Текст книги "Эпоха Пятизонья"

Автор книги: Михаил Белозёров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

И смерть не заставила себя долго ждать. Она пришла виде красной вспышки на внутренней поверхности шлема. А еще Костя боковым зрением отметил такую же вспышку вдалеке справа, где находилась Биржевая площадь. Захарыч сразу сбавил ход, но сделал еще два вялых шага, почти добежав до тротуара на другой стороне Ильинки, где стал падать. Костя подхватил его и вынес уже на руках на левую сторону. «Титан» послушно включил форсированный режим, Костя одним прыжком очутился в Никольском переулке, под защитой его стен, и огонек на его шлеме тотчас погас. Костя положил старика на землю, подсунув ему под голову пиджак.

– Захарыч, Захарыч! – твердил он. – Открывай глаза! Открывай!

Но у Захарыча был такой вид, словно он уснул на ходу. Выражением лица было спокойным и умиротворенным. Он даже руки сложил на груди, как покойник.

– Открой глаза, Захарыч! – в отчаянии произнес Костя и приложил безымянный палец к груди Захарыча.

На обоих безымянных пальцах в перчатках «титана» были датчики пульса. Индикация показала, что сердце у Захарыча бьется, хотя и неровно, и что давление, соответственно, упало, но это было некритично. А критичным был шок, который пережил Захарыч.

– Да помер он, – сказал кто-то со знанием дела.

Костя, похолодев, оглянулся, он даже дернулся к дробовику, который положил на асфальт, но рядом стоял не выродок и не «нитридо-платиноид», а мужичок неопределенного вида в пиджаке, который был ему велик на два размера. Ничего опасного в мужичке не было, только пахло от него кислым вином.

Бомж, решил Костя и полез в аптечку. Он быстро отыскал нитроглицерин и сунул Захарычу в рот сразу пару зерен.

– Может, запить надо? – предложил мужичок бутылку, в которой явно плескалось вино.

– Нитроглицерин должен рассосаться, – вспомнил Костя и стал искать панангин и кардиамин в ампулах, потом закатал рукав рубашки Захарыча, один укол сделал в вену – да так, словно занимался этим всю жизнь, а другой – под кожу. Оказывается, и этому его обучили. Молодец, генерал, все предусмотрел, подумал Костя, наблюдая, как розовеют щеки у Захарыча.

– А ты кто такой? – спросил он у мужичка, который только и делал, что прикладывался к бутылке.

– Металл таскаем… – небрежно ответил мужичок, подбоченясь.

– Какой металл?

– Цветной в основном. С танков. Но берем и сталь.

– Иди ты! – невольно произнес Костя, не поверив ни единому слову мужичка.

«Эти ж катки, наверное, килограммов по двести весят!» – с невольным уважением к чужому труду отметил он.

– Не-е-е… – протянул мужичок, – мы катки не берем. Мы по мелочам. Пулемет можем взять «Корд» или спаренный ПКТМ. Кому что нужно. Систему оптико-электронного подавления можем по заказу оттарабанить. Машина с краном на всякий пожарный у нас имеется. Прошлый раз гусеницу заказали за два куска. Вытащили. Намаялись, но вытащили. Жить можно!

Это несколько меняло картину, которую собирал из пазлов Костя, правда не особенно. Получалось, что металл нужен не только Зоне, но и людям. Да-а-а… осуждающе думал он.

– А как вы отсюда вывозите?

– По-разному: по воде и по Устьинскому мосту тоже можно.

Плохо, связь не действует, с сожалением подумал Костя, я бы генералу хорошую весть сообщил, хотя мужичок ему не совсем понравился – привирает он, наверное, для красного словца. Все равно это хорошая весть, решил Костя. Значит, Зона не имеет сплошной обороны. Значит, в ее энергетическом поле есть дыры. Может, она устала обороняться, а может, энергия кончается или ее просто не хватает заткнуть все дыры. Кто его знает?

– А сколько вас?

– Да пятеро. После ночной отсыпаемся. Меня Василием зовут.

– Уходил бы ты отсюда, – предупредил Костя, – здесь опасно.

– А где не опасно? Вон давеча на моего корешка цветок с балкона упал… – Василий выразительно посмотрел на Костю и снова приложился к бутылке.

– Понятно, – согласился Костя, аргумент был более чем железным: жизнь – копейка, судьба – индейка.

Не мог же он рассказать, что Зону закидают ядерными бомбами и ракетами. Не было у него таких полномочий. А вдруг об этом узнают те, кто сотворил эту Зону, и примут меры? В таком деле болтун хуже предателя.

Захарыч вдруг зашевелился и открыл глаза:

– Где я?

– Привет, Захарыч! – завопил Василий. – А мы тебя уже поминать собрались. – Он торжественно потряс бутылкой.

– Я тебе помяну! – возмутился Захарыч. Он сел, ощупывая себя, и спросил: – Что это было?

– Да ничего серьезного, – успокоил его Костя. – Устал ты просто, вот и плохо тебе стало.

– Не-е-е-т… – не поверил Захарыч, – я точно помню вспышку справа.

– Точно! – опять завопил неугомонный Василий. – Вспышка справа! Вспышка слева! Ложись! А еще есть команда «Газы!»

– Угомонись, Василий! – прикрикнул Захарыч. – Здесь дело серьезное, государственной важности, а ты буянишь. Стыдно!

– А чего я? – обиделся Василий. – Я ничего… я как все… Ты что, на Красную площадь идешь?

– Ну… – Костя был занят тем, что мерил давление Захарычу.

Нормальным у Захарыча стало давление – как у олимпийца, а пульс – наполненным и злым.

– Я бы не ходил. И никто из наших не ходит, потому что убивает сразу. Андрюха Мамонтов польстился на радиостанцию и не вернулся.

– Как себя чувствуешь, Захарыч? – спросил Костя, пропуская мимо ушей насчет «не вернулся», словно это было не про него.

От страха за Захарыча он невольно перешел на «ты», хотя вроде бы и не положено было по возрасту, но перешел, сорвался. Однако Захарыч, кажись, был не против, потому что оживал все больше и больше.

– А как он шел? – спросил Костя, не отрывая взгляда от Захарыча.

– Через Варварку.

– Значит, через Варварку нельзя, – понял Костя.

– Нельзя, – подтвердил Василий.

– А где можно?

– Не знаю, – пожал плечами Василий. – Мы вообще на Красную площадь ни разу не ходили, боязно. Говорят, там какие-то эти ходят.

– Кто?

– С коломенскую версту.

А мне деваться-то некуда, подумал Костя так, словно его обрекли на заклание. Или пан, или пропал. За мной вся Россия. Эта мысль его грела лучше всего, кроме, конечно, обещания Лере вернуться. Кого еще из сталкеров ждет такая красавица? Только меня.

– Мне бы корвалольчика… – пожевал Захарыч губами. – Люблю я его… Пару столовых ложечек – и я как новенький.

– Правильно! – прокомментировал Василий. – А я огурчик дам! – Василий полез в карман необъятного пиджака.

Аптека была в двух шагах. Костя вспомнил. На всякий случай он порылся в аптечке. Корвалола в ней, конечно, не было. Генерал все предусмотрел, кроме корвалола, даже никому не нужный жгут сунул, а простейший корвалол не сунул.

– Захарыч, ты полежи, – попросил Костя, – а я за корвалолом смотаюсь. Василий за тобой присмотрит. Присмотришь?

– Присмотрю, – беспечно отозвался Василий, демонстрируя малосольный огурец, который пах укропом и другими пряностями.

В другой ситуации Костя глотнул бы винца и закусил вкусно пахнущим огурчиком, но надо было бежать. «Анцитаур», как всегда, молчал, словно ему дела не было до Захарыча. Вот эгоист! – решил Костя, знал бы, не приобретал. Это была отдельная и очень странная история: когда Костя покупал в Чернобыльской Зоне у Сидоровича Ивана Каземировича оружие, получилось так, что «анцитаур» сам выбрал Костю и ночью «пришел» к нему. Отделаться от него было невозможно. Из-за этого за Костей и Бараско гонялись все «южные» сталкеры. Но, конечно, не догнали. Костя вспоминал эту историю с большим удовольствием и страшно собой гордился, потому что они обвели преследователей вокруг пальца и попали на очень странный бронепоезд, который шел за Зону, в Дыру за хабаром.

Василий по-свойски подмигнул Захарычу и потряс бутылкой, в которой все еще что-то плескалось. При этом он издал лошадиное ржание.

– Мне уже хорошо, – бодро отозвался Захарыч.

Он сидел на поребрике и надевал пиджак. Вдруг стало очень ярко. Костя невольно посмотрел на небо: в центре белого кольца сияло полуденное солнце. Как это я умудрился пропустить рассвет? – удивился Костя и взглянул на часы. Было пять часов утра. Но самое удивительное заключалось в том, что с внешней стороны белого кольца ходуном ходили ливневые тучи и небо над Москвой было черным-черно, там еще властвовала ночь. Чудеса в решете, подумал Костя, но разгадывать эту загадку у него не было ни времени, ни желания.

– Я мигом. Одна нога здесь, другая там, – пообещал он и в два прыжка одолел Ильинку.

Патроны в дисках синхронно громыхнули: «Дум-дум…» На этот раз Биржевая площадь молчала, а датчики «титана» ни на что не отреагировали – даже на красные зубцы Кремля. Впрочем, Костя знал, что Зонах опасность может притаиться в любом месте.

Подбежав к аптеке, Костя оглянулся: Захарыч и Василий, обнявшись, сидели на краю дороги и, кажется, пили вино из бутылки. Ну и молодцы, обрадовался он, и тревога его немного отпустила.

Аптека была открыта – не то чтобы нараспашку, просто стеклянная дверь оказалась выбитой. Фальшивый майор танкист постарался, с неприязнью подумал Костя и полез внутрь. Внутри царил бардак. Ударная волна, завернув в Черкасский переулок, не побежала дальше по нему, а усилилась от выступающего дома, разбила все, что можно было разбить по обе стороны переулка, и опрокинула все, что можно было опрокинуть, и даже сорвала люстру. Стекло под ногами хрустело так громко, что Костя поневоле старался ходить на цыпочках. Пару раз ему казалось, что снаружи кто-то пробежал – туда-сюда. Он вздрагивал и хватался за дробовик и вообще сделался нервным и злым. Черт, досадовал он, я еще не добрался до Красной площади и не проник в Кремль, а времени остается совсем мало. Больше всего я боюсь не Кремлевской Зоны и не ее ловушек, а атомных бомб и ракет.

Ему пришлось порыться в груде лекарств на полу, прежде чем он увидел коробку со знакомым названием «корвалол». Он сунул в карман два пузырька и выпрямился, прислушиваясь. Что-то его встревожило. Нет, не генеральский голос и не «анцитаур», который молчал полночи и который, похоже, вмешивался только в случае крайней необходимости. Причина тревоги заключалась в шорохе, от которого мелко-мелко задрожали стены и пол. Такой же шорох Костя слышал только один раз, в Чернобыльской Зоне. Шорох пришел со стороны Кремля и удалился в сторону Старой площади. Только бы не это… – с холодком в груди подумал Костя, – только бы не это… – И выскочил из аптеки. На другой стороне Ильинки, там, где он оставил Захарыча и мужичка по имени Василий, было пусто. В воздухе крутилась только пыль.

* * *

Костя побежал туда, где они сидели. Ему было стыдно перед Захарычем, которого он втравил в опасное дело, зная, что сам-то защищен «анцитауром» и сверхнадежным «титаном», да и вообще опытом Чернобыльской Зоны. Он еще надеялся обнаружить его в глубине Ипатьевского переулка, несмотря на то что тот был перегорожен металлическим забором. Он твердил: «Беру Захарыча и волоку к Анастасии, а потом отправлюсь в эту чертову Зону». Но так и замер на полпути. Выродки стояли в нише парадного и смотрели в его сторону. Были они абсолютно голыми, с длинными, как у обезьян, руками, с серо-белыми лицами и горящими глазами. Их можно было принять за оживших покойников, если бы не металлический блеск их тел. Даже в оптику они смотрелись омерзительно. Костю передернуло. Он уже подумал было отступить в Черкасский переулок, да вспомнил о стеклянной стене.

Выродки разговаривали, не раскрывая ртов. По крайней мере, Косте так показалось, потому что до них было метров сто, но слышал он их хорошо, словно они находились совсем рядом.

– Странный тип, – сказал один из них задумчиво. – Откуда он?

– Оттуда… – ответил другой. – Только я не пойму, вроде все чистим, чистим, а они лезут и лезут. – Он угодливо хихикнул.

– Люди, однако…

– Ничего не боятся.

– Ну-ка шугани его, посмотрим, что он сделает.

– А что он может сделать, – удивился выродок, – кроме того, что наложить в штаны? – И шагнул вперед, чтобы метнуть в Костю яркую звездочку.

Тут и сработал «анцитаур», но не так, как прежде – не голосом и не болезненным щелчком в голове, а с помощью непреодолимого желания. Может, эта звездочка не так уж и страшна и «титан» способен противостоять ее воздействию, в спешке подумал Костя, однако проверять не стоит, и он сделал то, что, в его представлении, никогда сделать не мог и что ломало все стереотипы и все правила Зоны, хотя правил в Зоне не было, ибо любое правило рано или поздно приводило к гибели.

Костя прыгнул. Яркая звездочка еще только сверкнула, а он, преодолев в полете пять метров до серого дома справа, повис на втором этаже, уцепившись за оконную раму и опершись ногами о кондиционер. Костя не знал, как это у него получилось, просто получилось – и все, хотя в инструкциях, которыми его напичкали, было четко сказано, что в «титане» можно лазать по стенам, стеклу, металлическим поверхностям и даже по льду. Звездочка еще не пролетела и половины дистанции, а Костя, как паук, вскарабкался на шестой этаж, оттуда – на крышу и оглянулся: несильная ударная волна все же догнала его, а потом внизу заполыхало «оранжевая мачмала» – без жара, без языков пламени, но с копотью. Она залила Черкасский переулок до выступающего дома, может быть даже дальше, так что спастись, останься он внизу, не было никаких шансов.

Где-то внизу кричали и метались в ярости выродки. В их голосах Костя слышал неподдельное восхищение. Должно быть, никто из людей не убегал от них по стенам домов. Он предпочел не смотреть вниз, потому что с детства боялся высоты, а активизировал шлем-самосборку и понесся дальше. Благо крыша была лишь слегка покатой. Следующая оказались на два этажа ниже и не такой плоской. Зато «анцитаур» сработал на диво удачно: Костя, не задумываясь, прыгнул вниз, шипы, которые появились в подошвах ботинок, вонзились в кровельное железо, и два шага обозначились за Костей, как следы «кошек», затем шипы убрались в подошву. Ах, хорош «титан»! – восхитился Костя. Он добежал до металлической лестницы, поднялся на несколько степеней и высунулся. Слева торчала Спасская башня. Чуть правее от нее темнел купол и шпиль Сената, а за ним горел в солнечных лучах золотой крест на колокольне Ивана Великого. Еще правее возвышался шатер Никольского проезда и башенки Исторического музея.

Впервые Костя почувствовал присутствие некой силы. Она казалась спокойной, уверенной, но явно следила за ним, будто говорила: «Ты один, опасности не представляешь, лазаешь там по крышам, ну и лазай на здоровье. Только не очень старайся, а то как щелкну!» Впрочем, с ним готовы были разобраться и простые выродки. Вот такие странные мысли он угадал. И правда, подумал он, что может сделать один человек, пусть даже и в экзокомбезе «титан», пусть даже умеющий прыгать по крышам? Эти мысли страшно его смутили. Силы были явно не равны. И, честно говоря, он ничего не понял.

Справа за «Теплыми Торговыми рядами» горели на солнце колокольня мужского монастыря и купол духовной семинарии. Больше он ничего рассмотреть не успел. В наушниках что-то противно заскрежетало, как железо по стеклу, и дребезжащим голосом генерала Берлинского спросило:

– Костя! Как ты там?

– Да ничего вроде, – ответил он, прислушиваясь к тому, что делали выродки.

Их возбужденные голоса эхом разносились по Ильинке.

– Фу-ты ну-ты! Связь заработала! А мы тебя похоронили, – добродушно признался генерал. – Как только на Ильинке загудело, мы решили, что это по твою душу.

– Как это так? – удивился Костя. – Почему? Живой я, живой!

Он хотел сообщить о стариках – об Анастасии и Захарыче, заодно и о собирателях лома, которые, оказывается, всем нос утерли, но решил, что для этого нет времени.

– Зона выкинула фортель! – возбужденно закричал генерал. – Ударила по Воздвиженке! Но слава Богу, мы чего-то такое сделали, и она убралась. Там у тебя все спокойно?

Костя приподнялся и снова посмотрел в сторону Красной площади, особенно внимательно – в сторону Воздвиженки, но ничего не увидел, потому что тот район был закрыт зданиями, да и находился ниже.

– Все спокойно… – с некоторым сомнением ответил он, и снова ему захотелось рассказать обо всем, что с ним произошло за эти неполные сутки, а главное – что имеется вход в эту самую Кремлевскую Зону, но генерал перебил его:

– Не буду спрашивать, где ты находишься и как далеко продвинулся. Времени нет. Связь может оборваться в любой момент. Задание твое отменяется. Возвращайся. Кажется, наши вояки научились бороться с этой силой. – В голосе Берлинского слышались одновременно огромное облегчение и гордость хоть за маленькую, но победу. Он не удержался и похвастался: – Мы применили лазерное и электромагнитное оружие.

– Ясно… – разочарованно ответил Костя и подумал, что приказ о возвращении – это то, чего он меньше всего ожидал услышать, то, что прервало его историческую миссию, и вообще, все его надежды. Получалось, что его как бы обманули. – Ладно… возвращаюсь, – сказал он упавшим голосом. – Только вы не начинайте, пока я не выйду.

Если они начнут с этим магнитным оружием, подумал Костя, то здесь не останется ни одного живого существа. Кровь, в которой есть железо, свернется вместе с красными кровяными тельцами. Электрокоагуляция, кажется, называется. Надо за Анастасией заскочить, подумал он. Информация о проходах в Зону потеряла всякий смысл. Кому она теперь нужна? Зря только Захарыч погиб, и Василий тоже. Глупо это все. Глупо. Выходит, пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, разозлился Костя. Хреновы стратеги! На фига я рисковал, хотя бы с этим майором – «нитридо-платиноидом», трансмутантом недоделанным. Или с этими? Костя прислушался. Похоже было, что выродки его нашли, потому и притихли.

– У тебя в запасе не больше часа. Ты ведь недалеко ушел?

– Недалеко… – признался Костя, взглянув на часы.

Было пять тридцать утра.

– Ну и ладушки. Давай выходи, да мы начнем, а к обеду закончим.

Хотел ему Костя возразить, что быстро только сказка сказывается, да не быстро дело делается, но передумал. Генерал – он на то и генерал, чтобы больше меня понимать и больше меня знать, подумал он. Уважал он тогда генералов очень.

– Хорошо, – пообещал Костя, и даже мысль о том, что он скоро увидит Леру, не обрадовала его.

Связь так же внезапно оборвалась, как и наладилась – с зубовным скрежетом и визгом. Костя снова остался один. Тебя бы сюда, на крышу, генерал, я бы посмотрел, злился он. Я бы посмотрел, как ты запрыгал бы. Костя прислушался. Выродки-то ли карабкались на здание, то ли забивали крюки, чтобы вскарабкаться.

Костя вовремя снял с плеча дробовик: изумленная морда выродка появилась как раз над карнизом. Выродок необычайно легко встал на край и огляделся. Костю он не видел. «Титан» принял серый цвет торца стены. На крышу тут же вскарабкались еще двое. Это меняло соотношение сил. Вслед за тремя выродками полез четвертый. Костя не стал ждать, когда наберется рота, а выстрелил, прицелившись в центр компашки. Всех четверых снесло, словно ураганом. Внизу раздались крики ужаса и злости.

И тут они полезли со всех сторон – и справа, и слева. «Бах! Бах! Бах!» – Костя в мгновение ока расстрелял полбарабана и проклял недальновидного генерала Берлинского, потому что получалось, что для Зоны трех дисков явно мало. А выродки уже бежали по крышам со стороны Черкасского переулка и бросали свои звездочки, даже не видя, куда надо бросать. От этого крыша уже «горела» во многих местах. «Оранжевая мачмала» растекалась и, жужжа, капала на землю. Языки копоти лизали стены соседних домов. Костя больше не дал никому из выродков вскарабкаться на козырек и еще с десяток из тех, кто бежал со стороны переулка, завалил, а потом сам вознесся на здание Верховного Суда РФ, а уж с него, вопреки всем законам тяготения, сиганул на Троицкое подворье.

До самой крыши он, конечно, не допрыгнул – сил не хватило, хотя «титан» и постарался на славу, а, выломав раму на третьем этаже, влетел в помещение, похожее на канцелярию. Сотворил там небольшой кавардак, разбил в щепки все, что можно было разбить. Только времени рассматривать обстановку из красного дерева у него не было. Да и не в том он был состоянии. Ему показалось, что он сломал все-все до единой кости. Но когда, крутанувшись волчком у стены, попробовал встать, это, к его большому удивлению, ему удалось без особых проблем. «Титан» действовал безотказно, как хорошо смазанный и очень надежный механизм. «Ведь умеют же наши делать! Умеют!» – радостно подумал он и воздал должное генералу Берлинскому.

Глава 6
Кремлевская зона

«Как же здесь вернешься?» – подумал он, выглянув в окно. Биржевая площадь заполнялась выродками. Но они почему-то прятались за двумя сгоревшими танками, даже звездочки с «оранжевой мачмалой» не бросали, а больше гримасничали, как обезьяны, а еще судачили на все лады так, что в наушниках стоял сплошной галдеж:

– Смылся!

– Я его едва не зацепил, – хвастался кто-то.

– Пусть только вернется…

– Пусть только попробует!

Танки выглядели плачевно, словно кто-то припек их сверху, превратив в единый кусок металла. Краска обгорела, металл сделался бурым, а в тех местах, где прогорел, – почти красным, с ломтями окалины. Пушка безвольно смотрела в землю, и кончик ее был оплавлен, откуда торчал неразорвавшийся снаряд.

Пропали танкисты, подумал Костя и оглянулся скорее чисто интуитивно, чем осмысленно: в дверях стоял человек с большой головой.

Был он среднего роста, очень крепким, с непомерно развитой шеей, с большим, просто уродским ртом – от уха до уха. Казалось чудом, как нижняя челюсть у него вообще на чем-то держится. Голова сразу переходила в туловище. Одет он был в какой-то странный балахон мышиного цвета, скрывающий массивное, коротконогое тело. На выпирающем животе у него был большой карман. В кармане лежало что-то до жути знакомое. Рук Костя вначале не разглядел. Большеголовый человек как-то странно все время двигался, подергивался, по его лицу пробегали судороги, и вообще, он производил впечатление страшно нервного существа. Должно быть, из-за казенной мебели, решил Костя, сейчас попов и служек позовет. Руки крутить будут. Он подумал, что это кто-то из архидиаконов или какой-нибудь блаженный, только похожий на троглодита, и даже произнес извиняющимся тоном:

– Слушайте, а как отсюда выйти?.. Мне назад надо. Туда… – Он показал пальцем себе за спину, чтобы большеголовый и большеротый человек не сомневался в его порядочности и в его намерениях покинуть Зону, и вообще, после смерти Захарыча он не хотел ни с кем воевать, тем более с монахами. Кто их знает, чего они надумают?

По лицу странного человека трудно было догадаться, понял он что-то или нет. Он странно ощерился, обнажив длинный ряд острых, как у акулы, зубов, сделал странное глотательное движение, молча повернулся и вышел.

– Это же Зона!.. – крикнул Костя. – За мной гнались!.. Вот эти… голые… Как их?..

Он выскочил следом. Большеголовый уходил прочь по коридору. Спина его выражала презрение. Костя снова крикнул:

– Черт с ней, с этой мебелью! Новую купите! – И осекся.

Только теперь он разглядел руки большеголового. Были они у него непропорционально огромными, как у человека, пятипалыми, но с присосками на кончиках пальцев, поэтому казались еще больше. И ступни были огромными, словно снегоступы. От этого или от чего-то другого, двигался он так, словно быстро-быстро скользил над полом. Не успел Костя прийти в себя, как большеголовый свернул в том месте, где был лестничный пролет.

Ого, оторопело подумал Костя, кажется, я влип. Он вдруг понял, что лежало в кармане большеголового – кусок сырого мяса, поэтому он сорвал с плеча дробовик, передернул затвор и осторожно побежал следом. У него в голове крутилась одна и та же мысль. Вдруг я их вычислил, вдруг я их вычислил?! Кого именно, он не знал и даже не представлял. Его охватило страшное любопытство, а еще он почувствовал себя охотником, выслеживающим дичь. Идиотское, но ужасно приятное ощущение. Только ему не пришло в голову, что его заманивают в ловушку.

Последние пять-шесть шагов до поворота он двигался на цыпочках, выставив перед собой короткий ствол дробовика и считая удары сердца. А еще он старался, чтобы патроны в дисках не громыхали. На тридцать пятом ударе выскочил на лестничный пролет, готовый разрядить дробовик в любого, кто там окажется.

Однако лестничная площадка была пуста. Костя посмотрел вниз между этажами, но никого не увидел, только мелькнула тень большеголового. В этот момент на внутренней поверхности шлема вспыхнул сигнал тревоги. От неожиданности Костя шарахнулся к стене, едва не выронив дробовик. Сигнал тут же пропал, зато включился детектор движения – проекция из четырех сиреневых точек показала, что кто-то находится выше и излучает энергию. Потом этот кто-то стал двигаться – одна из проекций стала сжиматься, и Костя понял, что неизвестный спускается по лестнице вниз.

Для того чтобы детектор движения показывал правильные результаты, надо было двигаться самому, поэтому Костя осторожно сделал три шага по маршу наверх и отступил в тень. «Титан» тут же замаскировал его под цвет и текстуру стены, сымитировал даже филенку поперек груди. В любое другое время Костя порадовался бы, но только не сейчас. Все полезные свойства «титана» могли быть бесполезны перед неизвестной ловушкой, хотя он и знал, что ловушки живыми не бывают.

Тот, кто его выслеживал, замер. Положение сиреневых точек не изменилось, а это значило, что преследователь тоже каким-то образом его видит. А раз он меня видит, то надо сваливать, мудро решил Костя, и чем раньше, тем лучше. Не зимовать же здесь? Если уж танки пожгли вместе с экипажами, то что я сделаю со своей пукалкой? Сказано, «возвращайся», подумал он, вот я и вернусь, и гори оно все синим пламенем – эта Зона с ее тайнами, эти ловушки, которых надо остерегаться, и эти выродки, которые пожирают людей.

По правилам любой Зоны сталкер должен отступать перед ловушками, потому что ловушки всегда сильнее, потому что они и созданы для того, чтобы ловить и убивать. А мое дело хитрить и изворачиваться, а не подставлять лоб. Ред Бараско так бы и поступил, – подумал Костя и стал медленно пятиться туда, откуда пришел, не теряя из вида лестничный пролет. – В крайнем случае выпрыгну в окон, – решил он, – а от выродков как-нибудь отобьюсь. Не успел он сделать и двух шагов, как неизвестный тоже стал двигаться вниз. Ему оставалось-то опуститься на три или четыре ступени, и Костя должен был увидеть его ноги. Или что там у него? – подумал Костя, хвост что ли, и даже взмок от напряжения. Капли пота потекли по затылку. Стекло шлема слегка запотело, но «титан» тут же справился с этой задачей, смахнув поверхность статической тенью, и Костя увидел-таки, с кем имеет дело.

Это был Ред Бараско собственной персоной в комбинезоне типа «титан». У Кости отлегло с души.

– Ну ты и даешь… – пробормотал он, держа, однако, Реда на мушке – так, на всякий случай, больше по привычке, чем из надобности.

«А вдруг это вовсе не Ред? – суеверно подумал он и едва не перекрестился. – Вдруг Зона сподобилась? Нет, не может быть, я такого нигде не читал».

– Ты тоже даешь… – парировал Бараско, – я тебя с утра обыскался. – И снял бейсболку с логотипом «МТС», чтобы почесать затылок.

В солнечных лучах ежик на его голове засеребрился, и Костя словно впервые заметил, что Бараско осунулся и выглядит усталым. Куртка на нем была старая, давняя, из больницы, а шея, как обычно, повязана любимым красным платком.

– Выходит, ты меня опередил? – спросил Костя, опуская дробовик.

– Выходит, – улыбнулся Бараско.

Он был вооружен куда солиднее – длинным черным гатлингом ГШК-6 типа «сармат», к которому снизу была прикреплена огромная плоская зеленая коробка с лентой. Да и сам Бараско был обвешан этими лентами, как новогодняя елка. Патроны калибра пять целых и пятьдесят шесть сотых миллиметра, отражаясь в солнечных лучах, слепили глаза. Костя даже удивился, когда это Бараско успел полюбить гатлинги. Сроду такого не было. А таскать тяжести – вообще не в характере Реда, который и в Чернобыле проявлял черты сибаритства. Ах да… вспомнил Костя, «титан» решал все проблемы с весом, только аккумуляторы быстро сядут. Он и сам таскал на себе три тяжеленных диска и не находил это неудобным, а очень даже полезным для здоровья в прямом и переносном смысле слова.

– Едва уговорил генерала… – объяснил Бараско, снимая с шеи ремень и опуская тяжеленный ГШК-6 на пол, – не хотел, чтобы я к тебе шел на подмогу, мол, сам выберется. Парень, мол, смышленый.

Он несколько раз, кряхтя, прогнулся, держась за поясницу и улыбаясь, как ясное солнышко.

– Скажи спасибо, что не подстрелил, – радостно сказал Костя, глядя на него во все глаза.

Любил он Бараско. Было в черном сталкере неиссякаемое обаяние. Даже его злость имела оправдание в глазах Кости. Шутка ли – Ред вернулся, чтобы его спасти, значит, еще не завяла дружба и черный сталкер еще способен на сильные чувства.

– Это ты мне скажи спасибо, что башку не продырявил. – Ред похлопал себя по боку, где у него висел большой черный пистолет. – Суешь нос, куда не надо. Я тебя здесь давно жду. Не мог ты мимо этого здания пройти. Нет мог. Мне ли не знать?

– Почему? – удивился Костя.

В его представлении, он с таким же успехом мог переться в Зону через Гостиный двор, а после «гула» и «линзы» со страху вообще свернуть в любой переулок, и поминай как звали, выйти где-нибудь у Васильевского спуска.

– Да потому, что выродки так или иначе выгнали бы тебя на Биржевую площадь. Вот я и следил за ней, – объяснил Бараско. – Да, видать, пропустил. Уморило меня.

Он зевнул, явно с намеком на недавнюю попойку в компании генерал-полковника Берлинского. У Кости даже заболела голова. Одновременно ему захотелось выпить горького пива – немного, глотка два, и он вспомнил, что в кармане лежит хабар питья и еды. Вдруг он дает и пиво, как тогда в Чернобыльской Зоне, когда они с Редом наслаждались чудесным портвейном, текущим из природного хабара, вспомнил Костя и облизнулся. Портвейн был хорош.

– Уснул что ли? – спросил он, доставая хабар.

– Ну… – смущенно сознался Ред. – Ты же сам меня и разбудил.

– Не я… – многозначительно сказал Костя, сунув себе в рот зеленый край хабара.

Он не ошибся: на этот раз хабар расщедрился на черное пиво или на что-то похожее. Костя не разобрал. Было очень вкусно, но мало. Как раз те самые два глотка. Чего-то ты скудный, разочарованно подумал Костя и нажал на хабар посильнее, но дудки, больше жадный хабар из себя ничего не выдал.

Бараско сделал круглые глаза и с удивлением уставился на Костю. Костя решил, что Ред больше поражен его словами о короткопалом троглодите с присосками, а не хабаром, который сам же и подарил ему, и сказал:

– Здесь бродит один сумасшедший чудак с огромным ртом… – И убрал хабар в карман.