Текст книги "За Путина, за победу!"

Автор книги: Михаил Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Требуют «сигнала»! Не дает. Сигналят за него, из-за спины. Не Ходорковский, так Египет. Трепещите, тираны! Вот родная до боли Киргизия не является вдохновляющим примером?! А Египет – в самый раз. Осталось догадаться, что предпочитает либеральная общественность – военную диктатуру или «братьев-мусульман»?

Вице-премьер Кудрин – человек, в наибольшей степени определяющий российскую экономическую политику и, что еще хуже, идеологию, -посетовал на то, что без «честных» выборов он не может обездолить трудящихся, лишив их избыточной части социальных благ. Чего требует не сходящаяся без этого бюджетная бухгалтерия. Здесь есть некоторая и моральная, и содержательная неувязка. Хочет ли господин Кудрин заявить, что до сих пор осуществляет свою власть на основании нечестных и нелегитимных выборов? Дело в том, что Алексей Леонидович, как и его единомышленники, существуют во власти и полностью доминируют в экономической политике вопреки очевидному электоральному предпочтению российского избирателя. И только благодаря мандату доверия, выданному ему лично Путиным от имени абсолютно очевидного, легитимного и до сих пор устойчивого «путинского большинства». С любых непосредственных выборов г-на Кудрина и его единомышленников они вряд ли унесли бы мандаты – ноги бы унести. Высказывания Кудрина это скорее отражение некой общей паранойи, поселившейся в элитах в отсутствие внятных понятий и представлений о будущем. Алексей Леонидович, конечно, никуда бежать не собирается. Он просто на всякий случай застолбил очередь. Серебреников может на всех не хватить.

Алексей Кудрин вообще неплохой бухгалтер, и если отвлечься от политического стриптиза, то логика его – бухгалтерская – понятна и даже в некоторых кругах банальна. Говорилось же, что вот, мол, остальные страны БРИК растут, потому что не берут на себя социальных обязательств. А мы что – рыжие? Нелепая идея, что для того, чтобы безнаказанно ободрать народ, нужна демократия, впитана нашими постреформаторами из священного гайдаровского опыта. «Вспомнила баба, как девкой была». Современная либеральная демократия – вещь предельно популистская. Ты можешь изъять население из процесса принятия каких-либо содержательных решений, если ты откупаешься от него, минимально соблюдая параметры принятого общественного договора. Не можешь обеспечить – нет либеральной демократии. Для того чтобы заставить людей согласиться с материальными (а тем более с нематериальными) жертвами, нужна не демократия, а идеократия, вера в «светлое будущее» любого типа и окраса. Ельцинский режим и был поначалу идеократией чистого вида. Построенной на популистском антикоммунизме и вере, что «солнце восходит с Запада». Причем в форме массового психоза. И наконец, претензии к нынешней политической системе и организации выборов предъявляют как раз не те, у кого Кудрин намеревается отобрать лишку социальных благ, а ровно те немногочисленные остальные, которые этими казенными социальными благами не пользуются. У первых совсем другие претензии. И реализуются они иначе. Еще Ключевский учил нашу интеллигенцию, как вредно путать политическую борьбу с социальной. Не учат.

Нынешняя атака клонов «перестройки», провалившись в народной памяти позорно и навсегда, стала возможна только благодаря обстоятельствам явно ненормальным, но болезненным. Это и есть, наверное, тот самый «дефицит легитимности. При этом наша власть, безусловно, легитимна по происхождению. Она избрана огромным, но реальным электоральным «путинским» большинством, которое, конечно уж, никаким правом рода или приемства не легитимируется, а только этим самым выбором. С этой точки зрения можно было бы сравнить отмеченный «дефицит легитимности», например, с банальным кризисом популярности любой правящей банально партии через некоторое время после выборов. Делов-то?! Не о той, конечно, легитимности мы говорим. Инео той говорим мы. Речь идет о некоем даже недооформленном, недовербализованном, но очевидно ощущавшемся наборе ценностей, целей, самоидентификации власти, которая позволяла ей в глазах того самого «путинского большинства» быть тем, чем она есть. Как это ни назови – «управляемой», «суверенной», хоть горшком . Это большинство никуда не делось. Просто у него исчезло ощущение, что власть сегодня готова противостоять тем вызовам, внутренним и внешним, ради противостояния которым эта власть и давалась. То есть, возникает ощущение, что власть «делегитимирует» себя сама, добровольно, с какой-то неясной мазохистской целью.

Как-то даже неудобно повторять, что современная либеральная демократия – это власть элит, обеспечиваемая известными стандартными процедурами. С нынешней описанной здесь элитой перезапустить эти процедуры 90-х -этозначит одномоментно и окончательно слить страну.

Иное дело, если предположить, что нужна именно настоящая демократия. Та самая, когда народ не просто «соучаствует в своей судьбе», а таки ее определяет. Это и есть недолгие и крайне трагические переломные моменты истории, которые и принято считать настоящими революциями. Это как раз тот самый пресловутый Египет. А еще и Ливия, и Иран. И Россия 17-го .

Наши либеральные западники очень любят путать оранжевую имитацию с настоящей революцией. Они все время надеются, что история не дойдет до ошибочного «октября», интеллигентно остановившись на «феврале». Нашим радетелям свободы от Кудрина до Ходорковского надо понять, что так называемый путинский режим является единственной гарантией их физического существования. А прямым результатом перехода к «настоящей демократии» будет то, что на территории России не останется ни одного живого «либерала». Может, оно и к лучшему, но все-таки как-то не по-христиански.

//__ * * * __//

Юбилей Михаила Сергеевича Горбачева, первого и последнего президента СССР, «слившего» эту самую страну, его правопреемница отметила в обстановке повышенной елейности. «Человек, изменивший мир», наверное, наиболее деликатное из употреблявшихся определений политического творчества юбиляра и лауреата. Либеральные адвокаты Горбачева говорят, что его подвела экономика. «Что он мог сделать, если СССР уже не сводил концы с концами?..» Так-то оно так. Однако все прошедшие 20 лет Россия (и не только Россия) живет за счет запаса прочности, оставленного слитой Горбачевым страной – технологического, инфраструктурного, социального и человеческого. И вся наша нынешняя проблема в том, что этот запас вышел. У нас стало модно реабилитировать «застой». Так вот, застой он и есть застой. Горбачев и есть прямой продукт застоя – долгой закупорки социальных и кадровых лифтов. Горбачев – человек, не способный завершить ни одной лексической конструкции, – это персонификация вырождения советской политической элиты. Когда, как результат того самого застоя, к власти пришли люди с менталитетом и повадками руководителя скотоводческой бригады, органически не способные понять масштаб объекта, попавшего к ним в распоряжение.

Власть, боящаяся своего народа, не смевшая сказать правду ни ему, ни себе самой, и поэтому начавшая, по выражению Гайдара, «брать политически связанные кредиты» у своего противника, жалка.

Допускаю, что с точки зрения пресловутых «сил Добра» Горбачев достоин жалости. Но уж никак не ордена Андрея Первозванного.

Не много ли внимания жалкому юбиляру. Дело в том, что Горбачев стал примером качества крайне актуального в нынешней политической ситуации. Горбачев продемонстрировал патологическое желание нравиться военнополитическому противнику. Желание, ради которого он, как вспоминал госсекретарь Джордж Шультц «складывал уступки у наших ног одну за другой». Это желание – «феномен Горби» – есть самое распространенное, можно сказать, генетическое, заболевание нашей постсоветской, то есть пост постгорбачевской элиты.

То, что эта болезнь никуда не делась, нам демонстрируют наглядно и ежедневно, но это еще полдела. В свете широко объявленной и реализуемой на деле политики гуманизации уголовного наказания мы можем диагностировать сочетанную форму заболевания – патологическое желание понравиться криминалитету. Это уже инновация. Вопреки объявленному президентом и вполне резонному смягчению наказаний за нетяжкие и ненасильственные преступления, система на практике реализует беспрецедентное смягчение наказаний именно за тяжкие и насильственные преступления. До такой степени, что невольно возникает ощущение, что это прямая легализация криминала. Что же касается тем, которые нынешняя элита вообще не склонна считать не то что насильственными, а вообще преступлениями, тут просто идиллия. Чего стоит историческая инициатива введения штрафов за коррупцию. Прямо как за безбилетный проезд в автобусе. На риторический вопрос, «что делать с коррупцией», наш премьер, помнится, ответил: «Вешать!.. Но это не наш метод.» Нельзя не согласиться – это точная констатация состояния дел на нынешний момент. Однако момент может измениться. Более того, он к этому склонен. И хотелось бы, чтобы это происходило все-таки организованно и в рамках легальных правовых процедур.

//__ * * * __//

Казалось бы, либерализация и гуманизм окончательно побороли карательное российское правосудие. Дума приняла, а президент подписал поправки к Уголовному законодательству и отменяющему нижний предел наказания для таких нетяжких преступлений, как кражи, разбой и грабеж. Чего уж тут удивляться, если взятками с обновленной судебной системой теперь можно просто делиться, а увлечение педофилией сопровождается терпимым финансовым обременением. Здесь есть, конечно, элемент социальной несправедливости, потому как «договориться» с нашим либеральным судом смогут в основном те, кто в процессе совершения краж, грабежей и разбоев достигли искомого материального успеха. Так на то он и «либерализьм».

Все бы замечательно, однако картину наступающего светлого правового будущего резко портит одно обстоятельство – дело Ходорковского. Вот сейчас бы – ина руках бы ликующей общественности внесли бы в Кремлевские палаты!.. И совсем уже мерзким и неуместным выглядит в этой обстановке пресловутое «письмо 55», оправдывающее судебную расправу над невинным МБХ защитой чести и достоинства отечественного правосудия. Кстати, того количества помоев, которые были вылиты на голову подписантов «прогрессивными общественниками», достаточно, чтобы признать их, подписантов, несомненное мужество.

При этом автору в страшном сне бы не приснилось подписаться под чем_ либо в защиту действующего российского правосудия. На самом деле это явление – правосудие – на пространстве нашей страны практически искоренено. Везде, где задействованы хоть сколько-нибудь существенные материальные интересы, наше правосудие продажно. То есть правосудием не является вовсе. То есть публичные, резонансные процессы, к которым приковано внимание влиятельных и заинтересованных сторон, в которых государство, что бы там ни говорили, открыто заявляет свою позицию и так или иначе берет на себя за это ответственность, – это единственная сохранившаяся у нас форма правосудия. «Княжеский суд» лучше продажного потому, что это все-таки суд.

Что касается конкретно «суда над Ходорковским», вокруг него и внутри самого суда создавалась обстановка реальной, мощно организованной паранойи, при которой любые аргументы по существу заглушались праведным воем. То есть письмо в защиту конкретно судьи Данилкина автор бы подписал с легким сердцем.

Сейчас в Ногинском суде завершается процесс над двумя женщинами.

Мать и дочь Гофман обвиняются в завладении имуществом некоего «потерпевшего» путем якобы подделки доверенности и расписки потерпевшего в получении им денег. Неважно, что «завладели» они имуществом на основании решения суда, вступившего в законную силу. Неважно, что дело одновременно (!) рассматривается в арбитраже. Неважно, что основанием для возбуждения дела и заключения двух женщин под стражу (они находятся в тюрьме уже год) являются показания так называемого потерпевшего. Допустим, все это неважно. Интересно, что суд отказал защите в назначении экспертизы подлинников документов: той самой расписки и доверенности. Суд, отказывающийся исследовать вещественные доказательства, – это вообще что?!. И ни одна патентованная правозащитная сволочь не пискнула.

//__ * * * __//

Нам (то есть, понятное дело, силам добра и прогресса) в очередной раз остро захотелось демократии. Причем не какой-нибудь там «управляемой» и «суверенной», не к ночи будет помянута, а настоящей, когда справедливые и свободные выборы и т. п. При этом, конечно, никакой дискуссии о демократии нет и быть не может – сам разговор, как всегда, протекает в странных, исключительно эмоционально определяемых категориях. Поскольку участникам камлания определение категорий ни к чему, когда речь идет о религиозном веровании. Потому как «Демократия» – это и есть нынешняя глобальная тоталитарная религия. С этой точки зрения все видимые действия адептов этой религии, при кажущейся их неуместности и зачастую нелепости, вполне и полностью оправданны.

Тем не менее демократия по-любому – это в первую очередь форма организации власти. То есть прежде чем содержательно говорить о демократии, надо бы понять, что такое власть. Попытки определиться с этим важнейшим понятием мы предпринимали прежде и попытаемся продолжить это далее. Вкратце, чтобы не повторяться, – власть всегда прерогатива меньшинства. Она может быть делегирована с помощью той или иной процедуры или захвачена силой. Таким образом, всякая демократия, как одна из частных форм делегирования власти (избирателями на выборах), по определению является управляемой. Неуправляемых демократий не бывает.

С Античности и до нынешнего постмодерна история демократии – это эволюция техники управления демократией. За счет совершенствования этой техники демократия смогла позволить себе стать формально всеобщей, потеряв при этом практически все содержательные признаки участия граждан в реальном принятии решений. То есть демократия была и остается властью меньшинства, но если ранее это меньшинство было открыто и легально, то теперь оно эффективно скрывается за ширмой демократических процедур.

Демократическая санкция на власть в современном обществе в отличие от традиционного является единственно легитимной. Даже если допустить существование форм «демократий», отличных от образцовой либеральной модели. (Например, китайская, или ранее советская «народная демократия», или ливийская Джамахирия и т. д.) Суть легитимности в признании большинством законности данной формы правления. Забавно наблюдать, как жрецы современной демократической религии пеняют господину Каддафи: «Нельзя воевать с народом!» С любым ли народом нельзя воевать? С любой ли частью народа? С какой частью?.. Напомню блестящую характеристику легитимной власти, данную Виталием Найшулем: «Легитимная власть – это та власть, которая имеет право стрелять в своих». Кураторы мировой демократии произвольно лишают ту или иную власть легитимности, то есть суверенитета. Причем даже неважно, насколько корректны и лояльны критерии, важно, что в этой системе легитимность даруется извне. И отбирается извне. То есть игра по правильным правилам предполагает изначально отказ от суверенитета в пользу куратора. То есть отказ от власти и замена ее теми или иными форматами местного самоуправления.

То есть политическая модель – «Демократия», – если речь не идет собственно о стране-кураторе и бенефициаре этой системы, не предусматривает функции власти. Нигде, кроме Соединенных Штатов Америки, современная демократия не есть власть. То есть чисто этимологически она и не «демократия», поскольку профанируется не только «демос», но и «кратос».

Демократическая религия – господствующая ныне тоталитарная идеология – родилась не из воздуха и не из благодетельных мечтаний. Идеология демократии была ответом на агрессивное наступление идеологии социальной справедливости. В то время она активно впитывала и рекламировала свои социально конкурентные качества. Теперь необходимость в этом отпала вовсе. И если в странах бывшего второго мира еще существуют люди, способные перепутать современную демократию с минимальной социальной справедливостью, то в третьем мире таковых практически не осталось. Именно поэтому, например, в мусульманских странах социально протестные настроения всегда будут принимать форму радикального политического ислама.

Либеральная демократия – это образцовая западная форма господства элит. Понятно, что элиты – это меньшинство. Вопрос – какое меньшинство? Исторически сложившиеся западные демократии подразумевали меньшинство, лояльное своей стране и преемственное в своей лояльности.

Да, современная демократия – это декорация, позволяющая полностью изъять население из политики, то есть из процесса принятия стратегических решений. Потому что стратегические решения в этой системе – это решения об управлении финансовыми потоками. Однако маленькая проблема: центр управления этими потоками находится точно не у нас. В этом контексте – что такое российская стабилизация «нулевых»? Посткатастрофную страну, оказавшуюся на грани хаоса и развала, удалось собрать точно в соответствии с законами функционирования системы. Той современной глобальной системы, в которую Россия окунулась после краха сверхдержавы. То есть с помощью организации управления финансовыми потоками. С одной стороны, это определялось рамками реально возможного и допустимого с точки зрения выживания страны. С другой стороны, это же определило и границы «стабилизации». В частности, многим казалось, что Россия в эти годы восстановила собственный суверенитет. Однако границы этого суверенитета в рамках данной системы определяются границами наших возможностей по управлению финансовыми потоками. Границы эти в принципе понятны, что очень четко и грубо обозначилось во время кризиса. Можно заметить, как вследствие этой наглядной демонстрации Россия сначала утратила интерес к экономической политике (в элементарно стратегическом смысле), а затем, уже в медведевский период, и к политике внешней (в том же смысле). Проблема в том, что современная демократия не предусматривает никакого стратегического управления, кроме управления финансовыми потоками. Вы вообще можете рассчитывать на стратегию только в той степени, в которой вы рассчитываете на управление этими потоками. В этом контексте Россия имеет право рассчитывать только на местное самоуправление. Это экономика. В современной демократии, в отличие, кстати, от других моделей, экономика является в прямом смысле слова базисом, а политика – надстройкой, в точном соответствии с марксистской логикой. И что касается политики – политическая модель «демократия» не обеспечивает осуществление власти нигде, кроме как там, где находится реальный центр управления финансовыми потоками.

Это все, даже если абстрагироваться от проблемы лояльности российских элит собственной стране, о чем много раз уже говорилось. Если не повторяться, можно констатировать одно – либеральная демократия в России как механизм осуществления власти действующих российских элит означает для страны катастрофу одномоментную и безальтернативную. В отличие от наших западных учителей, где эта модель в условиях преемственности государственно лояльных элит означает не одномоментную катастрофу, а более или менее постепенное вырождение государства и нации.

Ныне господствующая политическая религия насильственно ограничивает современную легитимность «демократией». Таким образом, выбор политической системы, а отсюда и социальной, и экономической системы, ограничен вырождением и тупиком. Что касается России, то решение наших проблем даже самых краткосрочных и насущных никак не лежит в плоскости развития и совершенствования демократических процедур. То есть обеспечения преемственности нынешней властной элиты. Поскольку насущной проблемой выживания страны и сохранения элементарной легитимности власти является политическая ликвидация действующей элиты. Прошу заметить, речь идет о ликвидации политической, а вовсе не обязательно физической.

//__ * * * __// 

«Технических проблем для полета на Марс не существует» – заметил в каком-то приуроченном к дате комментарии некий космический эксперт. Однако денег не хватает. Жалко денег на такое баловство, как полет на Марс. Пятьдесят лет назад, 12 апреля 1961 года, кому-нибудь пришло бы в голову озвучить этот трезвый и прагматичный тезис?! Ни на ликующей Красной площади, ни на скорбящей веранде Белого дома. Мечта о космосе – продукт романтического идеализма. Конечно, гонка в космосе, как и военное противостояние (а в значительной части это одно и то же), дают технологический эффект, недостижимый ни при каком коммерческом расчете. Если бы не это противостояние, цена которого – жизнь, человечество не имело бы не то что космической ракеты, а даже более или менее сносного самолета. В мире победившего «вашингтонского консенсуса» Мечта о космосе медленно усыхает, деградируя морально и материально.

Советский Союз был не просто первым в космосе. Советский Союз был движителем космического соревнования, даже проигрывая его. Мы вынудили Америку соревноваться с нами в космосе ровно так же, как в социальной политике, демократии и правах человека. Переигравшая нас Америка – это наша работа, это продукт соревнования. Всего этого больше не надо. И всего этого скоро и не будет.

Один из умных нынешних политиков назвал постсоветский процесс «нормализацией». То есть были ненормальные – стали нормальными. Бабло побеждает зло. Прагматизация – официально объявленный принцип нашей политики. Прагматично «пропустить» резолюцию по Ливии. Стал бы настоящий прагматик сопротивляться Гитлеру? Ценой в 27 миллионов жертв? Тупоголовые фанатики! А разумным прагматиком был, например, маршал Петен.

Что нужно в космосе нынешним американцам? Слежение, целеуказание, в идеале – глобальное ПРО. России – ГЛОНАСС. По Сеньке шапка. И летает вокруг Земли бессмысленная МКС, срок действия которой продлен аж до 2020 года, исключительно из уважения к отжитым предрассудкам. А дальше – тишина?

//__ * * * __//

Главная тема текущего номера строится вокруг поправок в трудовое законодательство, смысл которых – расширить права работодателей и, соответственно, ужать неадекватные, по мнению инициаторов, права работника. Кстати, эти поправки лежат строго в русле одной из «магнитогорских» инициатив президента – снизить нагрузку на бизнес. В первую голову, естественно, социальную. Кстати, вполне нормальная, казалось бы, банальная право-либеральная инициатива. И, кстати, эта инициатива не вызвала энтузиазма у главы правительства. Что касается нашей позиции – дело даже не в гарантиях социальной стабильности, о которых вполне резонно заботится правительство. Повторим, с точки зрения чисто «рыночной» совсем не факт, что порча рынка труда путем его обесценения в стране, отличающейся все-таки по уровню образования и квалификации от африканского, повышает эффективность экономики.

И, кстати, эти вполне технические разногласия как-то ненавязчиво попали в контекст главной текущей политической интриги. Президент и премьер обменялись традиционными терапевтическими заявлениями относительно грядущих выборов. То есть полностью традиционным можно назвать только путинский комментарий к размышлениям президента: он, как и раньше, дистиллированно нейтрален. Что касается Дмитрия Анатольевича, который открыто обозначил «единство целей» с Путиным, однако «разницу в средствах достижения». При этом цель – «чтобы через десять-двадцать лет Россия была одним из самых сильных, мощных государств в мире» – трудно признать основой политического консенсуса. Поскольку обратную цель можно было бы трактовать просто как измену Родине. В этом контексте разногласия «о методах достижения» выглядят как разногласия политические. Страшно сказать – мировоззренческие. Причем мировоззренческая повестка дня агрессивно навязывается одной из сторон -той, у которой «перемен требуют наши сердца». Ужеж требовали, недавно совсем?.. Асса-2.

В ответ на (как раз вовремя) логунг «десталинизации», например, Виталий Третьяков ответил идеей «девласовизации». Оставим за скобками сравнение актуальности этих задач, так же как и соответствие их главной цели, декларируемой президентом. Что принципиально: это не просто «разные пути». Это, мягко говоря, такие разногласия, при которых на одном поле. уж точно не присядешь. Такого рода политические разногласия нуждаются в открытом политическом разрешении. Это уже немножко не тот случай, когда можно просто «сесть и договориться». Тем не менее, нетрудно понять мотивы людей, опасающихся процесса и результата такого политического разрешения, коли до него дойдет дело.

//__ * * * __// 

Политика России на Кавказе: успех или провал? Конкретнее – политика «новой» России и на нашем Северном Кавказе. Вопрос, поставленный в нашей главной теме, не кажется нам надуманным и неуместным.

Про пресловутые 90-е опустим. При всей разнице в отношении к ним, что касается нашего вопроса – это вообще «за рамками добра и зла». Отталкиваясь от этого кошмара, в «нулевые» Россия, казалось бы, добилась беспрецедентных успехов. То, как выглядит нынешняя Чечня, и наши взаимоотношения с Чечней в 99-м присниться не могло. При всем очевидно болезненном состоянии Северного Кавказа, «доктор констатирует жизнь». На пороге «нулевых» он скорее констатировал бы смерть. То есть для начала: в путинские «нулевые» Россия на Кавказе реанимировала себя. И поэтому сегодня есть предмет для разговора.

Предмет разговора в том, что на нашем Кавказе что-то не так. Не в деталях и проблемах, а по существу. Смысл этого «не так» можно сформулировать кратко: Россия не справляется с задачей интеграции народов Кавказа в себя. От этого, собственно, отталкиваются все наши авторы. И ненаши авторы. И вообще вся общественная дискуссия.

Казалось бы, как можно не справиться с задачей интеграции, когда все они уже были интегрированы? Причем Северный Кавказ – да и Закавказье большей частью – были интегрированы безусловно, и на порядки сильнее, нежели чем, например, Средняя Азия. Ответ – они были интегрированы не в Россию, РФ, они были интегрированы в Союз. То есть в Империю.

Является ли нынешняя Россия империей? По «клинической картине», составу, территории, историческому и культурному самоощущению -«фантомным болям» – безусловно, является. По политическому факту – нет. Империя это всегда сверхзадача, миссия. Поэтому империя – это экспансия, совсем не обязательно территориальная. Мировые лидеры – всегда и только империи. И только они – субъекты и творцы истории. Остальные – объекты, жертвы или в лучшем случае клиенты.

Представьте себе электромагнит, от которого отключили ток. Никакого притяжения, все детальки развалились. Вот говорят, посмотрите, ощущает ли себя большинство народов в разных нынешних и потенциальных осколках империи единой частью России? Ощущают ли себя нынешние русские своими на территории этих осколков? Нет. Магнит выключен. И какой смысл рассуждать об источниках его питания, если нет решения, нет воли его включить.

Если исходить из статики – из нынешнего клинического состояния – можно констатировать создание в Чечне чеченского национального государства. Возможно, и России стоило бы заняться формированием своего национального государства, поскольку никакого другого дома для русских, кроме России, нет? Все это так, если исходить «из подлости». И Россия нынешняя, действительно, катится по наклонной плоскости без видимой воли и сознания к формированию пресловутого «национального государства». Имперская по физическому своему состоянию, ощущающая свою имперскость как неизбежную форму существования, но лишенная даже не столько территорий и целостности, сколько осознанного скрепляющего имперского стержня.

Нет ничего более грязного, убогого, унижающего культуру и облегчающего разум, чем процесс формирования национального государства.

Национальные государства рождаются из говна и в своей сущности и есть говно. А империя – это дух.

И, кстати, национальные государства в принципе не могут интегрировать инородцев. То есть исторически есть механизм: ассимиляция или геноцид, обычно то и другое в комплекте. Масштабный опыт интеграции без ассимиляции и геноцида есть пожалуй только у России и Америки. Опыт разный, но одинаково имперский. Современное «демократическое» национальное государство не может интегрировать никого. Потому что большинство всегда будет против. Самые роскошные национальные государства оказываются абсолютно беззащитны перед инокультурной миграцией. Ни Франция, ни Германия, ни даже гордившаяся этим раньше Британия не могут. «Идея мультикультурности провалилась!». Это легко в Германии произнести. Или во Франции. Пока жареный эмиграционный петух окончательно не заклюет. Представьте себе тезис: «Идея мультикультурности провалилась в России». И после этого можно спокойно взять и застрелиться. Россия – мультикультурная страна по сути, и только такой может существовать. Нынешние русские, какие они реально есть, это имперскообразующий народ. Его нельзя выковырять из тела мультикультурной империи, как нельзя выковырять позвоночник с расчетом, что он будет функционировать дальше, как живой организм.

Идею «ампутировать» Кавказ можно рассматривать как медицинское показание. Мол, нету у нас сейчас, на сегодняшний момент средств спасти ногу. Надо резать, чтобы выжить. В принципе эта позиция логически не абсурдна. Тем более что мы уже нарезали себе достаточно ног и рук. Однако в нынешнем состоянии российской государственности подобное решение означало бы, во-первых, сигнал к дальнейшему неконтролируемому демонтажу страны, где никто не может определить, где и как проходят границы этого демонтажа. С вероятной перспективой бесконечной резни в процессе определения этих границ. А главное, это будет по сути и неизбежно манифестом создания того самого русского национального государства. В процессе создания этого государства Россия утратит не только субъектность, исторический смысл своего существования, не только территории, ноис большой степенью вероятности и население, в первую очередь русское. Можно представить себе когда-нибудь на какой-то части территории нынешней Федерации некое «русское национальное государство». Только это будут совсем другие русские. Не только по ценностям, культуре и образу жизни. Этнически совершенно другие, как современные греки, римляне или египтяне никакого отношения не имеют к своим древним землякам.