Текст книги "Два шага до чуда (Очерки)"

Автор книги: Михаил Васин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Стали проводить опыты. С помощью различных хитростей отрывали от молекулы несколько отростков, а на их место прикрепляли кусочки ожерелий другого полимера. И молекула вдруг приобрела новые свойства! Когда к полиэтилену прирастили ветви полихлорвинила, полимер перестал бояться органических растворителей. Привитые териленовые и другие волокна приобрели способность легко окрашиваться.

С помощью прививок удалось присоединить к волокнам лекарственные вещества. Если из таких волокон (летулана, биолана, иодина) делать ткани, то они будут выполнять совершенно неожиданную роль – защищать нас от микробов и болезней.

Частицы различных веществ, содержащиеся в растворах, бывают иногда столь мелки, что их нельзя выловить с помощью обычных методов. И тогда на охоту выпускают молекулы ионитов, специально созданных химиками синтетических полимеров Эти молекулы имеют странный характер, они легко теряют свои собственные частицы, но жадно набрасываются на частицы других веществ и присоединяют их.

Любопытно, что у ионитов можно воспитать разные вкусы: одним больше всего будут «нравиться» частицы золота, другим – определенные соли, третьим – антибиотики. «Нюх» у полимеров-ищеек такой тонкий, что они отыскивают нужные вещества среди сотен других в любом загрязненном растворе. Их почти невозможно сбить со следа: в морской воде они легко находят и вылавливают все соли, и вода становится питьевой. В жидких промышленных отходах они безошибочно выслеживают невидимые крупицы платины, золота и серебра. Они очищают от примесей антибиотики, сахар, фруктовые соки, выделяют из раствора витамины. С помощью ионитов ученые пытаются создать «искусственную печень» – аппарат, который будет извлекать из крови вредные для организма вещества.

Иониты – это большей частью зернистый порошок. Чтобы заставить его работать, надо строить специальную установку. Но недавно удалось привить иониты к волокнообразующим полимерам. Из таких волокон можно делать ткани. Значит, возможно, настанет день, когда каждый из нас, отправляясь на лодке в море, сможет взять с собой ничем не примечательный матерчатый черпак. Зачерпнешь им из моря, и вода, просачиваясь сквозь материю, будет стекать в кружку уже чистой, пресной, вкусной: всю соль поглотят иониты, из которых сделана ткань…

А вот что еще умеют полимеры.

Ни для кого не секрет, что обычное сито, пропуская мелкие крупицы, удерживает крупные. Но далеко не все знают, что есть сита, в которых все получается наоборот: они пропускают большие частицы, а самые маленькие удерживают. Называются такие сита молекулярными, а предназначены они для просеивания… молекул.

Чудо-сито вовсе не похоже на то, через которое просеивают муку. Это порошок особого ионита. Каждая крошечная песчинка пронизана тысячами тончайших пор-каналов. Когда мимо этих песчинок течет раствор, мелкие молекулы или обломки их проникают в поры и задерживаются там. Отсюда их потом нетрудно извлечь. А вот крупные молекулы пробраться в поры не могут и проходят мимо вместе с раствором. Молекулярные сита работают на металлургических заводах, на химических комбинатах, в лабораториях ученых и помогают нам сберегать много времени и средств.

Современному химику, имеющему дело с высокомолекулярными соединениями, нередко приходится выступать в роли «портного» и сшивать молекулы друг с другом. Конечно, иглой здесь пользоваться нельзя, а нитками служат атомы. Изделие химиков-портных напоминает сеть: длинные параллельные ожерелья молекул соединены между собой короткими атомными перемычками. Кому нужны молекулярные сети? Нам с вами, потребителям химической продукции. Несминаемость тканей, нерастворимость и жаростойкость полимеров, эластичность или твердость пластмасс – все это результат сшивки молекул.

Итак, полимеры – это вещества, молекулы которых состоят из длинных углеродных цепей. Поэтому их вырабатывают из богатых углеродом нефти, природного газа, угля. Но не только углерод способен образовывать длинные молекулярные цепи. Известны природные полимеры, состоящие из кремния – элемента, слагающего скалы и камни. Каждый из нас хорошо знаком с этими каменными полимерами. Обыкновенный песок – один из них. В песке трудно обнаружить что-либо родственное с теми высокомолекулярными соединениями, о которых мы все время говорили. И все-таки оно есть. Полимеры кремния особенно похожи на сшитые полимеры: их молекулы тоже образуют сеть. Правда, молекулярные нити песка не содержат углерода и состоят лишь из атомов кремния и кислорода. И сшиты они тем же кислородом.

Это и привлекло ученых. Они решили вырастить гибрид каменного и углеродного полимеров: в ячеи кремниевой сети врастили куски обычных полимеров. И получилось чудо: новые полимеры – их называют кремнийорганическими – унаследовали от камня стойкость к огню, морозу и кислороду, а от органических предков – гибкость, эластичность, упругость.

С такими способностями можно браться почти за любое трудное дело: защищать металлы от воды и ржавчины, надежно изолировать провода при жаре в 300–500 градусов, выступать в качестве термостойких смазок, лаков, покрытий… Вот почему кремнийорганические соединения все чаще приходят на заводы и даже отправляются в космические полеты.

ДВИЖЕТСЯ НЕСМЕТНАЯ РАТЬ…

Я смог рассказать об особенностях, характере, способностях лишь некоторых полимеров. А их сегодня множество. В пробирках рождаются новые, еще неизвестные никому гиганты микромира. Им давно потеряли счет. Сколько сейчас существует полимеров на свете, уже не знает никто. Но каждые десять минут появляется на свет новый полимер. За сутки их рождается 150, за год – 50 тысяч! Их воспитывают, обучают, и они идут на службу человеку. И не только туда, где без них никак не обойтись. Приобретая свойства старых материалов, они все решительнее занимают их место.

Зачем химики создают эту рать? Зачем посылают они свое полимерное войско, в наступление на наши привычные материалы – медь, свинец, платину, шелк, шерсть? Для чего, например, выпускать искусственное шелковое волокно, если тутовый шелкопряд дает отличный натуральный шелк? Чем пришлись не по вкусу нашим инженерам золото и платина, которые выдерживают действие почти любых едких веществ?

Ответ на все эти вопросы дает все та же арифметика. Полимеры стоят намного дешевле и меди, и свинца, и шерсти, не говоря уже о золоте или платине. И это – главное. Вот, скажем, из древесины, пропитанной полимерами и спрессованной, делают подшипники. Этот материал стоит в 20 раз дешевле, чем баббит, и в 10 раз дешевле бронзы (подшипники обычно изготовляют из этих сплавов). А работают «деревянно-полимерные» подшипники не хуже металлических. Во столько же раз дешевле обувь из искусственной и синтетической кожи по сравнению с натуральной. (Кстати сказать, из дешевой кожи, выращенной не в течение многих месяцев на теле животных, а в течение нескольких часов и даже минут в чреве машин, можно шить что угодно – ведь полимеры, из которых она изготовляется, способны передать ей любые из своих бесконечно разнообразных свойств: жесткость и эластичность, монолитность и многослойность, пористость и водонепроницаемость, огнестойкость и неизнашиваемость). Или взять волокно нитрон, о котором мы уже говорили. Тонна этой «химической шерсти» стоит 800 рублей. А шерсть, которую дают нам овцы, обходится в 3000 рублей за тонну.

«Царская водка», ядовитая смесь азотной и соляной кислот, без следа растворяет золото. До недавнего времени только платина выдерживала натиск этой агрессивной жидкости. А сейчас появился полимер фторопласт, прозванный за выносливость веществом с алмазным сердцем и шкурой носорога. Так вот этот скромный, незаметный родственник полиэтилена (его другое название: тетрафторэтилен) оказался не по зубам ни кипящим щелочам, ни «царской водке», ни плавиковой кислоте, разъедающей стекло. А стоит он настолько дешево в сравнении с драгоценной платиной, что из него формуют большие трубы для химических заводов.

Но не только в низкой стоимости сила полимеров. Они гораздо лучше металлов поддаются обработке. Значит, детали из них можно изготовлять гораздо быстрее, не нужны мощные фрезерные или токарные станки.

Одним словом, полимеры несут нам изобилие, делают нашу жизнь богатой, интересной, красивой. Пусть их добрая рать еще шире, еще стремительнее разворачивает наступление!

ПУСТЬ НЕ ПЛАЧЕТ ГЕВЕЯ

Открытие, которого никто не заметил. – Сэр Макинтош. – Как жарят галоши? – Слезы гевеи и пот рабов. – Резиновые ноги цивилизации. – Шина из спирта. – Сын природы против синтетической рати. – Кондитеры мечтают о хлебе. – Гевея-одуванчик. – Как стать богатырем. – Надо шлифовать молекулы. – Младенец убивает взглядом.

НА ГАИТИ ИГРАЛИ В МЯЧ…

Что открыла экспедиция Колумба?

Если бы сейчас задать этот вопрос самому Колумбу, он, наверное, как и все мы, ответил бы одним словом:

– Америку.

Так уж мы привыкли издавна связывать имя великого мореплавателя с новым континентом, что о других заслугах Колумба перед человечеством совсем забыли. А ведь открытия его экспедиции отнюдь не ограничиваются Америкой. И по значению своему эти забытые открытия, как мы можем теперь судить, достойны того, чтобы люди о них помнили.

Вот, например, резиновый мяч. Первыми европейцами, которым он попал в руки, были именно спутники Колумба. Когда испанцы высадились на остров Гаити, то застали местных жителей – туземцев – за странным занятием. Они с большой серьезностью и сосредоточенностью бросали на твердую площадку какие-то коричневые шары. Эти шары, будто живые, подскакивали, туземцы их ловили, бросали снова, опять ловили…

Сейчас, конечно, игра гаитян в мяч нас вряд ли бы изумила. Может быть, мы только усмехнулись бы, что детской забавой увлекаются люди почтенного возраста. Но храбрые моряки Колумба, встречавшие во время своих путешествий столько неожиданного, все же были удивлены: таких прыгающих шаров они не видали никогда в жизни.

Передавая из рук в руки коричневый шар, матросы мяли его, нюхали, даже незаметно пробовали на зуб. Но ничего понять не могли.

– Что это? Откуда?

Туземцы рассказали, что вещество, из которого сделаны мячи, имеет чудесные свойства и что добывают его из сока особого дерева.

Этим туманным ответом моряки вполне удовлетворились. Если б, сжимая корявыми пальцами упругие шары, они могли догадаться, какая драгоценность попала им в руки, если б они могли предвидеть, что без этого коричневого вещества жизнь их потомков будет немыслимой, – если б они все это знали, они, несомненно, устроили бы самые пышные торжества по поводу сделанного открытия.

Правда, они увезли с собой несколько диковинных мячей. И дома, в Испании, рассказали об этом дорожном происшествии. Так Европа впервые узнала о каучуке. Образцы чудесного вещества попали в музеи и долго хранились там как большая редкость.

СЧАСТЛИВАЯ ОПЛОШНОСТЬ ГУДЬИРА

Но время шло. О находке на Гаити почти совсем забыли. И когда (уже в XVIII веке) член французской экспедиции в Южную Америку геодезист Кондамин попал в Бразилию, ему пришлось во второй раз открывать каучук. Он разузнал, что в девственных тропических лесах растет красивое стройное дерево гевея. Когда надрезают кору этого дерева, из раны выступает белый как молоко сок. Текут белые капли по стволу, словно слезы. Если под капли подставить чашечку, в ней соберется несколько ложек сока гевеи. Чтобы набрать полведра, надо поранить, заставить плакать 800 деревьев-красавиц…

Сок гевеи туземцы используют по-разному. Можно пропитывать им ткани – и тогда они не будут пропускать воду. Можно делать мягкие, эластичные бутылочки. Для этого из глины лепят форму в виде груши. Мажут ее «молоком» гевеи, а затем коптят в теплом дыму костра, пока сок не высохнет и не превратится в тоненькую каучуковую пленку. Снова мажут, снова коптят. И так до тех пор, пока груша не покроется слоем желто-коричневого каучука нужной толщины. Теперь нужно лишь размять глиняную форму в воде и вымыть готовую бутылочку.

А если сделать деревянную ногу, макать ее в сок и затем коптить, то в конце концов получится резиновая обувь – галоша или даже сапог.

Описания Кондамина пробудили интерес к каучуку. Из Бразилии стали все чаще привозить в Европу каучуковые бутылочки. Здесь их разрезали на полосы, пластинки и продавали. Из этих пластин каждый мог вылепить то, что ему нужно: мячик, гибкую трубку, прокладку. А английский фабрикант, по фамилии Макинтош, придумал способ растворять каучуковые пластины и покрывать такими растворами ткань. Непромокаемые пальто из этой ткани с тех пор называются макинтошами.

Наконец один делец попробовал развернуть торговлю бразильскими галошами. Однако новая обувь вызвала только насмешки: в теплую погоду галоши растягивались до колен, липли к рукам и одежде, а в холод становились жесткими и трескались.

С этими неприятными свойствами каучука – бояться высокой и низкой температуры, растворяться во многих жидкостях – долгое время бороться не умели. Но помог случай. Американец Гудьир, торговавший каучуком, уронил одну пластину на горячую плиту. Когда он это заметил, то очень испугался – ведь от сильного жара каучук портится. Гудьир схватил пластину и стал ее ощупывать, мять. Но произошло что-то неожиданное: пластина не только не испортилась, но стала гораздо более прочной, упругой, эластичной.

Гудьир изо всех сил старался сообразить, чем отличалась эта пластина от обычных. Ничем! Правда, он густо посыпал ее порошком серы, чтоб она не так липла… И даже вдавил серу внутрь… Может, в этом причина? Он сделал то же самое с другим куском каучука и положил на плиту. Этот кусок тоже стал более прочным и упругим.

Явление, открытое Гудьиром, называется вулканизацией. Благодаря ей каучук, служивший многие десятилетия лишь забавой, вызывавший насмешки острословов и карикатуристов, сразу завоевал всеобщую симпатию. Если до того, как Гудьир уронил на плиту свою пластину, в год во всем мире продавалось лишь 3 тонны каучука, то через несколько лет его стали продавать в 300 раз больше! И потребность в нем возрастала с каждым днем.

БУДЬТЕ ЗНАКОМЫ: РЕЗИНА

Галоши сейчас ни у кого не вызывают смеха – они прочны и красивы. И делать их стали по-другому, проще, быстрее. Берут каучук, добавляют в него «муки»: желтой – серы и черной – сажи, хорошо замешивают это тесто и кладут как на сковородку, в форму. Теперь подержат при высокой температуре несколько минут, и все. Форма раскрывается – перед вами черная, дымящаяся, как подгоревший блин, галоша. Она «поджарилась», завулканизировалась, и не растянется до колен, не испугается ни жары, ни холода, будет служить долго и надежно.

Примерно так «жарят» и все другие резиновые изделия. По-разному только делают тесто, или, как говорят на заводах, резиновые смеси: для галош рецепт смеси один, для автомобильных камер – другой, для покрышек третий, для прокладок, которые используются в двигателе трактора, – совсем особый.

Более ста лет используют люди вулканизацию, но почему она так преображает каучук, узнали совсем недавно, когда ученые смогли проникнуть в микромир и «рассмотрели» молекулы каучука.

Молекулы каучука в соке гевеи – это длинные нити, свернутые, как пружинки, в клубочки. Когда сок коптят, выпаривают, вода улетучивается, а оставшиеся молекулы каучука собираются вместе, переплетаются, цепляются друг за дружку. Но соединяются они не прочно. Растянешь пластинку каучука слегка – клубочки-пружинки развернутся, распрямятся, но все-таки держатся, не расползаются. Отпустишь – молекулы свернутся, потянут друг друга за собой, и вся пластинка сожмется, вернется в прежнее состояние.

Но стоит потянуть ее сильнее, как пружинки потеряют связь друг с другом, и пластинка разорвется. То же происходит при нагревании каучука: молекулы отходят друг от друга, пластинка становится мягкой, липкой и совсем непрочной. А если каучук попадает в какую-либо жидкость, то эта жидкость пробирается между молекулами, распирает их в стороны, вымывает. Пластинка растворяется.

Когда же каучук смешивают с серой и потом нагревают, то сера, словно нитка, сшивает, соединяет все молекулы-пружинки между собой. Вместо груды перепутанных, случайно зацепившихся друг за друга молекул получается прочная, густая сеть. Каучук превратился в резину. Теперь вытащить пружинку из общей массы нельзя. И разорвать всю сеть, весь кусок резины гораздо труднее, чем кусок каучука.

А если перед вулканизацией в каучук добавить еще и сажу, то ее мельчайшие частицы заполнят все пустоты, все ячеи молекулярной сети. От этого резина становится еще прочнее, долговечнее, устойчивее к высокой температуре и растворяющим жидкостям.

Но все хорошо в меру. Это правило важно и в химии. Когда в каучук подмешивают серу, нужно заботиться о том, чтобы ее не было слишком много. Иначе сеть получится очень густая и вместо мягкой, гибкой, упругой резины образуется твердый и хрупкий эбонит.

О ЧЕМ РЕВЕЛА ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Чем лучше учились делать резину, тем большим спросом она пользовалась. Она теперь шла не только на галоши и плащи, но и на сапоги, подметки, мячи, соски, самые разнообразные трубки, шланги, приводные ремни. Все больше требовалось каучука, все больше людей с топорами и бидонами бродило с раннего утра до поздней ночи в тропических лесах, все чаще катились по стволам гевеи белые слезы.

А тут на дороги Европы и Америки выползли и зафыркали, зачихали, зарычали уродливые чудовища – телеги, бегающие сами, без лошадей. Придя в себя от изумления и присмотревшись к этим уродам, люди признали, что они гораздо достойнее и удобнее дедовских колясок с рысаками, извозчичьих пролеток с клячами, телег с могучими тяжеловозами. Детище нового времени – автомобиль – был выносливее любого рысака и сильнее любого тяжеловоза. С каждым годом он бегал быстрей, становился удобней и все больше завоевывал себе поклонников. С каждым годом из ворот заводов выкатывались, победно трубя, все новые представители автомобильного племени: легковые, грузовые, гоночные машины, а там – и броневики, вездеходы, тракторы, танки… И все они еще на заводском дворе, а потом пробежав несколько сотен километров, просили, требовали, рычали:

– Р-резины! Покр-р-рышек! Камер-р-р-р-р! Шлангов! Пр-р-рокладок!

Но вот запели в воздухе стальные птицы, им тоже без резины нельзя ни подняться с аэродрома, ни лететь, ни сесть… Их поддерживали электростанции, которым просто нечего делать, если не хватает резины для электроизоляции…

Гевея лила свои каучуковые слезы. Чтобы собрать их и заработать на кусок хлеба, с утра до ночи ходили люди от дерева к дереву, обливаясь потом. Ночью дым от костра разъедал им глаза, ладони покрывались кровавыми мозолями: надо все вертеть и вертеть над костром, коптить пудовый каучуковый каравай…

А если несчастье, если болезнь? Дождешься ли здесь, в глуши, помощи? Одни бросали все и уходили из леса. Другие умирали. Здесь же, около готовой каучуковой болванки. И тем и другим на смену приходили новые люди – много голодных и нищих на свете. Вот только гевея не могла дождаться смены, не могла уйти из леса. От нее все требовали слез – больше, больше!

Но не могла она дать больше того, что имела сама…

И вот тогда впервые были произнесены зловещие слова:

– Мир стоит на пороге каучукового голода.

Поползли вверх цены – владельцы каучуковых плантаций старались выколотить из стран, не имеющих своего каучука, побольше золота.

Трудней всех, пожалуй, приходилось Советской республике. Еще не оправившись как следует после гражданской войны, страна нуждалась во всем, и особенно – в каучуке: на всей необъятной территории России не росло ни одного, даже маленького, деревца гевеи…

Но нет ли какого-нибудь другого дерева, в соке которого содержится каучук? Может быть, такие деревья растут себе преспокойно где-либо в дальневосточной тайге или на кавказских горах, а мы и не подозреваем этого? Начались поиски. Однако время шло, а дерева, которое бы выручило нашу промышленность и дало каучук, не находилось.

ДОРОГА ВЕДЕТ К СК

Вспомнили о химии. Не поможет ли, как всегда, она? В начале 1926 года Высший Совет Народного Хозяйства СССР обратился к ученым: надо научиться синтезировать каучук в лабораториях. Срок на решение этой небывалой задачи отводился маленький – менее двух лет. К 1 января 1928 года надо было прислать в Москву 2 килограмма синтетического каучука.

Задача была очень, очень трудная. Природа «училась» делать каучук многие тысячи лет. А людям отводилось на это лишь два года! Но иного выхода у людей не было, и они принялись за дело. В Ленинграде, в химической лаборатории Военно-Медицинской академии, которой заведовал будущий академик Сергей Васильевич Лебедев, была организована специальная группа химиков. По вечерам и выходным дням, когда ученым никто не мешал, они запирались в лаборатории и отправлялись в далекие и нелегкие странствия по химическим джунглям.

Нефть, которую они пытались превратить в каучук, не поддалась. Ее оставили. Все внимание сосредоточили на спирте – том самом, из которого делают водку, который содержится в винах и который тогда вырабатывали сотнями тонн из картофеля или кукурузы.

С этим спиртом ученые делали сотни опытов. Временами казалось, что цель близка, но каждый раз их подстерегали новые препятствия, новые неожиданности.

Рассказывать об этих разочарованиях, ошибках и неудачах можно очень долго – и все равно обо всем не расскажешь. Да это и не нужно. Достаточно пройти вслед за химиками по правильной, уже найденной ими дороге, вдуматься во все, что встретится на пути, – и станет ясно, какие великие трудности им пришлось преодолеть, сколько головоломок надо было решить.

Вот эта дорога.

Через трубу, нагретую до 450°, пропускали пары спирта. Под действием сложного катализатора (особого вещества, подстегивающего, подгоняющего химическую реакцию) молекулы спирта разлагались, дробились, а их остатки соединялись по-новому. Из двух полуразрушенных спиртовых молекул образовалась одна новая – молекула газа дивинила.

Остановимся на минутку. Подумаем. Температура трубы 450°. Почему именно 450°, а не 310°, не 480? Потому, что никакая другая температура не подходит для данной реакции. Это ученые проверили на сотнях опытов. Пробовали они нагревать трубу и до 310°, и до 380°, и до 500° – результаты оказывались никудышными. И лишь когда поддерживали температуру равной 450°, реакция протекала хорошо.

Итак, подходящую температуру пришлось долго и упорно искать. Еще дольше шли поиски катализатора. Веществ, ускоряющих химические реакции, известно огромное количество. Но у каждого катализатора свой характер, свой нрав. Если он подстегивает одну реакцию, то на вторую «не обращает внимания», а третью, наоборот, замедляет. И вот из сотен и тысяч катализаторов надо выбрать один такой, который помогал бы разложению спирта и образованию газа дивинила, но не мешал ни тому ни другому…

Однако продолжим наш путь по уже найденной химиками дороге. Итак, газ дивинил получен. Если его теперь заморозить (это тоже ведь надо было найти!), то получится жидкость, на вид ничем не примечательная. Однако стоит сунуть в нее натриевую проволоку (именно натриевую, а не медную, стальную, алюминиевую, и именно проволоку, а не порошок, не брусок, не шар!), – стоит сунуть натриевую проволоку, как жидкость начнет густеть, сжиматься и выделять тепло. Это начался процесс полимеризации: молекулы дивинила, как в хороводе, хватаются друг за друга и образуют длинные полимерные цепи.

Каждая такая цепочка напоминает собой молекулу натурального каучука. Так, может быть, и само вещество, состоящее из этих цепочек, будет походить на каучук?

Когда почти все молекулы дивинила стали в свои хороводы-цепочки, ученые принялись проверять, что за вещество у них получилось. Конечно, они знали, что раз полимеризации подвергались молекулы дивинила, то должно образоваться новое вещество с названием полидивинил. Но какие свойства у полидивинила? Он оказался упругим, гибким – почти как каучук, рожденный гевеей. Попробовали сделать из него резину. Удачно. Значит, это именно то, что с таким напряжением искали, – синтетический каучук.

Задание, казавшееся неразрешимым, было выполнено. Два килограмма синтетического каучука Лебедева вместе с описанием способа его получения были отосланы в Москву 30 декабря 1927 года – за два дня до истечения срока!

Вскоре в нашей стране приступили к сооружению первых в мире заводов СК – синтетического каучука. Молекулы-пружинки рождались не в организме тропического дерева, а в раскаленном чреве стальных аппаратов – реакторов. Каучук теперь можно было получать в любом количестве. Правда, СК значительно уступал по некоторым своим качествам натуральному. Но все-таки это был каучук! Надвигавшаяся на промышленность туча была, как тогда казалось, развеяна.

КОНФУЗЛИВЫЕ РЕКОРДСМЕНЫ

Синтетическим каучуком стали заниматься во многих лабораториях. Были созданы специальные научные институты. Ученые изобретали все новые виды искусственного каучука. И каждый новорожденный СК имел свои особые, почти сказочные свойства, до которых каучуку гевеи было далеко. Один СК давал резину, которая не боится растворяющих жидкостей. Другой отлично выдерживал трение. Третий переносил жару, четвертый – мороз…

В конце концов в химических лабораториях были синтезированы тысячи различных каучукоподобных полимеров. Выпуск около двухсот видов СК (и в большом количестве) освоен на заводах. Среди них каучуки, необходимые человеку на Северном полюсе и в Антарктиде, в Сахаре, под водой, в космосе.

Но, увы, любой из этих синтетических рекордсменов все же имеет недостатки. Пожалуй, во всей синтетической семье, начиная с СК Лебедева и кончая новейшими каучуками, которым не страшны самые великие каучуковые беды, – во всем этом семействе вряд ли найдется хоть один, который, не сконфузившись, выйдет состязаться со скромным сыном гевеи по эластичности, упругости и, главное, по сумме всех положительных свойств и качеств. Все они уступают ему. А ведь именно такая резина – одновременно и прочная, и гибкая, и упругая, и долговечная, и неядовитая – больше всего и чаще всего нам нужна: для шин самолетов и для сосок, грелок, игрушек, деталей машин и хирургических перчаток… Значит, создание СК не решило проблему до конца? Нет.

Обходиться без натурального каучука во многих случаях трудно, а порой и просто невозможно. Видно, поэтому и родилось столь большое разнообразие синтетических братьев: химики все надеялись создать наконец такой СК, который, вместо того чтобы устанавливать новый рекорд по жаро-, морозо– или износостойкости, просто заменял бы натуральный…

Но ведь это странно. Химикам удается синтезировать каучуки, вызывающие всеобщее удивление и восхищение, а получить обычный, простой каучук они не могут…

По этому поводу известный химик член-корреспондент Академии наук СССР А. А. Коротков (о нем еще речь впереди) как-то заметил:

«Ученые здесь оказались похожими на незадачливых кондитеров, способных отлично приготовить пирожные, но не умеющих испечь самый обыкновенный хлеб».

Почему так получилось? Потому, что «кондитеры» никак не могли понять, в чем секрет приготовления простого «хлеба», в чем секрет прочности и других достоинств натурального каучука.

Действительно, в чем этот секрет?

«ЗЕЛЕНАЯ ЖВАЧКА»

Пока химики ломают голову над этой загадкой, вспомним о тех, кто отправился на поиски дерева, способного заменить гевею. Они не озирались на успехи химиков, делали свое дело.

Это было примерно в те годы, когда академик Лебедев и его помощники совершили великий подвиг, превратив спирт в каучук. Одна из экспедиций, искавшая «советскую гевею» в глухих уголках Тянь-Шаня, узнала, что местные жители любят для развлечения пожевать какие-то сухие корешки. Если эти корешки жевать достаточно долго, то во рту останется комочек эластичной массы, напоминающий резину.

Каждый может представить, как тревожно и радостно забились сердца у членов экспедиции, когда наконец им в руки попали и корешки, и комочки «резины». Сомнений быть не могло: это настоящий каучук!

Стали торопливо расспрашивать, как называется дерево, имеющее такие волшебные корешки.

– Кок-сагыз, – был ответ.

Возможно, местные жители плохо поняли вопрос, а может быть, это растение и в самом деле имело столь странное название («кок-сагыз» в переводе на русский означает «зеленая жвачка»). Но как бы то ни было – ученые записали в свои блокноты имя новой гевеи и попросили показать, где она растет. Путь был недолгим. Миновали ручей. Поднялись на косогор. Остановились.

– Здесь кок-сагыз, – промолвил тот, кто показывал дорогу.

Вокруг – ни деревца, ни кустика. Гости недоуменно переглянулись и уставились на провожатого. Тот, не поднимая глаз, сбивал ногой большие пушистые шары одуванчиков.

– Кок-сагыз, – сказал он снова, ударив ногой по еще одному белому шару. Стайка легких парашютиков уплыла по ветру.

Видя нерешительность гостей, провожатый опустился на колени, разгреб землю вокруг одуванчика и вытащил его вместе с корнями.

Несомненно, это были те самые корни, только не высушенные. Они легко ломались, и тогда выступала капелька густого, липкого млечного сока. Как у гевеи… Новая гевея оказалась одуванчиком…

Правда, потом выяснилось, что это вовсе не одуванчик, а особое растение, еще не известное науке. Но с одуванчиком оно действительно состоит в самом близком родстве.

Так на каучуковом горизонте появился кок-сагыз.

Не беда, что он не имел стройного ствола и красивой кроны. Его все полюбили и таким. Всюду, где только можно было, собирали его семена, присылали в Москву в созданный к тому времени специальный научно-исследовательский институт. Здесь его растили, изучали, учились добывать из него каучук. Кок-сагыз подавал большие надежды. Каучук, содержащийся в соке его корней, не уступал ни в прочности, ни в эластичности тому, что получали из гевеи. Рос он хорошо и с каждым годом захватывал все новые десятки гектаров на полях совхозов и колхозов: его начали сеять. Появившиеся было у него соперники (например, тау-сагыз) не выдержали конкуренции. На полях властвовал только кок-сагыз, «зеленая жвачка»… А вскоре стали строить заводы, где сухие ломкие корни превращались в упругий натуральный каучук.

ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ УРОД

Да только вот беда: слишком уж дорогим получался этот каучук. Корешки – мелкие. Чтобы выкопать их из земли, нужны руки и руки. И урожай невелик. Белые шары с семенами-парашютиками припали к земле, никакой машине их не подцепить. Значит, собирать семена тоже надо вручную. Опять лишние расходы. В общем, понятно, почему в кок-сагызе начали понемногу разочаровываться.