Текст книги "Репортаж из XXI века"
Автор книги: Михаил Васильев
Соавторы: Сергей Гущев
Жанр:
Технические науки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Вес такого спутника и его оборудования – порядка нескольких десятков миллионов тонн – не должен смущать. Построили же люди еще при фараоне Хеопсе, около 3 тысяч лет назад, за годы жизни одного поколения гигантскую гробницу – пирамиду, весящую около 10 миллионов тонн! А располагали они только силой своих рук, рычагами, медным и деревянным инструментом. Так неужели человечество, располагающее могучей силой ядерной и термоядерной энергии, не сможет осуществить аналогичного подвига в космосе? Да, конечно, сможет. Причем в ближайшие столетия, а может быть, и значительно скорее.
Конечно, такие спутники будут запущены достаточно далеко, на расстояние в несколько земных радиусов. В этом случае торможение их беспредельно разреженными остатками атмосферы и приливами будет столь незначительно, что они смогут просуществовать сотни миллионов лет – в десятки тысяч раз дольше, чем насчитывает сегодня вся история человечества. Это будут памятники куда более прочные, чем подвергающиеся действию солнца и ветра, дождя и холода «вечные» пирамиды! Не являются ли и спутники Марса такими памятниками когда-то существовавшей высокой культуры?
Сегодняшняя природа Марса – это природа холодного плато, поднятого на высоту 18 километров над земной поверхностью. В его атмосфере почти нет кислорода. Я убежден, что высокоразвитой жизни там уже не существует. Там могут быть простейшие растения, вроде мхов и лишайников. Но, по-видимому, 2–3 миллиарда лет тому назад положение было другим. Многие астрономы считают, что в то время в атмосфере Марса был кислород, а на поверхности его голубели огромные водные пространства – моря и океаны. Вероятно, тогда и появились на Марсе разумные существа, достигшие высокого уровня культуры. Я не пытаюсь даже представить себе ни их конкретных форм, ни того, что с ними случилось, но на определенном этапе развития они неизбежно должны были выйти за пределы своей планеты. Кстати, на Марсе, обладающем значительно меньшим притяжением, чем Земля, осуществить космический полет было значительно легче. Памятью об этом их подвиге и остались «странные спутники» планеты, которая была их колыбелью… Как для нас – Земля…
– А можно ли экспериментально доказать, что спутники Марса имеют искусственное происхождение? – спросили мы.
– Да, конечно, можно, – ответил ученый. – Лучшей проверкой будет, конечно, непосредственная высадка на них земных астронавтов. Но этого, вероятно, по самым смелым прогнозам, придется ждать не одно десятилетие. Значительно реальнее запуск в район Марса ракеты-зонда, снабженной научной аппаратурой. С ее помощью можно будет передать на Землю важную информацию о природе спутников Марса.
Могут помочь в выяснении их природы и наблюдения с Земли. Так, чрезвычайно важно было бы тщательно изучить изменения их яркости. Как известно, астероиды, размеры которых в целом ряде случаев в десятки раз превосходят размеры спутников Марса, как правило, имеют не круглую форму, ведь это просто причудливые обломки скал. Их вращение в пространстве вокруг центра тяжести вызывает резкое периодическое изменение яркости. Если, например, яркость спутников Марса окажется постоянной, что будет свидетельствовать об их шарообразной форме, то это в значительной степени подтвердит нашу гипотезу. Если окажется, что яркость изменяется очень часто, то есть они вращаются очень быстро, это тоже будет серьезным аргументом в пользу их искусственного происхождения. Большую скорость вращения, не свойственную естественным небесным телам, вероятно, будут придавать обитаемым искусственным спутникам для создания на них искусственной силы тяжести. Может быть, так же поступили и древние создатели Фобоса и Деймоса?! Возможны и другие исследования, проводимые с Земли.
Конечно, сегодня все это только рабочая гипотеза. Но…
Но гипотезе об искусственном происхождении спутников Марса не придется долго оставаться гипотезой. В ближайшие годы, в крайнем случае– десятилетия, но, во всяком случае, еще в нашем, а не в XXI веке, она или будет подтверждена новыми, абсолютно убедительными фактами, или будут найдены другие объяснения загадочным «странностям» в характере спутников Марса.
Через межзвездные бездны
– Давайте поговорим о мечтах ученых XXI века…
Профессор Кирилл Петрович Станюкович проводит рукой по волосам. В науке его знают как смелого, но строгого, даже педантичного ученого; друзья – как любителя веселых шуток и остроумных каламбуров. Нам нравится предложенный профессором неожиданный поворот темы.
– Впрочем, как вы сами понимаете, – взгляд профессора становится почти угрюмым, – для того чтобы ученые XXI века могли мечтать о будущем, надо, чтобы XXI век наступил. Если черным силам удастся развязать атомную войну, если, как ядовитые поганки, расплодятся смертоносные грибы взрывов водородных бомб, посыпая губительным пеплом изотопов материки и океаны, отравляя самую атмосферу Земли, XXI век может не наступить. Сейчас в руках человечества, впервые в его истории, появилось средство, способное уничтожить жизнь на всей нашей планете. И я пользуюсь случаем, чтобы присоединить свой голос к тем, кто требует немедленного запрещения испытаний атомных бомб всех видов и их применения как средства ведения войны.
Но я верю, что человечество не покончит самоубийством, что XXI век наступит. Что это будет за великолепный век!
Вы знаете, что в самые последние годы ученые узнали о существовании так называемых античастиц – так сказать, «материи навыворот» – и сумели некоторые из них получить искусственно. К сожалению, в наших условиях эти античастицы не «живут» долго, только «родившись», они сразу же исчезают, просуществовав ничтожную долю секунды. Исчезают они, столкнувшись с аналогичной себе частицей. При этом выделяется огромное количество энергии, в сотни раз большее, чем даже при водородно-гелиевой ядерной реакции.
Можно представить себе атомы и даже молекулы, построенные целиком из античастиц. Возможно, в каких-то отдаленных от нас районах Вселенной существуют целые галактики, построенные из антивещества. Ученые на планетах этих галактик, может быть, именно сейчас впервые получили с помощью своих синхрофазотронов первые элементарные частицы, обычные для нашего мира, и с таким же удивлением рассматривают и изучают их, как мы – античастицы.
Представим себе такой шуточный случай. Существо – человек – из этого антимира прилетит когда-нибудь к нам на Землю. Он может существовать здесь только под каким-нибудь энергетическим «колпаком», завесой, начисто отделяющей его от нашего вещества. И вот он полюбил девушку нашего мира. Это стало трагедией космического масштаба, ибо их первый поцелуй, первое соприкосновение вызвало колоссальный взрыв.
Взрыв при соединении вещества и антивещества… Сейчас моя основная область работы в науке – газовая динамика. И меня чрезвычайно интересует сейчас проблема движения частиц вещества при таком взрыве. Разобраться в чудовищном переплетении газовых и световых волн, завитых крутыми узлами магнитных и гравитационных полей, хаосе взвихренных внутриядерных сил – бесконечно интересная и чрезвычайно сложная задача. Но уже и сегодня можно представить себе сравнительно спокойное течение такого процесса превращения частиц материи и антиматерии в кванты электромагнитных полей, в лучи света.
Такое «спокойное» течение процесса возможно, если мы будем подавать материю и антиматерию в камеру сгорания в виде разреженнейших газов небольшими порциями или тоненькими струйками.
Можно представить, что ученые сумеют, окружив реагирующие вещества незримыми, но непреодолимыми стенками электромагнитных полей, направить продукты этой реакции – поток фотонов – в одном направлении. И тогда можно будет создать самый мощный теоретически мыслимый двигатель – фотонную ракету. Думаю, что к XXI веку будут закончены все теоретические работы, которые необходимы для практического конструирования такого сверхмогучего двигателя.
А двигатель этот, ракета эта позволят осуществить фантастические, поистине невероятные, на наш сегодняшний взгляд, задачи – межзвездные полеты.
…Уже примерно полстолетия прошло с того времени, как наука вступила в совершенно новую стадию развития: теория пошла впереди практики, указывая ей дорогу. Паровую машину сначала построили в металле, потом создали теорию ее расчета. Новейший двигатель современного скоростного самолета – воздушно-реактивный двигатель – сначала возник в стройных выкладках математических формул, а затем был воплощен в металле. И в наше время практически невозможно сколь-либо серьезное открытие и изобретение, которому бы не предшествовала серьезная теоретическая разработка.
Ученые-теоретики середины XX века в основном уже рассчитали конструкции межпланетных ракет, траектории их полетов, возможности связи и снабжения астронавтов. Но межпланетный полет еще не осуществлен. И мы все – наверное, я не ошибусь, если скажу, что не только ученые, а осе человечество! – мечтаем, когда же будет осуществлен этот полет на соседние с нами миры. Так же ученые XXI века, осуществив все теоретические расчеты, будут мечтать о практическом осуществлении межзвездного полета.
Скажем сразу, эта задача будет несравненно более сложной и более грандиозной, чем осуществление межпланетных полетов. Мы еще даже не можем представить себе, какими гигантами будут они, люди XXI века, которым по мысли будут такие мечты, по силам их осуществление!
Для того чтобы показать ее грандиозность, приведу только несколько цифр. Как известно, свет от Проксимы – ближайшей к нашей солнечной системе звезды – скромной звездочки, видимой в южном полушарии, – движется в течение 4,27 года! А ведь за секунду луч света пролетает огромнейшее расстояние – 300000 километров!
Если бы мы попытались изобразить, соблюдая масштаб, взаимное расположение нашей солнечной системы и Проксимы, нам пришлось бы взять лист бумаги длиной в 30 километров! В одном его углу мы обозначили бы солнечную систему в виде кружка диаметром чуть меньше 5 миллиметров. Солнце мы изобразить не смогли бы – его диаметр в таком масштабе составил бы долю микрона. А на другом конце листа – на расстоянии 30 километров от нашего кружка – мы могли бы поставить другую, также почти невидимую точку и написать около нее это красивое имя: «Проксима».
Вот что такое межзвездный полет!
Вероятно, в качестве основы межзвездного корабля будет предложено использовать один из спутников Сатурна, или Юпитера, или, может быть, крупный астероид. На него завезут соответствующее количество антивещества, установят гигантский двигатель – ив один прекрасный момент это небесное тело покинет свой извечный путь в составе солнечной системы и ринется в черную пропасть Вселенной. Конечно, и «камера сгорания» и «сопло» этого двигателя не будут походить на то, что мы знаем в сегодняшних двигателях; по всей вероятности, это будут кольцевые магнитные поля, организующие потоки материи и фотонов. Реактивная струя, точнее – реактивный луч, отбрасываемый межзвездным кораблем, будет такой интенсивности, что даже на расстоянии миллионов километров он сожжет все живое, если упадет на Землю. Именно поэтому и будет так далеко расположен от Земли космодром для межзвездного полета.
С Земли будут следить в сложнейшие приборы за полетом фотонной ракеты. Сегодня еще не ясно, как можно будет поддерживать с ней связь: ведь ее скорость будет очень близкой к предельно возможной в природе, то есть к скорости света в пустоте, к скорости радиоволн. 250–280 тысяч километров в секунду будет пролетать наш корабль, если «сожжет» в двигателях 90 процентов своей массы – так сказать, первую ступень ракеты. Поэтому, вероятно, когда двигатель будет выключен, всякая связь Земли с ее межзвездным разведчиком будет потеряна.
Пройдет 10–15 лет. И снова в черных безднах космоса возникнет яркая движущаяся к нам с фантастической скоростью звезда, сияющая навстречу солнечной системе своим энергетическим лучом, подобным лучу вперед светящего прожектора. Это включат для торможения первые звездоплаватели свой фотонный двигатель. Несколько смелых маневров – и корабль ляжет на одну из возможных орбит, снова станет сочленом нашей солнечной системы…
Я не думаю, чтобы XXI век смог осуществить этот полет. Но что ученые этого века рассчитают межзвездные траектории, составят точные планы, математическому анализу подвергнут все детали этого немыслимого сегодня проекта, в этом я уверен твердо. И так же, как мы, освоившие все материки, мечтаем сейчас о первом полете на Луну, они, освоившие уже все планеты солнечной системы, будут мечтать об этом межзвездном прыжке…
Ну, а каковы перспективы посещения более отдаленных звезд?
Сегодня можно говорить только о таком полете, который занял бы – включая и обратный путь – не более 25 лет, то есть на планетные системы звезд, находящихся от нас не дальше чем в 9—10 световых годах. Вряд ли целесообразно отправлять в космический полет корабль, пассажиры которого или совсем не смогут вернуться на Землю или будут вынуждены провести в пути всю свою жизнь. Однако новые и чрезвычайно интересные перспективы открывают в этом отношении некоторые выводы теории относительности Эйнштейна.
Суть этих выводов заключается в том, что при приближении скорости звездолета к скорости света ход времени на корабле будет замедляться по сравнению с земным.
По земным часам может пройти сто лет, и звездолет действительно преодолеет за это время расстояние (измеряемое опять-таки с Земли), близкое к 100 световым годам. А между тем по часам на звездолете пройдет всего два-три года, и люди на нем состарятся именно на этот период времени. Они посетят планеты, звезды, отстоящие от нашего Солнца на гигантском расстоянии, и отправятся в обратный путь, который по их часам снова займет два-три года. Однако, вернувшись на Землю, они не найдут ни одного человека из тех, кто провожал их. Ведь на Земле за это время пройдет целых двести лет…
Может быть, такие аргонавты Вселенной, люди, для которых бешеная скорость движения почти остановит время, смогут исследовать все самые отдаленные уголки нашей Галактики, а может быть, и посетить соседние. Их – вечно живых – как эстафету, будут передавать поколения, сменяющие на Земле друг друга!
Когда-то выводы теории относительности Эйнштейна казались не более чем любопытными, чисто теоретическими парадоксами. Сегодня физики, рассчитывая ускорители элементарных частиц, ядерные реакции и превращения, уже не могут не учитывать строгих закономерностей этой теории.
Настанет время – и эти закономерности станут учитывать штурманы гигантских звездолетов.
Но это тоже проблемы, о решении которых только еще будут мечтать ученые и инженеры XXI века.
Заключение
Вот и кончился наш репортаж из XXI века. В последний раз, высаживаясь у редакционного подъезда из машины времени, то бишь нашей «Волги», мы должны извиниться перед читателем и высказать несколько соображений о целях, которые мы преследовали, работая над этой книгой.
Извиниться перед читателями мы должны за неполноту, за недостаточную связанность отдельных глав нашего репортажа. Может быть, кое-кто из наших читателей заметит в книге повторы одних и тех же идей и мыслей, может быть, кое-кто упрекнет в недостаточной последовательности взглядов на науку и технику будущего, а возможно, и укажет на прямые противоречия.
Да, мы согласны, есть и неполнота, есть и повторы, и непоследовательность, и даже– страшно произнести! – эти самые прямые противоречия. Их и не может не быть. Ведь в книге отражены мнения многих людей, каждый из которых по-своему мыслит и по-своему представляет себе будущее науки и техники. И нам не кажется необходимым уточнять цифру выработки электроэнергии в нашей стране в 2007 году – различную в высказываниях различных ученых. Нам кажется правильным, что разные ученые по-разному представляют себе и автомобиль модели 2007 года; если мы уточним его конструкцию, то о чем же целых пятьдесят лет будут спорить инженеры-автомобилисты в конструкторских бюро? Нет, пусть они остаются, эти противоречия. И будет очень хорошо, если читатель, взвесив все «за» и «против», присоединится к тому или иному мнению, а может быть, и захочет поработать для его торжества. Ведь в том, чтобы натолкнуть читателя на путь поисков и размышлений, скажем откровенно, – главная цель этой книги.
Да, мы хотим, чтобы XXI век наступил как можно быстрее. Ведь это будет век коммунизма, век удивительного взлета творческого гения человека! Конечно, нельзя ускорить равномерное и плавное течение времени; нет, не ускорится ни полет нашей планеты вокруг Солнца, ни неуловимо стремительное мерцание электронов в атоме. Но можно по-разному использовать время. Можно так наполнить его, что годы будут равны иным десятилетиям, а то и столетиям… И если будет осуществлено все, о чем здесь мечтают ученые, еще в нашем веке, значит, мы обгоняем время. Значит, сотни миллионов людей трудились, творили, мыслили в более быстром темпе, чем движется наша планета в космосе и электроны в микромире.
Именно поэтому, заканчивая очередную беседу с ученым, мы нередко просили его сформулировать те ближайшие задачи, которые стоят перед его наукой и к решению которых можно было бы привлечь всех наших читателей. Конечно, говорили мы при этом, мы понимаем, что прошло время, когда великие открытия можно было делать, принимая ванну или глядя на падающее с ветки яблоко…
Наука ушла далеко вперед, все, лежавшее, так сказать, на поверхности, давно открыто. Для научной работы нужны хорошо оборудованные лаборатории, телескопы с зеркалами и линзами пятиметрового диаметра, синхрофазотроны с магнитами весом в десятки тысяч тонн. Но, может быть, есть еще какие-то уголки, где можно увидеть неоткрытое невооруженным глазом. Может быть, если туда будут устремлены многочисленные глаза людей, которые заинтересуются вашей областью науки, кому-нибудь самому зоркому и удастся увидеть это новое…
Член-корреспондент Академии наук СССР Иван Августович Одинг, когда мы сказали ему все это, на минуту задумался и возразил:
– Напрасно вы думаете, что делать серьезные открытия в наше время можно только в научно-исследовательских институтах, снабженных сверхуникальной аппаратурой. Это, конечно, не так. Я расскажу два случая из моей жизни, когда не тончайшие приборы, а именно свежесть молодого непредубежденного взгляда помогала увидеть новое.
Первый случай произошел еще в те годы, когда я был молодым инженером и работал на ленинградском заводе «Электросила». Тяжелое для нашего народа было время. Мы строили свою индустрию, а капиталистические фирмы отказывались продавать нам самое необходимое. Особенно дефицитным было положение с оловом. А этот металл является необходимой составной частью баббита – антифрикционного металла, из которого делают трущиеся поверхности подшипников. После долгих усилий нам удалось создать сплав, не уступающий по своим свойствам обычному баббиту, но содержащий вместо 83 всего около 20, процентов олова.
Обрадованные, мы пустили подшипники из этого сплава на конвейер. И – о ужас! – 95 процентов изделий пошло в брак. При расточке металл оказывался ноздреватым, как швейцарский сыр!
В девяносто пяти случаях из ста!
Но в пяти случаях металл все-таки получался отличным. Надо было выяснить, чем отличалась технология изготовления этих пяти подшипников от девяноста пяти остальных.
На практике у меня в то время было несколько студентов. Я поставил перед ними этот вопрос. И дня через три один из них вошел в мой кабинет.
– Разгадка найдена, – сказал он.
Все три дня и мы, инженеры лаборатории, тоже бились над этим вопросом. Но ничего не придумали. Я был готов считать заявление безусого мальчика непростительной дерзостью.
– Вы убеждены в этом? – спросил я.
– Да, – ответил он, – доброкачественный металл получается в том случае, когда в момент заливки в кузнице работает большой молот…
Действительно, это была разгадка, первое в жизни научное открытие молодого ученого, с которым мы потом долго работали вместе. Он погиб во время войны в осажденном Ленинграде…
На другой день мы приделали к столу, на котором производилась заливка баббита, специальный вибратор, полностью заменивший работу кузнечного молота. И брак прекратился…
Второй случай… Знаете ли вы, что сталь во время закалки имеет свойство коробиться? Это крайне неприятное явление, которое видели и которое наделало немало неприятностей не сотням, не тысячам, а десяткам тысяч инженеров. А калильщики, закаливая длинные и узкие напильники, поступают так. Берут раскаленный напильник, опускают его на несколько мгновений в расплавленный свинец или масло – это зависит от качества стали – и сразу вынимают. Словно прицеливаясь вдоль грани, они смотрят, куда напильник «повело», а затем правят его легкими ударами молотка или специальным приспособлением.
Почему-то никто из тысяч видевших это инженеров в течение десятков лет не задал себе простой вопрос: а как это удается калильщику выправить закаленную сталь? По пробуйте-ка изогнуть хоть чуть-чуть купленный в магазине напильник!
Когда ученые разобрались, оказалось, что в первые минуты после того, как вы опустили раскаленную сталь в жидкость для закалки, перекристаллизация в ней еще не прошла. Она остается еще такой же, как и до начала охлаждения. Из нее можно узлы завязывать. Только нельзя упустить эти короткие мгновения, потому что уже через несколько минут произойдет перекристаллизация, и если вы начнете металл гнуть, он расколется, рассыплется на куски.
А сейчас из этого наблюдения возникла изотермическая закалка, которая уже стала обычной вещью, применяемой повсеместно.
Все это я рассказал для того, чтобы показать: научное творчество – это не удел немногих избранных жрецов, замкнувшихся в священных храмах, именуемых^ лабораториями и институтами. Очень и очень многие задачи, стоящие перед наукой, могут быть решены в цехе завода, в мастерской, на колхозном поле…
Еще более определенно ответил на наш вопрос о возможности активной помощи ученым со стороны самых широких кругов людей лауреат Ленинской премии академик Александр Львович Минц. Один из самых выдающихся наших ученых в области токов высокой частоты, в области радио, он считает радиолюбителей активнейшим и могучим отрядом в борьбе за технический прогресс своей науки.
– Радиолюбители всегда были верными помощниками ученых, – сказал Александр Львович. – Они приходят на помощь науке и технике в двух случаях. Во-первых, тогда, когда требуется организация массовых радионаблюдений, когда только накопление большого количества фактов может позволить правильно решить ту или иную задачу. Ведь радиолюбителей сотни тысяч; складывая по зернышку свой драгоценный опыт, только они и могут насыпать основание, на котором утвердится фундамент точного знания в области радиотехники.
Во-вторых, вторжение в науку радиолюбителей полезно, когда надо поставить смелый опыт, выходящий за рамки установившихся общепринятых методоз. Специалист-ученый волей-неволей благодаря сдерживающему влиянию его знаний и опыта ограничен в выборе пути исследования. Его больше, чем неспециалиста, связывают цепи установившихся понятий. Радиолюбитель может сделать девяносто девять самых смелых (а иногда и самых нелепых) опытов, в него за это никто камень не бросит. Если сотый опыт окажется удачным, это уже отлично.
Мне не раз приходилось поражаться на выставках изумительной смелости радиолюбительских конструкций. Сколько в них таланта, сообразительности, тончайшего мастерства! Радиолюбитель не связан вопросами технологии, экономичности в серийном изготовлении – ничем не связан, кроме своей фантазии и законов природы. А инженер… Он думает и о доступности того или иного материала, и о квалификации рабочих, которым надлежит осуществить его конструкцию.
Вот несколько примеров из истории радиотехники, показывающих, как полезно бывает вмешательство радиолюбителей.
В 1923–1924 годах общепринятым было мнение, что устойчивая дальняя радиосвязь возможна только на длинных волнах. Эти волны распространяются вдоль земной поверхности. Единственным средством увеличения дальности действия радиостанций считали увеличение мощности длинноволновых передатчиков и повышение мачт, поддерживающих их антенны.
А радиолюбители опрокинули эти общепринятые тогда взгляды и при помощи радиостанций ничтожной мощности, работая на коротких радиоволнах, установили фантастические рекорды дальности радиосвязи. Москвичи разговаривали с австралийцами, парижане с канадцами, аргентинцы с японцами. И теоретикам пришлось пересмотреть свои позиции. Было открыто отражение коротких волн от ионосферы. Эти волны стали основой дальней радиосвязи. Они нашли широчайшее применение.
А сегодня… Ученые еще не спроектировали, инженеры не пустили в серийное производство «всемирных телевизоров»; общепринятым считается, что телевидение возможно «в пределах прямой видимости». А радиолюбители, смастерив какие-то немудреные приставки к своим телевизорам, устойчиво принимают под Харьковом телепередачи из Парижа и Лондона, близ Риги – передачи из Москвы и Варшавы. Снова приходится ученым осмысливать опыт радиолюбителей, подводить под него теоретическую базу. При благоприятных условиях, говорят уже они, и телевидение может стать всемирным, как сегодня – радиовещание.
Поэтому так важно и нужно приобщение огромных масс радиолюбителей – всенародного актива молодых ученых, работающих з области высокочастотных электромагнитных колебаний, – к самым последним проблемам, стоящим перед нашей наукой. Мне хочется рассказать о нескольких таких проблемах.
Мы живем в годы первых искусственных спутников Земли и первых космических кораблей. Это удивительное дело – создание небесных тел и запуск их в космическое пространство! Еще не все осознали великолепие этого подвига науки, техники и промышленности.
Большой вес советских искусственных спутников и кораблей – это огромное достижение наших специалистов по ракетной технике. Они сумели обеспечить создание могучих двигателей, способных забросить большой груз далеко за пределы ионосферы и сообщить ему огромную скорость на орбите. Но этому гигантскому достижению должны соответствовать малые веса измерительной и радиотехнической аппаратуры. Если достижения специалистов по реактивной технике определяются созданием больших и мощных ракет, то успех радиотехников должен оцениваться по умению создать крохотные, но чрезвычайно точные и обладающие огромной чувствительностью специальные электронные приборы.
Миниатюризация и даже сверхминиатюризация – я позволю себе так выразиться – одна из важнейших задач, стоящих перед радиотехникой эпохи искусственных спутников Земли.
Уменьшение габаритов и веса должно касаться всех деталей радиоаппаратуры – источников питания, приемника, передатчика, радирующих устройств и т. д. Некоторые пути 8 этом направлении намечены современной техникой. Это применение полупроводниковых электронных приборов вместо радиоламп, использование печатных схем и т. д. Но, во-первых, эти пути еще не пройдены до конца, во-вторых, могут быть найдены бесчисленные другие новые пути. Эти задачи могут и должны увлечь наших радиолюбителей.
Миниатюрная радиоаппаратура нужна не только для спутников. Почему вес телевизора должен составлять десятки килограммов? Почему он должен занимать несколько десятых кубического метра? Ведь для зрителей важна только площадь его экрана. Идеальный телевизор должен быть плоским, как картина.
А почему радиоприемник с запасом питания на несколько недель не может помещаться в портсигаре? Почему люди с недостаточно острым слухом должны прятать в карман пиджака батарейки, питающие микрофон и усилитель, обвешивать себя проводами, носить неудобный наушник?
Стоит перед современной радиотехникой и еще одна важнейшая задача, в решении которой могут принять участие радиолюбители. Речь идет об использовании для дальней радиосвязи ультракоротких радиоволн, отражающихся от метеорных следов.
Метеор – чрезвычайно интересное явление. Суть его заключается в том, что в атмосферу Земли врывается с огромной скоростью крупинка метеорного вещества, чаще всего имеющая вес доли грамма.
При полете сквозь атмосферу метеор оставляет длинный след сильно ионизированного газа, от которого могут отражаться радиоволны. Вот это отражение и начинают использовать для радиосвязи на 1000–2000 километров.
Связь организуется следующим образом. На обеих станциях связи устанавливают чувствительные приемники и передатчики, имеющие очень скромную мощность порядка 100–500 ватт. Приемник и передатчики работают большую часть времени вхолостую – принимаемые сигналы настолько малы, что обеспечить прием их невозможно. Но в это время заготавливаются телеграммы для передачи. Они записываются на магнитные ленты, применяемые в магнитофонах.
И вот на высоте более 100 километров, часто даже невидимый с земли, пронесся метеор. Это сразу «заметили» радиоприборы: отраженные от ионизированного следа сигналы радиопередатчиков достигли радиоприемников. Сразу же включились автоматические устройства, и телеграммы «выстреливаются» с огромной скоростью – до тысячи слов в минуту. Конечно, такую стремительную передачу можно принять, тоже только пользуясь записью на магнитофонную ленту с последующей расшифровкой. И в общем, хотя длительность передачи и не превышает нескольких минут – примерно за это время успевает рассеяться метеорный след, – удается передать большое количество информации. В земную атмосферу попадает до 10 миллиардов метеоров в сутки – это достаточно, чтобы обеспечить необходимую пропускную способность такой линии.
В исследовании радиосвязи, «промежуточной станцией» которой являются следы метеоров, также могут оказать значительную помощь радиолюбители.
Трудно еще говорить о значении такого вида передачи. Ее перспективность помогут установить наблюдения радиолюбителей.
Можно искусственно создать вместо метеоров высоко в небе «зеркало», от которого могли бы отразиться радиоволны.
Для этого в верхние слои атмосферы забрасывается ракета, которая в верхней точке своей траектории распыляет металлический калий. Облако тончайшего порошка под влиянием солнечных лучей стремительно ионизируется и приобретает способность отражать радиоволны, заменяя метеорный след. Держится гакое облачко до 45 минут, так что его можно использовать даже для дальней ретрансляции непродолжительных по времени телепередач.
Перспективность этих передач также должны установить дальнейшие опыты. Радиолюбители и в области «искусственной ионосферной» и в области «естественной метеорной» связи могут своими наблюдениями и творческой инициативой помочь решить целый ряд важнейших вопросов. Здесь и конструирование приемной и передающей аппаратуры, и использование «магнитной памяти» магнитофона, и изучение распространения ультракоротких радиоволн. И так далее, и так далее…