Текст книги "Изумрудное кольцо"

Автор книги: Михаил Васильченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Чем же тебя, дружок, наградить? Ефим от радости весь дрожит:

– Братцы, голубчики, сделайте меня паном! А нельзя – так хоть полупаном.

– Ладно, – сказали разбойники.

Накинулись они на Ефима, стали его под бока колотить и приговаривать:

– Вот тебе пан!

– А вот тебе полупан!

– Вот тебе пан!

– А вот тебе полупан!

Насилу Ефим от них ноги унес.

ДОМНА.

ыла Домна стара, седа да беззуба. Не было у Домны ни кола, ни двора, ни сына, ни дочери. Зато было у Домны великое умение – людей веселить, притчи складывать, загадки отгадывать.

За это ее люди поили-кормили, и везде ей рады были.

Шла однажды Домна мимо баринова дома. А на крыльце сидела барыня и скучала. Подошла Домна и запричитала:

Слетала б я к черным галкам

Наградили б меня полушалком,

Сходила бы к пестрой свинке

Получила б у ней ботинки.

Была бы мне старой обужа-одежа...

Барыня засмеялась и приказала слугам вынести Домне старый полушалок и рваные ботинки.

– А скажи, бабуся, умеешь ты знахарить? А Домна в ответ:

– Пусть меня гром ударит, ежели не умею знахарить.

– А можешь моего барина от великой болезни вылечить?

– Пусть мне провалиться на месте, ежели не вылечу от любой болезни!..

Повела барыня Домну к себе в спальню. А там на пуховой перине, под атласным одеялом лежал барин и тяжко вздыхал.

Вокруг него сидели звездочеты-знахари заморские, бородами качали, по звездам гадали, баринову болезнь определяли.

Один говорит – святой дух, другой бормочет – адский круг, третий кивает на домового, четвертый – на водяного. Спорят-спорят, один другого переспорить не может.

Подошла Домна к бариновой постели, глянула на него и зашамкала:

Плещет море-океан,

В море плавает сазан.

У того ли сазана

Кость остра, да не видна.

Нынче в горле кость стоит,

Горлу охнуть не велит...

Кинулись тут звездочеты-знахари, открыли барину рот, а там и впрямь рыбья кость стоит. Видно, барин за обедом подавился.

Стали звездочеты спорить, как ту кость из горла достать. Один говорит спрыснуть с уголька, другой – сбросить с потолка, а самый старый звездочет бородой тряхнул и промолвил басом:

– Кость эта адскою силою внутрь введена и достанет ее только смерть одна...

Барыня – ax! – и хлоп на пол. А Домна говорит:

– Хоронить барина не к спеху, выйдет косточка от смеха.

Кинулась барыня к Домне:

– Бабуся, миленькая, вылечи барина, я тебя озолочу.

А Домна в ответ:

Обещалась лисица

Приласкать голубицу.

Остался от ласки звериной

Один только пух голубиный...

– Ладно, барыня, не убивайся, вылечу твоего барина, только поклянись перед миром, что будешь исполнять, что прикажу.

– Буду, бабуся, клянусь тебе.

– Ну ладно. Есть ли у вас бочка с дегтем?

– Есть.

– Несите сюда. Принесли.

– Есть ли у вас старая перина?

– Есть.

– Принесите ее и распорите. Принесли и распороли.

– Подымите бариновы подушки, чтобы ему все видно было. Подняли.

– А теперь, барыня, покажи, как лягушки в болоте от цапли прыгают.

Барыня круть-верть, не хочет лягушкой прыгать, а Домна свое:

– Взялась за два гужа, не говори, что не дюжа. Прыгай, барыня, в деготь, ежели хочешь барина спасти.

Делать нечего, как была барыня в кружевах, так и прыгнула в бочку с дегтем. Вылезла черная-черная, черней трубочиста.

А Домна опять:

– Покажи, барыня, как сивка-бурка весной по траве катается.

Барыня и туда и сюда, а Домна не отступается:

– Назвалась, барыня, груздем – полезай в кузов. Хочешь барина сберечь, катайся, барыня, по перине.

Ничего не поделаешь: барыня – бух в распоротую перину... Встала чучело чучелом – не петух, не курица, слепой глянет, зажмурится.

А Домна не унимается:

– Покажи, барыня, как на балу кадриль танцуешь. Пошла барыня кадриль танцевать, вся в перьях да в дегте. Звездочеты, слуги, прислужники – все так и попадали на пол со смеху. Глядел-глядел барин, покраснел с натуги да как расхохочется, так у него кость из горла и выскочила. Смеется барин, аж постель трясется.

Тут барыня как завизжит, как затопочет на Домну ногами:

– Пошла вон, старая! Как смела меня, барыню, перед миром так опозорить?!

Поклонилась Домна барину с барыней и пошла прочь со двора.

В ту пору пропало у царя кольцо самоцветное, драгоценное. Кинулись на поиски все царевы сыщики, искали-искали, за сто верст кругом все перевернули. ничего не нашли.

И дошел до царя слух о старой Домне, что умеет, мол, она людей угадывать, болезни лечить, пропажу находить.

Приказал царь привести к нему Домну. Поехал за Домной в деревню сам царский возница. А этот возница вместе с царским поваром кольцо-то и украли.

Решил возница проверить – верно ли, что Домна такая отгадчица. Положил в телегу дров, закрыл их сеном и поехал в деревню за Домной.

Встречает на дороге седую старушку:

– А не укажешь ли, бабуся, где тут Домна-отгадчица живет?

– Между небом и землей, стоит сама перед тобой, – ответила Домна.

– А, это ты и есть! Ну, вот и хорошо. Поедем со мной, Домна, к царю-батюшке, он тебя ко двору требует.

Вздохнула Домна:

– Привалило горюшко на седую головушку. Садись, Домна, на сухие бревна...

"Догадалась, окаянная", – подумал возница в испуге.

Приехали ко дворцу. Повел возница Домну на кухню. Повар тоже решил Домну проверить – подал ей жареную ворону под соусом.

Оглядела Домна царскую кухню и зашамкала:

– Залетела ворона в царские хоромы, да не знает, как вырваться.

Испугался повар:

– И впрямь старая все отгадывает. Этак она и нас с головой выдаст.

Отвели Домну в горницу, заперли двери и стали ее допрашивать:

– Знаешь ли ты, бабка, зачем тебя к царю вызвали?

А Домна в ответ:

– Не сберег царь кольца, не остался б без венца...

– Угадала! – задрожали воры и спрашивают: – Скажи, бабка, а как ты воров ищешь?

– А чего их искать, касатики? Их и так за сто верст видно, шапка-то на воре огнем горит.

Схватились воры за шапки и повалились Домне в ноги:

– Не губи нас, Домнушка, видим мы, что ты все знаешь. Скажи, куда нам кольцо подкинуть, чтобы царь нас не казнил смертной казнью? Выручи нас, Домнушка!

– Ладно, – говорит Домна, – я вас, так и быть, выручу. Есть ли у вас во дворе птица какая-нибудь приметная?

– Есть, – говорит повар, – индюк хромоногий.

– Возьмите кольцо, закатайте его в тесто и дайте тому индюку проглотить.

Так они и сделали. На другой день вызывает царь к себе Домну и спрашивает:

– Ну, старуха, найдешь кольцо – озолочу, не найдешь – поколочу.

– Не гони коня, царь, кнутом, гони овсом, – прошамкала старуха.

– Ладно, старая, не болтай лишнего, говори, кто украл мое кольцо.

Забормотала тут Домна по-индюшиному:

У вора хромая ножка,

Через нос висит сережка,

Он у мира на виду

Балабонит про балду:

– Балда-балда-балда...

– Это она про хромого индюка, – зашептали слуги.

– Что это еще за хромой индюк? Несите его сюда скорей! – приказал царь.

Принесли во дворец хромого индюка, разрезали ему живот и нашли там самоцветное кольцо.

Просиял от радости царь и говорит милостиво:

– Молодец, старая. Оставайся у меня при дворе, будешь у меня старшею судомойкою, сытно есть, сладко спать.

А Домна в ответ:

– Благодарствую на ласковом слове! Золоченая клетка соловью не утеха отпусти меня, царь, домой на вольную волю. Мне царева одежа – к лицу негожа, мне царевы корки – на потребу горьки.

И пошла Домна снова по миру сказки складывать, загадки отгадывать, людей веселить.

КРУТОГОР, ДУБОВЁР И ПОКАТИ-ГОРОШКО.

ила-была одна старушка, а у нее были три дочери-красавицы. Старшая – Арина – первая на селе рукодельница, средняя – Татьяна – первая на селе повариха, а младшая – Марина – первая на селе певунья да плясунья. Слава о трех сестрах за сто верст кругом шла.

Однажды, в самую полночь, над старухиной хатой загремел гром, распахнулись двери, всю комнату дымом заволокло. Очнулась мать-старушка, глянула – нет старшей дочери Арины, исчезла неведомо куда. Заплакала мать, заплакали сестры, но слезами горю не поможешь.

Наступила вторая ночь, заперла старуха наглухо двери и окна. Легли спать. И опять в самую полночь ударила молния, загремел гром, слетели с окон ставни, повылетали стекла, наполнилась комната дымом. Очнулась старуха и видит исчезла средняя дочь, Татьяна.

Заголосила старуха на все село, сбежались люди, кинулись кругом искать ничего не нашли.

В третью ночь поставили кругом хаты сторожей – возле каждого окна по сторожу, а у дверей – по двое. И опять в самую полночь пала над землей тьма, ударила страшная молния, загремел гром, из трубы искры посыпались, всю хату черным дымом заволокло.

Очнулась старушка – нет и Марины, точно ветром сдуло. Выбежала старушка на улицу, рвет на себе одежду, криком кричит, слезами обливается:

– Ой, горюшко мне, старой, ой, где ж мои доченьки? Ой, несите мне гроб сосновый, закройте мои оченьки, не хочу больше на свете жить, приходи, смерть моя, скорее...

Принесли ей гроб сосновый, и легла в него старушка. И пошла весть за сто верст кругом о пропаже трех сестер-красавиц. Объявила старуха – до той поры из гроба не встанет, будет смерть ожидать, пока не найдутся ее дочери.

А в далекой глухой деревушке, над крутым обрывом, жили три брата Крутогор, Дубовёр и Покати-Горошко. Крутогор был великий богатырь – левой рукой гору крутил, Дубовёр тоже не плох – правой рукой дубы воротил, а Покати-Горошко, хоть ростом мал и силенкой слаб, зато смекалкой могуч.

Жили три брата тихо-мирно и все горевали, что некуда им силу свою приложить. Дошла до них весть, что у одной старухи пропали три дочери, и сказал Крутогор Дубовёру:

– Пойдем, брат, поможем старухе, разыщем ее трех дочерей.

– Идем, – отвечал Дубовёр.

– И я с вами, – сказал Покати-Горошко.

– Куда ты, малыш? – засмеялись братья. – Нечего тебе за нами увязываться. Но Покати-Горошко настаивал:

– Берите меня, братья, с собой. Я вам пригожусь – буду у вас за разведчика.

– Ну, ладно.

Снарядились братья в поход. Взял Крутогор палицу десятипудовую, взял Дубовёр копье острое, а Покати-Горошко маленький топорик к поясу прицепил. Двинулись братья в путь.

Пришли они в то село, где старуха с дочерьми жила, и ровно в полдень вошли к ней в хату. Видят – на столе гроб сосновый, а в гробу – старуха. Сняли братья шапки. "Ну, – думают, – опоздали, скончалась бедная старуха".

Вдруг Покати-Горошко толк Дубовёра в бок:

– Гляди, брат, дышит.

Глянул Дубовер, и впрямь – старушка живая. Подошли все три брата к гробу и говорят:

– Вставай, матушка, не помирай прежде времени. Пришли мы твоему горю помочь, хотим твоих дочерей разыскать и воров наказать по заслугам.

Открыла старуха глаза и ответила тихим голосом:

– Благодарствую, родимые. Ежели вы свое слово сдержите и дочерей моих вернете, буду я вам родной матерью до конца дней своих.

И ответили братья:

– Ожидай нас, матушка, три месяца. Ровно через три месяца в этот самый час, как встанет солнце на полдень, вернемся мы к тебе с твоими дочерьми. А ежели не вернемся, значит в живых нас нет.

Вышли три брата из хаты, а куда идти – неизвестно. Стал Крутогор пороги осматривать, следы искать, ничего не нашел – все люди затоптали. Стал Дубовёр под окном глядеть, следы искать, ничего не нашел – все ветром унесло. Полез Покати-Горошко на крышу и видит – солома с одной стороны вся разметана и след на закат ведет. Соскочил Покати-Горошко с крыши:

– Идемте, братцы, на закат, дорога верная. И пошли три брата на закат через степи, холмы и горы, через пески сыпучие, через леса дремучие. И дошли братья до черного камня. Нажал Крутогор на тот камень плечом, сдвинулся камень с места, и открылся под камнем подземный ход. Глянули братья вниз – дна не видно. Крутогор говорит:

– Давайте я полезу. А Дубовёр:

– Нет, я.

А Покати-Горошко уже веревку из травы сплел:

– Не спорьте, братцы, я у вас за разведчика, значит, мне и положено лезть.

Спустил Покати-Горошко веревку и полез. Лез-лез, кончилась веревка, а до дна ему не достать.

"Ну, – думает, – была не была". Прыгнул! Упал на дно с размаху и сломал себе ногу.

– Ничего, – говорит, – заживет. – Вынул из кармана веревочку, перевязал ногу потуже и крикнул: – Эй, братцы, спускайтесь, тут до дна недалеко!

Спустился Крутогор, за ним Дубовёр, и пошли все три брата по дну подземелья.

Кончилось подземелье, вышли опять в лес – еще гуще прежнего. Шли-шли, вдруг слышат голос, как бычий рев:

– Биться или мириться? Ответили братья:

– Биться.

Выходит им навстречу великан, ростом выше деревьев, борода до пояса. Метнул Дубовёр копьем и пронзил великаново сердце. Завопил великан и помер. Пошли братья дальше. В полдень слышат другой голос, как шум водопада:

– Биться или мириться? Ответили братья:

– Биться.

И вышел к ним великан выше гор, борода до колен. Размахнулся Крутогор палицей, ударил великана под вздох. И упал великан без дыхания. Пошли дальше. Пошло солнце к закату, и услышали третий голос, как гром небесный:

– Биться или мириться? И снова ответили братья:

– Биться.

И вышел великан всех страшней – выше туч голова, борода по земле волочится. Поднял Дубовёр копье – дохнул на него великан, и упал Дубовёр без сил на землю. Поднял Крутогор палицу – толкнул его великан пальцем, и упал Крутогор без сил на землю. А Покати-Горошко тем временем полез по ноге великана, как по крутой горе. Лезет-лезет, топором ступеньки в великановом теле вырубает. Чует великан, точно его кто-то грызет, шарит рукой по телу ничего найти не может. Кричит великан, в кровь себе кожу расчесывает. Долез Покати-Горошко до великанова уха, полез внутрь и убил великана.

Вылез Покати-Горошко из уха, зачерпнул великановой крови, побрызгал братьев, и встали они здоровые, как прежде. Пошли братья дальше, видят высокую-превысокую сосну, а на той сосне – орлиное гнездо с орлятами.

Заночевали под сосной. На заре хлынул проливной дождь. Дубовёр и Крутогор под сосной спрятались, а Покати-Горошко – неугомонный – полез на верхушку сосны, долез до орлиного гнезда и видит – орлята под дождем от холода пищат. Наломал Покати-Горошко сосновых веток и прикрыл орлят от дождя.

Кончился дождь, проглянуло солнышко. И опять его чем-то закрыло, черней самой черной тучи. Слышат братья – шумят невиданные крылья. Глянули вверх, видят – летит орлица, полнеба крыльями закрывает. Спустилась орлица в гнездо, увидела, что орлята под ветками сухими спрятаны, и спрашивает:

– Скажите, детки, кто вас от дождя спрятал?

– Человечек какой-то, ростом с горошинку, – отвечают орлята. – Это он нас ветками прикрыл. Заклекотала орлица:

– Эй, человек-горошина, где ты есть, выходи, не бойся! За то, что детей моих от дождя спас, сделаю для тебя все, что ты пожелаешь.

Вышел Покати-Горошко из-под сосны и поклонился орлице:

– Орлица-матушка, ты весь свет облетала, везде побывала, все видела. Скажи нам, не видела ли ты, куда трех красавиц неведомая сила унесла?

– Как же, как же, видела, сынок. Это вовсе не неведомая сила, а три змея унесли трех красавиц и хотят на них жениться.

Вышли тут два старших брата и поклонились орлице в ноги:

– Орлица-матушка! Укажи нам, где те три змея-злодея живут и как нам до них добраться?

– Ладно, – говорит орлица, – могу я вам путь указать и даже сама вас туда отнесу, но только путь туда неблизкий. Нужно вам заготовить на дорогу сорок бочек мяса и сорок бочек воды. Сумеете заготовить до завтра, значит, я вас туда и отнесу.

Двинулись три брата по лесу дичь бить, мясо добывать. Били весь день и всю ночь. Наконец набрали сорок бочек мяса и сорок бочек воды. Взяла орлица бочки с мясом в правую лапу, а бочки с водой в левую, сели ей братья на спину, и взвились они выше туч. Полетели, как вихрь, над лесами, морями и горами. Каждый день орлица съедала по бочке мяса и выпивала по бочке воды. И летели они сорок дней и сорок ночей. На сороковой день говорит орлица:

– Глядите вниз, братья, и говорите, что видите?

– Видим, матушка, три огня – медно-красный, серебряный и золотой.

– Ну, значит, приехали.

Стала орлица спускаться на землю, и видят братья – то не три огня горят, а три крыши под солнцем светятся. И опустила орлица братьев на землю возле трех теремов. Один терем – медно-красный, другой – серебряный, а третий – золотой.

– Идите, добры молодцы, в эти терема, а я на свободе полетаю. Как только я вам понадоблюсь, свистните в три голоса. Я мигом прилечу и домой вас отвезу. Только не забудьте запасти на обратный путь еще сорок бочек мяса и сорок бочек воды.

– Ладно, не забудем.

– Ну, час добрый!

Улетела орлица в поднебесье, а братья пошли в терема: Крутогор пошел в медно-красный, Дубовёр – в серебряный, а Покати-Горошко – в золотой.

Вошел Крутогор в медный терем и видит – сидит в горнице девушка, шелками шаль расшивает и горько плачет.

Поклонился ей Крутогор:

– Здравствуй, красна девица, что ты так горько плачешь?

– А как же мне, добрый молодец, не плакать? Унес меня трехголовый змей от родимой матушки, посадил меня в медный терем и с утра до ночи заставляет шали расшивать, готовить приданое. Завтра должна я с ним обвенчаться.

– Не плачь, девица, – говорит Крутогор, – я тебя выручу. Спрячь меня куда-нибудь до поры до времени.

Спрятала его девица в погреб. В тот же час ударила молния, загремел гром, распахнулись двери, и влетел в горницу трехголовый змей. Повел носом да как закричит:

– Фух-фух! Что это здесь человечьим духом пахнет?

– Что ты, что ты! – говорит Арина. – Сам человечины наелся, а теперь тебе всюду человечий запах слышится.

– Ты меня не обманывай! – заорал змей, начал по хате летать, принюхиваться.

Выскочил из погреба Крутогор, замахнулся палицей, но ударил его змей хвостом, и вошел Крутогор в сыру землю по колени, а палицу у него из рук вышибло.

И сказал змей:

– Стой так до завтрашнего дня, а как будет свадьба, мы тебя для гостей зажарим.

В ту пору Дубовёр в серебряном терему встретил девицу Татьяну. Она пекла пироги и горько плакала. Унес ее шестиголовый змей, и завтра должна быть свадьба.

– Не плачь, девица, я тебя выручу, – сказал Дубовёр, – только спрячь меня получше.

Спрятала Татьяна Дубовёра на чердак. В тот миг ударила молния, загремел гром, хлопнула ставня, и влетел в окно шестиголовый змей.

– Фух-фух! Почему здесь человечьим духом пахнет?

– Что ты, что ты! – говорит Татьяна. – Это ты человечины объелся, вот тебе и мерещится.

– Не обманывай! – закричал змей. – Меня не обманешь.

Соскочил Дубовёр с чердака, хотел метнуть копье, но не успел. Ударил его змей хвостом, выбил из рук копье и загнал его в землю по пояс.

– Стой так, добрый молодец, до завтра, а как гости на свадьбу придут, мы тебя зажарим.

В ту пору Покати-Горошко встретил в золотом тереме сладкоголосую девицу Марину. Пела она под окном песню печальную и обливалась слезами горючими завтра ее свадьба с двенадцатиголовым змеем.

– Не плачь, девица, я тебя выручу, – сказал Покати-Горошко.

– Как же ты меня, малыш, выручишь, когда тебя самого от земли не видно?

– А ты, девица, об этом не думай. Я хоть маленький, да удаленький. Спрячь меня куда-нибудь.

Посадила Марина Покати-Горошко в золотую кружку и поставила за бочку. Задрожала земля, загремел гром, завыл в трубе ветер. И вылетел из печи двенадцатиголовый змей.

– Фух-фух! Как тут человечьим духом пахнет!

– Что ты, что ты! Это тебе только кажется, – говорит Марина.

– Может быть, это и так. Горит у меня внутри, Маринушка, от человечьего мяса. Принеси-ка мне воды напиться.

Принесла Марина воды в хрустальном кубке, а змей тот кубок у нее из рук выбил, всю воду выплеснул.

– Не хочу пить из хрустального кубка, неси мне мою золотую кружку.

Марина и так и сяк, а змей свое – подавай ему золотую кружку и только. Полез сам за бочку, достал кружку, где Покати-Горошко на дне сидел, не заметил его, зачерпнул воды из кадушки и выпил. Попал Покати-Горошко живьем змею в горло, начал там царапаться. Стал змей задыхаться, по земле кататься, от боли реветь.

Стали змеиные головы друг друга от боли грызть. Так насмерть друг друга и загрызли.

Вылез тогда Покати-Горошко из змеиного горла и глотнул змеиной крови. Начал от той крови Покати-Горошко на глазах расти, стала в нем сила прибывать богатырская. Вырос Покати-Горошко, как статный тополь, стал сильней братьев. И лицо у него просветлело, как ясное солнышко.

Взял он девицу Марину за руку и вывел ее из золотого терема на вольный воздух. Вызвал на бой трехголового и шестиголового змеев, убил их своим топориком, выручил обоих братьев и обеих красных девиц. Не узнали братья Покати-Горошко, поклонились ему и спрашивают:

– Чей ты и откуда ты, чудо-богатырь?

– Да я же ваш брат – Покати-Горошко. Удивились братья той перемене и говорят:

– Ныне ты не Покати-Горошко, а Ясно-Солнышко.

Наложили братья сорок бочек мяса змеиного, набрали сорок бочек воды ключевой и свистнули в три голоса. Прилетела орлица, взяла в правую лапу бочки с мясом, в левую – бочки с водой, а братьев с девицами посадила на спину и взвилась в поднебесье. На сороковой день прилетели они к орлиному гнезду. Опустилась орлица и видит, что орлята ее уже не орлята, а взрослые орлы. И сказала орлица молодым орлам:

– Детки мои, я уже стара стала, мне на отдых пора, а вам, молодым, надо мир посмотреть и себя показать. Берите трех молодцев и трех девиц себе на спины, летите с ними, куда они вам укажут.

Сели братья и девицы на молодых орлов и полетели в поднебесье.

Летели они весь день и всю ночь. А в самый полдень показалось внизу родное село.

Сбежались все жители на площадь смотреть, как это люди на птицах летают. И встала старуха из гроба и вышла встречать дочерей с братьями. И зажили с той поры счастливой жизнью три брата – Крутогор, Дубовёр и Ясно-Солнышко с тремя сестрицами-красавицами – Ариной, Татьяной и Маринушкой.

БЕДА.

а одной улице жили богач и бедняк. Богача звали Григорий Иванович, а бедняка попросту – Гришка.

У Гришки только и было богатства, что пять душ детей, а у Григория Ивановича были и куры, и гуси, и свиньи, и лошади.

Каждую весну ходил Гришка к Григорию Ивановичу хлеб занимать и каждое лето продавался в кабалу – долг отрабатывать.

Однажды затеял Григорий Иванович свадьбу. Гришка говорит жене:

– Ты побудь, жинка, дома, а я пойду хоть в окно гляну, как они там веселятся.

– Иди, – говорит жена, – только ненадолго, а то дети голодные – плачут.

– Ладно. Я сейчас.

Пришел Гришка к окну и стал смотреть, какие там танцы, какое веселье. И стало ему так обидно, что даже слеза на усы выкатилась.

Отошел Гришка от окна, пришел домой и говорит жене:

– Знаешь что, жинка, устроим и мы праздник. Наварим картошки, напьемся хоть квасу. Я буду на дудочке играть, а дети наши будут танцевать.

– Ну, что ж, пусть будет так.

А квас был такой кислый, что лица у всех перекривило.

Напились квасу, поели картошки.

Взял Гришка дудочку и заиграл русскую плясовую.

Детишки, услышав веселую музыку, забыли голод и пустились в пляс.

Играл-играл Гришка и вдруг заметил, что в его хате пляшут не пятеро, а шестеро детей. Бросил играть Пригляделся: шестеро!

Протер глаза: все равно шестеро!

Подозвал Гришка жену:

– Смотри, жинка, сколько детей танцует? Жена начала считать:

– Шесть!..

– А разве к нам чье-нибудь дитя приходило?

– Нет.

– Так чье ж оно?

– Не знаю.

– Давай спросим?

– Давай.

И стали Гришка с женой отбирать по одному своих детей.

– Это наше!

– Это наше!

– И это наше!

– И это наше!

– И это наше!

– А это чье?

– Не знаю...

– Ты никого не впускала?

– Никого.

– А ну, спроси его, чье оно?

– Слушай, дитятко, чье ты?

– Да я Беда.

– Какая такая Беда?

– Да ваша!

– А что ж ты за Беда!

– Да вот такая: как дадите вы своим детям по куску хлеба, а я возьму поотнимаю да поем, а они бегают голодные и опять есть просят. И еще: как наденете на них новые сорочки, я возьму да порву, и они опять голые бегают.

– А! Раз так... Жинка, неси рыбы, только побольше да посолоней.

Начали они кормить Беду рыбой. Она ест, а ей подкладывают.

Ела-ела Беда, захотела пить, да как закричит:

– Дайте воды!

Гришка принес полную баклагу1 и говорит:

– На!

А Беда и спрашивает:

– Как же я пить буду без кружки?

– Да ты лезь туда вся и пей, сколько хочешь.

Беда изогнулась дугой, сделалась тонкая-тонкая и влезла в баклагу, как змея.

Закрыл Гришка баклагу пробкой, взял лопату, пошел в степь и закопал между тремя курганами свою Беду.

На другой день – что за оказия? – дали детям по куску хлеба: и дети сыты, и куски целы.

Надели на детей рубашки – и рубашки целы, и дети не мерзнут.

К вечеру смотрят – корова пропавшая во двор заходит. Думали, волки ее задрали, а она – вот она!

На другой день глядят – свинья поросая приблудилась.

С тех пор зажил Гришка сытно-весело.

А Григория Ивановича зависть разбирает, терпения нет смотреть на Гришкину сытую жизнь.

И пришел он к Гришке домой, сел за стол и спрашивает:

– А скажи, кум, отчего ты так разбогател?

– А ты разве не знаешь? Я ведь свою Беду закопал.

– Как же ты закопал?

Гришка рассказал богачу, все как было.

Пошел Григорий Иванович домой и рассказал жене о том, как бедняк Гришка свою Беду закопал. Та как взъярится:

– Пойди и откопай Гришкину Беду сию же минуту! Ты видишь, они лучше нашего живут. Скоро мы у них занимать будем.

Григорий Иванович стал отпираться да отнекиваться. Страшно ему было чужую Беду откапывать.

Тогда жена его взяла лопату и пошла сама к трем холмам. Стала рыть, искать Беду. Рыла-рыла, искала-искала. Слышит – лопата о баклагу звякает. Ага, значит, есть! Достала баклагу, открыла пробку – да так и села на землю от испуга. Из баклаги, как выстрел из ружья, вылетела Беда.

– Ух! – крикнула она. – Чуть было я там не задохнулась!

Жена Григория Ивановича очнулась и стала просить Беду:

– Голубушка, ступай к Гришке, к окаянному, гляди, как он теперь живет, чище нашего! Покажи ему, Беда, его прежнее место.

– Ну, нет, – сказала Беда, – будь он трижды неладный. Лучше мне сквозь землю провалиться, чем обратно к Гришке идти. Он опять меня в баклагу упрячет. Лучше я к вам пойду...

И пошла Беда к богатею Григорию Ивановичу и показала ему, как бедняков надувать.

А Гришка жил не тужил, пахал, сеял, косил и забыл даже, на что Беда с виду похожа.

СЛОВО.

ел по свету Илья, работу искал. В городах не нашел, в деревнях не нашел. И вышел он в чисто поле. Шел-шел, видит – забор.

Подошел Илья, хочет войти, а ворот-то и нет! Слева зашел – нет ворот, справа зашел – тоже нет, кругом обошел – что за чудо? Забор да и только! И войти некуда.

Постучал Илья в забор: тук-тук-тук!

Изнутри голос:

– Кто там?

– Это я.

– Кто ты?

– Солдат Илья.

– Чего тебе, Илья?

– Работу ищу.

– Нанимайся ко мне.

– А какая работа?

– Воду кипятить.

– А уговор какой?

– Сто рублей в год.

– Ладно, согласен. Тут голос говорит:

– Забор!

Забор в ответ человечьим голосом:

– А?

– Отворись!

Забор – настежь! Впустил Илью и закрылся опять сам собой. Вошел Илья во двор и видит – стоит перед ним хозяин, грозный, глаза навыкате. Повел хозяин Илью к большому чугунному котлу. А закрыт тот котел крышкой наглухо, и горят под ним дрова березовые.

Хозяин говорит:

– Вот тебе, Илья, котел, вот тебе топор, вот тебе дрова. Подкладывай дрова, не ленись, гляди, чтобы вода не остывала. И еще уговор – в котел не заглядывай. Заглянешь хоть разок – ста рублей не получишь, голову потеряешь.

Сказал хозяин и пошел к дому. Взошел на лесенку у порога и говорит:

– Лесенка! Та в ответ:

– А?

– Отнеси меня в дом!

Лесенка сдвинулась с места и отнесла хозяина в дом. Двери за ним захлопнулись.

"Вот это хозяин! – подумал Илья. – Ловко он вещами командует".

Остался Илья во дворе у котла и принялся за работу. И весной на ветру, и летом в жару, и осенью в дождь, и зимою в мороз – только и знает топором машет, дрова рубит, под котел подкладывает. И нету Илье ни покоя, ни отдыха.

А хозяин с утра до вечера на крылечке сидит, в поднебесье глядит, пальцем бороду почесывает.

Вот уже и год прошел. Завтра Илье срок – работу кончать, сто рублей получать. Сидит Илья у костра и думает: "Эх, не надо мне ста рублей, мне бы лучше хозяйское слово узнать, над вещами хозяином стать... Не томился бы я круглый год на тяжелой работе".

Думал-думал Илья и заснул. И приснился ему сон, точно взаправду все это было. В самую полночь пришел хозяин и стал Илью пытать – спит он или не спит? Сперва позвал, потом толкнул, под конец иглой в бок кольнул. Илья рад бы проснуться, да силы нет.

Подошел тогда хозяин к котлу и сказал:

– Котел!

Тот откликнулся:

– А?

– Откройся!

Котел открылся.

Хозяин зачерпнул воды, напился и приказал котлу закрыться. Котел закрылся, и хозяин ушел в дом.

Проснулся Илья на заре и думает: "Дай-ка проверю, что же в этом котле кипит?"

Подошел к котлу, хотел крышку сдвинуть, а она тяжелая, не поддается! Правой рукой двинул Илья – не поддается, обеими двинул – не поддается. Разозлился Илья, налег богатырскою грудью – сдвинул чугунную крышку. Заглянул Илья в котел, а вода в нем чистая, ясная, как слеза. Зачерпнул Илья той воды, глотнул раз, другой и почуял в себе силу необычную. Ведь вода та была не простая: кто ее напьется, тому власть над вещами дается.

Приказал Илья котлу закрыться – котел закрылся. Стал Илья дрова рубить, а тут как раз хозяин идет:

– Ну, как, Илья, уговор выполнил? Илья молчит.

– В котел не заглядывал?

Илья молчит.

Тогда хозяин к котлу:

– Котел, Илья тебя открывал?

– Да, – отвечает котел.

– Ага, Илья, раз уговор нарушил – подставляй голову.

И кричит хозяин топору:

– Топор! Тот:

– А!

– Руби голову Илье!

Топор замахнулся, а Илья как крикнет:

– Топор! Стой!

Топор так и замер. Хозяин велит:

– Топор, руби! А Илья наперекор:

– Топор! Стой!

Топор на месте скок-скок, кого слушаться – не знает.

Тогда Илья говорит:

– Топор! Тот:

– А!

– Кто тебя точил?

– Ты.

– Кто тебя чинил?

– Ты.

– Кто тобой рубил?

– Ты.

– Кто ж над тобой старший хозяин?

– Ты.

– Ну, так с этой минуты слушай меня одного. Перестал топор хозяина слушать, а за топором и все вещи против хозяина пошли. Мечется хозяин по двору, некуда ему деться. Кричит забору:

– Отворись!

Забор не отворяется.

Кричит лесенке:

– Унеси в дом!

Лесенка не уносит. Рвет хозяин бороду от злости, а Илья глядит на него, усмехается. Наконец говорит Илья:

– Метла! Вымети лишний сор со двора! Как пошла тут метла мести да скрести, так и вымела вместе с сором и хозяина прочь со двора. Говорит тогда Илья:

– Забор! Отворись на весь мир. Забор – настежь. И крикнул Илья:

– Эй, кто там – голый, босый, голодный – все сюда!

Повалило тут к Илье народу видимо-невидимо. Говорит Илья.

– Котел! Беги к реке, принеси чистой воды и становись на огонь.

Котел так и сделал. Говорит Илья:

– Мешок! Беги в амбар, принеси пшена и высыпь в котел.

Мешок так и сделал. Говорит Илья:

– Дрова! Прыгайте под котел, горите ярче, грейте пожарче, варите нам кашу.

Накормил Илья всех людей досыта и стал с ними жить дружно, землю пахать, хлеб сеять, урожаи собирать. И пошла о них слава на тысячи верст кругом.