Текст книги "Питер (СИ)"

Автор книги: Михаил Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

бы не смог ответить. Он понимал, что он лежит на кровати, которая до боли ему знакома. На этой кровати он

просыпался уже семнадцать лет и точно знал, что это именно

она, так как он чувствовал своей спиной каждую неровность и

проволоку, которая выпирала на ней. И каждая неровность

была ему до боли родна и знакома. Ему был знаком этот

серый

полоток,

который

освящался

все

время

покачивавшейся тусклой лампой. Даня приподнял голову и

осмотрелся вокруг. Все было как обычно, без каких либо

изменений.

– Может, это был сон. До боли натуральный и

правдоподобный. Бывает же такой. Ведь мне так давно

ничего не снилось, только эта темнота, – в голосе Дани

звучала надежда и радость. Он представил что все события, которые с ним произошли это только сон и все. Он

почувствовал прилив спокойствия и облегчения. Облегчение, что со всеми его родными все хорошо, что на Коломну никто

не нападал и что ему на лбу никто, ничего не выжгет.

Воодушевленный этой мыслью, Данила быстро поднялся

с кровати и потянулся. Он чувствовал облегчение и

спокойствие на душе. Он оглядел комнату и заметил, что на

столе лежит какой-то сверток на котором аккуратно

располагался листок бумаги. Он спокойно сделал два

небольших шага и оказался у стола. Его взгляд замер на

бумаге которая лежала на самом верху. Он не видел, что это

92

была за бумага, не знал, что в ней было написано, перед ним повисло только одно выражение

которое было написано чуть крупнее чем весь текст: “Арестованного Данилу, выпустить”.

Данила стоял и не двигался, в его голове эхом разносились эти слова с каждым ударом его

сердца, которое билось такое чувство так медленно, что еще чуть, чуть и оно остановиться.

Даня автоматически сделал два шага назад и присел на кровать, с которой еще минуту назад

так воодушевленно встал. Он обнял голову двумя руками и закрыл глаза. В его голове стали

пролетать события, которые он надеялся, были только сном. То злощастное утро, учебный

центр, погоня, драка, взрывы, нападение на Коломну.

– Боже мой и это не все, – подумал про себя Даня и картинки перед глазами сами начали

снова мелькать, те лица людей, тот ужас и страх который в них читался, страх того что это

возможно конец, – только ради этих людей, ради них, ради моих близких, не ради себя.

Как только Даня вспомнил о родных ему людях, сразу же его глаза окропились скупой

слезой. Мысль о том, что все кто ему был дорог, возможно сейчас где то далеко с

выжженной надписью на лбу. Даня сидел и не открывал глаза. Перед ним в темноте

проплывали события вчерашнего дня. Он прокручивал все, что с ним произошло и каждый

раз в мыслях он думал, сколько же он мог раз погибнуть. Обвал крыши, еще тогда его могло

завалить, пожар в учебном центре, а если бы он не выбрался от туда. Даня прокручивал и

прокручивал события того дня, так он пробовал хоть на секунду освободить его мозг о

темных мыслях, которые затрагивали близких ему людей. Он вспоминал нижний уровень

Коломны и обвал, который мог его завалить, то, как он непонятным путем вышел оттуда.

Ему казалось что мысли о том как он мог погибнуть куда более приятны, нежели мысли о

том как его близкие страдают и возможно страдают из-за его поступков.

Данила вытер слезы руками, которыми все это время были закрыты его глаза и на

которые он опирался. Он провел обеими руками по своим волосам и сомкнул их на затылке.

Его пустой взгляд упал на пол, прямо перед ним. На удивление Дани, он увидел на полу

ботинки это были не просто ботинки, было видно что они были в очень хорошем

состоянии, на них не было ничего лишнего, ничего чтобы могло отвлекать владельца этой

обуви. Несмотря на то, что в комнате находился посторонний человек, Даниле не было

страшно или не уютно. В его мозгу за доли секунды промелькнула логическая цепь, от

которой он был сам в шоке. Раз этот человек спокойно проник к ним в галеру, значит, его

впустил старше, если старше впустил его и никоем образом не сообщил об этом Дане, значил, этот человек либо очень опасен, либо друг и соответственно если Даня свободен, а

человек молча, стоит перед ним в ожидании его внимания, значит это друг. Именно поэтому

Даня ни в коем случае не собирался пугаться. Его взгляд медленно начал подниматься вверх

и перед ним начало вырисовываться полное описание человека. Вся его одежда была

продолжением ботинок. Такая же простая, спокойная, удобная и не приметная. Одежда не

имела ни каких определенных намеков на сословие этого человека, что немного пугало

93

Даню, так как даже он имел знак того что он относиться к ученикам, хотя скорей относился

после событий минувших дней.

– Ну что так и будешь сидеть и убиваться, – голос был немного груб, но ни в коем случае, не

высокомерен, – или все таки поднимешься.

После произнесенного, Даня спокойно встал со своего места и оказался прямо перед

незнакомцем. Он поднял свой взгляд, который до этого осматривал незваного гостя и его

глаза оказались на одном уровне с человеком который стоял перед ним.

Глаз незнакомца были наполнены уверенностью и знанием. Уверенностью в своих

возможностях, в том, что он делает, чтобы то это не было и знанием того что он делает. В

них читался опыт и знание, горечь и страх пережитого, упорство и желание выжить. Егор

рассказывал, что когда он первый раз пришел на заставу, то к нему подошел какой-то

мужичек и стал расспрашивать о нем, ну он человек хоть и здоровый но общительный до

жути. Он с ним общался, а по глазам его было видно, на сколько человек умен и силен духом, на сколько тверд как сталь и крепок как кремень, а когда они поговорили, оказалось, что это

старший заставы и чт,о этот человек не раз спасал жизни людей рискуя своей. Но Егор

говорил, что по его глазам, он сразу понял, что это большой человек, что глаза это зеркало

души и что через них можно понять человека не говоря ни слова.

Вот и сейчас, то же чувство было и у Дани, он смотрел человеку в глаза. Человеку которого

никогда не видел, но его сила и уверенность этого незнакомца распространялась и на Даню.

Он, молча, стоял и смотрел на него.

– Ну, так ведь намного лучше, – голос был наполнен какой-то мягкостью, но при этом

уверенность и строгость оставалась, – тем более для этого нет никакого повода.

– Да как же нет, – было хотел начать повышать голос Даня, но потом почувствовал

нахмурившийся взгляд незнакомца и понизил голос, – да вообще. Кто вы такой? Что вы здесь

делаете? И откуда вы знаете, есть ли повод у меня расстраиваться, – произнесенное Даней

было крайне волнительно для него, но говорил он все это очень сдержанно и спокойно, так

как с детства его отчим приучал его к уважению.

– Знаю, что нету и я знаю о тебе куда больше чем ты думаешь, – после произнесенного, человек повернулся к Дане боком и сделал шаг в направлении к двери.

– Да конечно, – не доверчиво и с сарказмом в голосе произнес Даня.

– Да уж конечно, – произнес голос, как будто передразнивая, – скажи спасибо своему отчиму

и учителю.

После произнесено неизвестный развернулся и открыв дверь собрался покинуть комнату

и только тогда Даня заметил знак на плече у незнакомца. Тот знак, который он уже видел.

94

Знак, который был у человека в палате, когда он только очнулся после нападения и знак, который был у человека на суде. Два перекрещенных крюка на темном фоне. Незнакомец

посмотрел на Даню и спокойно произнес:

– Рано утром, будь готов и подходи ко второму входу в военный сектор, – после

чего, не дожидаясь какой-либо реакции от Дани, покинул комнату, закрыв за собой дверь.

Только тогда Даня опомнился и в два прыжка оказался возле двери, но когда он был готов

рвануть по коридору, чтобы догнать неизвестного гостя и задать ему множество вопросов

касающихся всех событий прошедших дней. Но как только он распахнул старую и потертую

дверь. Его пыл и рвение сразу же испарилось. Он забыл зачем он бежал с такой скоростью к

этой проклятой двери, забыл о том что он хотел спросить. На мгновение Даня вообще забыл

обо всем. Перед ним живой и здоровый стоял один из тех людей о которых он думал все

прошедший дни, один из тех из-за кого он жертвовал собой не жалея пота и крови. В дверях

стоял его отчим.

Такого воодушевления, спокойствия и радости Даня не испытывал давно. Он и не

представлял на сколько он мог обрадоваться появлению отчима особенно, когда он гонял его

с Егором когда они пытались попасть на крыши следя за ним или когда он лупил его поймав

за курение травы. Но сейчас Даня не думал не о чем другом, кроме того, как же он рад его

видеть, как он соскучился по нему и как не хочется с ним сейчас расставаться. Он не заметил, как накинулся на отчима со слезами, как обнял его и не хотел отпускать. Через несколько

минут Даня успокоился и они вошли в комнату. Они сели на кровать и расположившись друг

напротив друга, начали рассказывать и задавать вопросы.

Они вели беседу не как отец с сыном, а как два заядлых собеседника. Захар Валерьевич

рассказал Дане о том, как он встретил ЭМИ и атаку неизвестных на своей рабочей площадке

на крыше, как он пережил взрывы и чуть не был, убит, от одного из них. Как он с еще одним

техником выключал турбины, чтобы их не сожгли молнии и как после этого его арестовали

и судили. Рассказал о том, что с Егором и Серафимом Александровичем все нормально, что

их тоже судили. Егора за то, что он якобы совершил диверсию на одной из застав, а

Серафима Александровича за бунт и попытку отключения электричества, хоть это и был

единственный способ спасти Коломну. И что именно поэтому, а так же благодаря

искателям, которые доказали, что взрывы были совершены не известными коих нашли и

привезли несколько дней назад, а они оказались живыми бомбами, всех их отпустили.

Единственным минусом этой истории оказалось плохое самочувствие Серафима

Александровича который при попытке отключить электричество был ранен, но сейчас с

ним уже все хорошо и он организует ремонт учебного центра и тот факт что из заставили

молчать о всех событиях прошедших дней, в противном случае им пригрозили арестом и

обвинении в разжигании не здоровой обстановки.

95

– Грубо говоря, они хотят сказать всем, что это они всех спасли, – расстроенный произнес

Даня. Конечно, все что он делал несколько дней, было только ради блага, но тот факт, что

его труды будут использовать лживые бюрократы, его не радовал.

– Да, а что делать, сейчас очень сложная ситуация, ситуация при которой возможно

произойдет конец того что было раньше, не только Коломны, но и всего человечества, -

после произнесенного они оба посмотрели в глаза друг друга и все поняли, просто не

захотели произносить это в слух.

– Ты, то как, – с волнением и трепетом в голосе произнес Серафим Александрович, – мне

рассказал Серафим Александрович о чем, он тебя попросил и рассказал, что ты, ни секунды

не раздумывал.

Захар Валерьевич положил свою руку на плече Даниле, он же в свою очередь, просто стоял

и молчал, не зная, какая реакция последует за всем этим. Упрек, за то, что он поступает

безрассудно или. Но подумать о том, что будет или Даня просто не успел, отчим придвинул

его с себе и крепко обнял. Даня понял, что первый вариант точно не правильный. Захар

Валерьевич так сильно обнял Даню, что ему даже стало немного не по себе. Ведь до этого

момента всю его не долгую жизнь он воспринимал Захара Валерьевича не как родного отца, а

как человека, который вырастил его и воспитал. Ведь всю жизнь он держал его в строгости, не показывая родительской любви и заботы. И именно поэтому он до конца не видел в нем

своего отца и именно поэтому при его отсутствии говорил о нем не как об отце, а как об

отчиме. Но только сейчас Даня увидел как он был не прав, в этих объятьях, в которых было

заключено забота, волнение, переживания и страдания. Все чувства, который присуще

родительскому переживанию, те чувства которых возможно так не хватало Дане и которым

он был рад.

– Ну так что, давай рассказывай, – произнес Захар Валерьевич и в ожидании истории

поудобней расположился на кровати.

Даня рассказал, как начался его день с погони за не известным, как они встретили с

Серафим Александровичем нападение на Коломну, как после взрывов он выбирался из

учебного центра и как после просьбы его учителя он пошел с Петром Алексеевичем

отключать электричество во всей Коломне для того чтобы включить механическую систему

пожаротушения. Когда Даня начал рассказывать об этом он видел на сколько хмуриться

лицо у его отца и прекрасно понимал почему. Ведь именно по этой причине руководители

Коломны пытались обвинить всех их в бунте и саботаже. Но, не смотря на реакцию отца

Даня продолжил свой рассказ. Он рассказал что непонятным образом вышел за территорию

Коломны во время нападения, как пытался спасти человека, который секунду до этого спас

его, рассказал что ему этого не удалось и что он не видел кто спас его.

– Это были искатели, – спокойно и твердо произнес Захар Валерьевич.

96

– Откуда ты знаешь, – с интересом спросил Даня.

– Слай, сам мне рассказал о том как спас тебя, – после произнесенного его отец на секунду

замолчал видя как от удивления меняется лицо Дани, – я тебя удивлю но он же вытащил тебя

из бочки в которую ты сам себя засадил, в голосе отца Даня явно слышал нотки

издевательства и возмущения.

Сам Даня молча стоял и молчал, его рот от удивления просто раскрылся, а в голове

крутилось столько мыслей что Даня просто не мог сосредоточиться на одной. Но спустя

несколько секунд, все таки в его голове образовалось какое-то спокойствие и он начал

понимать хоть что-то. Он понял, почему его в самом начале держали не в камере, а в палате, он понял, кто в этой самой палате общался с профом и кто, присутствовал на суде, в

конечном итоге вытащив его из бочки. У Дани в голове вопросы образовали такую волну, что если бы, они вылились от туда, то Коломну ждал бы потом. Но не смотря на множество

вопросов о прошедших днях, которые волновали в данную секунду Данилу и которые он

собирался задать, Даня спросил совсем о другом.

– Кто этот человек, который разговаривал со мной до то как ты вошел и почему он сказал, что знает обо мне больше чем я думаю и быть готовым к утру, – Даня на подсознании

понимал, что его ждало, но все равно не верил сам себя и именно поэтому в его голосе были

нотки страха и волнения.

– Это и был Слай, он спас тебя после твоего храброго, но глупого поступка в суде, из-за

которого ему пришлось подкупать того судью который тебя отправил в бочку. Так же он

помог нам доказав что к взрывам мы не имеем отношения и вообще он наш хороший друг.

Поэтому он и говорил что знает о тебя многое, так как Серафим Александрович и я, – он

замолчал и задумался на секунду разглядывая Данилу как будто запоминая как он выглядит, -

мы решили что тебе нужно быть с ним.

– Что?????????????

– Да, Серафим Александрович говорил, что у тебя не дюжинные способности и что у тебя

их множество, а главное, что если ты научишься управлять эмоциями, то ты станешь очень

неплохим искателем.

– Я, да нет. Я же не подхожу, я же ……., – Даня встал с кровати и начал бегать из стороны в

сторону, от перевозбуждения и волнения он говорил не связно и не понятно, но было ясно

что он сильно волнуется и просто не находит себе места. Захар Валерьевич подошел к Дане, положил свою руку ему на плече и посмотрел прямо в глаза. Он это сделал, чтобы Даня на

секунду забыл о том, что ему сказали и успокоился. Это помогло, он смог собраться с

мыслями и его словесная вакханалия успокоилась. После чего они обратно присели на

кровать и Захар Валерьевич спросил:

97

– Ты успокойся. После всего пережитого, после проверки, пожара, нападения и в конце

концов суда. Не уж то ты не веришь в то что ты способен быть искателем. Поверь если все

вокруг в это верят, то ты уж точно поверишь, – во взгляде отца читалась доброта и

успокаивающая ласка, он вселял уверенность и спокойствия произнося это хотя сам понимал

ту опасность которая повисла над Даней. Ведь за территорией Коломны куда более опасней

и страшней.

– Но я думал, что искателем нельзя стать, что их выбирают сами искатели.

– Да это так и я был в начале против всего этого но Серафим Александрович настоял на

этом.

– На чем на этом?

– Искатели, а точнее Слай, в свое время сам попросили Серафима Александровича о том, что если будут толковые ребята в учебном центре, чтобы ему он намекал. Ну вот, он

посоветовавшись со мной и намекнул.

– Намекнул на что?

– Дань, не на что, а на кого. На тебя конечно, я был в начале против но потом понял что ты

сам должен выбирать, а после всех прошедших событий уже не жалею. Единственное, слушай Слая и смотри, будь осторожнее.

После произнесенного Захар Валерьевич встал с кровати и подошел к столу, на секунду

остановившись, чтобы поднять бумагу об освобождении Дани и положил листок на сверток

прижав чем-то.

– Тут в связи со всеми событиями, я тебя не поздравил, у тебя же день рождение был, -

говорил Захар Валерьевич, стоя спиной к Дане.

– Ну, так вот, – продолжил отец.

Даня понимал, что его отец стоял спиной к нему не просто так, ведь если он повернется, то даже не смотря на скудный свет, который освящал комнату, он увидит что его он плачет и

именно поэтому стоял к нему спиной не смотря на то что сам он учил всю жизнь, что если

разговариваешь с человеком смотри ему в глаза.

– Я хотел сказать, – каждое слово давалось ему с трудом, – будь осторожнее и внимательней

там, ладно.

– Конечно пап, – Даня сам не осознавая того, назвал родного и близкого ему человека, человека который вырастил его и воспитал. Человека, который заботился о нем и

беспокоился, тем словом, которым его надо было называть всю свою жизнь, но при этом не

называл. Папа.

98

Захар Валерьевич все еще стоял спиной и Даня точно понимал что он плачет но при этом

не показывал того что он заметил это и еще раз повторил: – Я обещаю, что буду внимателен и осторожен.

– Молодец. Я тут тебе подарок подготовил, оставлю на твоих вещах, завтра заберешь, ладно.

Было понятно, что Захар Валерьевич не хотел, чтобы его сын видел слез. Всю свою жизнь

Даня привык к тому, что его отец был твердым и прямолинейным. Он старался, чтобы Даня

вырос сильным, чтобы он вырос человеком способным выжить не только на территории

Коломны, но и за ней. Именно поэтому он не показывал той отцовской любви и ласки, которой возможно так хотелось увидеть Дане и именно поэтому, он видимо никогда до

конца не воспринимал его как сейчас. Именно сейчас, когда неизвестно как сложиться в

дальнейшем его жизнь он осознал то что не мог понять всю свою жизнь.

– Ладно, давай ложиться, а то у тебя завтра сложный и долгий день, – после

произнесенного Захар Валерьевич подошел к выключателю и щелкнул по нему, в

помещении мгновенно стала властвовать тьма. Тьма, к которой Даня на свое удивление

чувствовал все большую привязанность и спокойствие. Он лег поудобней на своем знакомом

матраце и сразу же заснул, не слышав того, что его отец желает ему спокойных снов.

В эту ночь Данила спал спокойно и умиротворенно. Его сон не потревожили кошмары и

сновидения. Он окутанный мраком был погружен в мир грез, в котором кроме темноты не

было ничего. Темнота давала сил и наполняла его мыслям равновесия и хладнокровия, он

как бы плыл по безгранично большому океану, которому не было видно, не начала, не конца.

Он просто плыл, не имея ни какой цели в эти секунды и его мозг и тело были абсолютно

свободны до определенной секунды, секунды, когда ему нужно проснуться.

Даня открыл глаза. Перед собой он видел темноту. Не ту темноту, которая сопровождала

его пока он спал, которая была пуста и без жизненна, нет. Темнота, которую он видел, была

наполнена жизнью, хоть обычному глазу она была и не видна, но она кипела в этой

невзрачной и не понятной обычному человеку среде. Для обычного человека, темнота

навевала только страшные и не добрые мысли, так как на подсознании темнота

ассоциировалась только со смертью и безжизненностью. Темнота, представлялась тем

местом, где обитают зло и нечисть и что, это зло, ищет любого момента, чтобы наброситься

на человека и разорвать его на куски. До недавнего времени, темнота у Данилы вызывала

только отрицательные и грустные мысли, однако, посте произошедшего за пару дней, в его

душе что-то поменялось и теперь эта темнота не отталкивала его, а манила. Она звала его, а

когда он попадал в нее, то чувствовал себя умиротворенно и спокойно. Именно поэтому

Даня лежал уже около часа и не двигался, вглядываясь в темноту.

99

Не смотря на то, что в современном мире было тяжело отличить день от ночи, люди

привыкли к этому факту. И именно поэтому, чтобы точно знать, когда ночь, а когда день в

Коломне решили почти весь свет на ее территории на ночь отключать и человеческий

организм привык к точным временным рамкам, которые ему были даны для сна. Именно

поэтому Даня точно знал, что он не проспал, не смотря на то, что он находился в кромешной

темноте и именно поэтому был спокоен. Он просто лежал, ни о чем не думая и не нагружая

мозг непонятными вопросами. А вдруг? А может быть? А что если? Он просто давал самому

себе несколько минут, просто чтобы полежать и отдохнуть, ведь теперь было не понятно, когда у него будет еще такой шанс.

Данила тяжело вздохнул и понял, что ему пора вставать. Он осторожно встал с кровати и

медленно как тигр, который приближается к жертве, стараясь не издавать ни одного звука, чтобы не разбудить отца двигался к своей цели. Он приблизился к выключателю и щелкнул

по нему. Комната озарилась привычным тусклым светом, но именно это ему и надо было, чтобы не разбудить отца. Он осторожно подошел к столику, где лежал сверток с его вещами, лист бумаги и подарок отца. Что отец подарил ему, он не разглядел, единственное, что он

понял, что эта вещь крепкая и какой-то необычной формы. Но чтобы не разбудить отца, он

решил убрать все в свою сумку и рассмотреть все подробнее на улице. Он схватил свою

куртку, шарф и так же аккуратно приблизился к выключателю, щелкнув по нему, как и

минуту назад. Он прошел по серии коридоров, которые были ему привычны и знакомы, и

вышел на площадку, где располагалась лестница в низ. На площадке около лестницы как

обычно стояла небольшая старая бочка, которая была черная от гари, в которой тлели угли, распространяя лучики тепла на несколько метров. Даня на секунду остановился возле нее, не

ради какой-то цели, он остановился и прислушался. Как он и ожидал, он не услышал никаких

звуков, кроме завывания пронзительного ветра и потрескивание угольков. В такую рань в его

корпусе никого не было, ведь он был жилой, хоть и располагался ближе всех к границе

Коломны. Даня спустился по лестнице, замотал шарф, застегнул куртку и вышел на улицу.

На улице он не встретил ни одного человека, как и за все-то время, что был в здании.

– Да и не удивительно, в такую рань только военные не спят, да и то те кто на посту, -

подумал Даня и направился, вверх по узким улочкам, которые еще день назад были охвачены

пламенем и были заполнены паникующими, кричащими людьми.

Он шел по улочкам не спеша, разглядывая последствия нападения на Коломну и пожара.

Даня понимал, что он встал рано. Но искатель не сказал точного времени, поэтому Даня

решил прогуляться и немного развеяться. Он шел и смотрел на полуразрушенные дома, которые были наставлены друг на друга и стиснутые в плотную. Это не было последствием

разрушения, просто, таким образом, вмещалось куда больше помещений и благодаря этому

все дома напоминали мазайку. Надо только было разрушить первый ряд домов, а остальные

сами собой будут падать следом. Но на самом деле это были очень крепкие конструкции, которые очень сложно было разрушить и пожар, доказал это. Даня повернул за угл, где

100

должна была быть улочка, по которой он прямиком бы вышел ко вторым воротам военного

сектора, но к своему удивлению встретил преграду на своем пути. Прямо за поворотом в

узком проходе там где должна была быть улочка валялись обломки нескольких зданий. Было

понятно, что здания были разрушены не взрывом, так как обломки были слишком крупные, да и несколько железных прутьев, которые представляли из себя, часть гигантского

громоотвода давали четко осознать этот факт. Даня остановился и смотря на угнетающую

картину, на секунду погрузился в раздумья.

– Что вы уставились, нечем заняться в такую рань, – голос был груб и явно не доволен

присутствием Дани, – лучше бы занялись, чем нибудь полезным, а то шляетесь без дела.

Даня стоял и молча, смотрел на человека, который непонятно за что, начал ему хамить. Не

считая грубияна, около громоотвода находилось еще несколько человек, двое из которых, относились к инженерам, человека три к тому же сословию что и грубиян, к военным и еще

человек пять, которые разгребали завалы, скорей всего были из учебного центра, так как

выглядели очень молодо и не имели нашивок на плече.

– Ну и чего вы молчите, – не смотря на очевидное хамство, грубиян сохранял небольшие

рамки, не переходя на личности, – небось, во время того как мы спасали Коломну и тушили

пожар, вы так же прятались где-то и бездействовали, пока наш родной дом был охвачен

пламенем вражды.

Грубиян начал подходить к Дане все ближе и в своей речи применял все больше слов, которые указывали на то, что Даня является каким-то изгоем, который бездействовал, в тот

момент, когда другие спасали жизни. Данила, несмотря на явную грубость, попытался

успокоить военного, к которому подошел еще один товарищ.

– Я просто шел по делу, а проход оказался завален, – Даня старался подбирать слова, чтобы

ни коем образом не подстегнуть военных, которые непонятно почему обозлились на него, к

каким-нибудь действиям, – я не буду отвлекать вас от того. Чем вы занимаетесь? А, от

разбирания завала.

– То есть, ты считаешь, что мы, военные. Мы, люди, которые спасли Коломну, будем

разбирать завалы.

Голос военного был не громкий, но в нем хорошо прорисовывалось недовольство.

Грубиян уже не скрывал того, что Даня ему не нравиться и все рамки касающиеся уважения и

правил, стерлись за пару секунд. Пока Данила пытался решить конфликтную ситуацию, успокаивая одного из военных, второй, как заядлый хищник, обошел его с другой стороны, отрезая путь к отступлению.

– Значит ты на столько не уважаешь военных и соответственно, меня и моих товарищей, что в открытую заявляешь об этом, – голос хоть и был груб, был не очень громок.

101

Даня понял, что разговоры закончились и напоминать военным о субординации, уважении и чем то другом просто бесполезно. Но к сожалению осознание этого пришло к

нему поздно. Пока он общался с ними пытаясь успокоить, они оттеснили его к небольшому

переулку таким образом, что бежать ему было просто не куда. Даня понимал что выхода у

него не было, кричать и звать на помощь надо было раньше, пока его могли заметить, а в

этом переулке это было без полезно. Он собрался с мыслями и в последний раз попытался

вразумить военных, но эти попытки были тщетно разбиты о каменную заслонку не

понимания и невежества. Даня быстрым взглядом пробежался по переулку и заметил, что у

него за спиной переулок становиться уже и единственный его шанс, как-то противостоять

мощи двух амбалов, это отступить туда. Данин организм готовился к нападению, органы

чувств и мозг давали понять, что сейчас что-то произойдет и в кровь впрыскивался

адреналин. Пульс Дани усиливался, вместе с тем органы чувств получали прилив сил, который давал им возможность реагировать на происходящее быстрее обычного. Двое

военных выстроились в виде шеренги и медленно заходили с двух сторон, таким образом, чтобы их добыча никуда не убежала.

– Ну чего сопляк, сейчас мы научим тебя уважать военных.

Даня отступил к самой стенке и его план сработал. В этом узком проходе Два массивных

человека не могли поместиться и им просто напросто пришлось проходить по одному.

– Ну, молись, – произнес один из военным и быстрым мощным ударом ногой, попытался

свалить Даню.

Даня спокойно среагировав на удар сместился в сторону и военный оказался прямо перед

ним. Он, не раздумывая нанес резкий и быстрый удар локтем, прямо в нос военному. Кровь

ярким красным цветом, окрапила лицо и одежду военного. Вторым ударом левой руки Даня

попал военному в щеку и тот отскочил в сторону но неупал. Военные явно не ожидали, что

какой-то сопляк, окажел им сопротивление. Они хотели потешиться легкой добычей, а в

итоге им попался упертый соперник. Но их удивление было не долгим. Военные

перегруппировались и вот перед Даней уже свежий и более осторожный соперник. Он

наносит один удар, второй, его движения быстрые, но Даня успевает реагировать, уворачиваясь от ударов. Удар еще удар, он следит за рука отбивая удары, но просто не

успевает ответить. Еще один удар, он прижимается к стенке и нет пропускает удар, еще и

еще. Он лежит на земле пытаясь подняться, но как только он делает это в ответ получает

еще серию ударов. Его хватают за шиворот и выбрасывают из узкого прохода на открытое

пространство для окончательной расправы. Даня пытается встать и ему это удается. Один из

военных достал палку и пытается со всей силы ударить Даню, но он блокирует удар и

перехватывая дубинку сам наносит серию ударов. Военный падает на землю со стонами и

корчиться от боли. Второй человек с презрением смотрит на Даню и доставая небольшой

нож говорит:

102

- Так вот значит ты как, ну тогда посмотрим, кто, здесь, сейчас будет проявлять

уважение, – в голосе военного чувствовалась печаль и злоба. Он понимал, что это

сражение он проигрывает, но признание поражения означало бы, тот факт, что он слаб и не

прав и готов был на поступки, о которых потом обязательно пожалел бы, но сейчас

затуманенный обидой мозг не осознавал это и он двинулся вперед на своего врага.

Сердце у Дани при виде ножа забилось еще быстрее. Он понимал опасность, которая

преследуется этим простым, но действенным оружием. Адреналин не давал ему

расслабиться и Даня, сосредоточившись, приготовился к нападению. Но тут неожиданно

Даня получает удар по голове и кубарем падает на землю. В его голове промелькает только

одна мысль

– Вот дурак, как я мог забыть о втором человеке.

Даня получает один удар, еще один и еще. После чего к нему нагибается военный и крутя

перед ним ножом, произносит с явным ехидством и чувством самоудовлетворения: – Ну что, а могло то закончиться все по-другому, теперь нам прядется тебя наказать. Ведь

ты проявил не уважение и не послушание, так что готовься сейчас будет больно.

Военный нагнулся прямо к лицу Дани, он понимал, что военный хочет что-то вырезать у

него на лбу и именно поэтому, начал выворачиваться изо всех сил, но получив в ответ