Текст книги "Линия соприкосновения"

Автор книги: Михаил Шуваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5

Полковник Оливер Джонсон встретил детективов на пороге своей небольшой виллы, расположенной на самом берегу. Невидимое в сгустившейся темноте Белое море совсем рядом мерно бухало тяжелые высоченные волны о песчаный берег, а ветер был такой, что силовой зонтик, который легкомысленно раскрыл Блумберг, тут же с хлопком вырвался из рук и исчез в водовороте дождя и тумана. За пятьдесят метров, что им пришлось пройти до дома, они успели и подмокнуть, и даже слегка подмерзнуть.

Сняв влажные куртки и обувь и отдав их домашнему дроиду, они прошли вслед за опирающимся на трость хромающим Джонсоном в просторную гостиную, посередине которой уютно потрескивал сухими дровами настоящий камин – редкость в ХХIII веке. Айво непроизвольно протянул к огню руки, будто стараясь их согреть. Угадав их мысли, полковник предложил им расположиться в креслах поближе к огню и сел сам. Он был невысок ростом, но в плечах – косая сажень. Широкое лицо обрамляла идеально ухоженная бородка, волосы на голове торчали ровным коротким пепельным ежиком. Своим обликом он неуловимо напоминал норвежского шкипера. Для полной картины не хватало только трубочки в зубах.

Джонсон прислонил трость к спинке кресла, взял в руки длинную тонкую кочергу и пошуровал в камине.

– Слушаю вас, господа.

– Полковник Джонсон, разрешите представиться… – начал Сноу.

Джонсон махнул рукой:

– Отставить, майор. Во-первых, ваш коллега представился, когда звонил мне, во-вторых, я разговаривал с вашим Дугом.

Ричард наклонил голову:

– Вы имеете в виду начальника аналитического отдела КОНОКОМа Дугласа Пирса?

– Так точно. Я с ним давно знаком. Хотел его расспросить, с чем связан ваш визит ко мне, но вразумительного ответа так и не добился. Но я и не ожидал, что он мне сразу всё выложит. Пирс – известный хитрый лис. Поэтому жду пояснений от вас.

К полковнику подлетел дроид, держа в манипуляторе салфетку.

– Господа, никто не хочет выпить? – спросил Джонсон.

– Что-нибудь горячее не помешало бы, – ответил Блумберг и поежился.

– Vin chaud[16]16
  Горячее вино (фр.) – разновидность глинтвейна.


[Закрыть] подойдет?

– Прекрасно.

Джонсон дал указания роботу.

– Ну-с, господа, я вас слушаю.

Сноу многозначительно посмотрел на шведа, и тот, тихонько вздохнув, заговорил:

– Господин полковник, вы ведь слышали о внезапной кончине Александра Добровольского? – Джонсон чуть кивнул головой. – В таких случаях проводится обязательное… дознание КОНОКОМа.

– В каких случаях? – переспросил полковник.

– В случаях, когда умирает или погибает сотрудник Космофлота.

Полковник секунду помолчал, потом задал неизбежный вопрос:

– А у вас есть причины сомневаться в… э-э-э… естественности смерти Александра?

– Нет, – ответил Сноу. – Буквально четверть часа назад я разговаривал с инспектором криминальной полиции Парижа Гастоном Леруа. Он подтвердил, что Добровольский умер от сердечного приступа.

– А тогда зачем вам я? – поинтересовался Джонсон и взял с подноса, принесенного роботом, стакан. – Согрейтесь немного, господа, корица и другие специи добавлены по моему особому рецепту.

– Дело в том, что мы с коллегой обнаружили в парижской квартире Добровольского большую коллекцию минералов и вспомнили, что вы в своих мемуарах ее упоминаете, – с удовольствием отпив горячего вина, сказал Ричард.

Сноу быстро посмотрел на Айво, который, услышав эти слова, замер, не донеся стакан до рта. Но делать нечего – приходилось импровизировать. Вот, если только Джонсон не упоминал об этом…

– Вы читали мою книгу? – несказанно удивился полковник, и брови его подскочили вверх.

Сноу внутренне сжался. Если сейчас Джонсон задаст какой-нибудь вопрос по книге, которую он сам не читал, а Блумберг ее в лучшем случае пролистывал с пятое на десятое несколько лет назад, то не миновать конфуза…

– Что ж, не скрою, мне приятно слышать, что книга вызвала интерес не только у астронавтов, но и у людей… э-э-э… смежных профессий. Да, действительно, в одном месте я упоминаю коллекцию внеземных минералов, собранную Александром. А что вас интересует конкретно?

Ричард снова посмотрел на Блумберга, который слегка покачал головой и, наконец, отпил горячего вина.

– Полковник, в этой коллекции есть один экспонат под номером 3779 дробь 2…

– 3779 дробь 2, – повторил полковник, – сейчас посмотрим, что это такое. Александр не так давно подарил мне каталог своей коллекции – а она у него одна из лучших на Земле!

Полковник подозвал дроида, и спустя минуту тот принес великолепно оформленный буклет. Пока робот отсутствовал, Сноу прислушался к шуму волн, которые обрушивались на берег совсем рядом. Похоже, что шторм усиливался, потому что некоторые удары о берег многотонных водяных холмов явно заставляли слегка подрагивать дом, стоящий на невысоких сваях практически на кромке воды. Джонсон взял каталог и принялся его листать.

– Так, вот он – 3779… Стойте, но никакой дроби тут нет!

– Как так? – не поверил Сноу.

Он встал, подошел к полковнику и заглянул в лежащий у того на коленях каталог. Там на каждой станице было напечатано по шесть-восемь объемных голографических фотографий с подписями и каталожными номерами. За 3778-м шел 3779-й. Это был невзрачный камень серо-зеленого цвета. Дальше располагалась фотография другого камня с номером 3780.

Джонсон поднял глаза на стоящего рядом Ричарда:

– Наверное, какая-то ошибка.

– Нет, полковник, я тоже помню – 3779 дробь 2! – подтвердил Айво.

– Подождите, полковник! Попросите вашего дроида принести мою куртку!

Через минуту Сноу торжественно вынул из кармана слегка помятую влажную бумажную табличку и прочитал:

– Хрустальный шар, номер три тысячи семьсот семьдесят девять дробь два!

Он протянул табличку озадаченному полковнику, который её внимательно осмотрел, а потом вернул Ричарду.

– А экспонат-то чем вас заинтересовал?

Конокомовцы переглянулись.

– Видите ли, полковник Джонсон, я не уверен, что могу… – начал Сноу.

– Так, майор, – прервал его твердым голосом Джонсон и отложил в сторону каталог. – Если вы хотите услышать мое мнение по тому или иному поводу, то прошу вас… как бы это помягче… не утаивать от меня по крайней мере основные факты, иначе я не смогу, да и не захочу быть вам полезен. Я участвовал в четырех экспедициях в дальнее внеземелье, и секретов мне и Космофлот и ваш КОНОКОМ доверяли не меньше, а то и больше, чем вам, майор. Поэтому предлагаю играть «карты на стол».

Глаза Оливера Джонсона, словно две льдинки, сверлили Ричарда. Агент обернулся, взглянул на немного растерянного Блумберга и принял решение:

– Хорошо. Айво, покажи полковнику шарик Добровольского.

Швед, секунду помедлив, достал из своей сумки-визитки Хрустальный шар и, привстав, передал Джонсону. Полковник с интересом принял невидимую игрушку, осмотрел ее со всех «сторон», покачал в ладони, словно взвешивая, и полез в карман. Оттуда он вынул лазерный фонарь и направил луч на шар. Синяя светящаяся игла спокойно пронзила иллюзорный объект, не встретив на своем пути никакого сопротивления. Повертев артефакт в руках, он вернул его Блумбергу.

– Хрустальный шар, значит. Понятно. Теперь моя очередь, – он обернулся к дроиду. – Принеси-ка мне Параллелепипед.

Сноу и Айво быстро переглянулись, но это не ускользнуло от внимания Джонсона. Он усмехнулся:

– Да, да, господа, как и условились, играем в открытую. Артефакт Добровольского не единственный, у меня тоже кое-что имеется!

Подлетевший к нему дроид протянул зажатый в манипуляторе ящичек. Джонсон открыл его и вынул небольшой прямоугольный предмет, завернутый в замшевую материю. Развернув, он продемонстрировал собеседникам брусок темно-серебристого цвета длиной около пятнадцати сантиметров.

– Вы видите перед собой так называемый Параллелепипед. Сделан он из нержавеющей стали с некоторыми примесями, которые не вызывают у земных металловедов никакого удивления: магний, серебро, никель и так далее. Но вот первый удивительный факт: соотношение высоты, ширины и длины у «параллелепипеда» абсолютно точное – один к трем к десяти. Причем точность эта доходит до двадцати одного знака после запятой…

– Уровень зепто[17]17
  Зепто – дольная приставка в международной системе единиц, обозначающая множитель 10^-21.


[Закрыть]? – уточнил Айво.

– Совершенно верно. Точность приближается к молекулярному уровню. Мы так еще не скоро сумеем. Но есть другое свойство Параллелепипеда: полная, абсолютная инертность к гравитационным и магнитным полям.

– Как это? – выпрямился в кресле Айво. – Поясните, полковник.

– А что тут пояснять? Смотрите.

Джонсон вытянул перед собой руку, в которой был зажат артефакт, и разжал пальцы. Сноу и Блумберг ожидали, что тяжелый металлический брусок неминуемо упадет на пол, но он остался, слегка покачиваясь, висеть в воздухе, словно находился в полной невесомости. Пораженные детективы завороженно наблюдали, как полковник легким щелчком пальцев подтолкнул Параллелепипед, и тот поплыл к стене, легонько ударился о неё и медленно двинулся обратно.

– Раз приданное ему движение будет сохраняться бесконечно в безвоздушном пространстве. В воздухе и в воде сила инерции зависит от плотности окружающей среды.

– А если его подбросить вверх?

– Если ускорение будет большим, Параллелепипед преодолеет сопротивление атмосферы, улетит с Земли и канет в космическом пространстве. Если же ускорение не сможет преодолеть плотности атмосферы, то он просто-напросто зависнет на той высоте, где скорость станет нулевой.

– Поразительно… – прошептал потрясенный Айво. – Скажите, а проводились ли исследования на предмет…

– Стойте, – жестом прервал его полковник. – По моей просьбе Параллелепипед был конфиденциально исследован в лаборатории одного из крупных научных центров. Ничего особенного обнаружено не было: кусок стандартного, немного необычного по примесям металла. Никаких наведенных полей, внутренних устройств и так далее.

– А почему мы… то есть КОНОКОМ ничего не знает об этом… этих артефактах?

– Потому что те люди, к которым я обращался и просил молчать, умеют держать свое слово. Думаю, что в случае с шаром Добровольского та же история.

– Но ведь…

– Майор – мой вам совет. Не говорите пока никому об артефактах…

– Но, полковник, мы не можем… Директор Дон Кимура…

– Нет, майор, можете. Тем более что я знаю Дон Кимуру. Он разовьет ненужную кипучую деятельность, все засекретит, и мы с вами никогда больше не увидим артефактов. У меня, если честно, всегда закрадывалось сомнение в целесообразности существования такой организации, как КОНОКОМ, вы уж извините. Но о вас, Сноу я, во-первых, наслышан от своих друзей, которые дали вам высокую оценку не только как специалисту, но и как человеку, а, во-вторых я и сам в курсе некоторых ваших дел. Вопросы контакта, поиска следов инопланетных палеоцивилизаций не обязательно решаются чиновниками вроде Дон Кимуры, а тем более такими фиглярами, как председатель Совета Земли Флетчер. Если вы мне дадите слово не распространяться об этих удивительных объектах, я постараюсь вам помочь. Хотя, что я говорю – скорее это вы мне поможете.

Полковник сверлил холодными глазами Сноу и Блумберга и ждал ответа.

– Мы вам поможем? – переспросил Сноу. – С чего бы это?

– Мы с вами, судя по всему, попутчики. Возможно, что до самой конечной станции. Но я жду ответа. Что вас смущает, черт возьми? Решайтесь.

Сноу надолго задержал взгляд на Блумберге и ответил:

– Хорошо, полковник Джонсон. Я вам обещаю, что пока, я подчеркиваю – пока, мы воздержимся от передачи в КОНОКОМ информации об артефактах. Такой вариант вас устроит?

Полковник задумался, но всего на пару секунд:

– Идет, по рукам! Мы с вами начнем, а там видно будет.

– Что мы начнем, полковник?

– Значит так, друзья мои. Глядя на ваши лица, я делаю однозначный вывод о том, что вы сегодня не ужинали. Поэтому приглашаю разделить со мной вечернюю трапезу. К тому же в такую штормовую погоду ни один флаер не повезет вас никуда.

Детективы неуверенно переглянулись. Джонсон принял это за согласие.

– Вот и прекрасно! Прошу в столовую, холодные закуски уже ждут нас!

По дороге в столовую Сноу с некоторой тревогой ощутил, как всё сильнее содрогается дом полковника под ударами разбушевавшейся стихии. Шторм разгулялся не на шутку, и Ричард не выдержал и поинтересовался у Джонсона, часто ли здесь случаются такие непогоды?

– Да, вы правы, море сегодня сильно разбушевалось, – ответил полковник, размеренно переставляя трость и медленно ковыляя по коридору. – Но нам нечего беспокоиться – автоматика знает свое дело. При шторме в девять баллов в двухстах метрах от берега со дна автоматически поднимаются специальные волнорезы и гасят штормовой напор. Без этих мер безопасности весь прибрежный район уже давно бы смыло в море.

Глава 6

– Ну-с, господа детективы, – отодвигая пустую десертную тарелку, произнес Джонсон, – а теперь давайте обменяемся мнениями по поводу нашего дела.

От Сноу не укрылась самоуверенность, проскользнувшая в тоне хозяина дома, и он ответил:

– Полковник Джонсон, можно еще раз взглянуть на Параллелепипед?

– Пожалуйста.

Ричард повторно внимательно осмотрел фантастический брусок и заметил по центру широкой плоскости небольшое углубление.

– А что ваши эксперты говорят об этом углублении?

Джонсон только пожал плечами.

– Айво, посмотри-ка ты.

Сноу аккуратно бросил Параллелепипед через стол. Швед легко поймал медленно летящий брусок и поднес его к глазам:

– Ричи, это паз, и, знаешь…

С этими словами Блумберг достал из кармана Хрустальный шар, секунду подержал в руке, а потом решительно положил на брусок. В следующий момент шар стал видимым на несколько мгновений – по его поверхности пробежали красные и розовые всполохи. Сам же он плотно встал в паз, сделанный как будто для него.

– Что вы сделали? – воскликнул полковник, удивленно привстав со стула, забыв про трость.

– Ничего, – ответил Айво, не отрывая глаз от светящегося шара. – Просто положил его в выемку.

– А свойства Параллелепипеда как-нибудь изменились? – волновался Джонсон. – Смотрите, смотрите!

Айво разжал пальцы. Брусок вместе с прилипшим к нему шаром повис в воздухе и стал медленно исчезать из зрительного диапазона. Полковник неуклюже, с трудом опираясь на трость, поднялся:

– Держите его, он исчезает!

– Нет, полковник, они оба здесь, просто стали невидимы, – трогая воздух перед собой, ответил Айво.

– Если они висят в воздухе, то шар стал невесом, как и брусок! – заметил Сноу. – А весил граммов двести пятьдесят!

– Точно! – откликнулся Айво. – А брусок стал невидим. Они переняли свойства друг у друга! Ничего себе, эксперимент!

Он протянул руки, и с явным усилием разъединил артефакты, между которыми с треском пробежала голубая искра. Параллелепипед стал снова видим, а шар обрел вес. Взяв салфетку, швед обернул ею шар – теперь артефакт, по крайней мере, был виден и не мог потеряться – и собрался положить его обратно в визитку.

– Господин Блумберг, подождите, – полковник, в свою очередь, положил невесомый брусок в специальный мешочек и затянул на горловине тесемки. – Подумайте, может быть лучше будет, если вы передадите шар Добровольского мне на хранение. Два артефакта будут вместе, попыток украсть мой Параллелепипед пока не наблюдалось, сейф у меня надежный.

– Мы вернемся к этому вопросу чуть позже, если позволите. А сейчас нам бы всё-таки хотелось услышать от вас некоторые комментарии к вашим мемуарам. Мы сами себя прервали интересными экспериментами с артефактами и совсем забыли о цели нашего посещения.

– Формулируйте вопрос.

Джонсон подозвал робота, который принес ему небольшой ящичек. Открыв его, он положил Параллелепипед внутрь и запер сейф прикосновением пальца. После этого он поставил ящичек рядом с собой на стол и поудобнее устроился на стуле.

– Полковник, у вас в книге встречается упоминание о некоей библиотеке. Я понял так, что вы называете так какой-то склад, собрание вещей, хранилище… Поясните, пожалуйста.

Полковник хмыкнул, тряхнул головой и с некоторым пафосом заговорил:

– Цитирую свою же книгу по памяти: «…и когда сталкиваешься с таким удивительным многообразием проявлений природы – а под этим мы подразумеваем и разумное начало, – почему бы не пофантазировать и не предположить, например, что где-то существует своеобразная библиотека, архив, где собраны все тома сочинений великого и могущественного творца. А под Творцом можно понимать и сверхъестественное существо, и программу, и цепочку удивительных совпадений, и просто непостижимый нашему пониманию ход вещей, раз и навсегда заведенный в бесконечном прошлом, то есть вечность назад». Насколько я помню книгу, а помню я её почти наизусть, больше слово «библиотека» в ней не встречается. И что вы хотите, чтобы я вам пояснил?

– Полковник Джонсон, то, что вы написали и сейчас процитировали – это ваши предположения, фигура речи, или за этими строчками стоит нечто реальное? Может быть, какое-то знание, которым вы обладаете, или в своих странствиях по Вселенной вы уловили какой-то намёк…

У Айво закончились слова, и он замолчал, нервно взглянув на Сноу. Джонсон усмехнулся:

– Понятно. Видите ли, астронавты – народ очень суеверный. Это пошло еще от моряков: традиции, приметы, легенды… И все это понятно и объяснимо. Могучий, почти бесконечный океан и, слабый, боязливый, но дерзкий человек, покоряющий его ценою многих жертв. Отсюда «Летучий голландец», «водоворот Мальстрема»[18]18
  Водоворот у побережья Норвегии. Средневековые и более поздние источники описывают Мальстрём как ужасающее по своей мощи явление, фатальное для любого попавшего в него корабля.


[Закрыть], «Кракен»[19]19
  Мифическое морское чудовище, гигантский моллюск, известное по описаниям исландских моряков.


[Закрыть], «Бермудский треугольник» и многие-многие другие морские легенды, имеющие под собой, как правило, реальную основу. Вот и у нас, астронавтов дальнего внеземелья, есть свои современные мифы, рожденные точно такими же причинами, как и морские много веков назад. Однако вы правы, обратив внимание именно на этот пассаж в моей книге. Он не случаен и рассчитан на специальную и очень узкую аудиторию исследователей дальнего космоса, к коим я и принадлежу.

– С Добровольским мы вместе были в двух экспедициях – на Капеллу в 2264-66 годах и на Вегу в 2268-71, – продолжил полковник. – Именно во время полета в сектор альфы Лиры я и нашел Параллелепипед. Вернее, не нашел, а… ладно, всё по порядку. Вот смотрите – удивительная планета Желтый глаз.

В центре столовой падающими снежинками засветилась консоль панорамного гологравизора. Сноу и Блумберг во все глаза смотрели на проступившее изображение. Планета имела сероватый цвет поверхности, кое-где прикрытой белыми облаками. В районе экватора виднелось большое желтоватое пятно округлой формы.

– Планета земной группы, вращается вокруг красного карлика, который мы назвали Арлекином, воздух пригоден для дыхания, хотя и бедноват кислородом. Главные особенности: планета стабилизирована на своей орбите, то есть всегда повернута к Арлекину одной стороной. Из-за этого на той стороне, которая обращена к солнцу, стоит невыносимая жара, а на ночной – свирепствуют морозы в минус сто десять по Фаренгейту[20]20
  Минус 80 по Цельсию.


[Закрыть]. Вся дневная половина представляет собой каменистую пустыню с горными грядами и редкой растительностью, за исключением центральной зоны – сухой и горячей песчаной пустыни. Пустыня занимает площадь, равную примерно австралийскому континенту. Если по краям пустыни можно встретить небольшие реки, кустарники и мелких животных, то ее сердце – это бесконечные янтарные пески, почти всегда безоблачное небо, несусветная жара и миражи. Миражи там, надо сказать, замечательные. Однажды я увидел флайт с нашего корабля и работающих вокруг него членов экипажа, которые на самом деле находились от меня в пятистах километрах. Причем видимость была такая, что я в первые секунды и не понял даже, что это мираж. Мы высадились в вечерней умеренной зоне, там, где температура приемлема для проживания и построили станцию «Гелиос-25». На этом месте, если я не ошибаюсь, теперь построили временный космодром с необычным названием Мачта. Этот временный космодром стал, как водится, основным на планете. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. После этого началась рутинная работа по изучению планеты и всей системы Арлекина. Основной корабль – субпространственник «Ливингстон» – большую часть времени находился на орбите Желтого глаза, но несколько раз мы совершали короткие вояжи к ближайшим планетам и однажды к соседней звезде FG-3485 – умирающему коричневому карлику. Ни один из объектов, которые мы посетили, не представлял никакого практического интереса с любой точки зрения, поэтому наши исследования сконцентрировались на изучении Желтого глаза как планеты, на которой имелись некоторые условия для основания колонии. Замечу, тем не менее, что научный совет экспедиции так и не вынес своего окончательного вердикта о целесообразности заселения Желтого глаза колонистами. Мы в своем отчете предложили лишь построить на планете крупную научную станцию. Как вам должно быть известно, вопрос колонизации планеты до сих пор окончательно не решен, но вот строительство научно-исследовательского комплекса одобрили, и теперь там постоянно работают несколько тысяч землян. Я не буду вас утомлять подробным рассказом о том, чем мы там занимались в течение нескольких месяцев. Для вас… – Джонсон кашлянул и поправился: – Для нас интерес представляет следующее. Когда до отлета на Землю оставалось всего пара-тройка дней, несколько планетологов попали под горный обвал в пустыне. Горы там хоть и невысокие, но все же горы. К сожалению, два человека погибли. Я помню, как примчался спасательный флайт, как из него спешно выносили тела, надеясь реанимировать в медблоке корабля, но все втуне. Наши товарищи погибли. По древней традиции мы похоронили их на планете, а через несколько дней «Ливингстон» стартовал в сторону Земли.

– А разве травму вы получили не во время… – начал вопрос Сноу.

– Нет, майор. Покалечило меня уже в Солнечной системе, когда мы вынырнули из подпространства и на планетарной скорости, при торможении, «Ливингстон» умудрился словить небольшой обломок астероида и капитально разворотил себе правый борт. Но сейчас не об этом. Во время возвращения, в поисках какого-то прибора, я зашел в ангар, где стояли полуразобранные флайты, и увидел в углу вещи, накрытые пленкой. Из любопытства подошел, приподнял пластик и увидел сваленные в кучу рюкзаки экипажа флайта, с которым приключилась беда. Помятые ранцы и порванные многофункциональные пояса, раздавленные геоконтейнеры для образцов, разбитые кислородные аппараты лежали тут с того самого дня, как приключилась трагедия. Собрался было уйти, но что-то меня остановило, я присел и стал перебирать вещи. В руки попался один из ранцев. Совершенно машинально я расстегнул его и вдруг оттуда медленно выпало что-то завернутое в материю. Подняв сверток, собирался его засунуть обратно, но озадачило отсутствие веса предмета. Как вы уже догадались, развернув материю, я обнаружил Параллелепипед. Долго я размышлял над тем, сообщать об этой находке или нет. В конце концов, пришел к выводу, что, если предам огласке находку такого артефакта, то на Земле создадут комиссию КОНОКОМа «ad-hoc», все засекретят к чертовой матери, и мир никогда не узнает о Параллелепипеде.

– Полковник, мир до сих пор ничего не знает об этом артефакте, – уточнил Сноу. – Без всяких интриг КОНОКОМа.

– Это стечение обстоятельств, не более того, – поднял руку Джонсон. – Я просто еще не успел этого сделать. Сначала хотелось изучить феномен самому. К тому же эта дурацкая авария, несколько месяцев по госпиталям… До сих пор вот маюсь. Но вы меня перебили. Потом я вернулся еще раз в тот отсек к вещам и перерыл их, но больше ничего интересного не нашел. Теперь, после того, что вы мне тут продемонстрировали, думаю, что Добровольский, который был в той экспедиции вторым пилотом, тоже копался в снаряжении и нашел Хрустальный шар. Я потратил много времени, выясняя точный маршрут флайта с планетологами в тот злополучный день. У меня в компьютере есть подробная карта Желтого глаза и схема полета флайта со всеми местами приземлений. Но пока, как вы видите, мне невозможно туда лететь самому – никакая комиссия не пропустит не то что членом экипажа, но и просто пассажиром.

Джонсон замолчал.

– А библиотека, полковник? – напомнил Блумберг, с тревогой прислушиваясь к грохоту волн.

– Ах, да, библиотека… – повторил Джонсон. – Имея много друзей в корпусе Космофлота, я неоднократно выводил разговоры на тематику возможных находок разных диковинных предметов. Реакция некоторых моих коллег дает мне основание предполагать, что Параллелепипед и Хрустальный шар не единственные артефакты, привезенные на Землю членами дальних экспедиций.

– Подождите, полковник. Вы хотите сказать, что многие астронавты нашли артефакты, и никто из них не обмолвился об этом ни словом? То есть они утаили такие уникальные находки? Как это может быть? Ну, ладно – вы. Это единичный случай, но чтобы все?!

– Это вы подождите, майор. Во-первых: доподлинно мы с вами знаем лишь о двух артефактах. И оба, заметьте – оба – утаены. Один мною, второй Добровольским. Во-вторых: существование других артефактов гипотетично – это только догадки. Хотя сегодня мои умозаключения получили великолепное подтверждение в виде Хрустального шара. У вас есть что возразить? – полковник победно оглядел притихших конокомовцев. – Вы же сами знаете, что астронавты Космофлота… как бы это помягче сказать… с некоторой настороженностью относятся к КОНОКОМу и её деятельности. Вот и помалкивают о своих находках.

Сноу с силой выдохнул:

– Полковник, я надеюсь, вы осознаете, что вам придется в конце концов отдать артефакт в распоряжение КОНОКОМа…

– Да ладно вам, майор, мы же договорились работать вместе, или нет? Потом сдам.

Ричарду нечего было возразить, и он промолчал. Джонсон, справедливо восприняв молчание как согласие, продолжил:

– Отсюда мы с вами можем сделать два вывода. Первый: мой артефакт не уникален, появился второй – значит таких предметов, скорее всего, много.

– Почему много? Их, может быть, всего два и есть, – пожал плечами Айво.

– И оба находятся на Земле? То есть все артефакты Вселенной собраны у нас, и мы являемся монополистами? Так, что ли? – Айво молчал, и полковник продолжил: – Второй вывод: все они между собой как-то взаимодействуют…

– Почему все? Какие все? – снова не согласился Блумберг. – Ну да – Шар и Параллелепипед подошли друг другу, но… – В поисках поддержки Айво посмотрел на Сноу, но тот сидел, подперев голову руками и, задумавшись, смотрел куда-то в сторону. – Вы хотите сказать, что есть основания считать, что все артефакты – два, три, четыре – неважно, сколько их, могут составлять единое целое?

– Конечно! – Джонсон с энтузиазмом открыл сейфовый ящичек, достал оттуда Параллелепипед и вынул его из мешочка. – Вот, смотрите, кроме крошечной выемки, которая, как выяснилось, предназначается для шара Добровольского, на бруске есть еще несколько мелких насечек и выемок, которые могут оказаться элементами крепежной системы для других артефактов!

Айво машинально взял артефакт, который протянул ему полковник и стал его внимательно разглядывать. В следующую секунду шторм, бушевавший снаружи, достиг своего крещендо. С оглушительным грохотом стена из бетонопластика разлетелась на куски от многотонного удара гигантской волны. Ворвавшийся поток воды мгновенно затопил столовую и пронесся дальше со скоростью курьерского поезда. Сокрушая всё на своем пути, пенящаяся мутная вода подхватила беспомощных людей и повлекла их дальше вместе с обломками дома. Несколько раз мигнул и померк свет, рассыпавшись напоследок снопом ярчайших искр.