Текст книги "Врата времени"

Автор книги: Михаил Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Где он только не побывал, чем только не занимался в последующие годы! Странствовал по непроходимым дебрям Парагвая и Уругвая в поисках унесенного ветром воздушного шара, открыл тамошнее племя ачега, доселе неизвестное науке, и спас потерпевших крушение. Совершил опаснейшее путешествие по Эфиопскому нагорью в Африке, чтобы проверить, существовали ли в действительности древние города и сокровища, описанные в романе Хаггарда «Копи царя Соломона». Погружался в океанские пучины, отыскивая там удивительные артефакты, подтверждающие существование легендарной Атлантиды. Разгадывал (и разгадал-таки!) тайну Бермудского треугольника. Гонялся за «Летучим голландцем», в результате чего едва не погиб среди льдов Антарктиды. Высаживался на Северном полюсе и выбирался оттуда на германской подводной лодке времен Второй мировой войны. Пересек Атлантический океан в казачьей «чайке». Повторил маршрут Магеллана на копии старинного парусника. Наконец, едва не погиб от рук воинственных амазонок, обитавших в подземельях великой реки, давших название их племени.

Закончив свой обзор, Маричка вопросительно взглянула на дядю:

– Ну как? Впечатляет?

– Да, – согласился он. – Если только все это не фейки. Некоторые люди готовы на все, чтобы раскрутить себя в медиа и прославиться.

– Эти люди вряд ли станут рисковать жизнью, чтобы спасать других, – возразила девушка. – Кроме того, в Сети можно найти множество фотографий Быкова, доказывающих, что он действительно побывал во всех тех точках мира, которые я перечислила. И во многих других, между прочим. – Она испытующе прищурилась. – А почему тебя вдруг так заинтересовала персона Быкова, дядя? Ты ведь ничего не делаешь просто так. Что ты задумал?

Профессор Хофман не пожелал отвечать на вопрос прямо. Вместо этого он спросил сам:

– Лучше ответь мне, Мария, почему ты так подробно изучала биографию Быкова?

Она пожала плечами:

– Все просто. Я выбирала фотографа.

– Для этого не обязательно было перерывать весь интернет, не так ли?

Маричка снова дернула плечами, что свидетельствовало о некотором смущении, которое она не хотела показывать.

– Я подошла к выбору ответственно. Не хотелось нанимать кого попало. И, как видишь, я сделала правильный выбор.

– Да, с этим не поспоришь. – Взгляд Хофмана подернулся задумчивой пеленой. – Послушай, ты ведь захочешь встретиться с Быковым, чтобы поблагодарить его, верно?

– Наверное, – согласилась Маричка. – Этого требуют элементарные правила приличия, – поспешно добавила она.

Дядя пропустил последнее замечание мимо ушей. Он был поглощен своими мыслями.

– Отлично, – произнес он наконец. – Тогда мы сделаем это вместе.

– Что мы сделаем вместе, дядя?

– Поблагодарим твоего спасителя, – пояснил Хофман. – Нанесем ему визит вежливости. Ты сколько еще пробудешь в больнице?

– Врачи меня не отпускают, – пожаловалась Маричка. – Сам знаешь современную медицину. Тесты, анализы… Психолога вот навязывают.

– Я поговорю с главным врачом. Если ты себя хорошо чувствуешь, то незачем тебе бока отлеживать.

– Держу пари, это неспроста! – воскликнула девушка. – Тебе не терпится познакомиться с Быковым. Я угадала? Чего ты все-таки от него хочешь, дядя?

Хофман опять притворился глухим.

– Пошел к врачу, – сказал он. – А ты пока собирай вещи и одевайся.

Прежде чем Маричка успела засыпать его новыми вопросами, он покинул комнату.

Она хмыкнула и, снедаемая любопытством, принялась одеваться.

Будучи девушкой молодой, с множеством талантов и разносторонних интересов, Маричка редко спрашивала дядю о роде его занятий, а сам он не заводил с ней разговоров о своей работе. Лишь в редких случаях он позволял себе приоткрыть завесу тайны, окутывающей его деятельность. Однажды, вернувшись с одной из секретных военных баз в Аляске, он в сердцах заявил:

– Больше не стану связываться с этими тупоголовыми генералами! Им подавай немедленный результат, а финансировать долгосрочные проекты им, видите ли, накладно и скучно. Что ж, Эрнест Хофман не станет навязываться никому! Я сам буду проводить исследования, зато и результатами тоже буду пользоваться сам. Патент принесет нам миллионы… да что там миллионы, миллиарды!

– Что ты собираешься запатентовать, дядя? – спросила тогда Маричка.

– Время, – ответил он, странно усмехаясь. – Вернее, вход и выход в него в правильном месте и в нужный момент.

У нее был тогда бурный роман с канадским хоккеистом, поэтому проблемы времени ее не слишком волновали, и все же странная постановка вопроса ее заинтриговала.

– Это что-то вроде тоннеля?

– Эйнштейн сравнивал время с рекой, – поправил племянницу дядя. – По его мнению, оно не проходит бесследно и никуда не девается, как принято считать. Напротив, временной поток существует всегда – одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Время подобно бесконечной реке, в которой дрейфует человечество, созерцая проплывающие мимо берега. Сами берега, то есть события, сохраняются в первозданном виде.

– И можно там высадиться? – полюбопытствовала Маричка.

– В том-то и дело, – подтвердил профессор Хофман. – Нужно лишь определить, где и когда.

Кажется, на этом месте их беседу прервал телефонный звонок хоккеиста, пригласившего Маричку на очередное свидание. Странные дядины воззрения вылетели у нее из головы, но, как видно, не окончательно. Может быть, подумала она, воспоминания в этом схожи со временем и они тоже никуда не деваются, а существуют вечно? И мы действительно можем вернуться в прошлое?

«Хорошо бы, – решила Маричка, застегиваясь. – В таком случае я бы первым делом наведалась к тому хоккеисту и отыгралась бы за все обиды, которые он мне причинил. Он бы у меня попрыгал!»

Конечно, мечты о запоздалой мести занимали девушку не столь сильно, как мысли о Быкове и предстоящей встрече с ним. Фотограф ей понравился. У него были сильные руки, сдержанная речь и прямой взгляд, не соскальзывающий то и дело туда, куда не следует, как это происходит при общении с большинством мужчин, которые смотрят собеседнице не столько в глаза, сколько ниже. Быков не пялился на Маричку, даже когда она была… гм, не вполне одета. Мысль об этом заставила ее поднять с пола брошенную газету, чтобы взглянуть на фото новым взглядом. Ей хотелось увидеть себя глазами Быкова, и ей понравилось то, что она увидела.

Вошедший дядя уставился на нее с подозрением:

– Может, мы поспешили? Тебе не плохо?

– Почему мне должно быть плохо? – не поняла Маричка.

– Ты кажешься покрасневшей. У тебя температура?

Он прикоснулся губами к ее лбу. Она отступила назад, смеясь:

– Что за ненаучный подход, дядя? Во-первых, какая-то температура есть у всех и всегда, даже у мертвых. Во-вторых, как можно определить ее с помощью губ?

Он фыркнул и попросил ее позвонить Быкову, не откладывая дело в долгий ящик. Маричка охотно подчинилась. Очень скоро выяснилось, что Быков намеревается уехать из страны и в настоящее время находится на пути в аэропорт.

Телефон взял дядя.

– Алло. Говорит профессор Хофман. Дима… Могу я к вам так обращаться? Отлично. В таком случае я для вас Эрнест. Я имею честь быть дядей безрассудной молодой особы, которую вам пришлось вытаскивать из Ниагары. Нам необходимо встретиться…

Если бы профессор имел возможность перенестись в салон такси, везущего Быкова, он увидел бы, что его предложение не только не вызвало у собеседника энтузиазма, но и заставило поморщиться. Ничего невежливого или странного в этом не было. Получилось, что, отправившись в Канаду, он потратил время и деньги впустую. Журнал Быкову не заплатил и фотографии не принял, сославшись на прекращение сотрудничества с Маричкой Вереш. Обратиться за обещанным гонораром к ней напрямую не позволяло чувство собственного достоинства. В результате Быков остался с носом и испытывал по этому поводу раздражение.

После обмена несколькими репликами Хофман наконец понял это и поспешил исправить положение.

– И все же я настаиваю на встрече, – произнес он в трубку. – Мы с племянницей обязаны не только выразить вам нашу благодарность, Дима, но и возместить понесенные вами убытки. Ваши снимки великолепны. Я их покупаю. Пятнадцать тысяч вас устроят?

– Но вы их даже не видели! – воскликнул приятно удивленный Быков.

– Это совсем не обязательно для того, чтобы сделать покупку. Ваша репутация не оставляет сомнений в качестве проделанной вами работы.

– Будет достаточно, если вы оплатите мне перелет…

– Договорились! – воскликнул Хофман. – В обе стороны, разумеется. И нам необходимо встретиться. У меня будет к вам предложение, которое может заинтересовать вас по-настоящему.

– Я сказал таксисту поворачивать, – сказал Быков. – На ближайшей развязке.

– В таком случае вечером мы увидимся, – пообещал профессор Хофман. – Перезвоните мне, когда устроитесь.

– Э-э… Я не собирался ночевать в Ниагара-Фоллс.

– Никогда не поздно передумать. Я уверен, что, выслушав меня, Дима, вы сами не захотите никуда уезжать.

Столь интригующее вступление подразумевало продолжение, и оно последовало.

Причуды времени

Профессор Хофман ввел Быкова в заблуждение. Их беседа состоялась не в Ниагара-Фоллс, а за много сотен миль оттуда, в уединенном особняке на берегу Гудзонского залива. Добирались туда сначала частным самолетом Хофмана, а потом на внедорожнике, по пустынной дороге, пролегающей через густой лес. Выбраться оттуда самостоятельно было бы сложновато, и Быков даже заподозрил, что профессор завез его в такую даль умышленно, чтобы не дать возможности уехать, когда захочется.

Всю дорогу, занявшую в общей сложности около пяти часов, он напрасно старался выведать у профессора, что тот собирался ему поведать. Усилия были напрасны. Хофман хранил значительное молчание и если открывал рот, то лишь затем, чтобы показать какую-нибудь достопримечательность или сделать малозначительное замечание. Приходилось Быкову довольствоваться болтовней с Маричкой, о чем он, честно говоря, нисколько не жалел. Девушка была не только симпатичной, но и умной, а также обладала чувством юмора. Быкову с ней было хорошо. Возможно, он и согласился на это путешествие лишь для того, чтобы находиться в обществе Марички.

Когда они летели в самолете, она показала на облачный покров, стелящийся под крылом самолета, и сказала:

– Смотри, Дима. Кажется, что мы едва-едва движемся, а на самом деле наша скорость около четырехсот миль в час. Еще когда я была маленькой, дядя обратил мое внимание на это явление и объяснил, что такое относительность времени и пространства. И я задумалась: а так ли велика разница между прошлым, настоящим и будущим, если все дело в скорости перемещения? Может быть, она существует только в нашей голове, эта разница? Может быть, это всего лишь иллюзия? Нас приучили думать, что время неизменно движется вперед. Это кажется таким же очевидным, как то, что Луна вращается вокруг Земли.

– Кажется? – переспросил Быков, которого никогда не нужно было упрашивать выступить оппонентом в споре на любую тему, потому что дух противоречия в нем порой бывал сильнее собственных воззрений и убеждений. – Если время – это иллюзия, то зачем в мире столько часов? Почему телефоны и компьютеры снабжены таймерами? И разве самолет, в котором мы сидим, летит не по расписанию?

Маричка улыбнулась:

– Вообще-то нет. Он летит по распоряжению дяди. Что касается часов, то они просто показывают циферки. И часы, и цифры придуманы людьми для удобства. Природа прекрасно обходится без них. Тебе никогда не приходило в голову, что понятия прошлого, настоящего и будущего тоже являются плодами человеческого разума?

– Пресловутая теория относительности, – отмахнулся Быков. – Красиво в изложении, но бессмысленно на практике.

– Это с твоей точки зрения, – усмехнулась Маричка. – А вот для Вселенной между прошлым, настоящим и будущим нет никакой разницы. Они равноценны. Событие есть событие, когда бы и где оно ни произошло. Время течет, как течет река, но на самом деле перетекает лишь вода, а река существует сама по себе.

– То есть по этой теории будущее уже существует? Мы его еще даже не создали, а оно уже есть?

– Ну да. Вот мы сейчас летим и не видим аэродрома, но это вовсе не означает, что его нет. Это определенное место в пространстве, никак не зависящее от того, побывал ли ты там раньше или окажешься там некоторое время спустя.

– Вот! – воскликнул Быков, торжествуя. – Некоторое время спустя! Как же это может быть, если ты его отрицаешь?

– Я его не отрицаю, – возразила Маричка. – Я лишь говорю, что оно придумано для нашего удобства. Это не отменяет самой идеи. Будущее не «приходит», оно уже существует, просто нас там пока что нет.

– Игры ума, – сказал Быков.

– Вот видишь! – обрадовалась девушка. – Я тебя убедила.

– Я называю играми ума всякие стройные умозаключения, которые не имеют ничего общего с действительностью. У меня было прошлое, Маричка. И будущее появится не раньше, чем я там окажусь. Уверенным я могу быть только в настоящем. На данный момент оно меня вполне устраивает.

– Только и всего? – осведомилась Маричка.

Ей надоело философствовать и захотелось просто пофлиртовать немного, что как нельзя лучше отвечало настроению Быкова. Позабыв о диспуте, они проболтали всю дорогу до приземления, а потом не закрывали рты и во время поездки на автомобиле. Высадились они уже поздним вечером и под проливным дождем, так что по лестнице пришлось подниматься бегом. В холле их встретила семейная пара Фудсов, следивших за домом и обслуживающих хозяев. Они были несколько чопорны и полностью соответствовали духу профессорского жилища, обставленного в лучших традициях аристократического замка. Из-за темноты и непогоды Быков не мог судить о том, как выглядел особняк снаружи, но потолки были высокие, комнаты – большие, а мебель – массивная и вычурная, с множеством резных завитушек и бронзовых украшений.

Столовая, где сошлись путешественники после того, как разложили вещи и переоделись, была украшена рыцарскими доспехами и средневековым оружием, развешанным на стенах. Быков подумал, что он никогда бы не захотел жить в доме, где под рукой всегда палаш или пистолет. Он сказал об этом Маричке, которая небрежно передернула плечами и ответила:

– А мне нравится. Наверное, потому, что я бываю здесь не так уж часто. После городской суеты очень хочется романтики. Здесь же буквально все дышит стариной.

– Которая есть не что иное, как абстракция, – подмигнул Быков. – Если прошлого не существует, то откуда взяться старине?

Профессор Хофман, услышавший разговор, снисходительно усмехнулся:

– Старина – это лишь степень износа той или иной вещи. Результат химических процессов и физических воздействий.

– Которые, – подхватил Быков, – прекрасно укладываются во временные рамки.

Они сидели за огромным столом, на котором мог бы разбежаться для взлета небольшой истребитель. Треть столешницы подле них была накрыта скатертью, на которую Фудсы сносили еду и посуду.

Хофман показал глазами на стол и сказал:

– Представьте себе, что вы видите перед собой реку…

– О, я уже наслышан об этом сравнении, – заверил его Быков. – Ваша племянница доходчиво мне объяснила суть времени в вашем понимании…

– Не только в моем понимании, – перебил Хофман. – Так считал великий Эйнштейн. Целая плеяда ученых ведет исследования в этой области. Взять хотя бы Бредфорда Скоу из Массачусетского технологического института. Он ведущий специалист в этой области. И он сказал бы вам то же самое. – Хофман обиженно пожевал губами. – Конечно, не в тех выражениях, которыми приходится оперировать, когда доносишь истину до дилетантов. В своем монументальном труде «Возникновение объектов» Скоу дал блестящий анализ существующих теорий, призванных объяснить природу времени. Больше всего досталось приверженцам идеи о линейности времени. Что касается меня, Скоу и других авторитетов современной науки, то мы утверждаем следующее: то, что принято называть прошлым, будущим и настоящим, на самом деле было, есть и будет всегда…

Увлекшись, Хофман принялся жестикулировать столь рьяно, что едва не перевернул тарелку с супом, поднесенную Фудсом. Он с жаром говорил, что события не уходят в небытие, а продолжают существовать в других областях пространства-времени, которые неразрывно связаны.

– Мы существуем в разных временных интервалах точно так же, как мы существуем одновременно во многих точках пространства, – подытожил он, когда были поданы бифштексы с французским картофелем фри. – Все, что происходило с нами вчера, происходит сегодня и будет происходить через два года, через два века и два тысячелетия.

– То есть вечно? – уточнил Быков, наслаждаясь великолепным мясом и вином.

– Вы что-то имеете против вечности? – осведомился профессор Хофман.

Нет, против вечности у Быкова возражений не нашлось. Как и против предложения перейти в каминный зал с бутылкой виски и ведерком льда. Потрескивание пламени как нельзя лучше дополняло барабанные дроби дождя за зашторенными окнами.

– В этих широтах прохладно даже летом, не то что в конце сентября, – пояснил Хофман, занимая место в кресле рядом с массивным низким столиком. – Но я люблю такую погоду. Надеюсь, наш гость не в обиде, что мы затащили его в такую глушь.

– Мне у вас очень нравится, – вежливо произнес Быков, принимая порцию виски из рук Марички. – Правда, не терпится узнать, зачем мы прилетели сюда. – Подумав немного, он не удержался от остроты: – Находясь одновременно в других местах.

– Время и пространство не повод для шуток, – осадил его Хофман. – Мария, налей-ка нам еще. Никак не могу согреться.

Было выпито еще по две порции виски, когда профессор Хофман наконец счел возможным перейти к волнующей Быкова теме:

– Понимаю ваше нетерпение, Дима, но вынужден начать издалека. Однажды, лет пять назад, когда я еще сотрудничал с Пентагоном, меня пригласили на сверхзасекреченную базу в Айове. То, что я там увидел, напоминало постановку какого-то фантастического фильма, и позже я узнал, что идея была действительно позаимствована из произведения, относящегося к жанру научной фантастики…

– Мне доводилось слышать о таких вещах, – оживился Быков. – Не помню точно, какая организация… кажется ЦРУ, привлекала к сотрудничеству десятки фантастов. Их собирали в одном месте, изолировали на месяц-другой и платили им сумасшедшие гонорары за то, что они выдавали идеи. Все их выдумки фиксировались и впоследствии выносились на обсуждение серьезных ученых. Так были созданы первые боевые лазеры, дроны и…

– Дима! – предостерегающе окликнула Маричка.

Быков взглянул на Хофмана и увидел, что тот стал мрачнее тучи, а лицо его потемнело до такой степени, что чуб и борода казались не просто седыми, а выкрашенными светящейся краской-серебрянкой.

– Простите, профессор, за то, что перебил вас. Не удержался.

– Ничего, – произнес Хофман, глядя куда-то в сторону. – Я помолчу. А вы, Дима, не стесняйтесь, продолжайте. Вам ведь тоже есть чем поделиться.

С этими словами он осушил свой стакан и показал племяннице, чтобы налила еще.

– Дядя, – укоризненно сказала она. – С твоим сердцем…

– С моим сердцем все в порядке!

– Не забывай, что тебе уже шестьдесят…

– Я думал, вам пятьдесят или чуть больше, – признался Быков.

Даже если это была не лесть, а констатация факта, она оказала на вспыльчивого профессора благотворное воздействие. Он приосанился и не стал настаивать на добавке спиртного. Строго посмотрел на Быкова и предупредил:

– Я не выношу, когда меня перебивают, молодой человек. Потом, когда я закончу, можете подавать реплики и высказывать свое мнение. Но до этих пор я прошу слушать молча.

– Он больше не будет, – вступилась за Быкова Маричка.

Получилось очень по-детски. Профессор фыркнул и заговорил снова:

– Итак, на чем я остановился? Ах да. На позаимствованной Пентагоном идее. Позже я прочел книгу этого фантаста… не помню его фамилии. Суть заключалась в том, что если человека поместить в соответствующую обстановку и лишить его контакта с внешним миром, то он способен перенестись в прошлое. Сначала мысленно, а потом и физически.

Быков, набравший в легкие воздуха, чтобы выразить свое недоверие, перехватил предостерегающий взгляд Марички и поспешил закрыть рот.

Хофман этого не заметил. Рассказывая, он смотрел в огонь, слегка покачивая толстым стаканом, в котором каким-то чудесным образом образовался виски, золотящийся в отблесках пламени. Он поведал притихшим слушателям, как персонажа романа переодели в одежду девятнадцатого века, поселили в квартире, обставленной соответствующим образом, и оставили в полной изоляции. Пища оставлялась на подносе в прихожей, под дверь просовывались газеты того времени, человек не слушал радио, не имел телефона и не видел в окно примет современности.

– Его поселили в старинном нью-йоркском доме с видом на Центральный парк, на тот его участок, который не претерпел изменений за сто или двести лет, – пояснил Хофман. – Там, насколько я понял, перекрыли движение, чтобы на глаза герою не попадались современные автомобили и пешеходы. И вот однажды…

Растягивая паузу, он сделал несколько маленьких глотков и стал смаковать вкус виски, шевеля губами. Рот Быкова снова приоткрылся. Маричка положила ладонь на его руку. Пальцы у нее были холодные, несмотря на волны тепла от камина. Быков прикрыл глаза, показывая, что понял и готов хранить молчание.

– Однажды, – продолжил Хофман, – этот затворник, проведший в заточении несколько месяцев, подошел к окну, чтобы полюбоваться выпавшим снегом. Было раннее утро. Он услышал снаружи звон колокольчика и увидел лошадей, запряженных в сани. Вообще-то по Центральному парку ездят конные экипажи для любителей старины, но этот выглядел по-особенному. И действительно, выбежав на улицу, наш герой обнаружил следы, оставленные полозьями саней. А еще он не увидел на горизонте привычных небоскребов. И люди, встреченные им, все, как один, были одеты по моде девятнадцатого века.

Хофман вновь замолчал, любуясь блестящими искорками на оплывших кубиках льда на дне стакана. На этот раз тишина была нарушена не Быковым, а Маричкой, спросившей:

– Дядя, какое это имеет отношение к твоей поездке на секретную базу? Ты ведь с этого начал.

– Да, – подтвердил он, не рассердившись на племянницу, которая, задавая вопрос, не забыла поднести бутылочное горлышко к дядиному стакану. – Это была даже не база, а целый полигон, предназначенный для опытов со временем. Исследования велись на основе описанной мной теории. То есть испытуемые должны были полностью погрузиться в атмосферу того времени, куда собирались отправиться. Там были лесная хижина траппера, особняк времен гражданской войны и много чего еще. Каждый сектор был полностью изолирован и оснащен новейшей аппаратурой для создания голограмм и прочих визуальных эффектов…

Тут Быков не выдержал снова. Ему было приятно попивать виски в компании очаровательной Марички, и он готов был провести с ней не один, а много вечеров подряд, однако разглагольствования профессора звучали голословно и неубедительно. Как будто он не воспринимал слушателей всерьез и пичкал их детскими сказками.

– Фантастика, – пробормотал Быков, пренебрежительно кривя губы.

Профессор Хофман внимательно на него посмотрел и сказал:

– Сперва я тоже так думал. Я не верил, что подобные путешествия во времени возможны, во всяком случае без употребления галлюциногенных препаратов. – Хофман усмехнулся. – Мне, с моим научным подходом к проблеме, казалось, что меня разыгрывают, что все эти вояки и суровые люди в штатском вот-вот рассмеются мне в лицо и признаются, что это был розыгрыш или же что они устроили это шоу с единственной целью сосать денежки из бюджета. Одним словом, я отказался принимать участие в проекте. С меня взяли подписку о неразглашении государственной тайны и отпустили. А три года назад я встретился с одним из руководителей проекта, генералом… нет, имени его я называть не стану. Дело было в Монреальском баре. Он был пьян в стельку и разговорился, а я сидел и слушал, забыв о своем бокале…

– На тебя непохоже, дядя, – заметила Маричка, раскрасневшаяся от каминного тепла и виски.

Профессор Хофман метнул на нее испепеляющий взгляд и предостерегающе поднял палец:

– Еще одно слово, Мария, и отправишься восвояси. Похоже, тебе рано сидеть в обществе взрослых мужчин.

– Молчу-молчу, дядя. Случайно вырвалось.

Хофман развернулся своим бочкообразным корпусом к Быкову, демонстративно обращаясь к нему одному:

– Генерал пожаловался, что проект свернули, а его отправили в отставку. Затея оказалась слишком дорогостоящей и малоперспективной. Ведь для чего ставились эти эксперименты? Чтобы можно было забрасывать агентов в прошлое и менять там ход истории, например. А оттуда никто не возвращался.

– Погодите! – не выдержал Быков. – Что значит: никто не возвращался? Вы хотите сказать, что кому-то удался фокус с переносом в прошлое время?

– Этот же вопрос я задал генералу, – усмехнулся Хофман. – И он ответил мне так. Три человека, задействованных в проекте, бесследно исчезли. Базу покинуть они не могли, там была установлена тройная система защиты и велось постоянное наблюдение с воздуха. Так вот, эти люди просто пропадали из области наблюдения. Только что они здесь, а в следующее мгновение – их уже нет.

– Мистификация?

– Честно говоря, у меня нет определенного ответа на этот вопрос, – признался профессор и, пользуясь замешательством Марички, плеснул себе в стакан виски. – Дело в другом, Дима. В тот дождливый вечер генерал проболтался мне о другом проекте со временем, и это подтолкнуло меня к открытию… к открытию, которое перевернет наши представления о времени и устройстве вселенной.

Спохватившись, Быков тоже налил себе виски. Маричка последовала его примеру, хотя ее голубые глаза и без того сияли, а щеки – пылали. Она машинально заправила волосы за уши, чтобы не мешали, и сделалась похожей на маленькую девочку, приготовившуюся слушать увлекательную сказку.

Но не тут-то было.

Профессор Хофман не торопился с продолжением. Он со стуком поставил стакан на стол, посмотрел Быкову в глаза и произнес:

– Перед тем как открыть вам тайну, я должен заручиться вашим обещанием…

– Я никому ничего не скажу, – поспешил заверить его Быков. – Ни единой живой душе.

Хофман поморщился:

– Опять вы спешите, молодой человек…

– Не такой-то я уж и молодой…

– Спешите и перебиваете! Заведите привычку дослушать до конца, а потом уже говорить самому.

Быков поднял руки жестом сдающегося человека:

– Пардон. Но то, что вы рассказываете, так необычно, что трудно сдерживаться.

– Горячность вредна, – произнес профессор Хофман и потянулся за бутылкой, которую Маричка убрала за мгновение до того, как он ее успел взять.

– Нет, дядя, – твердо сказала она. – Мы все выпили уже более чем достаточно.

– Э-э… – начал было Быков, но осекся, вспомнив о разнице своего возраста с профессорским. – О каком обещании шла речь? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Дайте мне слово, что вы согласитесь присоединиться к моей экспедиции, – торжественно произнес Хофман. – Вот в чем заключается мое условие.

– Он согласен, – заверила дядю Маричка. – И я тоже. Считай, что мы оба в твоей команде.

– При чем здесь ты, Мария? Я не собирался брать тебя в путешествие.

– Тебе придется, дядя. Иначе Дима тоже не поедет.

Быков только рот открыл от такого нахальства. Он хотел заявить, что примет решение самостоятельно, однако взгляд девушки был столь умоляющим, что он забормотал, запинаясь:

– Вообще-то… м-м, да… я не имею представления, в чем заключается предложение и о каком путешествии идет речь… В принципе, Маричка девушка спортивная. Возможно, она могла бы оказаться… э-э, полезной.

Взгляд профессора сделался не просто острым, а пронизывающим.

– Вот как? Вы сговорились? Может, вы считаете экспедицию подходящим поводом крутить роман за моей спиной?

– Дядя! – вскричала Маричка. – Как тебе не стыдно! Я думала, ты… А ты… а ты…

Словно бы не находя слов, она вскочила и сделала вид, что собирается уйти. Хофман догнал ее на середине пути, обнял за плечи и вернул на место.

– Хорошо, – произнес он со вздохом, – ты поедешь с нами. – Его взгляд переметнулся на Быкова. – Насколько я понял, вы приняли предложение?

До этого момента Быков колебался, но участие Марички стало камушком, склонившим весы в ее сторону. Не то чтобы он надеялся на близость с этой девушкой, но ему нравилось находиться в ее обществе, и даже казалось, что она тоже не прочь завязать с ним дружеские отношения.

– Да, – кивнул Быков. – Я поеду с вами. Не знаю, правда, куда и зачем.

– А об этом поговорим завтра, – неожиданно сказал Хофман. – Время позднее. – Он зевнул. – Сейчас расходимся по своим комнатам. Разговор продолжим завтра, на трезвую голову. – Он снова зевнул. – И на свежем воздухе.

Несмотря на любопытство, снедавшее их, Быков и Маричка не стали возражать. Глаза у обоих слипались. Только сейчас Быков почувствовал, как он устал. Отведенный слугой в свою комнату, он с наслаждением забрался в постель и уснул. Ему снилось, что он плывет по белой реке, которая на самом деле является скатертью. Рядом с ним плыла и смеялась Маричка, оказавшаяся на самом деле русалкой. Они разговаривали о каких-то умных и приятных вещах, пока впереди не раздался грохот водопада. В этот момент Быков понял что-то невероятно важное о времени, но запомнить не смог, потому что рухнул вместе с водопадом в пропасть.

От удара о камни он проснулся и с облегчением увидел окно, за которым сияло солнце.