Текст книги "Слева молот, справа серп"

Автор книги: Михаил Шахназаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Это правильно. Сдаться всегда успеешь. Тем более, у тебя получается. Кстати, а откуда столь богатый опыт?

– Все тебе скажи, дурачок ты мой, – хохотнула девушка. – Первый раз в пятнадцать лет у меня было. Боялась жутко. Дрожала, как листик на ветру. А через полчасика орала от удовольствия и счастья, как очумелая. Думала, что только от ликера «Мока» так хорошо бывает.

– С одноклассником спаривалась?!

– Не-а. Что с них взять, с одноклассников? Неопытные и робкие в основном. С Андреем Игоревичем любовь была.

– А почему так официально? Папин друг?

– Глупости-то не говори. Папин друг… Папиным друзьям не до этого. Андрей Игоревич физруком у нас в школе трудился. Молодой, красивый. Волосы темные, глаза зеленые, мышцы как у богатыря, – с придыханием вспоминала Настя. – Что он со мной вытворял! Как в тумане ходила после этого.

– Рановато ты по таким туманам путешествовать начала.

– Да ну тебя. А потом его уволили, представляешь? За ним одна из наших завучей бегать начала – Демакова Хелена Станиславовна. Сама слышала, как наша литераторша географичке говорила, что, мол, бешенство матки у Хеленки. А Демакова сама в годах уже была, и ему такие не особо нравились. Андрей Игоревич сам мне говорил. Говорил, что такие женщины влекли его только в школьные и студенческие годы. А у нее еще и усики над верхней губой.

– Так за что уволили совратителя малолетних?

– Вова Вашкевич во время урока с каната сорвался. А пацаны ради прикола маты в этот момент оттащили. Ну Андрея Игоревича за халатное отношение и турнули.

– А с мальчиком что?

– Побился он сильно. Ногу поломал, кисть вывихнул, сотрясение мозга получил. Оклемался, но с бальными танцами пришлось завязать. И по математике вниз скатился.

– Странная у вас школа была. Физкультурник малолеток насилует, мальчики с канатов срываются, как гимнасты в плохом цирке.

– Ром, ну хватит глупостями сыпать. Никто меня не насиловал. Я сама с Андреем Игоревичем согласилась пошалить. И то после того, как мне Валька Ланина рассказала, как с ним хорошо. А сейчас и тебе будет так же хорошо, Ромочка…

Андрей с Полиной проснулись от стонов Анастасии. Рома всегда говорил Марьину, что алкоголь хорошо выходит после хорошего секса. Рука дочери крановщика скользнула под одеяло:

– С виду по тебе и не скажешь, Андрюшенька, а жеребец еще тот. Не жеребец, а племенной бычок. Я их у бабки в деревне видела.

– Полечка, давай истории про бычков отложим на потом, а? Голова раскалывается, спина разболелась непонятно отчего. Полечка, а у кого научилась безобразия в кроватке вытворять?

– У Степки научилась. Я к бабушке в деревню каждое лето гостить езжу. А Степка-кровельщик там первый парень. Ростом высок, грудь колесом, а в штанах у него такое, что я, первый раз увидав, чуть в обморок не грохнулась.

– Это хорошо, Поля, когда в штанах такое, – задумчиво произнес Андрей. – И очень и очень плохо, когда там стручок размером с зеленый горошек.

– Не-е-е… У Степки там не стручок, а настоящая бобина прядильная.

– Хорошее сравнение, Поля. Жизненное, я бы сказал.

– А ты, Андрюшенька, меньше говори, свет мой. Лучше давай делом займемся. Надо же перед взбучкой удовольствие получить…

Марьин закрыл глаза. Стиснул зубы, покорно отдавшись юной деве. Перед глазами на деревянной лошадке раскачивалась дочка.

Гвидо с Ириной заснули только под утро. Несчастный официант пил, исповедовался, рыдал. Ира прижимала голову Шнапсте к плоскому загорелому животу. Пыталась успокоить:

– Глупенький. Глупенький ты мой тигреночек. И вовсе он у тебя не махонький. Трудолюбивый он у тебя, как пчелка. Ласковый он у тебя и нежный. Да и не в размере дело, Гвидушка.

– А в чем же дело? В чем?! Юрмальские сосны!!! Стройные, притягивающие взгляды. Они стремятся к небу, и в этом их красота. Будь эти деревья размером с кактус, их бы просто не замечали. Белочки и птички лишились бы корма. А ты говоришь, что дело не в размере, Иришка.

– Но ты же не сосна, Гвидушка. И твой член – не сучок хвойный. А вот в белочку или птичку я поиграть готова.

Оральный секс на кухонной табуретке Гвидо не оживил.

Когда «коммуна» Малютки Джоки пробуждалась, а Шнапсте досматривал утренние кошмары, в редакцию вечерней газеты «Голос Риги» вошли двое хмурых мужчин. Жилистые руки, складки загоревших морщин. Добрые намерения на лицах гостей не читались. Манера общения выдавала представителей рабочего класса. Секретарь редакции, поморщившись от запаха дешевых сигарет, указала на дверь кабинета. Валерий Лосев, копаясь в ящике стола, напевал песенку Труффальдино. Он встретил новую любовь по имени Мина. Достал талоны на полное собрание сочинений Льва Толстого и купил польский торшер.

– Ты, бля, Горин? – поинтересовался вошедший первым машинист башенного крана.

Опешивший Лосев привык встречать утро рабочего дня по-другому:

– Ну… Ну во-первых, не «ты», а «вы». Во-вторых, я вам не «бля». В-третьих, меня зовут Валерий Лосев. В-четвертых, Семен Яковлевич Горин взял отгул и будет только завтра. Ну, и наконец, в-пятых. Прежде чем вот так беспардонно врываться в кабинет, воспитанные люди предпочитают постучать.

– Вот я тебе сейчас по твоему упитанному хавальнику и постучу, свинохряк писучий, – процедил папа Анастсии. – Где наши дочери, совратитель херов?

– Да, бля! Где наши дочери, растлитель? – поддержал отец Полины.

– Дочери? – Лосев пытался изобразить невозмутимость. – А вот этого я не знаю. Может, спят еще ваши дочери. А может, телевизор ваши дочери смотрят. А может, они в кино пошли на утренний сеанс. И прекратите хлестать мерзостным словом «бля».

Про сон и телевизор Валерий упомянул зря. Прозвучало так, будто Лосев совсем недавно расстался с чадами обеспокоенных пролетариев. На первую затрещину журналист отреагировал удивленным взглядом и возгласом: «Вы что себе позволяете, хулиганье сучье?!» Это еще более воодушевило пришельцев. В ход пошел толстенный альбом с фотографиями латвийских пейзажей. Особенно усердствовал отец Полины, злой и молчаливый слесарь Антон Владимирович. Лосев, смирившись с ролью проигравшего, вяло отмахивался руками. На громкие крики и звуки глухих ударов спешили коллеги поверженного. Работяг с трудом выволокли в коридор. Женщины гладили Валеру по травмированной голове, прикладывали к лицу влажные платочки и медяки. В редакции появился милицейский наряд, вызванный бдительным корректором. Буянов отвезли в отделение. Молодой лейтенант после короткого дознания понял, что «клиенты» стали заложниками розыгрыша. Евгений Александрович и Антон Владимирович вполне могли отделаться административным испугом. Но финал беседы с милиционером вышел скомканным.

– Вот, товарищи, – решил подытожить старлей. – Вот до чего доводит пьянство и половые связи по малолетке.

– Вы это о чем? – спросил крановщик.

– О поведении ваших дочерей.

– Да шел ты в жопу, мусор! – вскричал до этой фразы немногословный слесарь. – Ты за своими потаскухами следи, а наших дочерей трогать не смей.

Анастасия с Полиной увидели отцов через пятнадцать суток.

Соблюдая правила конспирации, Андрей с Ромой зашли в редакцию с интервалом в двадцать минут. Первым появился Марьин.

– Как поживает Даугавпилс, Андрюша? – с еле уловимым сарказмом в голосе поинтересовалась Зоя.

– Знаешь, Зоюшка, очень даже и неплохо поживает. Военный городок весь в цвету. Трамвай ходит позвякивая, люди жизнью довольны. С продуктами очень даже прилично. Лучше, чем у нас. Нормально живет Даугавпилс.

– Семинар удался, Андрюш?

– Можно сказать, что да. Но жаль, что очень скоротечно все прошло.

– Да ты что?! А со шлюхами по-другому бывает, Андрюшенька? Бедная Светочка. Буквально пять минуток назад с ней разговаривала.

– И что же ты сказала Свете?

– Правду сказала. Сказала, что никуда вас с Хузиным редакция не посылала. А еще высказала предположение, что, скорее всего, ты в непотребном состоянии спишь с какой-нибудь бессовестной тетенькой.

Сухие губы Андрея шевелились в попытке что-нибудь выговорить. Врезав кулаком по ладони, Марьин быстрым шагом направился к кабинету.

Когда в дверях появился Рома, Зоя диктовала в трубку рецепт настойки из аронии. Разговор пришлось прервать.

– Ромочка! Здравствуй, милый! Здравствуй, тюлененок мой!

– Здравствуй, Зоюшка! А я просто вырубленный… Сил никаких. Еле на ногах стою.

– В Даугавпилсе был?

– Да какой там… В Даугавпилс Андрюшка мотался, а я товарищу помогал.

– Господи! А что случилось у товарища?

– Да у него тетка ушла в мир иной, – Хузин изобразил на лице скорбь. – А она ему ближе родной матери была. Парня морально размазало. Поддержка нужна ему. Поддержка и участие.

– Я его знаю, Ромушка?

– Знаешь, конечно. Но заочно. Славик Артамонов. Я тебе про него рассказывал. Хороший парень… Просто раздавлен плитой горя.

Зоя тяжело вздохнула. Ладонь скользнула по лицу, изобразив жест переживания.

– Ромка… Ты меня убил, Ромка. Конечно, поддержка и сострадание нужны. В такой беде парень. Обязательно помоги организовать похороны усопшей. Горе какое, а…

– Вот так, Зоюшка. Но ты не переживай сильно. Ты ведь покойницу, тетю Галю, не знала.

– Не знала, Ромочка. И вправду не знала… Но зато теперь я точно знаю, какая ты лживая скотина! Какой ты врун и никчемный человек! Представляешь, Артамонов так испереживался, что уже два раза тебе звонил и бодреньким голосом интересовался, куда ты запропастился. Более того! Известие о тетушкиной кончине до такой степени пригвоздило бедолагу, что ему не терпится познакомиться с одной из моих подруг. Бедный, несчастный пудель Слава!

– Прекрати называть Артамонова пуделем!!!

– Что?! Это вместо того, чтобы прикрыть свой рот или попросить прощения, которое мне ни к чертикам?! Хватит, Ромочка! Я тебе уже говорила, что мои мозги не остались на прямых подиумах или в постелях центровых ребят, которым ты серьезно проигрываешь. Ты думаешь, я не знаю о том, как вы провели сегодняшнюю ночь? Недавно пришел твой опухший дружок, проваливший очередную легенду с редакционным заданием. Соврал несчастной Светке про командировку в Даугавпилс. Она рыдает. И из-за кого? Из-за форменного мудака! Но я тебе больше скажу, Ромочка! Сегодня в «Ригас Балсс» произошел мордобой. А точнее сказать, избиение Валерки Лосева. Ты, Ромочка, знаешь, как в этой высотке слухи распространяются. Так вот, я просто уверена, что двое работяг, которые Валерку отметелили, появились здесь по вашей наводке. Потому как шляться по малолетним потаскухам – это ваш с Марьиным почерк. Как и дебильные розыгрыши. Иди к дружку своему. Он тебя заждался, бедняга.

Андрей попытался говорить со Светой. Все закончилось на приветствии и коротких гудках. Мысли о возможном разводе Марьин отгонял. Ребенок без отца, алименты, финал карьеры. Можно было собрать семью и уехать к тюменскому дяде. Но там суровые будни Сибири. Народ пьет еще больше. Да и без Ромы будет скучно.

– Не грусти, Андрюха! Мне тоже отвальную дали. Обозвала последними словами и послала в довершение ко всему, – провозгласил вошедший Хузин.

– Знаю я ваши отвальные. В который уже раз, Рома. Через недельку вы помиритесь. А у меня ребенок. Да и Свету жалко. Она мучается.

– Ты так говоришь, как будто она так же неизлечимо больна, как и ты.

– Придурок! Типун тебе на язык. И не «как и ты», а «как и мы», если быть до конца честным.

Иосиф Натанович Шиндельман загодя готовился к зиме, игнорируя осень:

 
Краски лета громко отзвенели,
Зимушка-красавица в походе,
И игрушки на кремлевской ели
Словно звезды в млечном хороводе…
 

От рифмовки отвлек звонок из горкома комсомола. К таким звонкам Иосиф Натанович относился трепетно. Его вирши читают, хвалят за идейность и чеканный слог. Вдруг повышение по службе?! Внушительная зарплата, дача в Юрмале, персональный автомобиль и еда из спецраспределителя. Все то, чем грезит и чего требует от него супруга. Шиндельман внимательно слушал сановный голос, изредка вставляя «да» и «конечно». Поблагодарив за оказанную честь, заместитель главного отер платком лоб. Повесив трубку, попросил вызвать Марьина с Хузиным. В кабинет пара вошла, вперив взгляды в серый линолеум.

– Только что мне звонили из горкома комсомола, – торжественно начал Иосиф Натанович. – Хвалили работу нашего коллектива, отметили общие заслуги и успехи во многих аспектах комсомольской и партийной жизни. И дали очередное задание. Под Лимбажи есть колхоз имени Петера Стучки.

– Мы там уже бывали. Писали про свеклу и заслуженного агронома с носом, похожим на клубнику, – вставил Хузин.

– Я бы попросил не перебивать. Что касается «бывали»… Где вы только не бывали, скажите?

– Например, в амазонской сельве, – ответил Хузин.

– Там, Рома, и без вас с Марьиным папуасов хватает. Но это тема для другого разговора. Для разговора с Виктором Матвеичем. Продолжим. Над колхозом имени Петера Стучки шефствует завод «ВЭФ». Так вот. В пятницу вечером в Лимбажи отправляется «Поезд дружбы». Настоящий трудовой десант. Едут товарищи из райкома партии Пролетарского района. Будет представитель горкома и руководство нашей гордости – завода «ВЭФ». Культурная программа, помощь подшефному хозяйству в деле сбора яблок. В Ригу вернетесь в воскресенье вечером. И отписаться вы должны мастерски. Как максимы горькие отписаться должны.

– Это как? На десять номеров, что ли? – съязвил Хузин.

– Хузин, давай-ка ты заткнешься, чтобы я тебя кратко и талантливо матом не покрыл.

– Иосиф Натанович, вы же интеллигентный, в отличие от нас, человек. Какой мат? А можно вопрос задать? – вступил в разговор Андрей.

– Да, Марьин, можно. Желательно не глупый и по существу.

– Почему именно мы удостоились чести освещать столь значимое мероприятие в жизни республики?

Хузин еле заметно толкнул Андрея в бок.

– Почему именно вы? Если честно, то это и для меня несколько странно. С каждым днем посылать вас куда-либо становится все опаснее. В Лимбажи вполне мог поехать один журналист и фотокор. Но попросили отрядить именно вас обоих. Да… Вопрос со снимками решите с кем-нибудь из знакомых фотографов. Но если честно, то я догадываюсь, почему честь оказали именно вам. Догадываюсь, кто за этим стоит, – передразнил Андрея Шиндельман. – Ведь, кроме выступления ансамблей и хоров, кроме работы в яблоневых садах, там будет масса соблазнов.

– На этот раз мы скажем соблазнам категорическое «нет»! Приравняем соблазны к проискам капиталистической гидры, – не унимался Андрей.

– Слушайте, Марьин, хватит умничать! Пока на магазинах красуются вывески «винно-водочный», а девушки загорают и носят откровенные наряды, вам с Хузиным от соблазнов не уйти.

– Что же теперь, не загорать и не пить?

– Можно и пить, и загорать. Но все хорошо в меру, которой вы, к сожалению, не знаете, – повысил голос Шиндельман. – Вот вам случай с выпивкой и загаром. Недавно один товарищ напился и заснул на пляже в Саулкрасты. В итоге чуть не случилась настоящая трагедия. Алкогольное отравление, сгоревшая спина и мощнейший тепловой удар. Едва не стал инвалидом. Говорят, на его раскаленной спине можно было жарить яйца.

– Можно представить, во что превратились его собственные.

– Хузин, ну вы ведь взрослый человек. Ну почему?! Почему не промолчать тогда, когда это уместно? Вы ведь с таким поведением и отношением к жизни хорошо не кончите. Люди много сознательнее и ответственнее вас в переплеты попадают. Взять сегодняшнее происшествие в редакции «Голоса Риги», для примера. Отвратительное, нужно сказать, происшествие.

– А что было в редакции «Голоса Риги», Иосиф Натанович? – подыграл Рома.

– А то, что избили журналиста Лосева. Сильно избили. И, как мне кажется, наваляли ему поделом. Оказывается, они с Гориным провели ночь в компании с юными… Да нет, не с юными. С малолетними шалашовками они ночь провели. Но решили подстраховаться. Позвонили родителям девиц и сказали, что их чада… Да нет, не чада. Сказали, что эти профурсетки на поэтическом вечере в Юрмале. А утром пришли отцы этих непутевых и хорошенько Лосеву надавали. Он, конечно же, все отрицал. Но дыма без огня, сами знаете, не бывает.

– Ничего удивительного, Иосиф Натанович. Лосев мне как-то новый финский пиджак мокротой залил в лифте. Аморальнейший, на мой взгляд, поступок. А пару лет назад порнографические карты немецкого производства показывал. Цветные, бумага глянцевая. Пятьдесят две штуки в колоде, и на каждой изображение полового акта. И каковы акты! Такого ни один йог или гимнаст не придумает. В общем, мерзость еще та, Иосиф Натанович. Меня чуть не стошнило. Как Лосева на мой новый финский пиджак. Но эти немецкие карты… А еще хвалятся своим девизом «китчен, киндер, кирхен». Да там такие киндеры с фрау кувыркаются! И как после такого в кирхен ходить? Век грехи не замолишь.

– И тем не менее, Хузин, все пятьдесят две карты вы просмотрели. И уверен, что не по одному разу, да еще и с удовольствием. Хорошо, на них не пишут рецепты по увеличению или расширению половых органов. Думаю, понимаете, о чем я. Подытожим наш разговор. В пятницу вы отправляетесь на важное задание. И вернуться должны на коне. Особенно после этого отвратительного случая с попыткой удлинить гениталии официанта, о котором я только что упомянул. И от того, как вы съездите и как отпишетесь, будет зависеть настроение главного. Настроение в отношении вас. Вы же знаете, что Виктор Матвеевич выйдет на работу в понедельник.

Увидев появившуюся в редакционном коридоре сияющую парочку, Зоя криво усмехнулась. Зная актерские способности Ромы, она была уверена, что это всего лишь игра на публику. Вспомнила слова бабушки: «Непутевый он фигляр, Зоя. И человек ветреный. Так всю жизнь и будет водку пить да по бабам вошкаться». Зоя пыталась возражать. Сказала, что нагуляется. Старушка заметила, что, когда нагуляется, Зое с Хузиным в постели станет уже неинтересно.

– Никак премию двум труженикам алкофронта выписали?

– Можно сказать, и премию. В круиз на «Поезде дружбы» кого попало не отправляют, Зоюшка, – Хузин улыбнулся еще шире.

– О-о-о! В этом ты прав, Ромочка. Самых закаленных алкашей в такие круизы отправляют. Вот где будет и разойдись, коса, и раззудись, гортань. Я уже вижу триумфальное возвращение дуэта. Одутловатые физиономии, в ушах звенят все трубы Ада, языки не отлипают от нёба, а в подсознании крутятся мысли о последствиях в виде венерических заболеваний. Успехов вам, неудачники!

Решению Шиндельмана Андрей с Ромой и вправду подивись. Сельская тема закреплена за ними. Но происшествие с Гвидо… После таких провинностей о командировках на время забывают. Хузин позвонил Малютке Джоки. Судя по голосу, Колодяжный успел прийти в себя. Привстав со стула, Рома внимательно слушал и улыбался. В конце разговора обещал век помнить и озолотить.

– Мы на Малютку должны молиться, Андрюшка. Мы его на руках должны носить! Это Джоки за нас похлопотал. Помнишь, он в кабаке говорил про какой-то сюрприз? Вот тебе и сюрприз, – Хузин взгромоздился на стул. – Именно благодаря его неустанной заботе и твердости направляющей руки мы отправляемся в увлекательнейшее путешествие, – провозглашал, вытянув руку, Хузин. – Нас ждут перестук колес, белый налив, ранет и минет. Нас ждут сельские телеса, истосковавшиеся по изощренным ласкам городских ублажителей!

– Пока что меня ждет Света. Без ранета, минета и других половых удовольствий. Что я ей скажу? Особенно после этого вранья с семинаром в Даугавпилсе… Да я еще к тому же и простыл, кажется.

– А вот эти разговоры мы заканчиваем. Касательно Светы. У меня дома картина лежит. Очень приличная акварель с видом на Домский собор. Рама красивая.

– Чей-то дорогой сердцу подарок?

– Нет. Сам купил. Полотно Юра Пилигрим откуда-то упер. Мазня дорогая, но по пьяни уступил мне задешево. Ты же ее продавать не станешь, если что.

– Рома, а как я с этой картиной потащусь через всю Ригу? Он ее давно слямзил?

– С полгода назад.

– Отпадает. Уверен, что менты до сих пор всех прохожих с картинами тормозят. Да и Светка начнет допытываться.

– Ладно… Я Зое флакон «Пуазона» достал. Мы с ней и так помиримся, а вот тебя он может спасти. Символично… Советского журналиста вытягивает из беды флакон духов, выпущенный французскими капиталистами. Эдакая парфюмерная «Нормандия-Неман».

Первый раз в жизни Андрей долго переговаривался с женой через закрытую дверь. Подготовилась супруга основательно. Список провинностей зачитывала, как по шпаргалке:

– Зимой рассказывал, что поехал на курсы повышения квалификации в Вильнюс. Было, Андрюша?

– Было, Светочка.

– А на самом деле устроил пьяный дебош в Тарту. Подрался с профессором университета. Далее. Вранье по поводу репетиторши английского языка. Репетиторша оказалась бл. дью из Пурвциемса ¹. Было?

– Светочка, дома ребенок, а ты нецензурно выражаешься. Но та женщина действительно преподает английский язык. И она не из гулящих.

– Что?! Этот ребенок из твоих уст слышал то, чему ни одна хулиганская подворотня не научит. Английский эта женщина и сейчас преподает. Таким вагинозависимым, как ты, преподает. Продолжаем, Андрюша. Пьяный звонок на работу моей маме, когда она в Крыму отдыхала. Что ты сказал ее сослуживцам?

– Светланчик, но это же было так давно. Кто старое помянет, как говорится… Соседи слышат, милушка моя.

– Заткнись! Пусть слышат. Ты сказал, что Вера Игоревна по неосторожности заплыла за буйки, ее покусал бешеный морской котик и сразил инсульт. Моя мама, которая в жизни не умела плавать, заплыла за буйки?! Мою маму покусал бешеный морской котик?! Мою мамочку сразил инсульт?! Да чтобы твою маму покусало целое стадо тюленей, придурок недоделанный.

– Света, впусти. Впусти для настоящего серьезного разговора, который может спасти нашу семью и не сделать из нашего сокровища безотцовщину. Посмотри на сына Володи Разумова. Посмотри на несчастного Игорька! После развода мальчик замкнулся, начал ссаться в постель, показывает язык всем прохожим.

– Ты уже не мальчик, но разок тоже обоссался. И именно в постель. А по пьяни тебе язык показывать и не надо. Он у тебя сам изо рта вываливается.

– Света, соседи…

– Пусть слышат! Про будни известного журналиста и аферюги.

– А при чем тут аферюга?

– А при том, что не я официантам жидкости по увеличению половых органов продаю! Мне Зоя все рассказала. Рассказала, как вы продали какому-то бедолаге лекарства для роста пениса. Иди к прощелыге Хузину. Он тебе и жена, и дочь, и отец родной.

– Света. Умоляю, впусти… На жалость не давлю, но я простыл. И я трезв. И доченьку хочу обнять.

Дверь Светлана все же открыла. Три гвоздики и французские духи заставили ее остыть. Немного поворчав, накрыла на стол. Андрей долго мял вилкой тефтелю, рассматривая силуэты старой Риги на кружке голубого фарфора. Из открытого окна кухни доносились голоса детворы. Сосед Валя пытался чинить кряхтящий движок капризного «москвича». Дочка принесла кубики со зверюшками и, улыбаясь, начала раскладывать их на полу.

– Папа, смотри. Это лисичка?

– Лисичка, малыша. Рыжая, хитрая лисичка с пушистым хвостом.

– А это кто, папочка?

– Это кабан, доча. Грозный, клыкастый кабанище.

– Папа, а можно я буду зайка?

– Конечно можно. Ты у нас и есть зайка, – прожевывая мясо, согласился Андрей.

– А мама у нас кто?

– Мама у нас птичка, доча. Красивая… Умная… И очень терпеливая птичка…

– Папа! А ты у нас тогда кто?

– А папа у нас… Папа – бешеный морской котик. Котик, покусавший Веру Игоревну, – задумчиво произнес Андрей.

– Бабу Веру покусал морской котик?

– Да нет, доча. Это я так. Про себя…

Перед сном Андрей принял душ и долго втирал в виски вьетнамский бальзам «Звездочка». Дефицитной мазью с запахом ментола и камфоры пытались лечить все, от простуды до гонореи. Когда в любовницах у Ромы ходила заведующая аптечным складом института травмы, он таскал вьетнамское чудо упаковками.

Головная боль немного отпустила. Андрей обнял Свету, нежно поцеловал в шею.

– Ты правда ни с кем не был?

– Свет… Ну, выпили мы. Это да. Просто домой было стыдно в таком виде возвращаться. А у тебя один вопрос. Были, не были…

– Да я боюсь, что ты заразу в дом притащишь.

– Не притащу я ничего. И кроме тебя, никого не хочу…

– Давай подождем, пока маленькая заснет.

Андрею не терпелось «отмолить» грехи прошлой ночи. Страстные ласки отправили Свету в позу амазонки. Столь агрессивной и активной Андрей жену не помнил.

– Андрюша, у меня все горит внутри. Это какой-то пожар любви, милый!

– И у меня все полыхает, Светик! Просто небеса…

– И горит все сильней и сильней, Андрюша!

Через мгновение Света с криком неслась в ванную. По комнате, завернувшись в полотенце, на одной ноге прыгал Марьин. Заспанная Маришка, хныча, терла глаза и спрашивала, что случилось.

Очередь к стойке кафе Дома печати выстраивалась с самого утра и не иссякала до вечера. Рабочий день многие начинали с уютного зала на первом этаже. Для Андрея с Ромой это стало традицией. Хузин взял два кофе со сливками и булочки.

– Андрюха, а что это за мужик в уголке сидит?

– Полный такой? С подбородком как Потемкинская лестница?

– Да он не полный. Он на свиноматку перед опоросом похож. И подбородка там давно уже нет. Мерзкий тип.

– Новый главный редактор «Сельской жизни», Ром. Айгаром Калвитисом зовут.

– Все сходится.

– В смысле?

– И газета про сельское хозяйство, и похож на свинью, и фамилия Калвитис. Да и хрен с ним. Ты чего грустный такой? Духи с цветами не помогли?

– Духи помогли. Я лажанулся.

– Не смог?

– Рано мне еще в немощные. Бальзамом «Звездочка» виски натер, а руки вымыл плохо.

– Дальше можешь не рассказывать. У меня с Илзе случай был – один в один. Аттракцион «Скачки». Андрюша, у меня идея появилась неплохая.

– Рома, а может, хватит идей? В нашем с тобой случае безыдейность полезна для нервов.

– На этот раз она светлая. Мы можем сделать Гвидо хороший подарок.

– Насадку на орган? Или новый препарат? Хватит, Рома! Кстати, ты этому Юре с сигаретной кликухой звонил?

– Звонил я Данхилу. Он полгорода на ноги поднял. Нет такого препарата. Теперь слушай внимательно и не перебивай. Сдается мне, что Гвидо может побежать в ментовку. Перспективы и тебе и мне известны. Телогрейки, баланда, онанизм, годы после зоны – на стройках коммунизма. При благоприятном варианте, освободившись, можно устроиться грузчиком гастронома или мебельного. Но и плюсы в зоне тоже есть. Режим, отсутствие соблазнов, много времени для чтения и осмысления произошедшего. Но в этом случае я против плюсов.

– Мне кажется, что я об этом на самом старте авантюры говорил, – ухмыльнулся Марьин.

– Не спорю, говорил. Но мы уже на финише авантюры. А финиш должен быть красивым. Теперь слушай. Для обхаживания слуг народа набирают официантов из хороших ресторанов. Набирают, естественно, лучших. А Шнапсте работает в дорогом кабаке.

– Рома, моя соседка по дому работает в ресторане «Сените». И как премия за хорошую работу – обслуживание партийных банкетов, – перебил Андрей. – Все эти места давно распределены.

– Знаю. Но если Малютка Джоки похлопочет перед своими вышестоящими товарищами, Гвидо может прокатиться с нами. А это вполне реальный, осязаемый, так сказать, шанс наладить отношения с обладателем микропениса. Да и сам знаешь – для халдеев обслужить горкомовских «шишек», это как для проститутки из «Метрополя» у Антонова или Кобзона отстрочить.

– Других вариантов по выходу из ситуации нет?

– Если этот сработает, другие не понадобятся.

– Ром, а надо ли ему это? Он и так себя неплохо чувствует.

– Ты не понял. В поездке у нас появится возможность нормально с ним поговорить и постараться решить проблему.

Малютке Джоки идея пришлась не по душе. Шнапсте он помнил и помогать ему в чем-либо желанием не горел. Но после недолгих уговоров дал согласие и гарантировал результат. Оставалось сообщить приятную новость Гвидо. Жребий бросать не стали. Номер набрал Андрей:

– Гвидо, это вас Марьин беспокоит.

– Кто-кто?! Не всю совесть еще пропили, шаромыжники? Когда я могу заехать за деньгами? – вспылил Шнапсте.

– Гвидо, прошу вас, успокойтесь. Звоню вам для того, чтобы сообщить хорошую новость.

– Достали еще несколько ампул с каким-нибудь ядом, чтобы втюхать мне рублей за триста и в муках отправить на тот свет?

– Гвидо, ну правда не смешно. Мы сами очень переживаем за результаты эксперимента…

Шнапсте начал орать в трубку:

– А-а-а! Так все же эксперимента?! Уколы, чеснок, ху. ва гимнастика! Все было экспериментом над живым половым органом? То есть над живым человеком. Вы мне здоровье угробили!

– Гвидо, пожалуйста, не цепляйтесь к словам.

– А я не цепляюсь к словам. У меня расшатаны нервы, нарушен сон, грядут неприятности по работе!

– Неприятностей не будет, Гвидо. Послушайте меня внимательно. В Лимбажи отправляется «Поезд дружбы». Едут товарищи из горкома партии, руководство и передовики завода «ВЭФ». Ну и конечно же, представители органов печати. Благодаря нашим хлопотам вам доверят право обслуживать высокопоставленных товарищей. И в поездке мы постараемся уладить возникшую ситуацию.

– Я вам не верю. Вы аферисты. Потом скажете, что все сорвалось, а ваши хлопоты, к сожалению, были напрасными. Или сделаете очередную гадость.

– Не буду вас переубеждать, Гвидо:

Слово Малютка Джоки сдержал. Кто-то мог пользоваться блатом, Малютка Джоки благодаря нему жил и продвигался. Малютку Джоки знали все! Продавщицы бонного магазина, рубщики мяса на Центральном рынке, хоккеисты рижского «Динамо» и даже известный на всю страну композитор. Вопрос с отправкой Шнапсте в поездку был решен за несколько минут. Директор ресторана тут же вызвал Гвидо.

– Попросили отправить тебя на обслуживание «Поезда дружбы». Интересно, с чего бы это? Не «конторские» дела?

– Отголоски недавнего инцидента.

– Фехтовальщик на куриных ляжках решил реабилитироваться?

– Можно сказать и так.

– Гвидо, я как посмотрю, ты в последнее время странным каким-то стал.

– Обстоятельства.

– Главное, чтобы обстоятельства на сей раз с тобой злой шутки не сыграли.

Летом у возвышающихся над привокзальной площадью часами было особенно многолюдно. Юнцы с дешевыми букетами, собирающиеся в Юрмалу отпускники, доступные привокзальные барышни. Терпеливые граждане выстаивали длинную очередь к тележке с мороженым. Отважные покупали с лотка пахучие, лоснящиеся от жира беляши. Рома называл это игрой «отыщи мизинец». Малютка Джоки подошел вовремя. Пепельного цвета рубашка с коротким рукавом, бежевые штаны, коричневые мокасины с замысловатой плетенкой. На этот раз «дипломат» был без проволоки. На плече болталась спортивная сумка синего дерматина с надписью «Rally». Андрей немного припозднился. До отправления поезда оставалось время, и троица направилась в кафе «Стометровка» – длинное, узкое помещение с шестью расположенными в ряд барными стойками.