Текст книги "Третья стража"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Совпадение?

– Нет. – Эмиссар пустил по водам новый камешек. – Павел, вы пытались представить, как мы ищем Связующих? Как отбираем шестерых среди огромного населения планеты?

– Разумеется, пытался. Помнится, вы говорили, что нужные таланты есть у одного из миллиона… На Земле тысячи потенциальных Связующих, но найти их и выбрать лучших крайне сложно. Не знаю, как вам это удается. Особые технические средства? Какие-то датчики, ментальные сканеры или что-то в этом роде?

– Приборы тут бесполезны. Мы действуем иначе – следим за информацией о катастрофах. Видите ли, Павел, иногда есть выжившие в совершенно невероятных обстоятельствах… скажем, во время цунами, при кораблекрушении, пожаре или падении самолета… Последний случай особенно показателен: гибнут все, кроме одного человека. У вас, землян, говорят, выжил чудом… Но чудес, поверьте, не бывает. Зато есть редкий дар – влиять на цепочку причин и следствий в критической ситуации, неосознанно обращая ее к своему спасению. Чаще всего такой феномен проявляется у детей, которые со временем могут стать Связующими.

Грибачев запрокинул голову, всматриваясь в ясное летнее небо. В нем маячила серебристая стрелка авиалайнера, летевшего так высоко над заливом, что было не слышно гула двигателей. С минуту он молчал, щурясь от яркого солнца, потом заметил:

– Как же вы нашли меня? В катастрофах мне быть не довелось, в детстве я видел самолеты только издали, да и в войну на них не летал. Я, друг мой, воевал в пехоте, а когда мы попали в окружение, ушел к партизанам. И после этого…

Он снова замолк.

– После вы сидели восемь лет, потом учились, а чтобы не погибнуть от голода и холода, разгружали вагоны с цементом, – сказал Седой. – Я помню ваши рассказы, Павел! Все ваше существование было сплошной катастрофой! Но вы выжили не только потому, что сильны и умны, у вас есть дар. – Вытянув руку, эмиссар коснулся медальона на шее Грибачева. – Вот ваш защитный талисман… Его назначение – корректировать причинно-следственные связи, предохраняя вас от неприятных случайностей… Но для обычного человека он бесполезен. Он функционирует только в сочетании с вашим природным талантом.

– Интересные подробности, – произнес Грибачев. – Прежде вы мне об этом не рассказывали.

– Все приходит со временем, – послышалось в ответ. – Так что с Соболевым? Встретитесь с ним?

– Да, разумеется. Человеку, который знает свое предназначение, легче справиться с бедой… – Грибачев погладил холодную поверхность медальона, спрятал его под рубашку и спросил: – Я должен передать ему такое же устройство?

– Нет, пока нет. Сейчас он в безопасности. С ним Защитник.

– Вот как! Дело настолько серьезно? Вы полагаете, что и другие мои коллеги…

Черты эмиссара окаменели.

– Не тревожьтесь за себя и за них – Защитник здесь, и больше никто не нарушит Договор! Прошу вас, Павел, повидайтесь с Соболевым, изложите ему ситуацию… убедительно, как вы умеете… Это будет первым шагом посвящения. Если он согласится, отправим его в Лондон, и там… в общем, там его проинструктируют во всех подробностях. Вы готовы?

– Да. Постараюсь вылететь в ближайшие дни.

Седой поднялся с камня. Вода плескалась вокруг его босых ступней.

– Благодарю за сотрудничество. До встречи, Павел.

– До встречи, Седой.

Сделав прощальный жест, эмиссар зашагал к деревьям за широкой полосой пляжа. Цепочка следов тянулась за ним: отчетливые – в мокром песке, бесформенные ямки с осыпающимися краями – там, куда не доставали волны. «Сандалеты!.. – хотел крикнуть Грибачев, – вы забыли свои сандалеты!» Но другой обуви, кроме его собственной, у камней не нашлось, а эмиссар, похоже, уже не был босым.

– Ловкий фокус! Но не для нас, не для нас! Только для продвинутых гуманоидов… – пробормотал Грибачев и стал обуваться.

Глава 6

Сплит

«Что происходит, что творится?..» – думал Глеб, пока дни текли и уходили, неторопливо перемещая его из прошлого в будущее. Жизнь его как бы раздвоилась на привычное бытие и эти тревожные размышления о странном – можно сказать, невероятном. Утром он вставал, завтракал на кухне, садился в машину и ехал в госпиталь, к столу под ярким светом бестеневых ламп, к очередным пациентам и коллегам в ординаторской; пил с сослуживцами кофе, обедал, перебрасывался шутками, обсуждал диагнозы, спорил или соглашался. Вечером все повторялось в обратном порядке: синий «Пежо» вез его домой, к ужину, одинокой постели и тоске. Вокруг пел, сиял и веселился Сплит, плескалось теплое южное море, ласкали взор зеленые склоны Динарского хребта, покачивали лохматыми кронами пальмы… Яркий город, а жизнь серая, тусклая… Безрадостная жизнь…

Все так, но стоило промолвить: «Йокс!» – и услышать в ответ: «Присутствую», как бытие начинало меняться. Тоска, терзавшая Глеба, не исчезала, но словно бы отодвигалась в дальний уголок сознания, туда, где хранятся личные беды и горести, когда приходит время великих свершений. А в том, что оно пришло, Глеб не сомневался – обитатели звезд добрались до Земли, явились в мир людей во всем своем могуществе и, возможно, решали сейчас глобальный вопрос: быть или не быть человечеству. Во всяком случае, кто-то из них не очень благоволил земным гуманоидам и персонально Глебу Соболеву, а кто-то стремился его защитить, одарив телохранителем с планеты Гирхадна. Не простым бойцом – обычные секьюрити огонь из пальцев не пускали и не умели превращаться в незримую тень!

Идея о том, что жизнь в Галактике не кончается в земных пределах, что этот звездный остров населен множеством рас, похожих и не похожих на землян, была так величественна, так огромна, что, несомненно, превосходила все открытия за пять последних тысячелетий. Размышляя на такие темы, Глеб ощущал, как сердце начинает биться чаще, в животе холодеет, а на висках выступает испарина. Впрочем, повод для стресса мог быть иным, связанным с пристальным вниманием, которое инопланетяне уделяли лично ему. Он убеждал себя, что это случайность, что на месте хирурга Соболева мог оказаться любой человек – скажем, археолог Джакопо Мурено или фрау Шнитке, но мысль о такой возможности была, очевидно, неверной. Йокс выразился ясно: есть причина, чтобы Соболева поберечь, спасти от песчаных демонов, вырвать из иллюзорной не-жизни. Он, Глеб Соболев – ценная особь. Уникальная!

Но ничего подобного Глеб за собой не замечал. Хороших хирургов в мире тысячи, и многим из них пришлось воевать, ползать в грязи под пулями, копаться в ранах, слушать крики умирающих солдат, проклиная свое бессилие. Еще больше мужчин – не тысячи, а миллионы – теряли своих любимых по самым разным поводам, из-за болезни, несчастного случая или какой-то катастрофы, теряли и оплакивали их, тосковали и мучились от одиночества… Более ярких событий – к сожалению, невеселых, – в жизни Глеба не случилось. Конечно, если не считать чудесного спасения, когда самолет, в котором он с отцом и матерью летел из Крыма, рухнул на землю. Редкий случай, страшное потрясение, но после него Глеб не сделался телепатом и иных странных талантов не получил. Его дальнейшая история была суровой и совсем не фантастической – жизнь с бабушкой до ее смерти, учеба, война и вечное ощущение сиротства. Так было, пока не встретилась ему Марина.

Что в нем уникального? Загадка! Тайна за семью печатями! Йокс с разъяснениями не спешил – видно, не имелось у него конкретных данных по этому вопросу или полномочий их озвучить. Его, Йокса, работа – беречь/защищать, на что получены четкие инструкции, а остальное – дело Внешней Ветви и ее функционеров. Из дальнейших расспросов Глеб уяснил, что Ветвь – совсем не из тех, что растут на деревьях, а часть галактической спирали, но этим дело и кончилось. Йокс вообще был не слишком разговорчив и больше расспрашивал сам, стараясь вжиться в земную реальность. Он не нуждался в пище, отдыхе и сне, мог подключаться напрямую к любым каналам информации и, похоже, знал все земные языки или выучил их в течение недели. Возможно, в его бездонной памяти хранилась масса сведений о физических законах, еще неведомых земным ученым, о способах странствий среди звезд, о населенных мирах Галактики и обитающих там существах, но поделиться ими Защитник не торопился. Но об одной планете Глеб кое-что услышал – о Гирхадна’пеластри, где проходили жизнь и служба Йокса.

Неуютное место и очень опасное! Огромный каменный шар, далекий от светила, покрытый льдом из замерзших газов, с плотной метановой атмосферой, в которой можно было плавать, как в воде. В этом мире обитали жуткие чудища, рыскавшие среди ледяных торосов – Йокс называл их харрами и говорил, что у них бронированный панцирь, восемь длинных гибких ног и лапы-клешни. Глебу они представлялись в виде гигантских раков, скользивших белесыми тенями в вечной тьме и холоде. Они двигались стремительно, и их клешни могли пробить и раскромсать самый прочный материал.

Те, кому служил Йокс, что-то добывали на ледяной планете. Разумеется, не сами – там находился комбинат с машинами, сверлившими и прожигавшими шахты, тысячи роботов, космический транспорт и экраны, защищавшие от бурь. Бури на Гирхадна’пеластри были страшными – они прокатывались по планете волна за волной, громоздили и ломали ледяные горы, вихрились чудовищными смерчами на равнинах. Вместе с бурей появлялись стаи харров, крушили роботов и механизмы – похоже, все, что двигалось, вызывало их ярость. Йокс сражался с ними. Не в своем нынешнем обличье, в другом, вполне приспособленном к условиям планеты, к холоду, мраку и огромному давлению. Это казалось понятным, однако удивляло то, что Йокс был единственным Защитником. Как он мог отбить атаку сотен, даже тысяч тварей? Он говорил, что стаи растягивались иногда на много километров и окружали разработки, а площадь их была не меньше, чем у Сплита.

Но все же он справлялся, и кажется, эта бесконечная война являлась смыслом его существования. Слушая его скупые рассказы, Глеб думал, что хоть Гирхадна’пеластри жуткий мир, а Йоксу он дорог, что вспоминает пришелец о нем без отвращения – можно сказать, с теплотой, как вспоминают ветераны о минувших битвах. Впрочем, не исключалось, что не Гирхадна дорога Защитнику, а его служение – в эмоциях Йокса, если такие были, Глеб не слишком разбирался.

Так прошла неделя, и Глебу уже чудилось, что Йокс, его вторая тень, то видимая, то незримая, обитает рядом целую вечность. К скрасившему одиночество привыкаешь быстро, даже если он космический пришелец.

* * *

В один из вечеров раздался звонок. Глеб поднял трубку в своем кабинете и услышал знакомый голос:

– Глеб, это Ольга! Глебушка, дорогой мой, милый! Я не знала, что у вас произошло! Я о жене… о твоей жене… Вадим мне рассказал…

Вадим был их сокурсником, старостой группы; с ним Глеб иногда перезванивался и переписывался по мейлу. Случалось, и другим писал, друзьям студенческих лет и тем, кого помнил со школы. Но Ольге – никогда.

Ее голос бился в трубке:

– Глебушка, когда это случилось? Почему? Как такое возможно?

– Возможно, – мрачнея ответил он. – Ты же врач и знаешь – все возможно. Скоротечная лейкемия… Почему, лишь Господу ведомо…

А случилось это пять месяцев и восемь дней назад.

К счастью, она не стала выспрашивать подробности. Молчала, вздыхала, затем, как положено, раздались слова сочувствия. Ничего не скажешь, теплые слова, хотя поводов любить Марину у Ольги не было. Но ревность уходит вместе со смертью.

– Как ты? – спросила она.

– Плохо, – признался Глеб. – Не могу привыкнуть, не могу смириться… – Неожиданно он почувствовал благодарность к Ольге – позвонила, старается утешить! Собрался с силами и произнес: – Спасибо тебе. Мне дорога твоя поддержка.

В трубке всхлипнули. Потом:

– Глеб, может быть, вернешься? Здесь твоя родина, друзья… поможем устроиться… Ты ведь наш талисман, Глебушка! Все это помнят! Весь наш выпуск!

Все-таки Ольга заставила его улыбнуться. Надо же, талисман! Ко второму курсу выяснилось, что сдавать экзамены лучше с Глебом – при нем будто наступает просветление в мозгах, помнятся все латинские названия костей, симптомы недугов, химические формулы лекарств и прочее неподъемное для студентов-медиков. Байка оказалась живучей – на Глеба потом записывались, особенно при сдаче анатомии и внутренних болезней. Помнится, это Ольга придумала – наш талисман… На третьем курсе, когда любовь у них цвела, как майская роза…

– Вернешься? – снова спросила она.

– Нет, Оля. Здесь у меня тоже друзья… Друзья, пациенты, дом и родная могила… В Питер я не вернусь.

– Понимаю… – Она помолчала в нерешительности и вдруг призналась: – Я тоже не могу… не могу забыть того, что у нас было… Я ошиблась, прости меня! – Кажется, Ольга заплакала. Потом: – Мы еще можем все исправить… Хочешь, я к тебе приеду?

Возможно, в другой ситуации Глеб согласился бы, даже был бы рад. Ольга – не чужой человек, три года встречались, могли сейчас в законном браке состоять и нянчить ребятишек. Не вышло, и хоть вина в том не его, но надо забыть и простить – не тот уже возраст, когда юность кружит голову тысячей возможностей, а жизнь мнится бесконечной… Но как ей объяснить?.. Как рассказать о королевстве, о сказочной стране, где он лечил прикосновением руки?.. О роботах, которых вел в сражение?.. О стасисе, трансгрессии и Йоксе, пришельце с Гирхадна’пеластри?.. О том, что одна неведомая сила стремится его погубить, а вторая, не менее странная, бережет и охраняет?.. Да и кому поведаешь такое! Уж точно не Воиславу и Бранко, не фрау Шнитке и другим соседям! Скажут, с горя крыша поехала, а если Йокса предъявить с его молниями, так напугаются… Да и захочет ли Йокс предъявляться!

Глеб покачал головой и тихо сказал в трубку:

– Не надо, Оля, не приезжай. Сейчас ничего у нас не получится. Пройдет время, увидим. Пусть мне плохо, но хочу побыть один – год, два…

– Я понимаю, Глеб, понимаю, лечит только время… – Ее голос тоже стал тихим. – Буду иногда звонить. Не потому, что надеюсь… не потому, что я… – Пауза. Затем: – Просто буду звонить.

Раздались гудки отбоя, а вслед за этим голос из пустоты произнес:

– Женщина из прошлого… твоего прошлого… Почему она хочет приехать?

– Подслушивал? Нехорошо, приятель!

– Я должен следить за твоими контактами, – молвил Йокс, сделавшись видимым. На нем были джинсы и рубаха Глеба, но и в обычной одежде он выглядел странно – атлетическая фигура, бледное застывшее лицо и взгляд острее хирургического скальпеля. – Ваши средства связи примитивны, однако представляют опасность. Их можно использовать для воздействия на разум.

– Это каким же образом? – Глеб покосился на телефонный аппарат. Тот выглядел вполне безобидно.

– Услышишь первую фразу и лишишься памяти, – пояснил пришелец. – У вас нет… нет… – Он смолк, подбирая слово, затем поднес руку к виску. – Здесь у людей нет стены/барьера/экрана.

– Ты хочешь сказать, нет ментальной защиты, – уточнил Глеб. Он поднялся, обогнул стол с компьютером и начал разглядывать себя в зеркале. – Да, мы, люди, далеки от совершенства… Наш удел – болезни, страдания, ранняя смерть… И пускать огонь из пальцев мы тоже не умеем.

Йокс, следивший за ним с непроницаемой физиономией, кивнул. Похоже, мысль о несовершенстве человеческой природы часто приходила ему в голову.

– Так что с этой женщиной из прошлого? Что ей нужно? И почему она плакала?

– Верно ты ее назвал – женщина из прошлого, – произнес Глеб. – Из прошлого, которое не вернуть… А ей бы этого хотелось. – Он сделал паузу и добавил: – Мне так кажется.

– Она – твоя жена? – спросил Йокс. – Как та, что умерла от болезни?

– Нет, до свадьбы дело не дошло. Ей показалось, что я не подхожу в супруги дочери банкира – слишком молод, слишком беден и не очень перспективен… Мне было тяжело, Йокс, я ее любил. Думал, вот моя судьба, подруга на всю жизнь. Добрая, умная, красивая…

– Красивая, – повторил с задумчивым видом Защитник. – Это понятие неясно. Красота – синоним целесообразности?

– Это как посмотреть, – заметил Глеб. – Твоя целесообразность бесспорна, а что до красоты… Впрочем, не стоит переходить на личности. Спокойной ночи, Йокс.

Он отправился в спальню, но долго не мог заснуть, вспоминал то Ольгу, то Марину, думал: до чего непохожи две его женщины. Ольга – холодноватая, расчетливая, а вот Марина – как огонь; он смеялся, говорил: у тебя, милая, южный темперамент. Тепло было рядом с ней, но вот огонек погас… Что делать?.. Как жить дальше?.. Улететь в Галактику с Йоксом?.. Вдруг кому-то пригодится ценная особь Глеб Соболев!

Наконец веки Глеба сомкнулись и привиделась ему планета Гирхадна’пеластри, титанические стены в огнях прожекторов, горные агрегаты, набитые породой вагонетки, толпы роботов и белесые монстры на восьми ногах, с зазубренными клешнями. Йокс метался перед их огромной стаей, бил молниями, жег чудовищ, но харрам не было числа, они катились к стенам как волны прилива, и Глеб понимал, что Защитник не справится с этой ордой. «Бластер! – выкрикнул он. – Дай мне бластер, я приду на помощь!» Но оружие не появилось, и он следил в страхе и тоске, как вал закованных в панцири тварей захлестнул Защитника. Он снова крикнул: «Прочь! Не отдам!» – ринулся к монстрам и с внезапной силой начал рвать их, словно игрушки из бумаги. Потом что-то ударило его в спину, и он увидел, как из груди вылезает острая шипастая клешня. Все, конец, мелькнула мысль, и Глеб проснулся.

– Ну и чушь, – пробормотал он, отбросив одеяло. – Гирхадна, надо же! Я ведь не могу дышать метаном! Метаболизм у меня другой!

Успокоившись, он вытер пот со лба и спустился вниз, чтобы выпить воды. В прихожей, меж двух больших горшков с цветами, стоял Йокс и пристально разглядывал фотографию Марины. Удивительное дело! Только однажды Защитник поинтересовался, чей портрет на стене, и больше внимания к нему не проявлял.

Забыв о жажде, Глеб пристроился рядом. Марина на снимке была чудо как хороша: головка склонена к плечу, темные волосы разметались под ветром, на губах улыбка, ямочка на щеке… Лучше бы она приснилась, чем глупые кошмары, подумалось ему.

– Эта женщина красива? – внезапно спросил Йокс.

Глеб проглотил комок, застрявший в горле.

– Да.

– А эти?

Защитник повел рукой, и, заслоняя шкаф и столик, перед Глебом раскрылось окно. Очевидно, Йокс соединился с каким-то телевизионным шоу, вызвав изображение и звук без антенны, экрана и прочего, что к ним положено; картина висела прямо в воздухе и была огромной, почти во всю стену. Пять или шесть блондинок – Глеб так и не смог их сосчитать – выплясывали на фоне взрывающихся световых фонтанов и что-то пели на английском; мелькали голые ноги, тряслись полунагие груди, развевались волосы и ленты, изображавшие юбочки. Перед сценой бесновалась толпа, заполнявшая огромный зал или, возможно, стадион; камера выхватывала лица парней и девушек, разинутые рты, выкаченные в экстазе глаза. Затем оператор вернулся к блондинкам, показав каждую в подробностях, от макушки до туфель на шестидюймовых каблуках.

– Они красивы? – снова произнес пришелец.

– Ну-у, в какой-то мере… – нерешительно отозвался Глеб. – Но это другой тип красоты. Видишь ли, прекрасное разнообразно и является нам во многих формах. Для них даже выбраны эталоны.

– Эталоны… – повторил Йокс. – Эталоны, модели, стандарты… Это уже лучше, ближе к методам познания. Покажи.

Внезапно Глеб ощутил, что может управлять изображением на экране. Стремительно замелькали женские лица, хотя он не представлял, откуда они берутся, из его памяти, из компьютерной сети или какого-то иного каталога прославленных красавиц. Головка Нефертити, Венера Милосская, Мэрилин Монро, Лиззи Тейлор, Татьяна Самойлова, другие актрисы, знакомые, полузнакомые и такие, чьих имен он вспомнить не мог. Казалось, он крутит калейдоскоп, и каждый поворот – новое лицо, росчерк бровей над карими, серыми, черными глазами, губы с застывшей улыбкой, водопад светлых или темных волос… Должно быть, это продолжалось недолго, две или три минуты – он услышал, как Йокс произнес: «Достаточно» – и окно померкло. Изумленный, Глеб втянул воздух, выдохнул и спросил:

– Как это получилось, Йокс? Я… мы… любой человек… такого делать не умеем! Чтобы принять картины с большого расстояния, нам нужны устройства – компьютер, телевизор… Я тебе их показывал…

– Можно подключиться без ваших устройств, – отозвался Йокс и заметил с довольным видом: – Я зафиксировал эталоны и теперь имею систему отсчета. Ты прав, красота в вашем понимании – не всегда целесообразность.

– Понятие красоты столь важно для тебя?

– Не для меня, – загадочно промолвил Защитник, бросил взгляд на фотографию Марины и исчез. Это означало, что разговор завершен, но Глеб его кончать не собирался.

– Погоди! То, что ты сделал… подключил меня к каналам информации… это всем доступно? Я имею в виду нас, жителей Земли… Мы можем этому научиться?

– В отдаленные времена, когда вы уже не будете людьми, – раздалось в ответ. И, после паузы: – Другого человека я бы не смог подключить.

– Но со мной ты это сделал! Сейчас! А я – человек!

– Ты особый человек. Твой разум открыт.

– И что это значит?

– Тебе объяснят. Скоро.

Дверь в кабинет, где Йокс всегда располагался на ночь, открылась и закрылась. Пришелец обладал способностью проходить сквозь стены и двери, так что смысл этой демонстрации был ясен: никаких дальнейших разговоров. Недовольно хмыкнув, Глеб покачал головой, заглянул на кухню, выпил воды и призадумался. Вспомнилось ему, что уже лет тридцать или сорок в России и Штатах изучаются паранормальные феномены, и некоторые работы он читал в медицинских журналах – скажем, о влиянии на разум и память электромагнитных волн. Излучение большой мощности от радаров и линий электропередач угнетало психику и, вероятно, с ним был связан рост онкологических заболеваний; определенные частоты микроволнового диапазона воздействовали на мозг, на нервную систему, на моторные реакции и клеточную протоплазму – этим методом даже пытались лечить рак. Но ни один серьезный ученый не утверждал, что человек способен подключаться к системам информации, воспринимать изображение и речь и напрямую контактировать со спутниками связи. Оставалось проблематичным, возможно ли такое в принципе.

– Все-таки возможно, – пробормотал Глеб, – но в отдаленные времена, когда мы уже будем не людьми, а двухголовыми монстрами… Это вдохновляет! – Отхлебнув воды, он добавил: – Кое-кого подключили прямо сейчас. Почему? Ну, это же понятно: Глеб Соболев – человек с открытым разумом! И скоро ему растолкуют, что это значит. Явится еще один пришелец и все объяснит.

Он зевнул, вспомнил, что завтра ждут его три операции, и отправился спать.

* * *

Насчет пришельца он как в воду смотрел. Однако Павел Никитич Грибачев, хоть и был причастен к делам космическим, явился не с Сириуса и не с Альфы Центавра, а из Петербурга. И не было сомнений, что он человек – на знойном берегу Адриатики он потел, сопел, и его лицо и плечи успели обгореть на солнышке. Пахло от него тоже совсем по-человечески – лосьоном, вином и опять же потом. По словам Грибачева, он прибыл два дня назад и решил осмотреться перед встречей с Глебом. Осматривался он на пляже, в баре отеля «Консул», в ресторанах «Вавилон» и «Адриана» и других приятных местах, коих в Сплите хватало с избытком. На второй день, ближе к вечеру, позвонил, представился и спросил, не случалось ли с уважаемым доктором чего-то удивительного, такого, что в двух словах не объяснишь, а если рассказать подробнее, то можно угодить в психушку. Глеб решил было, что его разыгрывают или сейчас опять отправят в стасис. Но Йокс, следивший за их беседой, одобрительно кивнул и буркнул, что ценная особь может не тревожиться – явился посланец Ветви, тот, кого они ждали. Грибачев, не мешкая, взял такси и отправился в Солин, и теперь они с Глебом сидели по русскому обычаю на кухне, пили вино, угощались персиками и обсуждали темы, очень странные для непосвященных.

Грибачев оказался профессором, историком и социологом, и, по обычаю мужей науки, был при нем объемистый портфель. Из его недр профессор извлек бутылку красного сухого, коробку с кексами и не очень объемистое досье, куда временами заглядывал, выспрашивая Глеба про то и это. Когда бутылка наполовину опустела, он откинулся на стуле, в последний раз пошуршал бумагами и молвил:

– Полагаю, друг мой, у вас накопилась масса вопросов. Спрашивайте, не стесняйтесь. Постараюсь ответить – конечно, в рамках моей компетенции.

Глеб покосился в угол за мойкой, где, по его расчетам, мог находиться Йокс, и придвинул к гостю вазу с фруктами.

– Вопросов в самом деле много. Первым делом такой: кого вы представляете, Павел Никитич? Межзвездную полицию? Ночной дозор? Тайный сыск царя Гороха? И чем вы заняты? Спасением Галактики или задачи поскромнее? Расследуете факты незаконной трансгрессии и погружения в стасис?

Грибачев рассмеялся.

– Вижу, кое в чем вас просветили! Кстати, где же он? Простите мое любопытство, но я никогда не видел Защитника.

– Йокс, покажись, – сказал Глеб. – Только молнии не пускай, не надо гостя пугать.

Защитник возник из воздуха, но не за мойкой, а у буфета с посудой. Постоял минуту-другую и снова исчез.

– Надо же, совсем как человек! И в джинсах! – восхитился профессор. – А я-то думал, он на робота похож… вроде того, что в фильмах про трансформеров.

– Джинсы мои, а человеческого в нем ровно столько, сколько у шагающего экскаватора. Это я вам как врач говорю, – заметил Глеб. – Но вернемся к моим вопросам, Павел Никитич. Что там у нас со спасением Галактики? По-моему, очень актуальная проблема.

Грибачев внезапно сделался серьезен и со вздохом промолвил:

– Галактика без нас проживет, нам бы Землю спасти.

– От кого?

– От нас, людей, а точнее, от человеческого неразумия.

Знаете, Глеб, один мой недавний знакомец – кстати, очень неординарная личность! – утверждает, что мы живем в эпоху третьей стражи. Вам понятно, что это такое?

– Tertia vigilia, – произнес Глеб на латыни. – У римлян сутки делились на стражи, и третья приходилась на ночь и предрассветное время. Ваш знакомец усматривает в этом какое-то иносказание?

– Да. Человечество спит, а спящий разум нередко рождает чудовищ. Экологический кризис, конфронтация между религиями, нациями и социальными слоями, истощение ресурсов, силовые методы решения проблем, бездуховность общества – вот наши ночные страхи и кошмары. Сумеем ли мы их преодолеть? Наступит ли рассвет, а за ним – прекрасный полдень?.. Или страшный сон кончится гибелью?.. Ответа мы не знаем и, возможно, не узнаем никогда.

– Это мне понятно, – сказал Глеб после недолгой паузы. – Но при чем тут пришельцы? Что они ищут на Земле? Ждут, когда мы загнемся, чтобы присвоить планету, весь наш мир, все, что сделано людьми? И, наконец, что им нужно от меня? Я не телепат, не ясновидец и не потомок императора Галактики, я всего лишь врач!

Грибачев поднял руки, словно призывая к вниманию. От этого жеста его рубашка распахнулась, и Глеб увидел медальон, висевший на шее профессора – небольшой, гладкий, золотистый. Странное украшение для мужчины в возрасте, подумалось ему.

– Не будем спешить, друг мой, и оставим в покое пришельцев вместе с императором Галактики. Поговорим о другом. Вот вы сказали: не телепат, не ясновидец… – Профессор приложил ладонь ко лбу, затем помахал ею в воздухе, будто посылая мысль неведомому адресату. – А многих ли телепатов и ясновидцев вы знаете? А также теле– и пирокинетиков, медиумов, экстрасенсов, предсказателей будущего и прочих персон с паранормальными талантами?

– Мошенники они, включая бабушку Вангу, – буркнул Глеб. – А кто не мошенник, тот невротик, психопат или страдает от известного напитка… Слышали о таком диагнозе: делириум тременс? Между прочим, сопровождается видениями.

– Если вы хотите сказать, что настоящих телепатов, ясновидцев и тому подобной публики не существует, то этот вывод будет верен, – согласился Грибачев. – Да, нет сведений о научно подтвержденных феноменах передачи мыслей, возжигании взглядом огня или, к примеру, внятных предсказаниях, где, когда и по какой причине случится тот либо иной катаклизм. Все это на уровне катренов Нострадамуса… иди туда, не знаю куда, и в темя клюнет жареный петух… – Профессор усмехнулся. – Выходит, мы, люди, лишены паранормальных способностей? Или лучше сказать, сверхнормальных, выходящих за рамки, определенные нам физиологией, нервной системой и нашим серым веществом… Вы согласны?

Глеб кивнул.

– Мы, медики, недоверчивый народ… самый недоверчивый из всей научной братии… Должно быть потому, что стоим ближе всех к страданиям тела и души. Там нет никаких чудес, только боль и горе…

Он вспомнил про свое королевство, где исцелял прикосновением руки, вспомнил смерть Марины и поник головой.

– Мне известно о вашей потере, – мягко произнес Грибачев. – Я сам терял многих и многих, а потому не буду вас утешать, знаю, что это бессмысленно. Я лишь напомню о той радости, что заключается в движении мысли, познании и внезапных открытиях… Это компенсация, ваша и моя. – Он помолчал. – Я могу продолжать?

– Да. – Глеб наполнил стаканы вином. Его руки не дрожали.

– Так вот, кажется, что у расы хомо сапиенс нет сверхнормальных талантов, кроме одного – морочить головы невеждам. Но это, друг мой, неправильное заключение. Мы ищем чудес, обещанных лже-провидцами, телепатами и прочим жульем, не замечая великого дара, преподнесенного нам эволюцией. Им владели и владеют сотни, тысячи наших собратьев, их имена известны всем, их жизнь описана в книгах, и все же мы воспринимаем их как нечто обычное, вполне естественное. Телепатия, ясновидение – о, это так загадочно, так интересно! А их дар, с которым нас знакомят еще в детстве, не вызывает удивления. Привычка, я полагаю. Шоры привычного, общеизвестного не позволяют разглядеть истинное чудо.

Гость замолчал. Сидел напротив, поглаживал свой медальон, смотрел на Глеба, улыбался. Казалось, он загадал загадку и ждет теперь ответа – кто же эти люди, известные всем, и какой великий дар преподнесен им эволюцией.

Сделав глоток вина, Глеб нарушил молчание.

– Я обычный человек и, как у всех, мои глаза закрыты шорами. О чем вы толкуете, Павел Никитич?

– О гениальности, – молвил профессор. – Микеланджело, Моцарт, Эйнштейн, Декарт, Пушкин, Ньютон, Сервантес, Чайковский, Эварист Галуа, Демокрит, Шекспир, Гегель… Гениев немного, но от них зависит прогресс человечества во всех сферах, от общественного устройства до украшающих жизнь искусств. Вы полагаете, их дар – это норма? Мощь их разума, их таинственная способность генерировать новые идеи – разве это не чудо?.. Вдумайтесь, друг мой, в то, что я сказал, и вы поймете: гениальность – несомненно паранормальный феномен! Существующий в реальности, ибо все, что окружает нас, наши машины и приборы, музыка, живопись, литература, социальные идеи и философия – ее результат!