Текст книги "Рабыни Осколка (СИ)"

Автор книги: Михаил Сенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  – Поняла. Да, я с ней поработаю. А можно... – она плотоядно посмотрела на Маро.

  – Не надо. Конечно, она привлекательна, но оставь это на будущее. От тебя требуется только музыка, – сказал я.

  – Жаль. Очень красивая кошечка.

  – Джувия, я обещаю. Когда у тебя совершеннолетие? Через полгода, верно?

  – Да, господин Сёмыч.

  – Отлично. Я постараюсь найти для тебя подходящую рабыню. Кошечку. Только пообещай, что будешь обращаться с ней хорошо.

  – Ой! Правда? Как здорово!!! Скорей бы!

  На самом деле, это не просто подарок. Джувия довольно часто помогает мне тренировать рабынь, и её помощь принесла не одну сотню кредитов, только платить ей я не имею права, по закону. А стоимость этих услуг уже давно приблизилась к стоимости рабыни, так что я просто расплачусь с ней.

  – А пока бери поводок, и веди её в клуб. Я вернусь... думаю, поздно. До скольких ты здесь будешь?

  – Часов до пяти, наверное.

  – Отлично. – Я достал из кармана немного наличных денег. – Наверняка это вам потребуется на еду и напитки. Да, вот её документы, на всякий случай.

  – Спасибо, Сёмыч!

  Джувия наклонилась и обняла меня. Затем встала, сделала очень приличный реверанс, улыбнулась и сказала:

  – Рада была видеть вас, господин Воссилов. Я сделаю всё, что вы просили.

  Спустился во двор. Младшеклассницы тут же разбежались в разные стороны. Несколько пар испуганных глаз наблюдали как мы с Гунн уходим за ворота. И чего боятся, я детей не ем.

  – Симпатичные у людей ребятишки, – сказала Гунн.

  – Там не только люди, – заметил я. – Кошки, пара собак, одна феечка. Еще орчица, но с ней работать не хочется.

  – Работать, – усмехнулась Гунн, наклонившись ко мне. – Даже с детёнышами?

  – По закону нельзя. Да и потом, мне с этой кошкой, похоже, придётся горя хлебнуть. А уж феечка-то... Хороша, да. Но, я слышал, у них хрупкие крылья, пришлось бы долго искать хозяина, который бы её берёг.

  – Добрый ты, потому и работаю на тебя, – сказала Гунн.

  – Нет, просто тратить на неё время не выгодно, разве что для себя воспитывать. А деньги где брать?

  – Тьфу, снова о деньгах. Сёмыч, я выкину твои таблетки, как только до них доберусь. Лучше скажи, куда тебе сейчас надо?

  – На биржу рабов. Надо же разобраться, что Холо за ночь натворила.

  – Далеко. – Гунн опустилась на колени. – Садись в седло, поехали.

  Биржа – здание чудовищной архитектуры. Тёмное, без украшений, тонированные окна, мрачные охранники. Когда-нибудь я ткну кого-нибудь из них булавкой, чтобы убедиться, что они живые.

  – Гунн, я на разведку. Жди меня здесь. Если что – действуй по обстановке.

  Она усмехнулась.

  – Совсем как в старые добрые времена. Действуй, враг.

  Я отсалютовал ей тростью и прошёл в дверь. Траурный перезвон колокольчиков, красные вспышки сканеров, ищущих оружие. Ищите, сколько угодно, моё оружие не в карманах.

  Вошёл в зал незамеченным. Не так уж трудно, с моим-то ростом. Нашёл Невилла. Он был бледен, стоял, вцепившись в перегородку побелевшими пальцами. Взгляд был устремлён на экраны с ценами на рабов. Тааак. Рабы мужчины, цена чуть ниже обычной. Ну это нормально, в пределах колебания рынка. Хотя, если судить по категориям... Цена секс-рабов мужчин даже возросла. Интересно, есть ли такие у Невилла? Один-два точно имеются, как и у меня, если не больше, для тренировки девочек. Ну что ж, дополнительная трудность. Что касается рабынь, то я чуть не сдержался, чтоб не присвистнуть. От ста до ста пятидесяти кредитов, это когда ж такое бывало? Я взглянул Невиллу в лицо. Мало кто знает, что если глядеть на человека снизу, да ещё когда он не видит, то можно фактически прочитать его мысли. Невилл был напуган. Но какая-то надежда у него была. Похоже, он собирался продать своих тренеров. Возможно, это смягчило бы ситуацию, для него. Оставался один вопрос, для чего ему нужно было продавать рабынь именно сегодня? Холо сказала, что ему срочно нужны деньги. Зачем? Что мешает ему подождать пару дней, пока всё не уляжется? Как быть с тренерами? Продать Денвера или Гыхна?

  Я незаметно вышел из зала.

  – Гунн, слушай меня. Я знаю, что моя просьба будет нелепа и оскорбительна, однако выслушай. Мне нужна помощь, и кроме тебя обратиться не к кому.

  – Выкладывай.

  Я выложил ей весь план, как на духу. Она занесла руку для пощёчины, но остановилась.

  – Сёмыч, ты был прав. Такого оскорбления я не слышала с... Если узнают, что я это сделала, меня проклянёт весь народ. Я стану изгоем.

  – Ты и так почти изгой, Гунн. И я не могу тебе обещать ничего, кроме одного. Сегодня вечером ты дашь свободу минимум одной рабыне.

  – Ты шутишь?

  – Нет. Гунн, я когда-нибудь тебя обманывал?

  Гунн хмыкнула.

  – Технически нет, но...

  – Вот именно. Я сейчас собираюсь в бой. За свободу, причём даже не мою. Напарник, когда-то бывший врагом, ты со мной?

  – За свободу. И всё равно, пойти на такое... Если меня не поймут... Сёмыч, это будет в новостях?

  Я посмотрел ей в глаза.

  – Да. И ты будешь на первом плане.

  – И меня увидят все родичи. А то, как я освобожу рабыню, увидишь только ты. Когда-то мне предсказали, что меня погубит недоросток с палкой. Как мне хотелось, чтобы это был не ты...

  – Мне бы тоже. Думаешь, мне легко принять такое решение?

  – Ладно. Праматерь-Степь меня поймёт. А остальное... Сёмыч, если ты не освободишь сегодня никого до заката, то не увидишь рассвета. Даже если мне придётся умереть в нищете, запряжённой в телегу.

  – Жди моего сигнала, напарник.

  Снова зал. На этот раз я не собирался войти незаметно. Бой есть бой. Я двигался вперёд, сопровождаемый взглядами торговцев. Их было много, а нас, тренеров, всего-то пятеро на город. И сейчас должно стать четверо. Или трое. В случае неудачи – вообще никого.

  Стойка. Я взглянул в глаза Невиллу, прочитал в них ненависть. Очень хорошо. Подал знак маклеру.

  – Десять рабынь. В кредит. Полсотни кредов за голову.

  – Полсо... Я не ослышался?

  – Будешь болтать – станет сорок.

  – Вы будете должны продать их в течении двух недель, господин Воссилов.

  Да, а у меня только Маю и недоученная Маро.

  – Я в курсе законов, Эрег.

  Бросив взгляд на Невилла, я увидел неприкрытую ненависть. Отлично, я на верном пути. Толпа затихла от волнения.

  – Эрег, три секс-раба. Сто пятьдесят кредов за каждого. – Сказал он.

  Маклер зафиксировал ставку.

  Сильный удар. Продать Денвера? Ну уж нет. Я ударю подлее.

  – Фиксирую, – сказал маклер.

  – Сбрасываю рабынь. Тридцать кредов.

  Невил буквально завыл.

  – Двадцать рабынь по двадцать пять! – заорал он. – Продаю немедленно!

  Эрег оформил сделку. Невил гордо на меня посмотрел.

  – Три секс-раба в кредит. Двадцать пять.

  – Сволочь, – прошептал Невилл. И добавил громче, – Три-секс раба, тридцать.

  – Покупаю! – ответил я. – И гашу кредит.

  Толпа взревела, глядя, как я обрушиваю рынок рабов. Я вздохнул. Теперь главное. Я взял комм, вызвал Гунн и сказал: «Бутон готов».

  Дверь открылась, и толпа стихла в очередной раз. В зал вошла Гунн, цокая по чёрной мраморной плитке. Её белые копыта составляли хороший контраст с полом. На лице её было написано непередаваемое отвращение к происходящему. Огромные груди торчали вперёд и чуть в сторону – зрелище, способное свести с ума кого угодно, кроме меня. Я-то уже привык.

  – Да что же это за чудище, – прошептал кто-то в наступившей тишине. Не останавливаясь, Гунн посмотрела на него так, что он счёл разумным спрятаться. Гунн подошла к стойке.

  – Покупаю рабынь Невилла, – сказала она. – Всех.

  – Но... – Начал Невилл.

  – Я делаю что-то незаконное? – Спросила Гунн, повернув торс в его сторону и протянув правую руку к рукоятке одного из мечей, висящего за спиной. Он сглотнул.

  Я посмотрел на Эрега, указал ему взглядом на Гунн. Он понимающе кивнул, назвал цену. Гунн протянула ему бумажку с домашним адресом. Моим. Эрег без удивления посмотрел на меня, я опустил веки, вместо кивка. Эрег невозмутимо оформил сделку. Понятно, что со временем все, кому надо, сложат два и два, но сейчас, пока никто ничего не знает, пусть хоть в ряды Фурье раскладывают. Всё. Теперь у Невилла нет ни рабынь, ни денег. У Гунн нет денег и чести. У меня нет места, где можно разместить рабынь, денег, что б их прокормить, сожалений по всему, что произошло. Гунн помочь легче.

  Выйдя на улицу, вслед за ней, я сказал:

  – Прости.

  – Помни обещание. И помни, что будет, если ты его нарушишь.

  – Я сдержу слово.

  – А пока не касайся меня. Можешь идти рядом, только не трогай.

  – Ладно. Только продай мне рабынь.

  – С удовольствием.

  Я перечислил ей деньги. Она перевела рабынь на моё имя. Полдела сделано.Второе сложнее. Я связался с Холо.

  – Срочное дело. Ты можешь говорить?

  – Сёмыч? Да, у меня сейчас обед. (Спасибо небу за эти маленькие милости!)

  – Холо, я знаю, что это не твоя опера, но можешь ли ты повлиять на новостные каналы?

  Она поперхнулась.

  – Э... Ты не представляешь, что мне нужно для этого сделать. А что такое?

  – Нужно, чтобы репортаж о случившемся на бирже рабов пару минут назад не вышел на экраны. В идеале – в сеть.

  – Насчёт сети ты загнул. А телевидение... А что там произошло?

  Я сглотнул.

  – Тут такое дело. Я скупил рабынь Невилла. Через Гунн. Нужно, чтобы об этом узнало как можно меньше людей.

  – Вариант сбросить бомбу на биржу ты не рассматриваешь? Хотя, скорее всего, уже поздно.

  – Холо, сделай хоть что...

  – Ты даже не представляешь, о чём просишь. Хорошо, я попытаюсь. Но потом стребую с тебя за это такое... Лучше тебе пока этого не знать.

  – Спасибо.

  Холо сдержала слово.

  Молча шли по улице, глядя перед собой Гунн скрестила руки на груди. Я держал трость, как дубинку, сам не знаю, почему. Вдруг, возле перекрёстка, она, по прежнему глядя вперёд, сказала:

  – Слушай меня. Не оборачивайся.

  Пауза.

  – Идём налево. Переходим. Кинь взгляд в сторону, как обычно, когда переходишь.

  Я так и сделал. Быстро зафиксировал всех кто за нами. Женщина с коляской, орчица с сумками, змееведьма, пара феечек, эльф, три девчонки, человек в чёрном. Этот был самым странным.

  – Переходим. Видел? В чёрном?

  – Да. Что делаем?

  – Идём в магазин. Там ждём. Выходим. Спрашиваем, что ему нужно. Как думаешь, какого он вида?

  Я хмыкнул и указал тростью на скульптуру возле ближайшего дома.

  – Цилиндр, под которым можно прятать длинные уши. Плащ, чтобы скрыть хвост или крылья. Очки, под которыми можно спрятать фасетчатые глаза. Лицо с очень бледной кожей. Он так маскируется под кого-то, кто маскируется под человека, что ясно видно, что он человек.

  – Согласна. Вот магазин, здесь я покупаю косметику.

  Над входом была розовая надпись «Сестрёнка». Хм... Я слышал, что это магазин для бедных и для фанаток дурацких фильмов. Я покупаю косметику для рабынь в более серьёзных магазинах. У Гунн так плохо с финансами? Странно, я плачу хорошо, плюс она не тратится на одежду.

  – Не смотри так, местными скрабами хорошо копыта полировать, – сказала она. – Заходим.

  Внутри всё соответствовало вывеске: розово-белые стены, украшенные перевёрнутыми попами (странный символ, никогда его не понимал), мерзкие куклы и длиннющая продавец, одетая в короткую юбку-пояс, чулки и туфли на чудовищно высокой подошве.

  – Чего изволите? – спросила она.

  – Щётку для жёстких волос, – сказала Гунн.

  – Но у вас очень красивые и мягкие воло...

  Гунн ударила себя хвостом по бокам.

  – Понимаю, госпожа. – Сказала продавец, поклонившись. – Ещё что-нибудь?

  Пока Гунн разговаривала с продавцом, я рассматривал товары. Делал вид, что рассматривал. Впрочем, наш преследователь тихо сидел на лавке, держа вход под контролем, и явно меня не видел.

  – Может быть, вы хотите купить что-то для вашего слуги? – спросила продавец. – У нас большой выбор детских товаров.

  – Слуги? А, нет, спасибо. Разве что платьице, я люблю наряжать его девочкой, – промурлыкала Гунн. – Впрочем, за этим завтра. Благодарю вас.

  – Спасибо за покупки, приходите ещё. – Сказала продавщица.

  Выйдя из магазина, мы направились обратно, мимо скамейки, на которой сидел наш преследователь. Увидев нас, он поднялся и пошёл нам навстречу. Поравнявшись с ним, я сказал:

  – Уважаемый господин, не подскажете ли...

  Дальнейшую часть вопроса пришлось проглотить, потому что он сорвался с места и побежал. Гунн встала на дыбы, развернулась и бросилась за ним. Я следом. Только асфальтовый каток может мгновенно набрать максимальную скорость, поэтому наш преследователь обрёл фору метров десять. Гунн быстро сократила это расстояние и почти поймала его, но парень свернул в переулок, выиграв на этом ещё пару секунд. Пока Гунн разворачивалась, я всё-таки догнал его, ухватив за плащ. Раздался треск, и плащ с него слетел, а я запутался в нём. Распутавшись, я увидел, что парень взлетел по пожарной лестнице почти до крыши. Я кинулся следом за ним, но Гунн меня остановила.

  – Я тебя одного туда не пущу, – сказала она. – Я, знаешь ли, не коза, по крышам скакать. Не говоря уже о том, что у него тактическое и юридическое преимущество.

  – Юридическое? Прости, он преследовал нас, и мы...

  – Он мирно шёл по делам, когда к нему пристали кентавр и какой-то коротышка. А потом отобрали плащ. Кстати, – добавила она, обнюхав его, – ты был прав, это человек.

  – Понятно, – сказал я. – Извиняемся и уходим, черти б его побрали.

  – Верно.

  – Уважаемый господин! – крикнул я, – задрав голову. – Мы очень сожалеем, что стали причиной ваших неудобств. Мы только хотели узнать у вас, как пройти в... библиотеку!

  – Идиот, – прошептала Гунн.

  – Вот ваш плащ, уважаемый господин! Я вешаю его на забор. Ещё раз прошу прощения!

  – Всё. Уходим.

  Пройдя по улице, свернули на проспект. Никто нас больше не преследовал, и на том спасибо. Вот только через пару минут сверху послышался до боли знакомый свист. Гунн схватила меня и перепрыгнула через забор. Мы залегли. С другой стороны забора раздался большой БУХ, и нас осыпало асфальтовой крошкой.

  – Вот чёрт... – сказал я, откатившись под прикрытие забора. – Где мы вообще?

  – Сад какой-то больницы, – отозвалась Гунн. – Можно проскакать ещё метров пятьдесят, а потом всё равно возвращаться на шоссе. Придётся мне опять тебя вести. А не хотелось.

  – Судьба наша такая. – Проворчал я, вспрыгнув в седло. – Поехали!

  – Куда?

  – В школу. Если это стреляют в нас, следующая цель – Маро.

  Гунн кивнула и рванулась с места, как пришпоренная. Проскакала вдоль забора, перепрыгнула его, слегка пробежавшись копытами по верхушке, соскочила на тротуар, вылетела на проезжую часть, перепрыгнула через пару машин. Кажется, кто-то ещё крикнул вслед «неслабая у лоха тачка», но тут я не уверен. Не помню, сколько улиц, и мы на территории школы. Пролетели в ворота, и тут же нас снова окружила толпа младшеклассниц.

  – Тётя-лошадка пришла!

  – Тётя лошадка, покатай нас!

  Мне показалось, что на крыше школы мелькнула подозрительная тень. Я быстро оглядел двор, и велел Гунн загнать детей под защиту стены с навесом. Хоть какая, а безопасность. Сам бросился в подъезд. Этаж, другой, третий, никого нет. Музыкальный класс. Вбежал, увидел на полу окровавленную Джувию. Бросился к ней, она была без сознания, но жива. Вроде бы, разбит нос, в кровь. Глаза целы. Череп тоже, позвоночник бы проверить, а как? Джувия застонала и открыла глаза. Они смотрели в разные стороны. Скверно.

  – Ты меня видишь? – спросил я. Она повернула голову в мою сторону, сфокусировалась, и прошептала «Да».

  – Уже лучше.

  Я оторвал кусок от рубашки и вытер кровь с лица. Когда задел нос, она дёрнулась.

  – Пошевели руками.

  Она подняла руки, они почти сразу упали.

  – Теперь ноги.

  Слава богу, ноги тоже пошевелились.

  – Отлично, позвоночник цел, – сказал я. – Остальное поправимо. Затем сорвал пару штор с окон, сложил и осторожно подпихнул под Джувию.

  – Они... схватили Маро. – прошептала она. – Двое.

  – Понятно, думаю, сейчас на крыше. С другой стороны выход из школы есть?

  – Нет.

  – Лежи, не шевелись. Гунн сейчас вызовет помощь.

  Джувия улыбнулась.

  – Тётя-лошадка, – прошептала она.

  Я вытащил телефон.

  – Гунн, вызывай медиков. Третий этаж, музыкальный класс. Девушка, 17 лет, ушибы, сотрясение мозга. Кто-нибудь выходил из подъезда?

  – Никто. Это Маро?

  – Нет, Джувия. Маро утащили, видимо, на крышу. Я туда. Кто выскочит – звони.

  Не дожидаясь ответа, закрыл связь и бросился на лестницу. Вверх. Дверь на крышу открыта. Отлично. Один стоял, прикрывшись Маро, нацелив на меня лучевик. Второй рядом. Не раздумывая, я бросился к первому, отскочив направо. Луч ударился в дверь. Я подпрыгнул. Слишком рано, чтобы ударить в лоб ботинком, зато и луч прошёл внизу. Приземлившись, я с разбегу ударил его тростью в челюсть. Раздался хруст шейных позвонков, парень осел, как мешок. Второй, расширив глаза от ужаса, начал пятиться. На разбег не хватало места, поэтому я с разворота ткнул его тростью в лицо, нажав потайную кнопку. Пневмопружина послушно вытолкнула набалдашник ему в лоб. Ещё один хруст позвоночника. Я оглянулся на Маро. Она лежала, упав под тяжестью похитителя. Я осторожно сбросил его руки с её тела.

  – Ты в крови. Били? – Спросил я.

  – Нет, это кровь Джувии. Что с ней?

  – Ушибы и сотряс. Скорая едет.

  Я снова оторвал кусок от рубашки и обтёр её кровь с рабыни.

  – Господин, это дорогая рубашка, – сказала она.

  – Не дороже крови, – ответил я. Зазвонил телефон.

  – Сёмыч, – сказал Гунн. – Медики на подходе, полиция тоже. Что у тебя?

  – Маро в порядке. Похитители мертвы. – Ответил я.

  – Поняла.

  Гунн повесила трубку. Я сел, осторожно взял руку того, который в меня стрелял. Все выстрелы пришли в небо, доказать, что я защищался, будет трудно. Вздохнул. Обхватил его пальцы своими. Его рукой и своей, через лоскут рубашки, поднял пистолет. Аккуратно направил себе в бок, чтоб не задеть чего-то важного. Стиснув зубы, нажал на спуск.

   Синий луч вырвался из ствола и продырявил кожу на боку. Адская боль разлилась по коже. Я упал на колени, выронив руку врага с пистолетом. Почувствовал поток крови на коже. Схватил кусок рубашки, прижал к ране, стало ещё больнее. Застонал, упал на здоровый бок.

  – Господин ранен! – сказала Маро. – Помогите!

  Она оторвала от оставшейся рубашки ещё один кусок, и осторожно обтерла им кровь вокруг раны. А потом заткнула её. Стало легче. Я перевернулся на спину.

  – Что ты видела? – спросил я.

  – Тот человек выстрелил в господина и промахнулся, потому что господин ударил его палкой в челюсть. Затем этот выстрелил в господина, но он сумел увернуться и нанести сильный удар. Я правильно видела?

  – Умница. – Произнёс я с трудом. – Будешь награждена.

   Она встала возле меня на колени и посмотрела на меня. Выражения её лица я не понимал. Какая-то смесь восхищения, благодарности, ненависти и вообще, боль просто не давал мне соображать.

  – Награждена... – тихо повторила она. – Меня спасли. Мужчина... Мой господин меня спас. Мой хозяин. Владелец...

   Я не понимал уже ничего. Довольна? Или сейчас она меня добьёт? Боль выгнала из головы все остатки здравого смысла. Мне оставалось только одно: видеть. Она легла рядом со мной, со стороны здорового бока, и вдруг её губы накрыли мои. Непроизвольно я обнял её, и мы слились в поцелуе. Когда она оторвалась от меня, я заметил, что боль исчезла. Совсем.

  – Господин наградил Маро. – прошептала она.

   Я промолчал. Поцелуй был великолепен, но мои таблетки позволили оценить технику и только. Очень неопытная девочка старалась доставить максимум удовольствия своему мужчине, но при этом не старалась сама извлечь максимум удовольствия для себя. Этому тоже придётся её учить.

   Прибыла полиция и медики. Сняли показания, забрали трупы. Обработали рану, предложили госпитализацию, получили отказ. Затем Гунн повезла нас домой. Боли не было, но голова кружилась. Маро сидела у меня за спиной, обняв. И ещё она громко мурлыкала. Доставит эта кошка мне ещё забот...

  Рабынь пока расположил в холле, хотя пришлось принести стулья из разных комнат.Я сел за стол, на котором были сложены их документы. Гунн возвышалась надо мной горячей движущейся башней. Открыл первую папку, почитал, отложил в сторону. Вторую, третью. Вскоре папки были разложены на три неравные кучки. Самая маленькая кучка состояла из одной папки. Я посмотрел в лицо Гунн, задрав голову и хитро улыбнулся. Погоди-ка у меня, противница рабства!

  – Ёлочка**! – позвал я. Одна из рабынь поднялась. Я залюбовался её. Невил, конечно сволочь, но понять его можно. Высокая красавица, с зелёными волосами. Удивительное лицо, одновременно властное, и в тоже время с оттенком наивности. Совершенно роскошная фигура. А уж ноги-то! Про такие говорят «они не кончаются». Может, плюнуть на всё и оставить её себе? Ну уж нет, я не настолько сволочь, как Невилл. Хотел сделать из неё доминаторшу для мазохиста? Теперь уж точно не получится.

  – Подойди сюда, – сказал. Походка у неё тоже была очень хорошо поставлена. Интересно, это Невилл или всё-таки своё? – Садись, – указал на соседнее кресло. Она села, на краешек, выпрямив спину.

  – Ты не гражданка Осколка, так? – спросил я её. Она кивнула и ответила:

  – Да, господин. Ёлочка уроженка другого мира.

  – Поэтому и попала в рабыни, не знала законов, верно?

  – Да, но...

  Я сделал ей знак молчать. Она явно испугалась. Ничего, это поправимо.

  – Незнание законов не освобождает от ответственности, – изрёк я прописную истину. – А знание освобождает. Но суть не в этом. Суть в том, что кроме законов у нас на Осколке существуют обычаи. В вашем мире есть что-то подобное?

  – Да, господин.

  – Например?

  – Серьги в ушах женщины говорят о её социальном статусе, господин. Если в них...

  – Достаточно. Человек не знал значения серег, вы не поняли его намерений, как следствие, он потерпел некоторый ущерб, который вы не смогли возместить. Но сейчас это уже не важно, и я объясню, почему. Согласно одному из наших обычаев, гражданин иного мира, попавший в рабство с правом на освобождение, не важно, со сроком или без, должен быть немедленно освобождён. Невилл этого не сделал.

  – Как так? – Спросила Ёлочка, и тут же испуганно закрыла рот ладонью. – Господин, Ёлочка заговорила без разрешения, накажите её!

  Я ободряюще улыбнулся.

  – Невилла для тебя больше нет, а я соблюдаю обычаи.

  Я протянул руки к её шее, но жар, исходящий от тела Гунн, остановил меня.

  – Ёлочка, встань. Гунн, помнишь, как я тебя учил снимать ошейник?

  – Да, Сёмыч, – ответила она.

  – Действуй.

  Гунн нерешительно протянула руки к ошейнику Ёлочки. Я ободряюще кивнул. Один палец залез под него, нажал на потайную кнопку изнутри, другой палец сдвинул задвижку, и ошейник Ёлочки распался. Она удивленно взглянула на его половинки, лежащие на полу, потёрла руками шею и упала на стул.

  – Как это... – прошептала она.

  – Гунн, дай госпоже Ёлочке воды, – сказал я, улыбаясь.

  – Да, Сёмыч, – сказала Гунн дрожащим голосом. Взяла графин, налила стакан, выпила залпом. Затем, вспомнив о Ёлочке, налила ей второй.

  – Сёмыч, как же это... Я это... И всё? – сказала она.

  – Да, Гунн. И всё. Госпожа Ёлочка, поскольку вы уроженка другого мира, вам не нужно обращаться в полицию для изменения статуса. Ваши документы, насколько я могу судить, лежат в этой папке. Да, вот они.

  Я вытащил их, две карточки и один диск. Ёлочка дрожащей рукой взяла их, переложила в другую, она явно не соображала, что надо делать.

  – Положите их в эту папку, она теперь ваша, – сказал я, пододвинув папку ей. – Если у вас есть средства, вы можете покинуть Осколок прямо сейчас. Я даже оплачу вам такси до космопорта. Если нет (какого чёрта? Я что идиот, такую красавицу отпускать?) то я предлагаю вам работу в своём доме. Зарплата средняя, даже чуть выше. (Точно, идиот). Чем вам придётся заниматься (Да, вот именно, чем?) решит моя помощница, Мидори, когда приедет. Она же выделит вам комнату. Признаться, я сейчас не уверен...

  – Сёмыч, – тихо сказала Гунн, наклонившись к моему уху. – Посмотри на её глаза. Ещё чуть-чуть и она разревётся. Я отведу её к себе в комнату?

  – Разумеется. – Ответил я. – Госпожа Ёлочка, я вижу, вам трудно принять решение. Гунн сейчас отведёт вас в свою комнату, отдохните там. Вопросы будем решать позже.

  – Да, госпо... (пауза. Ну, давай смелей, красавица!) Сёмыч. Я с удовольствием отдохну в комнате госпожи Гунн.

  – Просто Гунн, – сказала Гунн. – Идём. Я надеюсь, мы подружимся.

  Я откинулся на спинку кресла и расстегнул воротничок. Слегка отдышался. Что ж, по крайней мере Гунн я успокоил. Правда, что скажет по этому поводу Мидори? Раздался звонок. Вызов от неизвестного лица. Я решил ответить. На экране появился человек, мужчина, зрелого возраста, суровый.

  – Добрый вечер, – сказал я, глядя в камеру. – Чем обязан?

  – Добрый. Я отец Джувии. Господин Сёмыч Воссилов, полагаю?

  – Верно. Как она?

  – Лучше, чем час назад, но очень плохо. Сейчас её отправили в реанимацию и пока держат в бессознательном состоянии.

  Интересно, с чего бы? Насколько я мог судить, несовместимых с жизнью повреждений у неё не было.

  – Печально слышать. У неё есть мед. страховка? Впрочем, неважно. Господин Локсар, я берусь оплатить всё то лечение, которое страховка не может покрыть. Более того...

  – Господин Воссилов, этого недостаточно. Далеко недостаточно. Я думаю, что если бы вы согласились заплатить пятьдесят тысяч компенсации...

  Ого! Губа не дура. Насколько я знаю законы, максимум, что он может требовать, это двадцать пять.

  – Очень жаль, господин Локсар, – ответил я. – Но у меня нет таких денег. Тем не менее, я готов компенсировать ущерб другим способом.

  – Например?

  – Насколько я знаю, ваша дочь через полгода станет совершеннолетней. Допустим, я, в качестве компенсации подарю ей рабыню...

  – Я не ослышался? Но ведь рабыни стоят...

  – Рабыни от Воссилова стоят гораздо дороже, чем любые другие, господин Локсар. Это не всегда выгодно, признаю. Тем не менее, мои рабыни – товар штучный, часто тренируются под конкретного заказчика. Поверьте, одна такая рабыня для вашей дочери это вполне сравнимо с полусотней тысяч.

  – Но...

  – Кроме того, господин Локсар, подумайте вот о чём. У вашей дочери появится подружка. Настоящая, хорошая и преданная. Случалось вам оставлять её на ночь с какой-нибудь подружкой? Если нет, то, может быть, вы слышали какие-то истории о подобных случаях?

  – Нет, я не доверяю посторонним свою дочь.

  – Вот видите. А рабыне вы можете доверять полностью. Поверьте мне, она будет вторым после вас человеком, который никогда не принесёт ей вреда и сможет защитить, если что, даже ценой своей жизни. Именно так я воспитываю своих рабынь.

  – Чёрт... – Он потёр затылок. – Знаете, я... Да какого... Ладно, я согласен. Чёрт возьми. Нет, сперва я наведу справки...

  – Разумеется, это ваше право, господин Локсар. Звоните мне в любой момент. Буду рад вам и любым сведениям о вашей дочери.

  – Несомненно. – И он тут же разорвал связь.

  – Кому это ты хочешь подарить рабыню? – Раздался ласковый голос у меня над ухом. – Может быть, одну из тех, что сидят вон там? Кстати, откуда они взялись?

  Я обернулся. За моей спиной стояла Мидори, восхитительная как всегда. Рядом с ней стояла Маю, в слегка помятом костюме. И неизвестный мне армейский лейтенант.

  – Привет, Мидори, – сказал, поднимаясь. – Я тебе чуть позже всё объясню. Господин лейтенант?

  – Лейтенант Кахар***, честь имею, – сказал он, на мгновение встав «смирно». Выправка у него была отменная. – Я к вам по поводу вашей рабыни Маю.

  – Очень рад, господин Кахар, – ответил я, обозначив кивком приветствие. Затем повернулся к рабыням, выбрав троих.

  – Ты, ты, и вот ты. Принесите сюда ваши стулья.

  Девочки выполнили мой приказ. По привычке я оценил, как они это делали. Шли они красиво, выпрямившись, стулья держали перед собой так, словно это подносы с драгоценностями. Остановились, поклонились.

  – Вы не предложите стулья гостям? – спросил я, приподняв одну бровь.

  – Да, господин. Просим прощения, господин, – сказали они хором.

  Затем вежливо предложили стулья Кахару, Мидори и Маю, после чего выстроились передо мной по стойке смирно.

  – Ты, – сказал я, ткнув пальцем в ту, что побольше. – Желаете чего-то попросить?

  – Господин, – начала она.

  – Господин Сёмыч. – Поправил я.

  – Господин Сёмыч, мы очень давно на ногах и... она скромно опустила глаза. «Вот же идиот!» – обругал я сам себя. Мог бы и сам догадаться.

  – Маю, покажи новеньким, где туалет. Объясни им, если чего-то не поймут и побыстрее возвращайся.

  – Да, господин Сёмыч. Новенькие, идите за мной.

  – Вы, трое, тоже идите со всеми. – сказал я.

  – Да, господин Сёмыч.

  – Так, теперь о деле. – Я встал со стула и выпрямился во весь свой рост, насколько возможно. – Господин Кахар, я правильно понимаю, что армия нуждается в Маю?

  – Вы правы, господин Сёмыч. Она показала результаты слишком хорошие даже для своей расы. Полковник Некты**** очень хочет видеть её среди личного состава части.

  Кто бы сомневался, Некты, да чтоб упустил своё.

  – И как поживает Старый Волк? – Спросил я. – Небось, силён как прежде?

  Кахар улыбнулся.

  – Вы знакомы с полковником? Он силён как никогда. Сегодня перекидал через стену роту молодых, которая не смогла преодолеть препятствие. А вы давно его знаете?

  – Со времён последней войны, господин Кахар. Тогда он был капитаном. Так сколько он хочет дать мне за Маю?

  – Видите ли, господин Сёмыч, по закону рабы не могут служить в армии...

  – Для вас просто Сёмыч. Я в курсе законов. Маю пойдёт добровольцем, как свободная гражданка Осколка, но мне же полагается некоторое вознаграждение, так?

  – Три тысячи кредиток, – сказал он. Ну да, не зная Некты, можно поверить, что это дозволенный максимум. Но уж я-то его знал.

  – Мидори, принесите пожалуйста нужные бланки и ёнпхиль*****, – сказал я.

  – Да, Сёмыч. – Сказала она, поклонившись.

  – Кахар, время позднее. Вам ещё везти Маю в часть, потом домой, с утра на службу. Пять тысяч мне, триста вам и разойдёмся. Или хотите поторговаться?

  – Офицеры Осколка не торгуются! – гордо сказал Кахар. – Пять вам, пятьсот мне и по рукам.

  Вот это по-нашему! Быть тебе, Кахар, полковником.

  – Пусть так и будет. – Кивнул я. – Предпочитаете наличными, я полагаю?

  – Разумеется, их труднее отследить, – сказал он, улыбнувшись.

  – Отлично.

  Я взял комм, позвал Мидори и попросил взять из сейфа деньги. Тем временем вернулась Маю. Я посмотрел на неё и кивнул. Она буквально расцвела. Я указал ей на стул. Она удивлённо на меня посмотрела. Я снова кивнул и она послушно села на краешек стула. Образцовая ученица, даже жалко расставаться. Подошла Мидори.