Текст книги "Демонстрация силы"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я только что из России. А мой коллега действительно приехал из Израиля. А где Джеб? – как бы невзначай полюбопытствовал Абрамов, вытирая губы салфеткой. – В Акульей бухте, может быть? – Он указал рукой вправо и в ту же сторону бросил скомканную салфетку. – Там риф разделен большим каньоном, я много раз погружался именно оттуда. Самое классное место для дайвинга из всех, что я знаю.

Лолка мгновенно насторожилась. Она была одна, и ей сию же минуту захотелось убежать от этого простого, но задающего странные вопросы человека. Она невольно оглядела его более внимательно. Строен, мускулист. Лет тридцати. Вообще, молоденьким девушкам такие нравятся: опытные, уверенные, с умелыми руками и хорошо подвешенным языком. Глаза добрые… но проницательные. В сочетании с его речью они буквально пронизывали насквозь. Били ядовитым шипом известного в этих местах конуса; а дальше паралич, удушье, потеря сознания от страшной боли, а потом смерть.

Немногословный Завадский, потягивающий минеральную водичку, показался ей реаниматором, которым Абрамов обзавелся на этот крайний случай.

– Так где Женя?

– Кто вы? – спросила девушка.

– Ты умеешь хранить секреты? – справился капитан, понизив голос на полтона.

– Да.

– Я тоже. Так где сейчас Блинков?

– В Порте дайверов… – тихо ответила Лолка, солгав. Она почти догадалась, кто перед ней.

– Да, там много причалов и всегда много катеров, – покивал Абрамов. – Ты ведь не в первый раз здесь, значит, должна знать, что от отелей катера не имеют права отходить, только из порта. Поэтому все выезды начинаются отсюда. Отсюда вы выезжали, когда брали на абордаж контрабандные суда?

– Какие суда?..

– Звони своему приятелю и вызывай его сюда, в ресторан. – Абрамов бросил взгляд на часы. – Сейчас на пути в отель несколько человек, – поторопил он собеседницу. – Мы должны договориться до их приезда. А их, в свою очередь, могут опередить другие, менее официальные, но более агрессивные люди, балующиеся камушками из Либерии. Не тяни резину, Лола, звони.

– Мне нужно в дамскую комнату. – Девушка встала. Белый пляжный халат до середины бедра оттенял ее загорелое тело и подчеркивал стройность фигуры. Густые рыжеватые волосы свободно падали на плечи, на губах блестел крем против солнечных ожогов. А лицо ее словно окаменело.

– Я прекрасно тебя понимаю! – наигранно воскликнул Абрамов. И тут же его голос изменился и стал требовательным. – Звони. Сядь на место и звони.

Девушка взяла со столика телефон и набрала номер…

Махфуз Али стоял за стойкой в своей привычной одежде – в клетчатой рубашке и белой майке. Напротив сидел на высоком стуле с потертым сиденьем Джеб и покручивал стакан с виски. Он поглядывал в окно бара и видел знакомую уже картину: край двухэтажной конторы с металлической лестницей, столбы, убегающие вдоль дороги, широкую террасу второго здания, на котором было продублировано лукавое название бара «Gull Nest», чуть покачивающийся шест с антенной сотовой связи, стоящий на растяжках.

Они уже выпили за встречу, осталось сделать несколько глотков за катер, за удачу, переброситься привычным: «Увидимся?» – «Дай бог… увидимся».

– Снаряжение приготовлю, – монотонно говорил Махфуз, – катер подгоню куда надо.

– Не забудь про абордажные «кошки», Али, в прошлый раз мы оставили их вместе с фалами на судне. И вот еще что: акваланги оставь. В этот раз мы воспользуемся прокатными.

– Да, да, все сделаю. Но… Джей-Би, я не смогу сразу сдать товар. Придется ждать неделю. Шариф уехал, а по телефону я его искать не буду – такая у нас установка. Ни он, ни я не ждали вас так рано.

– Я сам в тупике, Али. Если нужно подождать неделю – подождем неделю. Боишься хранить товар в своей конторе?

«Да», – молча кивнул Махфуз. Раньше товар переходил из рук в руки почти моментально. Короткая проверка товара и оплата на месте.

– На этот счет не беспокойся, – сказал Джеб. – Я притоплю его в любом месте, у Храма или Башни, или в проливе Тирана. Места знакомые, глубина порядочная.

Сам Джеб уже определился в этом вопросе: груз он затопит у Башни – это большой каменный шлейф, спускающийся вниз на глубину больше шестидесяти метров. Конечно, эту работу можно было сделать и на рифах Гордона и Джексона, глубина там еще больше, но очень сильное течение; акулы, которых там как селедки, – не в счет. Но вот вопрос: будет ли что прятать?

– Хорошо, хорошо, – два раза повторил Махфуз, – договорились. И… – араб сделал паузу… – давай закончим на этом. Не обижайся, Джей-Би, но я начал плохо спать. Ты платишь хорошие деньги, но вокруг тебя плохие люди. И сам завязывай – искренне говорю. Я не знаю, какой ты – хороший или плохой. Ты деловой, щедрый, сильный, дерзкий. Ты закрытый, как раковина. Не хочу обидеть тебя, но я не хочу о тебя ожечься однажды.

– Я сам хотел сказать тебе об этом, – улыбнулся Блинков. – От снаряжения я избавлюсь сам, катер верну «чистым». Расплачусь и скажу тебе последнее «прощай». Обещаю.

Пообещать можно что угодно. Махфуз прямо спросил:

– Гарантируешь?

– Кончено, Али. Гарантия два года.

Араб невесело хмыкнул. Он не стал говорить, что обращается к Джебу не только от своего лица. Ювелир также настаивал на прекращении всех контактов с пиратами, высказав нечто похожее на русскую поговорку: «Как веревочке ни виться…»

Джеб выставил ладонь, принося извинения Махфузу, и ответил на звонок по сотовому. Это был классный телефон от фирмы «Kyocera» в водонепроницаемом исполнении. С ним Джеб погружался до шестидесяти метров в глубину. Парень остался спокойным, слушая сбивчивую речь Лолки. Волнение сквозило в его необязательных кивках, словно он говорил с девушкой здесь, в баре.

– Да, да, я понял. Скоро приеду.

Джеб одним глотком допил виски.

– До встречи, Али, – попрощался он с хозяином конторы. – Не провожай меня.

Араб, глядя ему вслед, отчего-то не уточнил еще раз, в силе ли их нынешние соглашения. Он вышел из бара в тот момент, когда Джеб уже миновал ряд лебедок и гору пластмассовых ящиков и остановился на миг у края причала. Будто видя за спиной Махфуза, Джеб обернулся и махнул ему рукой. И еще один жест, которым Блинков поторопил моториста.

22

Джеб появился в ресторане в сопровождении Родина, Чижика и Клюева. Остальные, по всей видимости, поспешили в гостиничные номера и в духе разведки заняли места для наблюдения. Двадцатисемилетний диверсант держался более чем уверенно. В связи с чем у Абрамова родился законный вопрос. Впрочем, его он отнес на более позднее время, сейчас же, увидев в плечистом крепыше все, что хотел увидеть, предложил:

– Давай выпьем, Женя, мы люди деловые и демократичные. Коньяк, виски?

– Выпить с вами? – хмыкнул Блинков, присаживаясь и бросая мокрую майку на край стола. Мельком глянув на Завадского, продолжил: – Вам легко говорить.

– Почему?

– Потому что вам завтра не вставать.

Оригинальная угроза, вылетевшая из уст диверсанта, легким холодком коснулась капитана. Но он не испугался. Может, некстати вывел бразильское определение, один в один подходившее к Джебу и его немногочисленной команде: их убьют столько, сколько смогут, они убьют – сколько захотят. Он видел в этих парнях сплоченную и профессиональную команду, уже вписавшую свое имя в анналы военно-морской разведки. Абрамов оказался прав: дополнительная информация, собранная в штабе, компасной стрелкой указывала на участие пятерых членов команды в боевой операции в Персидском заливе.

– Так как ты дерзнул решать финансовые дела с помощью морских грабежей? – капитан возобновил допрос.

– Предки князей Монако за разбой и пиратство болтались на виселице, что говорить обо мне, – в тон Абрамову ответил Джеб. – Я не знаю, кто ты, но на твой вопрос отвечу. Все просто. Однажды я спросил себя, а что бы сделал на моем месте хотя бы ты? Или он, – кивок на Завадского. – Прошли бы мимо кучи драгоценных камней или подождали в кустах из любопытства?

Блинков обменялся условными знаками с Николаем Кокаревым и кивнул в ответ. Абрамову показалось, что «котик» чуть успокоился. Точнее, сбросил с себя напряжение. Он походил на ровно работающий, открытый со всех сторон двигатель.

– Лолка, уйди, – приказал Блинков. Видя непослушание девушки, повысил голос: – Кажется, я к тебе обращаюсь! Все нормально. Погуляй по пляжу, в отель не заходи. Держись Кока. – И добавил ей скорости, бросив более грубое: – Давай, пошла!

Джеб закурил. Чем напомнил Абрамову Шимона Эйтана. Парень нарочито долго прикуривал, глядя на огонек и наполняя невидимый в груди шарик дымом. Склонившись к столу, стряхнул пепел в пепельницу и вопрошающе вздернул крепкий небритый подбородок.

– Юлий, – представил Абрамов Завадского, – представитель военной разведки Израиля. Меня зовут Александром. Я старший оперативный офицер штаба нашей военно-морской разведки, – акцентировал он. – В данном случае моя оперативность заключается в следующем. Я опередил ровно на два часа людей, которые на всех парах мчат сюда, чтобы замкнуть на твоих крепких запястьях «браслеты». Или по крайней мере сделать тебе предложение, от которого ты отказаться не сможешь.

– Интересно. Что дальше?

– На вашу группу сыскари ФСБ вышли через турфирму на Дмитровке. Надо было сменить туроператора, как же так, а? Такая халатность при такой боевой организованности.

– Все?

– Нет, не все. Это только начало. Один из матросов «Александрии» получил во время разбоя черепно-мозговую травму. И накатал заявление в прокуратуру.

– Просто черепную, – мимоходом подметил Блинков. – Мозгов у него нет. Это я двинул его по черепу и с тех пор про его голову знаю все.

– А ты не думал о том, что я просто беру тебя на понт?

– Я знаю, как берут и на понт, и на абордаж, говори дальше. Какой у тебя интерес в этом деле?

– Два, – Абрамов показал два пальца, – два интереса. Прежде всего, я хочу спасти вашу группу. Хотя бы на время и хотя бы от уголовного преследования. Потому что мафия, игры с которой вы затеяли, не подарит вам ни того ни другого.

– Я что-то должен сделать взамен, и это второе условие, как я понял, – с издевкой в голосе сказал Блинков. – Выходит, я подхожу тебе? Вам, – добавил он, небрежно кивнув на Завадского.

– По всем параметрам. Включая главный, наверное. Ты служил в отряде боевых пловцов и знаешь, как подбираются кадры в элитное подразделение. Во-первых, у тебя должна быть крепкая семья: мать, отец, братья, сестры. Чтобы у тебя во время зарубежных командировок не зародилась мыслишка остаться на чужбине. Неофициальное название им – заложники.

– Не вижу смысла торговаться с тобой, – заявил Джеб после короткого раздумья. – На меня вышли сыскари из ФСБ, значит, вышли все. Безвыходное положение.

– Таких положений для тебя, «котика», существовать не должно. У меня есть пакет, назовем его долгосрочным проектом. Пока ты придерживаешься моих правил, строго выполняешь их – ты жив. Шаг в сторону – и ты мертв. Выбора у тебя нет. Есть вообще-то: набери в грудь побольше воздуха и…

– Поговорим реально, – резко перебил Джеб. – Есть человек, который гарантированно отмажет меня от криминала? Я говорю от лица всех своих парней.

– Да, я понял. И такой человек есть.

– Он твой начальник? Большой военный чин? Это не он сидит рядом с тобой и читает газету? Может, он добрый следователь и сменит тебя, свирепого?

– Брось! Ты же знаешь, что такие вещи не работают, – ответил Абрамов, отметая сарказм «котика» по отношению к Завадскому. – С криминалом может договориться только человек, стоящий над криминалом. Только сверху видно, хорошо ли кому живется.

– Я подставил мощную группировку, – Блинков понизил голос и долго не сводил синих глаз с капитана. – Очень солидную. Фирму «Алмаз-Инвест», завязанную с Новороссийским пароходством. Ответь, что – теперь уже нам – делать? Выйти на человека, стоящего над «Алмазом», работать на него?

– Вижу, ты думал над этим вопросом, – заметил капитан. – Только он круче, намного круче. Надо делом заработать его доверие. Такого человека я знаю. Гарантией всегда служит его слово. Юлий, продолжи, пожалуйста.

Завадский отложил газету и вступил в беседу.

– Однажды я слышал такой разговор: «Камиль Хаким – знаешь такого человека?» – «Знаю». – «Везет тебе». Вот и тебе должно повезти.

– Мы куда-то торопимся, – заметил Блинков. – Разговор у нас путаный.

– Он и не может быть другим, – опять взял слово Абрамов. – На подъезде к Шарм-эль-Шейху люди из контрразведки, которым я через полчаса должен сказать решающую фразу.

– Да или нет?

– В одном случае я просто покачаю головой. В другом – скажу этим людям, что они опоздали. У тебя есть другой вариант, Женя: беги. Собирай шмотки и беги. До самого конца. Пока в спину тебе не торкнется пуля. Многие так делают. На все про все даю тебе двадцать минут, потом будет поздно.

– Погоди, – остановил капитана Блинков. – Какую «крышу» ты мне гарантируешь?

– Двойную. От себя – официальную. Дашь согласие – все увидишь. До встречи через двадцать минут.

Абрамов демонстративно отметил на часах время, кивнул Завадскому и вместе с ним направился к барной стойке.

Если и существовала для Евгения Блинкова молитва, то прозвучала она только сейчас. Раньше о страхе он думал в чуть комичном стиле: не испугался бы даже пары обезьян, пилящих боевую часть атомной ракеты. Но всегда знал, что его найдут и распилят подобно боевой головке. Сколько ему? Двадцать семь. Затронул заезженную тему судьбы, которая миловала его до поры до времени и не давала ему попасть на крохотный островок, нашпигованный одними смертельными опасностями.

Думал, что страха в нем – ни на йоту. Оказывается, весь он пропитан им, только виду не подает, прячет его внутри и питается им. И боли в нем столько же, сколько в библейском беснующемся свином стаде, которое бросилось в пучину, только там находя успокоение.

Сейчас Женя Блинков не рисовался и не насылал на лицо никаких эмоций. С одной стороны – спокоен, с другой – встревожен, с третьей – взбешен. Оттого что пришел конец, кончилась нитка, всю жизнь казавшаяся бесконечной. Больше не за себя молился, а за товарищей просил. Вот они, рядом, смотрят на своего командира, ждут его решения. И правильно делают.

Тема судьбы. Блинков не был знаком с ней лично, но всегда представлял ее руку – ни уродливую, ни лощеную; по сути, кому вообще нужны такие детали? Ему были нужны. Лично его подтолкнет в грудь нормальная, античного вида и алебастрового цвета рука, словно изваянная великим творцом. Для других такие вещи – дело абсолютно наплевательское. Некоторые тоже наверняка думают о каких-то руках, которые управляют ими по закону неба или надоевшей уже матрицы.

Мысли пустые и в то же время – нет. Каждая капля крови, каждая клетка заполнена ими.

За свою короткую жизнь Блинков нажил не так много врагов, и он никогда не разговаривал с ними: то жизнь давала свои уроки и ее боевое подразделение, названное в честь амфибии. Сам себя он сравнивал с атлетом-штангистом, его главный соперник – железная, неподъемная штанга. Ну ходит кто-то рядом, порой нервирует, секунданты говорят: «Не надо нервировать! Видишь, человек занят».

Некорректно, неправильно отнес он своих боевых друзей к посторонним и секундантам. Они и о нем думают тоже. Но решать будет только он. Иначе конец доверию, дружбе. Дружба вообще самая паскудная штука. Как демократия – хуже ее нет, а лучше никто не придумал.

Время вышло. Как-то незаметно за столиком снова оказался спортивного вида морской офицер. Вот она, рука судьбы, которую Блинкову молча протянул незнакомый человек. И никакая она не античная, а нормальная человеческая, чуточку шершавая. Но просто так сдаваться не хотелось. Поскольку за крепким рукопожатием стояла павшая команда морского спецназа. Что-то сказать, сопроводить этот жест словами? Но они все до одного так и останутся дешевкой.

Все, что нужно было сказать, Блинков сказал себе самому. И мог поклясться, что все слышали его. Даже этот молодой капитан с твердым взглядом и сильными руками.

23

Абрамов успел понаблюдать за командой и во время беседы с командиром «котиков», и когда ждал решения Блинкова, коротая время за стойкой бара. Оттуда он видел беспокойную фигуру Лолки. Она бродила то по набережной, то вдоль бассейна, на короткие мгновения скрываясь за длинными горками, то спускалась на пляж. Она была красивой. Абрамов невольно представлял девушку то плывущей в воде, то лежащей на песке, то танцующей. Она бы вписалась в публику на знаменитой дискотеке «Автобусная остановка» в торговом центре, где можно встретить и владельцев островов в океане, хозяев роскошных отелей, музыкантов, поэтов, деловых людей. Обобщенно – творческих личностей. Думая об этом, Абрамов отталкивался именно от личностей, за которыми продолжал наблюдать. Уже давно стало аксиомой, что лучшая боевая команда должна состоять из людей созидательных. Потому что их обучают разным искусствам – убивать, скрываться, общаться на разных языках, находить точки соприкосновения с любым человеком. Учат искусству выживать в любых условиях.

В его размышления периодически вклинивались базовые отрывки из беседы с израильским «Спрутом». Он говорил о схожести Абрамова с генералом Варенниковым, который «никуда не докладывал и разрешения на превентивные меры не испрашивал». Предсказал всего два ответа министра обороны: вялое «наноси» и резкое «ты в своем уме?!».

Все верно.

Именно тогда родилась идея о создании частички разветвленной агентурной сети, которая в анналах разведок имела свое наименование. О ней пойдет разговор, как только истечет время. И вот оно истекло. Под неусыпным наблюдением капитана 3-го ранга Абрамова. Он заметил, как повели себя диверсанты, едва увидели в зале ресторана, у парапета и бассейна людей в штатском. Они ничем не отличались от обычных туристов, но парни Блинкова заметили их и обменялись знаками. Они были готовы к любому повороту событий, к захвату, сопротивлению, спасению – даже захватив при этом заложников. К убийству, наконец. Как? Про таких на флоте говорят: «Они способны убить листом бумаги». И то не было преувеличением.

Сергей Волков со своей левой опергруппой прибыл раньше запланированного срока. В первую очередь он увидел капитана Абрамова, находящегося в компании Евгения Блинкова. Волков не решился подойти к ним и продолжить свою игру, где на кону стояла баснословная сумма. Она не шла ни в какое сравнение с теми деньгами, которые посулил ему директор «Алмаз-Инвеста» Юрий Хургаев.

Абрамов качал головой и нервно посмеивался над нерешительностью своего российского коллеги. Отмечал одобрение в глазах Блинкова, оценившего не всю ситуацию целиком, а значимость самой фигуры представителя флотской разведки. Может, подумал, что с ним считаются или не хотят банальных осложнений. Что-то в этом роде. Но не думал о спектакле. Что все это разыграно с одной целью – втянуть группу Джеба в свою игру. Здесь шел настоящий поединок, который стоил многим людям многих нервов.

Вот такая работа нравилась Абрамову. Ходить по лезвию – и не обрезаться, ходить по углям – и не обжечься. «Висеть в петле… и не задохнуться», – подобрал последнее определение Абрамов. Как раз в тот момент, когда выяснилось, у кого нервы крепче.

Волков оставил недопитый сок и в сопровождении двух рослых парней двинулся к столику капитана. Он был настроен решительно. Он предчувствовал подлянку, но пока не понял, какого она рода. Он не собирался сдаваться, а по привычке думал выехать на своей природной настырности.

– Здравствуй, Саша, – первым поздоровался Волков, не подавая руки.

– Привет! – весело отозвался Абрамов. – Как и обещал – я здесь. – Он выставил ладонь, запрещая Завадскому присоединяться к разговору: «Оставайся на месте». Волков принял этот жест на свой счет и даже не обернулся на полноватого человека за стойкой бара.

– И я хочу спросить – зачем ты здесь? – напирал Волков. – У меня тут кое-какие дела, и я не хочу, чтобы ты мне помешал. – Он кивнул своим помощникам, потом подбородком указал на Джеба: – Вы знаете, что делать.

Пока Волков ограничился одним Блинковым. Абрамов отметил: контрразведчик действовал более чем осторожно.

– Одну минуту, – остановил его Абрамов. – Ты же не собираешься надевать наручники в присутствии старшего оперативного офицера военно-морской разведки?

– Зачем так длинно, Саша? – Волков фальшиво скривился. – Я и так знаю, кто ты. Я сто раз пожалел, что в один прекрасный момент обратился к тебе за помощью. Неважно, кто ты – старший офицер ВМФ, ГРУ или Кремля, но я арестую этого человека.

– Арестуешь моего человека?

– Как это… твоего?

– Присядь за столик, не привлекай внимания, – посоветовал Абрамов. – Я не хочу при всех называть его имя. Он входит в состав агентурно-боевой группы, созданной на базе двух военных разведок – ГРУ и «Амана». Если есть желание, я познакомлю тебя с представителем военной разведки Израиля. Я же являюсь непосредственным куратором боевой единицы. – Абрамов взял в руки конверт с более чем невинной надписью: «Департамент связи и информации» и иерусалимским адресом. – Вскрой и прочти, – потребовал Абрамов.

Волков последовал совету и вынул из конверта сертификат, подписанный директором Интерпола. Наверху этого сертификата стояла символика Интерпола, где главной составляющей было изображение земного шара. Она же, увеличенная в несколько раз, являлась неотъемлемой частью водяных знаков. Ниже символики шли заглавные буквы: CERTIFICATE. Еще ниже номер: YC-450. И собственно текст: «This certificate that Alexander M. Ab – ramov entered in 02802060 and graduated from the advanced Interpol Special Centre 12.09.2003…»

В приложении к сертификату следовало распоряжение – такой же хрустящий, как новенькая денежная купюра, документ.

Первым делом Волков обратил внимание на три подписи в самом низу проштампованного документа: генерала-майора Шимона Эйтана, начальника разведки флота адмирала Школьника и директора Интерпола. Фактически это был приказ, дающий право разведывательному отряду со статусом агентурно-боевой единицы на осуществление своих полномочий в трех странах: России, Израиле и Египте. Командиром группы значился сам Александр Абрамов, который согласно сертификату «окончил передовой Центр специального назначения Интерпола», а его заместителем – Евгений Блинков.

Глаза Сергея Волкова увлажнились и покраснели, словно налились кровью. Он тихо прошептал: «Сволочь!» – и пошел прочь.

Абрамов щелчком пальцев подозвал бея, чтобы расплатиться:

– Эль хисаб минфадлак. – И перевел взгляд на Блинкова.

Тот коротко покачал головой и еле слышно повторил:

– Агентурно-боевая единица?

– Слышал об ее статусе?

– Смертники, – коротко ответил Джеб.

24

Хургада

Торговое судно, купленное Камилем Хакимом у Новороссийского пароходства (сделка была осуществлена через маклерскую судовую контору в Салониках), встречало своего хозяина идеальной чистотой. Запущенное многочисленными российскими командами трехостровное – по надстройкам – судно преобразилось. Машина сияла, гальюны могли соперничать с гостиничными ватерклозетами. Фальшборт был заменен на новый и облагорожен кедровым планширем. И много-много других трансформаций, изменивших судно. Теперь оно называлось «Кассандра».

Поднявшись по трапу, Камиль ответил на приветствие шкипера и за руку поздоровался с Лахманом, поджидающим хозяина на борту. Хаким был одет в спортивные штаны, майку с короткими рукавами и белые кроссовки «Найк». Он шел по палубе в сторону средней надстройки. Остановился перед металлической дверью и дождался, когда сопровождающий откроет ее. Однако он не сразу вошел в боковую каюту, оснащенную кондиционером, спальной кроватью и телевизором. Он обернулся и, не глядя на Лахмана, спросил:

– В этой каюте жил Фини?

– Да.

– Что с ним случилось?

– Он утонул.

– Груз не трогали?

– Нет, – Лахман указал рукой, – он в ящике.

– Хорошо. – Камиль вошел в каюту и остановился. На полу стоял ящик. Доски разбухли от воды, металлическая шинка не выдержала этого давления и лопнула в нескольких местах. В первую очередь Хаким обратил внимание на прибор для контроля грузового контейнера. «Navy» сделала его чертовски компактным, еще раз убедился египтянин, и показала товар лицом. Такая маленькая, размером с компьютерную мышь и даже формой напоминающая манипулятор, была способна молниеносно сообщить свои координаты. Удивительно жить в мире высоких технологий. С другой стороны – грустно. Потому что именно они угробят все человечество.

Камиль нахмурился. Что-то раздражало его. Он глянул под ноги и увидел, что стоит на мокром персидском ковре. Эти идиоты не удосужились убрать ковер, поставили на него мокрый ящик. Понимают все буквально. Ничего не трогать для них – значит, даже не согнать комара со лба, не почесать зудящее место. Впрочем…

Хаким ногой загнул край ковра и сел на кровать.

– Двум смертям не бывать, – сказал он Лахману. – Зови сюда столяра.

Вообще-то столяр был краснодеревщиком. Он заканчивал работы по отделке кают в кормовой надстройке. Едва тот вошел, хозяин спросил:

– У тебя еще много работы?

– Через два дня закончу, господин Хаким, – слегка поклонился рабочий.

– Сними заднюю стенку с этого ящика, – распорядился хозяин. – Хотя тебе лучше знать. Мне важно, чтобы ты не повредил лицевую сторону с замком и этой «мышкой». Может быть, выпилить этот участок?

– Я сделаю проще.

– Делай как знаешь.

Столяр вооружился стамеской. Он приподнимал металлическую ленту и пассатижами вынимал гвозди. Под конец взял ножовку по металлу и распилил петлю, в которую была просунута дужка замка. И смычка замок-навигатор оказалась в руках Камиля.

– Так просто… – сказал он и положил замок на кровать.

С этого момента он уже не отрывал взгляд от ловких рук столяра. Прошло всего две минуты, и перед взором египтянина предстал… Нет, пока еще не ядерный заряд ранцевого типа. Его скрывал еще один защитный слой из вощеной бумаги.

– Сними, – приказал он столяру.

Тот развернул бумагу, и Камиль увидел то, за чем гонялись многие террористы. Тот самый ядерный заряд под шифром «РА-115», предназначенный для совершения диверсий. На территории противника. В случае войны. Война была объявлена Хакиму пятнадцать лет назад. И он не видел ей конца. Каждый день – это бой, каждый час – поединок. Сегодня одними средствами, завтра другими.

«Это оружие, – спокойно подумал Хаким, глядя на сорокакилограммовый «ранец». – Всего лишь оружие».

Это было ровно три дня назад.

25

Шарм-эль-Шейх

Блинков и Абрамов уединились в гостиничном номере «котика». Завадский отказался участвовать в беседе, где третий был действительно лишним. Капитан прихватил с собой бутылку коньяка и по дороге зашел в свой номер за кейсом. Они выпили по рюмке.

– Почему именно мы? – спросил Блинков, намеренно, как показалось Абрамову, шифруя в своем вопросе и имена бывших бойцов спецназа, и много других сопутствующих вопросов. Капитан подумал, что вряд ли это тактика «котика», просто сейчас стало принято говорить именно так, как бы экономя на словах, пряча за этим и косноязычие, и невежество, и нежелание что-то подолгу объяснять, а значит что-то вновь переживать, вспоминать, жалеть и так далее. Все, как говорит сейчас молодежь, по ходу оказалось более чем просто.

Абрамов немного помолчал, прежде чем ответить на этот непростой вопрос Блинкова. Он должен быть предельно открытым, иначе неискренность, интерес перекроют тяжелой тучей все прозвучавшие здесь слова. Помог сам Джеб, воспользовавшись паузой.

– Только не говори, что действительно хотел спасти нас. Фигня все это. У тебя чисто шкурный интерес в этом деле. Ты пару раз – не случайно, думаю, сказал, даже козырнул, что ты старший оперативный офицер военно-морской разведки. Вот и вся правда… Александр Михайлович.

Абрамов не дал ему продолжить, выставив в протестующем жесте ладонь.

– Ты правильно заметил – я несколько раз назвал себя офицером. Но дело в том, что я давно перестал ощущать себя офицером, моряком. Причина и в том, конечно, что я работаю в разведке, представляю интеллектуальную морскую элиту, а море как таковое только подразумеваю, просто купаюсь в нем; что сегодня оно плещется у моих ног, а завтра – у чужих. И это правда, – повторил Абрамов, принимая от Блинкова сигарету и кивая в знак благодарности. – Правда и в том, – продолжил он, прикурив, – что мне так легче работать. А работаю я в своем маленьком мире, живу своей жизнью. Честно могу сказать, что в определенных вопросах меня никто не заменит. Я расскажу тебе про свою жизнь. Где-то я – вольная птица. Встречаюсь с такими же, как я, закрытыми людьми. Но мы действуем и разговариваем по-простому, лишь иногда сбиваемся, когда нужно сказать при высшем чине или не очень компетентном человеке что-то политически грамотное, переходим на академический стиль и строим из себя людей, болеющих за судьбу государства, если хочешь. Но это далеко не так. Я сейчас скажу вещь, которая тебе может и не понравиться. Мне плевать на государство – в глобальном смысле слова. Оно не делает ничего конкретного, а собирает по крохам ту работу, которую выполняем я, ты, наши товарищи, и выдает ее за свою. И при этом может спросить с каждого за совершенные ошибки. Я, ты, твои товарищи – это кусочки дырявого щита нашей родины. Я урвал свой кусочек жизни и варюсь в нем. Когда решу расширить свои полномочия и захочу стать чуточку важнее, тут и начну кричать про родину. Я тебя к работе привлек не ради этих слов, не ради пафоса. Я увидел брешь и понял, как и кем ее можно залатать, не спрашивая на то ни у кого разрешения. Мы с тобой семечки, а государство – голубь, и ему плевать, чья рука бросила ему крохи.

Абрамов затушил сигарету в пепельнице и продолжил:

– Никто не хочет жить в общежитии, каждый по силе возможности обзаводится своим углом. Я живу и творю в своем уголке, но не делаю вид, что живу и творю. Я не патриот. Патриотов нет вообще. Есть закоренелые патриоты… и романтики. Это искренне. И это для начала. Предлагаю следующую схему работы. От меня вы должны держаться на расстоянии вытянутой руки, чтобы я вам на шею не сел, а в конце концов не поимел. Но я не из той категории людей. Я одерну раз, другой, а потом мне все это надоест. И еще о тактике. На определенную цель, на операцию истинную точку зрения имею только я. Ты говоришь «есть» и идешь исполнять.

– Твои отношения с начальством такие же?

– Нет. Я всегда делаю по-своему, – честно ответил Абрамов. – Но я стою рангом повыше тебя. Итак, вы думаете друг о друге, я думаю об общем деле. Другие схемы не работают. Если я начну думать о вас, а вы о деле, все тотчас провалится к чертовой матери. Такая установка, и от нее ни на шаг. Вы – особая команда, и задачи для вас писаны особые. Вы одеты в статус агентурно-боевой разведки. Вас готовят к тому, чтобы в определенный момент бросить. И вы должны почувствовать этот момент. Только чутье спасет группы вроде вашей.