Текст книги "Игра по своим правилам"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В данное время капитан Абрамов подразумевал военно-морскую база Гуантанамо – одну из старейших зарубежных баз США, расположенную на юго-востоке Кубы. Там есть развивающий центр для детей, две общеобразовательные школы и одна воскресная. И это помимо лагерей для бойскаутов и детской спортивной базы. Территория базы разделена на две части по ширине залива, а связь с материком обеспечивает беспрерывное паромное сообщение. Главная функция Гуантанамо – служить обеспечивающей базой для Атлантического флота ВМФ США и поддерживать операции по борьбе с наркотиками в Карибском бассейне.

Даже эти выкладки, на первый взгляд кажущиеся лишними, отвергали благородную миссию по освобождению рядового российского гражданина из латиноамериканского плена. И почему девчонка не назвалась внучкой генерала ГРУ Брилева? – вдруг подумал Абрамов. И едва успел скрыть испуганную усмешку. Юрий Васильевич к этому моменту в упор смотрел на капитана.

Абрамов быстренько отвернулся и поманил из приемной показавшегося там Кокарева.

Николаю, по-русски говоря, было до балды, кто находится в компании его начальника – генерал или верховный главнокомандующий. Он шагнул на террасу, поправил плавки под широкими шортами и вопросительно боднул головой: «Чего?»

– Попроси официанта принести кофе, – сказал Абрамов.

– Это все?

Брилев вперил в агента стальной взгляд. Он смотрел Коку в глаза, но отмечал каждую деталь на его лице, каждый штрих в одежде.

– Любезный, – классически отреагировал Николай на рентгеновский взгляд генерала, – вы на мне дырку протрете.

Они оба были грубоватыми людьми.

– Что у вас есть из пойла? – нервно спросил Брилев.

– Кьянти, граппа, алиготе, мадера, – начал перечислять Кок, загибая непослушные пальцы. – Могу принести технического спирта и уксуса запить.

– Что?! Ты кто такой, чтобы разговаривать со мной в таком тоне?

– Я родился и вырос в Москве, теперь бываю там наездами. С золотой медалью окончил школу для трудных детей. Мои родители разошлись, когда мне было двенадцать. Моя мама часто брала меня с собой в кино. Пристрастился. Сейчас приступили к съемкам блокбастера. Рабочее название «Нежилец».

– Ты еще здесь?! – взорвался Брилев. – Пошел вон отсюда, сопляк!

– Иди, Коля, – постарался охладить накалившуюся обстановку Абрамов. – Два кофе, два коньяка.

– Ща сделаю, – улыбнулся Кок. Но его глаза были такими же холодными, как у генерала. Только бешеных искр в них не отмечалось.

Они потухли в глазах Брилева, когда он снова взял в руки бинокль и уставился на Паулу Марию… Снова ему казалось, что он слышит скрипку. Но нет: с годами она выросла до размеров виолончели. Звук стал ниже, глубже, протяжней. Но неизменным остался смычок. Он водит по струнам, выгоняя из эф, похожих на волчью пасть, искаженную смертельной болью мелодию, тоскливый вой… Сколько лет прошло, а острая тоска в груди понуждает к безысходному горловому воплю…

Теперь, по прошествии времени, Брилев винил во всем Эспарзу. Не свое руководство и не себя лично. Любу он простил. До недавнего времени он считал, что искупил свой грех, дал дочери счастливое будущее. Она была упертым человеком, но это он вел ее по жизни, убирая с пути то мелкие препятствия, то непроходимые завалы. Он так и не женился во второй раз. Может быть, зря, поскольку в одиночестве часто, очень часто видел в темных углах черную пасть самолетного люка. В нем застыл Рафаэль Эспарза с генеральской внучкой на руках. Вот он разворачивается, ныряет в темень. Кажется, из этой страшной пропасти вот-вот донесется детский плач… Но нет. Девочка успокоилась в руках наркоторговца. С того мига она уже ни в чем не нуждалась. Как и ее мать. Эспарза и Брилев словно отдали друг другу должное.

Полноватый официант-испанец лет двадцати семи принес напитки, фрукты. Смахнул со столика невидимую пыль и, едва заметно поклонившись, оставил собеседников наедине.

Брилев выпил коньяк. Он не касался спинки стула, но его спина оставалась прямой. Он кивнул в никуда и сказал:

– Продолжим тему колумбийских оборотней. В свое время сразу три лидера Медельинского наркокартеля сделали один и тот же ход. Пабло Эскобара Гавирия. В 1991 году – в рейтинге самых богатых людей планеты. Его состояние оценивалось почти в три миллиарда долларов. С 1984 года разыскивался властями Колумбии и США по подозрению в наркоторговле, заказных убийствах, подкупе властей, терроризме. В марте 1991 года, воспользовавшись амнистией, он сдался колумбийским властям. Был приговорен к пяти годам. Бежал. Убит в перестрелке с полицией 2 декабря 1993 года.

Генерал глотнул кофе. Не выпуская чашку из рук, продолжил:

– Хорхе Луис Очоа. В июле 1984 года арестован в Мадриде, через два года выдан Колумбии. Суд снял с него обвинения в наркоторговле и приговорил к 20 месяцам тюрьмы условно за контрабанду быков из Испании. В тот же день скрылся. В конце ноября 1987 года арестован в Боготе. За день до Нового года, подкупив судью, получил фальшивое свидетельство об освобождении. В начале 1991 года воспользовался амнистией и сдался властям. 15 июня 1993 года приговорен к восьми годам и трем месяца тюрьмы. Через три года освобожден по амнистии.

Генерал сыпал датами и ни разу не споткнулся на паузе, отметил Абрамов. Вряд ли он пересказывал недавно запрошенные данные. Судя по всему, военная разведка отслеживала деятельность колумбийских мафиози. Однако напрягли ее, словами того же Гораева, только после сенсационных откровений лидеров наркокартелей.

– Рафаэль Ортиз Эспарза также воспользовался «правительственным помилованием», – продолжал Брилев, не меняя позы. – Он отбывал срок в тюрьме, оборудованной на его деньги. Отсидев шестнадцать месяцев, вернулся «чистым» и занялся прежним ремеслом. В частности, он контролирует поставку сырья, собираемого в Андах, и отправку уже очищенного кокаина самолетами в города Северной Америки и Европы.

И все же Брилев запнулся на цифрах. Шестнадцать месяцев – ровно столько была без отеческого присмотра Паула Мария.

Эспарзу арестовали в Англии. Он ждал экстрадиции в британской тюрьме с исключительно жестким режимом, Белмарш, открытой накануне его ареста – 2 апреля 1991 года. Раньше на этом месте находилось одно из зданий Королевского арсенала. Там отбывают свой срок террористы из Ирландской республиканской армии. Там в особо охраняемом помещении, связанном тоннелем с тюрьмой, судили Аугусто Пиночета Угарте. Рафаэля Эспарзу поселили в камеру 21, отсек 1, блок 4.

Шестнадцать месяцев… Эспарза поменял множество тюрем, пока не оказался в Колумбии, где его ожидала «личная» тюрьма. «Там он вспоминал, – скрипел зубами Брилев, – вспоминал, оборотень, о своей дочери, безумно скучал. Все его мысли были рядом с ней…»

– Тебе ставится задача ликвидировать Эспарзу, – чуть утомленным голосом подвел итог беседе Брилев. – Остальное выбрасывай из своей головы. Чтобы никто и ничто не мешало ни вам, ни нам. В первую очередь я говорю об эвакуации диверсионной группы. Вам выдадут оружие и амуницию. У вас будет выход на наш спутник электронной разведки. Черпай информацию из Паулы, из ее опекуна. Я жду от твоей группы грамотной работы на всех стадиях. Вы должны достать паука в его логове! И это единственный шанс. И это приказ, капитан. У меня лишь одно объяснение. Можешь ходить вокруг и около него, но не смей трогать. Люди типа Эспарзы, так или иначе связанные с советской разведкой, – как архивы Штази[2]2
  Министерство госбезопасности ГДР.


[Закрыть] – бомбы замедленного действия.

В глазах Абрамова Рафаэль Эспарза неожиданно предстал военным преступником, нашедшим крышу в латиноамериканской стране. Нацистом? Нет, не нацистом, а военным преступником без всяких дополнений.

Капитана так и подмывало спросить, не привлекался ли к этой работе бывший начальник ГРУ, руководивший разведывательным аппаратом с 1987 по 1991 год.

Снова 87-й год. Снова совпадение? Как сказал Пифагор: «Все есть число».

Вот чесотка! Детективная заповедь гласит: ищи того, кому выгодно преступление. Ликвидация дона Эспарзы выгодна Брилеву. В первую очередь ему. В противном случае курировать группу и руководить операцией поставили бы действующего разведчика. Генерала? Как знать. Генерала Брилева словно отправили в прошлое разгребать давнишнее дерьмо.

20

Колумбия

Было ровно два часа дня, когда Агата заняла один из столиков в ресторане «Пакос», откуда открывался вид на церковь Санта-Доминго. Она заказала комидас коррьентес и белого вина. Остановила официанта, принявшего заказ.

– Я хочу поговорить с сеньором Мартинесом. С Мартинесом де Хойя, – уточнила она. – У меня к нему срочное дело.

– Посмотрю, что смогу сделать для вас, – тут же отозвался официант – жуликоватый парень, успевающий увидеть все, но умеющий сделать вид, что не заметил ничего.

Прошло чуть менее получаса. Агата успела попробовать и оценить вкус жареного мяса с бобами и рисом. К ней за столик подсел человек лет тридцати с припухшим лицом, одетый в рубашку с коротким рукавом и белые брюки. На его безволосой груди виднелся кулон на золотой цепочке.

– Вы Мартинес? – недоверчиво спросила Агата, не дождавшись от незнакомца даже вопросительного кивка.

– Нужны доказательства?

– Я не ожидала увидеть вас так быстро. Мне казалось, вы должны быть в Медельине.

– Сегодня здесь, завтра там.

Агата ни в чем не уступала своей сестре. Она тоже решила подзаработать на информации. И неважно, что она при этом натурально сдавала Сальму.

– У меня есть информация, которая заинтересует дона Рафаэля. Я прошу двадцать тысяч долларов.

– Дон Рафаэль щедрый человек, – подбодрил колумбийку лаконичный Мартинес.

«А вдруг не заплатят? Обманут?»

Но другого пути у Агаты не было.

– Не так давно из гасиенды дона Рафаэля сбежала русская девушка. Ее приютила Сальма Аланиз. Я не знаю, о чем они говорили, но Сальма вскоре купила туристическую путевку и побывала в Москве. Если вы спросите, откуда я это знаю…

– Я спрошу об этом. Но не здесь. – Мартинес понизил голос до шепота. – Пошла на кухню! Если дернешься, я тебя на куски изрежу!

Мартинес де Хойя возглавлял одну из ячеек структурированного клана Рафаэля Эспарзы и находился на нижнем уровне этой чисто традиционной корпорации. На нем лежали функции по сбору той информации, которая действительно необходима картелю. Заработная плата членам ячейки Мартинеса поступала на счета, контролируемые Эспарзой. Де Хойя давно усвоил кодекс поведения: система не позволит ему ошибиться и не даст ему второго шанса. А если ошибка повлечет за собой смертный приговор, он применится не только к нему – coleno, но и ко всей его семье. Даже сейчас родственники Мартинеса были заложниками и страховкой безопасности – это на случай непредвиденных событий или ареста самого «колено».

Сейчас от его действий зависела безопасность клана, и он четко выполнял предписанные им функции.

Агата впала в ступор. Горячий Мартинес, не обращая внимания на редких посетителей ресторана, рывком поднял ее с места и поволок через весь зал на кухню. Оттуда перешел в подсобку, прихватив с отполированного кухонного стола нож для разделки мяса. Он толкнул женщину к стене и приблизился, обдав ее жарким дыханием.

– Говори, проститутка, откуда ты это узнала! – Де Хойя размахнулся и всадил широкое лезвие ножа в стену, в сантиметре от головы Агаты. – Вначале я отрублю тебе уши и заставлю сожрать их!

Эту «забаву» «колено» Рафаэля Эспарзы называл «карнавалом». Carne vale по-итальянски – «прощание с мясом».

Женщина не могла говорить, дышала с трудом. Мартинес раскачал нож и вынул его из доски. Приставив его плашмя к шее жертвы, он резко вскинул руку. Мочка с массивной золотой сережкой упала к его ногам. Он тут же перехватил нож левой рукой и снова приложил его к шее Агаты.

Она заговорила быстро. Сбивалась и начинала все сначала. С того момента, когда к ней пришла Сальма, а сама Агата стала спонсором ее зарубежной поездки. Терпения Мартинесу было не занимать. Он был взрывной, но усидчивый. Он мог одним махом отрубить ей ухо, но снизошел до малого, когда отсек Агате лишь мочку.

– Где сейчас твой муж?

– Он дома. Ждет меня.

Путь на машине на север от Боготы занял два часа. «Тойота-универсал» миновала собор Сипакиры, высеченный в твердой соляной скале, и свернула с дороги. Она остановилась у одной из соляных шахт, проложенной еще индейцами. Мартинес и два его приятеля «гробовщика» выволокли из машины Луцеро и потащили их к пещере. Руки Агаты и Камило были связаны, рты заткнуты тряпками. Тоннель шел под уклон, Камило часто падал, но всякий раз его пинками поднимали на ноги. Наконец он наткнулся на стену и обернулся. Он зажмурился от яркого света фонаря, направленного на него. Он задыхался от запаха серы и готов был рухнуть в этом тупике замертво. Но прежде он должен был вырыть себе и жене могилу.

Кайло стояло у соляной стены, отсвечивающей изумрудом. Едва веревки на его руках были обрезаны, Камило получил страшный приказ. И не мог ослушаться. Такие же соленые, как и сам рудник, слезы капали у него из глаз. Разлетавшиеся во все стороны куски в свете фонаря казались ледяными. Он долго долбил породу, больше двух часов. Он постепенно умирал, угасал с каждым мгновением этой ужасной предсмертной пытки. Когда он бросил старое кайло и в очередной раз выгреб соляные крошки лопатой, ему снова связали руки. Он ожидал выстрела в затылок. Но ощутил прикосновение ножа на спине. Мартинес располосовал его спину несколькими широкими движениями и переключился на его жену. Первым столкнули в яму Камило. Следом за ним туда отправилась Агата. Они извивались, как черви, пытаясь увернуться от соленых глыб, крошки и белой пыли. Под их спинами образовался адов ковер, жаливший их, разъедавший нанесенные острым ножом раны. Они были еще живы, когда их могилу «гробовщики» начали заливать водой. Вскоре на том месте образовалась твердая соляная корка. Они хорошо знали свое ремесло.

У Сальмы было две дочери девяти и восьми лет. Их насиловали у нее на глазах, а ее – на глазах у детей. Ее муж стоял на коленях посреди комнаты и рыдал в голос. Сальма молча сносила надругательства, дети кричали на всю деревню. Жители попрятались, как тараканы, когда в поселок по горной дороге приехали две машины. На них не было отличительных знаков, но все знали, кому они принадлежат. В этом краю никто не отстаивал свои интересы – их защищал один человек. Его методы не отличались от методов его противников. Здесь не было недовольных; парамилитарес и прочие повстанцы, также тесно связанные с кокаиновым картелем дона Эспарзы, приезжали лишь по приказу Рафаэля.

Замолкли собаки, куры, коровы. Постепенно угасли голоса детей. Уехали машины. К дому Аланиз потянулись женщины. Мужчины, вооружившись лопатами, прямиком направились к кладбищу…

В асьенда Сан-Тельмо тоже стояли крики. Рафаэль, как всегда равнодушно, смотрел, как его свиньи пожирают себе подобных. Они рвали тела трех последних оставшихся русских девушек. Вскоре от них остались лишь волосатые черепа и кости.

Эспарза выбросил мокрый окурок и встал с плетеного кресла, стоящего перед высокой решеткой свинарника. Он точно знал, кто вскоре перелетит через эту ограду. Преданный Энрике Суарес лишь пробежал по следам русской беглянки. Тогда как должен был с пристрастием допросить хозяев, приютивших ее.

Сегодня Колумбия отмечала праздник – День независимости.

21

Испания

Абрамов собрал своих людей на служебной террасе. Первым слово взял Николай Кокарев.

– Тяжелая телка, – подводил он итог своим наблюдениям. – Прилипала. У нее на репе выгравирована мания преследования. Заведешь такую подругу – она не отстанет ни на шаг. Ты на шашлыки – и она с тобой. Застолбит права на твою личность. Дай я тебе воротник поправлю, дай волосы со лба уберу, дай соринку из глаза языком вытащу. Причем у всех на виду. И будешь ходить как оплеванный. Утомит, блин, своей латиноамериканской страстью. Хули мы – надо Агутина с гитарой вызывать. Или Иглесиаса-младшего.

– А ротик у нее рабочий, как у Моники Левински, – сказал Весельчак.

– Ты про кого сейчас, про Иглесиаса?

– Кок, умолкни. Слушать тебя после ужина лень.

– Ты вел наблюдение только за Паулой? – строго спросил Абрамов. – Бросай валять дурака!

– Ты прав, – Кок мелко покивал. – Энрике был у меня как на ладони. Он смотрел на Джеба, как на личинку майского жука. – Николай перевел взгляд на командира группы. – Кто для него ты? Инструктор, пусть даже суперпрофессионал, работяга. Такие, как он, уважают сильных личностей. Если бы ты был боссом этого отеля – другое дело. Только этот момент мы не учли, поздно разворачивать лыжи. Даже если Лолка подпишет тебе дарственную на отель и призовет в свидетели самого Энрике. Короче, «он был монтером Ванею, но в духе парижан присвоил себе звание «электротехник Жан». Энрике не отстанет от девчонки ни на шаг. А поднажмешь на него, нарвешься на разборки.

Джеб хмыкнул:

– Знаешь, Кок, я тоже начинаю беспокоиться за тебя. В твоей болтовне появился какой-то смысл.

– У меня предложение, – Николай поднял руку. – Джеб, Тимур и Весельчак, продолжите свою работу. Я, Чижик и Клюв пока не засветились перед Энрике. Покажем ему то, что он хочет увидеть, к чему он привык. Заставим парня уважать нас. Я поеду в город, арендую самую крутую тачку. И приоденусь, блин! Твоя тройка, Джеб, будет на постоянной связи с нами. Как только я получу сообщение, мы подъедем. Прикинь, к отелю подкатывает что-то типа «Хаммера». Хромом блистает все, от кенгурятника до выхлопной трубы. Из «Хаммера» выходят трое парней и лениво-деловой походкой направляются к ресторану, заказывают, как сказал бы генерал, пойло. А в десяти шагах за столиком ужинают Паула и ее опекун. Энрике с полувзгляда распознает в нас братву. Таких головорезов полно в клане дона Эспарзы. Мы подзываем Лолку, наезжаем на нее, и тут появляешься ты, разводишь базар, показываешь, кто главный хрен в этом отеле. В общем, bienvenido, Don Enrique!

– Лажа, – все так же лениво обронил Весельчак. – Зря мне не доверили телку. К утру бы она рассказала всю дислокацию в Сан-Тельмо.

– Женя, у тебя есть соображения на этот счет? – спросил Абрамов Блинкова.

– Завтра покатаемся на аквабайках, – сжато ответил тот. – Я возьму трехместный «Си-Ду», Кок сядет на «Ямаху».

– «Бегущая по волнам», – дополнил Николай название спортивного гидроцикла. – Да, это покруче «Хаммера».

Глава 7
Дерзкие и красивые

22

21 июля, четверг

Уже в который раз Паула сдвигает к переносице свои черные брови.

– Как ты себе это представляешь? – спросила она Энрике, стоя в воде и держа руку на переднем сиденье аквабайка. Выдержанное в спортивном стиле, оно было более длинным и более удобным, нежели места для пассажиров, – по сути, продолжение переднего сиденья, как на обычных мотоциклах.

Паула похлопала ладошкой по мягкому пластику:

– Женя будет сидеть здесь, я за ним, а ты, значит, позади меня! Будешь держать меня, обнимать даже? Ничего глупее придумать не мог? – Она посмотрела на Джеба и подмигнула ему. Взгляд ее стал мягким, нежным. Она даже игриво поджала губы.

Паула сегодня встала рано – не было и восьми. Она долго пыталась понять, где находится; почему нет Розенды, почему над головой совсем другой балдахин. Она задремала лишь под утро. Уснуть ей мешало многое – едва ли не материализовавшиеся мечты и сторож Энрике. Она вспоминала вкус хмельного, моментально вскружившего голову коктейля: шампанское, коньяк, сок. Инструктор порекомендовал ей то, чего она страстно хотела: молниеносно потерять голову.

Энрике еще спал, поэтому ему пришлось догонять свою хозяйку. Пока он, поругиваясь, надевал штаны и рубашку, Паула успела спуститься на пляж. Он выругался еще громче, когда обнаружил дверь закрытой. Ключ Паула по пути сдала в reception. Колумбийцу пришлось выбираться из номера через балкон…

Паула сразу же направилась к инструктору.

– Привет! – еще издали, махнув рукой, поздоровалась она.

– Привет! – улыбнулся Джеб, стоя у своего аквабайка. – Ты сегодня одна? А где твой парень?

– Жадина не может быть моим парнем. От него только и слышишь: «Сколько это стоит?» и «Хватит!». Понимаешь?

– Да.

– Он мой телохранитель. – Паула приготовилась к тому, чтобы услышать: «Для такого тела…», «Как вообще можно охранять такое сокровище…» – и так далее. Но ничего подобного не услышала.

– Хочешь прокатиться на байке? – спросил Джеб.

– Это байк? – Паула шагнула к водному мотоциклу.

– Самый лучший. Трехместный.

Ее брови игриво взметнулись:

– Трехместный – не самый лучший… вариант.

– Ты из Колумбии?

– Да.

– Ну и как там у вас?

Паула рассмеялась. Она подняла большой палец. Потом соорудила жест: «О’кей!»

– А ты из России?

– Точно.

– Там холодно?

– Зимой – да.

– Как же вы там плаваете зимой?

– Шипованные ласты надеваем, – ответил голос со стороны.

Паула обернулась. На нее смотрел парень с крашеными волосами и пиратской бородкой.

– Тебя как ругают-то, румяная? – спросил Кок. – Пенелопой Кабалье?

– Паула, – слегка растерялась девушка. – Паула Мария.

– Годится. А я популярный актер Голливуда Антонио Бандерас. Пашу, как ишак, молчу, как рыба. Хочешь стать моим личным гримером?

– Что?

– Я говорю, ты ничего, симпатичная. Вижу, износоустойчивость хорошая. Соблазняю тебя. Уже употел. Ты извини, у меня вид сегодня неважный. Личный тренер ударил меня ниже пояса. Не со зла – хотел выше. А может, из зависти. В общем, ты должна решить, кто из нас шестерых будет твоим парнем.

Вот так они познакомились. Инструкторы «Мечты» оказались веселыми, дружелюбными парнями. Пауле казалось, она знала их давным-давно.

…Блинков улыбнулся и на немой вопрос девушки промолчал.

– Ты и он, – Паула небрежно ткнула в сторону Энрике пальцем, – сговорились, да? Буквально за моей спиной!

Ей доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие называть Джеба на «ты», перемежая испанскую и английскую речь. Ах как жаль, что она не знает ни одного слова по-русски!..

– Ты сядешь позади меня, – вставил хмурый Энрике. – Или я отменю твой каприз.

– Всю жизнь мечтала обнять тебя! Сзади. – И тут она неожиданно вспомнила одно русское слово. Его все утро называл смешной инструктор по имени Кок, отмахиваясь от товарищей. Паула произнесла его мысленно, потом раздельно, глядя на Энрике, и вслух: – Об-ло-мишь-ся!

– Что? – не понял опекун.

– Это такой коктейль из четырех слов, – тут же нашлась девушка. – Шампанское, коньяк, сок и… пэпино. Огурец.

– Да, Энрике, – подал голос Николай, занявший место на скоростной «Ямахе», – хлебнешь рассольчика, похрустишь огурчиком, и все пройдет. А вообще ваши сопли про то, кто куда сядет, кому можно одно, а кому другое, напоминают шнуровскую разводку: «Наркотики нельзя, но можно водку».

Колумбиец ничего не понял.

– Сядь ты на эту машину, – Энрике кивнул на трехместный «Си-Ду», исполосованный бело-голубыми разводами. И в его голосе четко прозвучали ревнивые ноты. Он ревновал Паулу к Джебу, но смотрел на его товарища.

– Я не езжу на голубых машинах, – пренебрежительно сморщился Кок. – Вообще не садился за руль голубых машин. Ну сяду, если это будет голубой «Роллс-Ройс».

Колумбийца основательно подготовили к скоростному путешествию. Он был одет в облегающий костюм с короткими рукавами и штанинами. Темно-синего цвета, он был словно пронизан ярко-желтыми полосами. Компактный спасательный жилет больше походил на защиту от пуль.

Паула облачилась в схожий наряд. Такой «закрытый» купальник только подчеркивал ее стройную фигуру, оттенял ее красивые длинные волосы, смуглую кожу.

Она все так же держалась за сиденье аквабайка. Отпусти она руку, и Джеб, казалось ей, унесется от нее с небывалой скоростью. Она предчувствовала быструю езду по глади моря, но даже не представляла, какие ощущения ждут ее впереди. То будет сравнимо разве что с прыжком с парашютом.

От водного мотоцикла чуть-чуть пахло бензином. Именно к нему примешивались остальные запахи – Балеарского моря, горячего песка, пота, проступившего на мускулистом теле инструктора. От Энрике же воняло. Паулу воротило от того, что его, неуступчивого, настырного, придерживающегося строгих инструкций отца, ей все же придется обнять. Обнять как столб, чтобы не потерять равновесие и не свалиться на полном ходу в воду. Или же…

Она и так не отрывала взгляда от Джеба. Но ей показалось, что она только что перевела на него взгляд. И вдруг увидела, прочитала все по его слегка смеющимся глазам. Они говорили: «Соглашайся на первый вариант. Пусть этот кабан обнимает тебя. Но ты…»

«Но я…»

– Я согласна на первый вариант. – Паула быстренько заняла место второго пассажира, ловко перебросив ногу через высокое сиденье. – Скорость будет большая? – по-деловому осведомилась она.

– Шутишь? – отозвался Кок, готовый в любой момент сорваться на своем скутере с места. – Это тихоходная машина. Движок – всего-то двести пятнадцать «лошадей». Он выжимает не больше ста пятидесяти километров в час.

Энрике непроизвольно сглотнул:

– Сколько?!

– Полторы сотни. Я понимаю тебя, амиго. Садись на мой байк. Безумнее этого байка только я. Он чуть уступает в скорости, но запросто может нырять. Достанешь до дна рукой, подберешь какую-нибудь ракушку или там банку пивную, ну? Слушай, а правда ты из Колумбии? Сейчас отвечу, к чему это я спросил. Ты на чилийца похож. Хотя, честно говоря, разницы я не вижу. Вы все на одно лицо. Паула не в счет. Паула Маша у нас красивая.

Паула уже ничего не видела и не слышала. На миг ей почудилось, что она в своей спальне, в своей кровати. А Джеб откидывает дымчатый балдахин и ложится рядом…

Инструктор занял место водителя и чуть подался назад. Он предлагал Пауле сразу же, вот сейчас, обнять его. Она прикоснулась к его плечам, опустила, не отрывая ладоней, руки чуть ниже. Джеб обернулся, и их губы едва не встретились. Он улыбнулся. Снова смотрел вперед, крепко взявшись за рулевую колонку.

– Готов? – спросил он колумбийца. Потом громче, перекрывая шум заработавшего двигателя: – Понимаешь, о чем я спросил?

– Si, compendo, – просвистел позади голос Энрике.

Джеб дал газу, и водный байк сорвался с места. Он словно вырос в размерах и несся, не касаясь воды, как на крыльях. Он родил ветер, срывающий с волн водяные струи, опалял и тут же охлаждал лицо.

Паула взвизгнула от восторга и страха, когда Джеб заложил крутой вираж и направил байк поперек прежнего курса. Снова развернул его и жестко прогрохотал по рожденной им волне. Девушка прятала лицо за широкой спиной инструктора, сидела с закрытыми глазами. И уже не чувствовала рук Энрике, мертвой хваткой вцепившегося в нее. Она открыла глаза, когда в паре метров от их мотоцикла на сумасшедшей скорости пронесся байк Кока. Лихой аквабайкер стоял за рулевой колонкой, низко склонившись над ней. Казалось, под ним не спортивный мотоцикл, а волшебная водная лыжа. Он свалил с курса, заложив такой крутой вираж, что даже коснулся локтем поверхности вскипевшей воды, макнул в нее свои волосы, собранные на затылке в конский хвост.

– Догоним его! Он быстрее нас! – возбужденно выкрикнула Паула.

В этот раз Джеб выжал из четырехцилиндрового «ротокса» все, до капли, словно намеревался вылететь в скором времени на берега Мальорки. Байк натурально летел над водой, сильно и резко прихлопывал днищем растерянные волны. Страховочный шнур, свернутый в спираль, едва не распрямился под тугим напором ветра и мог в любой момент, как при падении водителя в воду, отключить двигатель. Джеб отпустил одну руку и коснулся ноги Паулы. Повелительным жестом заставил ее положить ногу на его бедро. Вторую ногу девушка перенесла сама. Теперь она не просто обнимала парня, а слилась с ним. Так было не просто удобно и безопасно, так было приятно до сладкой дрожи, зародившейся в низу живота.

– Держись крепче! – тихо предупредил Блинков.

Но Паула расслышала его. Даже успела сказать срывающимся, с хрипотцой голосом:

– А разве бывает крепче?

На скорости свыше ста километров в час Джеб снова заложил вираж и тут же повернул колонку в обратную сторону. Колумбийца, словно он находился в последнем вагоне длинного состава, тряхнуло сначала в одну, потом в другую сторону. Когда Джеб резко прибавил газу, Энрике скользнул с пластикового сиденья. Никакая сила не могла удержать его на месте. Даже дон Эспарза, находись он на соседнем облаке, не смог бы помешать этому. Его пальцы скользнули по спасательному жилету девушки. Его гортанный возглас оборвался далеко позади.

– Куда мы теперь? – спросила Паула, дыша в ухо Джебу.

– Здесь есть небольшой островок. Ты не против?

– Зачем ты спросил?.. – Она тронула губами мочку его уха. Когда Джеб повернул голову, немного сбрасывая скорость, она поцеловала его в губы. Нашла то, что искала, о чем мечтала на гасиенде своего отца. Вырвалась на волю со скоростью падения Энрике. Она была очень похожа на свою мать.

Энрике едва не наложил в штаны, видя несущийся прямо на него байк. Кок вел свою «лыжу» на огромной скорости и не собирался снижать ее. Колумбийцу казалось, его намеренно сбросили с одного водного спорткара, чтобы раздавить другим. Он рванул липучки спасательного жилета и в мгновение освободился от него. Набрал в грудь воздуха и нырнул. Глубоко – показалось ему. Но он не видел, что вытворяет в нескольких метрах от него морской диверсант. Он тоже нырнул. Вместе с аквабайком, спроектированным для профессиональных гонщиков. На «бегущем по волнам» можно было творить совершенно невообразимые вещи – мчаться со скоростью машины, на полной скорости торпедой нырять в воду. Что Николай и продемонстрировал. Не учел одного, что его потенциальная жертва тоже решится на фигуру высшего пилотажа и живой торпедой уйдет под воду.

Кристальная вода показала на миг Энрике, застывшего в горизонтальном положении. Гидроцикл вылетел на поверхность, и Кок сбросил скорость, разворачивая его. Сопла водометного двигателя мгновенно изменили положение байка, позволив выполнить напоследок еще одну фигуру: Кок мгновенно переместился на нос, взяв руль обратным хватом. Газанув, он погрузил нос аквабайка в воду, поднимая его заднюю часть. В голову Энрике ударила толстенная и мощная струя из сопла.

– Бодрит водичка? – на манер Махоуни из «Полицейской академии» спросил Николай колумбийца, занимая на байке прежнее положение.

Энрике барахтался на поверхности, не в состоянии сказать ни слова.

– Я оглянулся посмотреть, не захлебнулась ли она, – услышал он голос инструктора.

– Ну все, – отдувался Энрике, с трудом владея языком и телом. – Все, бастардос! Вы доигрались, ублюдки! Нет, я не похож на чилийца, я похож на колумбийца!

– Ты, похоже, клея передышал, амиго. А будешь обзываться, поплывешь к берегу на своих четырех. Куда ты лезешь, колумбиец? Здесь нет сидений. Не видел, я стоял за рулем? Садись на «капот», Монтойя. Елы-палы! Задом поедешь, ковбой, как на корове? Передом уже тряхнуло?..