Текст книги "Группа особого резерва"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Отлично, – одобрил выбор консультант, находя нужный товар в электронной таблице и отмечая его.

– Нижнее белье есть?

– В паре с комбинезонами.

– Сколько стоит?

– Девять сто за мужской, – ответил продавец, сверившись с ценами в компьютере. – Женский чуть подороже. – Он подумал, что группа парашютистов, которых представляла эта пара, готовится прыгать либо с сумасшедшей высоты, либо за полярным кругом. Если бы он смог взлезть в мозги Кати, он бы увидел ее в тесном холодном ящике, в котором она без уникальной «прыжковой» пары задубела бы.

– Забыл, какой размер ты носишь? – спросил Хусейн.

– Эску.

– Значит, обхват груди у тебя девяносто?

– И обхват бедер тоже.

– Нетрудно угадать обхват талии.

– Семьдесят.

– Мне нравятся нестандартные женщины.

И все же по той уверенности и грамотности, с которой они делали заказ, в пилотировании они не были новичками. По их репликам, которыми они перебрасывались небрежно, словно плевались, можно было судить о количестве участников группы. Впрочем, об этом говорил сам заказ: семь парашютов. Однако костюмов они заказали только четыре. Наверняка у троих костюмы еще новые, сделал не совсем складный вывод консультант.

Также он кстати, как ему показалось, припомнил трагедию на местном частном аэродроме. Припомнил вслух, отпуская товар:

– Пару лет назад здесь разбился парашютист. Он переборщил с адреналином, а при вскрытии его еще выяснилось, что и с марихуаной. Короче, он совместил два шоу в одном и нахватал ртом столько земли, что ее хватило для того, чтобы завалить его могилу, да еще на холмик осталось. И вообще на похоронах сложилось такое чувство, что близкие покойного, а это сплошь экстремалы, землю бросали не пригоршнями, а выплевывали.

– Ты был на похоронах? – спросила Катя.

– Да, забежал попрощаться.

– Из чувства солидарности?

– Типа того.

– Ты тоже землю во рту принес?

– Ну я бы так не сказал. Но во рту у меня всегда пыльно, что и говорить. – Он выдержал паузу. Дальше говорил, слегка понизив голос, словно его мог подслушать тот, на чьи похороны его привело деятельное сочувствие: – Он падал у меня на глазах. А его подруга сидела в центре дроп-зоны и снимала на камеру триллер под названием «Смерть под куполом». И даже рука у нее не дрогнула, когда рядом образовалась воронка от упавшего наземь тела.

Со стороны казалось, он отпугивает клиентов и тем самым теряет в деньгах. А с другой – они ему виделись натуральными земснарядами. Что удивительно, его полупрозрачный намек быстро дошел до парочки, причем до каждого разом. Подруга чуть опустила очки, как если бы приспустила трусики перед роскошным «Никоном», и без намека на иронию сказала:

– У меня нет видеокамеры.

Консультант пожал плечами: «Нет так нет». И неоправданно ввязался в дискуссию:

– Обиделись?

– Если бы…

Когда они вышли из магазина, толкая впереди себя стандартные тележки, наполненные снаряжением, включая парашютные защитные шлемы, Катя недоверчиво покачала головой:

– Не верится, что мы оставили в магазине триста десять штук.

– Давай вернемся и заберем.

– Ладно. – Катя вдруг вынула из сумочки с длиннющей бахромой газовый пистолет и передернула затвор.

– Спрячь! С ума сошла!

Катя рассмеялась.

Пожалуй, она вот сейчас и на этом самом месте, с настроением, которое всецело завладело ею, поняла, какие чувства обуревали и толкали на преступления знаменитую парочку Бонни и Клайда. Они остро почувствовали, на что себя обрекли. Их машина превратилась в настоящий арсенал: автоматы, винтовки, охотничьи ружья, пистолеты и револьверы, тысячи патронов. Лично для Бонни, которая выбрала смерть, это приятней, чем скука, которую она познала и которая действительно была смертельной. Она знала, что станет знаменитой, о ней станут говорить. 22 мая 1934 года «Форд» Клайда и Бонни был расстрелян из засады полицейскими. Около ста семидесяти пуль прошили машину, пятьдесят попали в бандитов. Шериф, участвовавший в этой операции, сказал: «Мне жаль, что я убил девчонку. Но дело было так: или мы их, или они нас».

«Они знали, на что себя обрекли, – еще раз повторила про себя Катя. – Это жажда яркой жизни привела их к красочному и трагическому финалу».

Она чуть не забыла еще об одной вещи. И они с Хусейном заехали в специализированный магазин. Двумя часами позже Марковцев в своей квартире распаковал глушитель фирмы «Сенао». Конструктивно выполненный в прочном пластиковом корпусе, он внешне напоминал перевернутую мину «МОН-100» с разложенными ножками. Именно такое сравнение родилось у Марка, когда Катерина привела в рабочее положение антенны глушителя.

– Хорошая штука, – лестно отозвался Марк о генераторе, заодно похвалив Катю. – Работает от батареек?

– От аккумулятора, – поправил она Марковцева и наглядно продемонстрировала это, вставляя элемент питания на свое место. – Время работы до четырех часов. Подавление сотового телефона происходит только в момент связи с базовой станцией.

– Что продлевает работу аккумулятора, – подхватил Сергей. – Да, это хорошее средство надолго заставит замолчать экипаж самолета. Альтернативной связи у них не останется.

– Кроме голосовой.

– Это ты верно заметила.

– А как у тебя успехи?

Сергей молча указал на сумку с расстегнутой «молнией». Катю в первую очередь заинтересовал «вальтер». Она подержала в руке «любимое оружие Джеймса Бонда», затем переключилась на «Спектр». Вынув магазин, рассчитанный на тридцать патронов, она потянула за рукоятку перезаряжания, сработанную в виде двух клавиш захватов по бокам ствольной коробки. Это оружие со штампованной ствольной коробкой и кожухом внушало уважение и страх. И Катя с сомнением в голосе сказала:

– Не уверена, понадобится ли оно нам?

– Я собираюсь захватить самолет, и пара лет в ту или другую сторону для меня существенной роли не сыграет, – ответил Марковцев. – Если еще учесть, что в январе мне ахнет пятьдесят…

Он почти романтично замолчал. Это была красивая, по-настоящему выдержанная пауза.

Глава 8 В дорогу дальнюю…

Роман Кудрявцев не раз был в этом банке, и процедура выдачи наличных денег ему была хорошо знакома. Зачастую наличность, которую требовалось транспортировать в другой город, банк выдавал в выходные дни. В этой процедуре принимали участие один из заместителей управляющего банка, пара клерков и охрана. Роман равнодушно, почти равнодушно смотрел, как служащие банка укладывают деньги в переносной сейф.

Переносной сейф – легко сказано. Сам сейф весил больше двадцати килограммов, а доверху наполненный сотенными купюрами, его с трудом поднимали два человека.

Одна за другой пачки исчезали в спецконтейнере, как обычная мелочь в кармане покупателя. Легкость одной из банковских операций, равнодушие тех, кто привык манипулировать огромными суммами, натолкнули Романа на это определение.

Он перебросился парой фраз с Виктором Сеченовым. Они не поддерживали приятельских отношений, ни разу не пригубили рюмку, что считалось неким эталоном или, по крайней мере, существенной деталью взаимоотношений в коллективе. Его работа заключалась в том, чтобы бесполезной тенью поторчать в банке. Понты колотит. Эта малопонятная фраза влезла в голову Романа, и он не раз возвращался к ней.

Впрочем, один раз помощь Сеченова окажется фактически весомой. Он сгодится в качестве носильщика.

Роман Кудрявцев был одной из ключевых фигур этого действа, хотя выдача, прием и перевозка денег обычно процедура более чем простая. Инкассаторская. Роман продолжил мысль: даже для доставки левых, грязных, неучтенных, хоть как назови, денег можно было привлечь инкассаторов на легальной основе. И соблюдение секретности, и лишний персонал тогда ни к чему. Много, много недочетов он видел в потугах начальства. Перестраховка на перестраховке. Наказать за какую-то провинность можно целую сеть сотрудников, а не одного. По сути, речь шла о роспуске целого отдела.

– Закрываем? – с какой-то безнадегой в голосе спросил клерк – лет тридцати, одетый в светло-голубую рубашку, он сильно вспотел, хотя кондиционеры в хранилище не давали термометру подняться выше двадцати градусов. В его глазах отражались не заглавные буквы американской федеральной структуры, присутствующей на обертках пачек с деньгами, а иная зелень: живая, пахнущая настоящей, а не суррогатной свободой. Мысленно он был на природе, рядом с любимой женщиной и детьми.

– Да, закрываем, – дежурно отозвался Роман. Он все видел. Невозможно представить, что служащие пронесут мимо контейнера хотя бы одну банкноту. Если и существовал тотальный контроль, то поселился он в этом банке с более чем простым названием «Русский дом», в этом помещении, набитом деньгами, как коробок спичками.

Виктор Сеченов встал в паре с Романом («Как нарочно», – подумал последний). Они с трудом оторвали первый сейф от пола и переместили его на гидравлический транспортер. Роман стал на край поддона, хотя удобнее было бы удерживаться на широких вилах транспортера. Управлять этим транспортным средством, которое было в ходу на складах и в супермаркетах, было проще простого: Виктор нажал на рычаг, расположенный на ручке управления, и транспортер, в его восприятии, обрел воздушную подушку. Небольшого усилия хватило для того, чтобы сдвинуть его с места, а дальше он двигался, как по накатанной. Это сравнение было более чем уместно в банке, пол которого представлял собой мраморный массив, как будто хранилище денег и ценностей было вырублено в скале, где всегда царили тишина и прохлада. Виктор отжал рукоятку, когда транспортер оказался точно посередине лифта.

Его действия повторил контролер по имени Олег, входящий в инкассаторскую группу Романа Кудрявцева, вкатив в лифт транспортер. Ему самому понравилось, как он буквально припарковался между стеной лифта и своим транспортным «одноклассником». Затем настала очередь третьего. Последними в кабину, снабженную стальной раздвижной дверью, вошли два охранника банка. Один из них нажал на кнопку с буквой «L», обозначающей холл, и передал по рации стандартное:

– Мы поднимаемся.

– Такое чувство, что к доктору Лектеру, – рассмеялся Виктор, припомнив одну из ключевых сцен в «Молчании ягнят» – там, где людоед Ганнибал Лектер в ожидании изысканного блюда из ягненка готовит изящный побег. Сеченов не питал неприязни к Кудрявцеву, как сумасшедший доктор – к своим стражникам. Но легко представил, как бьет Кудрявцева по голове.

Роман не мог понять, какие чувства или воспоминания кривят губы Сеченова, но подсознательно очень точно назвал его маньяком.

Лифт остановился, поднявшись на четыре с половиной метра – ровно столько отделяло холл от второго уровня. Подземный этаж находился на одной линии с гаражом, но их разделяла железобетонная стена полутораметровой толщины.

Чуточку взбудораженный Виктор чуть слышно бросил под нос:

– Вот мы и поднялись.

В холле их встречали еще несколько охранников плюс коллеги из «Фирмы». Сеченов выкатил транспортер и резко притормозил его – для того, чтобы Роман слез с тележки.

– Дальше – за деньги, – пояснил Сеченов, реагируя на улыбки охранников.

– Столько хватит? – спросил Роман, спрыгивая с транспортера и на ходу похлопывая по переносному сейфу. – Ждем здесь, – добавил он, провожая охранника взглядом. Тот вошел в лифт, закрыл дверцу и нажал на кнопку подземного этажа. Лифт опускался медленно. Со стороны это походило на казнь: охранника опускали в зыбучий песок, заточив в клетку.

Лифт поднял несколько человек. В самой глубине кабины, в тени других людей, находился генерал Коротков. Словно заслоняя его от пули, вперед выдвинулась еще одна тень по имени Алексей Верестников. «Правая рука и левая нога генерала», – говорили про него. Черт его знает, подумал Виктор Сеченов, может быть, он и гордится этим званием.

Дальнейшее напоминало похоронную процессию. Впереди – три транспортера-лафета с сейфами-урнами, позади – чернопиджачная свита. Замыкали шествие «хроникеры» с видеокамерами. У многих сложилось впечатление, что из банка выносят весь валютный запас Родины.

Напротив банка замерли в ожидании машины: микроавтобус «Мерседес» для перевозки денег, «тяжелые» «Ауди» для сопровождения и не вписывающаяся в этот ряд пара «девяток».

– Я студентом подрабатывал на «железке», – делился своими воспоминаниями Роман. «Вообще-то не вовремя», – отметил Сеченов: вдвоем они снова взялись за ручки сейфа и понесли его к микроавтобусу. – Пару раз попадал на кубинский сахар.

– Кубинский сахар? – переспросил Виктор, кряхтя от натуги. – Объясни, что это.

– Это стокилограммовый мешок. В вагоне их было семьсот. А нас, грузчиков, – двое. Взяли. – Они остановились напротив широкого дверного проема микроавтобуса и ловко, одновременно шагнув – один левой, другой правой ногой в салон, – опустили контейнер. Короткая пауза, и они пододвинули его в дальний конец салона. Вышли, давая дорогу второй паре. Третий контейнер стал так, что загородил вход в салон. Но это не имело особого значения: этот тип «Мерседесов» с глубоко тонированными бронестеклами и противоосколочной пленкой относился к грузовому варианту, и сиденья в салоне не предусмотрены. В кабине разместились водитель и сопровождающий, вооруженный «АК-74». Роман Кудрявцев еще не получил прав на сопровождение груза – эта процедура была неотделима от погрузки переносных сейфов в самолет, тем не менее сам закрыл дверь микроавтобуса и, проходя мимо, послал дружеский жест автоматчику в кабине.

Первыми с территории банка выехали два «Ауди», вместившие в себя всю инкассационную группу во главе с Романом Кудрявцевым. За ними тронулся, чтобы не отставать ни на метр, микроавтобус с деньгами. Замыкал колонну «БМВ» генерала Короткова с полковником Верестниковым за рулем. Последний с успехом замещал должность личного телохранителя генерала.

Роман на одном из поворотов в центре столицы опустил стекло и обернулся. Он увидел то, что и хотел увидеть: те две машины, которые не вписывались в один ряд с немецкими марками. В салоне одной из этих тольяттинских «колымаг» сидел Виктор Сеченов. И этот факт сам Роман, сидевший в удобном кресле «Ауди», расценил маленькой местью. Хотя до сей поры не мог понять причину, которая развела между ними мосты. Человек с приятной внешностью, которому всецело доверял сам шеф.

Роман вскоре переключился на другую тему. А точнее, сумел абстрагироваться от всего, что окружало его. И чем ближе к аэропорту, тем отчетливее стал вырисовываться образ, который он невольно создал для себя: он – кубик льда на горячем животе женщины. Образ иссяк, оставив после себя влажный след, когда кортеж въехал на территорию аэропорта.

Сергей Марковцев уже дважды выходил из служебного помещения, повторяющего размеры стандартного гаража, и там было не развернуться. По сути дела, оно находилось внутри другого помещения ангарного типа; огромный склад, на взгляд Марка, мало чем отличался от современного супермаркета типа «Леруа Мерлен»: такие же высоченные стеллажи, заставленные коробками, прохлада, тихий рокот электропогрузчиков.

Он пару раз поднимался по стремянке и смотрел в узкое окно на поле аэродрома. Среди многих десятков самолетов его интересовал только один, и он выделялся внушительным сопровождением.

Сергей заметно нервничал: Катя должна была прийти еще десять минут назад. Где она? Он покатал желваки, готовя ей достойную встречу. Он отмерял оставшееся до взлета самолета время так, как до конца самой жизни. Причина ее задержки банальная, успокаивал он себя. Она же не по вражеской территории передвигается. Наконец в конце коридора, где уже долгое время маячил Игорь Вдовин, показалась женская фигура. Марк обозвал ее гадиной и вернулся в помещение. Катя пресекла его попытку высказать все, что он о ней думает. Она вошла с высоко поднятыми руками, и сумка на длинном ремешке похлопывала ее по бедру.

– Надеюсь, ты догадалась завернуть в туалет, – все же не сдержался Марк. – Дорога дальняя, а отлить, кроме как в свои штаны, будет негде.

– Извини.

– Ладно, – с небольшим опозданием ответил Марк, быстро остывая. Подозвав к себе Николая Любищева, буквально в лицо выдохнул команду:

– Дверь на замок.

– Есть, – неожиданно даже для себя, сугубо штатского, отозвался Николай и пошел исполнять приказ.

– Всем бы так, – коротко прокомментировал Марк его поведение.

Когда экспедитор вернулся, закрыв дверь, Марковцев спросил его:

– Где архивы из этих контейнеров? – Он говорил о «запланированном возврате документации в архив Петропавловска-Камчатского».

– Я вывез часть бумаг за город и сжег.

– Хорошо.

Марк сбросил замшевую куртку и шагнул к контейнеру марки «Царгес» с ребрами жесткости по периметру и углам. Открыв крышку, он аккуратно расстелил на дне куртку и залез в него, как в ванну, поджав ноги. Он много слышал о продукции немецкой фирмы. Ее сразу можно заметить, спускаясь с трапа самолета: контейнеры, боксы, чемоданы, кейсы можно увидеть в магазинах – это транспортные корзины, роликовые тележки. Контейнеры «Царгес» давно заняли лидирующие места и в банковской сфере: хранение и перевозка денег и документов. Не обошли они стороной и военную индустрию.

Сейчас Сергей Марковцев мог воочию убедиться в том, что при внешней громоздкости алюминиевого контейнера, который он уже успел покинуть, но оставил внутри свою куртку, он весил немного. Не прикладывая особых усилий, он легко сдвинул его с места. Все алюминиевые контейнеры были стандартизированы по габаритам, что позволяло их удобно складировать. Это довольно тесное помещение вместило не меньше тридцати контейнеров, некоторые из которых, как успел заметить Марк, были закрыты на замок и опечатаны. То же самое ожидало и этот контейнер, который подполковник примерил на себя так, будто подбирал себе гроб.

Иное определение подобрал Хусейн Гиев. Он «примерил» контейнер на себя с чувствами Михаэля Шумахера, втискивающего свое тело в тесный кокпит гоночного болида. Два азербайджанца казались здесь лишними. Казалось, они не понимали, зачем они здесь. Ну примерили на себя серебристые саркофаги, ну встали в сторонке. Но больше всего они походили на призраков, которые стали видны в обычном свете. Они только что не покачивались от дыхания живых еще людей.

Адам и Хусейн наравне с Катей и Марковцевым усердно тренировались дышать в регенеративных аппаратах. Тренировки проходили в квартире Марка, которая все же превратилась в подобие штаб-квартиры и несла на себе функции испытательной площадки. Все четверо походили на сплоченную группу наркоманов. Выбирали себе места – кто на полу, кто на софе, кто в кресле, надевали маски и буквально начинали дышать в режиме закрытого цикла: абсорбер поглощал углекислый газ, содержащийся в выдыхаемом воздухе; одновременно происходило обогащение кислородом воздуха для дыхания, путь которого проходил через специальный охладитель. Глазами спрашивали друг у друга: «Ну и как?» Глазами же и отвечали: «Пока не вставляет». Но «вставит» – был уверен каждый из них. Вставит, когда над головой померкнет свет, и еще раз вставит, когда он достигнет крейсерской скорости самолета. И людей будет выворачивать наизнанку. «Не только боль, но и страх заставит вас понять, что вы еще живы». Марк отказался от такого пафоса, но смысл этих слов застыл в его мрачных глазах. Может быть, еще и потому, что на себе почувствовал леденящий ветерок страха.

Когда Адам Хуциев впервые перешагнул порог однокомнатной квартиры Марковцева, в нем прорезались черты татаро-монгола: «Твой дом – мой дом». Он сказал это вслух. Четверым им в этой квартире было тесно так же, как одному в контейнере.

Его-то и обошел вокруг Сергей, заставив посторониться компаньонов, внимательно осматривая со всех сторон, и, как ни старался, не нашел ни одной щелочки, ни одного отверстия, задохнуться в нем можно было за несколько минут.

– Время, – напомнил Марковцев, привлекая внимание Николая Любищева, который на этом этапе был ключевой фигурой: от него в первую очередь зависела безопасность «пилотов». Здесь была его вотчина. Отсюда на электрокаре повезут контейнеры с живым грузом. Впервые он так отчетливо увидел в себе контрабандиста. – Сколько у нас времени? – повторил вопрос Марковцев.

– Идем по графику, – ответил Николай.

Марк выкатил на середину комнаты еще один контейнер с чеканными буквами на поверхности и откинул крышку; два надежных ремня удержали ее в открытом состоянии. Внутри лежали четыре готовых к работе регенеративных аппарата.

Пару дней тому назад он сам впервые примерил кислородный регенеративный аппарат «Драгер» PSS BG 4, дыхание в котором осуществлялось по замкнутому циклу – с очисткой выдыхаемой газовой смеси и ее повторным использованием для дыхания. По сути, это был акваланг, однако назывался он противогазом, рассчитанным на четыре часа работы. Примерно столько предстояло провести каждому из команды Марковцева в сидячем гробу.

Вообще «Драгер» имел много опций, которые вкупе обеспечивали высокую степень надежности в использовании. Прибор «бодигард» – «пульт на проводе», как окрестил его Марковцев, – непрерывно контролировал работу дыхательного оборудования.

На этом аппарате стояла метка «2», он принадлежал Хусейну. Марк кивком головы подозвал его, бросив недовольный взгляд на Николая, занявшего пост у двери и утратившего присущую ему важность. Хусейн походил на новобранца, получившего от старшины вещмешок с обмундированием. Он принял аппарат и сделал шаг назад, по-военному четко приставив ногу. Марк сверкнул на него глазами: «Клоун».

Следующий аппарат имел метку «1». Этот почетный номер ни у кого не вызвал сомнений и достался человеку, который был вправе дважды претендовать на него. И этим человеком был первый пилот Адам Хуциев, который при «раздаче номеров» по-восточному мудро прокомментировал это: «Я не первый. Просто немного опережаю второго». Его губы тронула бледная улыбка, когда он, взяв из рук командира группы свой аппарат, присоединился к Хусейну. Перехватив требовательный взгляд Марковцева, который открытым текстом поправлял Адама («Не сюда. Топай к своему гробу»), тот подошел к контейнеру и выкатил его на середину помещения. Катя не выдержала и засмеялась. В стремлении подавить смех, она пару раз хрюкнула.

– А ну-ка, поросеночек, ко мне, – прищурился на нее Марк. – Ко мне!

Помня о том, что Марк ей «в отцы годится», она сделала ему шаг навстречу и наставительно изрекла:

– Поросенок – это сын свиньи.

Марк хмыкнул: «Ишь ты какая…»

Он передал ей третий и последний из пронумерованных аппаратов. На противогазе Марка не было номера. Он не спешил надевать его, вначале нужно было помочь Кате. Она сняла рубашку, джинсы, оставаясь в трикотажном облегающем белье. «Не торопись», – улыбнулись ей глаза Марка, когда она поторопила его: «Давай скорее костюм». Он тоже был в обтяжку, но уже не так четко подчеркивал ее формы, и она сама себе не казалась голой. Одеваясь, она припомнила детали покупки этого снаряжения и чуть не рассмеялась.

Через две минуты Катя дышала уже воздухом, который называла искусственным. Если сказать, что она была напугана, значит, ничего не сказать. С такими чувствами, с таким сердцем, ставшим размером с голыш, присутствуют на собственных похоронах.

Марк умел прощаться, знал, как настроить человека.

– Не терпи, – сказал он ей, приготовившись закрыть крышку контейнера. – Не терпи, когда терпеть не станет сил. Кричи – и тебя услышат и на земле, и там, – он указал рукой и глазами вверх. – Я пойму тебя.

– Говори за всех, Марк, – подал Хусейн голос, в котором прозвенело отнюдь не пафосное торжество.

Марк закрыл крышку, погрузив Катю в темень, и подозвал Николая:

– Закрывай.

Тот задвинул до упора задвижку, навесил замок. Дальше – наложил пломбу. Эти действия заняли у него полминуты.

«Ловко», – отметил Марк.

Потом настала очередь Хусейна, Адама. Марковцева провожали в далекий путь колючие глаза Николая.

Вот сейчас он, окончательно уверовавший в пословицу «чему быть, того не миновать», понял, что чувствует испытатель катапульты, парашют которой укладывала его жена, узнавшая об измене. Ему в руку ткнулся этот чертов компактный прибор, заменяющий манометр, и Сергей уставился на дисплей с подсветкой. В данный момент его не интересовала индикация давления, хотя он точно знал, что она не раз и не два заинтересует его за те два с небольшим часа, которые суждено было провести в замкнутом пространстве на запредельной высоте, – больше всего его взгляд приманивала кнопка сигнала бедствия, а разум бередила мысль об автоматике, вычисляющей «время до свистка».

Он взял себя в руки. Ему ничего не оставалось, как пересилить себя. Он взглянул на прибор, который продолжал держать в руках, отметил давление в баллоне, оставшееся время работы: три часа сорок девять минут. Не четыре часа ровно – и он понял почему. Он находился в возбужденном состоянии и дышал в два раза чаще, чем обычно. Это несмотря на тренировки. Но как можно привыкнуть к ежедневной примерке гроба, пусть он даже «марочный»?

Главное, не облеваться – при взлете, при попадании самолета в воздушную яму, рассудил Марк. Он-то ладно, сумеет перебороть себя, а как насчет Кати?..

Сергей Марковцев не в первый раз хоронил себя заживо. Однажды он убил человека, который и занял место в его гробу, а чтобы экспертиза не установила «подделку», ему позже пришлось раскопать могилу и выкрасть труп из гроба.

Где-то не очень глубоко в подсознании теплилась надежда: ему не суждено задохнуться. В крайнем случае он вылезет из контейнера раньше запланированного. Сорвет операцию, в которую в ходе разработки влюблялся все больше, но останется жив.

Теперь он мог сказать, чем она его прельщала: небом, рокотом двигателей, манящим люком – этой пастью самолета, изрыгающей смерть в виде отчаянных десантников и тяжелой техники. Деньги, большие деньги, заняли в его мыслях и ощущениях второе место.

Он поднял голову и встретился требовательным взглядом с Николаем: «Пора». И ответил глазами, озорно блеснувшими за стеклом маски: «Да, браток, закрывай».

Он приготовился к кромешной темноте, забывая о дисплее прибора. Его света вполне хватало на то, чтобы Марк смог видеть свои руки.

Это была самая тесная, самая маленькая подлодка, которую только можно себе представить…

Погрузка контейнеров «Царгес» происходила как в немом кино. Разошлись в стороны двери, и в помещение вторгся на две трети длины электропогрузчик «Тойота». Его стальные вилы чиркнули по бетонному полу, подлезая под контейнер и тут же поднимая его. Водитель был настолько опытен, что работу выполнял автоматически. Он выезжал из одного складского помещения в другое, не глядя назад, как по рельсам, резко выворачивая руль с шишечкой. На выжатом сцеплении он проехал с полметра, а потом буквально рванул вперед, как на соревновании. Затормозив перед автопоездом, состоящим из восьми прицепов, он сгрузил контейнер и поехал за другим. В этом контейнере находилась Катя. Она испытала настоящий ужас и едва пересилила в себе желании закричать, сорвав маску, застучать по стенам контейнера, а потом предстать перед обалдевшими рабочими затраханным контрабандным попугаем. Когда рядом на платформу автопоезда втиснулся еще один контейнер, Катя нашла успокоение в том, что не одна. Уже не одна.

Роман Кудрявцев не в первый раз сопровождал особо ценные грузы, но еще ни разу ему не приходилось лететь в грузовой кабине. В его представлении – это вполне комфортабельная кабина «КамАЗа», а на самом деле – железная труба. Правда, оборудованная пультами управления и заканчивающаяся гермошпангоутом с дверью в пилотскую кабину. С кабелями питания и канатами, с уравнительной балкой и другим оборудованием. В сравнениях он пошел дальше и добрался до аэродинамической трубы, в которой над ним будут ставить дикий эксперимент. Он что-то слышал о швартовочном оборудовании, которое в походном положении размещается в специальных чемоданах, теперь познакомился с этим воочию…

Впервые же он познакомился с работой, связанной с сопровождением, в оперативном управлении службы безопасности, и произошло это одиннадцать лет тому назад. Пункт 4.2.3 из Правил перевозки пассажиров, багажа и грузов на воздушных линиях он помнил до сих пор:

«Во время полета пассажирам запрещается иметь при себе огнестрельное и холодное оружие всех видов. В порядке исключения из этого правила личное оружие могут иметь при себе только пассажиры, сопровождающие спецгруз и почту, а также входящие в состав караула, сопровождающего конвоируемых лиц, при наличии командировочного удостоверения».

Лейтенант Роман Кудрявцев и его напарник Николай Щеглов сопровождали преступника, выданного российской стороне правоохранительными органами Литвы. То задание, которое Роман запомнил как рейс на воздушном судне, прошло гладко, без единой помарки. Помнится, он без необходимости пару раз заходил в туалет и один раз – в камбуз. Причем без пиджака; и коричневая кобура скрытого ношения смотрелась на нем более чем эффектно. Он ловил завистливые взгляды ровесников и многообещающие (так ему казалось) – женщин. Тогда он откровенно красовался. Ну а как без этого, когда тебе всего двадцать три и работу ты воспринимаешь как игру – пусть даже наполовину?

Он вздохнул.

Поправил себя: конечно же, он полетит не в грузовой кабине, которая на грузовых судах «Ан-12» является негерметичной, а по сути своей, это отсек, средняя часть фюзеляжа. Ее пол состоит из каркаса; на нем-то, обшитом рифленкой, и стоял Роман, отчего-то неловко переминаясь с ноги на ногу. Вообще-то он знал причину: сейчас на него смотрела пара глаз человека, который уже долгое время скрывался в машине с непроницаемыми стеклами. Он не спускал с курьера глаз и в то время, когда последний стоял в метре от подтрапника, по которому, через рампу, в отсек загружали контейнеры. Если сказать, что взгляд у генерала Короткова проницательный, то, значит, ничего не сказать. Змеиный? Да. Но с условием, что зрение у змеи соколиное и у нее есть крылья. Страшный человек.

Как-то раз Роман подумал: он не внушал бы страха, если бы работал в другом ведомстве.

Он в очередной раз посчитал контейнеры, которые рабочие закрепляли под контролем бортоператора экипажа, посчитал и окна: пятнадцать, из которых три в аварийных люках, а одно во входной двери.

Нет, конечно же, ему не суждено смотреть в эти иллюминаторы. Его место в герметичном отсеке, именуемом «Ф-1», в котором расположены кабины штурмана, летчиков и сопровождающего груз персонала.

На своих напарников, которых Роману представили накануне (они были новичками в «Фирме»), он внимания не обращал. Точнее, вспоминал о них, когда его взгляд натыкался то на одного, то на другого. Оба были старше Романа на пару-тройку лет, в связи с чем ему припомнился анекдот о том, как сотрудникам фирмы представили нового менеджера, а тот спросил: «А кто у вас старший?» – «А вам сколько лет?» – «Тридцать два». – «Оп! Теперь вы старший менеджер».