Текст книги "Опаленные войной (Рассказы)"

Автор книги: Михаил Аношкин

Соавторы: Леонид Хомутов,Николай Новосёлов,Петр Смычагин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

За этой болтовней незаметно летело время, и Батов почувствовал себя в домашней, уютной обстановке, далеко от Данцига, от фронта: так подействовали на него слова Зины.

– Все, хорошенький. Но завтра чтоб перевязка была обязательно. Надо внимательно следить, как поведет себя рана. Смотри, не наделай глупостей! Приходи на перевязку.

– Хорошо, Зиночка. Спасибо. А кто будет перевязывать, вы или Тоня? – шутливо спросил Батов.

– Тоня? – часто заморгала глазами Зина. – Тоня… Тони уже нет…

– Как нет? Совсем?

– Хватит вам тут медицину разводить, – распахнув двери, сказал Грохотало. – Ты, Зиночка, не изводи его. Человек еще сегодня не ужинал!

– Совсем, – сказала Зина. – Ты слышал? – обратилась она к Грохотало.

– Что?

– Тоню нашу там, за первым домом… Миной.

Батов и Грохотало вышли в прохладную свежесть ночи. Все также ухали где-то пушки, слышалась перестрелка. Над северной частью города небо полыхало оранжевым заревом. Оттуда вместе с прохладным воздухом тянуло гарью. Шарящих по небу прожекторов больше не было. Мерцали холодные яркие звезды.

Грохотало завернул в подъезд соседнего дома. Всюду валялись груды битого кирпича, жалкие остатки мебели. Переходя из комнаты в комнату, с этажа на этаж и обозревая это царство разрухи и смерти, Батов никак не мог отделаться от мысли о том, сколько в этот день искромсано судеб. Вдруг запнулся о труп. Посмотрел – гитлеровский полковник. Фуражка валяется рядом. Остекленелые глаза навечно остались открытыми. Полковник лежал на спине, перевесив голову через маленький чемоданчик и выставив кверху давно не бритый подбородок. В правой руке зажат пистолет. Рядом – направленный на дверь пулемет с продернутой металлической лентой.

«Нет, – думал Батов, – сегодня оборвались не только светлые мечты. Сегодня перестали жить и вот эти звери с самыми страшными планами на будущее». В нем снова начала подниматься уже испытанная днем злость.

* * *

…Бои в порту и на северных окраинах еще продолжались, а шестьдесят третий и другие полки уже покидали Данциг, вытягиваясь колоннами вдоль улиц, все еще затянутых дымом пожарищ. Повсюду валялись трупы убитых немцев, их никто не убирал.

Полк шел к южной окраине города. То и дело встречались изуродованные и совсем снесенные ограды, расщепленные деревья, словно выстриженные огромными тупыми ножницами газоны, поваленные телеграфные и электрические опоры, выщербленные и продырявленные трубы фабрик.

На углу одного дома сохранилась часть жестянки с названием улицы. Один конец ее, на котором значилось само название улицы, был оборван. Осталась только вторая половина со словом – straße.

– Эх, была штрасса! – вздохнул Чуплаков. – Строитель ведь я, строитель! А чем занимаюсь?..

– Ну, заныл! – оборвал его Чадов. – По своей ты охоте, что ли, этим занимаешься? Ишь, губы-то расквасил перед фашистской берлогой! Леший просил их на нашу голову…

– То ли ты его воспитывать хочешь? – вступился за товарища Крысанов. – Опоздал, парень. Немцы вон его как воспитали: два месяца кровью харкал!

– Азбуку-то я и без тебя знаю, – вдумчиво продолжал Чуплаков, обращаясь к Чадову. – Ты скажи-ко вот, долго ли еще в человеке зверь сидеть будет? Вот что скажи ты мне!

– Это ты о каком человеке спрашиваешь? В фашисте всегда зверь сидит. И пока живой фашист на земле хоть один останется, – рассудил Чадов, – хоть ты и строитель, а ломать все одно придется. Не даст он жить спокойно.

– Вот и говорить нечего. Нечего говорить-то, – сердито заключил Крысанов. – Лупи его, фашиста, – и вся недолга.

Шагая по булыжной мостовой в одном ряду с Грохотало, Батов смотрел на мелькающие впереди раздутые задники порыжевших сапог Седых, краем уха слушал разговоры в строю и думал:

«Правильно говорит Крысанов: лупить их надо. Может, посмоется пролитой кровью кое-какая нечисть с земли. А возможно, и война эта – последняя? Отобьем же мы им печенки, а там, глядишь, и задираться охота у них пройдет…»