Текст книги "Гончаров и новогоднее приключение"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Ханыга ты и есть ханыга, и если дамы будут под стать тебе, то я буду вынужден немедленно ретироваться. С такими оборванцами, как вы, мне просто не по пути... Я вижу, ты поменял машину? Откуда эта "Волга"?

– Не бери в голову, это моя рабочая тачка. На выезд у меня телега покруче.

– Ну и ну, а телки где?

– За ними и едем. Только учти, что одна из них жена пропавшего Носова.

– Мне без разницы, лишь бы умела прилично себя вести. Поехали.

Людмила Владимировна с подругой Таней долго ждать себя не заставили и бойко запрыгнули в машину, возбужденно хихикая.

Холеное профессорское рыло бывшего мента Мамая Татьяну сразило наповал. Открыв рот, она с восхищением внимала всему набору хреноплетени, которую важно изрекал Толик. В общем, когда в четыре часа мы подъехали к дому бабы Лизы, он настолько вскружил ей голову, что она готова была отдаться ему прямо на приборном щитке.

– И как доехали, гости дорогие? – радушно распахивая калитку, сочилась медом бабуся. – Мы давненько вас поджидаем, давненько на ворота посматриваем.

– Кто это мы? – неприятно удивился я. – Нам лишние глаза ни к чему.

– Ох ты, родимый, да когда ж у меня лишние люди бывали, обижаешь, залилась старая стерва смехом. – А мы – это я да тесто, из которого пора пироги ставить. Проходите, гости дорогие, не боись, Шайтана я ужо привязала. Никого, кромя меня, дома нет, а Лилька-коза в магазин за маслом побегла. Такая незадача – масло совсем у меня прогоркло. Проходите, проходите, все прибрано, все чистенько, намывайтесь в свое удовольствие.

Чем усерднее она лебезила, тем больше мне начинало это не нравиться. Проведя нас вдоль дома, где в подвале злобствовал пес, она отворила дверь неказистого приземистого строения, откуда клубами повалил пар. Очевидно, этот коровник и выполнял функцию бани. Мне показалось, что изысканным вкусом Виктор Никифорович Носов не отличался. Кажется, того же мнения была и его жена.

Как инициатору и платящему за удовольствие толстосуму, мне первому полагалось переступить порог этого экзотического заведения. Чуть помедлив, я шагнул внутрь, в крохотный тамбур, две стены которого были завалены дровами. Толкнув невзрачную дощатую дверь, я оказался в довольно светлом и теплом помещении, в народе именуемом предбанником. Я не скажу, что здесь все сверкало роскошью и зеркалами, но изнутри баня оказалась гораздо привлекательнее своего сарайного вида. Диван, кушетка, кресло и стол с самоваром составляли меблировку предбанника. Приятно радовала глаз безукоризненная чистота. Все было вымыто, выскоблено и покрыто белыми простынями. Справа в закутке уютно, по-домашнему ворчала и потрескивала печка. Словом, обстановка и специфический запах каленого дерева мне понравились. Моим спутникам, как я заметил, тоже, по крайней мере Мамаю, который не долго думая уже снимал свой роскошный плащ, а тем временем его взгляд старого бабника профессионально ощупывал кушетку.

Меня эта кушетка, как и диван, интересовала тоже, но совсем по другим соображениям. Я с нетерпением ждал, когда старая карга соизволит удалиться. Видимо понимая мое состояние, но расценив его по-своему, она ощерилась и задребезжала противным бисерным смехом:

– Сейчас пойду, пойду, вижу, не терпится вам. Да вы отдыхайте, не обращайте на меня внимания. Я привычная, завсегда промеж вас шустрю. То кваску принесу, то кипяточку в самовар долью. Пироги, огурчики надо принесть. Простынки чистые, да мало ли что. Вы меня не стесняйтесь, да и Лильку тоже. Она за печкой следит, огонь поддерживает, а ежели кому надо, то и массаж может, девка она у меня здоровая, быка кулаком уложит. На стол-то когда накрывать? Часа через полтора ладно будет или пораньше?

– Ладно будет, ладно. Иди, старая, – не выдержал Мамаев. – Мы для чего сюда приехали – жопы мыть или твою брехню слушать?

– Ой, пардон меня, ухожу, – посеменила к выходу баба Лиза и уже из тамбура напомнила: – Про квасок-то не забудьте, он здесь, в бидончиках стоит, холодненький, ядреный. Отдыхайте, соколики, отдыхайте, голубицы. Да, чуть не забыла – из бани ни на шаг, я Шайтана отпустила.

– А если потребуется? – недоуменно спросила Татьяна.

– А если потребуется, то в ведерко, оно за дверью стоит. Ну, отдыхайте.

– Еще чуть-чуть, и я бы это ведерко надел ей на голову, – проворчал Мамай, опорожняя портфель. – Девочки, сегодня у нас будет стол а-ля Мамаев. Все эти деликатесы приготовлены моими, и только моими руками. Итак, кролик жареный, кролик копченый, кролик заливной, под хреном, кролик, замаскированный под колбасу. Далее, настойка рябиновая, настойка черноплодная, настойка вишневая, настойка малиновая. Присовокупите сюда маринады и соленья: грибочки, огурчики, томаты... С чего начнем?

– Я думаю, начать следует с парной, – врезался я со смелой инициативой. – Ежели дамам стеснительно, то мы можем отвернуться.

– Да уж, сделайте милость, – рассыпалась игривым смешком Людмила. – Мы все же первый раз с вами...

– Ну, и что теперь? – отойдя в закуток к топке, уныло спросил Мамай. Как действовать дальше -то?

– А ты что же, не знаешь, что в таких случаях делают?

– Знаю. Да вроде боязно как-то.

– Что-то я тебя не узнаю. Постарел?

– Ты еще вспомни, когда у меня первая поллюция случилась. Меня оторопь берет – а вдруг осрамлюсь?

– Ничем не могу помочь, – холодно и жестко ответил я, сам толком не зная, как нам продолжать этот спланированный разврат. – Спасение утопающих дело рук самих утопающих. А вообще-то не зацикливайся на этом. В конце концов, мы же сюда по делу приехали.

– Мальчики, в парную заходить только по нашему приглашению, – кокетливо предупредила Людмила, скрываясь в жарком аду преисподней.

– Раздевайтесь, сэр Фальстаф, не стесняйтесь, сегодня ваш живот выше всяких похвал. Только не ворвитесь в парную в очках. Они там запотеют, и вы запросто можете перепутать меня с Татьяной. А мне бы этого не хотелось.

– Все шутишь, – уныло стаскивая штаны, проворчал Мамай. – Сам-то почему не оголяешься? Или в тылах отсидеться хочешь, мерин ты старый.

– Не мешай мне, не для того тебя сюда привез. Думаю я, понимаешь?

– Понимаю, что ты дурака из меня сделать хочешь. Вдруг не встанет?

– Если будешь скулить, то так оно и будет. Погоди, Толик, ну-ка прикинь, где, по-твоему, в этой бане удобнее грохнуть фирмача при капусте?

– Да где угодно. А если капусты много, то хоть в баке с кипящей водой.

– Нет, не то. Так бы не получилось. Мужик он здоровый, сам кого хочешь в котел опустит.

– А если пьяный был?

– Возможно, но, по наблюдению близких ему людей, он и в пьяном состоянии держал контроль и координацию.

– А может, заспал где...

– Вот к этому-то я тебя и подводил. Такой вариант нашу следственную группу устраивает вполне. Именно спал, а где?

– На диване, на топчане или, наконец, в кресле.

– Кресло, хан Мамай, отпадает сразу, потому что спал наш фирмач не один. Таким образом у нас остается два объекта: диван и кушетка. Начнем с дивана, но сначала закроем дверь на крючок. Бабе Лизе может сильно не понравиться наша любознательность. Она натравит на нас Шайтана, он оторвет тебе яйца, чем раз и навсегда разрешит твои сомнения касательно твоих потенциальных возможностей.

Набросив крючок, я сдернул с дивана простыню и внимательно, сантиметр за сантиметром осмотрел обивку.

– Что ты там нюхаешь? Тебе больше негде нюхать? – саркастически спросил Мамай.

– Не хами. Я ищу следы крови.

– Так его и удавить могли запросто.

– Нет, это вряд ли. Не может старуха удавить бугая, а тем паче вместе с его подругой. Но как бы то ни было, визуально следов крови не обнаружено. Причем обивка не снималась, не стиралась и даже не застирывалась. Большой развод посредине серьезного внимания не заслуживает, скорее всего, он принадлежит чьей-то мокрой заднице.

– А диван не могли заменить?

– Это легко проверить. – Встав на карачки, я обследовал диванные ножки и вмятины, оставленные на полу. – Нет, Мамай, диван отпадает. Если и кушетка окажется такой же бесперспективной, то нам останется только весело провести время в обществе наших очаровательных дам.

– Батюшки! – едва только я сдернул простыню, вскричал Мамай. – Похоже, нашим дамам пора собираться домой.

– Не торопись, – остановил я его, тупо глядя на свежеотструганную плоскость кушетки. Несомненно, по ней прошлись рубанком совсем недавно, не более недели назад, а перед этим, чтобы не портить нож, глубоко загнали шляпки гвоздей. Но не это было самым интересным. Больше всего наше внимание привлек глубокий, клиновидный след, оставленный носком топора. Он четко виднелся в верхней части кушетки, где изголовье. Видимо, один удар, не достигнув цели, глубоко вошел в мягкую податливую древесину.

Шум в тамбуре, а потом и стук заставили меня быстро накинуть простыни на диван и тахту. Чертова змея, кажется, покоя от нее не дождешься.

– Быстро раздевайся, – судорожно сбрасывая верхнюю одежду, приказал я Мамаю, – догола, догола, говорю я тебе. Если старуха что-то заподозрит, всем нам хана.

– Эй, соколики, чего закрылись-то, чай, не сглажу, нет у меня такого свойства, – бубнила она под дверью. – Открой-кось на минутку, чего я вам принесла, открывай!

– Чего тебе от нас надо? – Весело помахивая членом, Мамай пошел к двери.

– Это не мне, это вам надо, – входя, захихикала старая сводня, потрясая аптечным пузырьком. – Вот настою вам принесла, думаю, мало ли что, мужчины солидные, не мальчики, а вдруг как не получится? Тогда выйдет, что зазря мне деньги платили. А тут выпил десять капелек и можешь всю-то ночь ее, бесстыдницу, окучивать, покуда самому не надоест.

– Давай сюда свои капли и уматывай.

– Ишь ты какой шустрый, капли денег стоют, а ты как думал, за удовольствие надо платить. А то привыкли на дармовщинку. На дармовщинку-то не получится.

– Сколько стоит твое зелье? – теряя терпение, заорал Мамай.

– Недорого, всего сто рублей, – рекламным текстом ответила баба Лиза.

– На, подавись. – Швырнув ей деньги, Мамай глотнул прямо из пузырька. Достала ты меня, старая, сейчас я тебя саму шмонать буду.

Захлопав глазенками, проворной крысой старуха ширкнула за дверь. Набросив крючок, Мамай повалился на диван:

– Отвратительная, грязная тварь. Костя, а что дальше?

– Мальчики, ау! Вам не кажется, что пришло время помыть нам спинки?

– Только этого нам не хватало. Ну и вкрутил ты меня в историю. Вот иди и скобли им холки, а меня уволь. – Чуть не плача, Мамай отполз в самый угол дивана.

– Сейчас, девочки, – фальшиво-сладко пообещал я. – Успокойся, Мамай, мы сделаем по-другому, мы вообще отсюда уедем, но перед этим нужно найти орудие убийства.

– И где ты собираешься его искать?

– Мне казалось, топор должен находиться непосредственно перед топкой, но, как видишь, здесь его нет, вместо колуна лежит какой-то тесак. Ясно, что его отсюда унесли с глаз долой. Вероятно, топорище в крови и отмыть его она не смогла. По-хорошему-то, его нужно бы выбросить, но этого карга, в силу своей жадности, не сделает. Она его просто уберет подальше от посторонних глаз. Куда? Я думаю, в дровяник. Толик... Что это... Ну и дела!!! – Глядя на очумевшего Мамая, я расхохотался до слез, до коликов. – Не зря ты заплатил старой ведьме. По-моему, тебе самое время идти к заждавшимся дамам.

– Ты думаешь? – стыдливо прикрывая велико-многое естество, застеснялся он.

– Не думаю, а уверен. Иди работай, а я тем временем узнаю, что творится у нее во дворе.

– Там барбос.

– У меня для него отличный сюрприз, – накидывая куртку на голое тело, ответил я. – Иди, Мамай, и честно постарайся за двоих.

– Пошел ты...

Это я услышал, уже прикрывая дверь предбанника.

Первый же мой шаг, сделанный за контур бани, был пресечен черной тварью, молча кинувшейся мне на грудь. Отшатнувшись, я до упора вдавил пипку баллончика, направляя ядовитую струю в нос псины. Когда старик заскучал и безразлично вытянул лапы, я за хвост утащил его за угол бани и там увидел то, что искал, – угольный сарай и дровяник.

Топора было два. Один, воткнутый в чурку, торчал на виду, другой, присыпанный поленьями, я нашел не сразу, а только после детального осмотра. Это было то, что мне нужно, и сомнений тут быть не могло. Основание топорища, вплоть до его рукояти, пытались скрести ножом. Засунув находку под куртку, я заторопился назад.

– Это куда ты ходил? – возле бани мне преградила путь баба Лиза.

– Как куда? – состроив удивленную мину, ответил я. – По нужде.

Отодвинув старуху, я проскочил в предбанник.

Судя по громким междометиям и взвизгам, раздающимся из парилки, трое пришли к единому консенсусу и были вполне удовлетворены происходящими переговорами, чего нельзя было сказать о моей бабке. Шипящей змеей она вцепилась в мою куртку и требовала объяснений, по какому праву я самовольно покинул баню.

– Что тебе там понадобилось? Что ты там высматривал?

– То, что высматривал, то и нашел. – Отшвырнув злобствующее существо на диван, я спросил в лоб: – Куда ты спрятала убитых?

Старуха заорала и, неожиданно резко подскочив, вцепилась мне в рожу. Пытаясь ее отодрать, я дважды применил болевые приемы, но безуспешно. Вереща на одной пронзительной ноте, она потихоньку, не ослабляя скрюченных пальцев, подбиралась к горлу. Ночью уйти от лап патентованных убийц, чтобы днем быть удавленным семидесятилетней старухой – что может быть нелепее? Ей-право, над моим бездыханным телом будут потешаться друзья и знакомые, а такого позора я не выдержу даже в гробу.

– Помогите! – заорал я, осознавая всю смехотворность ситуации.

Выскочившие на мой крик Мамай и обе дамы с трудом скрутили ведьму. Уже связанная, лежа на диване, она шипела ненавистью и плевалась проклятиями, никак не желая угомониться и смириться, наконец, со своей судьбой.

– Отбой, ребятишки, – распорядился я, – одевайтесь, догуляем в другой раз. Бабулю нужно в больничку. Мамай, посторожи ее, я в дом зайду. Мне показалось, что ее внучка уже вернулась. Добрый вечер, – входя, вежливо поздоровался я с монументальной девицей, бесцельно сидящей за кухонным столом.

– Здравствуйте, – нехотя и задумчиво ответила она. – Мне собираться?

– Зачем? Разве это вы убили их?

– Нет, но я вовремя не заявила.

– Об этом никто не знает. К тому же она вас запугивала.

– Нет, она меня не запугивала, – голосом, лишенным всякой интонации, возразила девушка.

– Какая разница, скажете, что запугивала.

– Хорошо, я скажу.

– Как это произошло?

– Не знаю, наверное, они спали. В дом она прибежала с топором и вся в крови. Даже не смыв этой крови, вытряхнула бумажник и принялась считать деньги. Их было много, очень много, и по мере того, как она их считала, бумажки краснели и чернели. Пересчитав все, она вдруг стала хохотать. Я убежала... На следующий день она нашла меня в деревне, в заброшенном доме, и привела назад. А ночью я их похоронила.

– Где?

– В перелеске под елкой.