Текст книги "Гончаров и смерть репортера"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Петров Михаил
Гончаров и смерть репортера

Михаил Петров.

ГОНЧАРОВ И СМЕРТЬ РЕПОРТЕРА

В субботу, девятого мая мы случайно встретились с ним в Парке Победы, в третьесортном кафе. Настроен он был празднично и радостно. Отмечая великую дату уже успел потолковать с Бахусом. Не виделись мы больше двух лет, но периодически просматривая нашу бульварную прессу я знал, что Валентин Викторович Дунаев жив здоров и более того процветает в должности главного редактора своей занюханной газетенки.

– Ба – а – а!

– Какие люди! Сам Константин Гончаров.

– Пробасил он вытаскивая из – за стола свое неуклюжее, двухметровое тело.

– Милости просим к нашему скромному столу, не побрезгуйте, отведайте малую толику пива и водянных зверей, раков. За одно и с моими познакомишься, Даня, Ваня и разлюбезная моя Маня. Прошу любить и жаловать. Пятилетние Даня и Ваня, четко встали. Немногословно, скупо по мужски протянули мне мягкие подушки ладошек. Мадам Дунаева такой чести меня не удостоила. Снисходительно пхнув мне в морду обойму наманекюренных ногтей, она указала на свободный стульчик.

– Валя,

– усажаваясь на пластмассовый табурет я критически осмотрел стол,ты же знаешь, что пива я не пью даже бесплатного, поэтому, чтобы доставить тебе удовольствие, закажи мне сто пятьдесят водки, естественно за твой счет.

– Козе понятно, за твой

– то счет не очень выпьешь. Опять, наверное без работы болтаешься? На что только пьешь?

– Добрые дяди, вроде тебя поют, только в отличии от некоторых, этим не попрекают. Какая тебе разница, работаю я или нет! А может быть ты хочешь предложить мне доходное место с минимальной ответсвенностью и максимальной оплатой труда? Тогда валяй, не стесняйся. Я с удовольствием буду протирать штаны в твоей вонючей редакции, в должности какого – нибудь зама.

– Попрошу без оскорблений. Моя газета одна из лучших в городе, и если ты немедленно извинишься, то как знать, возможно я подыщу тебе в ней место нарочного или плотника. Помнится года четыре тому назад, когда ты ещё сотрудничал в органах, то крапал неплохие заметки на криминальные темы. Правда мне постоянно приходилось их править и даже переписывать. Но ничего, ещё немного у меня подучишься, и как знать, возможно и из тебя выйдет толковый корреспондент. Подумай, у меня как раз уволилось два журналиста.

– Надо думать не от хорошей жизни они это сделали, наверное бедолаги позабыли как пахнет зарплата.

– Не скажи, сейчас нас спонсирует одна малоприметная, но жирненькая фирма. Вливание её капитала здорово разогнала нашу застоявшуюся кровь. Да почему я должен тебя уговаривать? Не хочешь, не надо. Тебе же одолжение делаю. У меня три человека в очередь на эту вакансию стоит.

– Кто тебе сказал, что я не хочу? Очень даже хочу, но сколько ты платишь в месяц? А то потом окажется, что работа в редакции труд сугубо добровольный и бескорыстный.

– Чушь гонишь. А размер оплаты зависит только от тебя самого. Сколько заработашь, столько и получишь. Тебе за строку буду платить по вышей категории. Но и ты уж постарайся, материалы от тебя должны поступать жареные. В крайнем случае как эти раки, вареные до красноты.

– За такие материалы недолго и самому подобно раку угодить в котел.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское. В общем на досуге хорошенько подумай над моим предложением, а после праздников, вечерком подходи ко мне домой. Мои уежают к родственникам в Орел, так что мы можем спокойно все обсудить. Есть у меня несколько зависнувших материалов, отличные очерки могут получиться. А теперь извини, нам пора. До встречи. Простившись они пошли по аллее, а я ещё долго смотрел вслед удаляющемуся семейству. В нашем городе, в наше время найти постоянную работу равносильно счастливому случаю. Похоже, что именно такой случай мне сейчас подвернулся. Последнее дело, которым я занимался касалось моей знакомой и естественно я не взял с неё ни копейки. Что же касается тощего загашника, то его я запланировал на покрытие курортных расходов Макса, до сего времени лежащего в больнице. Предложение Валентина было очень кстати. Единственное, что меня смущало, это отсуствие репортерского дара, их всегдашней готовности мертвой хваткой вцепиться в горло жареного петуха. Те материалы, что я раньше давал в газеты доставались мне легко потому, что являлись они делами уже переданными в суд, приговора которых уже вступили в силу.

– А, где наша не пропадала,

– подумал я подходя к дому,

– В конце концов ни боги горшки обжигали. На скамейке, с вызовом глядя на прохожих, три старичка откровенно и бесстрашно давили бутылочку. Сегодня был их козырный день, что подтверждалось многочисленными оденами и медалями закрывавшими их груди вплоть до живота. Поклонившись, я быстро прошмыгнул в подъезд, боясь оказаться помехой в их воспоминаниях о былых героических днях. Милка, как всегда принимала гостей, точнее своих сварливых подруг. Пожелав им как следует отпразновать славную годовщину, я улегся на диван и тут же громко захрапел, наивно полагая, что мое беспардонное поведение повергнет их в шок и заставит побыстрее убратья. Дурак! Когда я засыпал уже по настоящему они все ещё чирикали над ухом. После праздников я решил несколько изменить навязанную мне программу и официально явиться к Дунаеву в редакцию, а не на дом, как он того хотел. После доклада шустрой секретарши встретил он меня с некоторым удивлением, как человек не привыкший к неверному толкованию его распоряжений.

– Извини,

– не дав вставить ему и слова, взял я инициативу всвои руки.

– Ва

– юша, дорогой, прсти подлеца, но вечером я занят, а по сему решил немного приблизить желанное время нашей встречи. Если ты,конечно, не забыл о нашем уговоре. Ну а забыл, так ничего страшного, я все понимаю! Ты был на такой кочерге, что не мудрено и позабыть, со мной такое часто бывает...

– Виктория Яковлевна,

– отчаянно вращая глазными яблоками он обратился к старухе в синей сатиновой блузе тридцатых годов,

– зайдите попозже, сейчас мне некогда.

– Да

– да, конечно, я понимаю,

– ядовито ухмыльнувшись старуха семеня удалилась и весь начальственный гнев я принял на себя.

– Ты что, совсем идиот? Кто тебя просил говорить при ней такое? Это же Виктория! Уже через час об этом будет знать вся редакция, причем рассказ в её изложении будет отредактирован и обогащен. Каким ты придурком был, таким и остался. Тебе не газетчиком надо работать, тебя давно надо определить в дом дауна, если они смогут тебя вытерпеть больше полусуток. У меня коньяк есть! Налить тебе маленько?

– Вылей его себе на лысую голову, щелкопер несчастный! Я то думал, что мой ранний приход несказанно тебя обрадует и ты как мой давний собутыльник и кореш заплачешь скупой, мужицкой слезой. Но ты, бумагомаратель и ренегат оказался подлым трусом и мерзавцем, способным истинную дружбу поменять на сплетни метранпажихи.

– Замолчи, идиот! Последний раз спрашиваю, будешь пить коньяк?

– Конечно буду.

– То

– то!

– Подавая мне рюмку он сообщил селектору, что уехал в типографию ив ближайшие полтора часа будет отсутствовать.

– Значит решил у меня поработать. Сразу скажу, что решение твое правильно и мудро, поскольку плачу я хорошо.

– Миль пардон, а хорошо это сколько?

– Если ты качественно и в сроки напишешь четыре заказанных мной материала, четыре очерка, то заработаешь пять тысяч. Думаю, что месячного срока тебе для этого хватит с лихвой.

– Валя, не делай из меня идиота. Все зависит от содержания этих очерков. Если они на спортивную или житейскую тему, то это один расклад, а если тема криминальная, то другой. Но значит и оплата другая, А тем более если мне придется их раскапывать.

– Однако ценишь ты себя не дешево.

– Учусь, старик. Да и кто кроме себя самого меня оценит.

– Ладно, об оплате поговорим чуть позже. Теперь позволь ввести тебя в курс дела. Был у меня такой лихой корреспондент Сашка Старков. Ну не журналист, а прямо таки сорви голова. Занимался он исключительно криминальной рубрикой и надо сказать преуспевал в этом не мало.

– Я его немного знаю, но почему был? Почему преуспевал? Где он сейчас?

– Чуть больше месяца тому назад он вдруг решил поменять место жительства и теперь проживает в раю. Первого апреля во время пожара он поджарился в собственной квартире. Пожарные приехали слишком поздно и обнаружили под скелетом дивана только обгоревший кусок бифштекса. Опознанию он не подлежал.

– А зубы?

– Что зубы?

– По зубам можно опознать даже скелет.

– Ну, показывали мне его зубы, и что? Зубы как зубы. Вроде его. У молодых у всех хорошие зубы.

– Отчего возник пожар?

– По официальной версии выходит, что он находясь в состоянии алкогольного опьянения подпалил себя сам, когда неосторожно курил в постеле. Вроде звучит правдоподобно, тем более, что первым загорелся именно диван. Я бы сам охотно поверил в эту легенду, если бы не одно но...Сашка не курил и более того пил только пиво.

– Ну и жук же ты, Валек.

– Что? Какой жук.

– Майский, или вернее навозный! Теперь я понимаю полет твоей мысли. Можешь дальше не рассказывать, остальное ясно и так.

– Что? Что тебе ясно.

– Ясно то, что перед своей кончиной Старков наткнулся на какую

– то забойную информацию касающуюся тех криминальных дел, которые ты хочешь подставить под мой тощий зад. Тут же слону ясно, что журналист знал очень много, а кому

– то это не нравилось. Скажи, что я не прав и я плюну в твой глаз.

– Возможно ты видвинул правильную версию, но это только домыслы, дым и туман. А вот жалование, что ты можешь у меня получить вполне материально.

– Ладно, черт лысый, рассказывай. Какие дела крутил Старков в последнее время, за полгода до смерти? И где его материалы?

– С материалами полный швах, самые жареные он держал дома, справедливо не доверяя коллегам. Видимо они сгорели во время пожара.

– Но тебе

– то он доверял?

– Мне доверял, но тоже не очень, предпочитал, чтобы до последнего дня я знал о них только в общих чертах. Вот.

– Ты будешь говороить, или мне постоянно нужно тебя понукать?

– Десятого октября прошлого года на берегу пионерского озера был найден труп инспектора рыбнадзора с колото

– ножевыми раненями груди. Может быть ты об этом слышал.

– Слышал, но мне показалось довольно странным место его нахождения. Ведь рыбешка там водилась бросовая, ценности для браконьера не представляющая.

– Вот и я о том. Но кто

– то его убил? Следственные органы тогда на этот вопрос ответить не могли, а потихоньку упрятали дело в долгий ящик. Старков без моего согласия, сунул нос в эту историю. Каких результатов он добился мне не ведомо. Не любил он показывать половину работы. Но это не все. В деревне Гриднево, некая мадам Хвостова, бандерша по призванию, содержала маленький и уютный домик свиданья с индивидуальными кабинетами во дворе. Однажды утром, пятнадцатого февраля, в одном из них она обнаружила труп хорошо одетого мужчины, предположительно азиата, со смертельной травмой головы. У неё хватило мозгов сообщить об этом в соответствующие органы. Но увы, следствие толком так и не начавшись, вскоре заглохло вообще. Не удалось установить не только личность убийцы, но и самого убитого, поскольку карманы его были абсолютно пусты. И этим делом вплотную занимался Старков. Больше того, кажется чего

– то вынюхал, но как я не просил ввести меня в курс дела, он только посмеивался и говорил, что всему свой черед. И наконец немаловажный момент, который на мой взгляд заслуживает оабого внимания. Сашка давно занимался вопросами наркобизнеса. Но с осени прошлого года эта тема не выходила из его головы. А начиная с февраля он вдруг сделался беспредметно пуглив. Ни с того, ни с сего начинал затравленно оглядываться по сторонам, подпрыгивать на месте, Теперь

– то я могу предположить, что он зацепил крупную рыбину. Появилась боязнь за свою жизнь, но и отпускать эту рыбину с крючка он не хотел. Все искал подходящего момента чтобы её вытащить на сушу. Вот и дождался.

– Отличные у тебя работают корреспонденты. Не редакция, а прямо небольшое, домашнее НКВД. И какими делами ещё занимался твой Стаарков?

– Последний месяц он вел журналистское расследвание по поводу одной тяжбы меду соседями. Кто

– то из них соорудил свой нужник на соседской территории. Но думаю, что эта тяжба к его смерти отношения не имеет. Тем более, что материалы по этому делу сохранились и находется у меня. Если у тебя есть желание поковыряться в грязном белье, то такую возможность я тебе с радостью представлю.

– Отлично. Теперь ответь мне на такой вопрос. Где и кого Старков мог зацепить на наркоте?

– Милый мой, если бы я знал,то обошелся бы без твоей помощи.

– Конечо, кто сейчас живет в его квартире?

– Не имею понятия, наверное кто

– то из его родственников, она у него была приватезирована.

– И последний вопрос, кто делал снимки к его материалам?

– Он сам и фотографировал.

– Отлично, господи Дунаев, в таком случае кто печатал снимки?

– Ты отстал от жизни, динозавр! Нынче снимки не печатают, а сразу загоняют в память компьютера. У нас и фотолаборатории нет.

– Это же просто замечательно, значит их в любой момент можно от туда вытащить? Просто замечательное нововведение, оно здорово облегчит задачу. Я бы очень хотел эти снимки просмотреть.

– Нет проблем! Идем к весталкам, в смысле, верстальщицам. К сожалению мои надежды на скорый успех не оправдались, по той простой причине, что Старков мало пользовался услугами компьютера, а если и пользовался, то все снимки были уже отпечатаны в газете и большого интереса не представляли. Единственным полезным сведением, которое я получил от Весталки, было то, что наряду с замороченной фотокамерой Старков использовал и обычный "Зенит". По уши зарывшись в полугодовой газетной подписке, я битых два часа знакомился с творчеством покойного корреспондента. На фоне своих коллег он выглядел блистательной звездой, но это пожалуй все, что я смог выудить из целого вороха газетной белиберды. За прошедшие полгода в своих очерках и статьях особо жирных гусей Старков не дразнил. Толи временно лежал на дне, готовился к крупной предстоящей драке, толи вообще решил завязать с опасным ре

– меслом. Видя с каким сожалением я отодвинул подшивку, Дунаев протянул сигареты.

– Ну что?

– А ничего интересного. За те статейки, которые он крапал в последнее время не убивают и даже не сжигают живьем. Копать надо в другом месте, если конечно твой домысел не бред сивой кобылы.

– Обижаешь, начальник, Нюх у меня пока ещё работает.

– Допустим. Ты мне вот что скажи, Валек. Приходилось ли вашей бухгалтерии оплачивать квитанции или счета из фотоателье?

– На такой вопрос нам лучше всего ответит сама бухгалтерия, пойдем...

– Вот иди сам и спроси, а мне пока немного налей, Да побыстрее... Вернулся он скоро, по его сияющей лысине я понял, что мои предположения оправдались.

– Костя, поздравляю, ты попал не в бровь, а в глаз. Услугами фотоателье "Гелиос" регулярно, два раза в месяц пользовался Александр Старков, о чем свидетельствуют товарные чеки представленные им к оплате. Их номера, даты и суммы я выписал. Каждый месяц он грабил редакцию на полторы сотни рублей. А в год получается...

– Перестань тарахтеть. Получается замечательно, свою выписку засунь себе в зад, дай мне на пару дней настоящие квитанции и шепни мне его домашний адрес.

– А когда ты начнешь работать?

– Уже начал, можешь мне авансом выдать гонорар под будущий детективный роман с продолжением. И не забудь выписать аккредитованное удостоверение на имя раба божьего Константина. Первым делом я навестил фотоателье. И там меня ожидало очередное невезение. Рыжая, веснушчатая приемщица заказов, а она же по совместительству заведующая, с первых же слов приняла меня в штыки.

– Никаких негативов мы не храним, все возвращаем с выполненным заказом. Да и кто вы такой, чтобы требовать чужие пленки?

– А я и есть ваш бывший заказчик и негативы это мои. И ещё надо разобраться почему вы не удосужились мне их вернуть. Глядите, вот мои квитанции вырисанные вашей же рукой. Я постоянный ваш клиент, пора бы знать в лицо. Но если и дальше вы будете разговаривать со мной таким тоном, то нам очень скоро прийдется распрощаться. Рыжая дама совсем не хотела со мной расставаться, поэтому брезгливо взяв мои квитанции она углубилась в их изучение.

– А вот вы и неправы,

– после некоторого молчания, кокетлво возразила она,Я только первый день на приемке сижу, вместо приболевшей Тани, но чеки действительно наши. И поскольку вы являетесь нашим постоянным клиентом, то мы постараемся вам помочь. Пройдемте со мной.

– Буду бесконечно вам благодарен. Откинув плотную портьеру, она втолкнула меня в черную комнату.

– Господи, помоги! Темень

– то какая, прямо египетская. В такой темноте всякое может приключиться, а особенно с такой прелестной дамой как вы!

– Выдавил я незаслуженной ею комплимент.

– Хм, а Светка, между прочим, здесь по двенадцать часов вкалывает. Везет же молодым дурочкам! Им и молодость, им и приключения. Тоненькая девчонка, травившая свою юную жизнь закрепителями, проявителями и растворителями, в ответ на мою претензию, с сомнением покачала курносой головкой.

– Вы ошибаетесь, негативы мы в обязательном порядке вкладываем в конверт с фотографиями. Вероятно, вы сами куда

– нибудь их подевали. Поищите получше. Пленка должна быть у вас.

– Девонька, миленькая, я обязательно буду искать, но посмотрите и вы, может где

– то в загашниках и найдется. Вы ведь знаете характер моих снимков?!

– Если вы тот самый Старков, то да. С другими фотографами вас трудно перепутать, сплошные аварии, кровь и мертвецы. Я даже сначала отказывалась ваши материалы обрабатывать, до того жуткими они мне казались. Вы подойдите или позвоните ближе к концу работы, часов в шесть, может быть чего

– нибудь отыщу в пробах, хотя вряд ли.

– Постарайся, Света, я тебе за это принесу конфету. Объектом своего следующего посещения я избрал квартиру покойного, где сейчас, по моему предположению должны были копошиться его родственники. Дверь мне открыл здоровенный, сорокалетний детина, с бровями рыжими и густыми как шерсть на заднице мастодонта.

– Чего тебе?

– Спросил он неучтиво и дерзко.

– Может быть вы разрешите мне пройти?

– А кто ты такой?

– Я Гончаров, бывший сослуживец хозяина этой квартиры, а ты кто такой?

– Хрен морской, чего приперся?

– Поглядеть на морское чудо. Немного с ним поболтать.

– Сейчас ты у меня поболтаешь, Сейчас ты понюхаешь мое чудо. Забавно было смотреть как он на глазах наливается злобой. С удовольствием я наблюдал как его кулачище замахивается для сокрушительного удара. Пригнувшись в последнй момент я с глубоким удоволетворением заметил как кулак достиг цели, деревянного дверного косяка. После долгого, нечленораздельного воя, наконец послышался осмысленный, отборный мат. Подпрыгивая грубиян тряс окрававленной рученкой совершенно не обращая на меня внимания.

– Извини, братан, но так получилось. Не хотел я портить свою морду тебе на забаву. Теперь я могу войти?

– Входи, да закрой покрепче дверь, буду тебя калечить.

– Зря ты, парень, это придумал, у меня же черный пояс по борьбе с дураками.

– В подтвеждении своих слов я несильно ткнул его в горло и прошел в комнату. Если бы не всепроникающей запах гари, то в недавний пожар верилось бы с трудом. Кроме обоев, двери и пола, новые хозяева поменяли даже окна. Можно было представить, что здесь творилось полтора месяца назад.

– Ты что, мужик, сдурел?

– Ковыляя вслед, хныкал обиженный детина.

– Нет,

– заверил я его,

– это просто так, сугубо воспитательная профилактика перед началом задушевной беседы. Тебя как зовут?

– Колян я. Николай Григорьевич!

– А скажи

– ка мне, Николай Григорьевич, на каком основании ты находишься в квартире моего покойного приятеля?

– Живу я здесь. Чего пристал.

– И по какому же праву ты здесь живешь?

– Дык, это...Прописан я тут...Вот и живу.

– И с какого же времени ты прописан?

– Давно, годов десять как будет. Раньше

– то в деревне у одной телки жил, а как Сашка спалился переехал обратно.

– Кем ты ему приходишся?

– Дядька я его родной. Он из Азии сюда примотал, когда там война началась. А приехал, ни тебе кола, ни двора, только и было при нем, что на нем. Куда деваться, прописал я его, а сам к бабе переехал.

– Расскажи ка мне, Николай, что ты увидел когда вошел в обгоревшую квартиру. Все ли было на месте, может быть что

– то пропало?

– Ну ты даешь, какой же порядок после пожара. Все было перевернуто вверх дном. Приехал

– то я в день похорон...Мы его прям из морга похоронили...Даже гроб не велели откупоривать...А чего это я тебя не видел. С работы

– то много людей было, а тебя не приметил, ни на кладбище, ни на поминках.

– В командировке я был. Не отвлекайся, Коляша, что ты увидел когда впервые открыл квартиру?

– Ну, значит, помянули мы его крепко и вместе с соседом пошли домой. Онто мне сразу сказал, что на дверях у меня думажка наклеена, чтобы с дуру кто не открыл. А у меня свои ключи, плевать я на ту бумажку хотел. Содрал её, значит и вошел. А как вошел, так и хреново стало. Враз протрезвел. Веришь ли, будто в кочегарку попал. Мать моя женщина, это ж...

– Без эмоций, Колюня, спокойно. Расскажи мне все обстоятельно, с подробностями, но без эмоций.

– Ну это, в коридоре, да на кухне ещё ничего, тарпимо было, только занавески и польты сгорели, а в комнате все погорело. Диван на котором Сашка лежал,вообще до тла сгорел, пришлось выкидывать и покупать новый.

– Это хорошо,

– оглядывая оставшуюся, обгоревшую мебель я успокоил Коляна.

– Чего хорошего

– то?

– Хорошо, что стенка цела, надеюсь её содержимое тоже.

– Цела! Чего ты дуру гонишь? Гляди, наскрозь прогорела. Стоит только и воняет зазря. Ее тоже выкидывать надо. Только денег на новую нет. А барахло из неё я все повыкидывал.

– Ну а фотоаппарат? Куда ты дел фотоаппарат, змеюга!

– Какой фотоаппарат? Не было никакого фотоаппарата.

– А где его фотографии, пленки, блокноты,

– совершенно растерявшись, тупо спросил я.

– Где, где. На мусорке, два дня его писульки на помойку носил. Точно ты говоришь, там и пленки всякие были и фотки разные, целый мешок вытащил.

– Дурак ты, а не дядя.

– В сердцах хлопнув дверью я выскочил из подъезда. Похоже мне определенно не везет в этом деле с самого начала. В подшивке нет ничего стоящего, компьютер напичкан старой, не нужной мне информацией, фотоателье архивами не располагает, а болван Колян вообще выкинул все рабочие материалы Старкова. Кажется напрасно я взял аванс, понадеявшись на свою безмозглую голову. Время уже четыре, а у меня нет и малешего проблеска. Нехорошо, господин Гончаров быть таким самоуверенным, особенно в вашем возрасте. Третьим местом куда я направил свои уставшие стопы была городская ВПЧ

– 7 или попросту пожарка. Именно она принимала самое активное участие в тушении сторковской квартиры. Но кем мне представиться? Просто гражданином Гончаровым? Да меня за мои нескромные вопросы попросту вытолкают в шею. Два молоденьких офицера, сидя на лавочке курили и утомляли друг

– друга надоевшими рассказами. Их дуэт показался мне подходящим.

– Здорово, мужики!

– Нагло вклиниваясь в разговор начал я.

– Здровствуйте,

– вежливо ответили они. У вас какие

– то проблемы?

– Не без этого. Нужна ваша помощь.

– В чем дело?

– Сразу насторожился один.

– Что случилось?

– Спросил и другой.

– Тещу надо загасить. Я её поутру поджег, а она досих пор тлеет.

– Что

– о

– о???

– Молодой, доверчивый лейтенант позабыв закрыть рот вылупил глаза. Его успокоил товарищ постарше.

– Распустил уши, слушай ты его больше, не то наговорит. Веселый незнакомец, мы согланы помочь твоему несчастью, веди нас к своей теще, только через гастроном.

– Проблем нет,

– делово согласился я,

– можно даже вовсе обойтись без тещи и ограничеться одним гастрономом, только нам необходим четвертый.

– Это ещё зачем?

– У меня к нему будет вопрос.

– Какой? Ой не нравишься ты мне, мужичок! Канал бы ту отсюда, пока я ещё добрый. Что тебе надо? Пашка, зови пацанов.

– Стой, не надо, сейчас я вам все объясню. Предъявив документы, я в двух словах рассказал им настоящую причину своего появления.

– Бог ты мой, а нельзя ли было попроще, именно мы с Пашкой гасили ту квартиру и первыми в неё ворвались. Сам бог направил вас к нам. Попади вы к начальнику, он бы подтвердил официальную причину пожара, то есть неосторожное курение в постели. Но мы на этот счет имеем совершенно иное мнение. Сейчас мы вам все расскажем, но только с тем условием, что ни вы нас, ни мы вас никогда не видели.

– По рукам, и через гастроном.

– Да нет, что вы, мы просто шутили. У нас дежурство, а нынче за свою работу нужно держаться. Случилось это так. Сигнал в нашу часть поступил в один час тридцать пять минут местного времени. Поскольку ближайшая часть наша, мы появились первыми, то есть были на месте уже через пять минут. Комната на третьем этаже полыхала во всю. Я тогда очень этому удивился. Как за пять минут, что мы находились в дороге, она могла так разгореться. Обычно соседи нас поднимают едва почуяв запах дыма, а тут...Если бы возгорелся газ, то произошел бы взрыв, но его не было. С огнем, не смотря на его интенсивность, мы справились довольно скоро и немного погодя, когда дым рассеялся смогли спокойно проанализировать причину пожара. Первое, что бросалось в глаза, это труп хозяина. Четыри года я тушу пожары и видел не мало обгоревших тел, начиная от грудных младенцев и заканчивая дряхлыми стариками. Но подобного ещё не встречал. Это была натуральная головешка, местами обгоревшая до костей. Мне вспоминается до сих пор его напрочь выжженый живот и торчащие черные ребра. О каком, к черту, неосторожном курении тут можно говорить. И ещё диван, на котором лежал этот уголек. Диваном его назвать было нельзя, потому что от него остались одни только пружины, все деревянные части сгорели, совершенно не описуемое зрелище. А теперь о самом главном, о том о чем мой начальник предпочитает не слышать. Но для вас это будет хорошей информацией к размышлению. В комнате пол выгорел почти весь, а вот в передней, которую огонь почти не тронул, пол прогорел очень странным образом.

– Что значит странным образом?

– Подтолкнул я замолчавшнго пожарного.

– Понимаете ли, выгорел он довольно ровной дорожкой прямо по середине коридора. Тогда у меня возникло подозрение, а теперь я в этом верен, что таким образом поджигатели и запалили квартиру. То есть, вполне возможно, что в мертвое тело они закачали бензин, потом облили им всю комнату, а за тем, отходя по кориидору пролили безиновую дорожку для поджега. Повторяю, я несколько раз акцентировал на этом вниманиэ, но увы, безрезультатно. Мое рвение оказалось никому не нужным.

– Непонятноо,

– пробормотал я,

– если квартиру зажигают, то это кому

– то нужно. Спасибо вам за информацию, но позвольте ещё один вопрос. Не заметили ли вы рядом с трупом пепельницы с окурками?

– О каких окурках вы можете говорить,

– засмеявшись ответил парень,

– там же все сгорело. А вот осколки массивной хрустальной пепельницы, вместе с пустыми бутылками действительно были обнаружены подле дивана. Именно на этом основании высокое начальство вынесло свой вердикт: Пожар возник по вине гражданина Старкова находившегося в состоянии алкогольного опьянения и неосторожного курения последнего. Полный маразм.

– Я вам очень благодарен, господа брандмейстеры, вы здорово мне помогли, на сто процентов подтвердив мои, не совсем обоснованные подозрения.

– Да чего там, только помните о нашем уговоре, вы нас не знаете! Бывайте здоровы. Сухого вам рукава!

– Куда??? Заржав, они скрылись в дежурке, а я вкусив капельку горячительного напитка поплелся домой. Время близилось к шести и мне ещё предстоял звонок в ателье "Гелиос". Правда больших надежд я на него не возлагал, скорее всего меня там поджидал ноль помноженный на ноль. А вдруг? Вот из

– за этого=то вдруг, я прямо с порога кинулся к телефону, и сделал это совершенно напрасно. Куносенькая девочка, с глубоким сожалением сообщила, что ни единого негатива, равно как и фотографий, ей обнаружить не удалось.

– С кем это те там сюсюкаешь?

– По гусинному вытягивая шею, сварливо прошипела Милка.

– С фотографом,

– совершенно искренне ответил я.

– Расскажи это тете Броне, что торгует на Алайсом базаре кастрированными каплунами. С каких это пор фотографов зовут Светочками и даже миленькими?

– Да она же ещё совсем девчонка.

– Праведно возмутился я в ответ на её гнусные и необоснованные подозрения.

– Тем хуже для тебя, старый развратник! Уже и до девочек добрался! Интересно только знать где ты выкопал подобную, редкостную особь?

– Представь себе, отыскал. И она действительно фотограф.

– Ну да, конечно! В таком случае ты у неё фотомодель. Я правильно понимаю существующее положение?

– Правильно!

– В таком случае она бездарный фотограф, лишеный элементарного чувства гармонии, если, конечно, она не работает на кунсткамеру, только там твое изображение могут оценить в полной мере.

– Молчи, пьянь вокзальная, лучше на себя посмотри...Чего это ты расфуфырилась?

– Только теперь я заметил еетщательно уложенную прическу, макияж и умопомрачительное вечерние платье. А кроме того полный стол вкусной жратвы расфасованной по хрустальным вазочкам.

– Милка, да ты никак сдурела? Праздники у людей давно кончились.

– Это у людей, а у тебя праздники только начинаются.

– Какие?

– Опасаясь внеплановой гадости, осторожно спросил я.

– Я беременна!

– Ставя себе в заслугу этот малоприятный факт гордо объявила она и подумав спросила,

– ты рад?

– Конечно,

– расквасил я губы в улыбке,

– но надо бы в больничку...Это...Ну... Сама понимаешь, пока не поздно.

– Поздно!

– Злорадно торжествуя она выпятила брюхо, которого я ранее почему

– то не замечал, должно быть маскировалась, стерва. Господи, ну почему мне так не везет? Не прошло и месяца как меня дважды бросали в ямы с нечистотами, дважды пытались ухлопать, три раза вызывали к следователю, а теперь ещё и это...Нет, Гончаров, определенно ты родился под счастливой звездой в момент её затмения.

– Ну а стол

– то зачем,

– уже равнодушно спросил я,

– да ещё на шесть персон?

– На нашу помолвку к семи часам я пригласила твою мать и своего отца.

– Что? На какую, к черту помолвку?

– На нашу, естественно. Сегодня объявим о нашей свадьбе, которая состоится через неделю, в четверг.

– Ты совсем офанарела? Ну почему вы все неприменно хотите меня на себе женить? Стоит пару раз с вами переспать и вам обязательно хочется сделать мне гадость. Где вы, добрые и терпеливые Русские Женщины? Нет Русских Женщин, остались одни... Кажется я вякнул что

– то обидное, потому как в следующий момент она меня вырубила своим дурацким приемом.