Текст книги "Гончаров и кровная месть"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Петров Михаил
Гончаров и кровная месть

МИХАИЛ ПЕТРОВ

ГОНЧАРОВ И КРОВНАЯ МЕСТЬ

В комнате сидел Ефимов и забивал адвокату Семушкину баки. А в кухне на моих коленях сидела его дочь и тоже сушила мозги.

– Вы не любите Маркеса? Как это можно? Гарсио Маркес, это чтото невообразимое. Я бы хотела проникнуться его духовностью. Его уровнем восприятия нашей действительности.

Я хотел её трахнуть и поэтому соглашался, позиция Маркеса меня вполне устраивала.

К этому необычному новоселью я готовился загодя. Его уникальность состояла в том, что оно должно было справляться в старой моей квартире, где я прожил почти десять лет. Велико важны персоны должны были почтить меня своим присутствием, поэтому ещё за неделю до намеченного празднества я заменил старую, обожаемую мною мебель на новую, отвратительно пахнущую чем-то чужим и незнакомым.

В качестве шеф-повара я попросил выступить соседку, юркину сварливую супругу. Это дело в свои руки она взяла с большой охототой, тем более узнав, что у меня будет шеф её мужа. Кроме шефа, полковника Ефимова, предполагалось, что прибудет и шеф шефа, подполковник Александров, который по моим понятиям был очень занятым человеком.

Веселье началось в семь часов вечера, как только прибыл первый гость, адвокат Семушкин, личность неординарная, и в общем одиозная, но, тем не менее, именно ему я был обязан возвращением своей несчастной халупы. Именно он, с пеной у рта доказывал и доказал, что несчастный Гончаров стал жертвой мошеннической игры своей уже мертвой сожительницы. Мы тогда здорово навредили бедному Гольбрайху, с дури купившему мою квартиру по дешевке.

В качестве подарка новоселу он приволок пару волнистых попугайчиков, сообщив, что только с ними я приобрету настоящий семейный уют и счастье. Не знаю как мне, но коту этот презент пришелся по душе. С первых же минут он вперился в них алчным желтым глазом, не желая отойти от клетки ни на метр. Я заранее оплакал несчастных птах и предложил прожженому адвокату-жулику немного, до появления важных персон, откушать. Сославшись на нездоровый желудок и больную печень, Семушкин принял большой фужер водки, запивая его молоком.

Похоже мой дом они сообща решили превратить в маленький зоопарк, к великому удовольствию полуодичавшего кота. Вторым предметом для моего обустройства явился аквариум с дюжиной экзотических рыб. Его торжественно внес ефимовский личный водитель и телохранитель. То, что следовало за ним было куда как привлекательней. Я не имею ввиду самого Ефимова, на мой взгляд, гораздо большую ценность представляла его дочь. Почему-то мы с ней сразу поняли, что самым интересным в этом обществе являемся мы сами. Уже через полчаса, отсидев, отбыв необходимое время за столом, мы перебазировались на кухню.

Здесь она мне подробно рассказала, каким негодяем был её муж и какой нужно было быть святой женщиной, чтобы терпеть его постоянные измены и прочее дурачества. Соглашался я со всем, думая только об одном, когда же мои дорогие гости оставят меня в покое и я смогу всерьез заняться моей неожиданной собеседницей.

– Костя, а тебе не кажется, что ты немного засиделся с моей дочуркой наедине, – совершенно неуместно окликнул меня Ефимов, – может быть стоит выйти на балкон и как следует покурить?

– Конечно, Алексей Николаевич, я давно этого жду.

Набросив куртки мы вышли на воздух. Мороз стоял порядка двадцати градусов и в этой холодине ореолами ярко освещенных окон сияла водонапорная башня, ровесник моего года. Имела она пять этажей, но казалась гораздо выше своих приземистых пятиэтажных братьев, хрущевских домов. Свою водоснабженческую функцию она давно потеряла, а теперь служила пристанищем какой-то автомобильной фирмы, дочернего предприятия автозавода. Кажется занималась она улучшением ходовых качеств наших несравненных авто. В общем она выполняла роль КБ, и имела красивое имя"Волга-Моторс."

– Костя, у меня такое впечатление, что тебя чем-то заинтересовала моя Милка? Не расскажешь, чем именно?

– Наверное задницей, Алексей Николаевич.

– Гончаров, ты скотина от рождения или как. . . Что это? Кажется ему надоело жить! Привлеченный его неожиданным вскриком, я невольно посмотрел туда, к подножию башни и в самый последний момент увидел, как распластанное, крылатое тело, с грохотом приземляется на крышу ничего не подозревающего "жигуленка". Хорошее новоселье у меня получается.

– Ну и бог с ним, – миролюбиво пробормотал я, – в конце концов каждый выбирает свою стезю. И с ним нам не по пути! У нас ещё шампанское не выпито. К столу, господа.

– Вы садитесь, а я сейчас прийду, – тоном не допускающим возражения приказал Ефимов, – что-то мне не нравиться этот кульбит с пятиэтажной верхотуры. Думаю ему помогли друзья эквилибристы.

Через полчаса, когда я вновь уединился с его дочерью, полковник вернулся. Весь его вид говорил, что ничего хорошего ему там услышать не удалось. Он молча разделся, выпил коньяка и пробормотал, что кажется, у него одним делом стало больше.

– Сковырнулся ведущий инженер фирмы, некто Гальский Владимир Михайлович, тридцать шестого года рождения, женат, двое детей. Все это я понимаю, но на кой хрен ему понадобилось забираться на пятый этаж, под самую крышу этой дурацкой башни. Их фирма занимает только два первых этажа, а выше вообще бедлам, шею сломать можно строительный мусор, кладбище старых вещей и человеческое дерьмо. Из сотрудников, никто, и никогда выше второго уровня не поднимался. Я сперва подумал, что он устроил там персональный нужник, а потом случайно вывалился в окно, но нет, свежих человеческих экскрементов там не наблюдается. Но был он один, об этом свидетелствуют совершенно свежие следы одной пары ботинок сорок второго размера. Похоже, что топтался он там довольно долго. Зачем? Когото ждал? А недождавшись решил покончить жизнь самоубийством? странно. У него было все, что только может пожелать гражданин нашей страны. Не нравится мне ситуация. Все, кроме логики, говорит о самоубийстве, а логика говорит обратное.

– А что говорит он сам? – Наивно спросил я.

– Он говорит тоже самое, что может говорить человек, упавший с пятого этажа и потерявший мозги на крыше подвернувшегося ему автомобиля. При твоем словоблудии, господин Гончаров, в похожей ситуации, ты бы тоже предпочел помолчать.

– В вашем обществе, не только я, но и все трупы предпочитают молчать, но мои соображения. . .

– Мальчики, – конкретно и страстно спросил Семушкин, – а у нас есть немного выпить?

– У нас есть даже много, – грубо ответил Ефимов, – но только пьяных адвокатов мне не треба! Здесь, понимаешь-ли, преступление налицо, а он. . . Вставай, болящий, и так-то много на себя взял.

– Я с грустью смотрел, как генеральская дочь застегивает сапоги, а это означало, что она уйдет вослед батюшке и её карта останется мной не покрыта.

Злого полковника я видел не раз, но это ничего не значит, сегодня злым он был всерьез, а чем я мог помочь ему? Не заниматься же мне сомнительным расследованием кончины этого идиота, свалившегося с башни.

Четыре раза взвесив за и против, я решил, что моей царской особы не стоит не только полковничья дочь, но и его внучки все вместе взятые. По солдатски ругнувшись, Ефимов вместе с дочерью откланялся.

Если не считать адвоката, остался я один, поскольку Юрка вместе с супругой поторопились удалиться во след Ефимову.

– Ну и что, – после часового раздумья спросил Семушкин, – каков подлец? Меня припутал на чепухе, а теперь выгребываеться.

– Не знаю, Плевако, но мужик он справный! – Конечно, особенно его дочь, меня-то не одурачишь, видел как ты сперму распустил, аж уши заклеило.

– Семушкин, не надо критиковать начальство, нужно к нему отнестись с пониманием, оно прозорливо и всеведуще.

– Ну конечно, он даже не может понять, что этого кретина убили.

– Я тоже не могу этого понять, но откуда у вас такая уверенность?

– Гочаров, я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, это же просто как ощипать дворового петуха, кто по твоему был этот Гальский? Не знаешь? Зато знаю я. Он был ведущий инженер генерального проекта, который сулил нашему заводу миллиардные прибыли. Кому – то это было не по нутру, вот и посчитали, что лучше ему покинуть этот свет. История стара как весь мир. Ты хоть знаешь чем он занимался? Я не имею ввиду всю ту чепуху, что плел Ефимов.

– Конечно не знаю, я вообще далек от всяких инженеров и ученых.

– Гальский занимался проектировкой двигателей, но только не таких, какие стоят в наших автомобилях сегодня. Он занимался завтрашним днем. Идея замены двигателя внутреннего сгорания на электромотор вознила давно, сразу росле того как появились первые трамваи, но, как ты сам понимаешь, трамвай бегает по рельсам в строго ограниченном направлении. Скажем, поехать летом на дачу тебе будет очень затруднительно, потому что проложить до неё рельсы занятие очень дорогое. И даже тянуть троллейбусную линию тебе будет не по карману. Что касается аккумуляторных батарей, то тебе извесно, что и здесь изобретатели зашли в тупик по причине ограниченной емкости и непомерной тяжести этих самых батарей. У Гальского хватило ума раскрыть эту тему с другой, неожиданной, ни кому не известной до сих пор стороны. Мне кажется именно за это он и поплатился. Я немного его знал, он всегда жаловался на скудоумие своих руководителей. Но я думаю, не в скудоумии тут дело, а скорее в нежелании внедрять новыю технологии на наш паутиной покрытый завод. Куда как проще продать эти проекты кому-нибудь на дикий запад. Двойная выгода, и затрат никаких, и бабки сразу наличманом. Дурак твой Ефимов.

– Убедил, докладываешь логично, завтра идем с твоими домыслами в прокуратуру, с ними ты тоже должен поделитьтся.

– Вот тут ты не угадал, у меня с пролуратурой неприязненные отношение с детства.

– Это мы знаем, но в чем конкретно состояло новшество?

– А вот этого я не энаю, думаю об этом не знал никто, кроме трехпяти человек из его группы, но как ты сам понимаешь, распространяться на сей счет они не будут. А если у тебя появилась личная заинтересованность, то я могу тебя свести с директором фирмы, Юрием Михайловичем Крыловым.

– Нет, благодарю вас, это совершенно излишне, искать приключения на собственную задницу я не склонен.

– Я того же мнения, тем более господа замешанные в этом деле могут оказаться очень злыми и нехорошими дядями. Что там у нас об выпить?

Утомлял он меня часов до десяти. С большим удовольствием я вызвал для него такси, пожелав доброй ночи и приятных сновидений. Сам я долго не мог заснуть, перед глазами как наваждение, летел крылатый черный человек, летел с красной башни и все не мог долететь до земли.

На следующий день, ближе к обеду меня потревожил телефонный звонок. Последнее время я стал точно предугадывать какие последствия он может принести. Не ошибся и на этот раз. Незнакомый, жирный баритон спросил каким образом он может поговорить с господином Гончаровым.

– А кто его спрашивает и по какому поводу? – Не очень дружелюбно ответил я вопросом на вопрос.

– Его беспокою я, Крылов Юрий Михайлович, директор фирмы "Волга-Моторс", по весьма конфиденциальному вопросу.

– Его нет дома, – бессовестно соврал я не желая связываться с его проблемами, мечтая только об одном, безмятежном спокойствии.

– Вы лжете мне, – бесстрастно возразил баритон, – и это не в ваших интересах. Вы можете крупно у меня заработать. Подумайте, я перезвоню вам через полчаса.

– К чертовой матери вас, господин Крылов, – подумал я бросая трубку, с вами только свяжись, рад не будешь. Не даром об этом меня предупредил Блевако.

На всякий случай отключив телефон, я занялся кормлением своей фауны. Юным натуралистом я не был даже в школе, поэтому в полном неведении, наугад я насыпал и рыбам и птицам рис, на мой взгляд, весьма полезную для них пищу. И те и другие от него категорически отказались. С гадкой мыслью второго плана я набрал ефимовский домашний телефон. Как я и ожидал, мне ответила его очаровательная дочурка.

– Добрый день, Мила, – сладкогласно запел я, – вы меня узнаете?

– Ну как же мне не узнать умного и бесстрашного сыщика Гончарова, добрый день! – Добрый, предобрый, прошу великодушно меня извинить, если не во время, если оторвал вас от каких-то занятий. Но мне необходим ваш совет.

– Я понимаю, наверное вы сперва поинтересуетесь чем кормить наших глупых рыб.

– Обязательно, а что потом?

– А потом вы попросите для наглядного примера сделать это мне самой.

– Вы удивительно проницательны, я даже боюсь спросить вас о дальнейшем развитии наших взаимоотношений.

– Это же надо, какой скромный мальчик, мне право неловко совращать вас с пути истинного.

– Ничего, претензий предъявлять я не буду.

– Посмотрим на ваше поведение, часа через два я подъеду.

Старательно вылизав квартиру после вчерашней вечеринки, я тщательно помылся и прямо на голое тело натянул свой неподражаемый бухарский халат, справедливо полагая, что нижнее белье будет только помеха в ратных моих делах. Потом голодным кобелем уселся в ожидании дорогой гостьи, обдумывая как половчее уложить её в койку. Вариантов оказалось множество, нужно было только знать как она сама к этому отнесется.

В дверь она позвонила за полчаса раньше назначенного срока. Потирая руки, мартовским котом, я пошел за своей добычей – Прошу вас! – В галантном полупоклоне я распахул дверь.

– Благодарю, – ответил мне жирный баритон, – не ожидал от вас такого радушного приема, – вваливаясь в передюю похвалил он меня.

– Я ждал бабу, и мои реверансы к вам не относятся, у меня по плану сексуальный час, так что немедленно уходите, если не хотите выполнить роль предназначенную для нее.

– Мальчик, эту роль выполнишь ты, если не перестанешь хамить и не выполнишь работы за которую я неплохо заплачу.

Психанув, я попытался его немного образумить, но тут же получил прямой удар в лоб. Его кулак оказался на удивление крепким, передняя тихим вальсом поплыла перед глазами и я аккуратно сполз по стеночке.

– Не зная брода, никогда не размахивайте кулаками, – назидательно посоветовал он, перешагивая через меня в комнату.

– Это форменный бандитизм, – заныл я, кружа на карачках по тесной своей прихожей. – Я буду жаловаться.

При падении роскошный мой халат налез на голову, открывая голый незащищенный зад. Входная дверь кого-то впуская открылась вновь.

– Это довольно оригинальная форма встречи! – Похвалил меня мелодичный женский голос, – папа говорил мне о том, какой вы большой чудак, но я не думала, что до такой степени. Простите, но может быть вы примете менее извращенную позу? Боже мой, Юрий Михайлович и вы здесь, чтоэто с ним?

– О, Милочка, добрый день, ничего страшного, просто, буквально за секунду до вашего прихода Константин Иванович выходя из ванны поскользнулся и неудачно упал. Только-то и всего, не обращайте на него внимания, проходите в комнату.

Конечно, она явилась в самую неподходящую минуту, и если бы не святая ложь этого идиота, я был бы в полном нокауте. Он поступил как настоящий джентельмен. Покуда они делились впечатлениями о чудесном зимнем дне и вчерашней трагедии я приводил себя в порядок. Через десять минут, если не считать предательской шишки, от былого конфуза не оставалось и следа. Одетый с иголочки и даже в галстуке я величественно вышел к гостям.

– Шампанское, коньяк? А может быть по чашечке кофе?

– Будет тебе кофе, будет и какава, – не удержался от хамства боксер, впрочем, коньяка я выпью. А вы как Милочка?

– Да нет, пожалуй я побегу, у вас вероятно деловая встреча, зайду в другой раз, может быть господин Гончаров встретит меня менее экстравагантно.

– Погодите, Мила, а как же рыбки? Помрут ведь с голоду. И птички тоже. Жалко ведь.

– "Птички, рыбки, хочется дарить улыбки. . . "Позвоню вечером, бесстрашный сыщик Гончаров.

Она ушла, одарив меня на прощанье всезнающей улыбкой Джоконды. С её уходом исчез мой греховный замысел и виноват в этом был только здоровенный кретин вальяжно расположившийся в моем кресле. Сейчас я его нахлобучу, только бы не повторить недавней ошибки. Действовать надо с умом, бить сильно, но корректно.

– Извините, Юрий Михайлович, получилось досадное недоразумение, но думаю оно поправимо, сейчас я вам налью коньячку и мы досконально изучим вашу проблему.

С анрессолей я незаметно достал резиновую дубинку, из холодильника вытащил коньяк и с самой радушной улыбкой вошел в комнату. Рюмки сто – яла в серванте за его спиной. С видом самым простодушным я потянулся за ними. Мой коварный план уже был на грани завершения, но. . . Чего то я недопонимал, когда оказался на полу с вывернутыми до упора руками. Они были перехвачены и заведены через горло к лопаткам жестким брючным ремнем, по всей вероятности моим собственным. Дышать было трудно, а в кресле, по-прежнему безмятежно восседал долбанный атлет и потягивал мой коньяк. Вот уж сволочь-то, прямо уникальная. Подобных подлых клиентов я ещё не встречал. Уделал меня в лоб, поставил раком перед любимой женщиной, скрутил руки, а теперь бессовестно лакает дорогой напиток. Будет ли предел его хамству?

– Козел! – Немного подумав сообщил я ему свое мнение.

– А, очухался, рад за тебя. Козел так козел, меня ваши зековские термены ничуть не обижают. Коньячку глотнешь?

– Сейчас ты у меня глотнешь собственного дерьма, развяжи, или я за себя не ручаюсь. Оставшуюся жизнь будешь работать на головной протез.

– Не могу я тебя развязать, опять дурить начнешь, а мне надо поговорить с тобой спокойно и без эмоций. Дело требует трезвого и здравого подхода, когда немного успокоишься я непременно тебя освобожу.

– Не собираюсь я с тобой ни о чем разговаривать, бык кастрированный. Наперед знаю твое дело, и не собираюсь в него влипать. Сам разбирайся со своими пизанскими башнями и чокнутыми икарами.

Я резко дернулся, когда неожиданно зазвонил телефон. Но поделать ничего не мог, только острая боль резанула по горлу. Я захрипел, закашлялся, что и говорить, упакован я был качественно , со знанием дела.

– Не волнуйся, раб божий, Константин, отдыхай спокойно, я сам отвечу. Не торопясь, как у себя дома он подошел к аппарату и снял трубку, мало реагируя на мои беспомощные телодвижения.

– Алле! Я слушаю! Да, это я.

– Помогите! Убивают, – заорал я обманутой проституткой.

– Да, он здесь, – продолжал неторопливую беседу Крылов, – слышите орет как скаженный. . . Нет, не хочет. . . С кулаками на меня бросался. . . Пришлось связать. . . Не беспокойтесь, все будет нормально. Дать ему трубку? Ну хорошо, до встречи.

Ну что, будем говорить, или попрежнему строить глазки? – Положив трубку спросил меня гостенек.

– С кем ты разговаривал, ублюдок?

– Не вижу основания ставить тебя в известность. Могу сказать, что это наш общий хороший знакомый, именно он мне тебя рекомендовал.

– Значит такой же козел как и ты, можешь ему это передать. Развяжи меня и дай выпить.

– А ты хорошо будешь себя вести? Если нет, то мне прийдеться тебя опыть вырубать, а мне это надоело.

– Ладно, развязывай, – пошел я на компромисс, – да поживее. Чего ты от меня хочешь?

– Подкинуть маленькую, но высокооплачиваемую работу, если ты с ней справишся, то заплатим тебе в три раза больше против выданной сегодня суммы, таких денег ты не видел от рождения и наверное не увидишь больше никогда. Это твой шанс. . .

– Отправиться на тот свет незамедлительно, благодарю покорно, но ваши большие бабки на том свете не котируются. Я отказываюсь участвовать в вашем смертельном трюке. Насколько я осведомлен, дело то государственного масштаба, вот и привлекайте к нему соответствующие службы, каких нибудь там, ЦРУ, ФСБ, ФБР, а меня оставьте в покое, человек я маленький, дела у меня маленькие, если хотите могу подловить вашу жену с любовником или её любовника с другой женщиной. Это я могу и за это берусь с удовольствием, но не более.

– Вы несколько не в курсе настоящего положения дела. Все гораздо сложнее, чем вам его обрисовал наш знакомый адвокат. Выпейте немного коньяка, это помогает.

– Без тебя знаю, принеси мне из холодильника водки, – распорядился я тоном нетерпящим возражения, – и сала захвати.

Не каждый день меня обслуживает директор крупнейшей в городе фирмы. Этот плезир нужно было испить смакуя и не спеша. Когда он притащил сало, я потребовал его мелко порезать и сделать мне аккуратные хохляцкие бутерброду, затем принести горчицу и неприменно выпить самому двести граммов чуждого ему напитка. Все это он проделал послушно и вточности, как хорошо вымуштрованный официант.

– Рассказывай! – Наконец благосклонно кивнул я ему, дожевывая пятый бутерброд, – только по существу и без маленьких недомолвок.

– Это сложнее, но я постараюсь. В этом случае вы должны дать мне слово не трепать языком.

– Безусловно, если этого не понадобиться в интересах следствия.

– Пусть будет так, но учтите каждая утечка информаии серьезно бьет по самочувствию фирмы, в первую очередь по её карману.

– Короче, Склифосовский, или мы будем говорить, или непринужденно жевать сопли. Второе, лично мне, нравится больше.

– Хорошо. Основное направление деятельности нашей фирмы это доработка и усовершенствование двигателей внутреннего сгорания малай литражности. Как-то, увеличение мощности, снижение расхода топлива, уменьшение выброса в атмосферу вредных веществ и так далее. Скажу сразу и без хвастовство, что в этом вопросе мы преуспели не мало. Заказы к нам поступают не только с нашего завода, и мы выполняем их на высоком профессиональном уровне. Но разговор сейчас не об этом.

Лет пять тому назад, когда я только отделился от завода и основал "Волга-Моторс", ко мне заявился невзрачный пожилой мужичонка в потрепанном костюме десятилетней давности. Держался он скованно и неуклюже. Чашку горячего кофе, что ему принесла секретутка, он умудрился тут же опрокинуть себе на яйца. Потом, когда немного пришел в себя, начал пороть какую-то бессвязную околесицу по теме напоминающую древнюю байку о вечном двигателе. Сейчас бы я его выпер вон уже через пять секунд, но тогда мы были терпимей и добрее друг к другу. Короче говоря я дал ему воэможность собраться с мыслями и. . . не жалею об этом до сих пор.

Говорил он долго и в конце концов даже меня заинтересовал необычностью своей идеи и совершенно неординарному подходу к теме. Но вероятно, се бы кончилось простым разговором, ведь прежде всего я администратор и реалист, мне и в голову бы не пришло бросать деньги на его фантастические выкладки. Но он вытащил из портфеля и поставил перед моим носом самый обычный, старенький вентилятор.

– Ну и что? – Недоуменно спросил я.

– Можно я его включу?

– Конечно, но лучше сделайте это дома, – довольно бесцеремонно посоветовал я ему. Не послушавшись он воткнул штепсель в розетку. Естественно лопасти закрутились и на меня подуло холодным ветром. Это было уже слишком, выдернув вилку я бросил её на пол и предложил ему посетить сумасшедший дом, но он уже вошел в раж и остановить его не представлялось возможым. Из того же портфеля он извлек небольшую коробочку, вытянул из неё ус-антену и туда же всадил штепсель вентилятора. Я, помню, тогда заржал, потому что прибор, как ему и положено, бездействовал. Тогда Гальский отошел к противоположенной стене, вытянул из портфеля электрошнур и трясущимися руками подключился к сети. Между нами было метров пять и сначала я ничего не понял. Просто на меня вновь подул ветерок. Когда до меня дошло, что случилось я судорожными руками вскрыл подключенную к вентилятору коробочку и тут же получил по мозгам. Сомнений быть не могло, меня трепануло 220 вольт. Я сразу подумал, если это и аккумулятор то необыкновенно перспективный, и им стоит заняться. А дело-то оказалось куда круче. В коробке находился миниаюрный приемник с хитрым преобразователем, а в портфеле Гальского тоже преобразователь, но уже с передатчиком. Фантастика! Я не мог до конца переварить увиденное мною несколько дней, хотя Владимир Михайлович повторял и повторял свой опыт. Последующие несколько дней он практически не покидал моего кабинета. Я сразу же понял, какие горизонты он открывает мне своим изобретением. Тогда его передатчик работал в радиусе не более двадцати метров и мощность не превышала пятидесяти ватт, но передо мной уже рисовался новорожденный "Жигуленок"с бесшумным, безвредным электродвигателем, способный развивать желаемую скорость при стокилометровом удалении от передатчика. Не задумываясь я предложил ему пятилетний контракт и огромное для него жалование, с единственным и обязательным требованием забыть о существовании других фирм и заводов. Так в "Волга-Моторс"появился свой "Шестой"отдел. Кроме всегда закрытых металлических дверей, возле него постоянно дежурили два охранника. Я берег его как зеницу ока. Самое интересное то, что по профессии он был обычным учителем, да-да, преподавателем физики в средней школе, где ему платили, а точнее не платили ни черта. В свой отдел он набрал десяток толковых мужиков для параллельной разработки необходимых ему в дальнейшем узлов. Но главной, коренной темой занимался он сам с тремя квалифицированными помощниками. В тот зал, где они работали, кроме меня не допускался никто.

Так прошло три года, но ощутимых, желаемых результатов все ещё не было. Понемногу я начал беситься, срывая на нем злость. Он уже не был тем задрипанным учителем, что когда-то пришел ко мне. И вот однажды он не сдержался и довольно грубо ответил мне, что дуракам пол-работы не показывают, но если я очень настаиваю, то через месяц могу посмотреть на недоразвитого дебила. Он потребовал у меня мастерскую, двоих квалифицированных рабочих и новый заднеприводной автомобиль.

Через месяц это обезображенное чучело мы в закрытом фургоне вывезли за город на безлюдный пустырь. Гончаров, наверное это был самый счастливый день моей жизни. Шестерка, снабженная десятикиловаттным электродвигателем, без аккумуляторных батарей, поехала. Она визжала как троллейбус, она не шла больше сорока, расстояние до передатчика было меньше десяти километров, но она поехала. Это была победа. Я прекрасно понимал, что теперь предстоит трудная, изнурительная работа по её доводке, сколько она протянеться, известно одному богу, но самое главное у меня уже в кармане, я еду на уникальном автомобиле. И пусть он визжит и тарахтит, зато до меня на нем не ездил никто.

Наступили серые будни кропотливой, незаметной работы. Гальский потребовал ощутимой прибавки и он её получил, правда для этого мне пришлось уволить полтора десятка сотрудников, но он их стоил, как стоило и его молчание. Вот вам первый ответ на заданный вами вопрос, почему я не обращаюсь в официальные силовые структуры. О моем изобретении, до полной его доработки, не должен знать никто. На сегодняшний день, когда автомобиль практически готов, Гальский вдруг кончает жизнь самоубийством, вам не кажется это странным?

– Мне в этой истории вообще многое кажется странным, например, почему вы не обеспечили ему должную, полновесную охрану? Почему вдруг он поперся на загаженный чердак башни? Ведь он там был один, так по крайней мере утверждает полковник Ефимов, осмотревший его лично.

– Вы задаете вопросы, это замечательно, значит вы согласны мне помочь?

– Этого я ещё не сказал, сначала мне нужно точно знать некоторые моменты этой истории.

– Спрашивайте, я постараюсь ответить исчерпывающе.

– Вопрос первый, почему вы думаете, что Гальский выбросился не по своей инициативе?

– Потому что пропала вся документация, к которой доступ имел только он, пропали не только чертежи и расчеты, информация стерта даже с его личного компьютера. Он совершенно пуст. Возможно он имел код и пароль, но даже я его не знаю. Кроме того в мастерской взорван опытный, почти готовый автомобиль.

– Где в это время находились его ближайшие три помощника?

– Наверное у себя дома, рабочий день у нас заканчивается в пять часов и большинство сотрудников расходятся, остаются только самые ленивые, те кто не успел окончить работу в срок, или такие как он, одержимые идеей.

– Кто находился в здании на момент происшествия?

– Всего человек десять, в том числе трое охранников, двое на наружнем посту, а один, как и положенно возле дверей "Шестого отдела". Через десять секунд после случившегося, я лично встал на выходе, из башни никого не выпуская. Я велел всем людям оставаться на месте. Охранники божаться, что за последний час из помещения никто не выходил.

– Интересно, значит вы и сами засиделись допоздна.

– Да, и более того, лично видел как Владимир Михайлович упал на крышу моей машины. Я её ставлю как раз под окно своего кабинета.

– И вы утверждаете, что из помещения никто не выходил?

– Заявляю об этом с полной ответственностью. Двери я закрыл наглухо, это могут подтвердить и два охранника, находившиеся рядом со мной. С минуты падения, а это случилось в восемь часов тридцать пять минут, и до девяти тридцати из фирмы, кроме меня и милиции никто не выходил и не выходил.

– А за какой надобностью выходили вы?

– Дурацкий вопрос, а если бы Гальский не убился насмерть? Если бы ему нужна была помощь? К сожалению он уже ни в чем, кроме труповоза не нуждался. Я вернулся и вызвал милицию, но ещё до её приезда пришел начальник милиции. Он первым осмотрел место происшествия, но ничего подозрительного не обнаружил, он же первым опросил задержавшихся сотрудников. Только после этого я отпустил их по домам.

– Еще раз повторите, кому было детально известно о разработках Гальсского и кого могло бы это заинтересовать?

– Заинтересовать его изобретение могло любой автозавод, любого бизнесмена, как нашей страны так и далеко за её пределами. Это же революция в автомобилестроении. Подумайте, впервые электромобиль движется без стопудовых аккумуляторных батарей. Ну а кому об этом было известно, вопрос непростой, официально, всю грандиозность проекта понимало пять человек, он, я и трое его помощников.

– Не мог ли он где-то проговориться, например дома? Вообще какая у него семья, возраст жены, детей, род их занятий?

– Что я могу сказать? С прежней женой, от которой у него двое детей он развелся как только начал работать у меня, появились иные деньги, появились иные желания. Теперешняя его супруга младше его на сорок лет, не работает, почти все время проводит на заморских курортах, но его это не особенно волновало, детей у них не получилось, а свободного времени у Владимира Михайловича, практически не было. Как говорили раньше, он весь отдавался работе. Двое парней от первой жены он отправил учиться в московские ВУЗы. Постоянно им помогал, даже не помогал, а попросту снабжал их деньгами, впрочем как и первую супругу. Сам-то он был неприхотлив, довольствовался черной корочкой. Как вы понимаете, виделся он с ними редко и я не представляю, знали ли они, хоты бы в общих чертах над чем он работает. Насколько я знаю оба его сына учились в гуманитарных ВУЗах, вряд ли их интересы совпадали в профессиональных областях.