Текст книги "Девять возвращений"
Автор книги: Михаил Коршунов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Коршунов Михаил
Девять возвращений
Михаил Павлович КОРШУНОВ
Девять возвращений
Повесть
1
Лена и Юра разговаривали на перемене.
– Ты какой-то странный.
– Период искажений.
– Ольге Борисовне по алгебре не ответил. А скоро собрание об успеваемости.
– Благоденствуйте, преуспевайте! – Это он сказал уже зло и отвернулся.
Подскочила Лена-Жирафчик. Есть в классе еще одна Лена. Похожа на жирафчика. Глаза удивленные, ласковые. Ее любят и немножко жалеют, потому что любят ее все и никто не любит так, чтобы один. Чтобы больше других.
– Ефремова! Вера Николаевна вызывает!
Неужели в отношении Юры?.. Узнала об алгебре... Журналом командует Лена, и журнал она никому еще не показывала. Возможно, Ольга Борисовна сама сказала. Надоело шутить, уговаривать Юру.
– Она у себя в кабинете.
– Иду.
Лене хотелось, чтобы Жирафчик оставила ее с Юрой. Но Жирафчик не уходила.
– Юрка, мне сегодня всю ночь на черном фоне красные синусы снились...
– Конкретное мышление.
Лена-Жирафчик заморгала своими добрыми глазами и улыбнулась доброй, беззащитной улыбкой. Как на Жирафчика сердиться? Невозможно.
Лена пошла к директору школы. А Лену кто-нибудь любит так, чтобы больше других? Может быть, она сама, как Жирафчик... Только обманывает себя. И с каждым днем все упорнее.
Вера Николаевна сидела на валике дивана сбоку письменного стола. Совсем не по-директорски. Постукивала тоненьким карандашиком о край зубов. На коленях держала схему по внешкольной работе, что-то подчеркивала в ней.
– Садись.
Лена села рядом на диван.
– Что у вас в классе?
Сейчас начнет о Юре!..
– В классе? Ничего, – на всякий случай ответила Лена.
– До сих пор не получили приборы по термодинамике, просьбу Василия Тихоновича не выполняете. С малышами не работаете, кроме Вити. На него всё навалили. И потом, кто пойдет в банк? На кого оформлять счет?
– Сережа пойдет. Ваганов. А приборы получим. Обязательно. Честное слово!
Лена обрадовалась – разговор не о Юре.
Вера Николаевна взяла со стола счет, вписала в него Сережу Ваганова. Передала Лене.
– Печать у Любовь Егоровны. Не забудь поставить.
Лена кивнула. Ей не хотелось сейчас говорить о Юре так, как могла бы с ней говорить о Юре Вера Николаевна. Она одна, пожалуй. И не только потому, что директор школы, но и еще почему-то. Лена это чувствует.
2
Таисия Андреевна теперь часто задумывалась: что же все-таки произошло у нее в жизни?
Причина была в Григории Петровиче, Юрином отце. Только в нем. В его неустроенности и даже в умышленном, преднамеренном желании, чтобы всегда была эта неустроенность. Иначе как было объяснить его поступки?
Не могла же она с ребенком – маленьким и в ту пору болезненным ездить за Григорием, жить в палатках, землянках. Стоять у керосинки или примуса, рубить дрова, топить печи. И не потому, что никогда этого не делала, а потому, что сама заболела. И как-то устала после болезни тяжелой, затяжной.
А Григорий не изменил своего ритма, несмотря на ее болезнь. Так ей казалось. Во всяком случае тогда.
Может быть, она оправдывается этим? Свой уход от Григория оправдывает, для него внезапный? А может быть, искала места в жизни? Благоустроенности, устойчивости? А вообще любила она Григория или вышла замуж за него из-за упрямства, потому что его любила другая?..
Совершая в молодости неясный поступок, не понимаешь, что все неясное – не исчезнет, не забудется. Не станет со временем ясным, убедительным. И никогда не думала, что придется встретиться с Верой. Даже попасть в какую-то зависимость от нее.
Сын очень беспокоит. Был маленький – легче с ним было. Взяла и ушла. Он ничего не понимал. А потом начал подрастать. Начал добиваться ответов на вопросы, для нее самой сложные и необъяснимые. А тогда ей казалось, что она всегда сумеет что-то доказать, убедить. И не скоро это должно было быть, когда-то там, в будущем, когда он вырастет.
К сыну приходят ребята. Витя, Сережа, Боря, девочки. Ребята хорошие, приятные. Только вот когда приходит Лена Ефремова, Таисия Андреевна не любит.
Дружба между Леной и Юрой Таисии Андреевне совершенно не нравится. Лена Ефремова выросла почти без родных, с одним дедом. Чрезмерно независимо держит себя, слишком самостоятельна. А Юра легко поддается влиянию, настроению. Стал каким-то резким, насмешливым, замкнутым.
Часто уходит из дому в комнату к Григорию Петровичу на Суворовском проспекте. И что он там находит интересного, в запущенной холостяцкой комнате, в квартире, где торчит соседка, выжившая из ума старуха, и ее внучка. Григорий Петрович – он ведь почти не бывает в Москве.
Неизвестно, что сделает доброго или плохого для Юры Вера Николаевна. Юра находится под ее непосредственной властью: характеристики, аттестация и все прочее. Если будет происходить что-нибудь совсем неладное, Таисия Андреевна попросит Григория поговорить с Верой. Не идти же самой!..
Попробовала перевести Юру в другую школу, чтобы изолировать от всяких влияний и разговоров. Не захотел. Ни за что! Неужели причина в этой девочке?
Летом Юру надо будет отправить в какой-нибудь современный лагерь "Спутник", где много молодежи, или, еще лучше, с Иваном Никитовичем в туристскую поездку. Это разумный план. И в другую школу, обязательно. Тоже разумный план.
3
Юра сидит над журналом "Наука и жизнь". Решает задачу, как привязать козу, чтобы она какую-то траву съела, а какую-то не съела. Свою... Чужую...
Мать поехала к врачу. Опять начались боли в суставах.
Ивана Никитовича тоже нет. Юра называет Ивана Никитовича – "Вано". Отправился открывать выставку зарубежных фотографов, художников или зарубежной книги. Симпозиум или конференцию.
Юра бросил козу и занялся инспектором Варнике. В каждом номере журнала инспектор Варнике совершает чудеса логического мышления. "Хорошенькая история! – проговорил инспектор Варнике, выслушав фрау Пепперих, у которой только что украли гусей..."
Долго не звонит Лена. Затеяла прическу и возится. Будто нельзя пойти в театр без прически, как люди ходят в булочную. Майки Скурихиной влияние. Майка – это не Жирафчик, никакой тебе наивности.
Неужели Ольга Борисовна опять его завтра спросит? Пускай все оставят его в покое. И мать со своими разумными планами. Сама по плану жила? Какой же это план, если разошлась с отцом? А почему?
Отец ничего не говорит. Он мужчина. Юра это понимает. И не отец ушел от матери, а мать ушла от него. Отец не мог ее обидеть – это исключается. Он беззащитный, тихий. Снимет очки и сидит, грустно улыбается, смотрит на Юру. И Юра ни о чем его не спрашивает, боится обидеть. Встречаются они редко. Отец приезжает, чтобы уплатить задолженность за комнату и, может быть, повидаться с Юрой. Но об этом он тоже никогда не говорит. Но Юра так думает, потому что за отца надо думать и, очевидно, даже решать, если потребуется что-нибудь когда-нибудь решать.
Пришла тетя Галя. Она живет этажом ниже. Тетя Галя помогает маме по хозяйству.
– Ты ел?
– Не хочу. Я потом.
– Эгоист к себе, – покачала головой тетя Галя.
Зазвонил телефон. Юра подбежал, снял трубку. Думал, что Лена наконец. Оказалось, Витька Беляев, Тыбик. Он добрый и безотказный. Ему говорят: Витя, ты бы сбегал, ты бы сделал... И Витя сбегает и сделает. Поэтому и кличка – Тыбик. Дружеская, ласковая, как у пенсионеров, которые бегают по магазинам с сумками в поисках какого-то мифического цельного молока.
– ДБС! – закричал Витя.
Это значит – День Безмятежного Счастья. Сегодня в школе нет занятий.
– ДБС, – ответил Юра.
– На каток пойдем? У меня Сережка, Борис.
Юра идет в театр. Днем. Прогон спектакля перед премьерой.
Театр шефствует над школой, и многие ребята ходят на прогоны.
– Ты чего молчишь?
– Не могу на каток.
– Почему?
– Занят. – Не хотелось говорить, что с Леной идет в театр. Витя друг его и Лены, но у Вити Сережка... Борис...
– А вечером ты чего?
– Позвоню.
Юра положил трубку.
На кухне тетя Галя возилась с грязной посудой. Сама с собой беседовала. Привычка. От одиночества. Мать – одинокая. Отец – одинокий. И Вано, в сущности, одинокий. Не признаются. Молчат. А вообще для него сейчас что главное? Правильно привязать козу. И выяснить историю с гусями.
Юра прошел на кухню.
– Хочешь чашечку молока? Свежее, из пакета. Только что принесла.
Юра согласился. Он патриот и уважает бумажное молоко. "Здоровый ребенок – гордость семьи! Здоровый ребенок – гордость страны!"
Взял чашку, вылил в нее из пакета молоко и начал пить мелкими глотками.
Гусей украл мотоциклист... Фрау Пепперих, чашка холодного молока решила вашу проблему.
– Ты идешь в театр? – спросила тетя Галя.
Юра кивнул.
Тетя Галя складывала мокрую посуду в сушилку.
– А Лена где? Лена идет?
– Позвонит скоро.
Юра посмотрел на часы. В кухне на цепочке висели – модные квадратные, с красными стрелками и цифрами-точками.
Подарок. Какая-то фрау Пепперих из делегации женского профсоюза преподнесла Вано.
И что она думает, эта Лена! Тоже мне Белоснежка!.. Зимняя Грация!..
Часы ударили молоточком по струне. Юра улыбнулся, вспомнил, как в пьесе, на которую они собираются, часы бьют двадцать девять раз, а иногда и пять раз и еще два, а иногда столько раз, сколько им хочется... И еще там двое спорят, что, если звонят у дверей, должен быть в этот момент кто-нибудь за дверью или нет?
Юра знает содержание пьесы. Прочитал в информационном бюллетене по культурному обмену "Англия – СССР", раздел – "Театр". У Вано на столе, в кабинете.
Но что же Лена? Дотянет до последнего, и бежишь потом сломя голову!
И телефон зазвонил. И, как в пьесе, за дверью кто-то появился наконец, так наконец появилась в телефонной трубке Лена.
– Это я!
– Чего опаздываешь! – закричал Юра. Вечно у него так получается: не хочет кричать, а закричал.
– ВВ, – сказала Лена весело. Она не обратила внимания на Юрин сердитый голос. ВВ – Весьма Вероятно.
Юра еще больше разозлился. Теперь уже окончательно.
– Тебя ждешь, всяким идиотством занимаешься – козами, инспектором Варнике, – а ты! Скоро двенадцать!
– Часы бьют столько, сколько им хочется, – опять весело сказала Лена.
И вдруг Юра положил трубку. Почему? Не знает. Характером похож на мать. Неужели правда? Вздорный, обидчивый. Психологи говорят ситуативный.
Юра подождал – Лена не звонила. Юра еще подождал. Хотя понимал, что должен позвонить он. Схватил трубку, набрал номер.
Никто не подходит.
Ну и ладно! У нее характер, и у него характер. Уж такой, какой имеется.
Юра начал звонить Тыбику. Если ребята еще не ушли на каток, он пойдет с ними.
4
Юра знает, что нужно сказать Лене, когда он не прав перед ней, виноват смертельно. Знает, но не говорит. Не может что-то преодолеть. А ведь, казалось, куда проще – подойти и сказать:
"Ты... того... прости, а?"
Или:
"Тип я и дурак. Прости!"
А можно только одно слово:
"Лёша!.."
Он называл ее так – Лешей... Иногда. Как своего друга. Настоящего, большого. И Леша все поймет. Она сразу все понимает.
Юра хотел сегодня поговорить на большой перемене. Извиниться. Как назло, Варька Андреева прицепилась, потому что Ольга Борисовна не изменила своему чувству юмора и опять спросила его по алгебре.
– Лекомцев, докажите теорему об условном неравенстве.
Юра взял мел, встал у доски. Он видел глаза класса перед собой. И только Леша на него не смотрела.
– Лекомцев, вчера мы доказывали эту теорему. Вы невнимательны.
Юра вдруг совершенно неожиданно подумал, что впервые обращаться к своим подданным на "вы" начал Петр I.
– Лекомцев, позвольте задать вам извечный вопрос: где вы были в то время, когда мы доказывали теорему об условном неравенстве?
– Безусловно, в классе.
– Ответ не очень оригинальный.
Юра и сам понимал, что ответ не очень оригинальный.
– Ты меня огорчаешь, – вдруг совершенно серьезно сказала Ольга Борисовна в допетровском варианте – на "ты".
Юра не вызвал ни у кого сочувствия. Ольгу Борисовну в классе уважали. Никто даже не произнес тоже извечное: "Заковырялся... Окислился..."
Только Майя Скурихина слегка улыбнулась. Вздохнула. В "Ровеснике" был снимок новой прически в Швеции: один глаз закрыт волосами. Майка потихоньку делает так на уроке. Вот и сейчас сидит с одним глазом. Недавно сотворила прическу "Босфор", для чего понадобилось концы волос отгладить утюгом.
Юра сел на место. Витя сказал негромко:
– Плохие ДУ.
ДУ – Достижения Учащегося.
"Лекомцев, когда вы закроете двойки?" – это завуч Антонина Дмитриевна. "Мы не успеваем по Лекомцеву!" – это на совещании "при директоре" Варька Андреева. "Я сойду с ума!" – это мама. "Щелк!" – это Вано, заперся в кабинете. "Ваша честь, преступник перед вами! Он съел чужую траву!.." – инспектор Варнике.
А какая, в сущности, разница для него сейчас – два, три, четыре, пять?.. Символика. Он решает более важные проблемы. Жизненные. Только вот какие?
Ну, а на большой перемене, конечно, Варька Андреева и прицепилась: "Тянешь класс... позоришь комсомольскую группу... представь оправдания".
– Нет у меня оправданий.
– Я тебе не частное лицо! Ответственное. Ты за меня голосовал?
– Отстань.
– Нет, ты скажи – голосовал?
– Да.
– Я комсорг?
– Комсорг.
– Изволь подчиняться.
– А я подчиняюсь.
– Нет, ты грубишь, Лекомцев.
– Неуспеваемость – это мое дело. Имею я право на личную жизнь? Я эгоист к себе!
– Ты составная часть общества! И на тебя возложены обязанности!
Майка с улыбочкой добавила:
– Товарищ по толпе.
– Надоели вы мне, часть общества!
Мимо проходил Лось.
– Девятый "А"? Так-так, – кивнул и, довольный, пошел.
– С тобой всегда одни неприятности, – сказала Варя. – Лось сегодня дежурный по школе. Запишет замечание классу.
– Опять я!
– А кто же?
– Откуда я знал, что он здесь появится!
– А почему ты, Юра, не был на прогоне? – спросила Майя. – И Лена не была. Я вас искала.
– Не захотел, и все.
– Наших много было. Жирафчик, Генка Хачатуров. Девочки из младших классов, всех велели пропустить. Мы обсмеялись. Там двое спорят, что если звонят у дверей... – Майя начала рассказывать пьесу и смеяться.
Юра повернулся и пошел в буфет. Варя Андреева вдогонку крикнула:
– С тобой разговор не окончен! Только начинается!
Везде эти неоконченные разговоры – дома, в школе!
Юра остановился у вывешенной на стене газеты "Комсомольская правда". Может быть, напечатано что-нибудь новое про загадку озера Хайыр или озеро Несс в Шотландии, где видели странное древнее чудовище, похожее на ихтиозавра. Или что-нибудь о международной федерации факиров, или о поединке "Вирус – клетка".
Сегодня была статья под названием "Двойка в XX веке".
Подошел Сережа, сказал:
– Публицистика.
Юра ничего не ответил и снова направился в буфет. В буфете сидели Витя, Гена и Шалевич из 9-го "Б". Шалевич – капитан баскетбольной команды. Юра купил котлету с капустой и стакан чаю. Сел к ребятам за столик.
Шалевич никому не давал сказать ни слова. Говорил сам. Сейчас работает над мягким броском – кистевым. И у него получается. А у Генки не очень получается, но он, Шалевич, научит Генку, потому что Генка не без способностей.
Он в защите надежный. У него наиграна защита. А он, Шалевич, и в защите может и под кольцом. Потому что у него и защита наиграна и кольцо.
Шалевич взял со стола пустой стакан, подкинул его и поймал. Потом дал стакан Генке.
– Подкинь.
Гена подкинул. Шалевич поймал.
– Выше подкинь!
Гена подкинул стакан выше.
Шалевич поймал. Буфетчица Стеша Ивановна высунулась из-за прилавка, сказала:
– Посудой балуетесь? Кидальщики! Чистые скатерти постланы!
Шалевич взял у Юры стакан с чаем и поставил себе на лоб. Начал приседать с полным стаканом. А потом на стакан положил блюдце и начал приседать со стаканом и блюдцем.
В буфете все смотрели на Шалевича. Младшие затаили дыхание от восторга. Стеша Ивановна боялась крикнуть.
В этот момент появился Лось. Снял у растерявшегося Шалевича со лба блюдце и стакан.
– Твой чай?
– Его, – показал Шалевич на Юру.
– Лекомцев. Так-так...
– А что я? – разозлился Юра.
– Кто поставил на него чай?
– Я сам на себя поставил, – сказал Шалевич.
– Он же ничего не разбил, – вступился за Шалевича Витя.
Лось подошел со стаканом чая к Стеше Ивановне.
– Этот чай я арестовал.
– Что?
– Пускай стоит у вас как доказательство.
Стеша Ивановна опять ничего не поняла:
– Он же остынет.
– Это не имеет никакого значения. – И Лось вышел из буфета.
– ОВП, – сказал Витя. – Отсутствие Всякого Присутствия.
5
Лена еще немного постояла, когда Юра бросил трубку. Надела шапочку, пальто и ушла из дому.
Был светлый зимний день. Падал снег, очень легкий и сухой. Около киосков "Союзпечати" люди разворачивали, смотрели газеты, которые только что купили. Снег падал к ним в газеты. Люди их складывали, прятали в карман и уносили снег с собой в газетах. Снег падал на желтые стеклянные стрелки "Переход" и вспыхивал вместе с надписью желтым светом. Проникал во фруктовые киоски и лежал на яблоках и апельсинах. Наполнил большие раковины фонтанов.
Лена шла по городу. В городе никогда не бывает скучно. И даже грустно не бывает, если перед этим и было здорово грустно.
Поссорилась с Юрой! Да. Он поссорился. Юра странный теперь.
Мальчишки странные в девятых классах: перестают быть ребятами, но и взрослыми им никак еще не удается стать.
Девочки гораздо лучше во всем разбираются, но помалкивают, не философствуют. Не говорят красиво.
Лена отыскала в кармане пальто двухкопеечную монету, вошла в будку телефона-автомата. Набрала Юрин номер.
Трубку сняла Таисия Андреевна.
– Вас слушают.
Лена растерялась: она надеялась, что подойдет Юра. Надеялась, и все. Необъяснимо даже почему. А тут – мама... Да еще такая мама, как Таисия Андреевна.
– Здравствуйте, – сказала поспешно Лена. – Можно Юру?
– А кто со мной говорит?
– Лена Ефремова.
– Здравствуй, Лена. – Голос Таисии Андреевны прозвучал вполне лояльно. Это Витя так бы сказал: "лояльно".
– Юры нет. Он ушел.
– Да. Я знаю, – вдруг сказала Лена. – Он должен был уйти.
Она подумала о театре. Значит, Юра будет ждать ее там. Но Таисия Андреевна словно почувствовала, о чем подумала Лена, и сказала:
– Он ушел на каток.
И Лене стало больно. Зачем позвонила? Не надо было этого делать. Таисия Андреевна знает, что они собирались в театр и что эта пьеса им нравится. Вот почему и ответила про каток с какой-то, ну, совсем незаметной, но все-таки радостью. Девочки в девятых классах понимают взрослых уже совсем по-взрослому.
Таисия Андреевна спросила:
– А разве ты не собиралась с ними на каток?
С ними? Юра пошел с кем-то. И спросила так Таисия Андреевна нарочно; она понимает: если Лена звонит и спрашивает Юру, значит, она не на катке.
– Нет. Я собиралась в театр. – Лену уже душили слезы. – До свидания. Я пойду.
– До свидания.
Таисия Андреевна обидела незаслуженно, несправедливо и как-то незаметно вроде бы. Но для Лены это было заметно.
Лена все еще стояла в будке автомата. Лене хотелось, чтобы прошли слезы, затихли.
И вдруг она позавидовала Майке Скурихиной. Майка хорошо одевается: платки "мохер", пуловеры, сапоги "аляска".
Была бы у нее возможность одеваться! Вот бы прийти к Таисии Андреевне в какой-нибудь отчаянно модной шубке. "Юры нет дома? Ушел на каток? Разрешите, я его подожду!.."
Таисия Андреевна смотрит, удивленная, на ее шубку. Шубки модные называются вроде "бибифок". Так вот, чтобы была эта шубка "бибифок". Как бы заговорила Таисия Андреевна!.. Да, Таисия Андреевна, у меня есть возможность одеваться и быть красивой.
Лена вышла из автомата. Почему-то было обидно уже не только за себя, а и за маму. Она прожила жизнь тоже без всяких этих возможностей.
Мама работала кассиршей в кинотеатре "Уран". Лена была еще маленькой и гордилась, что ее мама занимает такой ответственный пост, – около кассы вечно толпился народ. Лена никогда не могла пробиться к маме из-за толпы, и это ее не огорчало, а даже радовало. Вечером мама приходила домой уже тогда, когда Лена спала. И это тоже Лену не огорчало. Но теперь она понимает, что так и не успела разглядеть как следует свою мать, которая, кажется, всегда ходила в светлом платье и в таком же светлом пальто. Была, очевидно, нерешительной, безвольной, робкой. И мучилась от этого. Потому и Лена нерешительная, безвольная, робкая. И мучается от этого. А Лена уверена, что она характером в мать. И ей будет нелегко, как было, конечно, нелегко и матери. Лена так думает. Ей хочется думать о матери, как о себе. Так ей легче оправдывать свой характер, поступки, чаще всего не доведенные до конца и поэтому не очень похожие на поступки.
Кто-то схватил Лену за руку. Инна, внучка бабушки Фроси из квартиры Григория Петровича, Юриного отца.
– Ты куда?
– Гуляю.
– Пошли к нам.
Лена согласилась.
Инна была оживленной, веселой. В плетеной сумке несла апельсины. Те самые, присыпанные снегом.
– Чего давно не приходили? – Это она имела в виду не только Лену и Юру, а всех остальных ребят. Они часто приходили в комнату к Григорию Петровичу: то редколлегия стенгазеты, то готовились к контрольной работе, то обсудить план лыжного похода, то просто так, отогреться, попить чаю.
– Много задают уроков, – неопределенно ответила Лена.
– А у меня была курсовая работа. – Инна училась в технологическом институте. – Просидела неделю не разгибаясь. Ночью линейный ускоритель снился.
– Конкретное мышление, – улыбнулась Лена. – Библиотека снов.
Инна продолжала рассказывать о курсовой работе, которую она сдала самому профессору Зайцеву, а сам профессор Зайцев во время лекции сказал на всю аудиторию, что студентка Корнилова блестяще доказала чувствительность радиоактивационного анализа.
– Да ты не слушаешь?
– Извини.
– В школе чего-нибудь?
– И в школе.
– Грустить вредно – морщинки от этого.
– И улыбаться вредно – тоже морщинки.
– Придем домой – апельсинами угощу. Стипендия... Долги отдали...
– Возможности... Инна, ты не знаешь, что такое "бибифок"?
– Шубы из детенышей нерпы.
– Из детенышей?
– Да. Как будто.
– А правда, что айсберги рождаются в полнолуние? Откалываются и плывут. – Лена говорила, лишь бы о чем-то говорить.
6
Юра подошел к Лене:
– Ты... того... прости, а?
Лена ничего не ответила. Не из-за упрямства. Было приятно услышать от Юры эти слова. Она смотрела на него: наконец перед ней Юра такой, каким она его знала. С каким дружила.
Юра помолчал, а потом еще сказал:
– Леша!..
Глупый, глупый Юра. Она простила его сразу, как только он подошел.
Лена догадалась, почему Тыбик вертелся сегодня около нее: вел подготовку, как она – не сердится на друга? Можно подойти к ней?
Конечно, можно. Всегда можно. Ох эти неотмоделированные мальчишки в девятых классах!..
– Леша, – повторил Юра, но тут зазвенел звонок к началу урока.
– Никогда не бросай трубку. Ладно? – просто сказала Лена.
– Не буду. Я потом звонил. И вечером... тебя не было.
– Я ходила к Инне.
– А в театр?
– Нет.
Опять зазвенел звонок.
– Когда звонят, – сказал Юра, – с той стороны кто-нибудь есть.
– Да. Большей частью.
Подошел Тыбик. Конечно, чтобы проверить, как идут дела у Юры и Лены. Помирились или нет. Увидел, что все в порядке.
– ДБС!
Ну до чего Витя добрый и внимательный! Не случайно лучший вожатый в районе. Лучшее ответственное лицо. Слуга народа!
– Ты знаешь, – сказал Юра, – мы пошли на каток, а там вся его компания малышей. Как начали вокруг носиться, падать, вскакивать... У меня голова закружилась.
– Привыкай работать с массами, – сказал Тыбик.
В конце коридора показался учитель физики Василий Тихонович. Ребята шмыгнули в класс.
И тут Лена вспомнила, что не принесла журнал из учительской. Вдруг почувствовала – кто-то подсовывает его под руку.
– Я предусмотрела, – улыбнулась Жирафчик.
7
После уроков Лена осталась в классе заполнять дневники.
В классе тихо. И в школе тихо. "Синтез самого себя". Юра придумал. Специально для ее тетради высказывания на современном уровне.
Юра пошел домой – надо помочь тете Гале отвезти в починку пылесос. Потом зайдет в школу.
Лена раскрыла журнал и начала переносить из журнала отметки в дневники.
Селиванова (это Жирафчик)... По истории – три, по алгебре – четыре. Борис Ярочкин... По обществоведению – три (Лось двойки не ставит, но сплошные тройки), по географии – пять, за сочинение-миниатюру – пять, и добавлено: "в превосходной степени" (Александра Викторовна, кто же еще, это она ставит такие отметки – "пять в превосходной степени"). Борис редактор стенгазеты. Умеет сочинять миниатюры. Скурихина Майя... По обществоведению – четыре (Лось раскошелился на четверку!), по астрономии тоже четыре. А по акробатике – пять. Майка здорово занимается акробатикой. Фигурка у нее хорошенькая, ничего не скажешь. И лицо хорошенькое. Вырезала овалы и круги из бумаги и прикладывает к ушам. Считает, уши у человека некрасивые, надо усовершенствовать. Придумала локти в таз с горячей водой опускать, чтобы не огрубели за зиму. На парту лишний раз не поставит. Мисс "Школа No 74"!
Лена продолжала переносить в дневники отметки и расписываться в графе за классную руководительницу. Самоуправление. Никаких локтей не хватит!..
Витька Тыбик распустился, не заполняет дневник совсем. На старосту надеется. Лена заполнила дневник и написала: "ОВП" – Отсутствие Всякого Присутствия.
В коридоре затарахтели ведра. Это дежурные мыли полы. Труднее всего отмывать нижний зал и коридор: там бегают малыши и за день извозят даже стены.
Сегодня главный дежурный Лось. Будет принимать от ребят школу.
Что-то не идут дежурные по классу. Майя – ответственная. Сидит в радиорубке, слушает "музыкальные консервы". А пора бы приступить к уборке. Лось, он ничего не скажет, а запишет на бумажку. Хотя он Майку любит. Обеспечена удовлетворительная оценка за уборку.
Лена раскрыла дневник Юры. Вот уж не хотелось раскрывать... Надо поставить двойку по алгебре и двойку по химии. Событие на грани скандала! Для класса, для Юры и для нее, конечно, для Лены. С Юрой нельзя ни о чем сейчас говорить. Не слушает, не хочет. Или отшутится, или нагрубит. Может быть, только Вера Николаевна...
Лена вздохнула и поставила двойки. Незаметно, в углу клеточек. Расписалась. Что она еще может сделать?
Пришла Майя с остальными дежурными.
– Цитрона!.. Цитрона!.. Цитрона!.. – пропела Майя. – Ленка, на первом этаже один родитель парту красит. Интеллигентный вид, в очках, пиджак снял и в нейлоновой рубахе. Сын исцарапал парту, а родитель пришел красить. Вера Николаевна заставила. Если, говорит, ваш сын не в состоянии этого сделать, то красить будете вы. Он и пришел. Думал, шуточки, а ему – кисть в руки и банку с краской... Ребята! – тут же закричала Майка. – А давайте класс мыть снегом! Чего воду таскать! Откроем окна – и снегом. Вон сколько его на подоконниках и в каптерке на флигеле!
Класс 9-го "А" соединен дверью с небольшой комнатой, которую ребята называют "каптеркой". В каптерке сложены старые чучела зверей, швабры, ведра, а посредине стоит аквариум. Тоже очень старый, с полупрозрачными стеклами. В аквариуме постоянно горит лампочка.
Ребята чего только для Майки не сделают! Открыли окна и начали сгребать с подоконников снег и рассыпать по классу. А в каптерке открыли окно и там тоже начали сгребать снег с крыши флигеля, который вплотную пристроен к школе.
– Теперь швабры! – командовала Майка. – Разотрем, и все!
– Будет вам всё... Лось дежурный, – напомнила Лена.
– Вадим Нестерович – душка!
В классе приятно запахло снегом. Майка накрыла плечи Лены шарфом, который лежал у нее в парте.
– Замерзнешь с дневниками.
Шарф был нежный, легкий и очень теплый. Лена завернулась в него.
– Майя, а ты бы надела шубу "бибифок"?
– Конечно! У моей мамы такая.
– А я бы не надела.
– Почему?
– Не надела бы, – уклончиво ответила Лена.
– Приходи, дам померить. Чудо!
– Нет. Не надо.
Майя схватила классный журнал.
– Как брошу! В окно!..
– Майка! – испугалась Лена и подскочила к окну.
Во дворе стоял Юра. Он удивленно смотрел на открытые окна класса. Лена махнула рукой: иду!
Юра кивнул в ответ.
Лена отобрала у Майи журнал, сунула ей шарф, собрала дневники и побежала в канцелярию. Дневники она допишет вечером. Зайдет в школу и допишет.
На первом этаже в классе увидела мужчину без пиджака, в нейлоновой рубахе. Мужчина красил парту.
Лена улыбнулась и побежала дальше.
– Цитрона!.. Цитрона!.. Цитрона!..
8
Вера Николаевна сидела у себя в кабинете, прослушивала запись на магнитофоне утренней физзарядки. Вошла завуч Антонина Дмитриевна.
– Ящик "вопросов и ответов" полон. Как будем отвечать? – Завуч положила на стол пачку записок.
– Я просмотрю. Спасибо.
С Антониной Дмитриевной отношения официальные, служебные. Она не очень одобряет идею "вопросов и ответов".
Антонина Дмитриевна ушла.
Вера Николаевна начала читать записки. Вопросов было много: и о генетике, и о лауреатах Нобелевской премии, о комбинаторике, о гербах древних русских городов, о каком-то порошке молодости, об обращении "сударыня" в магазине к продавщице... Создает ли привычка поступок, поступок – характер, характер – судьбу? Каждый человек – свой собственный конечный авторитет или это неверно? Что такое здравый смысл?
Вера Николаевна с удовольствием прочитывала записки. Ребята спрашивали и требовали ответов – ясных, конкретных, полных.
Были вопросы о "Песни песней Соломона" из библии, как примере романтической любви. Это Миша Воркутинский из десятого, выпускного. Он читает древние тексты. Разбирается в живописи. И гербы древних русских городов, наверное, знает. Грамотный мальчишка!
А это, конечно, Эрик Харжиев: "Что можно узнать нового о резиновых надувных самолетах?"
А были и прямые предложения по реконструкции школы. Отменить текущие оценки и выставлять только в конце четвертей, итоговые, как в институтах. Назначить "бытовой патруль". Он должен контролировать красоту быта в школе. Включить новые предметы – стандартизацию, например, или машиноведение. Следят ребята за дискуссиями!
Какого цвета должна быть доска – черного, коричневого или зеленого? Какой должна быть форма для старшеклассников и, главное, для старшеклассниц? А прическа? А туфли?
Вера Николаевна вложила записки в дневник школы – пускай ознакомятся учителя. Кстати, за последнее время в дневнике появились интересные записи. Василий Тихонович – за большую самостоятельность учеников. Татьяна Акимовна настаивает на изменении изучения химии в девятых классах: начинать предмет с современного строения атомов элементов. Ольга Борисовна пишет: "Надо создавать на уроках проблемные ситуации". Александра Викторовна Ракузина добавляет в записи Ольги Борисовны, что "знания должны приобретаться не памятью, а мыслью" и что надо навсегда покончить с "футлярной педагогикой".
"Шевелитесь – не то вас заменят кнопкой!" Кто это – Юра или Миша Воркутинский? Мастера афоризмов.
В дверь заглянула секретарь комитета комсомола Нина Гриценко.
– Заходи. У тебя что – нет занятий?
