Текст книги "Город во крови"

Автор книги: Михаил Осташевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

После лекции Саша быстро перекусил и отправился обратно в свою комнату; он уже знал, чем займётся сегодня и торопился к телефону. Достав его из настольного шкафчика, он набрал номер старого приятеля.

– Здорово, коротыш! Ты уже на месте?

– Ага, стою у моста, со стороны Петроградки, давай быстрее, холодно.

– Скоро буду.

У его друга Пети тоже был телефон. Чтоб поддерживать постоянную связь, Саша на последний день рождения друга подарил ему простой кнопочный телефон и обязался оплачивать дорогую связь.

Каменный остров хорошо охранялся со всех сторон, поэтому войти на территорию без пропуска или приглашения было невозможно: кордон на мосту из четырёх человек, угрожая оружием, не пускал в охраняемую зону, а Сашин отец запрещал приводить гостей. Поэтому друзья встречались обычно у Каменноостровского моста.

Одевшись потеплее, парень крикнул Ане, что пройдётся подышать воздухом, и вышел на улицу. До моста идти минут пять, дорога была прямая, и он уже видел его начало. Вдоль улицы стояли высокие заборы, где-то каменные, где из железных прутьев; это был самый элитный район города, а их соседями были чиновники, дипломаты и прочие богатые бизнесмены. Место насколько роскошное, что сам губернатор жил тут неподалёку. Соседство с такой важной персоной прибавляло Саше значимости, и он гордо шёл до самого моста. Пройдя его середину, Саша увидел своего друга.

Петя был низкого роста, очень худой, с короткими, кудрявыми тёмными волосами. Собственно, из-за роста его и прозвали коротышкой. После того как его семья съехала со своей квартиры, он стал подворовывать на улице и станциях – им нечего было есть. Его рост, быстрота и ловкость помогали ему ускользать незамеченным, поэтому его до сих пор не поймали, а ведь прошло уже четыре года.

Саша знал, что Петя водится с опасными ребятами. У них была своя банда. Все из малоимущих семей, они обворовывали людей на местных рынках, а более рисковые открыто нападали на безлюдных улицах. Главным успехом для них было поймать какого-нибудь богача, но такие сами редко появлялись в сомнительных и многолюдных местах, чаще отправляя своих помощников. Те, в свою очередь, от толпы внешне мало чем отличались, поэтому удача была не на стороне воров. Они себя так и назвали – просто, безвкусно: банда воров.

На фоне своего друга Саша выглядел настоящим витязем. Большой рост, широкие плечи, накачанные в собственном домашнем спортивном зале, голубые глаза и светлые волосы. Единственным видным внешним недостатком были кривые зубы: поставить скобки или брекеты возможности не было, поэтому Саша никогда не улыбался – любой намёк на улыбку выставлял напоказ два уродливых клыка, вылезавших из-под губы.

Парни не виделись больше недели, поэтому им не терпелось рассказать друг другу, что произошло за это время. Новостей как всегда было немало: большинство, конечно, пустяки, но пропустить их они точно не могли. Не успели они пожать друг другу руки, как Петя спросил:

– Куда пойдём? К метро?

– Да, как всегда.

– Слышал про Илюху Гуся? – Петька всегда был довольно краток и любил без прелюдий переходить сразу к делу. – Вчера поймали на Обводном. Обокрал какую-то бабульку. Вроде всё красиво сделал, уже полез на улицу, а его на выходе патруль сразу и принял. Как узнали – непонятно.

– Что спёр-то? Это тот высокий? В костюмчике модном?

– Украшения с прилавка, у частника. По слухам, он представился каким-то чиновником, ты же знаешь, он всегда так одевается, сразу видно, что человек непростой. Ещё есть вероятность, что эта бабка была подставным лицом, на него охоту устроили, он ведь только по драгоценностям, а это самое прибыльное.

– И на сколько его? – спросил Саша.

– А ещё непонятно, в Кресты лет на пять – это при самом лучшем раскладе. Живым оттуда мало кто выходит… Горелого помнишь, я рассказывал? Тоже попался, давно ещё, года полтора назад. Так вот, семь месяцев просидел и помер, сказали, от воспаления лёгких, а там кто же узнает. – Петя немного поёжился.

– Мне, честно говоря, не жалко их никого, нормально работать надо, отец рассказывал, сейчас у них зарплату подняли, я бы тебя туда устроил, да мелкий ты слишком, не потянешь брёвна разгружать. Пошли лучше пивка возьмём, вон ларёк по пути.

Петька остановился и молча вывернул карманы спортивных штанов.

– Я угощаю, не парься, – махнул рукой Саша.

– Пора бы когда-нибудь и мне угостить. – Петька опустил глаза и поплёлся к ларьку. Они практически подошли к станции «Петроградская».

– Ты чего раскис, нормально всё будет, найдём тебе серьёзную работу, вернёшься домой, заживёшь!

– Да устал я от этого дерьма, я бы с радостью бросил это дело, так ведь мать помрёт от голода, да и сам я тоже куда денусь?

– Сестра совсем не помогает?

– Давай не будем про неё, она ушла от нас и вряд ли вернётся.

– Ты никогда не рассказывал, куда она ушла, чем занимается. Я же когда-то был в неё влюблён. – Саша заулыбался, вспоминая былые времена. – Уже столько прошло, а ты отказываешься говорить…

– С ней всё хорошо, и живёт она в шоколаде, больше я тебе ничего не скажу, и давай не будем про это, мне стыдно, что мы с ней родня.

– Ладно, понял, а с работой что-нибудь придумаем для тебя. У тебя даже девяти классов нет, я понимаю, что были обстоятельства, но образование надо получить, даже для самой элементарной работы, без него всё становится проблематичнее.

– Спасибо! – Петя обнял своего друга. Саша понимал, как тому сейчас тяжело. – С седьмого класса мне приходится воровать! Ты помнишь? Помнишь, как нас выгнали из квартиры за какие-то долги? Это было незаконно, они не имели права так делать. Мы оказались на улице, что мне ещё оставалось делать? Как же задолбало всё это! Если бы отец не погиб на этой чёртовой службе…

– Не надо так шуметь, я всё понимаю, вынужденная ситуация. Настало время исправить положение, а я всеми силами хочу тебе помочь. А теперь давай потише, а то тётя Соня нам ничего не продаст.

– Ладно, зайдёшь один? Я не хочу там светиться.

– Тебе как обычно взять?

– Да, возьми «девятку».

Саша, кивнув, зашёл в магазин. Магазином он назывался по старой привычке, на деле это был маленький ларёк под крышей, где продавались еда и напитки сомнительного качества.

– Тёть Сонь, здрасте! – Саша улыбнулся старой толстой продавщице.

– О, юные алкоголики пришли, – усмехнулась она. – Чего тебе? Как обычно, «девятку», четыре банки?

– Всё вы знаете, тёть Сонь, может, вам гадалкой заделаться? – он вытащил из кармана тысячу рублей и положил на прилавок.

– Тебе гадалкой точно не стать. Хоть раз можешь принести без сдачи? Я всю мелочь на тебя трачу! – Она упаковала четыре бутылки в чёрный пакет.

– А я не такой старый для гадалки, – бросил в ответ Саша, схватил пакет и поспешил к выходу.

До места назначения оставалось недалеко, но начал накрапывать дождь, и парни направились к подземному переходу. На подходе они издалека заметили патруль, поэтому им пришлось рискнуть и спуститься в переход. Тунеядцев в городе не любили, и в рабочее время мало кто решался прогуливаться по центру – был шанс нарваться на патрульных, а это считалось началом огромных проблем. Сперва предъяви документы, потом расспросы, куда и зачем идёшь, и так далее. А если патрульным не понравится тон, то могут и в участок отвести – для профилактики. Если Саше отмазаться удастся, так как он студент, то Петя в таких ситуациях – лишь дополнительная проблема.

Уже на подходе к переходу из-под земли повеял ужасный смрад грязных тел, мочи и дерьма. Там жили бездомные в очень больших количествах; в таком, как на Петроградской, вполне могло уместиться человек сто. Патруль туда спускался только лишь по крайней необходимости, поэтому это был верный способ переждать проверку, но и в переходе парни могли найти себе много проблем. Бездомные не жаловали гостей, в таких местах процветало насилие. Много баек рассказывали детям про то, как бомжи на улицах ловят по ночам жителей, забирают их вещи, а потом жарят на костре и едят. Хоть это были и сказки, даже патруль без подкрепления не рисковал заходить в самую глубь перехода. Петя же, не раз побывавший в таких местах, а одно время даже живший в таком, все слухи развеял, и без страха, но с зажатым носом открыл самодельную деревянную дверь и вошёл внутрь.

Картина была не из приятных: уже на лестнице лежали несколько грязных людей; в углу, где раньше стоял киоск, было отхожее место и прямо при них старая женщина в грязном порванном плаще справляла нужду. Саша отвернулся и чуть не блеванул – для него, как человека, привыкшего к комфорту и уюту, это был настоящий ад – и, простояв так десять секунд, распахнул дверь и вышел наружу вдохнуть свежего воздуха.

Патруля нигде видно не было, видимо, они свернули по улице. Теперь проход перед ними был свободен. Огромные часы на старом доме пробили шесть часов, а это означало конец рабочего дня и временное снятие ограничений. Дальше можно было идти спокойно, ни о чём не беспокоясь. Они вошли в знакомую арку, а оттуда – налево в парадную жилого дома. Кинув уже неполную пачку сигарет на стол коменданта, парни без всяких вопросов поднялись на пятый этаж, а оттуда по винтовой лестнице – на небольшую башню. В ней на протяжении последних двух лет, кроме Саши и Пети, никого не бывало. Саша договорился с местным комендантом дома на аренду маленькой комнатки, так же ему предоставили небольшой диван, стол, шкафчик, два стула и матрас. Только тут можно было спокойно попить пивка и покурить что-нибудь интересное, если Пете удавалось достать. Свет и отопление в башню провести было невозможно, и если проблему со светом Саша решил в виде свечей и настенных фонарей на батарейках, то с теплом всё было куда сложнее. Из-за холода башня пустовала почти восемь месяцев; в зимнее время дубак стоял невозможный. Свечи обычно приносил Петя, а фонарями и батарейками занимался Саша, доставая их через отца.

В этом году это был их уже второй заход в башню: температура поднялась до более-менее комфортного градуса, и в куртке было уже совсем не холодно. В башне имелась маленькая дверца, которая выводила на своеобразную смотровую площадку; оттуда по лестнице можно было спуститься на крышу. Саша любил выбираться туда и любоваться городом, каким бы серым и грустным он ни был. Вечер медленно накатывался на заледеневшие улицы, мороз уже спал, но долго сидеть на железной крыше было холодно. Впереди открывалась площадь Льва Толстого. Раньше она являлась главным транспортным соединением Петроградского острова. Два проспекта, Большой и Каменноостровский, пересекались именно в этом месте и соединяли три острова и оба берега Невы. Сейчас же площадь пустовала, только пара диких псов, оглядываясь, бежала вдоль неё.

В паре десятков метров погружались в землю подземные переходы. У входов стояли бочки с огнём, где грелись бездомные. На станцию метро их не пускали, поэтому вход из перехода был заделан металлическими щитами. Несмотря на самодельные деревянные ограждения и дверь, сквозняки у спуска гуляли дикие, зло свистя и морозя находившихся там людей. Переход периодически проветривался так, что на следующий день там обязательно находили пару трупов.

Чуть подальше, высокая и тонкая, качалась телебашня, грозным видом нависая над домами. Было время, когда она ярко светила ночью отечественным триколором, освещая близлежащие улицы. После резкого падения электроэнергии подсветку телебашни отключили. Петя рассказывал, что как-то даже пытался забраться на уже не работающую башню, но она до сих охранялась, скрывая в себе тонны бесполезного без электричества оборудования.

Саша поставил пакет с пивом на столик и взял с полки пару пивных стаканов. Помимо них на полке стояли: небольшой фонарь, батарейки и, прислонённая к стене, их с Петькой фотография, сделанная прошлым летом на принесённый Сашиным отцом «полароид». Мало кто в городе мог похвастаться таким антиквариатом, да и мало кому он был нужен в этом сером, замёрзшем городе, с военными и бандитами, бьющимися за территории, с политическими партиями и религиозными группами, бьющимися за право власти, с бедняками и оборванцами, составляющими добрую четверть города. Зимой только от холода погибало с десяток бездомных в день. Забившись во все подвалы и переходы, они вряд ли мечтали о новеньком «полароиде».

Позволить такую теперь уже роскошь могли только богачи с Крестовского и Каменного островов. Многие из них были коллекционерами, поэтому они отправляли своих представителей на поиски «древних реликвий», а те не упускали возможности практически за бесценок урвать золотые украшения или другие вещи, такие как старые картины, бронзовые бюсты и другие прелести старого мира. Где-то попадалась и техника, печатные машинки, граммофоны, а также различные плёночные камеры и «полароиды». Они всегда моментально уходили с аукционов, будь то на станции или на рынке. Людей таких в народе прозвали «еврейчиками» и не очень любили. Они всегда предлагали цену выше, чем мог любой из простых покупателей. На аукционы они ходили с охраной и с чемоданом денег, а на обычные «дела» старались одеваться блёкло, ничем не выделяясь из толпы. Они были хорошими ищейками, отлично знали рынок, имели связи и владели огромным количеством информации. Никто не знал их имён, только клички. Работали они исключительно по рекомендациям, с людьми со стороны иметь дела отказывались.

Уровень нравственности и культуры низшего класса, который составляло великое большинство, упал настолько, что некоторые из молодого поколения не умели не только писать, но и читать. Они жили одним днём и никогда не задумывались о том, что их ждёт впереди. У них на уме были только разборки, лёгкие деньги, дешёвые удовольствия, а использовались они лишь в качестве рабочей силы на добыче леса и заводах. Многие из них состояли в мелких бандах по двадцать-тридцать человек, которые больше занимались разборками между собой, чем грабежом и разбоями. Но как только они переступали закон, на их устранение посылался военный отряд, итогом которого была либо виселица, либо тюрьма. Законы были суровые, условную меру пресечения отменили ещё в две тысячи двадцатом году, за убийство применялась высшая степень наказания – казнь.

Саша разлил пиво по стаканам, поставил на стол и плюхнулся на диван.

– Кинь сигаретку, я свои отдал. Тут прохладно, сюда бы грелку какую-нибудь, – мечтательно осмотрел комнату он.

– Лови, огонёк есть? – Саша помотал головой, Петя достал из кармана коробок, вынул из него две спички, зажёг с первого раза сигарету и крепко затянулся. – Петрович тебе ничего не говорил про курение, верно? – он протянул коробок Саше, но тот отмахнулся, показывая, что нашёл в кармане зажигалку.

– Не помню, вроде ничего не говорил. – Он немного постоял, подумал и, неожиданно что-то вспомнив, сунул руку во внутренний карман утеплённой джинсовой куртки. – Смотри, что достал! – Петя вытащил маленький радиоприёмник.

– Ого, спёр опять у кого-нибудь?

– В среду ходил на Маяковскую, из-под носа у еврейчика вытащил. На хрен ему он нужен был, непонятно, но пару тысяч он за него давал.

– А он с охраной был? Как тебя не заметили?

– Не, один, они даже сначала ничего не поняли. Еврейчик сам продавца отвлёк, попросил матрёшку с самой дальней полки, и пока тот за ней лез, дальше, я думаю, ты всё понял. Когда они спохватились, я уже катил в сторону Гостинки.

– А ты проверял, рабочий ли он?

– Он на батарейках, я их не потяну, ты сам знаешь их цену, думал тут проверить, у нас как раз они без дела лежат.

В городе была только одна официальная радиостанция – московское «Радио России». Новости раз в час да старые патриотические песни – больше ничего. При везении можно было найти местных знатоков радиотехники, которые крутили песни разных жанров на своих диапазонах. Но сейчас, когда Саша вставил батарейки, из маленьких квадратных динамиков вещала женщина про историю образования фронтов.

Их на текущий момент и при этом действующих было два. Первый и самый большой находился на Дальнем востоке. Российские военные стояли по всей границе с Монголией и Китаем, а также отгораживали эпидемические участки, включающие в себя Амурскую область, Хабаровский и Приморский край.

Первый год после катастрофы сильно ударил по густонаселённым странам, таким как Китай и Индия, вещала женщина. «Сильный голод заставил людей убивать и грабить, на территории этих стран началась анархия. Мёртвых никто не убирал, они гнили и разлагались прямо на улицах Пекина, Шанхая, Гонконга. После появилась чума. Восточная чума. Она поразила жителей Ближнего и Дальнего Востока, средней Азии и полуострова Индостан. За полгода она унесла миллионы жизней и продолжает свирепствовать до сих пор. Китайский народ хотел найти укрытие в нашей стране, но на границе их ждала наша доблестная армия. Наши солдаты полтора года отбивали враждебные набеги, пока на самых дальних рубежах у солдат не началась лихорадка. В течение суток была создана санитарная зона. Чтоб болезнь не распространялась, жителям этих районов было запрещено покидать территорию санитарной зоны, пока не будет изобретена вакцина. Граница была закрыта и на въезд, исключение предоставлялось только для тех, кто получил разрешение из Москвы. Для малоимущих семей наше правительство ежедневно доставляет туда одежду и продукты питания; также в каждом крупном городе были организованны специальные полевые госпитали для граждан, заражённых чумой. Вакцина ещё не готова, но наши учёные научились сдерживать развитие болезни в организме, давая шанс каждому, кто был заражён».

Второй фронт, в разы меньше по протяжённости, но не менее важный, проходил на юге страны. «После скоропостижной кончины героя России Кадырова главой Чеченской Республики стал, как известно, некий Джамбулат Назиев. Он в сговоре захватил власть и объявил о независимости Республики, начав Третью чеченскую войну. За ночь войска Назиева при поддержке террористической организации ИГИЛ с боем захватили Черкесск, Нальчик, Владикавказ и Махачкалу, вероломно воспользовавшись отсутствием военных на южных рубежах. Война продолжается до сих пор, а потери ежедневно измеряются десятками». Женщина из радио закончила на грустной ноте, и Петя выкрутил ручку громкости на минимум.

– Надоела эта скукота, который раз уже слышу: война, война, – недовольно покачал головой Петя. – Лучше б о нас думали.

– Это же история! Надо знать, что происходит у нас в стране.

– Это уже не наша страна, сам знаешь, они отвернулись от нас, заставляют жить в холоде и голоде. Послушай, что они говорят: каждый день гуманитарная помощь поставляется, каждый! А нам? Раз в год вагон тухлых овощей привезут – жрите, говорят, а мы и жрём, потому что больше нечего.

– Ты реально думаешь, что им кто-то что-то отправляет? Брось, ничего этого нет. Там ещё хуже, чем у нас, так всегда. Мало того, что мрут от холода и голода, так ещё и от болезней.

– Зачем тогда они такое говорят? – возмутился Петя.

– Чтоб народ думал, что всё хорошо, что правительство справляется с работой, что у них всё под контролем. А я думаю, что они даже вакцину не создают, а если и так, то не для массового производства, а для себя.

– Но ведь это же неправильно, почему они думают только о себе? Они же и так живут богато, у них же есть всё. А в стране так много нуждающихся, им нужна помощь, люди умирают каждый день!

– Потому что все думают, как бы побольше денег заработать, не только для себя, но и для своей семьи, чтоб свои жили безбедно всегда. Наше руководство – оно ведь по головам шло, чтоб встать на своё место, у них нет сожаления к нам, простым людям.

– Неужели нет такого человека, который смог бы побороть такую власть, который искоренит всю эту коррупцию, который будет думать о народе? – грустно спросил Петя.

– Если он и есть, то наверняка ему не дают слова. Кому нужен соперник, у которого не только в лозунгах, но и в мыслях борьба со старой властью? – Саша отхлебнул пива и начал тщательно изучать этикетку. Улыбнувшись от увиденного, он произнёс: – Хватит о политике.

Саша вспомнил историю одного отцовского напарника. Ещё до катастрофы тот был влиятельным политиком, молодым, энергичным – он был одним из основных кандидатов на выборы в президенты в две тысячи восемнадцатом году. Но его кандидатуру отвергли в связи с обнаружением неких финансовых махинаций за границей и впоследствии дали условный срок. После уже пройденных выборов он стал одним из активистов, доказывающих фальсификацию на прошедших выборах. Народ его слушал, народ пытался устраивать шествия и протесты, но в злополучный день, второго августа, на весь мир прогремела катастрофа. Все забыли про политика, хоть он и продолжал выступать в интернете с обвинениями в адрес действующей власти. Но спустя ещё год он пропал. Отец рассказывал, что это было неспроста, он говорил много лишнего и пытался взволновать и так неспокойный народ. Его под шумок и убрали именно в тот момент, когда он был никому не интересен, и никто бы не вспомнил, что такой политик существовал. Отец говорил, что нельзя открыто лезть против системы, а если с ней бороться, то тайно, но его советов не послушал тот приятель и, скорее всего, погиб или сидит в тюрьме за свои громогласные заявления.

– Надо покончить с воровством! – вдруг заявил Петя.

– Так ты с себя начни, – улыбнулся в ответ Саша.

– Да, я думаю об этом. Нельзя так просто взять и выйти из нашей банды. Они люди злопамятные, знают, где я живу, а я переживаю за мать.

– Что же они хотят?

– Им нужны деньги, причём много.

– Сколько? – спросил Саша.

– Полмиллиона, но это примерно.

– Это же безумие! Другой вариант есть? Это же огромные деньги!

– Ты не понимаешь, это специально так! Из банды можно уйти только двумя способами: либо умереть, либо сесть в тюрьму и умереть. А мне надоело! Надоело, слышишь? Четыре года я ворую у честных людей. Я не могу так больше, мне стыдно, всё равно поймают, рано или поздно.

– И что тебе надо, банк ограбить? Ты уже думал, где можно такие деньги взять?

– Не банк, можно ювелирный, но они все хорошо охраняются, и это совсем не мой профиль.

– Слушай, хоть я и никогда не участвовал в ограблениях, может, смогу помочь тебе, друзья же.

– Ты дурак? Тебя же посадят за соучастие, так же, как и меня. Зачем тебе это нужно? У тебя есть будущее, это у меня его нет.

– Отставить панику, у тебя время не ограничено, составим план, продумаем. А если попадёмся, скажем, что заставили, сдашь их всех с потрохами, – уверенно сказал Саша.

– Нет, я не могу так, у них же люди везде, они мстить будут.

– Ты не забудь: если что, папка мой из тюрьмы нас вытащит.

– А точно сможет? – с надеждой в голосе спросил Петя.

– Ну конечно, мы же с тобой с первого класса вместе. Ты мне как брат.

С четырнадцати лет он тайком удирал из дома, лазал по заброшенным домам, участвовал в разборках местных школьников, занимался мародёрством пустых квартир на окраине. Никто не догадывался, откуда он – Саша везде был своим парнем. Став постарше, он больше времени стал уделять учёбе, но в душе всегда мечтал о приключениях, о геройстве. И вот выпадает шанс: помочь лучшему, единственному другу в столь сложном и опасном деле, вытащить его из лап бандитов, а если понадобится, то и спасти от самих военных.

– Давай обдумаем план. – Он сделал два больших глотка из второй бутылки, ещё раз задумчиво глянул на этикетку и спросил: – Интересно, какой раньше был вкус у пива? Наверное, не такой противный и горький, не будут же люди отдавать последнее за эту гадость.

– Я в одиннадцать лет пива не пил, не знаю, глянь, какой год выпуска.

– Прошлогоднее.

– Может, из-за этого такой горький?

– Оно всегда такое, – буркнул Саша.

К пиву они пристрастились не так давно, прошлым летом. Как-то на улице у того же самого подземного перехода, что и сегодня, их окликнул бездомный, обещая угостить «напитком богов», дающим лёгкость в мыслях, храбрость и силу, и потащил недоумевающих парней к ларьку тёти Сони. Удивлённая такой толпой, она возмущённо спросила, на кой чёрт они припёрлись. На что бездомный, представившийся Максимом Лаврентьевичем, попросил три банки «Балтики-9». Тётя Соня потребовала документы у двух друзей, но Максим Лаврентьевич достал свой паспорт и сказал, что берёт себе.

– С вас шестьсот тридцать рублей.

Максим Лаврентьевич кивнул парням в сторону бутылок, мол, оплачивайте, и Саша достал из заднего кармана помятую тысячу, положил на прилавок, забрал всё, бросил продавщице, что сдачи не надо, и с довольной ухмылкой направился в сторону выхода.

– А угостить старого учёного не хочешь? Я же открыл вам настоящее чудо, напиток богов! – покачиваясь из стороны в сторону, сказал старик.

– Это всего лишь пиво, дед.

– Ну какое же это пиво, вы только попробуйте!

Саша, никогда ещё до этого не пробовавший алкоголь, открыл банку, отхлебнул здоровенный глоток, поморщился и с трудом проглотил.

– Что это за дрянь? Пить невозможно, горькое такое.

– Да ты погоди, эффект-то не сразу, дай покажу, как надо.

Максим Лаврентьевич взял у Саши банку и выпил её залпом. Смачно рыгнув, он сказал:

– Эх, спасибо, мужики, сейчас подох бы, опохмелиться надо было. Ну, пойду я, пожалуй, а вы пейте на здоровье, пейте. – И направился обратно к переходу.

После того случая они ещё два раза встречали его. Старик и правда оказался бывшим учёным, дети его выкинули из квартиры, работу он потерял, поэтому и жил в переходе. Он-то им и рассказал, как там на самом деле всё происходит. Первое время он старался жить нормальной жизнью, ходил мыться к реке, стирал одежду, но когда стало холодней, от этой привычки, превращающей его в нормального человека, отказался; из еды они ловили крыс, животных, но никак не людей. Бывало, самые отчаянные пытались обокрасть прохожих, но ничего из тех сказок, какими пугали детей, в переходах не было. Говорят, до зимы он не дожил, слёг с пневмонией.

– Чувствуешь? Веселее стало? Выпей ещё пивка, давай помянем заодно Лаврентича, хороший был мужик.

– Что делать-то будем?

– Вообще-то ты у нас профессиональный вор. Так, значит смотри, что я предложу. Поработай пока на них ещё некоторое время, а я с батьком переговорю, возьмут твою семью под защиту, а ты спокойно сможешь сдать всю эту контору властям. Возможно, кого-нибудь это и заинтересует. Ты и твои дружки крови много попортили, слухи про вашу банду гуляют по всему городу, вы же там все под Королём. А шпионов к вам не заслать, сам говорил, что только пацанят с улиц подбирают, не будет же комитет туда детей отправлять? Может, тебя даже героем сделают – банду раскрыл. Ну! Красиво звучит? Заживёшь так, как хотел, а за этих не беспокойся, всех переловят.

– Да, звучит хорошо, – мечтательно проговорил Петя.

Глава 4

Главврач нашёл капитана в палате, где лежал Макаров, его помощник. Тот был без сознания в крайне тяжёлом состоянии.

– Боюсь, мы не сможем ему помочь, капитан. – произнёс врач, заходя в палату. – У него травмы, несовместимые с жизнью, мне действительно очень жаль. Мы ввели его в искусственную кому, поддерживаем жизнь, но его мозг уже, скорее всего, мёртв.

– Вы уверены, что он не сможет…

– Мы проведём необходимые тесты, обязательно. Но вы должны понимать, даже если есть шанс, мы не сможем в полной мере обеспечить лечение. У нас острая нехватка медикаментов и специальной аппаратуры.

– А что с остальными моими бойцами, как они держатся?

– Почти все, кого нашли в поезде, в крайне тяжёлом состоянии, возможно, некоторые не выживут. Мы направим врачей сначала к тем, кого точно можно спасти, после этого они займутся остальными.

Капитан молчал.

– Вы поймите, мы физически не можем спасти всех. Как бы ни хотелось, но мы должны выбирать. Капитан, вы просидели тут всю ночь, может, сходите, отдохнёте?

– Нет! – отрезал капитан. – Оставьте меня одного сейчас.

– Как скажете. Кстати, вас тут искал солдат, говорит, что вас ждут в комитете. Что мне передать?

– Передайте, что пусть ждут, и не говорите, что я тут. Мне нужно попрощаться.

Капитан вздохнул и повернулся к Макарову. Они служили вместе почти пятнадцать лет. Сердце его ещё билось, но мозг не работал, так сказали врачи. Он хотел спорить, ругаться, ведь видел, как его друг несколько раз шевельнул пальцами. Но врач был неумолим и призывал не продлевать страдания. Он попросил контакты его жены или детей и вышел из палаты.

Посидев ещё немного, капитан решил прогуляться, зайти в буфет. Проходя по коридору больницы, он услышал ругань знакомого голоса. Постучавшись, он аккуратно заглянул в палату. Справа от него на койке лежал Олег, он недовольно ворочался, пытаясь встать, рядом с ним охал и махал руками лечащий доктор.

– Две недели лазарета минимум. – сказал Олегу врач. – Вам сильно повезло, что пуля едва задела мышцу. Лежите, лежите, я говорю, куда вы встаёте? В вашем состоянии полагается покой, аккуратно! Повязки же!

Олег пытался приподняться на локтях, но сильная боль подкосила, и он плюхнулся обратно на койку.

– Две недели минимум! – строго повторил врач, кивнул капитану и вышел из палаты.

Капитан с Олегом остались одни. Олег многозначительно, даже немного удивлённо взглянул на капитана и кивнул.

– Приветствую Олег, как бедро?

– Потихоньку, Сергей?..

– Владимирович.

– Да, Владимирович, извините, забыл. Бедро почти в порядке, врач сказал, жить буду, и это хорошо. Вам хоть ходить разрешают, а меня положили, как с параличом, лежи, мол, и всё. Как нашли меня?

– По коридору шёл мимо вашей палаты, твой голос услышал. Хотя я и до этого слышал, что ты где-то тут лежишь. Расскажи лучше поподробнее, кто это на нас напал. Ты назвал столько имён, я не запомнил.

– Банда Мотоциклистов с Кировского завода. Так они себя называют. Те ещё отморозки. У них там сложная система. Главным считается Королёв, он сидит в своём маленьком русском Вегасе – на Апрашке. Под ним два его, если можно выразиться, заместителя. Один с завода – это Гробчак. А второй около Галереи в гаражах осел, его фамилия Вишневский, глава Лиговских фабрик. Признаюсь, они отлично подготовились к нападению. Они точно знали, когда поедет поезд и что нужно было искать. У нас завёлся крот. Из других комитетов никто не мог знать об этой поставке, значит, кто-то из своих. Вам не говорили, наверное, что нашего человека казнили эти ублюдки. Товарищ мой, в академии вместе служили. Оба разведчики. Хороший он был парень. Хуже смерти не придумаешь. Знаете, как они проводят казнь? Лучше б не знать никому. Привязывают человека за ноги и за руки к двум большим автомобилям. Эх… Земля ему пухом.

– Помянуть есть чем?

– Сейчас организуем, – невесело кивнул Олег. – Машка!

По коридору раздались торопливые шаги. В палату вошла молоденькая медсестра, красная как рак, пряча глаза.