Текст книги "Большая игра маленького лепрекона"
Автор книги: Михаил Рагимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Глава 2.
Главное в профессии лепрекона – вовремя легализоваться
– Барух, – спросил Вова, – как давно ты здесь?
– Таки было уже полчаса, как я дошел до магазина. И мы только смотрели этот мир, и ни разу не ходили до здесь. – ответил я.
– Я не буду задавать тебе глупых вопросов насчет таких денег, как платят у нас, и таких документов, как имеют у нас. И даже насчет где тебе ночевать. Но ты думал за эти вопросы?
– Я думал за эти вопросы, и, хотя пока их не решал, не имею таких причин сильно беспокоиться.
– Живите пока у нас, – сказала Ирочка. – Зачем тратиться на квартиру. Места хватает.
– Правильно, – поддержал Бешеный, то есть, Брук, конечно, но это же одинаково, – тогда давай так: ты сейчас решаешь этих своих вопросов, а мы подумаем за другие твои вопросы и за твои списки, и приходи вечером, или когда освободишься, и будем иметь разговор уже в деталях. Таки имей в виду, тут не Советский Союз, и можно иметь проблем со всякой шпаной, если она решит, что у тебя есть что взять.
– В любом мире есть глупых орков, которые любят обидеть лепреконов. Таки я знаю за глупых орков и прочих гоблинов как делать с ними гешефты в подобных случаях.
Таки Вова остался думать за моих вещей, а мой обменный фонд остался у него в сейфе почти весь на всякий случай, чтобы не носить его с собой. А я пошел решать таких проблем, которые хотел решить быстро, чтобы больше о них не думать. Я знал, куда мне идти, потому что посмотрел это у Вовы в компьютере и никак иначе. А что Вы себе думали? Таки старый Барух первым в нашем мире пользовался интернетом, причем задолго до его появления.
Я пришел до антикварного магазина и немного гулял по его залу. Таки это был именно магазин, а не такая лавка, как у меня сейчас или была у моего папы. Здесь не было лепреконов, и при Советском Союзе совсем не было частной собственности, и магазины делались потом, а не до Советской власти. Магазин был очень даже красивым, но я не понимаю, как он окупал тех затрат, что надо было за это помещение и за столько персонала. В зале не было никаких покупателей, только у входа терся мужичок, похожий на армянского карлу. Я спросил продавцов за пару таких вещей, которых видел, но они таки говорили только больших глупостей, и ничего больше. Тогда я спросил, покупают ли они старинные вещи, и услышал, что категорически нет, но мне надо пройти до директора.
Директором была... Нет, таки конечно, не дриада, но вполне себе похожа. Ее звали совсем даже не Дубой, а Ветой Алексеевной, но она была такая же деревянная, и продавцы между собой называли ее Веткой, и были очень даже правы.
– Мы не скупаем вещи у частных лиц. Вам надо идти в ломбард, – заявила мне Ветка. – А что Вы хотели продать?
– У меня есть ст-таринное кольцо моей п-прабабушки, – сказал я, внимательно следя за выговором и словами. – Я хот-тел пы п-понять, сколько оно может ст-тоить, и есть ли мне смысл его протавать.
Я показал ей кольцо, которых мне сделал Ося двадцать штук перед тем, как идти сюда. Таки Ося потратил на них два часа, из них полтора на процесс старения, и сто рублей на материалы, потому что это было совсем не золото, только немного похоже внешне и по весу. Я не рассчитывал на торговлю с дриадами, но решил иметь пяток таких колец, а вдруг пригодятся. Директор взяла кольцо и долго вертела его руками, изображая лицом работу таких мыслей, которых у нее не было.
– Не такое уж оно и старинное... и бриллиант с браком... – наконец произнесла она. – Но симпатичное. Тысяч двадцать за него могут дать.
– Гте Вы видите брак? – спросил я, хотя мне было очень даже интересно, где она видит глазами бриллиант. Ося добавил в стекло немного синистрита для прочности, но не можно же не понимать в своем гешефте до такой степени.
Дама извлекла из стола лупу и склонилась над кольцом с видом орка, нашедшего синхрофазотрон.
– Да, действительно, показалось. Тысяч тридцать, даже тридцать пять, Вы за него сможете получить. Пожалуй, я могла бы взять его лично себе. Давайте за сорок, это очень выгодно для Вас.
– У Вас в зале т-такое же кольцо стоит сто пятьтесят тысяч. Но там камушек втвое меньше, и оно не старинное. Я тумаю, Вам будет выготно заплатить за это кольцо немного больше. Где-то твести. Даже твести твадцать. – таки в зале было очень даже неплохое колечко, и оно стоило тех денег, насколько я сумел себе узнать за местные цены.
– Что Вы! Я же для себя! Откуда у меня такие деньги! Я же только наемный директор, а не хозяйка! Тысяч пятьдесят я еще найду, но не больше!
– Ну, значит не сутьба! – Я забрал кольцо. Не можно же лепрекону отдать дриаде кольцо задешево. Оно таки стоит рублей семьсот местных денег, а, может быть даже целую тысячу, ио я совсем перестану себя уважать, если не получу с нее тысяч сто пятьдесят или немножко больше. – Пойту в ломбарт.
– Подождите, – переполошилась Ветка, – там Вам не дадут за него хорошей цены!
– А какая цена хорошая? Вы мне ее не назвали. Я тумаю, твести тысяч датут точно.
– Не дадут.
– В ломбарде не датут. Но я знаю, где датут. И Вы тоже эт-то знаете.
Дама задумалась.
– А Вы не так просты, как кажетесь. Хорошо. Я дам Вам сто восемьдесят. И не буду оформлять документы. Вам не придется платить налоги.
– Мне это невыготно! Но латно. Только прямо сейчас.
– Пять минут. – И дама полезла в сейф.
Таки через пятнадцать минут я вышел из магазина и пошел ногами до леса. Как зачем? А что, бедному лепрекону не может захотеться погулять до леса после хорошего гешефта? Таки запросто может. Это очень даже полезно. И потом, там есть очень много таких палочек, которых мне сейчас будет надо, и очень мало лишних глаз, которых мне будет совсем даже не надо.
Вы таки считаете, что я по-хамски обманул бедную женщину? Таки Вы совершенно не правы! Если бы Вы знали, кто хозяин этого магазина, и кем ему приходится эта женщина, Вы бы имели совсем даже других мнений. Или у Вас есть такая жена, которая может позволить себе таких колечек, которых стоят двести тысяч? Таки посмотрите вокруг глазами, сколько Вы видите здесь таких колечек? Между прочим, здесь антикварная лавка, а не продуктовый супермаркет, что бы Вы себе ни думали.
Я шел себе по такому лесу и, между прочим, никого не трогал. И даже уже не шел, а вполне себе стоял на нужной мне полянке, когда меня немножко окликнули.
– Эй, парень, разговор есть. – Таки это был тот самый карла, которого я видел у ювелирного магазина, и которого ожидал увидеть здесь, и никто другой. И таки он был не один, а имел с собой двух человеков, очень даже похожих на троллей. Они не имели таких размеров, как тролли в моей лавке, зато имели таких же глупых выражений лиц.
– Нам тут на пузырь не хватает. Не поможешь парой рубликов? – произнес карла.
– Не потаю попрошайкам, – сказал я.
– Так мы и не просим, – улыбнулся карла. – Мы требуем.
– Вы т-так уверены, что может-те что-то т-требовать?
Вы таки представьте себе такой изумительный пейзаж! Стоит в полувесеннем лесу очень даже маленький человечек, размером с лепрекона, и нагло посылает троих, двое из которых больше любого орка. И вокруг мы не имеем ни тебе милиции, ни тебе еще кого интересного, ни даже случайных прохожих. Представили, да? Таки, что должны были делать эти трое в таком пейзаже?
– Ну ты, фраер! Давай бабло веткино! И цацки гони, у тебя еще есть! – Заревел один из троллей и шагнул ко мне.
Имейте в виду, юноша, глупость всегда наказуема, потому что она всегда глупость. Что им было не подумать головой, зачем я пошел до леса, и даже до этой конкретной полянки, и ни разу их не боюсь. Вот видите, даже Вы понимаете, что у меня был до этих ребят гешефт, который надо делать, чтобы никто не видел его глазами. Таки да, на этой полянке я имел таких палочек, каких мне нужно.
Я немножко подобрал с земли палочку, и очень даже неудачно попал ей по некстати шагнувшему ко мне троллю. Точно промеж ног, таки ему это было сплошное невезение. А палочка совсем сама отскочила другим концом по ребрам второму троллю. Конечно же случайно, Барух очень даже добрый, а не живодер какой, и никогда им не был! Он даже отбросил палочку в сторону, чтобы еще по кому-нибудь не попасть, но попал по карле, который решил сбежать ногами из леса. Вы не играете в городки? Зря, юноша, зря, таки очень даже полезный навык. Что Вы говорите, разве я сказал, что остался без палочки? У меня было еще! Я таки совсем не был уверен, что на этот гешефт придет так мало народа.
Вы всё еще сомневаетесь насчет обидеть «бедную женщину»? Очень даже напрасно. Между прочим, я не доставал в зале кольца. И браслетик у меня выпал совершенно случайно и именно в ее кабинете. Я же не виноват, что она имеет таких глупостей думать не головой, а троллями.
Зато я теперь имел настоящих документов в трех экземплярах и немного местных денег. И совсем даже не боялся, что потерявшие документы будут жаловаться властям. Да, Вы себе совершенно правы, кое-кто в этом городе таки обязательно будет кого-то искать. Например, невысокого блондина с усами и очень даже запоминающейся бородкой, говорящего с сильным прибалтийским акцентом.
Глава 3.
Пока у нас бардак, мы непобедимы!
Таки когда я вернулся до «Штурма» там творилось не то, чтобы столпотворение, но совсем даже похожее, и даже немного хуже.
Я Вам говорил, что человеки очень разные? Нет? Таки я это Вам говорю, а Вы слушайте меня внимательно и запоминайте мозгами, потому что Вам этого больше никто не скажет. Любой эльф ведет себя, как эльф, орк как орк, а гоблин, как гоблин и никак иначе. Если Вы знаете, что сделает в такой ситуации один гоблин, то Вы таки знаете, что любой гоблин сделает то же самое и никогда по-другому. А человеки ведут себя совсем не так. Один может быть похож на эльфа, другой уже на орка, а третий совсем даже на гоблина. И это у нас, где имеем таких разных рас, которых как у дроу гонора, и никак не меньше. А что Вы думаете себе за мир, где одни человеки? Таки Вы сильно ошибаетесь, они там еще более разные, чем у нас.
Так вот, в зале были себе только человеки! Но я видел глазами два десятка разных рас и даже больше.
Уже знакомая мне сирена Настя, непринужденно покачивая та-аким слегка прикрытым бюстом, что-то самозабвенно пела двум молодым цвергам, всовывая им в руки самых разных штук и периодически вопрошая: «берёте?». Цверги зачарованно кивали и складывали этих вещей до прилавка у кассы. Таки я Вам скажу, что они смотрели глазами совсем не на вещей, и таки всех их оплачивали, не глядя до кошельков.
Темноволосая худенькая эльфа, наседала на крупного солидного огра в возрасте за теплую оранжевую куртку, не давая тому вставить слов.
– Конечно, Вы правы, зима кончается, но это не последняя зима, да и в этом сезоне еще месяц ее можно носить, она Вам так идет, а модель снимают с производства, она у нас последняя, новые модели будут дороже! Что Вы, Вам так к лицу оранжевый цвет! Это у нас осталось от Советского Союза, все только в черном и темно-сером, а вся Европа ходит только в ярком. И Москва тоже, Вы посмотрите в зеркало! Она у нас последняя осталась в Вашем размере...
– А Вам не кажется, что она меня немного полнит? – озадаченно спросил огр.
– Ну что Вы, – завозмущалась эльфа, – Вас полнит то, что Вы едите восемь раз в день. А куртка Вам просто идеально идет. Ну, посмотрите еще раз! Вы видите. Поймите, потом не будет, и будете кусать локти! Это же нестандартный размер! Последняя.
Огр послушно подошел к зеркалу, глянул в него, вздохнул и отправился до кассы.
– Андрюша! – крикнула эльфа, вешая куртку обратно где взяла – Инту шестьдесят сто восемьдесят два оранжевую вынеси со склада.
В другом углу русалка Ирочка читала стайке хоббитов научных лекций за термобелье. Хоббиты понимали не больше, чем я в изречениях Бестирия, но были категорически согласны с Ирочкой, и таки уже достали бумажники.
Средних лет леший флегматично надевал на молоденькую дриаду странного вида ботинков. Другой леший, помоложе, подтаскивал до нее таких досок, похожих на широкую лыжу с двумя носками и ни на что больше. Спутник дриады, немножко туповатого вида тролль, сопровождал каждую реплику леших фразой: «првльно, нах». Дриада смотрела на него влюбленными глазами и себе хихикала.
Другая дриада очень даже внимательно слушала средних размеров волота, увлеченно говорившего за велосипеды. Когда он замолчал, она еще раз посмотрела до велосипедов и таки самым серьезным тоном спросила:
– Скажите, вот всё это желтенькое – это и есть рама?
Двое оборотней-выдр собирали себе байдарку из кусочков и что-то в ней показывали культурному пожилому орку. Орк очень даже довольно кивал.
Третий оборотень, девушка-лисица с явной примесью эльфийской крови оживленно размахивала руками перед большим плакатом, что-то объясняя за палатки сухой кикиморе с брезгливым выражением лица. Кикимора долго морщилась, но палаток таки купила.
– Андрюша, – закричала из-за кассы маленькая шишига, потрясая над головой куском веревки, плотно упакованным до капронового мешка – объясни клиенту, как кончать этим концом?
– Как обычным, – бросил ей старший выдр, не отрываясь от байдарки.
К шишиге протолкался невысокий, но невероятно широкий, алмасты и с ехидной усмешкой произнес:
– А на меня у Вас что-нибудь есть?
– Есть, – шишига вытащила из под прилавка полиэтиленовый пакет с какой-то одежкой и протянула покупателю. – Размер шестьдесят шесть, рост сто шестьдесят четыре.
Покупатель с той же усмешкой утопал до примерочной. Таки уже через две минуты он вылетел оттуда с немножко оглушительным ревом.
– А еще что-то есть?
– Вот. Штаны к этой майке.
Алмасты, не меряя штанов, расплатился и отправился до выхода. У дверей резко развернулся и громко вопросил:
– Слушайте, а что это я купил?
Из второй примерочной вывалился длинный худой водяной в белой сорочке с запонками, галстуке и таких резиновых шортах в обтяжку и стал выяснять у Ирочки за правильный размер этих самых шортов.
Я с опаской посмотрел до третьей примерочной. И что Вы себе думаете? Совсем даже не зря! Оттуда таки выпорхнула очень себе юная фея в трусах и лифчике и, крутнувшись передо мной, пропела:
– Мужчина, мне идет? – потом взметнула волосами и, не дожидаясь ответа, упорхнула обратно.
Немного в глубине помещения, таки между кассой и складом, в который постоянно ныряли выдры, молодой гном с тоненькой косичкой на затылке собирал себе сразу три велосипеда. Одновременно он показывал каких-то действий молодому серьезному сиду и заносчивому эльфёнку в велосипедных трусах и сердито выговаривал водянику с зелеными волосами. Волосы были зелеными сами по себе, а не мне привиделось. Виски водяника были таки чисто выбриты, а нестриженная полоса по центру головы – собрана в длинный пышный хвост на макушке и никак по-другому.
У шкафа с альпинистским железом йети Вова общался с группой гоблинов в таких заляпанных краской комбинезонах и альпинистских системах. Время от времени он брал какую-нибудь железяку, закладывал в нее висящую рядом веревку, демонстрировал гоблинам результат и громко говорил словами: «и никак иначе!». Гоблины спорили, отчаянно жестикулируя, но железки таки откладывали в отдельную кучку. Кучка неумолимо росла, угрожая засыпать гоблинов по самые маковки.
Периодически в зале бесшумно возникали дроу в штатском, обменивались с Вовой парой фраз, забирали заранее приготовленных коробок и исчезали так же неожиданно, как появлялись.
Таки весь этот гармидер продолжался часа два и никак не меньше. Когда он, наконец, начал немного рассасываться, до зала ввалился десяток сенбернаров в таких курток с нашивками МЧС и сразу заполнил собой всё свободное пространство и не меньше. Псы радостно заявили, что они таки имеют зарплату за два последних года, и это надо отметить: вот это на пиво, а остальное на снарягу и никак иначе.
Всё понеслось по второму кругу.
Что Вы себе говорите, юноша! А что я мог сделать? Мне оставалось только ходить по залу ногами, руками щупать вещей, которых я видел утром, и наслаждаться за то, что мы тоже будем иметь таких вещей в горах! И удивляться на таких разных человеков.
Глава 4.
Что такое благотворительность, и как с ней бороться
– Барух, – спросил Вова, – а йети потеют?
Таки мы уже третий день думали, каких вещей нам нужно. Вы таки считаете, что это очень даже просто? Я не знал, каких вещей есть в этом мире, а он не знал, каких людей есть в нашем. Это легко сказать «йети», а Вы объясните, что это такое, человеку, который их никогда не видел. Юноша, я себе знаю, что йети не что, а кто. Между прочим, Вова имел таки право сомневаться даже в этом. Просто?! Таки попробуйте, кто Вам мешает? Нечто среднее между человеком и медведем и никак иначе? И кого Вы описали? Волота, алмасты или оборотня? Вы можете ответить на Вовин вопрос: йети потеют? Тогда перестаньте смешить мои мокасины своими глупыми замечаниями!
Таки два дня мы только и делали, что, как он говорил, «обменивались информацией». Он рассказывал мне за вещи, а я ему за людей, и мы думали головами, надо ли этих вещей этим людям. За два дня мы поняли, каких нам надо веревок, и каких железок, и это было не совсем так, как делают в этом мире, и совсем не так, как делают в нашем. Некоторых вещей подходило идеально, а некоторых совсем даже нет. Как я Вам это объясню, если Вы ничего не понимаете в альпинизме? Попробуйте посадить тролля в вагон для гномов, и спросите его потом, что он о Вас себе думает. Ах, Вы хотите жить! Таки, удивительно и, кстати, совершенно напрасно! Но мы тоже хотели жить, и совсем даже хорошо, а за ручку жюмара для людей йети просто не сможет ухватиться. И таки в том мире не делали жюмаров для йети.
Или кегебе. Нет, не тот кегебе, за который Вы подумали, а «когти горной баньши»? В том мире их называли «кошки», потому что там нет баньши, но это без разницы. Так вот нужны ли горной баньши «когти горной баньши»? Таки понятно, что на Кавказе совсем даже не нужны, у нее есть свои от рождения. Но мы таки идем в Гималаи, где Ривочке тоже не можно ходить без обуви. И надо было решить, надеть ей поверх ботинок искусственные когти, или пользоваться таки своими.
На третий день мы говорили за одежду, и Вова начал именно с этого вопроса:
– Барух, а йети потеют?
Но мне не можно было ответить, и не потому, что я не знал ответа. Я его таки знал. Но до кабинета дошло еще одно существо, которого я не ждал и не хотел здесь видеть, и никто не хотел его видеть, но оно пришло само и никого не спросило. Оно перебило Вову и спросило совсем другое:
– Кто тут Владимир Викторович?
Вы спрашиваете, что это было за существо. Это был чупокабр. Юноша, там все человеки! Но мне удобней называть их по сущности, а не просто так. Таки гораздо проще сказать «чупокабр», чем описывать эту пакостную мерзкую тварь, радостно лебезящую перед Вами, но всегда готовую вонзить клыки в шею, стоит Вам расслабиться или отвернуться. Эту квинтэссенцию подлости и коварства. Не называйте их вампирами! Да, они любят кровь разумных, но это таки не повод оскорблять вампиров! Даже тех, которые из налоговых инспекций! А-а, Вы себе знаете, что чупокабры вне закона во всем мире? Таки там нет такого закона, потому, что там все человеки, и этих тварей не можно определить точно. И это таки проблемы, скажу я Вам. Еще хорошо, что в том мире совсем нет магии, и чупокабры не могут ее использовать.
Так вот, юноша, давайте договоримся, если я говорю за тот мир «тролль» или «эльф», то это человек, похожий на тролля или эльфа. А если я говорю «чупокабр»... Таки это был чупокабр, и он спросил:
– Кто тут Владимир Викторович?
– Что Вы хотели? – уточнил Вова.
– Я представляю Христианскую альтернативную демократическую концессию свободного человечества. Мы обращаемся к Вам, как и к другим магазинам и бизнесменам, по поводу помощи людям, наиболее в ней нуждающимся. Ни один честный бизнесмен не может пройти мимо их страданий. Ваши деньги будут пущены на благое дело помощи наркозависимым людям, людям без определенного места жительства, людям с нестандартной сексуальной ориентацией. Ваша помощь...
– Минуточку, – произнес Вова. По мере произнесения этого монолога его доброжелательная улыбка постепенно превращалась в кровожадную. Точнее, в оскал разъяренного йети. – По порядку. Я должен дать денег наркоманам, бомжам и пидорам?
– Что Вы, денег надо дать нам, – продолжал петь чупокабр, не замечая опасности. Таки это их слабое место и у нас, а что, Вы таки этого не знаете? Поющий чупокабр гипнотизирует не только жертву, но и себя, и ничего таки не замечает. – А мы потратим их на помощь...
– Наркоманам? – опять перебил Вова. Таки ему было наплевать на этих гипнозов!
– Ну, в том числе...
– И как Вы им будете помогать? По паре доз купите?
– Ну что Вы, как можно, их надо лечить...
– Принудительно? – Вовин голос даже немного подобрел, но таки очень-очень немного, чтобы Вы не подумали за него плохо.
– Как можно принуждать живое и разумное существо к действиям, приносящим им страдания... Им необходимо помочь, страдания должны быть облегчены...
– Значит, наркоманам – дозу, бомжам – пузырь, а пидорам – чью-то задницу, – голос Вовы стал очень похож на голос его тезки Бешеного, поймавшего очередного орка, подло клеющего Ирочку Неймарк, – И Вы считаете, что никого более достойного помощи в этой стране уже нет? Ни детей-сирот, ни ветеранов войны... А не хотели бы Вы пойти и доставить удовольствие третьей категории своих клиентов!
Вова дополнительно конкретизировал адрес и сделал это очень даже детально, но чупокабр не обратил на посыл ни малейшего внимания.
– Вы совершенно неправы, это несчастные люди, помощь которым во имя господа нашего Иисуса Христа, есть моральный долг каждого человека. Несчастные, из-за одной ошибки потерявшие себя, совсем молодые люди. Терпящие гонения от несознательной части населения. Наш долг вернуть этих заблудших овец обратно в общество, помочь им реализоваться... А ветераны, ну что все вспоминают о ветеранах – в голосе чупокабра послышалось раздражение, – кому нужны эти капризные старики...
Я Вам говорил, что Вова немножно меньше ростом, чем настоящий йети? Таки я Вам сказал немножко неточно. Он ростом совсем даже не два сорок, а примерно метр семьдесят. Но таки в эту минуту из кресла поднялся полноценный двухметровый йети и никто другой. Очень-очень злой йети.
– Су-ука!!! – заревел он.
Чупокабр пролетел головой до двери и открыл эту дверь тоже головой и никак иначе. Мы выскочили в коридор. Тварь таки кубарем катилась по лестнице. Юноша, разве я сказал «быстро бежала»? Я сказал «катилась кубарем», а это значит именно то, что я сказал, и никак иначе. И до выхода из магазина она катилась так же, как по лестнице, а не ногами, как ходят все разумные существа.
Юноша, о чем Вы мне говорите, Вова таки не тронул его даже пальцем, просто не успел. Таки у чупокабров уникальный нюх на опасность, и они всегда знают, когда им хочут делать больно.
Мы вернулись до кабинета, где сели до своих мест, и Вова спросил:
– Так что, Барух, йети потеют?
Но мне опять не можно было ответить на этот вопрос, потому что пришла Ирочка и спросила, за что тут было, что все продавцы рассказывают.
– Да, приходил один козёл из какой-то христианской бла-бла-бла концессии и просил денег. – ответил Вова.
– На велосипедные дорожки или на строительство новой синагоги? – уточнила Ирочка.
– Хуже. – вздохнул Вова, – На помощь наркоманам, бомжам и пидорам. Всем, кого при старой власти отправляли на зону. Не понимаю, чем это было плохо: бомжи получали вполне определённое место жительства, наркоманы волей-неволей лечились, а пидоры еще и удовольствие имели. И все реализовывали право на труд... Причем, полезный для общества... И зачем было ломать такую хорошую систему... Давненько я так не срывался... Ладно, хрен с ними!
– Лучше уж опять обществу слепых помочь... – подвела итог Ирочка, – хоть смешно.
Вот именно, юноша, мне тоже стало себе интересно, и я имел тех же вопросов, что Вы сейчас имеете до меня.
– Вова, а что таки было с обществом слепых, что это надо смеяться?
– Барух, это отдельная история, и я расскажу ее тебе прямо сейчас, раз уж мы решили за это говорить. Я расскажу ее так, как рассказал бы ты на моем месте, потому что она того стоит, а ты клади мои слова себе в уши, чтобы тебе было весело, когда ты будешь за это вспоминать. Таки к нам пришли из этого общества две вполне приличные женщины, хотя ты бы назвал их дриадами, но это одинаково. И попросили денег, а зачем сюда ходит таких женщин, если не за денег. Но они попросили денег на помочь слепым купить продуктов, а когда мы сказали, что не дадим таких денег, но дадим таких продуктов и сами развезем их до слепых, они согласились. И мы таки решили, что этим дамам можно верить и давать продуктов, но денег давать, конечно, не можно и никак иначе. И мы таки проверили списки этих слепых, что там были достойные люди, и купили этих продуктов и развезли по адресам, как обещали, и всем понравилось. Но через полгода позвонила одна из этих женщин и просила помочь, что у них нет шторов, и надо бы их иметь. Мы не имели таких причин быть против, и наш сотрудник поехал до магазина, купил таких шторов, привез их до слепых и повесил руками, куда показали. А еще через месяц звонит уже вторая дама из тех, что были и просит чего-нибудь, что мы давно не помогали, и они опять хочут быть нам благодарны. Я таки спросил, как давно, когда мы месяц назад сделали Вам таких шторов и никак не меньше. «Каких шторов? – удивляется дама, – у нас нет шторов». Я таки вызываю того сотрудника, который возил шторы, и отправляю его посмотреть за то, куда он их повесил, и кто их украл. Он поехал до слепых, вернулся обратно и сильно смеялся. «Вова, – сказал он, – шторы никто не украл. Шторы висят, где висели. Но они их не видят. Они же слепые!»
Мы таки немного посмеялись, и Вова опять спросил за потеют ли йети.
Только этот вопрос был таки заколдован и никак не меньше.
В кабинете возник невысокий дроу и кивнул Вове:
– Можешь уделить пять минут?
– Ну, пойдем, курнем, – ответил Вова, они ушли курить, и Вовы не было полчаса.
А потом он вернулся и не спросил, потеют ли йети. Таки он спросил совсем по-другому.
– Барух, – спросил Вова, – ты всегда забиваешь гвозди электронным микроскопом?
– Что ты за меня думаешь, – ответил я, – я знаю за электронный микроскоп, но почему мне надо забивать им гвоздей, а не что-нибудь иное?
– Что случилось? – с тревогой произнесла Ирочка.
– Да в общем, ничего страшного, – ответил Вова. – Просто у Баруха очень интересные способы решения текущих вопросов. Если ему станет холодно, он организует извержение вулкана или поменяет местами полюса. И никак иначе. Вот я и хочу понять, у них в мире все идут по жизни с таким шумом, только лепреконы, или это лично с ним нам так повезло.
– А случилось-то что?
– Ну... Сначала, насколько я понимаю, он поднял на уши весь свой мир, и организовал несколько небольших научных открытий. Проложил, так сказать, дорогу в параллельные миры. Ради того, чтобы надыбать альпинистское снаряжение на четверых. Прикинь масштабы цели и средств. Ладно, приехал сюда. Сразу попал к нам. Повезло ему, или заранее просчитали, не важно. По сути проблемы всё становится хорошо. Даже с жильем решено. Но еще нужны деньги и документы. У Баруха с собой мешочек с ювелирными изделиями. Не то, чтобы много, но миллионов на пять.
– Таки немного больше, – буркнул я.
– Таки больше, – согласился Вова, – причем изделия от очень ценных до откровенной бижутерии. Что делает нормальный человек? Берет колечко стоимостью тысяч двадцать, идет в ломбард, закладывает его, а еще лучше – отдает за десятку без бумажек, и топает на железный рынок покупать паспорт у какого-нибудь бомжа. Так?
– Вроде, логично, – неуверенно сказала Ирочка.
– Логично, просто и надежно. А что делает Барух. Он идет в самый пафосный магазин города, напарывается на Ветку и втюхивает ей за четверть миллиона даже не подделку. Просто грошовую бижутерию.
– Таки она не грошовая, что бы ты ни говорил! Семь рублей восемьдесят копеек в ювелирной лавке Беньямина Воткина и ни копейкой меньше. Сплав синестрита с медью. И прекрасное стекло, опять же с синестритом. Между прочим, в этом мире всего пять таких колец, и не можно сделать еще, здесь совсем нет синестрита, и даже не знают, что это такое. И я таки взял с нее не четверть миллиона, а сто восемьдесят тысяч и никак не больше.
– Ага, Ветка еще наглей, чем я думал. Потом Барух с этими деньгами в кармане идет пешим порядком в лес, не мешая Веткиным шакалам его отслеживать. Понятное дело, в лесу они не удержались... Каким образом Барух с ними разобрался, не суть важно. Важно, что документы он у них забрал. Типа решил проблему, а дальше хоть трава не расти. Вот только трава в нашем городе растет, и очень даже забористая. Если помнишь, в тот день через город проезжала большая московская шишка. Наш мэр, естественно, решил выпендриться, и преподнес шишке подарок: золотое колечко с охрененной величины бриллиантом, выкупленное у Веткиного мужа за поллимона. Проверить колечко ни мужу, ни мэру и в голову не пришло, Ветка у них типа идет за эксперта. А вот московской шишке очень даже пришло. И шишка маленько обиделась. Все трое второй день в КПЗ. Причем ведут их не наши, а москвичи. А наши роют землю в поисках некоего прибалта, очень опасного при задержании. Вернее рыли. Потому что час назад его поймали. Взяли с поличным. Нашли в портфеле документы всех троих и четыре таких же колечка из лавки Бени Воткина. Барух, ты не мог эти документы просто сжечь, раз уж понял, что их тебе не надо? Зачем было подкидывать?
– Таки это чупокабр! Если их у нас видят, то сразу минусуют, а уже потом разбираются. Могут не разбираться, и не очень даже видеть, но минусуют обязательно, и никак иначе. Я таки понимаю, что в вашем мире не можно убивать человеков, но я его и не убивал, а совсем по-другому. И опять же, вашим дроу не надо больше искать таких прибалтов, их теперь есть у них.
– Заминусовать тебе его удалось. Этой самой концессии теперь надо искать нового чупокабра. Старому придется года три пожить со столь любимыми им бомжами и наркоманами. У него уже есть судимость за мошенничество, плюс этот дурак оказал сопротивление при задержании... Но я про другое. Ты три дня в городе. И все три дня город стоит на ушах. Мэр, один из его замов и жена зама, одна из самых богатых людей в городе, влетают под следствие; правая рука не самого мелкого авторитета с двумя быками – в больницу; а управляющий отделением религиозного гуманитарного фонда – в тюрьму.
– Вова, я не пойму, тебе их жалко, или я не знаю? Зачем столько шума за плохих людей?
