Текст книги "Проказница, Святогор и вечеря по понятиям или Бесами торговать разрешено !"

Автор книги: Михаил Огарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Не, я чувствую, что в тот раз мы этому парню мало трендюлей навешали! Опять полез со своими мерзкими измышлениями – ни стыда, ни совести!

– Да, у этих, которые в очках, чем поколений больше, тем условностей меньше. Раскованы до предела...

– Ну с другой же стороны, господа, по пьянке чего только не скажешь, верно?

– Так ведь он, гнида, и стрезва тоже самое несет! Черт бы побрал этих искателей абсолютной истины! Пирожными их не корми, сволочей, а дай любую проблему разобрать по винтикам и гаечкам, а если можно – то и по молекулам да атомам! И если бы эдак только с техникой поступали, но ведь и к человеческим отношениям у них тоже подобный изуверский подходец!

– Сурьезные обвинения, что и говорить... А вот меня его рассуждения очень-таки заинтересовали!

– Оно и видно – два сапога пара! Недаром и у тебя на переносье след от пенсне!

– Простите, господа, но я не совсем понимаю: отчего вас так раздражают два увеличительных стекла на носу у мужчины? Это же говорит лишь о том, что у него больные глаза!

– Правильно! А с какой-такой печали они заболели? Оттого, что с детства не работал, как все, в поле, на фабрике или в исправительных лагерях, а над книжками сидел день и ночь! Развлекался, значит... Начитался, понимаешь, того-другого-пятого-десятого и вообразил себя самым умным! Да таким, что о Священных Текстах рассуждать осмеливается!

– Нет, как хотите, а я бы еще немного послушал...

– Ну так забирай этого упившегося интеллигента и тащи в какой-нибудь уголок, там и шепчитесь! Но я не советовал бы тебе, Зяма, с этим отродьем вожжаться! Ты все же простой деревенский дядька – значит, твердо стоишь на ногах! А наслушаешься книжного городского типчика, так и сам себе верить перестанешь да и понимать тоже...

– Э-эй! Босяки и голодранцы, фрайера да иностранцы! Нет ли у кого запасной струны?

– Братцы мои, так ведь это же господин "Легионер"! И гитара в руке! Как незаметно он явился! Спеть хочет! А мы-то проорали-проспорили – о хозяйских обязанностях забыли! Ни стремянной не поднесли, ни разгонной... простецкой закусочкой и той не попотчевали! Сейчас, сейчас...

– Ну да, стал бы я дожидаться, пока вы базар этот закончите! Как тихонечко вошел, так тихонечко и присел, и под шумок славно попил-поел! Ничего, что без спроса?

– Да что ты такое говоришь, родной ты наш! Мы всегда тебе рады! Один настоящий мужчина на полсотни говорунов... Вот и струны тебе, как говорится, золотые да серебряные!

– Спасибо, друзья, спасибо! Так... а теперь заказывайте!

– Балладу! Героическое!

– Да что угодно! Только, если можно, без баб и патриотики...

– Годится. Тогда для начала "Центрально-африканский вальс". Но вещичка длинная – на четверть часа, не меньше!

– Ну и славно! Как раз и духовной пищи вдоволь отведаем, и телесно проголодаться успеем! Так сказать, приятственное с пользительным...

– Однако... однако же я не знаю, как на мою балладу отреагируют присутствующие здесь выходцы из Черного Континента...

– Да мы не обидимся, приятель. Что поделать, такова жизнь! А кроме того, про наемников у нас свои песенки имеются.

– В этом не сомневаюсь... Ладно, поехали:

Мы сидим с утречка в этом деле – по грудь,

Камарады, панове и братцы.

Анжей крестится, Пауль желает кирнуть,

Ну а Жан предлагает сдаваться.

Там с полсотни "мартышек", "макак" и "горилл",

Может больше – считать не считали.

Нас же четверо только, а пятый, Сирил,

Отвалил еще в самом начале.

Он скользнул, как змея толщиною в бревно,

Бросив нам непечатную фразу.

Вот что значит глотать спозаранку вино,

А не виски: дуреешь не сразу!

Нам бы тоже за ним – на карачках хотя б,

Нет, решили попробовать драки!

И полезли на нас из-за озера Саб

Все "гориллы", "мартышки", "макаки"!

Черт поймет, что у них: "шмайссера" иль "узи"?

Но, скорее всего, "АКээМы".

Тарахтят, лишь патроны давай, подвози,

Только с меткостью, к счастью, проблемы.

Лупят, вроде, в упор, а секут белый свет,

Словно с детства слепы и не слышат.

А у нас "эМ-16", и каждый ответ

В переносицу или чуть выше.

Но при этих успехах наш близится срок,

Это чуют ребята всем телом.

Анжей крестит живот, Пауль клянчит глоток,

Ну а Жан все о флаге, о белом!

(Все твердит и твердит, европейский дурак,

Из Женевской конвенции строчки!)

Нас "макаки" – вот этак, а после – вот так,

А потом уж живьем, на кусочки...

Нет, дружок, коль настанет последний исход,

Лучше выбрать дорожку иную:

По сто граммов, а после сто метров в обход

На локтях – и рывком в штыковую!

Без геройства, спокойненько я попрошу,

Все решим на коротких ударах.

Мы ж не зря изучали приемы у-шу

В лагерях, подворотнях и барах!

"Сразу видно, что ты из Сибири! – (то мне).

– К этим ружьям штыки не пристроишь!"

"Ладно, будешь прикладом – так даже верней,

Может, вырвемся все, то есть, трое..."

"А четвертому, значит, сидеть-прикрывать?

Кинешь жребий и пальчиком щелкнешь?"

"Добровольцев тут нету, а ты шутковать

Будешь дома, коль нынче не сдохнешь!"

Ах, как все на словах выходило легко!

А метнули – и я за болвана...

Видно прадед мой был, не иначе, Садко

Иль крапленые карты у Жана?

На патронах бы надо! Но время ушло.

Я отброшен, как старый окурок.

Мы, конечно, друзья, но пока не дошло

До своих замечательных шкурок...

Мне швырнули "калашик" и пару рожков

И отстаток гранат для почина.

Ну и то, что нашлось после мощных глотков

В поллитровке поддельного джина.

Покурить выдал "травки" запасливый лях,

А потом откровенно, без фальши

Мне "прощай!" прохрипели на трех языках.

Я по-русски послал их подальше...

Им к воде бы прорваться под хаос атак,

В суматохе затеянной свары,

А потом уж кто кролем, кто брассом, кто как

С камышинкою вместо сигары.

Правда, метров с полста им придется бежать

На виду по пустынному пляжу...

Может, кто из "горилл" не успеет нажать?

Или кто из "мартышек" промажет?

Или вдруг повезет? Вроде, где-то кричат

Перелетные дикие гуси,

Талисман вот таких непутевых солдат...

Признаюсь, я немножечко струсил!

Не люблю составлять я со смертью пари,

А уж шлепают пули вгустую

Да и весело так: "Раз-два-три, раз-два-три!"

Приглашают? Извольте, станцую!

Уж прошу извинить за незнанье фигур

И движений – не слишком умелых.

Анжей, Пауль и Жан! Начинается тур

Африканского вальса для белых!

Только знайте, что я не готов "на ура"

Гордо сгинуть в конечном итоге.

Расстреляю комплект, а потом, фрайера,

Я немедленно "сделаю ноги"!

Вы же в карты меня накололи, сынки!

Вам тузы, мне шестерку – и ладно?

А представьте, что мне подыхать не с руки!

...А ведь я перетрусил изрядно!

Мандражируют ноги и сводит живот,

И к тому же напала икота...

Ничего, через миг это сразу пройдет:

У меня уж такая работа!

Руку влево и вправо, и руку вперед

Так рвануло, что вздрогнули склоны!

Эх, сейчас бы зенитный сюда пулемет

И размером с огурчик патроны!

Я могу лишь шумнуть и, как пьяный ковбой,

Привстаю с перекошенным рылом.

"эМ-16" в одной и "калашик" в другой

По "мартышкам"! "макакам"! "гориллам"!

Ровно восемь секунд – жаль, что больше нельзя:

Может срезать какой-нибудь олух.

Кувырок – и назад, по лианам скользя,

А за мною – ну огненный сполох!

Опоздали, я скрылся уже за листвой...

Вновь навскидку! С колен! Без осечек!

Но винтовка молчит, лишь "калашик" родной

Заливается, словно кузнечик...

...три-четыре – достаточно! Падаю ниц,

И опять кувырки и канканы.

Нету здесь ни людей, ни животных, ни птиц

Обезьяны одни, обезьяны!

В их завете под номером первым: "Ударь!"

Эта заповедь вечно вне моды.

Да к тому ж перед ними такая же тварь,

Шимпанзе европейской породы...

Все! Долой автомат – "магазины" пусты.

Перейдя к павианьему шагу,

Я надежно встаю на четыре кости

И к оврагу, к оврагу, к оврагу!

А у озера снова стрельба поднялась,

Но теперь уж надейтесь на чудо.

Ну а я через джунгли, болото и грязь

Лишь бы дальше, подальше отсюда!

Удираю, как заяц, а в мыслях одно:

Поскорее, скорее, скорее!

Головою о пень и плечом о бревно,

А ветвями по морде и шее...

Повторив с полчаса вот такие броски,

Как-то вылез на что-то сухое.

Отдышался. Не ранен! Однако, стрелки

Хлещут виски совсем уж плохое!

Да-аа, а ноги не держат, и жмут сапоги

Нет, надеть бы ботинки с шнуровкой!

Только вздумал присесть, как услышал шаги

Да такие, что стало неловко.

Откровенно и нагло беря на испуг,

Собираясь расправиться просто,

Пер ко мне паренек в униформе из брюк

Сантиметров под сто девяносто...

Ни рубахи, ни майки – лишь кожа блестит!

Я сегодня, пожалуй, без фарта.

Вся надежда на пояс, где в ножнах висит

Козырная, но слабая карта.

На меня не поставит и пьяный дурак,

Ситуация вроде капкана:

В черной лапе – в полметра блестящие тесак,

В белой – финочка фирмы "Монтана"...

Взмах один и второй – в сантиметре от глаз

Смертоносная сталь просвистела.

Отступаю, спасаясь, и падаю враз,

Зацепив неподвижное тело.

Вот непруха! И шансов почти никаких:

Нож держу я неправильной хваткой,

Но бросаю – и точно "горилле" под дых!

К сожалению, лишь рукояткой...

Но гляди-ка, согнулся! Не сладко, дружок?

А мачете не выпустил все же...

Я в прыжке поднимаюсь – и снова прыжок,

Бью ногами в предплечье, по роже!

Вообще-то, довольно известный прием

В стиле Стивена, Брюса и Чака.

В результате мы валимся наземь вдвоем

И вот тут начинается драка!

Не жалея ни плоти, ни жил, ни костей

Два примата молотят друг друга.

Он и выше меня и, пожалуй, сильней,

Но я сверху – внизу каменюга.

Не заметил, что вмялось (затылок, висок?)

Только хруст – и закапало сразу.

Ох, не знаю, как я, а вот блэкки-сынок

Не увидит родимую базу!

Привстаю и сморкаюсь. Разбито лицо,

И коленки разодраны в клочья.

Остальное в порядке, и даже яйцо

Хоть одно, но осталось уж точно!

Выпрямляюсь с трудом и глотаю, как спирт,

Два крутых и болезненных вздоха

И к кустам ковыляю, где этот лежит,

О кого я споткнулся так плохо.

"А под снегом-то, братцы, лежала она-а-аа..."

Только нету очей под бровями!

Эх, разумный Сирил, почитатель вина,

Лучше б пил ты отраву, но с нами.

Осторожно сжимаю разбитый кулак

(Это вместо прощального слова).

Да, его, видно, этак... а после – вот так,

А потом уж... и, вроде, живого...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

...И поплелся я дальше минут через пять,

Задержавшись у ног "обезьяны",

По традиции, чтобы наследство принять,

То есть, быстро обшарить карманы.

Так... колечко знакомо, знаком и браслет,

Портмоне из хвоста крокодила.

В нем чужая валюта, чужой амулет,

Фотографии – это Сирила...

Значит, будет, что выпить и чем помянуть

(Вещи сдать офицерам придется),

Если мой точно так же не кончится путь

И хоть кто-то из наших вернется;

Если быстро забудем... хотя забывать

Есть условие нашей работы,

И не выйдет приказ навсегда не пускать

В кабаки никого с нашей роты;

Если секси-танцовщица крошка Инесс

Не смоталась в Киншасу с клиентом,

Да сержант с утречка не погонит нас в лес

На неделю ловить инсургентов;

Если только не кончилась водка у Ли

И фальшивый коньяк у Амира...

Ну и главное: если меня патрули

Не расшлепают как дезертира.

Если утром свои же меня патрули

Не расшлепают как дезертира...

– Э-хо-хо-хо! А мы-то развеселиться надеялись...

– М-даа... Что-то слишком грустно стали вы жить в последнее время, господин "Легионер"! Раньше, помнится, и настрой у вас был другой да и песенки другие...

– Для тебя "раньше", а для меня – ровно три года назад. А это при нашей профессии срок немалый. Старею постепенно, жизненной энергии убавляется, а алкоголь что-то плохо стал ее подпитывать. А тут еще среди коллег по работе все чаще и чаще стали появляться отморозки...

– И среди вас тоже? Ну и дела! Глядите – без заказов останетесь!

– Все к тому и идет. Кто же станет нанимать неуправляемых хищников?

– Вах, вах, вах, дорогой, как это неприятно! Прими, пожалуйста, мои искренние соболезнования. С такими... как ты их назвал? "Отморозками"? Да, с беспредельщиками, с этими собачьими детьми, никаких дел вести нельзя – на собственной шкуре убедился! Ах, как долго ее потом штопать пришлось в самом лучшем госпитале Тифлиса...

– Уж если военные, дисциплинированные люди от этого страдают...

– Дисциплина здесь ни при чем. Истинный беспредел – это как неизлечимая болезнь. От нее ни князь не застрахован, ни самый последний нищий...

– Зяма, а ты что-то вдруг затих и не лезешь с расспросами, как обычно! Сидишь, пригорюнился, и слезы на глазах...

– А и нечего мне об этом расспрашивать, господа хорошие, тут я сам многое порассказать могу да, право, не хочется... Когда я в молодости какое-то время жил в царском Кишиневе... о, как же страшно тогда нас громили! Впереди всех шли люмпены да мелкая мастеровщина – звери, не лучше петлюровских молодчиков! Да нет, не особо и пьяные. А самыми жестокими убийцами были женщины...

– Минуточку, минуточку, о чем он говорит? Я вот за булочкой потянулся и как-то прослушал...

– О погромах. Это когда у нескольких... э-э... ну ладно, пусть людей, вдруг практически одновременно возникает непреодолимое желание кого-нибудь убить. Принцип действия, как правило, таков: собирается толпа...

– А, теперь все ясно! Где куча, там и беспредел.

– Не совсем так. Настоящих бешеных в такой толпе единицы, а вот бесноватых очень много. И в какой-то момент простое арифметическое количество переходит в такое жуткое качество, что если бы Всевышний не пребывал в тысячелетнем отдыхе после тяжких шестидневных трудов созидания, то он немедленно вмешался бы. А? Да как угодно. Лучше всего, конечно, поразить толпу слепотою, как это случилось в городе Содоме во время известного эпизода с праведником Лотом и ангелами, но в самом крайнем случае сгодилась бы и небольшая кобальтовая бомба. Ну, обычная водородная, только в кобальтовой оболочке... Понимаю, что слишком радикально, но, во-первых, для несчастных жертв неизбежная мгновенная смерть лучше смерти неизбежной мучительной, а во-вторых, вторично к подобному способу прибегать больше не пришлось бы. Отрезвляющая микстура!

– Ой, что-то сомнительно! Слишком просто для правды! А уж способы, столь дерзновенно предлагаемые Всевышнему, и вовсе не выдерживают никакой критики. Бороться с диаволом диавольскими же методами? Не туда ты заехал, Яков Осипович!

– А что остается делать? Палачи казнят невиновного – Создатель молчит. Пьяный негодяй забавы ради пугает ребенка, и тот становится на всю жизнь заикой и дурачком – Создатель безмолвствует. Поневоле захочется помочь ему в деле восстановления справедливости!

– Путем ответных казней и запугиваний? В крови захлебнетесь, господа хорошие!

– А-а, это опять ты, который свои поколения все никак не сочтет... Ну давай, давай, вместо того, чтобы спьяну клеветать на Святогора-богатыря, предложи рецепт, подскажи щадящую терапию, ежели хирургию отвергаешь, а мы послушаем без лишнего скептицизма...

– Ничего такого вы не получите... да нет, дело тут и не в ваших ухмылочках. Просто вам невозможно втолковать, что Всевышний, Господь, Создатель не участвует ни в каких играх на этой несчастной планете. Можете хоть обораться на всю Вселенную, моля, чтобы вам была ниспослана удача в торговле или иных мирских делах; можете заклинать всех святых отомстить за невинно погубленных в лагерях родственников или слезно просить явить чудо и исцелить больных любимых – ничего этого не будет. Небесам совершенно не интересно, какие жизненные выкрутасы совершают миллиарды человеческих тел под воздействием их усиленной мозговой деятельности; не интересно знать, как именно они грешат и каются. Все очень просто: с одной стороны Свобода Воли, с другой – Истинный Путь. А вы поступайте, как хотите, не маленькие... Только потом не жалуйтесь и не требуйте отпущения грехов ваша Бессмертная Душа очиститься не успеет. А ведь как раз она и только она одна занимает Всевышнего! Ему всего-то и надобно, чтобы Душа любого человека после окончания определенного жизненного пути стала чуть нежнее, чем была в его начале. Понимаете ли вы, господа? Не лучше, не чище – нет, только нежнее!

– Складно говоришь, дорогой, складно! Одно лишь плохо: нельзя такие проникновенные речи заплетающимся языком произносить – слабо действуют! Глянь, заключительную фразу почти никто не услышал – каждый давно уже говорит о своем. Так было, так есть, так и будет...

– ...и не видал ли кто здесь девицу молоденькую? Да, из благородных?

– ...нет, благородством да умеренностью нынче-то и не пахнет. Ладно, вот ключи, открывайте все погреба, тащите съестное – в нынешний год гости-приезжие отчего-то на жратву, в основном, налегает. Неурожаи у всех, что ли? Или из халявщиков? Привыкли наворачивать на дармовщинку, пока брюхо не треснет...

– ...и пока здешние блюстители нравов пьют и не слышат, я тебе по секрету скажу: ми-фо-ло-ги-я все это! Образ подобного великана у каждого народа в преданиях имеется. У кого, понимаешь, циклопы, у кого лестригоны. У тех Геракл, а у этих – Геркулес. Или Герасим...

– ...да при чем тут гордость ты, узкоглазый? Когда недопьешь или, того хуже, не похмелишься (потому как нечем), так за один-единственный стакан все отдашь! Конечно, тебе этого не понять. Надо же, водку греть вздумал! Дикари-и-ии...

– ...и я тебя уверяю: этот Яков Шишкин – самый натуральный жид, только замаскированный! Видал, как он за ихнюю породу заступался? Их, видишь ли, раз в год громят, так они и потерпеть уж не могут, а сразу в ответ бомбой! Да, проклятый семитский вопрос так еще далек от окончательного разрешения! И кстати...

– ...и кстати, скажи: как часто лично тебе морду били? А дом разоряли? Ни разу? Оно и видно...

– ...и ночевать негде, и заплатить нечем? Проигрался в пух и прах? Эх, бедняга! Ладно, не грусти, у меня сеновал хороший, знатный! Сколько за двое суток запрошу? Да детишкам моим сказку на сон грядущий расскажешь? Откуда ты родом... ага, значит, шотландскую народную! Ну вот и сговорились...

– ...спрашиваешь, милок, откуда такое качество? Из самого "Золотого Треугольника"! Ничего, держимся помаленьку. Джунгли да горы – к нам подобраться трудно. Хотя, конечно, пытаются. Если возьмешь сразу всю партию – скидка. Ну как, есть интерес?

– ...интересуетесь, как лучше всего бороться с горскими повстанцами? А тактично ли вам, капитану СМЕРШа, задавать подобный вопрос мне, сотруднику львивской зондеркоманды? Ах, вы из ОМОНа? Не знаком с подобной аббревиатурой, но, уверен, методы вашей работы изменились мало. Да и с чего бы это им меняться... Ладно, ладно, не дуйтесь: вижу, вам уже не до взаимных подколов. Ну что же, в принципе, дельный совет дать можно. Стало быть, главный и наиболее эффективный метод борьбы с партизанен – это иметь среди них своего человека. А лучше двух-трех. И так во всех их отрядах. Поверьте, это куда надежнее любой огневой поддержки с воздуха! И дешевле, конечно. Хотя и ненамного...

– ...и много бутлегерство дохода приносит? Не то слово, говоришь? Ага, как и положено в цивилизованных странах, все в руках братвы. Но, с другой стороны, наиболее удобные участки канадской границы контролируют ихние фэбэрбосники? Гляди ты, псы из неподкупных! Тогда имеется следующая идея: вот, смотри, здесь начинаются ваши Великие Озера, а вот тут, на самой окраине штата Миннесота, есть небольшое озерко Лесное и все в островах...

– ...из каких джунглей, говоришь, ты вылез? Из бенинских?! И где это? Гляди-ка, у самого океана! Ну а я из Берберати. Самый центр Африки, знать бы пора! Про Бокассу слышал? Вот то-то! Ах, потому ко мне и подсел? Как к специалисту по гастрономии... Да отчего же не рассказать – расскажу. Значит, девушек надо готовить так: берешь пару-тройку молоденьких девственниц, ломаешь им кости на руках и ногах и кидаешь на ночь в ледяной ручей. Можно перебить и позвоночники, но тогда вкус у мяса будет несколько иной... Ой, да словами не передашь, это пробовать надо! Во-от, а наутро разводишь большой костер и непременно из пальмовых листьев. Достаешь набор ножей с лазерной заточкой, шампуры... Как "где взять?" У белых выменяй на золото! Да не бери ты бусы, серьги и прочие погремушки – хватит в детство играть! И своему вождю это растолкуй...

– ...ба, никак Зиновий из Эль-Ауджи! Ах, давно уже оттуда бежал? Да, что и говорить, горячее было местечко, горячее во всех смыслах! Сам еле ноги унес. Держали мы с ребятами одну высотку, стояли насмерть согласно приказу пятеро суток, а на шестые по нам отчего-то ударили сразу с двух сторон. Да, и ваши тоже, невзирая на священную субботу – очевидно, на курки давить Иегова разрешает... Кто в живых остался, так ничего и не понял. А? Нет, спасибо, я в твоих премудрых изобретениях разбираться не хочу, но со мною приехал еще один "дикий гусь", может, он заинтересуется. Эй, рыцарь Фридрих! Подойди-ка сюда, послушай ученого человека...

– ...э-э-э, ну сколько же можно объяснять? "Берта" – это артиллерийское орудие, а Элиза – моя дочь! Неужели не чувствуешь разницу?

– ...а разница в том, что о нас пока никто не знает. "Треугольник" ваш ломают, медельинский картель шерстят, в Пуштунистан и вовсе соваться опасно. А мы – всего лишь недавно образованная маленькая независимая страна, островное государство, "банановая республика"! Даже если я назову океан, не меньше получаса будешь искать на карте с лупой. Всем заправляет капрал... ну, это президент наш, значит, – чин у него в армии был такой. До этого царствовал прапорщик – его мы и скинули. Ну, конечно же, капрал в самое ближайшее время себе очередное воинское звание присвоит... нет, не генеральское и не полковничье – очень воинскую субординацию уважает! Скорее всего, будет у нас президент-старлей. "Летеха"! Нет, не боюсь, я его с детства знаю – вместе в одну школу не ходили. Что? А другой у нас на острове и не было. Сейчас и подавно не будет – надо в срочном порядке армию вооружать, чтобы с соседнего островка не напали такие же кретины... То есть, нужны кредиты. "Мани-мани" мы, разумеется, попросим и у тех, и у этих. Скорее всего, никто не даст – ни капиталисты, ни коммунисты, ну и пес с ними! Важно, что издадут закон, по которому некоторым государственным организациям будет даже и не разрешено, а вменено в обязанность сажать в массовом порядке... да нет, не жителей пока, а опийный мак. Разумеется, для нужд медицинской промышленности, ха-ха-ха! Остальное просто...

– ...и уж просто поверь на слово – брать кассы в этой поганой стране... да как тут без мата обойдешься? То ли дело в Северамерике... Врываешься в чистый просторный зал, выпятив челюсть; сразу же "маслину" в потолок, "волыну"(29) в харю, "сидор"(30) на прилавок! Кассир трясется и быстренько набивает его живой валютой – житуха! А здесь сопливая бабенка скорее сдохнет, но жалкие пару кусков "деревянных" ни в жисть не отдаст! Понимаешь, ее бесит, что я запросто, вот так, разбогатею, а она по-прежнему будет куковать на свои сто двадцать в месяц...

– ...да, конечно, я понимаю, что "сухой закон" у вас рано или поздно отменят, но до того по моему плану мы сумеем ха-а-арошие "бабки" сделать!

– ...и главное – это забор. Желательно из железобетона. А еще лучше из огнеупорного кирпича. Кто у вас надсмотрщики? Из вольноотпущенников, в основном? Ага, значит, из холуев... Тем более, они основательность и порядок очень уважают. Могут побояться и запрос в сенат послать, не то, чтобы самим сунуться и устроить смотр по полной программе...

– ...смотрите-ка, господа, а Никита Заолешанин(31), кажется, уходит вон уже у двери! И не попрощался, и за угощение не поблагодарил! Почтенный, пожилой человек, а неуважительный. Я имею ввиду к людям, к обчеству...

– А знаешь, Никодим, не нам залетным-перелетным его судить. Кто ведает, может, мы в его глазах и выглядим, как последние... Стыдно мне – я ведь слова Никиты не совсем точно передал. Вернее, совсем не точно. А прошептал он следующее: "Как вы живете, так вы и..."

– ...и как там тебя? Зема, что ли? Нет, Зема, это для нас не подходит. Ограниченная аннигиляция, которую ты изобрел и хорошо объяснил, штука, как я вижу, мощная, но нам-то она для чего, сам посуди? Я понимаю, что ежели этот твой супермушкет навести стреляющей частью на вражескую армию и нажать на спуск, то от нее в буквальном смысле ничего не останется, но ведь мы, ландскнехты, с армиями как раз и не воюем! Вообщето, честно говоря, находятся отчаянные, но лично я – нет. Мы штурмуем, в основном, взбунтовавшиеся города по приказу какого-нибудь сеньора, а что прикажешь при осаде с этим портативным аннигилятором делать? Шарахнуть по крепостной стене, чтобы она на твоих глазах испарилась? Глупо. Как же потом сеньору без стены-то? Никак нельзя! Опять строить, опять расходы... Но, в конце концов, это его проблемы, и нам до них дела нет. Другое заботит – самому городу будет нанесен непоправимый ущерб! А ведь его после победы, как и положено в цивилизованном мире, отдают наемникам ровно на три часа. И за эти три часа мы очень многое успеваем – как в материальном смысле, так и в... э-э... в смысле физиологическом. Ну, сам понимаешь, не ребенок. А твоя пушка не только мужиков, но и женщин будет уничтожать без разбору! И девушек молоденьких, и мальчиков! У нас некоторые любят мальчиков... Какая же радость в такой победе? Какой для кого бы то ни было смысл? Ты вот что: ты лучше изобрети принципиально новое оружие избирательного действия чтобы оно неприятельских воинов истребляло, а их жен и дочерей не трогало. Насчет мальчишек как хочешь – я лично к ним равнодушен. А вот девицы, девахи, девки...

– Девка, девка-та какая! Пк-комарек!! Уж я ее щас таво-этово! А потом таво-самово! А потом в казарму отвяду. А уж тама, уж тама-та...

[... Увлекшаяся Элиза вздрогнула, подняла голову и оторопела: в двух шагах от нее трепетал от дикого восторга и буквально-таки исходил обильной слюной неслышно подкравшийся тощий ефрейтор неизвестного рода войск – он носил странные петлицы с изображением растревоженных гадюк, с длиннющих языков которых цинично капал яд в подставленные чаши. На воинское звание указывали одинокие желтые полосы поперек черных погон, неровно пришитых к офицерскому кителю нараспашку. Под кителем виднелись широкие розовые подтяжки, натянутые поверх зимнего белья с начесом. Гимнастерка отсутствовала, а вконец застиранное галифе было ушито до предела и не позволяло ногам полностью распрямляться. Вместо положенных сапог ступни гадюконосца были обуты в домашние тапочки без задников. Потертый кожаный ремень, превращенный с помощью перекиси из черного в грязно-желтый, мягко свисал с солдатских чресел, доставая начищенной бляхой аккурат до возбужденных гениталий – хлопчатобумажная ткань в этом месте крупно вибрировала, грозя вот-вот лопнуть...

Быстро овладев собой, Элиза оглянулась и начала тихонечко пятиться, ничуть, впрочем, не удивленная услышанным. Папины егеря, хорошенько расслабившись у костров после удачной охоты, изъяснялись на ее счет не менее откровенно (правда, вполголоса и исключительно в сослагательном наклонении), ну а ландскнехты расхваливали прелести дочки их временного хозяина с завидным постоянством и практически не стесняясь в выражениях вкупе с ритмическими телодвижениями. Другое дело, что даже при самых благоприятных обстоятельствах вряд ли кто-нибудь из них отважился бы на поступок, столь приятно поданный разгоряченным воображением. А вот у этого противного малого, кажется, намерения серьезные!

Противный малый тотчас это подтвердил своими решительными действиями. Круговым движением острых плеч, он сбросил китель; затем, пару раз двинув тощим задом, освободился от ремня, который при падении угодил ему тяжелой пряжкой по щиколотке (чего даже не заметили), и основательно ухватился обеими руками за ширинку. Тут из аппарата на столе, продолжавшего исправно транслировать события в пиршественной, по совершенно случайному совпадению донеслось следующее рассуждение:

– Ах, рыцарь Фридрих, как прискорбно знать, что вы забыли солдатскую честь, забыли Бога, потворствуя своей разнузданной похоти! Тяготы военной жизни и естественное воздержание никак не могут служить оправданием. Педофилия – большой грех, сравнимый разве что с неуплатой налогов! Или даже со скотоложеством. Сколь омерзительно совокупление с невинными детьми, а также с овечками, козочками и, тем более, свинками...

– Хрю-хрю... Хрю-ю-у-уу-уппп!..

Двойное наложение очень похожих звуков было последним в недолгом безремонтном существовании субэлектронной машины для тайного подслушивания и подглядывания. Неизвестно, что именно хотел выразить своей имитацией хрюканья раздраженный нравоучениями наемник – возможно, просто поддразнить назойливого проповедника, – а вот распаленный внезапной страстью ефрейтор нанес резкий удар локтем по аппаратному корпусу с явным желанием раз и навсегда пресечь его говорливую деятельность. В чем он и преуспел, ибо означенный корпус со всем своим сложным содержимым грохнулся со стола на выщербленный камень пола и развалился на несколько частей.

Огорченная таким поворотом событий, Элиза тихонько ойкнула и ритмично завздыхала, чем высвободила у своего преследователя дополнительную порцию сексуальной энергии. Его пальцы заработали в самом низу живота с удвоенной тактовой скоростью, правда, все с тем же нулевым результатом. Конечно, вследствие бездумного автоматизма действий пять пуговиц на ширинке подверглись многократному расстегиванию-застегиванию в произвольном порядке с последующим удалым рывком галифе вниз, но эффектному разоблачению нижней части тела всякий раз препятствовали мощные импортные подтяжки, о которых впопыхах напрочь позабыли. Правда, если судить по очередным, все более жалобным трескам материи, ее сопротивление подходило к концу...

Между тем сообразительная дочь барона благополучно достигла цели своего отступления – ей являлся закрепленный в дальнем углу комнаты прозрачный колпак с небольшим рычагом внутри него. Из полуистершейся пояснительной надписи на незнакомом языке ничего понять было нельзя, однако размещенные чуть пониже рисунки в виде яркого пламени и руки, бьющей по стеклу, снимали все вопросы.

Пожалев свой маленький беззащитный кулачок, Элиза совершила предложенное спасительное действие носком правой туфельки, описав ею в воздухе изящный высокий полукруг. Из-под сарафана соблазнительно мелькнула обнаженная девичья коленка – и защитный колпак мгновенно превратился в стеклянное крошево. Далее заветная рукоять была надежно зафиксирована в крайнем нижнем положении, после чего девочка зажала ушки и присела в ожидании оглушительного сигнала пожарной тревоги.

Последовательность событий, однако, была запланирована несколько иной: вначале с вязким мучительным скрипом угловая панель отошла в сторону, открывая узкий черный проход, и только потом где-то в небесной дали, не ближе, послышалось жиденькое "дзынь-дзынь-дзынь". Зато весьма странно отреагировал потолок, который вдруг разразился протяжными женскими позевываниями и ленивыми репликами: "Щас, щас... дайте обуться, ироды! Чай, не сгорите зараз, не бумажные, поди!" Затем наверху деловито простучали каблуками взад-вперед, сделали остановку в самом центре, где и принялись со все возрастающей энергией топать и в такт топанью матюкаться. В итоге после пятого подпрыгивания с одновременным зычным обращением к неведомо чьей матери, опять-таки совокупившейся с неизвестным лицом, не выдержала и рухнула вниз десятисвечная люстра, а из образовавшейся пыльной дыры высунулся и заблестел единственным глазом ржавый перископ. Произведя всестороннее визуальное обследование, он уставился на приоткрывшую в удивлении ротик Элизу, и, очевидно, опознав ее, радостно посоветовал захлопнуть пасть, ибо рановато еще такой "маленькой лярве" мечтать о мужском... Закончить свою откровенную мысль оптическому прибору не удалось из-за хорошей плюхи, которую в верхнем помещении кому-то со вкусом отвесили. Почти сразу же донеслись пронзительное бабье верещание: "За что, Трохимыч? Не углядела я возгорания-то!", и ответное басистое рычание: "Ты спросонья и... в... не углядишь, а мне потом из-за тебя, дуры калуцкой, под трибунал итить?! Там же секлетный комплекс, дер-р-ревня!! Туши!!!"