Текст книги "Сваха Васька (СИ)"

Автор книги: Михаил Заскалько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Сваха Васька

1

– Васька прекрати! Куда ты меня тянешь? Что, что ты увидел такого, чего я не видел?

Васька– кудлатый пёс интернациональной «дворянской» породы и окраса «мокрой свалки» (так выразилась однажды мать хозяина Васьки – Валерия Михайловна)– ухватив за рукав Анатолия, тащил его с аллеи к двум стоящим рядом деревьям. Поравнявшись с деревьями, Васька, наконец, выпустил рукав, сел и озорно глянув на хозяина, улыбнулся.

– И что?– недовольно переспросил Анатолий, стряхивая слюну с рукава. – Куда смотреть-то?

Васька, сощурив глаза, повёл мордой в сторону обычной парковой скамейки, которую обрамляли жиденькие кустики с ещё первыми младенческими листочками. На скамейке сидела девушка и читала книгу.

– Что, опять?!– Анатолий с трудом сдержался, чтобы не закричать в полный голос; присев, он захватил снизу морду Васьки, глянул в самые глаза: – Ты достал меня уже своими выходками! Читай по губам, раз проблемы со слухом. Я-не-хо-чу-же-нить – ся! Запомни это и как транспарант помести на видном месте вот здесь!– Анатолий несильно постучал пальцами по лбу пса. Усёк?

Анатолию недавно исполнилось двадцать восемь. Последних два года мать его сильно хворала, поэтому каждый день, плача, уговаривала: « женись, Толик, даст Бог доживу до внучат, душеньку порадую». Наездами в город подпевала ей сестра Анатолия: «Женись, хоть человеком станешь, а то как бирюк – работа, компьютер, опять работа, опять компьютер. Не подросток, тридцатник завершаешь. Вон у твоих друзей уже дети в школу на этот год пойдут».

Собственно, насмотревшись на семейную жизнь друзей, Анатолий и не спешил себя связывать узами брака, а вернее цепями Гименея. Женившись, парни стали вялыми скучными домоседами, при встречах всё жаловались на непонимание и зыркали сальными глазами на проходящих свободных девушек. Нет, боже упаси такой женитьбы Анатолию не надо.

Васька одинаково обожал хозяйку и хозяина, хотя в подсознании всё же Анатолия любил больше: – видимо из благодарности – он подобрал бездомного жалкого щеночка на пустынной лесной дороге, ухаживал за ним как за собственным ребёнком. Хозяйка умерла в своей постели, и рядом был только Васька. В последний раз, ослабевшей рукой погладив Ваську, Валерия Михайловна с трудом выдавила:

– Всё, Васечка, ухожу я… Ты уж позаботься о своём непутёвом хозяине…

С тем и померла. А Васька, придя в себя после похорон, рьяно стал исполнять завет хозяйки: в каждый выгул в парке присматривал одиноких девушек и женщин, и всячески старался хозяина привлечь к ним. Но Анатолий постоянно забраковывал его выбор. Вот и сейчас он недоволен. Чем же эта девушка не хороша?

– Ррр?– Васька вопросительно скосил глаза в сторону девушки.

– Не подходит по всем статьям, – чуть смилостивился Анатолий, отпустив морду Васьки.

– Ррр?– упрямо повторил пёс.

– Аргументы? Пожалуйста. Во-первых, она наверняка на полголовы выше меня. Но это не главное. Во-вторых, в джинсах и туфлях на каблучках. Терпеть не могу такое сочетание! Ладно бы в платье, или в юбке. Дальше – в очках, но это тоже не главное. В-четвёртых, тощая, как узница Бухенвальда. Либо больная, либо изводит себя диетами. Зачем нам с тобой этот геморрой? И дальше – при такой худобе сиськи с канистру столитровую. Тихий ужас! Короче, Васька, полный отстой. Я люблю маленькие грудки, аккуратненькие, чтобы в руке помещались. А теперь главное. Посмотри, какие у неё губы тонкие. А это признак сварливости и истеричности. Оно нам надо? И последнее: глянь, что читает. Знакомая обложечка, этот… как его?... а, вспомнил: Кафка. Начнёт ещё толкать речуги про абсурдизм, цитаты шпарить. Ага, всю жизнь мечтал. Как видишь, сплошные минусы. Вычёркиваем.

Васька недоверчиво вздохнул, глянув в сторону девушки. Затем вскочил и живо потрусил к скамейке.

– Куда? – зашипел Анатолий. – Стоять! Ко мне!

Но Васька и ухом не повёл. Приблизившись, сел почти у самых ног девушки. Та медленно оторвалась от книги:

– Чего тебе псина? Пошёл вон! Иди, иди, гуляй.

Голос девушки был неприятно сухим с ярко выраженной долей брезгливости.

Васька с достоинством встал, а в следующую секунду притиснулся к скамейке, задрав лапу, прыснул тугой жгучей струёй.

Девушка вскочила как ошпаренная, истерично завопила:

– Что ты делаешь, скотина безмозглая!? Я сказала, пошёл вон!

Васька дрыгнул задними лапами, будто окончательно сбрасывая с себя тягостный груз, метнув в ноги девушки сырой песок. Та вновь с визгом отпрыгнула, словно не песок это был, а, к примеру, змея или какая-нибудь мышь.

Бодро, распахнув пасть в широкой улыбке, Васька вернулся к хозяину.

– Ну, что убедился? Сводник ты хренов.

Васька сел, почесал в задумчивости задней лапой в затылке, а на морде лица его буквально читалось: «Да ладно тебе, хозяин пыхтеть. Ну, обманулся, с кем не бывает. В следующий раз точно попадётся, Та Самая. Без минусов. Пошли домой, что ли?»

2

На следующий день, к удивлению Васьки, хозяин не пошёл бродить по аллеям, а уселся на первую же свободную скамейку. Вынул из внутреннего кармана пиджака газету, положил рядом с собой. Васька уже приготовился сорваться с места и, ликуя, поноситься по траве, но привычная команда "Гуляй" так и не прозвучала. Вместо этого хозяин внезапно хватанул за ошейник и притянул Ваську к себе, глаза в глаза.

– Слушай, Василий, как друга прошу. Хотя нет. Последнее китайское предупреждение: никаких баб! Ещё одна выходка – и накажу. Целую неделю будешь жрать один хлеб. Усёк?

Васька вздохнул, прикрыв глаза.

– На меня смотри, – хозяин грубо дёрнул за ошейник. – Ты точно понял, что я тебе сказал?

Васька судорожно сглотнул, с трудом протолкнул сквозь сдавленное горло подтверждение:

– Ррурх…

– Ну, и отлично, – отпустив ошейник, хозяин миролюбиво потрепал пса за уши. – Всё, гуляй.

Бежать с ликованием расхотелось, и Васька неспешно пошёл по краю аллеи, затем юркнул в прореху между кустами. На газоне сел, осмотрелся. Другой бы может, обиделся на хозяина за такое обращение, но у Васьки не было обиды. Он понимал, что хозяин сердится, потому что Васька пытается знакомить не с теми "бабами". А вот как только отыщется Та Самая, хозяин станет счастлив и доволен и ещё спасибо Ваське скажет. Только вот где отыскать её Ту Самую? Может, вон та с болонкой? Хотя нет, она с сигаретой. Хозяин сам не курит и на дух не выносит курящих – забракует. Ладно, будем искать.

Анатолий дочитывал обзор состоявшегося вчера матча Зенит-Локомотив, когда справа за кустами раздался женский крик:

– Ты что творишь, негодник?! Брось! Плюнь!

Анатолий напрягся: не Васька ли опять чудит? А в следующее мгновение из-за куста вылетел взлохмаченный Васька, держа в зубах светло-коричневую дамскую сумочку. Подлетев к Анатолию, Васька пихнул сумочку ему на колени, а сам с выдохом "гы-и" юркнул под скамейку, упал, притворившись спящим.

– Зараза, я же… – начал Анатолий, закипая, но тотчас осёкся, невольно вздрогнув: к скамейке неслась на всех парах девушка, размахивая прутом. Шагах в трёх тормознула, взмахнула прутом.

Анатолий невольно втянул голову в плечи, ожидая в следующую секунду удара.

– Вот значит как! – выдохнула девушка.– Тут целая банда. Вам что деньги нужны? Так возьмите в сумочке, там триста пятнадцать рублей бумажками и мелочь рублей восемь. Шикарный куш отхватили! И вам не стыдно? С виду приличный, не наркоман, тем более не голодающий… и такая пакость: грабить женщин. И животное приучили. Оно доверилось вам как другу, а вы учите его всякой гадости. Тьфу! Неужели не противно? Что, заработать не в силах?

– Я… – шевельнулся Анатолий, намереваясь встать.

– Сидеть! – девушка рассекла воздух прутом как шпагой. – Будь я мужиком, со стыда бы сгорела. Что ж вы так измельчали-то мужички? Куда ни плюнь то нытик, то хлюпик, то маменькин сыночек. Вот отобрать деньги у беззащитной женщины, плюнуть в душу – тут вы прямо все герои. Хоть медали выдавай…

Анатолий больше не пытался встать или что-либо возразить. Он вдруг поймал себя на том, что… любуется девушкой. Все заготовленные наспех оправдательно-объяснительные слова почему-то стали лёгкими, воздушными как мыльные пузыри и, конечно же, под напором этой девушки их отбросило далеко в сторону. А девушка… девушка была чертовски хороша! Особенно в этом состоянии: гневно-обличительном. Кругленькое личико раскраснелось, бровки нахмурились и казались тучками над небесно-голубыми с зеленцой глазами. Пухленькие губки как две половинки одной клубнички то сходились, то расходились, блестя соком, маня, соблазняя: вкуси меня, насладись.

Подозрительное тепло родилось где-то под сердцем и стало растекаться по телу, ослабляя руки, ноги и туманя голову. Анатолий прикрыл глаза, мысленно отошёл шагов на пять назад и оттуда новым взглядом окинул девушку.

А она по– своему поняла его действо, перейдя на "ты":

– Что, неужели засовестился? Ах ты, боже мой, какой прогресс. Не вздумай падать мне в ноги и просить прощения…

Анатолий пропускал мимо ушей все её оскорбительно-обидные слова, точно они звучали не в его адрес, и продолжал внимательно изучать девушку. Чуть ниже среднего роста, на вид лет двадцать, плотненькая в меру, ладная, одним словом, ничего лишнего не выпирает. Разве что грудки, как раз такие, как ему нравится. Скромненько так топорщатся под блузкой, уткнув носики-сосочки в материю. Без лифчика, ясное дело. Ножки ровненькие, сдобненькие. Туфельки, правда, простенькие, для таких ножек надо другие туфельки. И юбочка, очевидно, побила рекорд стирок…

Внезапный детский вскрик выдернул Анатолия как из сладкого сна:

– Мама! Она падает! Я не удержу!

Инстинктивно вскочил, распахнув глаза: из-за куста выглядывала наполовину широкая детская коляска тёмно-синего цвета. В данный момент она медленно, показалось слишком медленно, – по-киношному, – заваливалась набок. В противоположный край вцепилась девчушка лет шести – пыталась удержать.

Они сорвались одновременно – Анатолий и девушка. Он опередил: подхватил как раз, когда коляска норовила кувырнуться набок. У неё отвалилось заднее колесо, вдобавок внизу на сетке стояла объёмная сумка с продуктами, которая своим весом и толкала коляску к падению.

В коляске укрытые одеяльцем притиснутые друг к другу возмущённо кряхтели два младенца.

– Опять?! – выдохнула, подлетев девушка.– Чёртово колесо! Задолбало!

– Подержите, я гляну. Всё ясно: шпилька перетёрлась.

– Это я и без вас знаю,– зло сквозь зубы проговорила девушка, прежде разгорячённое с пылающими румянцами лицо теперь стало болезненно бледное, уставшее. Пожалуй, сейчас девушка выглядела лет на пять старше. У Анатолия незнакомо кольнуло в сердце, дыхание на секундочку прервалось, и он прокашлялся, чтобы его восстановить. – Специально ношу с собой упаковку своих шпилек… А где моя сумка?

– Мам, вон она на скамейке, – встрепенулась девчушка. – Я принесу.

– Погоди,– мать остановила рванувшую было дочь за руку, пристально глянула на Анатолия: -Собака не набросится?

– Васька? Не набросится. Он теперь не вылезет, пока не позову.

– Иди,– отпустила мать девчушку, одобрительно погладила по плечу. – Значит, воришку Васькой зовут? Забавно.

– Он не воровал, – начал было объяснять Анатолий, но многодетная мамаша резко оборвала:

– Это вы своей бабушке расскажете. Здесь вы можете чем-нибудь помочь?

– Сейчас или вообще?

– Сейчас я и без вас справлюсь. Впихну опять шпильку, до дома как-нибудь доедем…

– Она тонкая. А гвоздика в доме нет? – Анатолий намеренно спросил дурашливо, надеясь, что это оживит девушку, вернёт румянца.

– И гвоздика нет, – всё так же зло ответила женщина, ожгла взглядом. – И мужика нет.

– А что так? – по инерции не меняя тона, спросил Анатолий.

– А вот такой же, как ты попался, – женщина видимо намеренно опять перешла на "ты", – с виду мачо, лев, блин. А как столкнулся с бытом,… оказался шакалом. Пока Светка маленькая была весь изнылся: устаю я, не высыпаюсь. Будто я трёхжильная, ни усталости не знала и дрыхла круглые сутки… Он и этих хотел уничтожить: иди, говорит, на аборт, хватит нам одной Светки. Счас, разбежалась. Я что идиотка безмозглая, чтобы собственных детей убивать? Как узнал, что двойня будет, так только пятки засверкали. Как тот шакал из мультика: "А мы уйдём на север"… Тьфу! Как вспомню про него, так изжога мучает. Так что у меня вот с ними столько проблем, что некогда думать о гвоздиках.

Подбежала девчушка с сумочкой. Мать взяла, открыв, порылась в ней и извлекла упаковку шпилек и маленький блокнотик с авторучкой вместо закладки. Шпильки протянула Анатолию:

– Вот, сделайте, чтобы до дома докатить.

Пока Анатолий возился с колесом, женщина что-то быстро писала в блокнот. Закончив, нервно вырвала лист.

– Что вы там говорили о "вообще"?

– Шпильки здесь – это позорная халтура. Нужно нарезать резьбу и законтрить. Китайская, поди, коляска?

– Китайская, – вновь со злостью сказала, стегнув ледяным взглядом. – По средствам. Вы можете это сделать, ну, эту резьбу и законтурку?

– Как раз плюнуть.

– Плевать я тоже неплохо умею. У вас есть чем делать?

– Найдётся.

– Тогда так. Вы мне должны компенсировать моральную встряску в размере… трудовой повинности. У меня дома столько проблем требующих умелых мужских рук. Кроме как воровать дамские сумочки, что вы ещё умеете делать? В электричестве хоть разбираетесь?

– Если учесть, что я работаю электриком на фабрике, то хоть разбираюсь, – улыбнулся Анатолий.

Женщина не ответила на улыбку. Видимо ещё не вышла из нервного состояния. Протянула листок бумаги:

– Я тут написала наш адрес, номер телефона и код домофона. Второй подъезд, пятый этаж, лифта нет. А по сантехнике можете?

– Что именно?

– Не знаю. Когда открываешь краны, они рычат, и бачок в туалете течёт водопадом.

– Ясно, прокладки.

– Да. Я вызывала мастеров из жилконторы, так они заломили такие цены, словно собирались ставить прокладки из чистой платины. Сегодня сможете?

– Смогу.

– Лучше всего вечером, после семи. Я как раз управлюсь со своими делами. Придёте?

– Приду.

– Тогда до вечера.

– До вечера.

Анатолий вернулся на скамейку и ещё долго провожал взглядом многодетную мамашу, то хмыкая, то качая головой. Когда они скрылись из виду, Анатолий, вздохнув, глянул на листок бумаги.

– О, соседняя улица! Знаю я этот дом. Вась, вылезай.

Васька, не понявший отсюда, чем закончилась история, затаив дыхание, гадал чего ожидать: очередную взбучку или… похвалу?

Складывая листок пополам, чтобы спрятать в карман, Анатолий обнаружил на обороте ещё запись. Это были стихи, оборваны на полуслове. Вместо названия стояла дата, сегодняшняя.

Здесь в парке писала, и оборвал её Васька своей выходкой.

– Слышь, Вась, она ещё и поэтесса. Да вылезай ты!

Васька всё ещё недоверчиво вылез, замер в ожидании. Хозяин был какой-то необычный: лицо не то задумчивое, не то восторженно-озабоченное. И глаза блестели, словно выпил спиртное.

– Садись,– хозяин похлопал по скамейке рядом с собой.

Васька запрыгнул, сел, глянул вопросительно: что происходит?

– Послушай, как пишет.

Как нитки паутинки тонкой

Срываешь нижнее бельё.

Лаская, назовёшь "котёнком"

Или "сокровище моё".

Разглядываешь откровенно

Освободившуюся грудь

И хочется пренепременно

Соски губами потянуть.

Поглаживая мягко кожу,

Коснёшься сокровенных мест.

Твоё желание – до дрожи,

Во мне – и нежность, и протест.

Мой вожделенный искуситель,

Наполнивший томленьем плоть.

Влюблённый страстно соблазнитель,

Сумевший робость побороть.

Ты вызываешь чуткий трепет,

Сближенья жаждущей, души:

Принадлежать – желанье крепнет

И к наслаждению…

(стихи Карины Куприной)

Мда… сильно! Это тебе не наши с тобой Васька ляля-тополя, это Поэзия. Геройская девчонка! Заторканная бытом, как усталая лошадка… И она ещё мечтает о Любви, о Счастье. Что лыбишься? Хочешь знать, зацепила или нет? Не просто зацепила, я заглотнул по самые жабры… Уу, чертяка! – хозяин нежно обхватил Ваську за шею, потёрся лбом о его лоб и, глядя в глаза, горячо зашептал: – А как она пахнет… как моё любимое варенье из райских яблочек. Обалденно! Тебе, псина, этого не понять, для тебя любимый запах куриных косточек. А какие у неё глаза! Так и хочется нырнуть и, блаженствуя тонуть, тонуть… Васька, я пропал! Я в лепёшку расшибусь, а сделаю её счастливой. Если не сделаю, разрешаю тебе с презрением изгрызть мои косточки…

А Васька смотрел в блестевшие глаза хозяина и не веря услышанному, спрашивал: "Что, Та Самая? Неужели? Я нашёл Её?!"

Хозяин неожиданно отстранился и несильно надавил пальцем в нос Васьки:

– И всё-таки, Васька, ты зараза! Не мог выбрать бездетную?

Васька опешив, отклонился и глянул так, что можно было в его глазах читать как на мониторе: "Ну, ты хозяин даёшь! Сколько я тебе бездетных показывал, а ты всё нос воротил: не годится. Я что виноват, что Та Самая оказалась многодетной мамашей? Я думал ты и эту забракуешь… Если хочешь Ту Самую, то и детей её примешь".

А хозяин всё больше походил на пьяного:

– Нет, ты представляешь: четыре девки – и мы с тобой. Как думаешь, справимся? Не отвечай, должны справиться. Мы же не шакалы. Поработать придётся как папе Карло. Видел, какие тряпчёнки на ней – заношенные, туфлишки наверно ещё бабушкины. Справимся, Васька. И её приоденем и детишек на ноги поставим. Ну, чего расселся? Пошли мыться, собираться: вечером в гости идём!

Они впервые покидали парк молча, шли рядом шаг в шаг, погрузившись в думы.

У Анатолия перед глазами стояли влажные две половинки клубнички, он тянулся к ним, сгорая желанием прикоснуться, всосать ягодный сок, но что-то незримое препятствовало. И оставалось только с восторгом наблюдать, как дрожат на ворсинках крохотные сверкающие на солнце росинки.

А Васька только сейчас осознал, что сбросив одну давно терзавшую его проблему, он приобрёл три других. У Той Самой маленькие дети, а взрослые люди такие бестолковые, вон хозяин уже как пьяный, а если и Та Самая такой станет, кто за детьми присматривать будет, кто воспитывать их будет? Васька, больше некому…

11 мая 2011