Текст книги "Сексолог Женька (СИ)"
Автор книги: Михаил Заскалько
Жанр:
Роман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
-Одного отпускают, девять в лагерь отправляют...
- Совдепия... А, ладно, поехали.
Возвращались молча. Эдик снова ушёл в себя, от него опять дохнуло холодком.
"Заработал холодильник, кипятильник отключился, - с досадой отметил Женя.– Возможно, в этом и кроется причина его женоненавистничества. Очевидно, отца любил, несмотря на его пьянство и буйства. Возможно, уже тогда интуитивно чувствовал: по вине матери изменился батя. Потом эта настойка по совету баб. Результат плачевен. Отсюда: все бабы твари... Не исключая и сестрёнку , мамину любимицу и заступницу: ведь она вырастет и тоже станет бабой, и , глядишь по совету других баб , угробит очередного мужика... Поэтому, и только поэтому, категорический отказ от женитьбы: подальше от этих баб! Но здоровый молодой организм требует своего, «зов природы»... и найден способ утоления сексуальных потребностей. Зоофилия. Первый «мужской» экземпляр в моей практике. До этого были две молодых телятницы, специально бычка дрессировали, пока одной «любовник» не сломал ключицу... Ну, что, Женя возьмёшься? Вро де бы особых трудностей нет. Элементарная ненависть и желание мести. И приставания к матери отсюда: изнасиловать, унизить, отомстить за отца, за Найду, за козочку... Лечение? Как советовали древние, свести с мудрой опытной женщиной лёгкого поведения и... устранить раздражитель. И тогда все его комплексы осыпятся, как чешуя у рыбины под ножом кухарки... Раздражитель-это отец... Что ты, Женя, можешь сделать, если медики - светилы развели руками?.."
-О чём задумался? - внезапно прервал его размышления Эдик.
Приближались к дому и, похоже, он вернулся в то расположение духа, с каким уезжал. Добрый симптом!
-Как помочь твоему отцу.
-Ха... Брось, Женька, я уже понял: дохлое это дело. Мёртвый он, а мёртвых только в сказках оживляют живой водой.
-Он мать любил, как думаешь?
Эдик глянул так, будто Женя сморозил величайшую глупость.
-Любил? Где ты видел эту любовь? Бабьи слюни...
"Ну, ну, - усмехнулся п ро себя Женя.– Не говори гоп..."
Им навстречу выбежала Эльвира и радостно сообщила: дед привёз письм о -сегодня вечером приезжает Аля; у неё командировка, пробудет два дня .
-Будет маленький сабантуйчик! Эх, давно я не пил коньячку... - Эдик свистнул, поднял лошадь на дыбы, и с гиканьем унёсся по дороге вниз, в долину.
Эльвира вопросительно глянула на Женю.
-Всё будет хорошо, Эля.
ГЛАВА 14
После обеда возили сено, укладывали в сенной сарай, потом привезли комбикорма - вёдрами сносили в ларь. Тут и вечер подступил, мягкий, ласковый, сладко пропитанный запахами сена, овечьей кошары и пёстрым букетом разогретых трав, доноси мый ветерком с гор.
Помылись в душе, переоделись в чистое и, поужинав, Эдик с Женей отправились в село. Планировали сходить в кино. Эдик сразу признался, что кино не любит, поэтому идёт лишь за компанию, и если фильм окажется заведомо нуден, он уйдёт, подождёт Женю у своих.
В село пришли, когда до начала сеанса оставалось чуть более получаса. Со стороны клуба доносилась музыка, возможно на танцплощадке танцы. Идти на танцплощадку Эдик категорически отказался, и Женя, смирившись, пошёл за ним.
Во дворе их встретил крупный седовласый старик в спортивных брюках и жёлтой майке: он увлечённо возился с задним колесом велосипеда. Тщательно вытерев руки ветошью, старик энергично с чувством пожал руки парням, здороваясь.
-Нет, ещё, - ответил на немой вопрос внука. - Никуда от тебя не денется твой коньячок. Приедет, лахудра, язви её вошь. А это, стало быть, и есть подкидыш? - с интересом глянул на Женю.
-Почему подкидыш, я сам дополз.
-Не серчай, это я так, шуткую. Тоже за коньячком халявным прип ыли л?
-Дед, ну чё ты как зануда.
-Ладно , ладно, зануда, - обиженно насупился дед. - Зайди к бате.
-Как он?
-Стабильно, как говорит Алька.
-Пошли, глянешь, - позвал Эдик Женю.
Взошли на веранду. Вдоль окна на лавке и на подвесках тянулась череда всевозможных комнатных растений, большинство из которых цвело; на веранде царил влажный тропический климат.
-Бабкины джунгли. А вот и Тигра.
Из-за деревянной бочки с лимонным деревцем вышла, лениво потягиваясь, рыжая кошка.
-Привет , Тигра!
Кошка вяло мяукнула ... и завалилась набок, откинув лапы, тотчас из-за бочки выкатились четверо шустрых белых с рыжими подпалинами котят, резво ткнулись в мамино брюхо, захватив набрякшие соски.
Веранда заканчивалась дверным проёмом, вместо двери цветастая занавеска.
Прокуренная с пожелтевшими обоями и потолком комнатушка-пенал. Старенький диванчик с потёртым покрывалом, мягкое кресло и детский столик. Окно, растворенное в сад.
В кресле у окна сидел худой бледно-жёлтый мужчина неопределенного возраста, в трусах и белой майке. Лишь глянув мельком, Женя определил, что им просто не занимаются: майка грязная, местами засаленная, голова давно немытая, волосы как пакля , нечёсаные борода и усы растут , как вздумается.
-Привет, батя.
Мужчина не шелохнулся, продолжая смотреть в сад. Его рука лежала на пепельнице, между пальцами курилась сигарета. Мужчина производил впечатление живой куклы.
Эдик подошёл вплотную, дружески хлопнул отца по плечу:
-Как жизнь, батя?
Мужчина чуть повернул голову, равнодушно глянул на сына, и вновь уставился в окно.
Женя отметил: они очень похожи, отец и сын. Такие же светло-серые глаза, сросшиеся брови, усы и борода, только взгляд отца был потухшим.
Эдик посмотрел на Женю, выразительно развёл руками: сам видишь, дохлый номер.
Вдруг Эдик напрягся, кинулся на подоконник, едва не задев отца.
– Коньячок приехал!
Со стороны двора послышался шум подъезжавшей машины.
-Пошли, познакомлю. Только учти: Алька дама чуток сдвинутая.
Уходя, Женя обернулся: внезапно, точно потянули веревочку, рука с сигаретой поднялась, мужчина чисто механически сделал затяжку ... и вполне осмысленно загасил, вдавив окурок в дно пепельницы.
В окно, пронзительно жужжа, влетел шмель, ударился о спинку дивана, упал, перевернувшись. Комнату заполонило его сердитое жужжание: шмель безуспешно пытался перевернуться.
Вдруг – Женя ощутил это каждой клеточкой своего существа,– мужчину прошила мелкая дрожь, он механически повернул голову в сторону дивана, наклонился и бережно двумя пальцами взял шмеля, положил на стол. Шмель, как бы в благодарность, добродушно жужжа, торкнулся в ладонь спасителя, взобрался на палец и взлетел. Описав почётный круг над головой мужчины, вылетел в окно.
"Он не мёртвый! Он просто в шоке. Нужно элементарное противошоковое действо. Какое? Если Мария будет беспредельно искренна и тщательно, до мельчайших подробностей, вспомнит всю их жизнь ДО... я найду это средство. Я смогу помочь. Чёрт, как же его медики лечили? Видимо, как обычно: следствие, а не причину..."
-Жень, ты идёшь?– позвал Эдик уже со двора.
Женя вышел на крыльцо. Во дворе стоял зелёный весь в бахроме пыли «Москвич». Широкоплечий, среднего роста парень в клетчатой рубашке и явно тесных ему вельветовых брюках распахнул дверцу машины, выпуская хрупкую девушку в белом с розовым горошком сарафане. У неё были классически русые волосы, заплетенные в тугую косу почти до пояса. На вид девушке было лет шестнадцать. Круглое, хорошенькое личико, в меру и со вкусом косметика. Золотые серёжки лукаво выглядывали из - под кокетливых локонов.
Девушка, потупив взор, робко п р отянула руку Эдику, тот дежурно пожал её, и заговорил с парнем. Наконец, сумки и пакеты были вынуты из машины, и все направились к крыльцу. И тут Женя был крайне поражён, глянув в лицо парня: это была девушка при всех бьющих в глаза мужских признаков .
-Знакомься, Женя,- выступил вперёд Эдик. - Это Алька, сеструха моя, а это её подруга, Надя.
-Салют,– Алька бесстрастно, крепко, по-мужски пожала руку Жени, как-то странно стрельнула глазами на подругу, отчего у той погасла улыбка, и вся она словно сжалась. Едва слышно обронила:
-З дравствуйте, - и быстро пошла за Альбиной.
-Н е бери в голову, - дружески пихнул в бок Женю Эдик, сияя от предвкушения возлияний. - Я говорил тебе: Алька чуток сдвинутая. Это их проблемы. А наш коньячок. Пойдём, пойдём...
Кино, естественно, отпало. Накрыли богатый стол прямо во дворе, под старой раскидистой грушей. Перед Эдиком выставили вожделённую бутылку коньяка, и ему не перечили в желании ухаживать самому за собой. Остальных обслуживала А льбина: себе и деду рюмочку водки, Наде, бабушке и Жене(по его личной просьбе)шампанского. Альбина чувствовала себя полноправной хозяйкой, её грубоватый прокуренный голос, буквально подавлял остальные.
Женя сидел напротив неё, но, казалось, она видела только его бокал и тарелку, на которую выкладывала привезённые деликатесы.
Надя, сидевшая рядом с Альбиной, сгорбившаяся, точно придавленная, вымученно улыбалась, когда Альбина , подвигая тарелку или бокал с властной ноткой, точно приказывала: «Пей», «Ешь».
Краем глаза Женя увидел, что дед и бабушка, бросали удивлённые вопросительные взгляды на Надю, но висевший на губах вопрос, так и не сорвался.
"Неужели они все её боятся, эту мужеподобную девку? Тоже мне, царица Савская ..."
После третьей рюмки, Альбина решительно поднялась, пихнула в плечо Надю:
-Пошли, покурим.
-Угостишь советского работягу импортной? - вскочил красный и возбуждённый Эдик.
-На, травись, - Алька небрежно бросила брату пачку «Мальборо».– И тебе? – впервые , вскользь, глянула на Женю.
-Не курю.
-Было бы предложено.
Отошли к крыльцу, расселись на ступеньках. Альбина поставила на перила магнитофон, узкий серебристый двухкассетник «панасоник».
-Давай, Дассена, - пьяно взбрыкнул Эдик.
Альбина неопределённо ф ы ркнула, включила, но вечернюю тишину нарушил бабий голос Руссоса.
-Сойдёт, - мотнул головой Эдик.
Женя присел в сторонке, избегая дыма, принялся задумчиво лузгать семечки.
Некоторое время все молчали, точно зачарованные пением Руссоса. Затем Альбина , встрепенувшись, крикнула:
-Ба!
-Что, детка? - моментально у крыльца возникла бабушка.
-Стопи баню.
-Счас, я мигом.
Подошёл, попыхивая трубкой , дед, присел на перевёрнутое ведро.
-Ну, что молодёжь, нахохлились, как мокрые курицы? - водочка, похоже, смяла его робость перед внучкой.
-Слушай, дед, не зуди, - развязно протянул Эдик.
-Во, - глянул на Женю дед, - всегда так: слова не успеешь обронить - не зуди, дед.
-Путное бы слово, - вяло обронила Альбина.
-Как же... Куда уж нам, - обиженно засопел дед. - Мы от навоза, а вы, стало быть, антилегенты. В газетках пишем умные слова. Да только дорогая внученька, тошно читать ваши путные слова...
-Не читай.
-И не читаем! Выписываем газетку, чтоб печь растопить, да задницу подтирать. Опять, поди, приехала подлеца славить.
-Успокойся, дед, я теперь в другом отделе.
-А, всё едино. Знаю тебя: треску много - пользы ноль...
-Не тебе судить.
-Знамо дело... не доросли мозгой, университетов не заканчивали...
Альбина резко поднялась:
-В натуре, дед, во ! как утомил. - Наде: - Пойдём, соберём бельё в баню.
Ушли. Докурил Эдик, щелчком отправил окурок на середину двора.
-Только бы гадить, - пробурчал дед, кряхтя, поднялся и направился поднимать окурок.
-Пошли, к ент, ещё по стопарику.
-С пасибо, не хочу.
-Б ыло бы предложено, - поразительно, похоже, скопировал сестру Эдик и, вихляясь в такт музыки, ушёл к столу.
Дед подобрал бычок, поплевал на него и отнёс в ведро, стоящее у забора. Постоял, попыхивая т рубкой, затем вернулся к крыльцу.
-К ак вас, что-то запамятовал?
-Ж еня.
-Вижу, Евгений, к выпивке вы не охоч. Похвально. Сам я тоже не дюж, так, чисто по-русски, стопочку-другую для аппетита, да после баньки. Я вот перед сном люблю пройтись, не составите компанию?
-Охотно.
Вышли на улицу, дед свернул налево.
Сгущались вечерние сумерки, горы словно вырастали на глазах, холодные и загадочные подступали к околице. Вдоль улицы, по обеим сторонам выстроились шеренги с еребристых тополей, в их листве гомонили воробьи, располагаясь на ночлег. Порой их однотонный гомон перекрывали резкие переклички щеглов.
Несколько метров прошли молча. Дед пыхтел трубкой, Женя щёлкал семечки. Прошли мимо колонки, Женя вспомнил неласковую Анну Васильевну, Романыча и его шумную семейку. Хорошо, что сейчас никто из них его не видит, а то бы затащили и... "кушай, кушай".
Из калитки последнего дома вышла женщина с вёдрами, направилась к колонке.
-Тьфу, - чертыхнулся дед, - чтоб ей минутой поже выйти... Как думаете?
-В приметы ве р ите?
-Верю - не верю... Чем чёрт не шутит, когда боженька спит. Переждём вот у Митрохина на скамеечке, посидим покуда обратно с полными пойдёт.
Присели. Женщина подошла к колонке, и оказалось, что это молодая девушка, может даже одних лет с Женей. Дед всмотрелся, буркнул что-то в усы, сплюнул:
-Лахудра, прости господи...
-Эта?
-Алька, ежа ей по дмышку... Не зуди, дед... А что эта, так вообще говнюха поганая. Молочко ещё на губах не обсохло, а уже, извиняюсь, за блядство из города в ы турили. Мокрощелка, всё с этими, чёрными таскалась. Тьфу, говорить о ней тошнотно... Что делается, не пойму. Вот вы, Евгений молодой, чую умный парень, объясните : почему нынче молодёжь пошла гнилая? Как бывает: яблоко или там слива, с виду всё чин-чином, налитое, спелое, так и просится в рот, а куснёшь и тут же выплюнешь– внутри сплошная червоточина. Вот и с вами тако же... Почему, как думаете?
-Думаю: время такое, гнилое.
-Время, время... Долдоните , как попугаи. Что ж вы, как лягух и в болоте киснете? Почему гниль не уберёте? А? Неужели не противно?
– Противно... Только Федор Матвеевич, вы извините меня, но этот вопрос сложный, политический. Мы, молодёжь, с таким же жаром можем вас, стариков, спросить: почему гниль нам в наследство передаёте? Почему не устранили, когда она только начиналась?
-Это как же? Поясните, будьте так любезны.
-Простите, не хочется. Потому что мы наверняка крупно поссоримся. Давайте поговорим о другом. Одним словом, об отцах и детях. У вас в доме... больной человек. К то он вам?
Фёдор Матвеевич внимательно всмотрелся в лицо Жени, скорбно сжал губы:
- Зять. Видели...
-Видел.
Фёдор Матвеевич тяжело молчал, попыхивая трубкой. Женя почувствовал себя неловко: собственно, в о имя чего он заговорил об этом? Хотел упрекнуть, что больной неухожен? А имеет ли он на это право? Нет. Т ак чего...
Между тем девушка скрылась за калиткой, и Федор Матвеевич поднялся.
-Трогаем до дому. Так вот про зятя... Понимаю, чт о хотели сказать: почему грязный? Вот гляньте,– указал на спичечный коробок в придорожной пыли. - Кому он нужен?
– Виктор не коробок, человек...
-Человек,- горько усмехнулся Фёдор Матвеевич. - Ч еловек давно умер. К абы человек... а так никому ненужная сломанная вещь...
-Но вы кормите его.
- Кормим. Моя б воля, так усыпил бы, как усыпляют ветеринары котов... Кормим... Не умерщвлять же голодом, мы-то человеки...
Фёдор Матвеевич выразительно замолчал, всем своим видом давая понять: тема исчерпана и закрыта. Впрочем, Ж еня сразу, едва тот заговорил, понял: разговор о в не получится. На сердце легла невыразимая тяжесть, которая с циркуляцией крови разносилась по всему телу.
К дому подходили молчаливые, насупленные.
Во дворе их встретила Екатерина Васильевна, кормившая собаку.
-Женя, может, вы тоже хотите помыться? Девки, поди, уже одеваются.
-Спасибо, мы с Эдиком помылись, когда шли сюда.
Екатерина Васильевна подозрительно глянула на мужа, затем на Ж еню:
-Что стряслось? Поругались?
-Ну, мать, ты как ляпнешь... Чайку свеженького сделай нам.
-Я же не слепая - вижу, - обиделась Екатерина Васильевна.
-Нет, нет, что вы - поспешил успокоить её Женя. - Не ссорились мы, не т причины. О нынешней молодёжи поговорили.
-Да уж, - выпустил Фёд о р Матвеевич клуб дыма, и как бы спрятался за ним.
-Это он любит,– усмехнулась Екатерина Васильевна, - мёдом не корми, дай посудачить о молодёжи.
Со стороны бани донесло сь пение , все невольно оглянулись: по дорожке к дому шли Альбина и Надя. Альбина в голубом, спортивном костюме, плотно облегавшем её крепкую почти мужскую фигуру, бодро шагала впереди, что-то напевая. Во всём её облике читалось самодовольство и великая удовлетворённость жизнью. Ей было хорошо , и она блаженствовала. Чего нельзя было сказать о Наде : в просторном халатике, голоногая она выглядела усталой, даже за мученной, н ечто старушечье появилось в её фигуре. Что за метаморфоза?
-С лёгким паром.
Альбина впервые осмысленно по с мотрела на Женю, поблагодарила, снисходительно улыбнувшись. Как госпожа слуге на дежурную любезность.
Надя чуть слышно обронила «Спасибо», сдавленно вздохнула.
На верхней ступеньке крыльца Альбина обернулась, и неожиданно спросила:
-Послушай, а где я могла тебя видеть раньше?
-Если только во сне.
-Глупости, мужчины мне не снятся. Кроме шуток: знакомое лицо...А, ладно, утром поговорим, сейчас я не в форме.
-Вам где постелить? – спросила Екатерина Васильевна у Жени. – В доме или на сеновале?
-На сеновале.
-Хорошо, я сейчас постелю. Только вы там не курите.
-Я вообще не курю.
-Ну и добре. Ступайте в дом, чайку попейте.
ГЛАВА 15
Из тягостного сна его вырвала перекличка петухов. Машинально глянул на руку и чертыхнулся: часы-то разбиты.
Оделся и вышел во двор. Светало. Лёгкий туман нехотя удалялся в горы. В тополях активно пробуждались щеглы.
Женя направился к туалету и внезапно замер, услышав странные звуки, долетавшие из-за кустов чёрной смородины. Кто-то плачет? Осторожно, почти на цыпочках, приблизился к кустам: на скамеечке сидела Надя. Она была в одной сорочке, уткнувшись в поджатые колени, плакала.
Женя потоптался в нереш ительности: как поступить? У йти, сделать вид, что ничего не видел? или открыться и по возможности утешить? И н е будет ли это худшим вариантом?
Поколебавшись, принял первое. Сходил в туалет, возвращаясь, невольно, вновь замер у куста: надрывный плач Нади крепчал.
-Вы? - девушка вздрогнула, сжалась ещё больше; лицо - сплошное мокрое пятно, губы, побелевшие, нервно прыгали.
-Н адя, вы, почему здесь? Почему плачете? Ч то случилось?
Надя затрясла головой:
-Н е могу, не могу больше... Она меня доконает... я или умру или попаду в дурдом... она сосёт из меня соки...
Ч уть в стороне от скамейки на верёвке, протянутой между двух абрикосовых деревьев , висели рубашка, брюки и рабочая куртка. Видимо, деда. Женя потрогал: сухие. Снял куртку и набросил на плечи Нади.
-З акутайтесь, вы совсем заледенели.
Надя порывисто схватила его за руку:
-Вы умеете водить машину?
-С лабо, чисто любительски. А в чём дело?
-Увезите, пожалуйста, увезите меня отсюда! Или я не знаю, что сделаю с собой... в Менжинском сестра моя живёт... Отвезите меня туда, умоляю...
-С машиной мы подымем шум. Сделаем иначе, - Женя метнулся вновь к верёвке, со рвал рубашку и брюки, протянул Наде:
-О девайтесь быстро, пойдём через перевал, так быстрее будет.
Надя лихорадочно стала одеваться. Женя отрезал немного верёвки, распустил её, и местами подвязал весьма просторные брюки. Видок аховый, но держатся прочно.
Углубились в сад, перебрались через забор и, спустя минут пять, растаяли в тумане, который здесь, на пустыре, усыпанном большими валунами, надеялся закрепиться, устоять против наступающего утра.
Мес та эти были очень хорошо знаком ы Жене: здесь проходили все ребячьи игры, начиная от «в прятки», кончая «в басмачей»; здесь ловили ежей и ящериц, ставили петли на многочисленные норки сусликов.
Благополучно миновали склон с глыбами , и вышли к больничному корпусу. П редупредительно забрехала собака , и Женя взял левее, дабы не всполошить больничную охрану. Краем совхозного сада прошли к речке. Она, как и прежде была мелкой, но шуму производила достаточно. По мокрым скользким камням перешли на другой берег, далее тянулось картофельное поле. Прежде здесь было пастбище, делимое на две половинки извилистой каменой тропой.
Туман остался позади. Вершины гор порозовели, а подножья потемнели. Значительно потеплело. О т быстрой ходьбы Надя даже вспотела, порывалась снять куртку, но Женя запретил.
-Потерпите, здесь внизу коварный ветерок, так продует, что не возрадуетесь. Вот поднимемся наверх, передохнём, поостынете - тогда можно.
-Простите меня, Женя, что я... так втравила вас...
-П устяки.
-Нет, не пустяки! В ы не знаете Альку. Она звереет, когда поперёк дороги встают...
-Л юбого зверя можно укротить. Что же всё - таки произошло? Впрочем, если не хотите, можете не говорить. Я не обижусь.
Надя долго молчала, прежде чем решилась заговорить:
-Я скажу... Скажу, только мне очень стыдно... Вы лучше не смотрите на меня...
Сколько себя помнит Надя, мама всегда болела, тяжело и мучительно. Одни врачи говорили: наследственность, другие - от нервов. И было от чего нервничать: семь дочек мал мала меньше, а муж страстно желал сына. О н был последним из фамилии и считал недопустимым, чтобы на нём она оборвалась. Частые роды, постоянная нервозность... короче, мама не вылазила из больничных палат. После рождения седьмой дочки, отец потерял надежду и однажды ушёл насовсем. К ак в воду канул. Жить стало тяжело, в отношении денег, и старшие девочки бросили школу, пошли работать. Н адя тоже не пошла в девятый класс. Соседка взяла её к себе в ученицы, в типографию, сулила быстрое усвоение профессии и приличный заработок. В типографии Надя познакомилась с Димкой, выпускником полиграфического училища. Полюбили друг друга, планировали, как только Надя получит паспорт, они распишутся . Дима снимал комнату у хорошей, доброй женщины... Однажды Дима пригласил Надю на вечер в его училище, отмечали какую-то дату. Там Альбина, корреспондент «Комсомольца Киргизии»(пришла за материалом для заметки) и увидела Надю. И, как утверждает, влюбилась. Для Нади это было несусветной дикостью. Она слышала, конечно, о лесбиянках, но не верила, считала неумной выдумкой. Я вно мужчины, дабы в очередной раз унизить женщин, запустили эту чушь.
Альбина стала буквально преследовать Надю, навязывая свою «любовь». Получив отказ, - вначале мягкий, затем в резком тоне, с угрозой обратиться в милицию, - Алька на пару недель исчезла с горизонта. Не совсем: она просто поменяла тактику и стратегию. К маме Нади в больнице неожиданно поменялось отношение, значительно в лучшую сторону: и уход, и лечение. Появились лекарства, которых якобы даже в «кремлёвке» нет. И мама прямо на глазах стала поправляться. На её тумбочке стабильно появлялись дефицитные продукты и фрукты. Сестрёнок по первому желанию вдруг почему-то без обычных проволочек брали в бассейн, в художественную и музыкальную школы. Надя догадывалась, кто виновник свалившихся благ, и постепенно, видя выздоравливающую маму, счастливых сестрёнок, приучила себя к мысли: не сегодня-завтра"благодетельница" придёт за платой. Бесплатным, как известно, не бывает даже сыр в мышеловке...
И она пришла. Весёлая, жизнерадостная, прямо душа нараспашку. Своя в доску... Пришла не одна, с Димой, который прямо светился от счастья. Разве что искры не испускал, как бенгальский огонь.
-Н адюшка, ликуй! Завтра мы будем мужем и женой! Законно!
О казывается, «благодетельница» и тут приложила руку, используя какие-то свои тайные связи .
-Завтра, в половине второго, то есть в 13,30 вас распишут, всё тип-топ. Радуйтесь Наденька. А свадьбу сыграете потом, как паспорт получите...
В тот вечер Надя была ошеломлена до шокового состояния, ибо с ужасом поняла: Альбина со своими возможностями раздавит её, как букашку, если захочет...
И Надя смирилась. Очень надеясь, что это будет не противно, что привыкнет... стерпится-слюбится. Во имя мамы, сестрёнок, Димки.
Распили бутылку шампанского , и Альбина выпроводила Димку: мол, теперь у них будет девишник...
-Что она делала со мной ночью!.. Я не знаю, как насилуют, но в ту ночь меня изнасиловали... Это было не просто ужасно, а... Мне хотелось дико кричать, цара п аться, кусаться. .. Н о... мама... опять в общую палату, с грубой бездушной обслугой... сестрёнок вышвырнут из школ... Не знаю, как я вытерпела этот кошмар...
Утром, уходя, Альбина оставила деньги. Я полдня ревела, не могла встать с постели... - Надя помолчала, борясь с подступавшими слезами.
Они уже поднимались в гору. Солнце выглянуло из-за вершин, воздух стал суше, теплее. Застрекотали кузнечики, в небе пробовали первые ноты ж аворонки, в полях - перепёлки.
-У стали? Может, передохнём?
Надя тревожно оглянулась на пройденный путь, знобко поёжилась и отрицательно мотнула головой:
-Нет, ещё пройдём...
Спустя минуту Надя продолжила свою исповедь.
За час до регистрации пришли Альбина, Димка и его товарищ, согласившийся быть его свидетелем. Все были такие нарядные, весёлые, счастливые... Растормошили Надю, одели как куклу, на так си - и в загс...
В последующую неделю Алька покорила всех своим задором, предупредительностью и добродушием. Мама и сестрёнки были без ума от неё, Димка - боготворил... Как же: она воплотила его мечты. Стал мужем Нади, и наконец-то его стихи опубликованы в газете.
И никто не замечал, не хотел замечать, как было плохо Наде. У них просто в голове не укладывалось, что в этом океане тепла, нежности, любви, можно мёрзнуть и быть несчастной.
Насилие Альбины продолжалось едва ли не каждый день: встречала Надю с работы, отвозила к себе... Потом, якобы по пути, подбрасывала до дому, где Димка весь в трудах и заботах ждал «любимую жёнушку». Альбина раздобыла ему «больняк» - так она именовала больничный, - и убедила подготовить десятка три стихотворений, мол, осенью поедешь на всесоюзное совещание молодых писателей. Вот и сидел дома, творил...
Приятельский ужин, неизменно с коньячком, радушное прощание с «благодетельницей». И остаются они с Димкой вдвоём... Дима, крайне возбуждённый от похвал и коньяка, подступал к жёнушке с любовью... Не могла Надя, - это было выше её сил!– после «любви» с Алькой любить Диму так, как ей хотелось...По сути её снова насиловали. Дважды за вечер... Опьянённый, одурманенный Димка счастливый, удовлетворённый засыпал, уткнувшись в шею Нади.
Вскоре «любовь» Альбины стала для Нади, как наркотик. Однажды получив дозу и отравив организм, тело требовало ещё, хотя сознание, ещё не отравленное, тще тно сопротивлялось, протестуя. Надя заболела, но Альку, «поставщика» наркотика это обстоятельство ещё больше вдохновляло и возбуждало. Спустя пару недель Альке стало мало вечера, она хотела обладать Надей и ночью. Но ночь принадлежала Димке, мужу . И тогда Алька решила убрать его с дороги...
Надя не уверена, но подозревает, что в коньяк ( Димка весьма пристрастился к дармовому, да и Алька всё время провоцировала: все талантливые поэты выпивали, а коньяк лучше всего способствует вдохновению) Алька добавляла настоящий наркотик. Видимо сильный, потому что Димка довольно быстро превратился в стопроцентного наркомана. Итог плачевный: однажды днём на работе у Димки случилась страшная «ломка» и он выбросился из окна пятого этажа полиграфкомбината, куда его устроила Алька под предлогом большей зарплаты, а на самом деле - убрала от Нади подальше... Димка умер в «скорой».
Убитую горем юную вдову Алька окружила невиданным вниманием и заботой. Надя была к тому времени беременна. 8 марта родила сына, на удивление крепенького и практически здорового. Жизнь для Нади потеряла смысл со смертью Димки, ничего не изменило и появление ребёнка: она равнодушно приняла событие и тут же отказалась от сына. Алька приложила массу усилий и средств, чтобы ребёнка записали на неё. Получив законные права, тотчас отвезла мальчика к матери.
Они были на вершине , и Женя предложил передохнуть. Надя устало опустилась на камень.
-Сядьте на траву: камень начнёт тянуть из вас тепло, а это чревато воспалением придатков.
Надя удивлённо вскинула голову, внимательно посмотрела на Женю:
-Откуда... вы это знаете?
-Знаю. О ткуда -долго объяснять.
-З начит, это за вами мы приехали сюда!
-В смысле?
-Алька сейчас работает в «Вечёрке», пишет...о семье, о супружеских проблемах.
-Алла Надина?!
-Да, это её псевдоним. Вы читали?
-Читал... А я-то, зачем понадобился?
-В ы знаете, к ней очень много писем приходит от женщин. Тут как-то коллективное пришло: мол, вот вы пишете так, а Евгений - так в письмах -считает"это дилетантством , вредной, искажающей суть вещей позицией медиков, из-за своего невежества. Либо из-за запретности темы. " Так?
– Так.
-Вот Алька и решила поглядеть на вас. Мы ездили к вам домой, там сказали, ку да вы уехали. Вы и есть Евгений?
-Я.
Надя вдруг вскочила на ноги, и тут же бухнулась на колени перед Женей:
-Помогите! Сделайте из неё нормальную женщину!
-Встаньте, - Женя обхватил её за плечи, попытался поднять, но Надя мотала головой, цеплялась за его ноги.
-Нет, нет, не встану! Обещайте! Обещайте, что поможете нам... Обещайте!
-Поймите меня, Надя, не в моих правилах давать обещания, когда я не уверен. Ну, же, вставайте, - наконец ему удалось поднять Надю на ноги, прижал к себе, боясь, что она опять рухнет.- Успокойтесь, прошу вас. Я не обещаю, но... попробую.
И тут они услышали конский топот, одновременно обернулись: прямо на них летела пегая лошадь, а в седле... Альбина.
-Ах, молодцы, какие, умнички! Думали: Алька дура, не сообразит? Убери руки! - дико завопила, так как Женя от неожиданности всё ещё держал Надю, а та наоборот, инстинктивно, прижималась, видя в нём защиту от алькиного гнева.
Соскочив с лошади, Альбина метнулась к ним, и с разбега, чисто по-мужски, двинула кулаком в челюсть Жени. Выпустив Надю, он отпрянул, приготовился отразить следующий удар.
-Не смей! - внезапно закричала Надя, бросившись на А льку , и отвесила пощёчину.
-Угомонись, - Алька лишь двинула крутым плечом и Надя, как тряпичная кукла отлетела в сторону, неловко упав на камни.
В следующее мгновение Алька оказалась перед Женей, и не успел он сообразить, что же она предпримет, как получил два сильных удара: ногой в пах и кулаком в челюсть.
