Текст книги "Никакого Рюрика не было?! Удар Сокола"
Автор книги: Михаил Сарбучев
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Итак, этноним ли «варяги»? И да, и нет. Подобное наименование существует и в славянских языках – «казак». Это одновременно и воинское сословие, и группа субэтносов, обладающих как общими чертами, так и определенными различиями, которые позволяют вычленять из множества казаков «донцов», «терцев», «запорожцев» и пр. Надо заметить, что условия, в которых формировались оба указанных явления (варяги и казаки), во многом были схожи. Племена, проживающие в Южной Прибалтике, к которым, вероятно, относились и русы, имели собирательное наименование «варяги». Варяги, которые охотно поступали на службу к разным русским князьям, и не только русским (ПВЛ сохранила сведения о их службе «у грек»), постепенно утратили самоидентичность, слившись с военной элитой Руси, Византии, возможно, и Священной Римской империи. Так что путь «из варяг в греки» – это отнюдь не вся Русь, а лишь ее часть, а именно Киевщина и Северное Причерноморье. Применительно к так называемой Киевской Руси употреблять данное словосочетание совершенно корректно и исторично. Но Русь, оказывается, была не только Киевской.
Ряд современных исследователей отмечает, что процесс взаимовлияния Руси X столетия и Северной Европы шел достаточно активно: «Политическая история Х и начала XI века содержит множество упоминаний о связях аристократических семей Руси и Скандинавии. Из письменных источников – «Повести временных лет» и исландских саг – становится совершенно ясно, что в те времена заключались важные альянсы между скандинавами и представителями местного правящего класса в Новгороде и Киеве. Норвежский король Олаф Святой (Олаф Харальдсон, 995—1030 гг.) жил при дворе князя Ярослава Мудрого в Новгороде с момента своего изгнания из Норвегии. Вернувшись из Новгорода на родину, он погиб в битве при Стикластадире в Норвегии в 1030 году. В действительности эти два государя были свойственниками, каждый из них женился на дочери шведского короля Олафа Шетконунга: Ярослав женился на законной дочери Олафа Ингигерд (жила на Руси под именем Ирина и была причислена к лику святых), а Олаф женился на побочной дочери шведского короля, Астрид»28.
Можно вспомнить и следующее поколение, княжну Анну Ярославну, королеву франков, которая писала отцу из «городу Парижу»: «В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны»29. Впрочем, Париж, как и Киев (надеюсь, я не вызову гнева украинских националистов за такое сравнение), тогда не имел еще статуса, который приобретет в дальнейшем. Столь удручающее впечатление произвел на Анну Ярославну Реймс – тогдашняя резиденция монархов Франции. Как сообщают источники, княжну в этом европейском захолустье привлекла исключительно личность супруга, Генриха I. С милым рай, как говорится, и в шалаше. Но короли редко женятся по любви. Тесные контакты правящей элиты древней Руси со средневековой Европой могут объясняться только одним – общими политическими интересами. Единственный случай подобного интереса, направленного на Восток, мы имеем в виде союза Ивана Грозного с дочерью черкесского князя Темрюка. Что также очень хорошо укладывается в геополитические конструкции, выстраиваемые московским царем. Брак его деда с морейской принцессой Софией, осуществленный при активном участии папы римского и представителей дома Орсини, «восточным» можно назвать лишь с огромной натяжкой.
Есть еще несколько маркеров – уже культурологических, – позволяющих провести параллель между русами и варягами. Русь IX–X веков была водной цивилизацией. Отсюда так хорошо развитая «водная» мифология. В частности, сюжет о «морском царстве» [6] получил очень широкое распространение в былинах. Купец в русском фольклоре – в первую очередь мореход (ср. «Хожение за три моря» А. Никитина). Вода в русской мифологии имеет сакральное значение (сюжет о «живой» и «мертвой» воде); купальские игрища проводились у воды; о «волхвованиях у воды», «молитве на воду» упоминают даже источники XV–XVI столетий. В песенной культуре тема Волги как «большой воды» играет ключевую роль: «Из-за острова на стрежень…», «Есть на Волге утес…» и пр. Волга – сакральная река русов. При этом, заметим, «большая вода» для народов, традиционно живущих по ее берегам (булгар, тюрков, угров), столь заметного сакрального значения не имеет. Важнейшие народные праздники: Сабантуй, Пеледыш Пайрем, Сапат – чисто земледельческие (все названия восходят к слову «плуг»).
Все это отнюдь не случайно. Не может вода иметь такое значение для цивилизации, зародившейся глубоко на суше. Даже самый широко почитаемый на Руси христианский святой – Николай Чудотворец – известен в первую очередь как покровитель моряков. В то же время традиционные славянские сюжеты, особенно южнославянские, как правило, земледельческие. За тысячелетие «морская» и «сухопутная» культуры тесно переплелись, стали единой культурой.
Стоит поднять вопрос этногенеза, как тут же возникает огромное количество спекуляций. Приняв к сведению все сказанное выше, мы приходим к мысли, что русский народ формировался на стыке двух цивилизаций – славянской и германо-скандинавской. «Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Деян. 17, 19–28; Ин. 12, 19–36). Упав на славянскую почву, варяжское зерно умерло, но «принесло много плода». Это, опять же, гипотеза, но есть лишь один способ проверить ее истинность – эксперимент.
Сегодня существует целый класс систем безопасности, работающих с большими объемами данных. Принцип их действия следующий: в базу заносится фото разыскиваемого человека; программа, считывая в реальном времени данные с десятков камер, установленных на вокзалах, в аэропортах, на улицах, и ежеминутно сканируя тысячи лиц, находит то самое, «единственное и неповторимое». Системы так называемого 3D-сканирования позволяют снимать данные с такой точностью и так быстро их анализировать, что если вдруг «террорист» наклеит себе, скажем, усы или бороду, наденет темные очки, вылепит из гумуса гигантский нос – программа без труда его идентифицирует. Она оценивает огромное количество суммарных параметров: расстояние от скулы до глаза, от носа до подбородка и т. д. – у каждого человека они уникальны. Но подобную программу можно заставить работать и «наоборот» – суммировать данные, считанные с камер, и распределять их по какому-нибудь заданному признаку. Восстановите облик ладожских скандинавов (по Герасимову), введите в компьютер, а затем сличите с данными камер, повешенными, например, на центральной площади Новгорода. Пусть компьютер определит, насколько сильно изменился портрет среднего новгородца за последние 1000 лет, – и мы избавимся от многочисленных спекуляций. Если вы уверены, что «русских нет!», так проверьте: может, и действительно нет. Тогда любые выступления националистов окажутся бессмысленными и вопрос раз и навсегда будет закрыт. Тишь да гладь – «всех, кто гадил, наказали». Либо наоборот: «Русские есть!» Тогда уж, извините, соблюдайте устав ООН, признайте право на самоопределение и прекратите этноцид народа, существование которого доказано математически.
Вот до чего мы докопались в ладожских курганах. Хотя все начиналось серо и непривлекательно, и казалось, кому нужны «…дела давно минувших дней, преданья старины глубокой»?
Мюллер против Ломоносова
Невежество некоторых слушателей никоим образом не может быть поставлено в упрек мне.
Г. Ф. Мюллер [7]
Плох тот антинорманист, который не апеллирует к Михайле Васильевичу Ломоносову. Тут, казалось бы, все прозрачно: Мюллер, или Миллер (английская огласовка имени Gerhard Friedrich Müller), – норманист, «плохой парень», почти фашист; Ломоносов – солнечный гений и патриот. Но все много сложнее, чем принято считать. Во-первых, уровень полемики Мюллер – Ломоносов гораздо выше, чем пытается уверить нас позднейший сталинский «лубок». А во-вторых, в ней нет явного фаворита. Есть пункты, по которым Ломоносов кладет Мюллера на лопатки, но есть и моменты, где Мюллер успешно защищается и отнюдь не выглядит «жалким дураком». Чтобы в этом убедиться, достаточно почитать протоколы заседаний диссертационной комиссии. Они опубликованы и не представляют секрета. Секрет в другом: почему из обширного массива совсем не однозначных текстов современные «специалисты» выбирают лишь те, что противоречат гипотезе происхождения русов от варягов.
Чтобы понять, о чем спорили ученые без малого 250 лет назад, надо углубиться в контекст эпохи. Как бы мы ни относились к личности Ломоносова, следует признать, что основные его заслуги не в области исторической науки, а в популяризации и систематизации естественно-научного знания. Выдающийся химик, физик, филолог и астроном, Ломоносов не был этнографом, а его исторические изыскания не шли дальше восхищения Татищевым, которого тот, впрочем, вполне заслуживал. Интерес Ломоносова к истории был тесно увязан с задачами пропаганды. Он очень хорошо понимал, что означает позитивная мифология для дела национального строительства. Характер его правок «Истории Российской империи при Петре Великом» Вольтера 1757 г. как раз демонстрирует это: «2. Гл. 1, стр. 3. Таких царей, как Петр Великий. Лучше бы было: таких императоров. 3. Гл. та ж, стран. 4. Москва нарочитый город. Москва великий город, первого рангу во всей Европе»30 и т. п. И для того времени это было объяснимо.
На момент защиты диссертации Мюллера еще не изгладились воспоминания о многолетнем противостоянии со Швецией. В обществе, еще не вполне принявшем петровские реформы, возникла реакция. Перекосы в правлении жалких наследников Петра I привели к тому, что Россия стала не равноправным партнером Запада, а фактическим его полуколониальным придатком. Совсем недавно закончилось чудовищное десятилетие, получившее у историографов название «бироновщины». Его реалии едва ли позволяли ассоциировать Россию с великой просвещенной державой, на роль которой она претендовала. Ко времени рассматриваемого спора бироновщина была изжита не до конца, во множестве оставались чиновные ничтожества, которых в Россию привлекла жажда легких денег и протекция. В этих условиях националистическая риторика Ломоносова не выглядела неуместной. Фактически он оказался единственным интеллектуалом, который поднял голос против статуса «варваров и почти зверей». И что характерно, передовые европейские умы услышали его. В частности, Готфрид Вильгельм Лейбниц не считал наскоро подготовленные возражения Ломоносова бредом, хотя следует признать, что борьба Михайлы Васильевича за русскую историю зачастую делала акцент на первый компонент этого словосочетания. Она была куда больше русской, чем наукой.
Ситуация сильно напоминала ту, что сложилась в СССР после 1945 года. С одной стороны, налицо несомненная военная победа и завоеванный кровью статус Великой Державы. С другой – война продемонстрировала серьезное отставание в технологиях, которое, несмотря на попытки сталинских «эффективных менеджеров» выжать из советских мозгов все до последней капли, было очевидным. Если в области танкостроения, авиации, стрелкового оружия СССР и Германия шли более или менее вровень, то по реактивным технологиям, радиотехнике, кораблестроению страна побежденного национального социализма опережала страну победившего интернационального социализма на круг, а где и на два. Нет ничего постыдного или недостойного в использовании военных трофеев. Но «судьбоносных» трофеев оказалось слишком уж много, и перед пропагандистами Берии встала задача (чисто националистическая по сути) доказать, что русские в науке самодостаточны и всегда были впереди планеты всей. Истинную картину раскрывать было очень неудобно, поскольку пришлось бы объяснять, почему такие выдающиеся технические умы, как Сикорский, Зворыкин, Луцкий, не нашли общего языка с советской властью и почему большинство ученых было «неправильного» социального происхождения. На это авторы концепции о «государствообразующем народе – победителе» никак пойти не могли, и потому часть истории русской науки просто выдумали. Так появился мифический подьячий Крякутный31 – первый русский воздухоплаватель. Так основатель Московского университета стал бить рыла «поганой немчуре» [8] , благо в 1945–1953 годах целевая аудитория для подобных «экзерсисов» была прекрасно подготовлена. «Пипл», как говорится, «хавал». Ломоносов – ну просто идеальная фигура для спекуляций: реально существовавший ученый родом из крестьян, имеющий реальные научные заслуги, цитируемый на Западе, не лизоблюд. Но самое главное – давно умер, а значит, возразить сталинским агитаторам уже не сможет32.
А ведь Михайло Васильевич мог бы возразить, поскольку пропаганда пропагандой, но тонкую грань, где кончается «акцентуация» и начинаются ложь и маразм, он знал и никогда не переступал. Среди правок к работе Вольтера наряду с тенденциозными есть и немало точных, верных, продиктованных не «политической целесообразностью» и «престижем страны», а требованиями научной корректности. Ломоносов явно не тот человек, который поступился бы убеждениями ради чинов и денег. Если он заблуждался, а для ученого это не грех, то заблуждался искренне, со всем пылом и яростью, на которые был способен. Он не боялся гнева ни сановных вельмож, ни церковных иерархов. Вспомним хотя бы его ёрнический «Гимн бороде» (1757), с которым стоит ознакомиться нашим современным «брадолюбцам».
…О коль в свете ты блаженна,
Борода, глазам замена!
Люди обще говорят
И по правде то твердят:
Дураки, врали, проказы
Были бы без ней безглазы,
Им в глаза плевал бы всяк:
Ею цел и здрав их зрак.
<…>
Если кто невзрачен телом
Или в разуме незрелом,
Если в скудости рожден
Либо чином не почтен, —
Будет взрачен и рассуден,
Знатен чином и не скуден
Для великой бороды:
Таковы ее плоды!
Этот труд великого реформатора русского языка не прошел мимо чиновников из Синода, которые незамедлительно отправили императрице гневное донесение о крамольном «Гимне…». Они требовали, чтобы стихотворение «было сожжено через палача под виселицею», а его автора «для надлежащего в том увещания и исправления в Синод отослать». Обычно как доказательство тотальной неготовности русских к восприятию демократических ценностей приводят дату отмены крепостного права. И тут можно многое возразить. Напомню, что в США равные права для всех граждан стали реальностью лишь столетие спустя. Крепостное право в России не было повсеместным: из него выпадали целые губернии; наряду с крепостными существовали и государственные крестьяне, казаки, свободные хуторяне, общины старообрядцев. Но вот что действительно должно вызывать жгучий стыд, так это то, что в России до начала XX века фактически действовала инквизиция. Церковная цензура была ничуть не слабее государственной. За «кощунственное» «Облако в штанах» Владимиру Маяковскому в 1916 году мог грозить тюремный срок, который он, несомненно, получил бы, издай свою поэму без купюр. Что говорить о временах Ломоносова! Угроза была вполне ощутимой. Неизвестно почему, но данная жалоба не имела последствий, если не считать еще одной сатиры того же автора «Гимн бороде за суд». Каяться и посыпать голову пеплом строптивый академик точно не собирался.
В последнее время возникло множество спекуляций вокруг религиозности Ломоносова. Нужно признать, что, вопреки всему, ученый твердо стоял на материалистических позициях, иначе не разработал бы атомно-кинетическую теорию и не оспаривал церковную концепцию мироздания в баснях:
Случились вместе два астронома в пиру
И спорили весьма между собой в жару.
Один твердил: «Земля, вертясь, круг Солнца ходит»;
Другой, что Солнце все с собой планеты водит.
Один Коперник был, другой слыл Птолемей.
Тут повар спор решил усмешкою своей.
Хозяин спрашивал: «Ты звезд теченье знаешь?
Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?»
Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав,
Я правду докажу, на Солнце не бывав.
Кто видел простака из поваров такого,
Который бы вертел очаг вокруг жаркого?»
(1761)
Впрочем, из этого не следует, что Ломоносов был атеистом. В России частенько случалось, что слова «вера» и «церковь» значили не одно и то же. Но то было при царе. Сейчас все по-другому, разумеется.
Однако мы отвлеклись. В чем же, собственно, состояла точка зрения Мюллера и чем она так не понравилась Ломоносову, что он решил оппонировать по теме, которая находилась несколько в стороне от его научных интересов? Мюллер считал русов, во всяком случае княжескую, военную и управленческую элиту производной от прусской или шведской, и в общем был не так далек от истины. Ломоносов возражал: «В наших летописцах упоминается, что Рурик с родом своим пришел из Немец, а инде пишется, что из Пруссии. А Нестор ясно объявляет, что он призван был из варягов-русь. Между реками Вислою и Двиною впадает в Варяжское море от восточно-южной стороны река, которая вверху, около города Гродна, называется Немень, а к устью своему слывет Руса (выделено мной. – М. С.). Здесь явствует, что варяги-русь жили на восточно-южном берегу Варяжского моря, при реке Русе, которая от сих варягов русских свое имя имеет, и что они иногда от той же реки Немени назывались неменьцыили немцы. А понеже Пруссия была с варягами-русью в соседстве к западу и одного славенского языка (как уже выше упомянуто и ниже сего явствовать будет), то недивно, что от новгородцев руссы и пруссы за одно почитались»33.
Тут ценны для нас сразу несколько вещей. Во-первых, Ломоносов не спорит с гипотезой о Старой Руссе – древней столице русов, пришедших с Северо-Запада, а дополняет ее. Во-вторых, ученый отстаивает родственные связи прусов и русов, но не чье-то первенство (происхождение одних от других), а происхождение обоих племен от общих предков, что также не противоречит нашей гипотезе. А вот касательно названия реки Михайло Васильевич ошибается. Как известно, слово «немец» («ньмьць») появилось в русском и других славянских языках достаточно поздно (уж никак не во времена Рюрика) и означало «человек, говорящий неясно, непонятно». В более широком смысле оно обозначало всех иностранцев, говоривших на непонятных языках, в том числе другие германские народы, в частности шведов и датчан, так что привязка к названию реки весьма сомнительна. Например, в Новгородских летописях норвежцев называли «каинскими немцами» (тоже весьма спорное отношение к Неману). А в актах археографической экспедиции 1588 года «немцами» названы англичане, шотландцы, венецианцы, голландцы, пруссы и вообще любые иностранцы34.
Сегодня мы располагаем несколькими версиями происхождения гидронима Неман. Александр Львович Погодин [9] полагал, что он возник из финского niemi – «ряд холмов, мыс». Литовский языковед Казимерас Буга [10] считал это название гибридным, восходящим к балтийской основе «мун» в сочетании со славянским отрицанием «не-». Сомнительная гипотеза: «мун» означает «большой», что, в принципе, верно, поскольку Неман – самая большая река в тех местах, но отрицательная приставка все портит. Сравним названия реки в языках народов, которые издревле населяют ее берега: лит. Nemunas (Ня́мунас), белор. Нёман, нем. Memel (Мемель), польск. Niemen. Любопытно созвучие с притоком Свислочи Немигой (белор. Няміга). Эта река, разделившая судьбу московской Неглинной и ставшая одной из центральных улиц Минска, упоминается в ПВЛ, «Слове о полку Игореве» и многих других знаковых литературных текстах. Слово nemiga имеет летто-литовское происхождение и переводится как «бессонница, бодрствование». Возможно, в прошлом оно символизировало охрану, сторожевой пост или охранное значение реки по отношению к поселению: крепость Менск была южным форпостом Полоцкого княжества. По Неману также любили проводить границы. Именно на Немане состоялась встреча Александра I с Наполеоном и были установлены границы империй. Эта река и сейчас остается пограничной.
Но вот что действительно интересно: часть Немана – от истока реки Матросовки до дельты – называется Русне (лит. Rusnė), а по-немецки Russ. Там же находится одноименный остров. Напомню, что «Россия» по-немецки звучит как Russland, дословно «земля руссов».
Думается, эти совпадения вовсе не случайны. От острова Русс варяги поднялись вверх по Неману до места, где река ПоРУСЬя (еще одно совпадение?) впадает в Полисть (Ильменский бассейн), и основали поселение Русса. Ладога, таким образом, стала северным форпостом против свеев. Не составит большого труда увидеть общие принципы в построении двух городов – Руссы и Ладоги. Следует подчеркнуть, что не все древние города построены одинаково. Владимир, Киев, Суздаль, например, подчиняются совершенно иным градостроительным принципам. Очень логично и то, что крепость назвали в честь местности – Ладогой. Если бы русы шли по морю, номинация была бы другой: город в нижнем течении Волхова ассоциировался бы не с морем (водой), а с сушей.
Когда это произошло? Не позднее VII–VIII веков. Ведь должно было пройти какое-то время, прежде чем Русса «состарится» и уступит место НОВ[ОМУ]городу.
В своих «Возражениях…» Мюллеру Ломоносов, желая доказать древность понятия «руссы», утверждает, что это слово происходит от «роксоланы» или «руссо-ланны» (руссы + аланы). Это место очень часто цитируют любители поискать колыбель «российской» цивилизации где-нибудь поближе к Кавказскому хребту, но никакого отношения к современной Алании те аланы не имеют. Для Мюллера и Ломоносова аланы – готское племя. В примечаниях к 6-му тому академического полного собрания сочинений Ломоносова сказано: «Следует лишь отметить, что в протоколе 24 октября сохранился момент спора, не отраженный в дальнейших материалах. Ломоносов доказывал, что название роксоланы изменилось в название руссы путем изменения роксаны в россаны и т. д. Он заявил, что роксаны и роксоланы «употребляются у древних авторов вперемешку». Миллер отвечал: «Критик дал ввести себя в обман Шеттгену, говоря, что роксоланы обозначались также названием роксаны. Сведущие люди уже давно обратили внимание на то, что чтение роксаны у Страбона – искаженное и что Шеттген поступил недобросовестно, решив исправить других древних авторов на основании неверного предположения». Миллер имел в виду книжку Христиана Шеттгена De originibus russicis dissertationes septem. Dresdae et Lipsiae, 1731 («Семь диссертаций о происхождении русских», Дрезден и Лейпциг, 1731), дававшую сводку античных и средневековых известий, касающихся русской территории.
Ломоносов учел это замечание, и в последующих его возражениях название роксаны больше не употребляется»35 (выделено мной. – М. С.).
Так-то вот. Оказывается, Мюллер даже смог в чем-то убедить столь непримиримого оппонента, как Ломоносов. В приложении 1приводятся некоторые выдержки из обширной научной полемики Мюллер – Ломоносов. Она заслуживает внимания. Разумеется, сегодняшние научные данные могут внести существенные коррективы в изложенное там. Воспринимаем же мы корпускулярную теорию Ломоносова и сформулированный им закон сохранения массы с учетом позднейших открытий. Так почему же гуманитарное знание остается на уровне XVIII века, как будто с тех пор никаких новых открытий не сделано? Впрочем, надо признать, что уровень значительной части современных исследователей катастрофически недотягивает до мюллеровского. Немногие из них способны бегло оперировать текстами летописей и античных авторов. Да и спор-то шел, в общем, о частностях. О том, «призвали» ли новгородцы варягов или сами были варягами, добровольным ли было это призвание или встретило сопротивление части населения (восстание Вадима).
Сегодня, конечно же, этот старинный спор выглядит чистейшей схоластикой. Есть ли разница, от какого племени произошел народ, которого де-юре не существует? Все равно что полемизировать об этнической принадлежности Волкодава из рода Серых Псов.
Историческая справка. Последний раз слово «русский» в отечественных государственных документах употреблялось в 1970-х годах, а именно в постановлении Совмина СССР, в соответствии с которым было решено создать ряд торговых марок, претендующих на завоевание международного рынка и привлечение валюты в страну: «Русский мех», «Русский лен», «Русская водка» и пр. Вот и задумаемся, кто тут «государствообразующий».
Кровь против почвы
…Он говорит, что мы одних кровей,
И на меня указывает пальцем,
А мне неловко выглядеть страдальцем,
И я смеюсь, чтоб выглядеть живей…
Но все они опутаны всерьез
Какой-то общей нервною системой:
Случайный крик, раздавшись над богемой,
Доводит всех до крика и до слез!
Н. Рубцов. «В гостях» (19??)
Каждый изучающий историю Руси, особенно период Рюрика, по русским источникам неизбежно сталкивается с их катастрофической нехваткой. Такое впечатление, будто эти источники кто-то сознательно уничтожал или редактировал. Вероятно, имелся соответствующий политический заказ. Опять теория заговора? Нет, только факты. Выводы сделает читатель. Со своей стороны, могу лишь напомнить старую шутку: «Если у вас нет паранойи, это еще не значит что за вами не следят!»
Хорошо. Допустим, России почему-то сильно не повезло. Но, может быть, есть параллельные источники, которые сохранились лучше? И действительно, некоторые параллели удается отыскать. Причем находятся они не где-нибудь, а в Северной Германии. Речь идет о так называемых «Мекленбургских генеалогиях». Данный корпус текстов позволяет несколько шире взглянуть на период «Руси изначальной». Странно, что их обошли молчанием современные «рюриковеды», развившие активную деятельность в тех краях. Это тем более удивительно, что указанный источник никак нельзя отнести к числу совершенно незаметных и проходных.
В 1708 году в Лейпциге, одном из крупнейших европейских центров книгопечатания, вышли «Генеалогические таблицы» Иоганна Хюбнера. Книга пользовалась широкой популярностью и выдержала несколько изданий. Нас в ней могут заинтересовать две различные версии происхождения Рюрика. По одной из них, он был варяжским князем, основателем древнерусской княжеской династии, отцом Игоря, а по другой – потомком вандальских королей, правивших в… Мекленбурге36. Сразу нужно оговориться: ко всяческим «генеалогиям» нельзя относиться даже как к летописям; это не памятники в прямом смысле слова, и достоверность их далеко не стопроцентная. Но и абсолютно фантастическим данный текст ни в коем случае нельзя назвать. Имеются перекрестные ссылки, причем достаточно много, так что полностью фальсифицировать родословие известного исторического лица также невозможно.
Говоря о мекленбургской историографии, следует упомянуть не только Хюбнера, но и Фридриха Томаса, который издал труд, посвященный бракосочетанию герцога Карла Леопольда и Екатерины [11] , дочери царя Ивана V37 (книга, помимо прочего, затрагивала вопросы генеалогического родства двух династий); Ганса Клювера, автора трехтомника по истории мекленбургского герцогства38; Матиуса Иоанна фон Бэра39, а также Альберта Кранца, Фридриха Хемница, Бернгарда Латома, Фридриха Виггера и др.
Происхождением русского правящего дома и высшей знати, которые принадлежали к династии Рюриковичей, интересовался и более известный широкой публике австрийский дипломат, писатель и историк Сигизмунд Герберштейн.
«Если принять во внимание, – писал он, – что они сами [московиты] именуют Варяжским море Балтийское и то, которое отделяет от Швеции Пруссию и Ливонию, а затем и часть их собственных владений, то я лично полагал, что князья их были, по соседству, или шведы, или датчане, или пруссы. Далее, по-видимому, славнейший некогда город и область вандалов, Вагрия, была погранична с Любеком и Голштинским герцогством, и то море, которое называется Балтийским, получило, по мнению некоторых, название от этой Вагрии, и при том само оно и тот залив, который отделяет Германию от Дании, равно как Пруссию, Ливонию и, наконец, приморскую часть Московского государства от Швеции, и доселе еще удерживает у русских свое название, именуясь Варецкое море, то есть Варяжское море. Сверх того, вандалы в то же время были могущественны, употребляли, наконец, русский язык и имели русские обычаи и религию (выделено мной. – М. С.). На основании этого мне представляется, что русские вызвали своих князей скорее от вагрийцев, или варягов, чем вручили власть иностранцам, разнящимся с ними верою, обычаями и языком»40.
Не очень понятно, какие религия и обычаи считались в те годы «русскими», тем не менее отметим это для себя как факт существенного культурного единства по крайней мере части населения Мекленбурга и русов.
Исследовал интересующую нас тему и Николаус Маршалк из Росслы (Magr. Nicolaus Marschalk de Rossla), личность весьма примечательная. Родился он около 1470 года в Тюрингии и относился к знатному роду Маршаллов (Marschall). Позднее он взял псевдоним на греческий манер «Thurius», который должен был указывать на тюрингское происхождение. Свою родословную Маршалк выводил от неких «росских» рыцарей (Ritter zu Ross). Уже в те времена традиции начали забываться. «Достаточно сказать, – пишет профессор А. Г. Кузьмин, – что когда «русские» графы княжеств «Русь» и «Русская земля» (Рейс и Рейсланд) в Тюрингии в XVI столетии заинтересовались своим происхождением, они не смогли ответить на вопрос, почему они «русские»41. Рёйсс (Reuß – букв. «русский») – немецкая княжеская династия, правившая в X–XX веках на территории современной Тюрингии. На территории Германии до сих пор существуют графства Рёйсс-Грейц и Рёйсс-Гера. Интерес Маршалка к генеалогиям, его попытки восстановить древние «русские», вандальские и вендские родословные не могут объясняться только его происхождением. Работа в архивах была его профессией. Это не историк-любитель. Маршалк был популярен в средневековой Германии и за ее пределами, на его работы по истории и праву ссылались и современники, и последователи.
В 1521 году Маршалк издал на латинском языке труд «Annalium Herulorum ac Vandalorum» («Анналы герулов и вандалов») – генеалогическую книгу, украшенную многочисленными иллюстрациями и мекленбургским гербом с подписью «Arma Herulorum, siue Megapolensium» [12] . Любопытно, что центральным персонажем герба Мекленбурга является бык (один из спутников Даждьбога). На гербе Шверина (полабск. Зверин), нынешнего административного центра федеральной земли Мекленбург – Передняя Померания, изображен вооруженный всадник со щитом. Считается, что герулы были тесно связаны (и, возможно, родственны) с русами, и многие источники их отождествляют. Например, историк-германист Иероним Хеннинг именовал варварского вождя Одоакра (лат. Odoacer, Ottokar), который сверг последнего римского императора, «королём герулов и ругов». Он приводил общую родословную таблицу для правителей и герулов, и ругов (русов)42.
