Текст книги "Валентин и Валентина"

Автор книги: Михаил Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Он (послушно). Хорошо.

Валентин отходит от Валентины, и освещается тесная комната в старом доме. Кухня, она же прихожая, обитая дверь, газовая плита, вешалка. В глубине комнаты детская кровать. Мать Валентина, которую мы будем называть просто Лизой, – ей нет еще и сорока, миловидная, живая, озабоченная женщина в железнодорожной форме, – торопится, собирается в рейс. Сестра Валентина Маша, девушка-подросток, учит уроки. Или делает вид, что учит. Валентин, засучив рукава, моет посуду. Играет радио.

Лиза. Маш, белье из прачечной не забудь, я квитанцию вот здесь кладу, поняла?

Валентин. Да чего ты волнуешься, сделаем мы всё.

Лиза. Ты уж молчи, сделаете вы! Жених!

Валентин. Ну ма!

Лиза. «Ма, ма»! Душа уже изболелась на тебя глядеть! Что ты себе думаешь? Не заводил бы ничего серьезного-то… На себя погляди, кожа да кости!

Валентин. Ну уж! (Демонстрирует бицепс.)

Лиза. Силач!.. Нравится она тебе, ну и гуляли бы, кто вам не велит? А то ты и девушек еще в жизни не видел, не знаешь ничего, а уж всерьез, чуть не жениться! Кто теперь женится-то? Это вы у меня честные такие, в отца своего. А только отец-то в крематории пятый год…

Валентин. Ну чего ты про отца?..

Лиза. Да ничего, ладно!.. Маш, бигуди мои не видела?..

Маша. Сейчас.

Лиза. Сиди, сиди, учи!.. Поглядел бы, что делается, жених!..

Валентин. А что делается? Дворцы бракосочетания, венчанья, машины с кольцами, а в них невесты в этих штуках…

Лиза. А ну тебя! Проехал бы рейс со мной, трое суток туда, трое обратно, поглядел бы! Тоже, бывает, какую-нибудь такую невесту провожают, слезы рекой, чуть к милому в окошко не прыгает, до светофора ручкой машет, а ночь прошла – уже с попутчиком в вагоне-ресторане ля-ля разводит или полночи в тамбуре стоит!

Валентин. Ну зря ты! По-твоему, и любви нет?..

Лиза. Чего? Может, кому делать нечего, у тех и есть. А когда трое ртов, когда бьешься день за днем как рыба об лед, никакая блажь в голову не полезет!.. В твои года-то еще можно, я тоже девчонкой была, отца нашего увидела, он тогда электровоз новый вел, все их встречали, митинг был, а он тоже в форме новенькой, аккуратный, ботиночки как черные зеркала… Я так и обмерла: ну, думаю, мой!..

Валентин. Ну! А говоришь, нет! Обмерла же…

Лиза. Обмерла! А потом сколько мы мучились? У него братья, сестры, мать по больницам вечно, а я сразу тобой стала ходить. И всего нашего приданого набралось: у меня подушка, у него шинель да фуражка.

Валентин. И не обмирала больше?

Лиза. Я б обмирала, да только мне над вами тремя надо было обмирать.

Маша (выходит, поет, несет бигуди). «Любовь – кольцо, а у кольца…»

Валентин (подхватывает). «Начала нет и нет конца…»

Лиза. Слава богу! Где они были-то?.. (Маше.) Иди учи! Будете здесь теперь дурака валять! (Валентину.) Ты смотри за ней, пусть поздно не гуляет, и уроки проверяй. Да не забудьте Маринку из сада взять.

Валентин. Да что ты, мам, в первый раз нам, что ли…

Маша. За Маринкой я поеду, С Катюшей.

Лиза. Первый не первый, а прямо сердце не на месте, какое-то предчувствие…

Валентин. Ну вот! Брось ты, честное слово!.. Ехай себе… то есть езжай себе спокойно… Машка, брысь!

Маша отходит.

Только можно, я Маринку тете Тоне отвезу? А то у меня суббота и воскресенье вот так заняты! Я на первые две лекции съезжу, а оттуда на станцию.

Лиза. Ты там тяжело-то очень не таскай, попроси Федор Ивановича полегче что-нибудь, отцов друг все-таки. А к Тоне поедешь, возьми у нее десятку до получки и отдай тогда за декабрь квартплату, а то конец года. Или из стипендии заплати… Да, хотя ж ты жених теперь, самому надо!..

Валентин. Ну ладно, мам!..

Лиза. Чем кормить-то будешь молодую? Она у тебя непростая, на картошке да лапше сидеть не будет…

Валентин. А в ресторанах. Вкусно, быстро, недорого!

Лиза. Натворите вы дел, вправду жениться придется! Или надеешься, в зятья они тебя возьмут?

Валентин. Куда?

Лиза. Ну, к себе. В дом. В зятья называется. Ох, не по себе ты дерево рубишь! Ты у меня умный, студент, а мать у тебя неученая, с семилеткой, но только послушал бы ты меня раз в жизни. Не станет она с тобой в трудностях жить. И любовь выскочит из нее, как пар. Куда ты ее приведешь, сюда?..

Валентин. Ну дадут же нам. В новом году очередь подойдет…

Лиза. Она который год подходит!

Валентин. Ну неправда. Все получают. Еще три комнаты отхватим.

Маша. И одну тебе сразу, да?

Валентин (Маше). Тихо, бабуся! Когда спросят – скажете!

Лиза. Брал бы вон лучше Катюшку Веры Павловны, – уж какая хорошая выросла, смотреть мило. Своя, добрая и по тебе с детства тает.

Валентина покачивает головой: мол, так, интересно.

Валентин несколько смущенно улыбается, обернувшись к ней.

Этой-то ничего не страшно, все трудное в жизни видела, на хлебозаводе работает, ручек не побоится замарать. Твоя красивая, но если Катюшку нарядить…

Маша. Да она нарядная! Она такое платье на Новый год шьет!..

Валентин. Усохни! Ты чего слушаешь?..

Маша. Ничего я не слышу.

Лиза. И комнатка у Веры Павловны вторая есть, и Вере Павловне ты как сын…

Валентин. Ну ладно, мама, ну о чем ты?..

Лиза. Да, конечно, без толку говорить!.. Ладно, ухожу! Маринку не забудьте!..

Валентин. Да что ж ты с Маринкой!.. Анекдот знаешь? Про детский сад?.. Потрясный анекдот. Приводит, значит, муж ребенка из детского сада, а жена…

Лиза. Ты потише.

Валентин. Да он приличный… А жена, значит, и говорит: «Ты кого ж это привел? Это не наш ребенок». Он поглядел: действительно, не их. А потом махнул рукой: «Да ладно, все равно в понедельник обратно отводить!..»

Маша, как бомба, взрывается от смеха. Все хохочут.

Лиза. Да ну тебя! (Смеется.) Это надо нашим бабам рассказать. «Все равно, говорит, в понедельник обратно». Это точно!..

Валентин. Ага! (Играет.) Глянул: не ихний. А, говорит, ладно, все равно…

Снова хохочут. Маша заливается.

Машка, перестань!.. Ну, смешинка в рот попала!

Лиза. Да ну вас совсем! Я ушла… Ну вот, так и знала. Будете здесь потешаться. (Одевается.) Ах, черт, забыла зашить! Ну, теперь в вагоне… (О шинели.) На ладан дышит. Все ждала: сын вырастет, выучится, станет мать одевать… Где уж! Теперь разве о матери думать?..

Валентин. Ну, мам! Все будет!

Лиза. Да ну, Валя! (У нее резкий переход от смеха почти к слезам.) Пять лет тяну вас одна, тебя до института довела. Легко, что ли? Не хулиган, студент, отличник! А пришла девчонка и увела… Правду говорят: маленькие детки – маленькие бедки… Она-то что себе думает, она-то на что рассчитывает?

Валентин. Ну не надо, мама!

Лиза. Я молчу. Смотри сам. Не маленький. А только на меня не полагайся. И рада б помочь, да как? Ну ладно! Марину пораньше возьмите. Белье не забудьте. Суп варите из двух пакетов, гуще будет. С деньгами аккуратнее… (Валентину.) Ты на меня не обижайся. Кто тебе правду скажет, как не мать? У тебя любовей-то этих в жизни будет знаешь сколько?.. Локти станешь потом кусать, да поздно! До любви еще дорасти надо, иметь надо, куда ее принять! А то повернется да уйдет… Ну ладно, голову-то не вешай тоже! Маш, я пошла!.. Про Маринку не забудьте!..

Мать уходит, дети провожают ее. Маша бежит за ней на лестницу, Валентин задумался.

Маша возвращается, роется в шкафчике, отламывает и жует хлеб.

Валентин (машинально). Маш, учи!

Маша (сразу демонстрируя независимость). Я выучила.

Валентин. Ну только не ври. И не таскай куски.

Маша (поет). «Любовь – кольцо, а у кольца начала нет и нет конца…» Ты сам учи! Ты же у нас способный, тебе учиться надо. Сам велел читать мне «Жизнь замечательных людей». Из-за кого страдали всегда замечательные люди? Из-за этих женщин! Ему надо работать, открытия делать, книги писать, музыку, а он – туда-сюда, она от него, он за ней, он от нее, она за ним! Даже сам Пушкин из-за кого погиб?! Не было замечательных жен у замечательных людей!

Валентин выходит к Валентине, тоже погрустневшей после этой сцены. Пауза.

Она. Она у тебя хороший человек…

Валентин кивает.

Она молодая, она могла бы еще замуж выйти… Им трудно будет без тебя, ты обязан помогать… Мы эгоисты, мы думаем только о себе…

Валентин кивает. Валентина вдруг отходит от него.

Он (спохватывается). Аля! Аля!.. Ты куда? Ты что?

Она. Ничего.

Он. Почему ты так?

Она. Как?

Он. Не надо!.. Ты только не думай об этом. Мы будем вместе, и все будет хорошо. Честное слово! Видишь, у нас дружно, вместе нам ничего не будет страшно. Мы горы свернем.

Она. Шею мы свернем… Ей пальто надо купить.

Он. Купим! Я сам куплю! Я на разгрузке заработаю…

Она. Ты неделю в себя не можешь прийти после этой разгрузки.

Он. Ерунда! Я сессию сдам, повышенную получу, увидишь!

Она. Зачем мы с тобой в кафе шесть рублей истратили?..

Он. Зола, Аля! Подумаешь… Куда ты?..

Она. Я пойду. Не ходи за мной.

Он. Алечка!

Она. Не ходи, не надо!

Он (робко). Но ты придешь?

Она. Да ну!

Он. Аля!

Она. Не трогай меня сейчас… На! Я написала тебе письмо.

Он. Плохое?.. (Испуган.)

Она. Не знаю, прочтешь…

Он. Аля!

Она. Не ходи, не ходи… (Убегает.)

Валентин возвращается к себе, читая по дороге письмо, то улыбаясь, то страшась его.

В комнате Маша учит уроки. Играет радио.

Валентин. Маш! Ты бы заканчивала все в темпе, и тогда…

Маша. Можно гулять?.. Ура!.. А в кино?

Валентин. Договорились же: кино – в субботу.

Маша. Да ну, «в субботу, в субботу»!.. Ну, один раз!

Валентин. Ладно, посмотрим, учи. (Садится тоже с учебником. Ему не читается.)

Входит Катюша, соседка, некрасивая милая девушка. В руке чашка.

А, Катя, привет!

Катя. У вас маслица подсолнечного нет немножко?

Валентин. Посмотри, наверное, есть.

Маша (из комнаты). Катюш, это ты?.. Я к тебе зайду потом.

Катя. Заходи… Тетя Лиза уехала?.. Тут есть, я отолью чуточку, Валя, ты, если хочешь, иди к нам занимайся, я в ночную ухожу…

Валентин. Спасибо. Мама уехала, ничего.

Катя. Валя, мы в деревню едем, я отгул беру, у нас Ольга замуж выходит.

Валентин. Я слышал.

Катя. Они и тебя звали. Они тебя помнят, как мы с тобой в Первомайке были…

Валентин. Да, хорошо бы! Но сессия, сама понимаешь.

Катя. А то поедем. Знаешь, как в деревне зимой! И Валю твою можно взять, если захочет.

Валентин. Да нет, Катюш, ну что ты! (Понизив голос.) Ты мне лучше, знаешь, ключ оставь. Когда уедете.

Катя. Конечно. (Стоит и смотрит на него.)

Валентин (читает). Ты что?

Катя. Нет, ничего… Я пошла, спасибо.

Валентин. Не стоит… Топай, топай, Кэт, видишь? (Показывает толщину книги.)

Катя. Как бы ты отдохнул в деревне…

Валентин. На пенсии будем отдыхать!.. Гуд бай!..

Катя выходит и почти сталкивается на пороге с Валей. Обе напряженно кивают друг другу.

Маша с возгласом: «Кать, подожди!» – выбегает из комнаты и останавливается, видя Валю.

Валя. Это я. Здравствуй, Машенька!..

Маша. Здрасте.

Валентин. О, ты зашла, молодец!.. Маша, работать! О чем мы договорились?

Валя. Я на минуточку. Такой холод, ужас!

Валентин. Раздевайся, раздевайся, у нас тепло. (Помогает раздеться, пытается поцеловать, показывает, что Маша скоро уйдет.) У нас мама только что уехала. (Будто она этого не знает.) Ты есть не хочешь? А чаю?.. Вот сейчас согреешься… (Зажигает газовые конфорки, хлопочет.) Ты из института? Ну как коллоквиум, все о'кэй?..

Валя. А, не говори! Мухин был. Он вообще любит меня выдергивать, ему нравится, как я отвечаю, но со мной сегодня что-то странное было. Он меня вызвал, а я говорю: «Я устала, Борис Палыч». И села. Представляешь? У него прямо челюсть отвисла. И ребята смотрят, ничего не понимают. А я села, и все.

Валентин. Красиво!

Валя. Не говори! Инглиш нам на шестнадцатое перенесли… Как я вообще буду эту сессию толкать – не представляю…

Валентин. Может, я тебе что сделаю?

Валя. Ты свое-то успей.

Валентин. За меня не волнуйся!

Входит Маша.

Маша. Я все!

Валентин. Быстро! А если проверить?

Маша. Проверь!

Валентин. Ох, Маня!.. Ну ладно, поскольку обещал…

Валя (с улыбкой). Маша растет не по дням, а по часам.

Маша. По ночам. Человек растет в горизонтальном положении.

Валентин. Стесняется, дурочка, своего роста. Скажи ей, что это чепуха.

Маша. Хорошая чепуха! Тебе бы!..

Валентин. Мне-то не помешало бы!…

Валя. Моя бабушка говорит, что женщина должна уметь превращать свои недостатки в достоинства. Самое главное, самой не думать, чувствовать себя свободной. Понимаешь?..

Валентин. Машка, я боюсь тебе пятерку давать.

Маша. Ну уж! Что я, сдачи, что ли, не принесу?

Валя. Я дам, Валя! (Быстро дает рубль.)

Валентин. Ну конечно! Мало, что ты за меня всегда платишь…

Валя. Как не стыдно! Бери, Маша! Еще на мороженое хватит.

Маша. Сенкью, мисс Валя! (Уносится.)

Валентин (вслед). Потом сразу домой… (Тут же бросается к Валентине, целует.)

Она. Подожди! Ну подожди минутку! (О Маше.) Она не догадывается?

Он. Ну что ты! Ребенок!

Она. Ничего ребенок!.. Вот так и про нас думают, что мы дети… Подожди, я что-то так устала…

Он. Хочешь, ляжь, полежи…

Она. Не ляжь, а ляг… Подожди, Валь…

Он. Ну, что ты такая? Не надо ни о чем, а?.. Я так по тебе соскучился, я тоже тебе письмо писал сегодня… я не могу!.. Будто сто лет тебя не видел… Знаешь, я понял: любовь – это когда невозможно не видеть. Просто тоска съедает. Кажется, еще день не увидишь – дышать не сможешь… Да? И у тебя? Я еще заметил: я не думаю о тебе только тогда, когда я с тобой, а так – все время, каждую минуту…

Она. Я засыпаю, просыпаюсь, и только о тебе… Хожу, ем, сижу на лекциях, а сама… Я уже давно ничего не слышу на лекциях.

Он. Точно, точно… Сколько я книг прочел, сколько фильмов, и даже влюблялся вроде иногда, но что я знал?.. Это гениально, что мы встретились, а?.. Вообще-то я всегда мечтал, конечно, хотя, как все ребята, смеялся: какая, мол, любовь, глупости! А она вон какая! Вот она какая! Вот!..

Она. Подожди, Валечка! Она такая, что мне страшно.

Он. Не бойся… А помнишь, как я не мог дотронуться до тебя, мне казалось: как же так? Я оскорблю тебя этим…

Она. Говорил мне «вы»!.. А я каждую минуту мечтала, чтобы ты меня хоть раз за руку взял… И я ведь первая начала?..

Он. Конечно! Тогда, в кино, помнишь?.. (Весело.) Я вообще, между прочим, ни при чем!..

Она. Ага, правильно бабка говорит: мужчины стали как женщины, а женщины – как мужчины.

Он. Ну-ну! А кто тебе яблоко первый дал?.. Никогда не забуду! Тогда, утром, помнишь? Ты шла все медленнее, медленнее, помахивала своей папочкой и смотрела на меня…

Она. А ты поравнялся и сказал: «Девушка, хотите яблоко?» Как змей-искуситель.

Он. Глупенькая!.. Как Парис…

Она. Смотри, у нас с тобой уже длинная какая история!.. Мы с тобой, по-моему, сто раз вспоминаем про эту нашу первую встречу.

Он. И не надоедает…

Она. Ага. Кто-то сказал: влюбленные не надоедают друг другу, потому что говорят только о себе.

Он. Алечка!.. (Целует ее руки, сидит у ее ног.)

Она. Подожди!

Он. Она не придет, не бойся…

Она. Сейчас, подожди… А ты всегда так знакомился с девушками?..

Он. Я? Я вообще ни с кем не знакомился.

Она. Ой! Поклянись, что ничего не было у тебя!

Он. Я уже клялся, ты что?

Она. Еще клянись!.. Эта какая-то Леночка в туристском лагере, Катюша эта, твоя соседка! Ну?

Он. Ты с ума сошла! Катюша? Смешно!

Она. А эта красавица Дина из твоего класса?

Он. Ну, Дина! Дина – свой человек, ты что?

Она. Нет, нет, ты смотри мне в глаза!.. Эх, развратный ты тип. Ты Дон Жуан, больше ты никто!.. Не смейся!.. Если я еще услышу про эту Дину – не знаю что сделаю!..

Он. Аля, да перестань!.. Какая Дина, какая Катя? Я вообще никого не вижу. Все девушки исчезли из города, никого нет, кроме тебя!..

Она. Не надо, подожди…

Он. Аля!

Она. Подожди, милый…

Он. Аля, ну!..

Она. Ты думаешь только об этом…

Он. Алечка!..

Она. А если случится что-нибудь? Ты понимаешь?..

Он (беспечно, по-мальчишески). Ну, Алечка!.. Ну, родишь мальчика, подумаешь!

Она. Ты – псих?..

Он. Купим ему железную дорогу. (Целует ее.) Ну!..

Она. Я лучше с моста брошусь.

Он. Аля!

Она. А институт?..

Он (в том же тоне). К черту институт!

Она. У нас ничего нет…

Он. Я заработаю… Ты моя родная…

Она. Ты заработаешь! Я не могу позволить, чтобы ты из-за меня…

Он (уже серьезно). Послушай, Алька! Я умру из-за тебя, если надо! Как ты не понимаешь!..

Она. Ты правда меня любишь?..

Он. О! Я не знаю, как об этом сказать…

Она. А если все кончится? По Фрейду, знаешь, любовь длится года четыре…

Он. Какой еще Фрейд? К черту!..

Она. Первая любовь всегда плохо кончается…

Он. Первая любовь не кончается никогда… Аля!.. Ну Аля!..

Свет меркнет, остаются гореть голубые газовые конфорки. Они целуются.

Раздается звонок в дверь. Суматоха. Свет вспыхивает.

Валентина сидит на прежнем месте, Валентин открывает дверь.

Влетает Маша. Делает вид, что не смотрит на них.

Валентин. Маша? Ты что?

Маша (с ходу). Да ну их! Совсем уж! «Детям до шестнадцати… Детям до шестнадцати»! С Соней мы запросто проходим, а с этой Дюймовочкой никогда не пустят, зачем я ее только взяла!

Валентин. Ну-ну, не разоряйся!.. Раздевайся, будем чай пить.

Маша. Да ну! (Отдает Вале деньги.) Сенкью, мисс Валя.

Валя. Доун мэншн, мисс Маша. (Встает.)

Валентин. Ты что? Ты куда?

Маша отходит.

Валя. Мне пора.

Валентин. Ну что ты! Выпьешь чаю и пойдешь.

Валя. Уже поздно, Валя.

Валентин. Ну что ты, что ты! Маш, а что сегодня по телеку? Сбегала бы к Оле своей.

Маша. Я с ней уже неделю не разговариваю.

Валентин. Что это? На какой почве?

Маша. На почве – врать поменьше надо.

Валентин (шепотом). Ну я прошу… Подожди…

Валя (тоже шепотом, едко). Оставь. Это противно все. (Быстро одевается.)

Валентин тоже берет свое пальто. Маша выходит и смотрит на них с порога.

(Наигранно.) Гуд бай, мисс Маша! Не огорчайся и не бери в другой раз Дюймовочку…

Маша. Куда же вы?.. Я к Катюше, она обещала мне по русскому… (В руке ее учебник, она проходит, потупясь, между Валентиной и братом.)

Валентина коротко плачет, уткнувшись в стену, потом выбегает.

Валентин идет за ней, и они снова оказываются на улице. Мороз, фонари, грохот города.

Он. Я тебе говорю, нам надо расписаться. Поставить всех перед фактом. Тогда хоть не надо будет скрываться, врать, все портить…

Она. Это самое унизительное – вранье.

Он. Я переведусь на заочное, пойду работать. Скоро нам дадут квартиру. Проживем, не бойся. И не такие уж это большие жертвы за нашу большую любовь. Люди умирали ради любви!.. У нас ведь любовь, это не шутки, другие бы отдали за такую любовь не знаю что, понимаешь? А мы сами готовы закопать ее в землю. Ты слышишь?.. У нас с тобой еще вся жизнь впереди! Уедем куда-нибудь, будем работать в одной школе, ты будешь мучить ребят своей математикой, а я историей. А потом я напишу диссертацию.

Она. Ох, ничего не известно!

Он. Валя, ты что?

Она. Нет-нет, это все потому, что я такая! Я дура, я несовременная! Надо относиться ко всему легко и просто, надо на все наплевать! Другие ни о чем не думают, живут сегодняшним днем! Моя Тамарка смеется надо мной, она выучилась после школы на парикмахершу, стала самостоятельная, у нее есть деньги, она одета, обута. И правильно она говорит, что я не знаю жизни, что в жизни все не так. Надо жить, и быть счастливой, и не задумываться… А я измучила и тебя и себя… Мне хочется быть с тобой всегда, и работать вместе, конечно, и чтобы у нас был дом, и дети, я бы так все устроила, я каждый вечер перед сном мечтаю, как бы я все устроила, я ведь умею, меня бабка всему научила… Может, меня не так воспитали? Может, я просто собственница, мещанка? И я не могу, пойми!.. Это унизительно, это стыдно! Мы даем девочке рубль, чтобы она ушла из дому, и делаем вид, что она ничего не понимает. А потом она будет так же делать, да?.. Ты говоришь: любовь! Но из-за любви люди убивают друг друга, делаются как звери, разве так не бывает? А я хочу быть человеком, я хочу гордиться своей любовью, я хочу нести ее как корону на голове, а не как проклятый крест на плечах. Я не хочу, чтобы она раздавила нас!.. Прости меня. Прости, что я такая. Тебе тяжело со мной…

Он. Не говори глупости. Я что-нибудь придумаю… Я посоветуюсь с ребятами…

Она. Но я не могу иначе. Ты же видишь…

Он. Я все сделаю, чтобы тебе было легко.

Она. Ты можешь прогнать меня, бросить…

Он. Аля!..

Она. Я не обижусь, я пойму…

Он. Иди, тебе надо отдохнуть… Главное, нам с тобой держаться, понимаешь? Не отчаяться, не сломаться. Ты меня любишь?..

Она (устало). Да.

Он. И я тебя. Это самое главное… Ну иди…

Она. Завтра в шесть? У маленького метро?

Он. Да… Но если хочешь, отдохни, не приходи…

Она (испуганно). Что? Почему?

Он. Нет, я так… просто из-за тебя…

Она. Чем страшнее, чем невозможнее, тем сильнее я хочу видеть тебя. Еще ночь, день… боже мой!

Он. До завтра!

Она. До завтра! (Уходит.)

Валентин стоит, думает, идет. Мы попадаем вместе с ним в комнату, где собралась компания молодых людей, которых мы видели в прологе. Это бывшие одноклассники Валентина, студенты и рабочие.

Среди них выделяются: Очкарик – девушка в очках; красивая Дина; строгий Карандашов; друг Валентина Бухов – тот самый паренек, который брал интервью о любви.

Очкарик. Стая, тихо!.. Тихо же!.. Бухов, у тебя все?..

Бухов. Да! Не я против, а Карандаш, как всегда.

Карандашов. Почему – как всегда? У меня свое мнение. В отличие (несколько презрительно) от стаи.

Очкарик. Карандаш, ты потом скажешь!.. Бухов, все?

Бухов. Все! Я только повторяю: здесь все нормально, и юридически и граждански…

Карандашов. Вот только не надо о гражданственности!

Бухов. Хорошо! Даже биологически, если хочешь! Сейчас ускоренное развитие!

Первый студент. Акселерация. Это точно.

Бухов. Это не фактор! А уровень жизни?..

Первый студент. Правильно. В обществе с ростом потребления происходит повышение сексуального ряда…

Бухов. Возьмите социологию, официальные цифры: небывалое количество ранних браков!

Очкарик. Это потому, что люди стали честнее!

Дина. И небывалое количество ранних разводов!..

Второй студент. Чего я-то вот не влюблюсь, а?.. У нас в цеху одни девчата, а я – никак!

Третий студент. Дайте сказать!..

Карандашов. Ох, до чего лучше иметь дело с ЭВМ! Машина, а умней вас всех в миллион раз! Скажите проще: развивается потребительское отношение к жизни, и обыватель его культивирует. Вместо того чтобы давать обществу, хотят от него только брать!..

Бухов. При чем здесь Валька и его любовь?..

Дина. Он думает, все можно рассчитать на машине!..

Карандашов. При чем? А при том! Потому что мы наблюдаем роль любви в превращении человека в обезьяну. Спокойно!.. Был человек, работал, отлично поступил, отлично учится, есть цель, есть способности. Хотя сидит на шее у матери и имеет еще двух сестер. Все нормально… Но вдруг, видите ли, начинается любовь – и все летит к черту. Ах, люблю, и все! Трава не расти! Любовь – центр мироздания, центр существования, все остальное – побоку!..

Первый студент. Экзюпери отлично сказал: «Любовь, одна любовь – какой тупик».

Очкарик. Ну уж, Экзюпери не мог так сказать…

Второй студент. Да какая любовь? Где это любовь?..

Третий студент. Дайте сказать, а?

Карандашов. Тысячи лет всякие недоумки воспевают людей, которые умирают от любви, стреляются, бросаются с башен…

Бухов (всем). Это Шекспир и Пушкин недоумки!..

Карандашов (продолжая). И вот льют над ними слезы, жалеют, плачут, стенают! Ах, Ромео и Джульетта!.. Ах, кто там еще? Тахир и Зухра, что ли?..

Бухов. Карандашу апломб вечно заменял образование! (Перечисляет.) Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Дафнис и Хлоя, Зигфрид и Кримгильда, Франческа и Паоло!..

Очкарик. Онегин и Татьяна!..

Бухов. Фауст и Гретхен! Эгмонт и Клерхен!.. Хватит?..

Дина. Потрясно, Бухов!

Второй студент. Шапошников и Вальцев!

Очкарик. Все-таки в гуманитарных вузах больше влюбляются: ну что наше химическое машиностроение? Сушь!

Карандашов. Насчет моего апломба и образования не будем. Вам нравится – пожалуйста! А по мне – это глупость, и я могу только презирать человека, который распадается и гибнет от любви!..

Дина. Ой, как бы я распалась и погибла!..

Карандашов. И грош цена такой любви, которая заслоняет человеку весь свет! Это патология и распущенность! Интеллектуальная, эмоциональная, какая хотите! Не может самая распрекрасная возлюбленная заменить человеку весь мир, не может!..

Бухов. Но и мир, как сказал поэт, не может ее заменить.

Первый студент. Зачем такие полюса? Вот мы были летом в стройотряде, и там у нас тоже, например…

Второй студент. Да кого любить-то, кого?..

Третий студент. Дайте сказать! Очкарик!..

Карандашов. Я еще могу понять, когда какая-нибудь дура, у которой нет в жизни никаких интересов…

Дина. Это он про меня.

Карандашов. …жрет десять таблеток снотворного оттого, что ее не любят. Но кто из вас может представить умирающим от любви Эйнштейна? Маркса? Ньютона?

Первый студент. Ну, почему? Маркс, например…

Бухов. Ты путаешь «рацио» и «эмоцио»!..

Карандашов. Да не бывает никаких ваших обезьяньих «эмоцио» у разумного человека! Это только дети живут чувствами! И нелепо почти в двадцать лет бегать в коротких штанишках! Нам и без того прожужжали все уши, что мы инфантильны, безответственны, что ничего нас не интересует. Не о любви надо думать, а о деле! Дел много, дел!..

Бухов. «Суров ты был, ты в молодые годы учил рассудку страсти подчинять»…

Карандашов. А, без толку!.. Вас научишь!..

Бухов. А я вот где-то прочел недавно: один старичок француз гордился тем, что всю жизнь любил женщин. А больше ничего не делал. И вся жизнь на это ушла!..

Второй студент. Ну, так французы вообще…

Дина. Как будто у нас нет таких старичков…

Карандашов. Ох боже мой!..

Очкарик. Карандаш и тут против!..

Карандашов. А что за охота повторять пошлости? У французов была великая революция, Коммуна, у них в Пантеоне лежат лучшие умы мира, а их все – жуирами!.. Скажешь: «француз», и уже улыбочка, скажешь: «француженка», и уже черт знает что!

Третий студент. Дайте мне сказать, братцы!

Первый студент. Послушайте, что мы все о любви да о любви! Кто читал «Сумму технологии»?

Очкарик. К делу! Ближе к делу! Мы собрались помочь или болтать? Если десятый «А» еще что-то значит для Вальки…

Карандашов. Надо поступать честно, а честные люди делают это не так!

Бухов (Карандашову). Может, хватит обличать?.. (Всем.) На самом деле! Как говорил Буратино черепахе Тортилле: тут не ругаться, тут помочь человеку надо.

Третий студент. Мне слово, мне!

Карандашов. Я вообще могу уйти…

Второй студент (вдруг смеясь). А кто мультик смотрел про черепаху? Укатаешься! Очкарик! Химик! А ты смотрела?

Очкарик. Да погодите вы! Ничего я не смотрела!.. Валя!..

Валентин (встает). Ну ладно, братцы!.. Спасибо, что посотрясали воздух в мою честь. Разберемся сами…

Все умолкают.

Очкарик (обиженно). Ну, я не понимаю…

Дина. Ну а что, в самом деле? Кричим, кричим, а толку? Слушать, что ли, как Карандаш мораль читает? (Карандашову.) Когда у тебя будет жена, ты ее по полочкам разложишь?

Карандашов. Я сначала заведу полочки.

Очкарик. Перестаньте! Не хватало еще всем переругаться!

Валентин (Бухову). Потопаем?

Бухов. Сейчас… Эх, братцы, братцы! Что же деется-то, а? Вспомните, какая была стая!.. Мы были беспечные, веселые, мы ржали и дурачились с самого утра, все уроки подряд! Мы никогда не расставались, мы на самом деле держались как стая! Я всегда мчался в школу, как Валька теперь на свои свидания. А ты, Валька? Ты же был веселый, легкий человек! От любви, как говорил товарищ Маяковский, надо мосты строить и детей рожать, а ты тоже! Эх, стая! Не успели вылететь на волю, а уже холодно, уже неуютно нам? Ветер и дождь? А что ж дальше будет? Будем сидеть в тапочках у телевизора и ругать своих детей за двойки? Будем приходить в школу по одному, по два, как приходят теперь бывшие десятиклассники через десять лет?.. И не будем детьми, не будем жить чувствами, как призывает нас к тому Карандаш?.. А чем мы будем жить, пищеварением? Но оно, между прочим, тоже зависит от чувств!.. Мне скучно на вас смотреть. Человек влюбился, а мы устраиваем панихиду. И он сам сидит как покойничек. Вместо того чтобы петь! Вместо того чтобы устроить свадьбу! Ромео и Джульетта! Дафнис и Хлоя! Да неужели мы хуже этих средневековых пацанов, неужели мы не заслуживаем поэм и трагедий о нашей любви? Разве не так же стучат наши сердца, разве не тридцать шесть и шесть в нашей крови? Прокаженные мы, что ли, или уроды? Если бы я влюбился и меня запустили бы в космос, то я (откидывается, как космонавт, в кресле) …то я бы сказал: «Земля! Земля, ты слышишь меня? Земля, я так люблю эту женщину!»

Дина. Бухов! Солнышко! Правильно!..

Очкарик. Вот!.. Действительно!..

Бухов. Даю со стипендии десятку и предлагаю обмыть это дело сразу после сессии!

Голоса. Правильно!

– Ура!

– И я даю!

– Дайте сказать!..

Карандашов. Да остановитесь вы! Не будьте толпой-то!.. Проклятье какое-то!.. (Бухову.) То-то я смотрю, не зовут тебя в отряд космонавтов: догадываются, что ты будешь кричать оттуда глупости…

Дина. Ты надоел!..

Карандашов. Вы мне не меньше!.. (Валентину.) Влюбляйся, женись, но отвечай за это! И не обременяй своими любовями других! Можешь ты сейчас бросить институт, идти работать, снимать комнату, лишить мать своей помощи? Тогда валяй! Сломай все, уткнись в бабью юбку и живи!.. А через годик-другой я на тебя посмотрю!

Очкарик. Правильно! Именно это и надо делать! Перевестись на заочное, пойти работать, снять комнату.

Второй студент. Из-за чего это надо делать-то все?..

Первый студент. Только не следует хотя бы до конца института заводить детей.

Третий (прорвавшись наконец). Вот! Вот я это же самое хотел сказать!

Очкарик. Тише!

Бухов. Да об этом и идет речь. Конечно, Валька пойдет работать и снимет комнату, и вообще… Я займусь комнатой! Все!

Первый студент. Правильно! Это конкретно. Я могу продать кое-какие пластинки.

Второй студент. Я с получки двадцать рэ могу дать!

Валентин. Ребята, да перестаньте!..

Очкарик. Да почему? У нас, например, есть детская коляска.

Карандашов. «Детская коляска»!.. Ну ладно, я ушел, я не могу больше слушать этот бред! Пока! (Валентину.) Если я получу повышенную, могу дать тебе пять… нет, семь рублей.

Бухов. Он обойдется.

Валентин. Спасибо.

Карандашов. Спаси бог от этой любви! (Уходит.)

Дина (вслед ему). Деревяшка!.. Очкарик, сделай список, потом соберем со всех.

Очкарик. Бухов, мы с тобой оргкомитет…

Голоса. Все ясно, идем!

– Братцы, когда соберемся?

– Валь, не тушуйся, не пропадешь! Звони!

– Старичишки, мы уж дошли, по три месяца не видимся!

И опять, словно стая, срываются, прощаются, уходят. Все расходятся, разбегаются. Валентин идет к тому месту, где должна быть Валентина. Но ее нет. Он волнуется. К нему подходит Дина. Они идут вместе. Телефон-автомат. Он просит Дину позвонить.

На другом конце сцены Бабка идет к телефону, пыхтя и бормоча.

Валентин. Позови ее женским голосом.

Дина. Попросите, пожалуйста, Валю.

Бабка. Вали нет… Это кто так поздно-то?..

Дина показывает, что Вали нет, Валентин удивляется: спроси, где она?