Текст книги "Тамерлан — покоритель Азии"

Автор книги: Михаил Герасимов

Соавторы: Лев Зимин,Василий Бартольд,Александр Якубовский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Воодушевляемые своим генералом, они подступают к городу Мадаину[103]103
  Мадаин (Ктесифон) – один из крупнейших городов поздней Античности, располагался в тридцати километрах от современного Багдада ниже по течению Тигра. Во II—VII веках был столицей Парфянского царства, а затем – Сасанидской империи.


[Закрыть], где находился дворец монарха, низвергают его с персидского трона и возводят Хосрова Парвиза[104]104
  Хосров II Парвиз («Победоносный») – шахиншах из династии Сасанидов, правивший Ираном в 591-628 годах.


[Закрыть].

Помня этот пример, я остерегался возбудить нарекания армии; я призвал Ику-Тимура, сел на трон и велел впустить толпу; затем вся добыча от орды Урус-хана была разложена посреди собрания; я сам разделил ее между Ику-Тимуром, храбрецами и воинами, которые служили под его начальством.

Эмир, который выкажет свою храбрость в деле, который разобьет неприятельский батальон, заслуживает повышения.

В одном сражении против хана Тохтамыша Табан-бахадур успел приблизиться к знаменосцу этого хана и опрокинуть знамя, но этот подвиг стоил ему многих ран; злые и завистники старались потемнить этот подвиг, но справедливость не допустила меня закрыть глаза. Я сделал предводителем храброго Табана и к прочим почестям присоединил военный значок.

Если десятник, сотник или тысяцкий успеет обратить в бегство неприятельский отряд, то первый из них может быть сделан начальником какого-нибудь города, а второй – начальником области.

Юзбаши Барлас-бахадур осмелился напасть на Тохтамыша во время войны, которую я вел с этим ханом. В награду за то, то он разбил неприятельскую армию, я назначил его правителем области Хисар-Шадаман.

Минбаши, который одержит верх в сражении, должен получить титул князя провинции. Так, во время завоевания Катура черная шайка[105]105
  Сияхпуш («накинувший на лицо черное покрывало») – так называли мусульманские историки жителей Катура за то, что они не приняли ислам.


[Закрыть], которая восторжествовала над Бурхан-огланом, была разбита Магомет Азадом; в награду за этот подвиг я дал ему княжества Кундуз и Куляб. Каждый эмир, который завоюет целое государство у врагов, может им пользоваться три года в виде награды.

Храбрец, который отличится каким-либо подвигом, должен получить высший чин; ему следует дать военный молот, вышитую палатку, перевязь, шпагу, лошадь. Его следует сделать десятником, пока второй и третий подвиги не возвысят его до чина сотника и тысяцкого.

Правила раздачи литавр и знамен

Я желаю, чтобы каждый из двенадцати эмиров имел литавру и знамя. Но главнокомандующий кроме этого должен иметь два почетных знака.

Минбаши получает знамя и трубу, а юзбаши и унбаши – литавры. Эмиры различных орд должны иметь отличительные знаки, а каждому беглербеку[106]106
  Бекларбеги, беглербек (тюрк.) – военный чин, соответствующий главнокомандующему.


[Закрыть] даются знамя, литавры и другие почетные знаки.

Эмиры, завоевавшие область или разбившие наголову армию, будут возведены в высшие чины. Первый эмир будет возведен в ранг второго, второй в ранг третьего, и так до двенадцатого, которому будут пожалованы знамя, значок и литавры.

Один значок дается первому эмиру, два значка – второму, и так до четвертого. Прибавляются литавры для поощрения эмиров к получению двух других почетных знаков.

Правила обмундирования и вооружения

Я установил, чтобы в военное время простые солдаты получали одну палатку на восемнадцать человек; каждый должен вести две лошади, он должен быть снабжен луком, колчаном, шпагой, пилой, шилом, мешком, рогожною иглою, топором, десятью иглами и кожаным ранцем.

Избранные же воины должны помещаться по пяти в одной палатке, и каждый должен иметь каску, броню, шпагу, лук, колчан и количество лошадей, предписанное указом. Каждый унбаши помещается в отдельной палатке и вооружен кольчугой, шпагой, луком, колчаном; за ним должны следовать пять лошадей.

Юзбаши может вести за собой десять лошадей, иметь отдельную палатку, оружие, состоящее из шпаги, лука, колчана, палицы, булавы, кольчуги и брони.

Каждый минбаши может иметь кроме палатки тент и множество всевозможного оружия, как-то: кольчуг, касок, броней, копий, шпаг, колчанов и стрел.

Военный обоз первого министра должен состоять из палатки (юрты), двух тентов, вышитой палатки и множества оружия, соответственного его чину, для снабжения им других.

Второй, третий и т.д. эмиры до главнокомандующего должны иметь все соответствующее их чину вооружение.

Первый эмир должен вести 110 лошадей, второй 120 лошадей, третий 130 лошадей, и так до главнокомандующего, которому необходимо иметь не менее 300 лошадей. Пехотинец может вооружаться шпагой, луком и числом стрел по желанию, в момент же сражения ему необходимо только предписанное законом количество.

Постановления для лиц, являющихся на аудиенции и собрания в мирное и военное время

На аудиенции в мирное время солдаты и их начальники не должны являться в диван без шапок, без сапог, без калош, без халата (бешмета) и без шпаги. Двенадцать тысяч жандармов, вооруженных с ног до головы, должны находиться вкруг дворца, справа, слева, впереди и позади, так что каждую ночь 1000 человек должны составлять патруль. Каждая рота, в составе 100 человек, находится под начальством юзбаши, дающего (пропуск) пароль.

Я рекомендую двенадцати эмирам, минбаши, юзбаши и унбаши брать во время походов 12000 хорошо вооруженных всадников, чтобы назначать их в караул в продолжение дня и ночи. Эти 12000 всадников следует разделить на четыре дивизии, разместив их со всех четырех сторон вкруг лагеря, и каждая очередная смена должна стоять на страже в расстоянии полуфарсанга от лагеря.

Каждая дивизия должна выслать авангард, а из авангарда, в свою очередь, выставляется караул; все эти воины, соблюдая должные предосторожности, должны доставлять в лагерь все сведения. В каждую часть лагеря должен быть назначен кутвал – лицо, несущее обязанности стражи и военной полиции; им присвоено наблюдение за продуктами, доставляемыми в лагерь купцами; они же ответствуют за все кражи, которые могут быть совершены; четыре отряда чопекунчей (наездников) должны оберегать лагерь на расстоянии четырех фарсангов вокруг него. Если на этом пространстве совершится кража или убийство, то ответственность падает на объездных.

Треть моей армии должна заботиться об охране границ, две другие трети должны быть наготове для исполнения моих приказаний.

Служебные обязанности визирей

По моему велению совет всегда состоял из четырех визирей.

I. Визирь провинций и народа. Назначением этого визиря было сообщать мне о событиях и делах, происходящих в администрации, а также о состоянии народа.

Он доставлял мне произведения провинций, подати и налоги и соображения о распределении всей массы сборов; он же давал мне точный отчет о количестве населения, его культуре, о развитии торговли и положении полицейского надзора в государстве.

II. Военный визирь. Обязанности этого визиря состояли в представлении мне росписей войск и реестров жалованья, в знакомстве с расположением отрядов для предупреждения разбросанности и в сообщении совету обо всем, касающемся военного дела.

III. Визирь путешествующих и покинутых имуществ. Этот министр охранял от расхищения имущества отсутствующих, умерших, дезертировавших; он же следил за пожертвованиями, а также за налогами, которые уплачивались путешествующими. Он собирал налоги, установленные со стад, прудов и лугов. Это был верный страж всех поименованных статей государственного казначейства и наблюдал за передачей имущества умерших или отсутствующих лиц их законным наследникам.

IV. Визирь султанского двора.

Он наблюдал за доходами и расходами двора и всего того, что выдавалось из казначейства или расходовалось на содержание лошадей и др. вьючных животных. Я назначил трех визирей (интендантов) в пограничных областях и внутри государства для неусыпного надзора за охраной провинций и управлением государственными имуществами. Эти семь визирей или министров были подчинены начальнику дивана, и, обсудив с ним все дела, касавшиеся финансов, они доводили их до моего сведения.

Я хотел также назначить чиновника, обязанностью которого было докладывать мне о состоянии моих войск и моего народа, приросте и уменьшении народонаселения и о всех трудных делах, которые не были еще приведены в исполнение. Обязанностью представителя духовной власти было – докладывать мне о состоянии пенсионов, назначенных потомкам пророка, о жалованье другим духовным лицам, равно как и о распределении вкладов и других фондов, определенных на дела веры.

Духовный судья доносил мне о делах, касавшихся религии, а гражданский – о делах, относившихся к его ведомству.

Я требовал, чтобы все государственные дела, все вопросы, которые касались перемен и нововведений, распределения войск и назначения эмиров, и, наконец, все рассуждения, в которых дело шло о представлении каких-либо планов или порядка ведения какой-либо операции, рассматривались в частном совете. Я установил, чтобы в этом совете присутствовал секретарь, которому можно доверять тайны, для ведения точных протоколов об этих тайных делах и их обсуждении.

Я приказал назначить несколько секретарей аудиенций (или публичного совета), которые поочередно должны были присутствовать в диване; они тщательно записывали все дела и затруднения, разрешенные или просто только обсуждавшиеся. Они включали в историю событий моей жизни суждения, которые я произносил, и все то, что происходило в моем совете.

В каждом департаменте управления состоял особый чиновник, который вел журнал прихода и расхода.

Постановления о назначении начальников (эмиров) улусов, кошунов и туменов

Я предложил, чтобы эмир каждой орды и каждого тумена брал с собою в военное время по одному всаднику из каждой палатки, по одному из каждого двора и, наконец, по одному человеку из каждого дома. Повсюду, где бы они ни останавливались, их должны были снабжать водой и фуражом для продовольствия. Начальники племени получали знаки и знамена. Они были обязаны выводить в поле число всадников, соответствовавшее силе их улуса или тумена.

Из среды сорока оймаков (племен) или начальников орд, которые признали мою власть, я желал (бы), чтобы двенадцать получили офицерскую тамгу[107]107
  Тамга (тюрк.) – большая печать тюрко-монгольских ханов; здесь: заверенная тамгой грамота.


[Закрыть] для того, чтобы возвысить их на степень моих доверенных слуг. И я избрал начальников Барласа, Тархана, Аргуна, Джалаира, Тулкачи, Дульди, Могола, Сульдуза, Туга, Кипчака, Арлата и Татарии.

В орде Барласа я поставил четырех главных офицеров. Эмира Худайдада[108]108
  Худайдат (ум. 1409) – один из видных эмиров Тимура; после смерти Тимура вступил в союз с его внуком, правителем Самарканда Халил-Султаном, но затем в 1409 году сместил его с престола. В том же году сам погиб от руки хана Моголистана Мухаммад-хана I.


[Закрыть], которому я отдал область Бадахшан; эмиры Джаку, Ику-Тимур и Сулейман-шах получили в управление каждый пограничную область или провинцию. Сто лиц из орды Барласа были возведены в звание минбаши; наконец, Джалалуддин Барлас был сделан десятым эмиром, а Абу Сейид – девятым.

В орде Тархана я пожаловал Баязида седьмым эмиром, а двадцать воинов получили звание юзбаши.

В орде Аргуна Таш-Ходжу я облек в достоинство восьмого эмира и выбрал двадцать лиц из этой орды в минбаши, юзбаши и унбаши.

В орде Джалаира Тук Тимур и Шир Бахрам мною назначены восьмым и девятым эмирами и двадцать лиц назначены унбаши и юзбаши.

В орде Тулкачи звание эмира было оставлено за Олджей-ту-Верди.

В орде Дульди то же звание дано Табан-Бахадуру и Сам-Бахадуру.

Тимур-Хаджи-оглан был эмиром в орде Могола.

Илчи-Бахадур – в орде Сульдуза, Али-Дервиш – в орде Туга.

Эмир Cap-Буга в орде Кипчака.

В орде Арлата звание главного начальника было предоставлено эмиру Мувиду, который женился на моей сестре, а Солянчи-Бахадур сделан эмиром.

Это же звание получил Кунак-хан в Татарской орде.

28 прочих начальников орд, которые не получили тамги, были просто названы начальниками племен для того, чтобы в военное время или для отправления военной службы они явились в число воинов, предписанных приказами.

Правила, которыми должны руководствоваться в своих отношениях начальник к подчиненному и подчиненный к начальнику

Хороший слуга должен знать, что его начальник вправе требовать от него то, что он сам требовал бы, имея слугу. Поэтому ему следует проявлять неутомимую деятельность на службе. Если его начальник, после выражения самого искреннего благоволения, делается к нему равнодушным, то он (подчиненный) должен обвинять в этом самого себя, а не начальника.

Добрый слуга привязывается и служит из расположения. Тот, кто, не зная дружбы, питает в своем сердце только чувство ненависти, пожнет только несчастье, тогда как успехи и благосостояние преданного слуги будут возрастать со дня на день. Преданный слуга не оскорбляется выговорами или равнодушием своего господина, не питает злобы в своем сердце; он обвиняет самого себя в дурном обращении, которое переносит. Такой слуга заслуживает повышения.

Слуга корыстолюбивый будет ленив на работе.

Тот, кто забывает свой долг и повертывается спиной во время дела, не достоин внимания. Слуга, способный отделываться извинениями или просить увольнения, когда предстоит сражение, который ищет средств скрыться и откладывает до другого дня дело, не терпящее отлагательства (таково было поведение Булада и Тимур-оглана, покинувших меня в самый критический момент), – пусть имя такого слуги предается забвению, и пусть Всевышний его накажет.

Князья не должны лишать подданного власти, раз они его облекли таковою. Пусть они остерегаются низвергать того, кого возвысили. Человек, за которым раз признано достоинство и проницательность, не создан для того, чтобы быть презираемым. Если, по несчастью, такое оскорбление ему уже нанесено, то необходимо исправить это, возвысить оскорбленного на степень вдвое значительнее и предоставить себя его великодушию, потому что, если у него останется злоба и он задумает отомстить за себя, – он не замедлит понести за это наказание. Но подчиненный, который заботится сохранить место в сердце своего господина, составит свое благосостояние.

Тот, кто после вынужденного или добровольного разрыва возвращается к своему начальнику, заслуживает внимания, так как он дает блестящее доказательство своего раскаяния, своей преданности.

Если слуга неприятельской стороны, дав доказательства своей храбрости и верности, попадал в плен, если же, не надеясь на своих, покидал их, чтобы просить моего покровительства, я возвышал его и обращался с ним, как с верным моим подданным.

Менгли-Буга и Хайдар-Андухуд с эмиром Абу Сейидом ожидали меня во главе 6000 всадников и вступили в сражение.

Впоследствии эти офицеры, не надеясь на своего князя, перешли на мою сторону; я принял их с отличием и осыпал почестями. Я дал им области Хисар, Андижан и Туркестан.

Если слуга, опасный для противной стороны во время действия, разрывает цепи дружбы по наущению врагов своего господина, если, забыв законы соли, власть и подчинение, он старается низвергнуть своего князя, – я строго запрещаю его принимать; судьба, куда бы он ни скрылся, воздаст ему наказание (смерть) за его неверность.

Подданный, который оставляет своего господина в опасности и ищет дружбы других, не заслуживает никакого доверия; однако если многочисленные заслуги позволяют рассчитывать на его верность, то его услугами можно пользоваться во всякое время, кроме военного. Ему следует оказывать величайшее внимание.

Визирь или подданный, который в видах политики или с предвзятою целью поддерживает близкие отношения с врагами, который под прикрытием этой дружбы вернее действует на пользу своего господина, достоин стать в ряду самых умных друзей или рабов. Но раб, который изменяет своему господину и продает его, должен считаться врагом.

Нужно остерегаться давать веру клевете, распространяемой против слуги, который поднимал оружие и выиграл сражение, или забывать добро, которое он сделал. Каждую услугу нужно ценить в десять раз больше, чем она стоит, и в интересах власти возвышать подобного раба, чтобы внушить другим такое же рвение и такое же усердие. Если целый полк или только начальник оставляет все, чтоб передаться врагу, то ему не должно давать никакого места в армии. Так, когда начальники армии Кеша оставили меня, чтоб соединиться с Хаджи Барласом, я не оказывал им больше никакого доверия.

Всякий начальник, который изменой предает вверенную ему область врагу, подлежит смерти, но тот, кто сохранит свою часть, должен быть осыпан наградами.

Офицер, верность которого непоколебима в минуту неудачи, среди всех случайностей, поистине достоин имени брата. Так, в то время, когда эмиры и войско Кеша покинули меня, около меня не осталось никого, кто бы сопровождал меня, кроме эмира Джаку-Барласа. Я смотрел на верного барласа, как на брата и товарища по счастью; я дал ему звание главнокомандующего с управлением областями Хисара и Балха.

Правила обращения с врагами и друзьями

После завоевания Турана, когда утвердился в Самарканде на верху могущества, я не хотел делать более различия между своими врагами и своими друзьями. Эмиры Бадахшана, некоторые начальники племен тюркских и иноземных, которые тайно или с оружием в руках вредили мне, пришли в уныние, помня свое прежнее поведение, но, отдавшись на мое произволение, они были смущены моим великодушием и благодеяниями. Я расточал милости и награды всем тем, которых я огорчил; путем почестей и чинов я старался их утешить.

Я предал проклятию эмиров из племен сульдуз и джете. Они возвели на трон Кабул-шаха, потомка Чингисхана, и присягнули ему на верность и преданность. При вести о моем возвращении эти изменники, поправ самые священные обязанности, зарезали несчастного хана в надежде на мое благоволение.

Завистник, являвшийся с намерением погубить меня, встречал с моей стороны столько знаков расположения, что, расстроенный моими щедротами, покрывался потом смущения.

Если друг испытанной верности искал у меня помощи, я не затруднялся помогать ему вещами и деньгами, потому что смотрел на него, как на товарища по счастью.

Опыт научил меня, что только тот испытанный друг, кто никогда не оскорбляется, кто считает своими врагами врагов своего друга и кто в случае надобности охотно жертвует своею жизнью. Такова преданность многих моих офицеров, зато и они не могли жаловаться на мою скупость.

Опыт убедил меня также, что благоразумные враги лучше безрассудных друзей. Эмир Хусейн, внук Казагана, принадлежал к числу этих последних. Того, что он сделал мне по дружбе, враг не сделал бы в припадке ненависти.

Эмир Худайдад говорил мне: «Береги твоего врага, как жемчужину или алмаз, но, если ты найдешь камень, сотри его так, чтобы не осталось и признаков». Он же прибавил: «Когда враг сдается и просит твоего покровительства, пощади его и оказывай ему благоволение». Поэтому-то я милостиво принял Тохтамыша, который искал у меня убежища. Если враг, употребив во зло оказанную ему услугу, возобновляет неприязнь, пусть его судит Всевышний!

Истинный друг не злобствует на своего друга или по крайней мере охотно принимает его извинения.

Правила о порядке заседания в Совете

Я повелел, чтобы мои сыновья, мои внуки и мои родственники, смотря по чину, занимали места вокруг трона, как кольцо вокруг луны.

Потомки пророка, судьи, ученые, теологи, старцы, вельможи и знать помещались направо.

Главнокомандующий, генералы (ханы), князья, начальники, эмиры десятитысячных и меньших общин, минбаши, узбаши и унбаши, соблюдая старшинство, садились налево.

Председателю Совета и визирям места – против трона; вельможи и начальники областей образовывали второй ряд, позади их.

Избранные воины, получившие титул храбрых, и другие храбрые бойцы должны были садиться позади трона направо; начальники легкой кавалерии занимали второе место налево.

Я приказал, чтобы полковник авангарда помещался против трона; начальники над приставами занимали пост у входа в палату трона; наконец, лица, ищущие правосудия, могли размещаться и налево.

Простые солдаты и придворные слуги, раз поставленные на место, не смели выходить из рядов.

Четыре церемониймейстера, стоявшие направо и налево, позади и впереди трона, наблюдали за порядком собрания. Когда все присутствующие были на своих местах, я приказывал подавать народу тысячу блюд различных кушаний и тысячу хлебов. В моем частном Совете подавалась также тысяча блюд, из которых пятьсот я отсылал эмирам орд и полковникам, назначая их каждому поименно.

Постановления, которыми нужно руководствоваться при завоевании государств

Когда государство становится добычей тирании, насилий и жестокостей, тогда долг каждого государя, верного законам правосудия, употребить все усилия для искоренения этих бичей, вторгаясь в страну. Всевышний сам вырвет такое государство из рук притеснителя и подчинит его этому государю. Такая-то любовь к правосудию внушила мне мысль освободить Трансоксанию[109]109
  Трансоксания, Трансоксиана (дословно: «за Оксом», то есть за Амударьей) – европейское название Мавераннахра (дословно: араб, «заречье»), что, в свою очередь, является калькой с пехлевийского (среднеперсидского) названия – Фараруд, восходящего к древнеперсидскому «para-» ([противоположный] берег) + «rautah-» (река).


[Закрыть] от грабежей узбеков.

Если в каком-нибудь государстве замечается упадок веры, пренебрежение к чудным делам Всевышнего или оскорбление Его избранных слуг, тогда государь-завоеватель обязан вторгнуться в это государство для восстановления там веры и закона Магомета. Он твердо может рассчитывать на помощь Пророка.

Таким образом я отнял столицу Индостана, Дели, у султана Махмуда (внука Фируз-шаха[110]110
  Фируз-шах Туглак, Фируз-шах III Туглакид (1309– 1388) – делийский султан из династии Туглаков; правил в 1351-1388 годах.


[Закрыть]), Малу-хана[111]111
  Малу-хан – визирь делийского султана Махмуда II.


[Закрыть] и Саранга[112]112
  Саранг – брат Маллу-хана, правитель области Мултан (ныне территория Пакистана).


[Закрыть]. Я восстановил во всей силе веру и закон. Наконец, я уничтожил все языческие капища, воздвигнутые в стране.

Если правитель или интендант злоупотребляет своей властью во вверенной ему стране и доводит жителей ее до крайнего исступления, то всякий воинственный государь может завоевать эту страну. При приближении такого освободителя все пути ему будут открыты. Таким способом я отнял Хорасан у государей из династии Курт. Лишь только причины моего похода и виды на столицу этой провинции сделались известны, как Гияс ад-дин сдал мне ее со всеми богатствами, которые были в его распоряжении.

Каждое государство, в котором безверие и ереси пустили глубокие корни и разделили народ и войско на многочисленные секты, легко может быть завоевано. Победоносный монарх не должен пренебрегать случаем в него вторгнуться. Это-то меня и побудило освободить персидский Ирак и Фарс от презренных еретиков, которые разъедали народ этой страны. Предводители остальных партий, осмелившиеся поднять со всех сторон власти, были уничтожены, и я сохранил истинных служителей Бога.

Если в стране народ исповедует веру, различную с верой потомков пророка, Божья благодать да почиет на нем, правоверный монарх должен завоевать эту страну, чтобы вывести народ из его заблуждения. Итак, когда я вступил в Сирию, то строго наказал тех, которые следовали ложному учению.

В начале своих завоеваний я усвоил себе четыре правила, которых я строго придерживался.

1) В своих экспедициях я действовал осторожно, предварительно все зрело обдумав.

2) Чтобы не запутаться в своих предприятиях, я был чрезвычайно внимателен, осмотрителен и осторожен, и помощь Всевышнего содействовала успеху всех моих дел. Я тонко изучал характер и настроение различных народностей; затем я сообразовал свою деятельность с этим знанием и давал каждой из них правителя, который бы вполне ей соответствовал.

3) Я приблизил к себе триста тринадцать храбрецов знатного рода, испытанной смелости и благоразумия. Они были так тесно связаны между собою, что составляли как бы одно лицо и никогда не расходились в своих планах, своих мнениях и своих действиях. Когда они говорили: «Мы приведем в исполнение этот план», то они его исполняли и никогда не оставляли они предприятия, прежде чем не довести его до конца.

4) Я не откладывал сегодняшнего дела до завтра, умел употребить кстати кротость, строгость, медленность и поспешность и не прибегал к оружию в деле, которое требовало только политики. Искусство завоевывать государства было для меня шахматной игрой, в которой я упражнялся в течение дня с людьми просвещенными; ночью же, в тени моего кабинета, даже в постели, я обдумывал дела и средства для приведения их в исполнение. Я тщательно обсуждал про себя путь, ведущий к победам, пути нападения и отступления. Я обдумывал свое поведение относительно солдат: как я обойдусь с одним, какие приказания дам другому.

Постоянно опасаясь заблуждений, я не упускал из виду ни одного дела, обращался ласково и великодушно с теми офицерами, усердие которых было мне известно, и ловко обходил тех, которые мне выказывали неприязнь. Я считал неблагодарным того, кто платил мне злом за добро, следуя изречению пророка: «Человек, рожденный от незаконной любви, умрет, не причинив вреда своему благодетелю».

Мой духовник писал мне: «Ты должен согласоваться с повелениями Бога и Его Пророка и помогать возвеличению Магомета в грядущем. Изгони из монархии Всевышнего тех государей, которые, пользуясь благодеяниями Творца, восстают против Него и Его Пророка.

Пусть правосудие царит в твоем правлении, так как по преданию неверные могут сохранять власть, но она никогда не остается долго в руках тиранов.

Долг обязывает тебя искоренить гнусные обычаи, вкравшиеся в царство Всевышнего. Дурные поступки оказывают такое же влияние на народ, как дурная пища на тело. Поэтому старайся дотла искоренить неправосудие. Не ставь в заслугу тиранам продолжительного благосостояния, которым они нередко пользуются на земле. Пойми причину продолжительного счастья злых и притеснителей. Необходимо, чтобы все злодеяния и преступления, которые в своем сердце задумали эти люди, совершились, дабы негодование и гнев Божий разразились над виновными; настанет день, когда Всевышний обратит свое могущество на этих варваров, этих злодеев, этих безбожников, поражая их оковами, заключением, отчаянием, голодом, всеобщим поветрием и внезапною смертью. Настанет время, когда невинные, добрые и справедливые, преданные казням злодеями, будут причислены к лику жертв, ибо огонь, который загорается на болоте, пожирает одинаково и сухие, и свежие травы. Не удивляйся при виде счастья и возвышения неверных, безбожных и злых, остерегайся впасть в ошибку, полагая, что благосостояние злодеев, презренных и развратников возрастает по мере усиления творимого ими зла и порока. Необходимо осознать причину подобного благоденствия, которая кроется в том, что, может быть, милость дарующего благополучие заставит их отвратиться от зла, порока, безбожия и возблагодарить Его за щедрость. Но если они и тогда не воздадут благодарности Богу, не возвратятся под покровительство Всевышнего и не признают милости к ним Бога и его Пророка, то в конце концов их настигнет Божий гнев и заслуженная кара».

Письмо моего духовника побудило меня вырвать царство Бога из рук разбойников, неверных, мятежников, еретиков и злодеев. Я тотчас же начал серьезно заботиться об их изгнании и уничтожении.

Постановления для управления государством

В государстве, вновь подчиненном моей власти, я оказывал почет тем, которые были того достойны; я обращался с величайшим уважением и почтением с потомками пророка, учителями закона, учеными и старцами, я назначал им жалованье, пенсии; вельможи этой страны становились как бы моими братьями, а сироты и бедные – моими детьми. Армия покоренной страны входила в состав моей армии, и я старался привлечь любовь народа. Тем не менее я держал всегда своих подданных между страхом и надеждой. С добрыми, к какой бы национальности они ни принадлежали, я обходился с добротою, но злые и изменники изгонялись из моего государства. Я удерживал людей трусливых и низких в положении, которое им соответствовало, не допуская их возвышения за известные границы. Я расточал почести и отличия вельможам и знати. Врата справедливости были открыты во всех подвластных мне странах, в то же время я заботился, чтобы все пути к грабежу и разбою были закрыты.

Правитель покоренной провинции оставался при своей должности; осыпая его благодеяниями, я мог вполне рассчитывать на его верность и преданность. Но непокорный не замедлял попадаться в свои собственные сети. Тогда я его замещал правителем умным, справедливым и деятельным. Я приказал наказывать по закону «Ясы» разбойников и грабителей больших дорог и изгонять из моих владений бунтовщиков и изменников.

Я не желал, чтобы шуты были терпимы в провинциях. Я назначил в городах и городских кварталах управляющих, которые должны были заботиться о безопасности народа и солдат. Все кражи, совершенные на их участках, лежали на их ответственности.

На больших дорогах была расставлена стража, чтобы делать разъезды и обезопасить сообщения. Путешественники и купцы имели право требовать, чтобы их вещи и богатства были конвоированы этою стражею, которая отвечала за каждую пропавшую вещь

Строго воспрещалось судьям наказывать граждан по обвинениям и наветам людей подозрительных и неблагонамеренных. Но по убеждению, основанному на четырех показаниях, на виновного налагался штраф, соразмерный с его преступлением.

Не позволялось взимать ни подушного сбора, ни пошлины в городах и предместьях. Ни один солдат не имел права занять постоем дома частного лица или присвоить себе стадо и имущество гражданина.

Во всех делах, касавшихся народа какой-либо провинции, правителям было приказано строго держаться в пределах справедливости. Для уничтожения нищенства я основал приюты, где бедные получали содержание.

Постановления для поддержания сношений и получения сведений о состоянии государств, областей, народа и армии

Я желал, чтобы на всякой границе, во всякой провинции, в каждом городе и при армии был корреспондент. Его обязанностью было уведомлять двор о действиях и поведении правителей, народа и солдат, о положении моих войск, моих соседей, он представлял точный очерк о вывозе и ввозе товаров и произведений, о прибытии и отъезде иностранцев и караванов всех стран. Этот корреспондент при помощи своих сношений знал все действия ханов, имел сведения обо всех мудрецах и ученых, которые, хотя бы из самых отдаленных стран, были расположены перейти ко мне на службу. От таких докладов я требовал самой строгой правдивости. Если он уклонялся от истины и не давал точного отчета о событиях, ему отсекали пальцы. Если в своих отчетах он пропускал какой-нибудь похвальный поступок солдата или представлял его в ложном свете, ему отрубали руку; наконец, если он по вражде или злобе делал ложный донос, его подвергали смерти. Я настоятельно требовал, чтобы эти известия были мне представляемы ежедневно, еженедельно и ежемесячно.

Я содержал отряд до 1000 всадников на верблюдах, другой отряд в 1000 человек легкой кавалерии и 1000 легко вооруженных пехотинцев для исследования состояния пограничных областей и для разоблачения замыслов соседних князей. По возвращении своем они мне сообщали подробности открытий, и я мог принять меры против всяких случайностей.

С помощью этих всадников и пехотинцев я узнал о поражении Тохтамыша Урус-ханом. Побежденный обратился ко мне, и я приготовился помочь Тохтамышу и объявил войну победителю.

Когда я задумал завоевать Индостан, они меня известили, что в каждой области этого государства правители и коменданты отложились от верховной власти и объявили себя независимыми. Саранг, брат Малу-хана, поднял знамя независимости в Мултане; султан Махмуд последовал его примеру в Дели; Малу-хан организовал армию в Лахоре; Мубарек-хан изъявил притязания на верховную власть в государстве Кунудж, так что во всем Индостане не было ни одной провинции, в которой верховная власть не была бы захвачена каким-нибудь частным лицом.