Текст книги "Горячая весна 2015-го"

Автор книги: Михаил Луговой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

7 апреля 2015 года. Россия, космодром Плесецк

Этот космодром всегда был военным. То же самое можно было сказать и о прочих русских космических площадках. Но если военное значение Байконура все больше отходило на второй план, заменяясь сначала научной и пропагандистской выгодой пилотируемых полетов, а потом безудержной коммерциализацией космической отрасли, а перспективный космопорт на Дальнем Востоке с самого начала создавался под гражданских потребителей, то Плесецк военной формы не снимал никогда.

Отсюда в космос уходили ракеты, несущие полезную нагрузку, крайне важную для обороноспособности страны. Здесь испытывалась большая часть боевых ракет, и имитаторы боевых частей падали на камчатский полигон Кура. Именно здесь был построен первый из стартовых комплексов, предназначенных для использования нового семейства ракет-носителей «Ангара».

Когда-то Советский Союз имел на вооружении целый спектр ракет-носителей различной грузоподъемности. Но некоторые их них устарели и были сняты с производства, как «Космос» и «Циклон». Другие делались за нынешними границами России, как украинский «Зенит», или могли запускаться только с оставшегося в Казахстане Байконура, как «Протон». Требовалось создание целого семейства ракет, которые, с одной стороны, могли бы выводить на орбиту все виды спутников и при этом как производиться, так и запускаться с территории России. Этот проект осуществился, когда появилась «Ангара».

Ее унифицированные блоки позволяли, как в детском конструкторе, собирать носитель любой заданной мощности, а экологически чистые компоненты топлива позволяли сильно удешевить наземную инфраструктуру, нужную для пусков.

Ракета, установленная на стартовом столе, вся в переплетении блестевших под прожекторными лучами стартовых конструкций, имела пять универсальных модулей первой и второй ступеней, соединенных «пакетом». А пулеобразный головной обтекатель, прилично выдававшийся за габариты третьей ступени на пятидесятиметровой высоте, безошибочно выдавал самую мощную модификацию «Ангары» – А5.

В сотне метров от ракеты стояли трое членов государственной комиссии. Один в военной форме с генеральскими звездами на плечах и двое – в гражданской одежде.

– Все идет нормально, – сказал генерал, из-под руки глядя вверх. – Запуск по ускоренной программе, поэтому предстартовая подготовка сокращена до минимума. Всего сутки вместо сорока восьми – пятидесяти часов, как обычно. Через час начинаем заправку. Полный цикл проверок проводить не будем, да ваше изделие, говоря по правде, этого и не требует. Удивительно надежная система.

Тот, к кому он обратился, вымученно улыбнулся. Представителю Научно-производственного центра имени Хруничева совершенно не хотелось отправлять в полет изделие, не прошедшее полных, всесторонних тестов, но военные его «дожали». Стартовое окно для запуска оказалось очень коротким, а ждать первой половины мая, когда оно откроется снова, по их словам, было совершенно невозможно. Скандал поднялся до уровня начальника Генерального штаба с «военной» стороны и Российского космического агентства с «гражданской». Ходили слухи, что потребовалось даже вмешательство президента, но в результате «Ангара» готовилась к пуску так, как этого хотели военные. Пятьсот человек стартового расчета работали не покладая рук, даже находившийся в его составе священник не просто шлялся по пролетам стартовой фермы, помахивая метелкой со святой водой, а вспомнил свою специальность оператора стартовых систем и теперь принимал доклады специалистов, казавшихся на фоне ракеты муравьями.

Второй гражданский мерз, кутаясь в теплую дубленку, – давно обещанный синоптиками теплый фронт завяз где-то под Питером – и притоптывал тяжелыми ботинками на мерзлом бетоне. Это был ведущий специалист НПО прикладной механики, одного из главных производителей отечественных спутников. В отличие от своего коллеги-«ракетчика», он точно знал, чем вызвана спешка, которая заставила его предприятие напрячь все силы, изготовив очередную тройку спутников «Глонасс-К» [20]20
  ГЛОбальная НАвигационная Спутниковая Система – российская спутниковая система навигации.


[Закрыть]к апрелю вместо запланированного июня, и внести в их конструкцию ряд непринципиальных, но важных изменений.

«Глонасс-К» был уже хорошо освоенной в производстве конструкцией, несмотря на то что был одним из первых отечественных космических аппаратов, собранных на негерметичной платформе. Развитие электроники позволило ей работать в условиях открытого космоса, подвергаясь всем его агрессивным воздействиям, а конструкторам – не тратить силы на размещение приборов и аппаратов в герметичной капсуле, внутри которой поддерживалась обычная земная атмосфера.

Расчетный срок службы новых спутников составлял десять лет, что сулило значительную экономию в будущем, когда новые аппараты сменят старые, которые все еще оставались на орбите, хотя служили значительно меньше.

Правда, этот срок теперь отодвигался в туманное будущее, так как эти три спутника будут использованы по важному, но не прямому назначению, а следующая тройка будет готова не раньше октября…

Над ракетой раздался пронзительной вой сирены, на фермах освещения включились красные проблесковые маячки, отбрасывая кровавые отблески на металлические конструкции.

– Предлагаю пройти на КП, – сказал генерал. – Установка закончена, теперь люди должны покинуть место старта. Заправочный комплекс у нас действует автоматически.

9 апреля 2015 года. Россия, Ивановская область

Учения начались в два часа ночи по московскому времени. Батальон, стоявший полевым лагерем в сорока километрах от Иванова, был поднят по тревоге и, погрузившись на бронетехнику, начал выдвижение в направлении, которое было заранее известно только командиру и начальнику штаба.

То, что период крайне интенсивной боевой подготовки, длящейся последние два месяца, должен был завершиться масштабными учениями, было известно всем. Но слухи относили эти учения на конец апреля или даже на начало мая. Практическое десантирование аэродромной группы, в составе двух батальонов 217-го парашютно-десантного полка с боевой техникой, само по себе было чрезвычайным событием. Но то, что это элемент чего-то большего, стало понятно к рассвету, когда кроме длинной вереницы Ил-76, куда они должны были погрузиться – первые из них как раз заходили на посадку, когда голова колонны бээмдэшек [21]21
  Боевая машина десанта, БМД– боевая бронированная гусеничная плавающая машина, авиадесантируемая парашютным, парашютно-реактивным или посадочным способом.


[Закрыть]показалась из леса, – в воздухе прошло минимум в два раза больше.

Возле полосы был заранее развернут заправочный пункт, но саму заправку только имитировали – боевым машинам предстояло десантироваться с тем запасом топлива, которое оставалось в баках после ночного марша. Погрузка началась немедленно и в реве и свисте турбореактивных движков (самолеты не глушили по одному двигателю) продлилась около полутора часов против двух предусмотренных нормативом. Боевые машины, укутанные сверху зелеными тюками парашютных систем, одна за другой, плюясь солярной вонью и пачкая рампы и ребристые металлические полы глиной под страдальческими взглядами бортинженеров, вползали в грузовые отсеки транспортных самолетов, замирая на своих местах. Десантники специальными замками крепили машины к монорельсу, устанавливали на корме каждой из них блок наддува, предназначенный для надувания амортизатора перед приземлением, надевали на гусеницы специальные чехлы. После этого механики-водители уменьшали клиренс, и теперь вся масса БМД приходилась на две широкие лыжи, на которых, скользя по напольным роликам, боевая машина должна выехать из грузового отсека, когда раскроется вытяжной парашют.

Небольшая задержка вышла только с батальонным пунктом боепитания. «Ракушка» [22]22
  БТР-Д3 «Ракушка»– многоцелевой десантный бронетранспортер.


[Закрыть]с молодым водителем криво взобралась на рампу, пришлось съезжать на землю и повторять.

Закончив погрузку, десантники выстраивались возле самолетов, на которых им предстояло подняться в небо. Офицеры парашютно-десантной службы, торопливо перебегая от одной группы к другой, проверяли правильность крепления и исправность парашютов тех солдат, которые должны были десантироваться индивидуально, обходя стороной стоящие «налегке» экипажи боевых машин. На последних смотрели с некоторым сочувствием: одно дело отделяться от самолета с персональным куполом и совсем другое – в тесной металлической коробке, распятым в ложементе, гадая, сработает ли система как надо. На учениях технику в основном бросали без экипажей, но в последнее время забытые было навыки стали вспоминать, и не обошлось без ЧП: пару недель назад в многокупольной парашютной системе одной из БМД не раскрылись целиком два из десяти куполов и «четверка» ударилась о грунт с запредельной скоростью. На чудо никто не надеялся, но оно произошло – три члена экипажа остались в живых, хотя сколько времени им теперь предстояло провести в госпитале, не брался предсказать никто. Зато их бээмдэшка оказалась вполне боеспособной.

– Слышь, Муха, настоящая война тоже так начнется! – перекрикивая реактивный свист, сообщил один десантник другому. – Будем лететь и не знать, куда выбросят! И думать, что учения!

– А может, уже не учения? Уже началось? На днях чухна в Таллине опять наших избила. Сейчас бросят туда – будем учить местных, сколько букв «Н» в слове «Таллин»!

– Патроны, надеюсь, тогда дадут настоящие, – первый щелкнул пальцами по втулке для холостой стрельбы на стволе своего автомата, – а то подстава получается. А сколько там «Н»?

– Ни одной! – ухмыльнулся Терентьев. – Правильно пишется – «Ревель»! – Он приставил ладонь к глазам, смотря против восходящего солнца. – Вон, смотри – бегут! Сейчас все узнаем.

Офицеры батальона разбегались от самолета командира аэродромной группы. Старший лейтенант, командир их взвода, затормозил на бетоне перед подчиненными, поправил автомат, укрепленный на груди над чехлом запасного парашюта, и достал листок бумаги.

– Равняйсь! Смирно! Слушай боевой приказ. – Десантники вытянулись, и лейтенант начал читать: – Задача первого этапа учений – парашютное десантирование в составе аэродромной группы на неподготовленную площадку и штурм аэродрома на юго-западе от нее с целью обеспечения высадки на нем подразделений дивизии. Сбрасываться будем по-боевому – в один заход. Соответственно, машины с рампы, личный состав побортно. Время десантирования – через шестьдесят-девяносто минут. Силы противника – до двух рот пехоты. Тяжелое оружие – несколько крупнокалиберных пулеметных точек в долговременных сооружениях. Соответственно, действия нашего взвода – максимально быстрое развертывание в боевом порядке батальона и атака противника с ходу. Вольно. Вопросы? – Вопросов не было. – Командирам отделений и машин – получить у меня карты района высадки. Остальным к погрузке. Марш!

Самолеты один за другим запускали оставшиеся двигатели и поднимались в воздух. Час полета пролетел незаметно. Те из солдат, кто поопытнее, памятуя о том, что чем больше спит десантник, тем меньше от него вреда, умудрились даже задремать. Молодым не спалось.

9 апреля 2015 года. Россия, Оренбургская область

На Тоцком военном полигоне, в стороне от сооружений, имитирующих аэродромные постройки, на огороженной яркими лентами площадке было тесно от звезд и лампасов. Маневрам десантников придавалось столь важное значение, что здесь вместе с делегацией Генерального штаба чуть ли не в полном составе присутствовало командование ВДВ и ВВС. Главком ВДВ ежеминутно поглядывал на часы. Только что ему сообщили, что истребительная авиация «завоевала» превосходство в воздухе над зонами высадки, и появления «Илов» с десантом можно было ожидать с минуты на минуту.

Замысел одного из крупнейших учений десантников неизбежно страдал значительной долей условности. Частично это было вызвано соображениями секретности: противник не должен был догадаться о цели крупномасштабной тренировки, скрыть которую не было никакой возможности. Так, транспортники с десантом должны были садиться не на захваченную территорию, а в восьми километрах южнее, на аэродроме «Тоцкое». Частично – желанием приблизить размах операции к действительности. Для полноценного рейда полигон был мелковат – пришлось изъять для проведения учений поля двух районов Оренбургской области, чему областное руководство отчаянно, но безнадежно сопротивлялось.

Активная фаза должна была продлиться четверо суток, но самая зрелищная часть – массовое парашютное десантирование на площадку, не знакомую десантникам по ранее проводившимся учениям, и захват аэродрома – должна была происходить именно здесь.

Рев двигателей возник за несколько секунд до того, как низко над лесом появилась шестерка самолетов, сразу разбившаяся на пары. Это были еще не транспортники, а только их сопровождение – штурмовики Су-25 [23]23
  Су-25– советский/российский одноместный дозвуковой бронированный штурмовик.


[Закрыть], призванные подавить сопротивление в районе высадки. Летчики тренировались на своих полигонах, а здесь только обозначали действия. Но это все равно выглядело впечатляюще. Раздался треск, словно открывали гигантскую молнию или рвали сложенный в сотню слоев брезент, и за каждым из самолетов по земле протянулась длинная полоса взрыхленного грунта. Сотни малокалиберных бомб, поднимая в воздух ошметки грязи и остатков снега, рвались на поле, зачищая его от условного противника. Штурмовики на несколько секунд пропали из виду, но потом вдруг выскочили с другой стороны. Под носом у пары из них запульсировал огонь, и струи снарядов, прямо перед генеральской площадкой хлестнули по бутафорским «аэродромным сооружениям». Это было так неожиданно и зрелищно, что единственный гражданский на площадке, оператор телеканала «Звезда», глядя с открытым ртом на оставшиеся в воздухе после пролета штурмовиков дымные облачка, отвлекся и опустил камеру. Правда, мгновение спустя он снова взял ее на изготовку, потому что над дальним концом поля появились первые «Илы».

Полевой побелевшими пальцами вцепился в деревянный поручень. Боевая выброска означала, что боевые машины будут сбрасываться с высоты пятисот метров, а личный состав второго батальона – всего с двухсот. Под куполами на крайне ограниченной площадке должны были оказаться почти тысяча человек и несколько десятков единиц техники. Организовать выброску так, чтобы избежать столкновений в воздухе, само по себе было нелегким делом. И крайне опасным, учитывая, что значительная часть десанта не имела даже запасных парашютов, бесполезных на малых высотах.

Всего в группе должно было быть двадцать семь Ил-76, но час назад с одного из бортов доложили о неисправности. Хотя она и не могла сорвать выброску, но Полевой приказал пилотам возвращаться на аэродром, уменьшив силу высаживаемых подразделений на две БМД и двадцать пять человек.

Выброска продолжалась минут пятнадцать на поле размером примерно три тысячи на пятьсот метров. В воздухе повисли сотни куполов, и было отчетливо видно, как при отделении от идущих на малой высоте транспортников они наполняются в горизонтальном, а не в вертикальном потоке.

Еще минут через десять первая волна десанта при поддержке бухающих стомиллиметровок БМД ворвалась на «аэродром» и захватила его. Одновременно с этим доложила о завершении высадки вторая аэродромная группа, которая в том же составе высаживалась в пятнадцати километрах западнее.

На поле остались торчать одна БМД, гусеницы которой, несмотря на чехлы, запутались в устилающих поле километрах парашютных строп, и «КамАЗ» с прицепом, застрявшие в весенней грязи. Вокруг машин суетились казавшиеся отсюда крошечными фигурки солдат, высвобождая технику из глиняного плена. Но для Полевого куда более важным было то, что при массовой парашютной выброске никто из десантников не погиб и не пострадал. Расчеты показывали, что в боевых условиях потери десанта еще до выброски могли составлять от пяти до двадцати процентов от численности личного состава. Это было неизбежным, но начинать терять людей еще в процессе тренировок командующему не хотелось.

12 апреля 2015 года. США, Колорадо

Зал оперативного контроля системы противовоздушной и противоракетной обороны американского континента (НОРАД), находящийся в недрах горы Шайен, производил на каждого, кто видел его впервые, сильное впечатление. На огромном экране зеленым по черному горел огромный контур североамериканского континента, а множество мониторов меньшего размера и прозрачных панелей, расчерченных координатными сетками, делали огромное помещение похожим на таинственный храм. Попавшие сюда журналисты, слегка инфантильные, как и большинство американцев, прозвали это помещение «Хрустальным дворцом». Однако, сделав несколько шагов в сторону и преодолев три двери, одна из которых была стальной и весила десяток тонн, посетители попадали в комнату, напоминающую заурядный офис, в которой только смутное гнетущее ощущение выдавало ее расположение под шестисотметровой гранитной толщей. После того как в России в начале девяностых к власти пришло дружественное Соединенным Штатам правительство, комплекс переехал на шестнадцать километров, в не укрытые от поражающих факторов помещения на авиабазе «Петерсон», а командный пункт под горой планировалось превратить в мемориал в честь «победы в холодной войне». Однако в связи с кризисом в Балтийском регионе дежурство в «Хрустальном дворце» было возобновлено.

Присутствующие здесь сейчас люди на подобные тонкости не обращали внимания, потому что были здесь не впервые. Дежурный офицер раздал им листы бумаги с информацией, а сидящий во главе длинного стола тучный мужчина в адмиральской форме, командующий североамериканской аэрокосмической обороной Альфред Кинли, с шумом выпил стакан «Доктора Пеппера».

– Начнем, господа. Четыре дня назад русские одним запуском вывели на орбиту три новых спутника навигационной системы «Глонасс». Запуск был внеплановым, мы ожидали его не раньше лета. Разведка сообщает, что спутники перед полетом были доработаны, но характер доработок неизвестен. Сегодня утром русские информационные агентства сообщили, что спутники введены в действие в составе русской глобальной навигационной системы. Однако параметры их орбит, которыми мы располагаем, показывают, что это не так. Все данные есть у вас в распечатках. Я хочу слышать ваши мнения.

Некоторое время слышался только шелест листов бумаги.

– Насколько я понимаю, это первый запуск навигационных спутников «Ангарой», – сказал, наконец, один из специалистов. – До этого русские выводили по два таких аппарата с Плесецкого космодрома ракетой «Союз-2» с разгонным блоком «Фрегат». А еще раньше по три, но «Протоном» и с Байконура. Быть может, просто нерасчетная орбита?

– Вряд ли, – не согласился с ним другой. – Орбиты спутников устойчивые, никаких усилий по их изменению не прикладывается. А излучают ли эти спутники навигационные сигналы?

Тучный адмирал покачал головой.

– С борта каждого из них идет обычная телеметрическая информация, но основные их передатчики пока молчат. Это неудивительно – у системы «Глонасс» три орбитальные плоскости по восемь аппаратов каждая, но новые спутники не вписываются ни в одну из них. К тому же обычный цикл проверок после выхода на орбиту занимает у русских примерно полтора месяца.

– Могут они быть запасными? На случай выхода из строя действующих?

– Тогда почему на таких сумасшедших орбитах? Они не смогут заменить другие аппараты!

– А может, это вообще не навигационные спутники? – предположил специалист в форме полковника ВВС. Остальные подняли на него глаза. – Не навигационные, а другие. Разведывательные, к примеру. Или даже спутники-истребители. У русских ведь есть и такие, верно?

– Исключено! – отрезал специалист по радиолокации. – Радиолокационная сигнатура каждого из них соответствует таковой для аппаратов «Глонасс-К». Геометрические размеры невелики – топлива на борту не хватит для резких маневров, значит, не истребители. Да и орбиты… С большим эксцентриситетом и высокой скоростью в перигее – значит, как разведывательные не годятся. Правда, это могут быть ретрансляторы, но чего?

– Я свяжусь со станцией в Саннивейле, в Калифорнии, – сказал адмирал. – У ребят оттуда есть оптическая система слежения за спутниками. Они наведут свой телескоп на одну из этих птичек, когда та будет вблизи Земли, и развеют наши сомнения. Что еще?

– В параметрах их орбит я вижу что-то знакомое, – сказал молчавший до этих пор азиат неопределенного возраста в очках с толстыми стеклами. – Высокоэллиптические орбиты… Да, точно. Я решал подобную задачу. Давно, еще в Японии.

Теперь все перевели взгляды на него.

– Смелее, господин Сумида. Что это была за задача?

– Японское правительство планировало развернуть региональную навигационную систему «Зенит». Четыре спутника, на похожих на эти орбитах. Один или два постоянно должны были висеть над Японскими островами близко к зениту. Разработку прекратили из-за плохого геометрического фактора: гиперболоиды, соответствующие одинаковым разностям времён прохождения сигнала, почти совпадали, что давало слишком большую ошибку… – Японец на секунду замолчал, потом поднял голову. – Если это так, то мы можем вычислить район, которым интересуются русские!

Его сосед, ярко-рыжий потный толстяк, не прекращая жевать, уже шлепал по клавишам лэптопа, вводя информацию.

– Ага, – произнес он через минуту. – Так и есть! Точность невысока, но это район где-то в Восточной Европе. В треугольнике между Минском, Варшавой и Стокгольмом.

– Балтия и Калининградский анклав! – произнес адмирал. – Похоже, что русские решили создать здесь резервную систему навигации, на случай если мы выведем из строя их «Глонасс». Я больше не задерживаю вас, господа. Мне необходимо связаться с президентом.