Текст книги "Битва за Кремль"

Автор книги: Михаил Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Что же касается кофе, то он был крепким, но какого-то мягкого сорта, само собой, натуральный. Портить сливками его не хотелось.

«Хозяин бывает здесь не часто, но офисное хозяйство налажено», – подумала Татьяна, отхлебывая кофе.

Столбов пил свой напиток, похоже, зеленый чай.

– Вы не любите кофе? – спросила Таня.

– Люблю, но не вечером.

Настало время возвращаться к интервью, тем более прошло больше половины отведенного времени.

– Михаил Викторович, расскажите о себе.

– Что именно?

– О вашем жизненном пути. Где родились, учились, служили, женились.

Вопрос был простой, стандартный, нейтральный.

– Все просто, – с заминкой ответил Столбов. – Здесь родился, здесь живу и работаю.

– А подробней.

– Вас интересует биография? Пожалуйста, буклет нашего холдинга, третья страница.

– Спасибо, – сказала Таня, принимая протянутый буклет.

Быстро пролистала: хорошо сделан, соблюден баланс между фотками и текстом и много полезной информации. Что же касается третьей страницы, да, биография Столбова там была. Но столько же, сколько было в Инете. Белые пятна так и остались белыми пятнами.

Кстати, откуда здесь свиноферма и поля? Вроде бы Столбов занимается лесом. Татьяна так и спросила вслух.

– Да и лесом, и сельским хозяйством. Есть свиноводческий комплекс и связанные с ним предприятия. А чем еще можно заниматься в наших краях? Нефтегаз не добывается, аренда за прокачку по территории – монополизирована.

«Еще мог бы сказать про „Новый Северный станкозавод“ – как раз появился в прошлом году на базе прежнего банкрота», – подумала Таня. Но эту тему она еще изучила недостаточно.

– Лесхозов по России немало. Тем более агропромышленных предприятий. Но… – Татьяна замялась, подбирая формулировку. Время утекало, приходилось брать быка за рога. – Но такая экономика редко дает местной территории более-менее приемлемую жизнь. Лесное хозяйство до кризиса процветало, а сейчас канючит преференции у местных властей. Сельское хозяйство и до кризиса просило дотаций. Между тем не знаю, как весь Зимовецкий район, но райцентр живет так, будто получает нефтяную или газовую ренту. И, кстати, у руководителей предприятий вашего профиля редко есть свободные средства для спонсорской деятельности. Ведь вы вряд ли ограничиваетесь поддержкой реабилитации алкоголиков?

– Деньги, если нужно, находятся всегда, – отстраненно ответил Столбов, прихлебывая чай. – Что же касается качества городской жизни, то проведите комплексное исследование, или как это зовется на вашем сленге. Тогда и поймете, можно ли прилично жить без нефтегаза.

– Дело в том, что у меня хватает времени только на экспресс-анализ. Но даже небольшой срез дал интересный результат, – сказала Татьяна, применив профессионально-проникновенную улыбку. – Результат же таков – я минимум два раза услышала, что «когда здесь появился Столбов, все изменилось».

– Кто сказал?

Таня про себя продолжила вопрос собеседника уже ставшими классическими словами Гаранта: «Имена пароли, явки».

– Сначала директор центра «Надежда», а потом, как я поняла, это был бывший вор в законе, оставивший свои преступные наклонности.

– С Борисом Борисовичем понятно. Вор, безусловно, достоверный источник, – сказано было с легким сарказмом. – Но я не знаю, как ответить на ваш вопрос…

– Но вот, говорят, вы появились, и все изменилось…

– Я вернулся в родные края – надо когда-нибудь возвращаться. Земляков я знаю, люди здесь честные и работящие. В большинстве. Все, что я сделал, – позволил людям честно работать.

– И все?

– И все. А вы считаете, что человеку должно хотеться что-то еще, кроме как кормить семью? Или если человеку не найти среднемосковскую зарплату, он должен бездельничать и воровать?

Минутная пауза. Татьяна допила кофе – остывший он был еще вкуснее, чем горячий. «Кстати, секретарша не халтурит, и явно не за московскую зарплату», – подумала она.

– Спорить с вами не собираюсь, но и согласиться не просто. Работящих людей в России достаточно, но иногда они от безденежья выходят на рельсы. Здесь же, как будто и не у нас…

Реплика Тани не являлась вопросом, поэтому Столбов промолчал.

– А еще после вчерашнего посещения отделения милиции у меня возникло ощущение, что в Зимовце отлажена система не только социальной реабилитации алкоголиков, но и преступников. И вы имеете к этому какое-то отношение?

– Какое? Кто вам сказал? – искренне удивился Столбов.

«Не повторять же, что вор?» – подумала Татьяна и промолчала.

Между тем хозяин кабинета посмотрел на часы, и это уже не был жест неприличия.

– Спасибо вам за ваши ответы, хотя не могу сказать, что вопросов у меня не осталось.

– И вам спасибо, что приехали. А то, кажется, будто критические статьи журналисты пишут, не выходя из редакции. Или врут сами, или им приносят то, что называется «рыбой». Я правильно сказал?

Татьяна промолчала. Соглашаться не хотелось, спорить было бы нечестно.

– Что же касается ваших вопросов, то исследуйте город. Секретных центров и баз здесь нет, двери открыты. Разве что вас не пустят в местное отделение ФСБ, но я могу позвонить Ивану Леонидовичу…

– Спасибо, но в Зимовце меня интересуете именно вы…

– Можете съездить на мои предприятия – разрешаю. У меня секретов нет. Если соберетесь в лесхоз, смените обувь – там еще снег.

Столбов говорил, вставая из-за стола. Действительно, время подошло к концу.

– Спасибо. Думаю, что воспользуюсь приглашением, – ответила Таня.

* * *

Итак, беседа со Столбовым состоялась и ничего не прояснила. Как профессионал, совершивший путешествие с определенной целью, в нашем случае ради репортажа, Татьяна понимала, что ничего не добилась. Больше того, если вчера днем, после посещения центра «Надежда», еще была какая-то ясность, то сегодня мир опять перевернулся: происходило то, что не должно было происходить.

Татьяна на миг представила, как будет говорить с Сашкой и Артуром в редакции. «И что там – ваххабиты, секта или твоя теория крутого нарколога?» – «Честно говоря, мальчики, не то, не то и не другое. Профессиональный нарколог, разработавший уникальную систему адаптации алкоголиков, благодаря уникальной благоприятной социальной среде» – «А кто эту среду создал, для чего и на какие баблосы?»

Таня понимала: если она уедет из Зимовца, то не ответит на последний вопрос.

На обратном пути заехала в РОВД, поговорила с начальником. Дядька был приветливый, явно получил санкцию от Столбова. Но отвечал он коротко, без подробностей. К примеру, на вопрос о тревожных кнопках ответил кратко: «Помог Фонд поддержки общественной безопасности». На вопрос о вчерашней беседе с задержанным ответил: бывшие уголовники, вставшие на путь исправления, всегда рады дать совет молодежи. Когда же Татьяна спросила про «эскадрон», Андреич изумился: о чем вы?! Так искренне изумился – хитринку еле-еле разглядишь.

К тому же если Столбов дал ей один буклетик, то Андреич с каждым ответом нагружал ее различными печатными артефактами: старым номером местной газеты «Щит Закона», листами районной и областной статистики, брошюрой, посвященной скольки-то летию областного УВД. Одним словом, бумажным мусором, который надо изрядно перелопатить, чтобы найти какую-нибудь информационную ценность.

Именно эту макулатуру Татьяна сейчас и просматривала. Посмотрела районную статистику, связанную с алкогольной преступностью – несанкционированной продажей спиртного, а также преступлений, совершенных в состоянии опьянения. Не удивилась, когда Зимовецкий район по процентам оказался в хвосте областной таблицы.

Раз уж заглянула в статистику, заодно посмотрела наркопреступность. Здесь уж просто благодать. За исключением двух-трех случаев в год, Зимовецкий район не хранил, не торговал, не выращивал ничего наркосодержащего. Такое ощущение, что местное благополучие само по себе было наркотиком, на который подсел город…

Стоп, стоп, стоп. Вот теперь поподробней и повнимательней.

Темнее всего под свечой. Так и здесь, возможно, тот же эффект. В благополучном городе не употребляют наркотики? Не потому ли, что здесь их и производят? Волк возле норы не охотится. Больше того, ведет себя как благородный хозяин леса. В нашем случае – извел на корню всю преступность. Чтобы никаких сигналов из города. Чтобы никакие внешние силовики здесь не появились бы.

Таня пошарила в инете, посмотрела статистику по Северо-Западу. Позвонила знакомым, понимающим в наркотрафике. Про Зимовец, конечно, ничего нового не узнала, зато лишний раз убедилась, что именно Северо-Западный регион является главной перевалочной базой по снабжению России синтетическими наркотиками.

Впрочем… За последние два года количество таможенных обнаружений существенно снизилось. А вот арестов внутренних меньше не стало. Похоже.

Северо-Запад уже не перевалочная база, скорее производственная. Таня продолжила поиск по Столбову – разобраться, в конце концов, кто такой этот Михаил Викторович? Через московских друзей нашла телефон Леши, подзабытого приятеля, работающего собкором Первого канала в Париже, а десять лет назад хорошо разбиравшегося в именах по Северо-Западу. Леша признаться, ее огорошил:

– Столбов. Разве его не сожгли?

Договорились продолжить общение по скайпу – благо у Леши был ранний домашний вечер. Таня послала фотографию Столбова, переснятую из буклета, и Леша после некоторых сомнений заявил, что «скорее всего он и есть». К сожалению, свежих сведений не имел.

Поблагодарив за помощь и обещав какой-нибудь зимовецкий сувенир при встрече, Таня снова вернулась к виртуальным поискам. Что-то раскопала о прошлом Столбова. Поняла, почему он не очень хотел говорить о своей семейной жизни.

Стемнело. Следовало решать, что делать дальше. Тыкать Интернет можно и в Москве, там скорость выше. Здесь надо заняться полевой работой…

* * *

«Странные люди эти москвичи», – верно, думал таксист, услышав просьбу пассажирки отвезти его в самое веселое заведение города. «Давайте в „Ибицу“, – сказал он, – там самый отвязный молодняк собирается». Клуб квартировал в здании бывшего прачечного комбината, что уже подразумевало определенную веселость. Таня предположила, что посетители называют его «уячечной» или институтом культуры.

Попрощавшись с таксистом – взял по счетчику, – Таня предалась вечернему разгулу. А именно села в углу, взяла местный коктейль «Полярный эфиоп», раскрыла ноутбук, написала и отправила письмо. После чего стала разглядывать посетителей.

Эстетически заведение ориентировалось на определенную фривольность, чего только стоил лозунг на стене «И пиется, и курится, и Ибица» (Таня сразу поняла, что во всех словах типовое ударение). Но контингент действительно молодой и не выглядит уж совсем отморожено. То ли потому, что, как и во вчерашнем ресторане, пил, закусывая, то ли к порядку его приучила парочка секьюрити, время от времени патрулировавших зал.

Почти допив коктейль, оказавшийся смесью крепчайшего кофе с водкой и какими-то экзотными приправами, Таня подозвала одного из охранников.

– Проблема? – спросил он.

– Ну да, – жеманно замялась Таня. – Понимаете, мое, то есть что курится, – показала на стенку и подмигнула, вымогая понимание, – закончилось. А как можно у вас достать чего-нибудь веселенького? Даже не покурить – настрой не тот. Чего-то концентрированного, чтобы на вечер закинуться. Есть у вас такой сервис?

Охранник секунду глядел недоуменно, потом понял. Кивнул: сейчас. И ушел.

Таня ожидала классического продолжения. Спустя три минуты к ней подсядет промежуточный парнишка и выяснит, насколько серьезны запросы клиентки и нет ли засады – от конкурентов или закапризничавшей госкомдури. Потом пригласит покупательницу в какое-нибудь укромное местечко, или подсядет торговец, и гешефт совершится за коктейлем.

Вместо этого пришел другой секьюр, повзрослее годами, с явным умением носить форму. С ним же подошла официантка, поставила на стол блюдце с листиком-счетом и удалилась.

– Пожалуйста, расплатитесь и покиньте заведение, – сказал несомненный начальник охраны, и Таня поняла, что ее собираются изгнать по той же схеме, как и вчерашнего Коляна.

– А в чем дело? – спросила она, не столько от коктейльного веселья, сколько из профессионального интереса.

– В том, что, если вы не хотите выйти, вам придется пройти.

– Куда, зачем? – спросила Таня, прикидывая, есть ли у нее сумма без сдачи.

Охранник сел рядом и сказал тихо, но напряженно и невежливо:

– Солнышко мое столичное («Догадался, зараза»), мы обязаны сообщать милиции обо всех противоправных происшествиях на территории охраняемого заведения. Охота поспорить с ментами – пожалуйста. Три минуты – и вызываю патруль!

«Забавно было бы третий раз за сутки встретиться с Андреичем», – подумала Татьяна, вздохнула, положила на блюдце две сотенные бумажки и направилась к дверям.

* * *

«Полярный эфиоп» оказался крепким, долгоиграющим коктейлем, зовущим на подвиги. Очень даже кстати – именно подвиги Тане и предстояли.

Оставался еще один поступок, очень киношный, очень детективный, но при этом – необходимый. Основную часть она сделала – написала письмо, еще в «Ибице», до разговора с охранником. Написала, но не отослала – велик соблазн прочесть письмо, даже если его и не просили читать. Поэтому сохранила как черновик, в своем ящике.

Оставалось последнее и самое трудное: найти человека, с которым можно поделиться паролем своего ящика.

Кстати ли, некстати вспомнила старинную поэму про князя, узнавшего волшебное средство, как спастись от неизлечимой болезни: пусть тебя разрубят, окунут в волшебное варево, соберут, как «лего», и будешь вдвое живей и краше. Вот только проблема: как среди царедворцев найти такого верного друга, чтобы выполнил и первую часть, и вторую, не прельстившись на временно бесхозную корону со всеми сопутствующими преференциями. Поэма, кстати, осталась недописанной: героя автор жалел, но и психологическую достоверность хотел соблюсти.

Таня думала минуты три. Холодный ночной ветерок помог сделать выбор. Она достала мобилу.

– Танюха, привет! – раздался в наушнике голос Паши, друга по первой редакции, из тех, кому звонишь два-три раза в год, зато именно в такие минуты: не сдаст, не кинет. – Хочешь приехать?

– Нет, я не в Питере, я городе Зимовце. Слушай внимательно. Мой редакционный адрес помнишь? Хорошо. Если я не позвоню до десяти утра завтрашнего дня, войди в мой ящик. Да, разрешаю. Пароль: месяц моего рождения по-английски и год рождения, цифрами, Яндекс. Не позвоню – входишь в мой ящик, идешь в черновики, находишь там самое последнее письмо, посылаешь на редакционный адрес. Понял?

– Понял, – спокойно ответил Пашка.

– Как буду в Питере, первым вечером к тебе, – то ли пообещала, то ли соврала Таня, прощаясь. Зная, что Пашка не будет спрашивать: что там, оно тебе надо и т. д. Главное же – раньше десяти утра в ящик не залезет.

Эта просьба вроде бы ни к чему ее не обязывала. А сработала – мосты сожжены. Значит, вперед.

Она совершила очередное путешествие по ночному Зимовцу – на этот раз пешей. Похвалила себя: второй день в городке, не таком, кстати, и маленьком, шестьдесят тысяч, и уже ориентируюсь. Добрела до магистральной улицы, а там до поворота на Консервный комбинат. Огни городских многоэтажек остались в стороне. Было по-мартовски звездно и холодно. «Постою полчаса, совсем замерзну и двинусь в гостиницу», – решила Таня.

Но эта ночь благоприятствовала авантюрам. Вдали показались фары. Явно фургон и собирается поворачивать.

В старшем подростковом возрасте Таня накатала автостопом минимум восемь тысяч километров – как только не убили, не оттрахали дуру? Навыки, пусть и старые, бесследно не проходят. Таня встала на край асфальта и сделала на лице такое выражение, что не остановиться смог бы лишь эгоистический педераст.

Нет, конечно, ничего коммерчески завлекательного в этой позе, типа «лучший отсос на трассе», не было. Таня, мгновенно отбросив имидж женской самостоятельности, взывала к другим чувствам: она превращала шофера в рыцаря, увидевшего одинокую девушку на лесной тропе. И понимавшего: не остановится, не посадит в седло – смерть несчастной в лапах лесных монстров будет на его совести. Конечно, в этом своя опасность: по дорогам катается немало любителей принцесс и Золушек. Но если уж очень надо застопорить едущий транспорт…

Методика сработала, фургон остановился.

– Извините, пожалуйста, вы едете на комбинат? – спросила она, едва белобрысый парень, к счастью сидевший в кабине один, раскрыл дверцу.

– Да, – удивленно сказал тот.

– Как мне повезло! – Таня чуть не рассмеялась от счастья. – Я работаю в ночной смене. Подбросьте, пожалуйста.

Шофер благожелательно кивнул.

«Вообще-то, если мое подозрение верное, он должен быть не один. А также иметь однозначный приказ – никаких попутчиков, – думала Таня, забираясь в теплую кабину. – Хотя… Может, и сам не знает, какой груз везет. Разыгрывать втемную исполнителей – надежный метод: и дешево, и безопасно».

Разговорить шофера как следует не успела – короткая дистанция. Все, что узнала: ему надо днем вернуться в Ярославль, поэтому и не поспишь толком. Спросил, где найти в городе нормальное кафе, чтобы выпить крепкого кофе и перекусить без трассовой изжоги. Таня вспомнила круглосуточное кафе «Лукошко» и, к своему удивлению, даже смогла назвать улицу – запомнила.

Ворота комбината открылись без гудков, и фургон въехал, не задерживаясь на вахте.

Похоже, охранник в кабину не заглянул. Или заглянул, но ее не увидел. Или увидел, но не подал вида.

Фургон подъехал к погрузочному спуску.

– Спасибо. – Таня открыла дверцу, прыгнула в темноту, подальше от освещенного места.

Под ногами приветливо хрустнул ледок, замерзшей дневной лужи. Неожиданный звук, напомнивший о том, что она незваный гость. Которому шуметь никак не полагается.

Ее появление не вызвало тревоги: то ли девицы иногда выпрыгивали из кабин приехавших фургонов, то ли просто не заметили. В любом случае Таня поспешила отойти подальше от освещенного места.

Фургон загрузили быстро – гремящими металлическими бочонками. Щелчок закрытой дверцы, фырканье мотора, и единственный знакомый Тани покинул комбинат. Она поняла, что осталась одна среди людей, относительно которых у нее были самые серьезные подозрения.

«Детка, зачем эвфемизмы? – сказала она себе. – Нельзя частично делать наркотики. Или тут вполне законно варят кабачковую икру, или нарушают очень серьезные статьи УК».

Теоретически мог быть и какой-нибудь промежуточный вариант: некая тайная фабрика, на которой сотни таджико-китайских рабов за миску баланды строчат лучшие европейские бренды для московских бутиков. Вообще-то, раскопать такое производство не безопасней, чем наркофабрику. Убьют и покрошат в суповой чан для рабочей силы, а те только ложки оближут.

Несмотря на темноту, она скоро поняла: не все здания, а их тут несколько, приспособлены для работы. К примеру, одно, к которому она подошла, явно ремонтировалась – внутри горела голая стеклянная лампочка. Судя по тишине, объект пустовал. Татьяна вошла внутрь. Была надежда – вдруг рабочая бригада заходит не со двора, а из соседнего, производственного здания?

Так, вот и дверь. Таня потянула за ручку и шагнула в проем. Минуты две она просто стояла, дрожа, греясь и осматриваясь. Казалось, с ней произошло чудо: волшебный портал перенес ее из страны морозной смерти в теплый край, вполне приспособленный для жизни. Все вокруг мало напоминало производственное помещение, скорее какой-то офис: мягкое покрытие на полу, подоконник с цветами. В обычном цеху или подсобке, с кулачными щелями в рамах, такие растения не пережили бы и декабрь.

Таня еще не решила, куда двигаться дальше, как вдруг услышала мужские голоса. Они доносились с улицы. И, что хуже всего, приближались. Пойманной быть неохота, значит, надо искать укрытие где-то в этом здании. И остается? А остается только уходить по коридору. Это Таня и сделала.

Через несколько шагов она увидела указатель в направлении удобства, которое есть в каждом здании, где работают люди. Действительно, в конце коридора направо был туалет, к счастью раздельный. Татьяна вошла в дамскую половину. И тут ее ожидал еще один сюрприз – за перегородкой, на мужской половине, беседовали. И курили, судя по запаху. Что ж, придется вдобавок дожидаться, когда эти закончат перекур.

Таня могла слышать, что обсуждают курильщики. А обсуждали они, увы, не технологию выделки наркотиков, а какие-то внутриколлективные интриги с внеочередным назначением ночной смены.

За время невольного ожидания Таня увидела рядом с ручным феном висящий белый халат. Может, уборщицы? Хотя те обычно носят синие. Впрочем, какая разница – чей! Ладно, будем до конца играть в киногероиню на вражеском объекте.

Таня накинула халат и, прождав пять минут после того, как курильщики, хлопнув дверью, покинули смежное помещение, вышла в коридор.

Уже половина двенадцатого. В такое время на объекте должен остаться минимум персонала – кому не отойти от агрегатов. Значит, можно ходить более-менее спокойно. Проблема в том, что нужно не гулять по коридорам, а именно идти к агрегатам. То есть к людям.

Впереди был какой-то зал – шум и голоса. Она подошла к двери, приоткрыла ее и бросила взгляд. Отошла, достала фотоаппарат, вернулась, быстро щелкнула, села на подоконник и стала рассматривать картинку.

То, что это не консервный завод, было ясно с первого взгляда. Но что же за производство? Огромные баки, трубы с жидкостью, люди в белых халатах… Кстати, с чего она так уперлась в эти наркотики? Очень даже может быть другое: город, в котором алкаши бросают пить, на самом деле – главный тайный завод региона по производству безакцизной водки. Тем более соседние области – Вологодская область, Ярославщина, Иваново – края, где постоянные потребители напитка переведутся еще не скоро. Неужели все так просто?

Все-таки не просто. Однажды Тане довелось участвовать в рейде на тайный алкогольный завод. Она запомнила сивушный запах и могла уверенно сказать: здесь его нет. Тогда что?

Времени искать ответ не нашлось. Сзади, откуда она пришла, послышались шаги. Оставалось или войти в производственный зал, или продолжить движение вперед.

Татьяна выбрала последнее. Пошла по коридору, пока не услышала голоса впереди и не поняла, что сейчас войдет в следующее обитаемое помещение. Неужели ей везло весь вечер, а сейчас не повезет?

Двери в стене. Одна закрыта, вторая… Да, можно войти. Так Таня и сделала. Огляделась в тусклом помещении – зал чуть поменьше, чем тот, где сделала снимок, но тоже не маленький. И аппаратура знакомая.

Шаги в коридоре приблизились, а потом затихли. Видимо, сотрудники комбината разошлись по своим делам, каждый в свою сторону.

Выходить в коридор не хотелось. Хотя бы потому, что Таня не знала, куда идти дальше. «Продолжим осмотр», – решила она. Постучала пальцем по стальному цилиндру, занимавшему едва ли не треть помещения. Цилиндр был чем-то заполнен. Обнаружила рядом такой же, но поменьше. Увидела кран. Осторожно начала открывать…

Резкое шипение, из цилиндра вылетела белая пена и, шипя, окатила правый рукав куртки. Таня отскочила, не совладав со столь же резкой волной страха: ей показалось, будто на руке шипит и пузырится какой-то химический состав, а кожа куртки и кожа руки покрыты лопающимися волдырями.

Впрочем, через секунду она победила страх и даже изругала себя за него. Боль от химического ожога оказалась лишь фантазией – ни с курткой, ни с рукой ничего не случилось.

Жидкость продолжала хлестать на пол, уже образовалась пузырчатая лужа. Исходивший от нее аромат, пожалуй, был приятный. Таня шагнула к аппарату – надо же исправить свое безобразие…

Дверь открылась.

– Татьяна Анатольевна, – услышала она незнакомый голос, – вас что, не учили в детстве, что кран надо закрывать? И вообще не трогать чужие вещи…