Текст книги "Санкт-Петербург (СИ)"

Автор книги: Михаил Леккор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

От греха подальше, дав ей поесть, он насильно вытащил Дарью из-за стола. Благо и сам вышел. Супруги Хилковы поснедали и вместе вышли. Вы имеете наглость что-то возражать против? Острый клинок супруга или колдовской взгляд супруги, что изволите?

Не зря собутыльники, пусть и пьяные и даже в статусе царя не решились шутить. Фу-фу-фу, Господь Вседержитель и премилостивая Богородица, спаси и сохрани от этого!

Между тем, пароход подходил по реке к руднику и немаленькому уже селу (поселку). Рабочие и различные служащие ведь не только могут работать, но и отдыхать, питаться, морально утишать. Вначале построили дома типа крестьянские изба, куда переместили их семьи. Оно ведь, немного стыдно, но естество ведь требует. И что интересно, не только у мужчин, как это обычно говорят, но и у женщин. Но обвиняют в этом, как правило, государство, а, точнее, чиновников, до каких доберутся.

Чтобы не получать препятствия на равном месте, он сразу ставил семейное жилье, а не бараки для холостых. Немного больше работы, но леса хватало в избытке. Зато преимуществ оказалось масса:

– Семейный мужчина не холостой, его на бунт не поднимешь. Баба его придержит, приголубит. Опять же ночью в семейной постели он излишнюю энергию оприходует, куда там против власти;

– Ребятенки их вполне естественно идут по стопам отца, девки – за матерью. Получается без любых усилий, на руднике со временем появляются квалифицированные рабочие, с детства работающие на производстве, а из девок обнаруживались замечательные подруги именно рабочих, которые не шарахаются из шума оборудования, имеют возможности найти продукты и вырастить огород в промышленном поселке. Им просто надо помочь немного. Ну это Дмитрий всегда пожалуйста;

– В семье с бабою тоже вполне естественно появляется кухня. В начале XVIII века еще господствовало суровое гендерное разделение: муж на работе – в поле или станка, женщина в доме. Не потому что такие темные, а из биологических возможностей. Баба физически не потянет за ручки сохи или привод станка, а мужик после тяжелой работы еще не потянет домашние работы. То есть вытянув рядом с производством семью он почти решил экономический вопрос.

Ну а с семьей надо решать и другие проблемы. В первую очередь церковь. Хотим мы этого или нет, но средневековое население религиозное. И, соответственно, построив церковь ты решив сразу много актуальных вопросов. А не построив – умножим.

Сама церковь, как здание, построить недолго. Православные люди не гордое, возьмет любое сооружение. Лишь бы были колокола да крест. С попом оказалось куда сложнее. Неграмотное население в священнослужители не годилось категорически. То есть здесь надо воспитывать, обучать многие годы. К счастью, повезло. Случайно нашлась религиозная община из трех мужчин. Не секта и даже не оппозиция православной церкви. Просто пошли на святой подвиг.

Попаданец, конечно, не на столько наивный, чтобы так легко поверить явной сказке. Наверняка у них были какие-то проблемы, не с государством, так с церковью. Но Дмитрию были нужны попы, Петру, в общем, тоже и монахи вдруг стали приходскими священниками. Один из них – отец Варлаам – как раз был в этом селе.

Глава 17

В принципе, Дмитрий уже который месяц, приезжая сюда, держался совсем не за рудник. Что здесь такое, руда хорошая, да. Технологии Дмитрий сумел внедрить, куда как передовые, чем в угольной шахте. Ну и все, выше головы не прыгнешь. Рудник в некоторой степени с недавних времен стал давать столько руды, сколько давали домны Санкт-Петербурга. Больше и не давала. И дальше работали уже и Логинов и новый работник Новосильцев

В любом случае, для Дмитрия поселок Рудный, или еще его называли село Рудное, давало больше интереса. Если Санкт-Петербург был местом поиска путей царя Петра Алексеевича, то здесь самовластно нарабатывал Дмитрий. И царь по больше мере молчал, самому же интересно!

И если раньше он, по крайней мере, ворчал, хоть и не запрещал, то потом только недоуменно вертел головой. Видимо, его крайне удивляло наличие в каждом придворном хозяйстве посадок картофеля! Немного, конечно, в основном за счет запасов Дмитрия, а у него тоже они не бездонные. А он сам заметил, и это его поразило, что в несколько хозяйствах, а это примерно в 10%, рабочие сами привезли клубни картофеля. Удельный вес их был невелик и запас картофеля ничтожен, но ведь и Волга начинается с небольшого ручейка!

По поводу же придворного хозяйства, то тут Дмитрий решил не мелочится. Землю он лично отжал, царь лишь раздраженно махнул руками, но дал. Все его новшества были лишь на пользу самим рабочим и их семьям. Чего боятся?

Обычно русские люди всегда и везде сеяли рожь, а уже потом все остальное, как получалось. Дмитрий, не в силах сопротивляться этой традиции и понимая, что значит ржаной хлеб для русского человека, на специальном собрании решил и выделил семена:

– Участок при дворе будет примерно три-четыре десятины, в зависимости от размера семьи и удобной земли;

– Четверть участка будет сразу отдаваться под пар. Ничего, что новина и земля и так неплохо уродится, зато дольше сохранится. Ведь пар вообще-то должен быть большим по удельному весу;

– Еще на четверти станет сеяться рожь. Культура важная, хоть и хорошо «съедает» питательные вещества в земле;

– А вот под новую культуру – картофель – будет заниматься земли столько же, как под рожь. И ничего, что если клубней не хватит. Дмитрий самолично показал, как надо резать клубни, чтобы на каждом кусочке был росток. В крайнем случае, как делали русские крестьяне первой половине ХХ века, отделять росток от клубня. Даст Бог, и такой картофель будет расти, просто клубни окажутся мелкими. Ничего, под маточный подойдет!;

– Остальная земля будет отдана под овощи и зелень. Пусть и сами едят и продают продовольствие трактирщику. Дмитрий сам гарантировал, что семян будет для всей земли, а излишества до последнего золотника купят его приказчики.

Ведь жители поселка находятся довольно далеко от рынков Санкт-Петербурга, а на месте много не продашь, у большинства местных и без того продовольствие есть, только холостые и важные служащие, которым не хочется барабаться в земле, могут купить. Но это ведь сущая мелочь!

Именно поэтому, построив в центре поселка трактир для питания и веселения населения, совсем, кхм-кхм, неподалеку от церкви, он сразу строго велел его служителю не только продавать населению блюда и спиртное, но и самому закупать у него продукты, различную кустарную продукцию. А также дары леса и полей – ягоды, грибы, съедобные и лекарственные растения, не говоря уже о рыбе, дичи и птице.

Ведь это промышленность, даже в начале XVIII века, лучше развивать централизованно. А вот кооперацию на земле надо провести через людей. Дмитрий уже видел ненароком, что не от одного рудника будут кормиться люди. Кто-то, имея руки от Бога, работали с деревом, кто-то с лозой, в иных семьях смелые бабы сами пошли в лес и детей своих потащили. Конечно, грибовница хорошо, но если грибы сдать в трактир и купить там муку, больше ведь негде, то будет еще прекрасней, а?

Не все получилось сразу, где-то пришлось поправить трактирщика Прова, не желавшего покупать отдельные виды кустарной продукции. Ведь ничего, что лапти дешевы и, в принципе, грубы и примитивны. Горожане, хотя какие они горожане в начале XVIII века!, все равно покупают. А барин (Дмитрий) уже подсчитал, разница между покупкой в поселке и продаже на рынке Санкт-Петербурге уже при дюжине лаптей показывается очень даже выгодной. А лыко и мочало? А береста? А сухие жаркие дрова из березы? Кажется, все мелочи, а Дмитрий сам удивился, когда почувствовал, что в кошельке стало тяжеловато от денег. И ведь не просто так, а в княжеском кошельке, в котором много от чего накапливалось серебро.

Да что уж говорить, когда он однажды поставил на столе деревянные чашки, покрытые затейливой резьбой. Сам государь, выхлебав сытную жирную уху из речных окуней и ершей, засмотрелся на это диво. Петр в это время «агитировал» за металлическую или, хотя бы, стеклянную посуду. Но с этим у князя Дмитрия, вроде бы, было все в порядке. А чашки были хороши, хоть продавай!

Грибы, ягоды, различные травы, мясо, разумеется, пока дойдет до рынка столицы летом, товарный вид потеряют, а то и просто испортятся. Пров, в общем-то, правильно начал отказывать. В самом Рудневом прибыли было мало, а работы много.

Но Дмитрий смотрел дальше, его взор оказался выше. Вон валяные снетки из-под Пскова как идут на рынке, вплоть до царского стола. Нам, конечно, до снетка далеко, но грибы ведь, между прочим, тоже популярны! Дмитрий, не надеясь на Прова, у того и так забот было много, сам нашел девку, можно сказать юную, шестнадцати лет. А что, в то время девка взрослая, пора уже в молодую бабу превращаться, ребенков рожать.

Дмитрий увидел ее на местном рынке, маленьком, но многолюдном. Продавала она самую обычную здесь продукцию – сушеные дары природы – грибы, ягоды, даже немного рыбы и дичи. Поговорил с ней, благо времени еще было невпроворот.

Девка сначала дичилась барина, Дмитрия она, естественно, узнала, чуть не удрала, да явно товара стало жалко. Потом разговорились. Дмитрий, попробовав сушеную малину и подберезовики (вкусно, однако), сушеные мелкие рыбки (вот сюда бы надо еще соль), заговорил первым.

Звали девку Аленой, была она самой первой из детей в семье, а за ним еще мал-мала меньше. Отец как-то неудачно упал на работе недавно, теперь лежит с поврежденной ногой дома. А есть хотят все. Вот и она пришла со всякой мелочью, братья да сестры насобирали и наловили, а она насушила. Может, продаст на рынке, хоть мучицы купит.

Она немного заискивающе посмотрела на барина. Да в поселке она много не продаст. Хотя, чего греха таить, при нем уже смогла продать полфунта сухих грибов. В лесу ведь есть свежие, да туда надо идти. А тут совсем рядышком. Вот и мелкий клерк, подьячий по местному времени, и сподобился. Правда, барину низко поклонился и быстрей удрал, пока тот не вспомнил какую-то промашку. Но грибы купил, хо!

Вот ведь, откуда что берется! Девка – соплюшка, нигде ничему специально не училась, а такую продукцию готовит! И он с удовольствием съел еще сушеный грибок, заметив, что, скорее всего, сушит с травами. Рукодельница!

Объявил ей, как немедленный приказ:

– Вот что, Аленка, собирай свой товар, я его покупаю весь, иди со мной в мой барский дом!

А хорошо быть барином в начале XVIII века! В иную эпоху девчонка бы заскромничала, забоялась в чужой дом идти с мужчиной. Снасильничает еще, а то и вовсе убьет за малые деньги. А тут, хоть и чувствовались какие страшные эмоции, но не медлила, быстро убрала в чистую тряпицу да в берестяной пестерь. Последний закинула на спину. Солдат, мол, всегда готов!

Дмитрий тоже не стал ждать понапрасну. Итак дел полно, пошли к нему домой.

Кстати, о барском доме. О нем попаданец побеспокоился сразу с появлением поселка при руднике. Здесь он был редко и на короткий срок, но ведь был, а, значит, надо где-то отдыхать и обедать. А еще, не дай бог, приедет царь Петр или та же Царица Савская, то есть Даша. А они со временем точно будут. Царь ради рудника не стерпит ведь, чтобы не посмотреть. Тем более, Дмитрий не единожды рассказывал о добыче руды. Даша же из простого любопытства – чем там занимается муж во время поездок? Нет ли сударушки из местных баб али девок? Так ведь надоест с вопросами, сам возьмешь. А куда потом денешь, не на пароходе же их оставлять!

Построил барский дом. В отличие от крестьянской избы он не имел черного отопления, был просторней, ну и имел деревянный пол, потолок, крышу из досок. И даже был двухэтажный. Дмитрий вообще считал, что, если вместо деревянной крыши поставить из железных листов, то можно жить и в XXI веке.

Вот туда Дмитрий и вел Алену. Сразу скажем, мысли о сексе у него немного были и очень быстро исчезли. Там ведь находились Петр Алексеевич и княгиня Хилкова. И если царю ничего человеческого было не чуждо, то вот оная княгиня (Даша) так бы его благословила, что он бы весь год не вспоминал об своих амурных похождениях.

А так Алена лишь выложила свой товар на радость Петру (кусочки дичи и рыбы) и Даши (в основном ягоды и меньше грибы). Затем он легко отбил намеки жены на красоту поселянки. На которую якобы запал наш вотчинник. Княгиня понимала, что не права и ягоды во рту показывали ей, что причины другие.

Вот натиск Петра он отбил уже с трудом. Царь как раз попал на красоту Аленки. Паданец Дмитрий его не винил. Если бы не Даша, то он бы с ней замутил, хоть в XVIIIвека, хоть в XXI. А вот с Дашей вряд ли. Аленка, конечно, его бы закружила свой юной красотой, но жить в семье с женой он предпочел бы с Дашей. Она и как женщина, и как человек ему ближе.

Решив так, Дмитрий уже спокойнее смотрел на юную красавицу. Петр же такого якоря не имел, и, более того, имея титул царского величества, привык, что женщин он побеждает легко. И это, между прочим, правда. Дорогие подарки, элементарные деньги, наконец, осознание, что твой любовник – сам царь, делают женщин шалыми и безрассудными. Та же Аленка отдала бы свою девственность всего лишь за несколько рублей.

Но Дмитрий имел к девушке совсем другую цель. Поэтому, отдав ей два гривенника, что было гораздо вышестоимости купленного, силой выставил Алену из дома.

– А это в правду настоящий царь? – первый вопрос, который задала девица на улице, – и я ему, правда, нравлюсь?

Конечно, на прелестных щеках ее появился румянец, только вот не от стыдливости ли? Ох, уже эти сумасбродные девицы, прямо-таки простые телки!

– Да, царь, и да, похоже, ты ему нравишься, – прямо ответил попаданец, и уже ответил очень цинично:– хочет с тобою поиграться, а потом, как и других, бросить.

Слова его достигли цели лишь частично. Она поняла (а дальше не понимала?) с какой целью Петр хочет с ней познакомится. И это ее не шокировало, не испугало. Ох уж эти женщины! А еще удивляются, какие нехорошие мужчины!

– Послушай, – жестко опустил ее на землю Дмитрий, – мне нужна девка-мастерица сушить продукты – ягоды там, грибы, дичь, рыбу. Словом, все что найдется в лесу, на поле и в реке. Если ты отошла от мечтаний, давай говорить конкретно. А мечтания свои оставь в одиночестве.

Строгий тон ее барина, который может и копейку дать, а может ни за что жестоко высечь, заставил Алену переключить романтику на реальность. Она явно включила тип «Я у мамы дурочка, но ведь очень красивая». Заморгала большими красивыми глазами, ослепительно улыбнулась улыбкой светской львицы.

Дмитрий, несмотря на всю свою опытность и циничность, почувствовал, что сердце начинает биться с перебоями.

'Откуда что берется? – снова мысленно он, – ну ладно, умение сушить, скажем, пусть очень с натяжкой, но может научить мать. Тем более, она старшая дочь, тут хочешь – не хочешь, а научишься работать с продуктами. Но как эта сопелюшка без телевизора и интернета, без книг и газет, практически на безлюдном острове, каковым является поселок, как и любое селение в начале XVIII века, научилась в высоком умении женского ремесла. Ей богу, мне уже кажется, что это умение влюбить намертво растет у женщин вместе с грудью.

Нет, я, разумеется, сейчас несу бред. Сколько я знал женщин и в XXI веке и в начале XVIII века, с большой грудью, красавиц и прелестниц и ничего этого не умеющих. А тут обалдеть!'

Внешне, однако, Дмитрий сделал каменное личико «покерфейс», посмотрел на загадочную девушку оловянным взглядом. Казалось бы, ничего такого, но Алена вдруг выдала перл, густо покраснев:

– Да ты чо, я же ни чо!

– Глупая она девка, почти деревенская, хотя и поселковая! – сделал вывод Дмитрий, – это я сам попал под влияние обалденной красоты юной девы. С возрастом и семьей все это быстро пройдет. Так что хватит себя окручивать!

Он посмотрел на нее уже обычным взглядом завороченного барина, очень занятого и не имеющего возможности болтать с простой девкой, у которой нет ничего, кроме красоты. Алена от этого встревожилась, вся девичья навороченность у ней исчезла. Она сказала, глядя на свои изношенные лапти:

– Дак, барин, я ведь и так твоя, в крепости. Сушить я продукты умею, Бог весть. Так что если возьмешь, то я с радостью!

«Во как заговорила, – подумал Дмитрий, – сразу надо было включать имидж барина, меньше бы время ушло на бестолковую болтовню».

Они подошли к небольшой крестьянской избе, особенностью которой было наличие большой сушилки – печи. Еще в ней был самодельный стол для разделки грибов, дичи, рыбы, просмотр ягод и прочего, даваемого природой. Небольшая скамья, чтобы не затрудить ноги, несколько полок для имеющейся продукции. Все сделано мужиками, посланными Провом.

– Вот твое искомое имущество, за которое ты будешь отвечать, – щедро посулил Дмитрий, – работай, не ленись!

Однако реакция была совершенно иной. Вместо того, чтобы обрадоваться и активно исполнять свои обязанности, Алена вдруг упала на колени и заголосила:

– Девка я простая, слабая душой и телом, не справлюсь. Прости, Господи, барин, ослобони, лучше я буду по-прежнему помаленьку работать на дому!

Дмитрий вдруг оказался в положении царя Петра, который и хотел бы бабам лучшей судьба, да ведь те сами ее боялись, привыкнув жить за мужиком! Поэтому, поняв психологию средневековой женщина, а тут еще и девчонки, он добавил:

– Непосредственно приказывать тебе будет трактирщик Пров. Он тоже будет отвечать за эту избу и печь. А ты будешь, как и у себя дома, сушить, поняла, глупая?

Он положил ей на голову барскую руку. На этот раз в этом жесте ничего не было сексуального, более отцовского. Барин как бы говорил: «Я твой отец и Господь, слушайся меня, хорошо работай и все будет нормально».

– А если будешь прекрасно работать, и продукция твоя окажется столь же вкусная и на рынке разбираемая, то ты будешь получать жалованье продовольствием. И тебе хватит и семье твоей достанется. Конечно же, одежда, рабочая, повседневная и парадная. Если дай бог, найдешь себе суженого на руднике и он захочет на тебе жениться, то я вас благословлю, дело-то праведное, божье. Ну вставай уже, глупышка!

Алена действительно встала, руками, рукавами вытерла слезы, улыбнулась, как всегда, ослепительно, деловито спросила:

– А кто дрова мне будет колоть, носить?

– Хм? – вопрос был для попаданца неожиданный и он задумался. К Прову ее прикрепить? На трактир много дров уходит, будет выделить долю и на сушилку. Хотя нет, зная трактирщика, он будет с нею скуп, а девка сама не потребует, заскромничает.

Алена, видя, что барин медлит, и не правильно это понимая, зачастила, умоляюще глядя на барина:

– Нет, поленья я могу и сама носить в избу, руки еще не отсохли, а вот бревна и сухостой везти из лесу, а также рубить здеся у меня не получится. Не бабья это работа, барин, помилосердствуйте!

– А-а, нет, конечно, – Дмитрий выбрался из своих дум, уже по-иному посмотрел на девчонку. Вот тебе и малая, а все уже понимает. Может, не надо тебе лезть не в свое дело? Хотя, с другой стороны, одна голова хорошо, а полторы лучше. И вы зря засмеялись над девкой. Полголовы Дмитрий имел в виду как раз свою. Мало он знал, оказывается, знал тонкости крестьянской жизни первой четверти XVIII века. А если подумать, то и в XXI столетии. Никогда ведь не сушил еще!

Вот и послушай пока и мотай на ус!

Глава 18

Оказывается, сушить натуральные продукты тоже не так просто. То есть, можно просто засушить, ну и получишь какие-то, гм, фекалии. Прежде всего, по словам крестьянской девки первой четверти XVIIIвека Алены в пересказе попаданца XXI века Дмитрия, надо приготовить сырье – ягоды промыть, просушить, промочить в медовом растворе. Грибы, мясо дичи и птицы, рыбы опять же промыть от мусора и грязи, потом разрезать на мелкие и желательно одинаковые кусочки. А уже потом – в рассол!

И если мед, в общем-то, есть и он относительно недорог, то вот рассол делается условно, несколько крупинок соли на полведра. Дорого! Вот и Дмитрий это почувствовал, что соли нет в грибах! Но ведь можно и исправить с его-то солеварением.

Далее, через полусутки, впрочем, иным и суток не хватает, сырье убираешь из корчаги, осторожно отжимаешь лишнюю жидкость, и теперь сушить!

– Барин, а про просушку надо говорить? – девка уже пришла в себя. Глаза весельем лучатся, так и прыснет в голос. Как же, зеленая крестьянка учит важного барина, скажешь кому, обсмеют!

Нет, технологию сушки он слушать не будет, он и предварительную-то подготовку жаждал прослушать на предмет, чего мастерице еще дополнительно надо. А она тут задницей опять крутит!

– Поговори мне еще, – буркнул он, – розог захотела? Увидел, что угроза не повлияла, добавил: – смелая ты. Вот отдам в замуж за многодетного вдовца – бедняка, вот и помаешься!

Посмотрел, что таки испугалась, усмехнулся, открыл дверь, гаркнул:

– Эй, люди, Прова мне в сушилку немедленно!

Голос Дмитрия уже знали. Он сразу же услышал разные голоса, зовущие трактирщика. Как же, сам барин зовет. И сам Пров прибежал, задыхаясь. Тоже не захотел обижать доброго барина, который, однако, может и гневаться.

Познакомил его с Аленой, рассказал про обязанности обоих, про двора, продукцию из леса и трактира. Пров слушал внимательно, но когда высматривал девку, глаза его маслянели. Поэтому напоследок пригрозил:

– И это, если тут без церковного венчания шуры-муры начнете делать, выпорю жестоко и сниму с трактира. Будешь без перемены работать в руднике.

Пробрало трактирщика, испугался и барина, и девку. Чего еще наболтает, а у него семья, четверо детей.

– Колоть дрова и носить, а также тяжелое что носить в избе поставлю твоего брата Еремея. На питание и на жизнь поставлю ему и продовольствие, и одежду в половину его. Сколько брату-то, сможет с этой работой?

– Двенадцать лет уже, – заторопилась Алена перед таким желанным местом для родственника, он сильный, жилистой, сейчас все тяжелые работа по дому делает за отца.

– Вот и хорошо, – успокоил Дмитрий девушку. Двенадцать лет для XVIII века – это уже чуть-чуть для взрослой жизни. Парни вовсю помогают отцам, девки – матерям. А взрослые и стараются, учат, понимают, что еще год, мало два и самим надо образовывать семью и хозяйство, сначала порой с родителями и уж обязательно свое. Пусть работает, это не землю пахать и в руднике работать!

– Пусть завтра к обеду придет, посмотрю и сам обскажу.

Так, конечно, бытовая сфера и денежки с этого были важными, но не первыми. Главное все же рудник, а потому, отдохнув в первый день, сходив в баню, ну и как водится, пообедав с хорошей водочкой, Даши не было – толи из презрения, толи из осторожности, мало ли сделают пьяные. На второй день прямо с утра появились на рудники.

Тут уж попаданец запрогрессировал в полной мере, любимое дело, как-никак! Две водяные и одна ветряная мельницы полностью закрывали все нужды с энергией. Двигатели с них тащили все линии. А это, вдумайтесь, протяженность пять верст в совокупности!

Честно говоря, Дмитрий, предвидя все будущие трудности, хотел послать все эти нововведения лесом по обширной Сибири. Но умный и сравнительно ученый для первой четверти XVIII века, дьяк рудника (это Дмитрий так обозвал должность директора рудника) Ивасий Семенович Новосильцев сумел его облагоразумить.

– Смотри, mon ami, показал он на местности, – рудник наш, так уж повелось, стоит на горе. И пусть до реки несколько верст, зато путь они до нее лежат по наклонной линии. И даже руду не надо катить, сама пойдет. Тем более с рудой линия загрузки будет двойная, каждый со своим двигателем от водяной мельницы.

Уговорил, чертяка, Дмитрий согласился. Вообще Ивасий Семенович мало что сын боярский, то есть «свой», его даже царь Петр, присмотревшись, перестал чураться. Не морщиться нового, был во Франции и ему все там понравилось. Французский выучил. Это, конечно, не голландский, но тоже из Европы!

Новосильцев не стал здесь старшим. И не потому, что Петр поосторожничал, не стал обижать Никиту Логинова. Новосильцев у царя был в большом фаворе у царя. Он один из немногих «специализировался» не по армии и флоту, а по гражданке, насколько это можно в милитаризованной первой четверти XVIII века.

И на руднике он работал лишь получения практической работы в отечественной экономике. А потом он станет служить в центрально аппарате. Не в приказе, это название и саму структуру Петр просто ненавидел. Через несколько лет, где-то в 1718–1719 году, появятся коллегии, просуществовавшие почти сто лет, вот там, скорее всего и будет работать мсье Новосильцев.

Ну а пока Ивасий Семенович болтал, не покладая рта. Еще бы! В отличие от Дмитрия (князя Хилкова, если официально), который уже всего добился (или почти), он много хотел – деньги, должности, поместья. А еще красивую, богатую, знатную невесту. Сын боярский знал, что его сегодняшний патрон Дмитрий сумел добиться всего сам. Но он-то не князь, и попытается только через царя.

Попаданец его не винил. Хороший малый, умен, достаточно обучен. А то, что корыстен, так тут просто так не кормят, даже если работаешь в поте лица. Так что пусть болтает, он ему не противник.

Кстати и царь Петр Алексеевич считает также. По меньшей мере, слушает он Новосильцева, но время от времени оглядывается, мол, правда ли, не врет ли, малой? Нет, вполне правдив. В этом случае он Дмитрию даже нравится. Ведь движущее транспортное полотно в промышленности по перевозке рассыпчатых грузов далеко не редкость в XXI веке.

Дмитрий сам бы их предложил, а потом находился под опасностью раскрытия. Нет, не попаданца, а всего лишь немца-католика. Так ведь и нож в спину могут сунуть и слово неласковое в Преображенский приказ на радость князю Ф. Ю. Ромодановскому.

А так, он только закочевряжился, немного поломался, а потом согласился. И теперь, Новосильцев автор новации. Ха, а ведь оценку полезности царь требует от него! Что он, главный эксперт в России?

Посмотрели и железную руду. Качественная, концентрированная, тут без всяких проблем. Петр Алексеевич при осмотре остался доволен, все кузницы и мастерские будут обеспечены сырьем из этого рудника. Завалим черным металлом из таковой руды!

Переночевали еще ночь, чтобы меньше быть на реке в темное время. Река, конечно не море. А, может даже, именно, что не море. Сравнительно узкое, извилистое русло, отсутствие пока еще малейшего намека на бакенов привели к такому опасному путешествию ночью против течения, что не решался даже смелый и безрассудный. По течению еще ладно, опытный и знающий реку капитан проведет и даже без малейшей поломки. А против течения, боже, борони!

Благо, ночь без особой работы, когда на берегу уже все запланированное переделано, а впереди было несколько суток безделья пассажиров, настроили мужчин на бурную пирушку. Попаданец Дмитрий сам почувствовал, что надо поставить на инспекционной поездке эффективную точку и для себя, и, особенно, для ответственных работников.

Но, с другой стороны, находясь между Сциллой и Харибдой. Между принципиально не приемлющей пьянку мужа Дашей и непонятно как относящего к инициативе поднять стакан царя. Дмитрий подумал и решил, ну его к бесу! Пусть проявит активность к застолье кто-нибудь другой.

Он как-то по-другому стал относиться к Александру Меньшикову. Вороватый, но работящий, шумный, как бы бестолковый, но обязательно веселый, он бы этим вечером точно бы предложил вздрогнуть. И Петр, даже если и был против, то просто сказал, что нет. А вот для остальных он на этом бы не остановился, наорал бы, а то и вообще отогнал от себя.

К счастью, не только Дмитрий так думал. Даже жена Даша, вынужденно ведущая на этом отрезке жизни исключительно трезвый образ, ведь кормящая мать должна думать не только о себе, но и о ребенке, об этом понимали даже в первой четверти XVIIIвека, не выдержала и тихонечко намекнула мужу, что не плохо бы им отметить благополучный приезд на рудник.

Дмитрий благодарно чмокнул жену в лоб, а потом, не выдержав, в губы. Обласкав так неожиданно свою женщину, он подумал, что зря, наверное, думает иногда о ней нехорошее. Все она понимает и всегда стоит за него, благоверного супруга. Просто не знает порою, как это дать знать.

А закончил эту историю сам царь Петр Алексеевич. Уже салясь за стол, чтобы «крепко поужинать» и не увидев искомого – четверть ведерную большую бутылку водки, или более изящный графин с тем же самым содержимым, он прямо предложил:

– А что, хозяин, неплохо бы нам отпраздновать работу твоего рудника. И ближних твоих работников призови, я доволен ими и хочу им не только сказать, но и чарку поднять! Али нет уже ничего?

Царь не Даша, поцелуем не отделаешься. Более того, надо на всякий случай иметь в виду слова Петра, как прямой приказ.

– А как же, мин херц, для этого дела всегда есть добрая водка всамделишной моей перегонки, – охотно откликнулся Дмитрий. Он не стал говорить, что в трактире, в относительной близости, уже как целый час сидят его помощники и даже побратимы – Никита Логинов, Ивасий Новосильцев, некоторые мастера и маркшейдеры из ближних и доверенных. И даже не едят и не пьют, хоть Логинов и предлагал. Все ведь понимают, что и царь, хоть и помазанник божий, а человек и ему будет приятно видеть, что приглашенные им люди окажутся голодными и относительно трезвыми.

Ему даже не пришлось приказывать слугам – все уже и без того говорено. Один с легким стуком поставил на стол бутыль с водкой (сорокоградусной, не меньше), второй, легкоконный, побежал в трактир с долгожданной вестью, что царь и князь-хозяин жаждут их в застолье.

Не пришлось и несколько минут, как Петр поднял чарку водки своей царской рукой, сказав:

– Вижу, что хорошо здесь работаете. Я, более того, что хочу сказать – ваш рудник сегодня самый прибыльный, а уж для самой столицы – главный. Перестанете работать, глядишь, все мастерские встанут. А это и армия и флот перестанут вооружаться. Так что за вас!

– И за тебя, государь! – дружно ответили мастеровые.

Все выпили, а потом потянулись за закуской, которой на столе было сколько угодно – и дичь, и домашняя убоинка, и разная птица, что дикая, лесная, что выращенная в хозяйстве. Рыба, пожаренная, поваренная в ухе, прокопченная, опять же грибы, прожаренные или просоленные, и даже какие ягоды. На вкус и на приятности каждого. Петр, щедро насыпав соленую клюкву и одобрительно крякнув, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Хороша ягодка! Здесь собираете и солите?

В ответ молчание. Мастеровые, даже дети боярские, стали переглядываться, кому отвечать. Говорить с государем приятно, но ответственно. А вдруг не по чину высунешься? И государь Петр Алексеевич разгневается, да и свои тумаки дадут. Мол, не умеешь говорить, так и рта не открывай, Господа зря не гневай.