Текст книги "Око Волка (СИ)"

Автор книги: Михаил Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Алёна новый одеколон подарила, вот душусь.

Он уселся за стол, и большое кожаное кресло натужно заскрипело под ним.

– Воздух отравляешь, честное слово.

– Ну не могу же я его выкинуть.

– Угу, – Джон махом опорожнил рюмку и наполнил вновь. – А что за проблема с Александром Константиновичем?

– Так ты же слышал. Хочет ехать «взаграницу», а его не пускают.

– Почему? Кого-то ведь выпустили, – спросил Эд. Наставник на него покосился, но промолчал.

– Парень, ты представляешь, что случится в Европе, если туда приедет кот? Бардов, которого мы выпустили – колдун, а Александр Константинович – миф. Настоящий, живой. Вы там хоть помните, как пахнут мифы?

– И зачем же вы ему разрешение доставать собираетесь?

Джон крякнул и, не стесняясь, взял бутылку, сделав вид, что изучает, но украдкой подлил себе в рюмку.

– А кто сказал, что я его в Европу пущу? Поедет в Китай, там тоже культура.

– Старик взбесится, – оскалился Джон.

– Сначала взбесится, – Алексей подался вперед и забрал бутылку. – А потом поймет.

Попов встал и поставил наполовину пустую бутылку в буфет. Джон вздохнул, косясь на буфет, и взял рюмку Эда.

– А где все начальство? – Спросил он.

– Главное начальство уехало в Сиверский, за советом к мудрецу. Второе начальство – домой, в Муром. Первый заместитель на Украине, вопросы с тамошней нечестью решает. Сижу тут один, присматриваю за всем Управлением.

– Ах да, Украина. А я думаю, чего столько чудовищ в аэропорту, – пробормотал Джон.

– Беженцы прибывают, добровольцы на Донбасс улетают, а кто в Крым к родне пока по дешевке – создают работу миграционному отделу.

Наставник нахмурился.

– Справляетесь?

– Конечно. Трудно было первые месяцы, а сейчас все же проще.

– Ну а как вообще-то, Леш?

– Если не считать последних событий, то в целом как всегда. Немного суматохи, но спокойно.

– А как там Алёнка?

– Хорошо Алёнка…

Алексей рассказал какую-то малопонятную историю, и они с Джоном задорно над ней посмеялись. К дальнейшему разговору Эд потерял всякий интерес, ведь начался обязательный ритуал Джона, который он начинал при всяких встречах со старыми знакомыми – воспоминания. Обычные человеческие воспоминания, истории о чем-то, расспросы об общих друзьях, новости за время, что друзья не виделись.

Эд откинулся на спинку кресла и начал разглядывать кабинет. На стене, справа от стола Алексея, висел портрет – молодая девушка в просторном узорчатом платье босиком. По настоянию Джона, Эд прочитал несколько книг о славянской культуре перед отъездом, и припомнил, что это платье называется «сарафан». Волосы собраны в косу и перетянуты лентой, а на плече она держала коромысло с ведрами. «Наверное, Алёна» – подумал Эд, переводя взгляд на шкафы. В них красовались корешки старинных книг и почти на каждой выведены золотистые буквы на непонятном языке похожем на русский, но Эд не смог прочитать. На одной из полок поблескивал обломок, кажется, коры, в который будто впаяли четыре большие черные чешуйки. Видимо это останки от какого-то змея-мифа, решил Эд.

– Эдуард, – раздался голос наставника.

– А? – Эд повернулся.

– Б, – оскалился Джон.

Эд опешил. И что это значит?

– Я спросил тебя, Эдуард, – улыбаясь, сказал Попов.

– Отвлекся, прошу прощения.

– Скажи, как тебе наши условия? Как ароматы?

– Очень… – Эд задумался, – Кружащие.

– И все?

– Вам честно или кратко? – Алексей сделал жест, чтобы Эд говорил открыто. – У вас целый этаж откормленных кровососов. Я знаю запах дохлого отребья, я натаскан на них. Но здесь даже они пахнут по-другому. Вот честный ответ – я словно из океана дерьма попал в океан с виски. И не знаю, что хуже, захлебнуться от первого, или упиться вторым.

– Океан водки.

– Или водки, – Эд пожал плечами, – смысл вы поняли.

– Как у нас говорят, «из огня да в полымя».

– Ничего, Эдик у нас хороший волк, – Джон взъерошил волосы стажеру.

Да, черт возьми, Эдвард был отличным волком. Почти таким же сильным и ловким, как волки от Первой Крови. Он давил любую дикую мразь, какая вставала на пути. Давил уверенно, наверняка, чтобы всякая сволочь, пойманная им, дважды подумала, а стоит ли вылезать обратно в открытый мир.

– Хв…

– Заткнись, Эдвард, – перебил его наставник, не меняя тона. – Ладно, Леша, нас вызвали, потому что у вас проблемы с каким-то диким вампиром. Рассказывай.

– Тут такое дело… В общем, сами прочитайте.

Алексей достал из стола две папки с заключениями экспертов. Одну взял Джон, другую Эд. Глянув через плечо наставника, он увидел фотографию молодой девушки, нахмурился, открыл свою. На первой странице заключения была вложена небольшая фотография жертвы, а под ней описание. Молодой мужчина двадцати семи лет, не женат, работал продавцом-консультантом в Москве, жил в пригороде – Зеленограде, где и нашли труп.

– Особые случаи, надо сказать, – пробурчал Алексей, но так, негромко, чтобы не отвлекать детективов.

При жертве нашли бумажник, в нем: водительские права, полторы тысячи рублей, банковскую карту, фотографию возможной пассии и два презерватива, еще довольно дорогой смартфон, перстень, цепочка, часы…

– Оп-па, – протянул Джон.

Эд поспешил перевернуть страницу. Разодранное в клочья тело молодого человека фотографировали в трех разных местах, причем на приличном расстоянии друг от друга. Кто-то оторвал ему руку и перегрыз позвоночник, и все это раскидал по окрестностям, оставляя смачный след из внутренностей и крови.

– Нам надо осмотреть тела, – сказал Эд, не отрываясь от фотографий.

– И как можно скорее, – подхватил наставник.

Алексей задержал взгляд на детективах, хотел будто что-то сказать, но только молча встал и рукой показал следовать. Второй заместитель шел размашисто, неторопливо, при каждом его могучем шаге паркетный пол поскрипывал. Казалось, он был беззаботен и даже не подозревал о беде, свалившейся на них. Эду же с каждым шагом становилось все тревожней, и он молился про себя: «пусть это будет вампир, пусть будет вампир». Джон же шел набычившись и будто бы весь наполнился напряжением. Они вернулись к барельефу с трехголовым драконом, к которому подошел Алексей и провел по незаметной панели карточкой-пропуском. Барельеф раздвинулся и обнаружил за собой лифт.

Подвал Управления, в который они спустились, был переоборудован под сеть лабораторий, некоторые из которых напоминал морг. Просторные залы были отделены друг от друга мутными стеклянными стенами, за которыми угадывались очертания каталок, холодильных шкафов для препаратов, столами повсюду, компьютерами, центрифугами и прочим лабораторным скарбом. Холодно, сыровато, пахло формальдегидом и спиртом. Из глубины залов доносился скрежет, а еще дальше звучали стоны. Кругом суетились невысокие бородатые мужички в белоснежных одеждах: кто-то из них таскал между лабораториями тяжелые ящики, некоторые носились с кипами бумаг, а кто-то безвылазно торчал за мутноватыми стеклами лабораторий, не отрываясь проводя опыты.

– Это, что, гномы? – шепнул Эд наставнику.

– Карлы, – проскрежетал тот в ответ.

Алексей провел их в небольшой зал, холодный воздух которого пронизывал полумрак. Кругом стояли морозильные камеры и каталки с телами. Из-за открытой двери начала поскрипывать какая-то дверца – видимо, гулял сквозняк. Алексей пропустил детективов и закрыл за собой дверь, но сквозняк не перестал.

– Володя, ты тут? – Осторожно спросил Попов в полумрак.

Ответом был лишь скрип дверцы. Тонкий и противный. Алексей пошел вглубь морга, за ним и Джон с Эдом. Чем дальше они шли, тем громче скрипела дверца. Второй заместитель встал, огляделся. Только мерзкий скрип.

– Ага, – заместитель подошел к одной из кушеток с трупом и откинул простыню.

Эд не сильно, но удивился, когда под простыней оказался не голый труп, а розовощекий мужчина в сером спортивном костюме, белом халате и с голыми, выступающими из-под простыни ступнями. Среднего роста, лысоватый и с большими мешками под глазами. На большом пальце правой ноги болталась бирка. Мужчина лежал на спине, сложив руки на груди, тихо похрапывал, и Эд сразу узнал мерзкий скрип.

– Спит, – скривился Алексей и пнул каталку. – Подъем, сукин сын!

Володя подавился храпом и открыл глаза. Сначала он недобро покосился на заместителя.

– Чё надо? – Спросил заспанным, но внушительным голосом.

– Работать, обормот! Вставай! Где трупы последних жертв?!

Обормот сел, почесал себе пятку, снял бирку и только тогда посмотрел на детективов.

– А ты мне не снишься? – спросил он у Джона.

– Нет.

– Лучше бы снился… – вздохнул Володя. – А ты кто?

– Эдуард Тарасов, детектив, – отозвался Эд.

Володя осмотрел его с ног до головы, достал сигареты и закурил от… хвоста, что вылез из-под халата. Тонкий рыжеватый, с небольшой стрелой на конце. Стрелка прикоснулась к сигарете и та загорелась.

– Владимир Святославич, патологоанатом. – Владимир Святославич-патологоанатом свесил с кушетки ноги, пожевал сигарету, почесал хвостом нос. – А не молод…

– Ты покажешь их, или нет?! – рявкнул Джон.

– Сколько нервов-то! Нервов! Не надо злиться, они прямо вот тут.

Патологоанатом слез с каталки, зашлепал босыми ногами по кафелю, оставляя дымящиеся мокрые следы от стоп. Длинный хвост чуть приподнимал край халата, вился до самой головы Владимира, и Эд начал догадываться, кто этот патологоанатом, но догадка ему совсем не нравилась. Тем временем Володя похлопал в ладоши, включая свет у дальней стены, и встал меж двух огромных столов с бортиками по краям и стянул с них защитную пленку.

– Вот, все что осталось.

Джон и Эд наклонились над телами… частями тел парня и совсем молодой девушки, принюхались. Вместе с запахом разлагающейся мертвечины и «ароматом» Алексея, Эд уловил и запах Джона – мокрая шерсть. Так пахнут все волки, когда нервничают.

– С анализом проблемка вышла, – промямлил Володя. – Я так и не смог понять, кто их так покромсал. Облазил все учебники в библиотеке, просмотрел все архивы по вампирам, но ничего подобного. Даже Sanguinem fervere во время буйства такого не сделают. Сил не хватит. Честно, я сто лет в практике, но ничего подобного не видел. Их рвали клыки какого-то саблезуба. И когти у этого зверя тупые, но крепкие – разрывали плоть, видно здесь и здесь, – он показал хвостом. – Ни один вампирский род такого не может…

– Это волк, – вздохнул Эд и выпрямился.

Володя замолчал, а к «аромату» Алексея примешался запах легкого раздражения. Эд услышал, как бьется сердце у второго заместителя.

– Бред… – пробормотал он.

– Тебе наши клыки показать? – Зарычал Джон, нависая над телом девушки. – Это волк, нет сомнений. У вас тут оборотень завелся.

– Волков в Западной России нет, – отрезал Алексей. – За Уралом – может быть, в Сибири – может быть. Есть на Востоке. На Западе – нет. Тем более в Москве.

– Не хочу вас расстраивать, но Алексей Федорович прав. Волков в западной части России никогда не было, и быть не может. Раньше это была территория медведей, – пробормотал Володя, почесывая подбородок.

– Значит, теперь завелся волк, и плевал он на территорию медведей, – голос Джона стал напоминать рык. У него хрустнула челюсть, морда чуть вытянулась, а рот наполнился здоровенными клыками. На мгновение Эду показалось, что на правой руке вспыхнуло что-то алое.

– Но-но-но, – Алексей Федорович подался назад. Отшатнулся и Володя.

– Джон, успокойся, они поняли, только пока не приняли, – зашептал Эд наставнику на ухо. – Успокойся. Мы здесь все друзья, зачем натягивать отношения. Закури и успокойся.

Челюсть Джона снова щелкнула, морда стала лицом. Он кинул взгляд на стажера, но промолчал, достал сигарету и отвернулся. Алексей положил ему руку на плечо, отвел в сторону и о чем-то скоро зашептал.

– Я сильно извиняюсь, – подал голос патологоанатом Володя, – но если это волка… то эээ… не могли бы вы мне показать свои клыки.

– Это необходимо?

– Хотя бы сфотографировать, сравнить примерный характер клыков, может когтей…

– Мы все разные. Кто-то больше, кто-то меньше – зависит от породы. Тот, кто рвал этих людей, огромен, – оборвал его Эд, рассматривая раны на теле девушки. – Но если мои клыки вас убедят, то, пожалуйста.

Он отошел от столов, оглянулся на наставника – тот что-то доказывал Алексею, а второй заместитель кивал в ответ. Значит не видит. Эд вздохнул, глубоко, тяжело. Выдохнул… Челюсть пронзила резкая боль, такая сильная, что потемнело в глазах. Кость с хрустом сломалась и поползла вперед, разрывая рот на куски. Зубы начали дробиться, перестраиваться в волчьи клыки и резцы. Эд почувствовал, как ломаются пальцы на руках и ногах, как лопаются ногти и из под них вылезают когтищи, длинные, словно тупые ножи. А вот и он… Полез, скотина, наружу. Почуял, что его вызывают – волчий кошмар, сын Луны, ночная байка. Сознание Эда заполнили мысли о мясе и крови, о костях, о животине, о людях. Но Эдвард схватил кошмар за хвост и потащил назад в клетку. «Не сегодня, гаденыш, не сегодня. И, надеюсь, никогда…» – зашептал он сыну Луны, а тот жалобно заскулил под напором хозяина. Трансформация тела остановилась. Эд выпрямился, заклацал зубами, разминая челюсть. Для Володи все произошло за пару секунд, но для Эда – пролетел год, не меньше. Чем чаще волк трансформируется, тем старше он становится. На чуть-чуть, но старше.

– Ма-а-а-а… – протянул патологоанатом.

Эд выставил когтистые руки вперед.

– Шар-р-ртры уре, ыртрей, – попытался прорычать что-то членораздельное.

Володя достал смартфон и начал фотографировать полу-морду и когти Эда.

– Подумать только, это и правда волчьи когти и клыки, – пробормотал он, когда сравнил фотографии с ранами на останках. Разглядывать самого Эдварда он, видимо, не решился.

Эд еще пощелкал зубами, поскреб когтями стол, оставляя внушительные борозды на металле, и начал обратную трансформацию. Если трансформация в волка – это болевой ужас, то откат к человеку – наслаждение. Кости хоть и ломаются, но быстро срастаются, кожа затягивается, с клыков спадает ненужная шелуха. Эд размял пальцы и челюсть, огляделся: Володя все еще осматривал раны на останках, Джон и Алексей что-то обсуждали, будто не обратив внимания на обращение Эда. Время еще оставалось, и стажер взял заключения экспертизы.

Жаль было смотреть на девушку, ведь на прикрепленной фотографии она было действительно красива: сидела в синей кофточке, черной юбочке и чешках, маленький хвостик волос перекинула через плечо, а миловидное личико так и светилось задором, предвкушением. Она улыбалась своему будущему. А теперь она же лежала разгрызенная на столе перед Володей, с ободранным лицом, вспоротой грудной клеткой, переломанными костями. От искрящегося девичьей радостью глаз остался только один – правый, остекленевший. Она умерла две недели назад, во время полнолуния. Парень умер за месяц, и тоже во время полнолуния. Как и положено дикому волку, его кошмар просыпался только во время чистой Луны. Все волки чуют ее, но лишь дикие не могут совладать с кошмаром, который подавляет сознание и навивает внутреннему зверю сладкие сны об охоте.

Володя кашлянул, и Эд поднял на него глаза.

– Я еще раз извиняюсь, но какой-то он слишком напряженный, – патологоанатом кивнул на Джона. – С ним все в порядке?

– Он не любит ловить волков. Их почти всегда приходится убивать.

– Хм, – Володя повел бровью и уставился на тела. – Раньше он таким не был.

– Ты его знал?

– Видел пару раз, лет… семьдесят назад. В Сталинграде кажется…

– Пошли, Эдик, – позвал Джон. – Сегодня ночью будем охотиться.

– Только без смертей, не порть статистику, – пробормотал Алексей.

– Попробуем.

Перед тем, как выйти, Эд обернулся. Алексей Федорович засунул руки в карманы, смотря в след детективам. К нему подошел Володя и протянул папки с делами жертв. «Как он спокойно все это воспринял, – размышлял Эд, идя к лифту. – Да, он старый миф, должно быть многое повидал, но если это первое убийство за долгое время, то ему стоило подсуетиться.»

– О чем задумался? – Спросил Бони, возникнув прямо перед волками, и Эд отпрянул от неожиданности.

– О том, что больно много вампиров наверху, – недовольно проскрежетал в ответ он.

– Хочется поточить зубки о мертвые косточки, а? – Ухмыльнулся марид.

Парень не ответил.

Они вышли на первом этаже и марид повел их в отель Управления. Такие отели имелись почти у каждого штаба по всему миру: стандартные отели в 4 или 3 звезды, выстроенные специально для гостей. Московский, правда, оказался пятизвездочный – Эду достался огромный номер. Зал, отделенный от спальни отъезжающей стенкой, ванная комната и туалет со входом из спальни, кухня в стиле мини-бара, сплошной балкон на спальню и зал. И все это в приятных степных тонах и зеленоватым потолком, с глубокими мягкими креслами, диванами, столиками, с большим телевизором, панорамными окнами. Номер, в котором можно расслабиться и подумать.

– Наслаждайся, – улыбнулся Бони перед тем, как закрыть дверь.

Эд остался один. Теперь это его официальный номер, ключи лежали на столике у входа. Он заказал себе полный обед, после принял душ и лег спать. А на улице только начинался четвертый час, пекло солнце, вылезшее из-за туч, и шумел незнакомый город. Этой ночью наставник и ученик начнут долгую охоту на всех окружных вампиров, которые, как понял Эд, не особо скрываются, что только добавляло проблем. Эти твари имели в России особый статус, из-за которого на них просто так не наедешь, не прижмешь к полу, не прострелишь ногу или руку бронебойной пулей. Эд был боевиком, ищейкой-загонщиком, штурмовиком в авангарде, уже десять лет, как принявший на себя эти роли. И он совсем не был дознавателем. Вопросы – не его стихия, а спрашивать придется много.

«Огромная тень пала на левую сторону площади. Она шпилем врезалась в брусчатку, наполнила ее жидкой, словно вода, тьмой. За тенью площадь продолжалась, но перейти ее было невозможно. Он шел среди толп людей, совсем одинаковых, безликих и серых, а впереди маячил силуэт. Нет, даже не силуэт, а знакомая фигура мужчины. Он шел перед Эдом, ведомый окликами экскурсовода, знакомо подволакивал ногу и смешно размахивал руками. Эд следовал за ним, сквозь постоянно текущий поток людей, с которыми сталкивался, задевал плечами, но ускориться не мог. Он посмотрел на Московский Кремль.

Да, он помнил тот день. Его первый визит в Москву и первый раз на Красной Площади, экскурсия для иностранцев. Родители хотели, чтобы молодой Эд пошел с ними, и он пошел, вредно скуля и навязываясь девушкам из своей группы. Отец так же топал впереди, подволакивая ногу, махал руками, слегка отстав от матери. Вот только в этот раз стояла глубокая ночь, полная огромная Луна вылезла вместо Солнца освещать площадь, и матери не было видно.

«Отец», – позвал Эд, но фигура не обернулась.

«Отец!»

Никакой реакции.

«Отец, отец!» – начал кричать Эд и рваться к нему.

Люди вдруг загородили путь, намеренно бросаясь под ноги. Он отталкивал их, словно серые куклы, бил, когда не поддавались, но все равно вяз в сплошном сером месиве. И когда Эд совсем остановился, застыла и фигура, но не обернулась.

«Отец, это я! Обернись, это я!»

Но фигура продолжала стоять спиной. А Эд все рвался к ней, безуспешно пытался растолкать людей-кукол.

«Отец, обернись, пожалуйста! Отец! Я не хотел, я испугался! Прости меня, отец, я не хотел убегать! Отец!»

Тут одна из плотных рядов кукол позади фигуры показался волк. Шкура его – черна как уголь, клыки огромны, узловатые пальцы на лапах закачивались когтями-ножами. Волк обернулся к Эду и сверкнул глазами.

«Отец, он сзади!» – завопил Эд, однако фигура не двигалась.

Огромный волк заковылял к фигуре, клацая зубами, и чем сильнее Эд пытался вырваться из толпы, тем гуще она становилась.

«Я сейчас, отец, я сейчас!» – он стал трансформироваться, почти не замечая боли.

Еще один волк появился за спиной фигуры, такой же, как первый. И еще один, и еще. Вскоре вся толпа начала превращаться в волков, одинаковых, огромных. Вот сам Эд стоял в окружении зверей, рычащих на него, скалящих зубы. И лишь фигура отца осталась прежней.

«Отец!» – в последний раз крикнул Эд, понимая, что все кончено, как и в тот раз.

Ковыляющий к фигуре волк остановился. Застыли и остальные.

Фигура повернулась. Вместо отца стоял Джон, в мятом и грязном сером костюме, с его вечно засунутой правой рукой в карман. Джон смотрел прямо на Эда, сверкая волчьими глазами.

– Ты услышишь ее, и я прошу пойти за ней, – сказал наставник спокойным и вкрадчивым голосом. Этого голоса Эд не слышал больше двадцати лет. Джон улыбнулся, кивнул на Луну.

Эд посмотрел, и сердце его сжалось – Луну, его толстою и прекрасную Луну закрыло черное пятно, чернее ночного неба. Из-под пятна выбивалась Она, короновала это пятно, делала его похожим на глаз.

«Джон, что это значит?» – спросил Эд

– Она придет, и снова все станет ясным.

«Я не понимаю, что с Луной?»

Джон отвернулся и пошел дальше, подволакивая ногу.

«Джон!» – позвал Эд. – «Джон, что это все значит?!»

Куклы вокруг снова стали людьми. Толпа двинулась врассыпную, а первый волк исчез.

«Джон! Что все это значит!?» – кричал Эд, идя за наставником. – «Джон, черт возьми, объясни! Джон! Стой!» – толпа нахлынула, загораживая удаляющуюся фигуру.

«Джой, стой! Джон! Отец!..»

Эд вздрогнул и открыл глаза. Его клыки и когти выступили наружу, а он даже не заметил. Кошмар… сон… но до чего реальный – даже запахи как настоящие. И он помнил его весь до конца, чего почти никогда не бывает со снами. Луна, Джон, отец, тот волк, с черной шкурой, он помнил его. Навсегда запомнил того волка. Эд втянул когти и клыки, и даже не сразу понял, что телефон ходуном ходит от вибрации.

– Да? – просипел он в трубку.

– У тебя все нормально? – Это был голос Джона. Обычный голос Джона.

– Нормально.

Пауза.

– Ладно. Через два часа выходим, будь готов.

– Хорошо.

Он посмотрел на время – одиннадцать вечера – и отложил телефон на тумбочку. Огляделся. Деревянная кровать и матрац изодраны, от одеяла и простыни остались одни лоскуты. Эд посидел, тупо уставившись на измочаленную подушку, и не одевшись, прямо в трусах вышел на балкон, в ночную прохладу, оперся на поручни. Первая ночь в Москве выдалась освежающей. Огромный город горел жизнь, по улицам, словно усеянными гирляндами сновали люди. Город не спал, а, казалось, только начинал жить, и проезжая по дневной Москве, Эд не заметил такого движения, какое началось ночью. Чарующий город. И чарующая Луна над ним, нормальная, двухнедельная. Напоминающая, что через две недели случится еще одно убийство, времени не так много.

– А ты крепкий, – раздался голос справа.

На соседнем балконе стояла женщина, молода, но уже не девушка. Она была из тех современных женщин, у которых с фигурой творилось черт знает что: длинная шея, маленькие груди, широкие бедра, невысока и худа. На остреньком лице застыла озорная улыбка, а большие миндалевидные глаза будто впились в Эда. Волосы такие темные, что казались, намазаны углем; собраны в небрежный пучок на макушке. Она стояла только в длинной мешковатой футболке, которая свисала на ней почти до колен, и через нее выступали маленькие пуговки сосков. Женщина совсем не пахла, что начинало волновать. Все имеет свой запах, но не она.

– Нда, – пробормотал Эд, отворачиваясь к городу. – Как-то само вышло.

– Что? – голос у нее был слегка низкий и осипший.

– Я говорю, что ни килограмма не поднял, чтобы его таким сделать.

– Ваш род несет тяжелое проклятье, должно же быть в нем хоть что-то хорошее.

Женщина прислонилась к стене, все не отводила глаз. Эд же заулыбался. Мудрые слова на балконе отеля – как ему их не хватало.

– Я тебя разбудил?

– Нет, я не спала.

– Кричал?

– Скорее рычал, но поскуливал, иногда.

– Ты колдунья?

– Ведьма. Меня зовут Дарья, можно Даша. А тебя как?

– Эдуард Тарасов, можно Эд, – он слегка пожал протянутую руку. Мягкую и ухоженную.

– Так ты американец, ну надо же, – Даша улыбнулась еще шире. – И часто у тебя такое? В смысле кошмаров.

– Нет, нам не снятся сны.

– А тебе приснился.

Эд не ответил, она тоже молчала. Огромный город, шумный, цветной, в нем бушевало цунами запахов. Москва кружилась вокруг, манила к себе. Эд знал, какие бывают ночи в подобных городах: во множество закоулков, дворов, клубов, известных и не очень, на целые улицы выходили люди, чтобы повеселиться под светом звезд и фонарей. А вместе с ними просыпались ночные призраки, скользящие в тенях, готовые ударить. Они смердели годами холодного одиночества, бездушной жестокостью и кровавым буйством. Но не здесь. В Москве витал совсем иной запах, к которому Эд все не мог привыкнуть. Вязкий, тягучий, в него можно запустить руку и выдрать кусок.

– Я могу помочь, – тихо сказала Даша.

– С чем помочь?

– С кошмарами.

– У меня больше не будет кошмаров…

– Поверь, будут, – она подошла к смежным перилам и подалась чуть вперед. – Кошмар – это не сон. Он всегда кажется реальным, потому что и правда реален, только вот происходит он не здесь и не с тобой. И кошмар никогда не приходит один. Ты будешь страдать ими все то время, что находишься в России.

– Даже не знаю, – протянул Эд. – И зачем тебе что-то делать для меня. Мы ведь даже не знакомы.

– Я чувствую, что ты должен быть в форме, и как можно скорее. Что ты должен делать что-то важное. А все эти сны могут выбить из колеи. Эд, я хочу помочь. Пойдем со мной.

Даша поманила его пальцем, и со смехом скрылась в комнате. Эд постоял немного и полез через перила. «Что она мне сделает?» – подумал он, раздвигая шторы комнаты. Это оказался такая же спальня, как у самого Эда, только в ней витал аромат мяты и еще чего-то приторно-неприятного. На ковре перед кроватью горели желтые свечи, образовывая широкий круг, а в середине круга чуть светилась красная свеча. В круге сидела Даша, она улыбалась Эду, казалось искренне, весело, но и настойчиво. Так ли это, Эд не знал. Мало ли, что нужно этой женщине. Даша жестом указала на место в круге, напротив себя.

– Давно тут живешь? – спросил Эд, усаживаясь.

– Неделю, примерно.

Даша потянулась за круг, и ее футболка чуть отстранилась от тела. Эд увидел ее худенькое тело: свечи просвечивали футболку, и живот женщины казался приятного персикового цвета. Она снова села и прозрачность утонула в складках футболки. Даша, все улыбаясь, чуть подалась вперед и показала белый кубик.

– Теперь смотри прямо на свечу и говори.

– О чем говорить?

– О чем хочешь, только смотри на свечу и говори.

Эд опустил глаза на маленький огонек, трепыхавшийся от любого движения.

– А моргать можно?

– Да, – Даша смотрела на Эда, он это чувствовал.

– Может, расскажешь мне что-нибудь о себе? – спросил он, не отрываясь от огонька. – А то я глупо себя чувствую.

Она хихикнула.

– Меня зовут Даша и я ведьма. Разве недостаточно?

– Ну, хоть откуда ты приехала и чем занималась эту неделю? – При каждом слове огонек свечи танцевал, изворачиваясь в каких-то немыслимых позах, но не затухал.

– Ты не знаешь того места, откуда я приехала. В Москве я прохожу испытания, готовлюсь стать настоящей ведьмой.

– А сейчас ты фальшивая?

– В звании ученицы, но завтра стану полноценной. А ты откуда приехал?

– Из штата Мэн. Это север Америки. Сюда на стажировку.

– Будете охотиться на того убийцу из леса?

– Да.

– Страшное дело. Я чувствую, что с ним будет много хлопот.

Эд поднял глаза на Дашу. Она склонила голову набок, в ее больших черных глазах мелькали крошечные отражения Эда.

– Ты много чувствуешь, надо сказать.

– Смотри на свечу, – она потянула его за нос, чтобы опустить голову. – У ведьм развитая интуиция. Мы чувствуем все, что происходит вокруг.

– Прямо как мы.

Даша взяла небольшую пластинку, что лежала рябом с ней на ковре, и кольнула одним из ее концов себе в левый мизинец. Выступившую капельку крови она размазала по белому кубику, который тут же все впитал.

– А что мы делаем?

– Это отворот, от кошмаров. Энергетика оборотней слишком сильная, и мне нужно ее как-то игнорировать, – она выдавила еще каплю крови и снова размазала по кубику. – Сейчас ты сосредоточен на свече, она впитывает часть твоей энергии, и это позволит мне проникнуть внутрь тебя.

– Что-то я не совсем понимаю, – Эд чуть отодвинулся. Происходящее начинало его беспокоить.

– А тебе и не надо понимать. Просто делай, что говорю, – Она снова размазала кровь по кубику, протянула его Эду. – Ешь.

– Что это еще за фигня?

– Сахар, с кровью. Тебе не привыкать, я думаю.

Эд взял сахар и сразу разгрыз. Как ни странно, кровь ничуть не смягчила его, а только укрепила, и его пришлось прожевать несколько раз. Только он проглотил сахар, как почувствовал, что что-то увлекает его назад. Даша уперлась руками в его плечи и поцеловала. Когда она с «чмоком» отстала, уже улыбалась не искренне, а какой-то нахально и требовательно. В глазах ведьмы играли огоньки свеч.

– А это… – пробормотал Эд.

– Часть ритуала, – и вновь долгий поцелуй.

Тут на Эда нахлынуло такое сильное влечение, что он встал вместе с ней на руках и кинул на кровать. Волк навис над ней, даже зарычал от желания. Даша змей выскользнула из футболки и чуть приподнялась на локтях.

– Часть ритуала, Эдвард, – ее улыбка хлестала, как плеть.

Волк зарычал громче…

…Даша тихо посапывала, прижавшись к груди Эда, как дети прижимаются к родителям – будто ища защиты. Он укрыл ее одеялом, а сам так и остался голым на сквозняке. Как странно все это. За двадцать лет новой жизни он привык видеть странности, участвовать в них, даже порой самому быть странностью, но это был перебор.

В голове крутились ее слова – «Должно же быть в нем хоть что-то хорошее». Оно зовется проклятием, что в нем может быть хорошего? Волчья горячка – так его называли колдуны древности. Сейчас же говорят, что это зараза, как какой-нибудь грипп. Так написано в учебниках, по которым учился Эд. Так говорят эксперты Управления. Так рычат сами волки. Но волчий ужас тихо шепчет, что все бред, придуманный от незнания. Внутри каждого Сущего таится что-то дикое, бездумное, но только в оборотнях это что-то доходит до грани, почти переваливает. Сейчас оборотень – красивый образ, романтическая история из романов, мечта наивных девочек и мальчиков… Но то, что внутри, отпугнет и нелюдя.

Проклятие многим глупцам казалось полезным. Оно дает силу, ловкость, оно затягивает раны на глазах и позволяет бежать сутки без передыху. Проклятье обостряет слух, нюх и зрение, показывает жертв в кромешной тьме. Оно дает бессмертие. Мнимое, конечно, до момента, пока кто-нибудь посильнее не порвет тебя на куски. Первая Кровь, текущая в жилах проклятых, дает бесконечное время, постепенно сводящее в безумие. Вечный контроль – вот что достается волкам на самом деле. И виной этому Луна – невыносимая тяжесть, преодолеть которую волк не в силах. Эд помнил свое первое обращение. Еще бы не запомнишь, как впервые сердце мечется под двести ударов в минуту, разрывая сухожилия и ломая кости. И если бы только боль, которую невозможно терпеть, была так страшна. Мысли, черные мысли, пролезают внутрь и заполняют собой все. Картины разорванного тела, запах мяса, такого сладкого, с сочащейся кровью – сначала они пугают, но потом дикий волк испытывает наслаждение, безмозглое и похабное.