Текст книги "Колокол любви"

Автор книги: Михаил Каюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Несостоявшаяся встреча

Александр Панкратов повстречался с Мариной в аэропорту Домодедово совершенно случайно. Встреча произошла спустя двадцать три года после её внезапного исчезновения.

Их знакомство произошло в поезде. Александр влюбился в Марину с первого взгляда, однако любовь продолжалась недолго. Одно мучительное и необратимое обстоятельство заставило девушку расстаться с ним. Она уехала на Север неожиданно, не попрощавшись, и не оставив ему своего адреса.

Александр неоднократно пытался разыскать Марину, но поиски оказались безрезультатными.

И вот, спустя более двух десятков лет, судьба вновь свела их вместе.

Александр торопился на похороны отца, но застрял в аэропорту из-за нелётной погоды в Екатеринбурге. Метель разыгралась не только на Урале – снежный ураган свирепствовал и в ряде городов Сибири.

В зале скопилось много людей, все сидячие места были заняты.

Через пару часов бесцельных блужданий по аэропорту Сергею, наконец-то, удалось притулиться на скамейке в полутёмном углу зала.

Очередная информация диктора не предвещала близких перемен. Время близилось к полуночи, Александр задремал.

– Простите, у вас свободно? – услышал он женский голос сквозь дрёму и открыл глаза.

Перед ним стояла женщина в распахнутой длиннополой шубе.

Она хотела спросить ещё о чём-то, лицо её медленно вытянулось от удивления.

– Сережа… – прошептала она. – Ты… ты как здесь оказался?

– Собственно говоря, так же, как и ты, Марина. Собираюсь улететь.

Они замолчали и долго смотрели друг другу в глаза.

– Послушай, – очнулась Марина, – пока я тут носилась по залу, видела одну кафэшку, кажется, работает. Может, присядем, поговорим.

– Хорошо, веди, – согласился Панкратов.

Они отыскали уютное кафе и заняли крайний столик. Полусонная официантка с недовольным видом приняла заказ.

Марина прекрасно выглядела. Двадцать три года, пролетевшие после расставания с Сергеем, почти не изменили её внешность. Всё те же роскошные волосы до плеч, карие глаза с необычайно чистыми белками всё так же лучились нежным светом. Чуть вздернутый вверх носик, смешливые губы, и только мелкие морщинки на верхней губе выдавали её возраст.

Марина была весела, много и охотно рассказывала о себе, о своём сыне, о том, как работается ей с мужиками-нефтяниками.

– Что с тобой творится, Серёжа? Ты чем-то удручён?

– А что, очень заметно? – искренне удивился Панкратов.

– Да. Какой-то ты бледный, встрёпанный.

– Всё в норме, если не брать во внимание тот факт, что лечу я на похороны отца. Вот и издёргался весь: успею, не успею.

– Извини, Сережа. У тебя горе, а я, дура, веселюсь, порхаю.

– Ничего, это даже хорошо. Отец завещал: «Умру – чтоб никаких слёз. Все должны веселиться и гулять, потому, как уйду я в лучший мир». Будем исполнять его пожелание.

Александр задумчиво посмотрел куда-то вдаль, тихо произнёс:

– Жаль старика. Никогда не любил отмечать свой день рождения, а нынче всех удивил. Собрал всех родственников, друзей, знакомых. Видно чувствовал свою кончину.

Разумеется, Марине ничего не было известно о Сергее, и она, услышав о смерти его отца, держала паузу, не выспрашивала. Александр сам пришёл на помощь.

– Почему не спрашиваешь, как я живу? Или тебе неинтересно?

– Что ты, Серёжа, – возмутилась Марина. – Наоборот, я хочу всё знать о тебе. Только неприлично как-то в такой неподходящий момент лезть к тебе со своими расспросами.

– Прилично, неприлично. Не молчать же всё это время в знак траура. Кстати, а куда ты летишь?

– В Екатеринбург. Еду принимать большую партию насосов.

– Ты что, бизнес-леди? – съязвил Александр.

– Не то чтобы… но, в общем, да. Сейчас все нефтяные компании в частных руках, поэтому можешь называть меня, как тебе больше нравится.

Марина сменила тему разговора, ей не терпелось расспросить Сергея, узнать всё, что сталось с ним за прошедшие годы. Она подпёрла ладонями подбородок, уставилась в лицо Сергея.

– Ты-то как? Чем занимаешься? Женат, небось, куча детей?

Сергею не оставалось ничего другого, как рассказать о себе с того самого дня, когда Марина внезапно уехала из Чусового. Правда, изложил он свою жизнь без особых подробностей, в общих чертах.

– Вот так и живу, и жизнь моя в постоянной борьбе и поиске смысла, – с иронией закончил Александр.

– Так до сих пор ничего и не знаешь о жене и дочери?

– Ничего. Ни крупицы, ни капельки. Пока я в горах гонялся за душманами, моя неверная жена перебралась с любовником в Москву и затерялась в этом большом муравейнике. Я, когда из Афгана вернулся, лет пять их разыскивал. Жена меня мало интересовала, а вот дочь терять не хотелось. Потом понял: бывшая сделала всё возможное, чтобы я не смог её отыскать. Понял – и как-то смирился, охладел к поиску.

Ему хотелось сказать, что сценарий пропажи и поиска жены был очень похож на исчезновение и поиск самой Марины в далёком прошлом. Хотел сказать, но в последний момент сдержался, ни проронив ни слова.

– А сейчас… сейчас ты один? – спросила Марина и опустила глаза. Какая-то странная тень легла на её лицо.

Александр не заметил перемены, рассмеялся.

– До сих пор не разведён, как ни странно. Во всех анкетах пишу, что женат. А жены нет. Но монахом себя не чувствую, женщин не чураюсь. Привык к походной жизни.

– Мне это знакомо. Примеряешь себя к другому человеку и вскоре разочаровываешься. Не так ли?

– Наверное, ты права.

– В твоей ситуации не возбраняется встречаться с женщинами. Главное, Серёжа, не причинять им горя.

– Откуда такие глубокие познания? – поинтересовался Панкратов.

Марина усмехнулась, очевидно что-то вспомнив.

– Был такой период, когда я о многом в жизни задумывалась. Пересматривала её как бы со стороны, год за годом, день за днём. Муж мой, царство ему небесное, одно время в крупных бизнесменах ходил. В доме появлялся редко, как ясное солнышко. Пил, гулял, имел много любовниц. А духовности – никакой. Такой образ жизни и привёл его к гибели. Вот откуда все мои познания.

– И ты – одна?

– Нет, не одна. У меня есть сын. – Марина пристально посмотрела в глаза Сергею. – Во всяком случае, к одиноким женщинам себя не причисляю.

– Ещё бы! – хмыкнул Александр и окинул Марину взглядом. – Красивая, преуспевающая женщина не может быть одинокой. Я даже могу представить себе, как мужики ложатся перед тобой штабелями.

– Скажешь тоже, – Марина слегка смутилась, польщённая комплиментом. – Хотя внимания к моей персоне хватает. Коллектив на девяносто процентов укомплектован мужиками, я давно привыкла к этому и на ухаживания смотрю сквозь пальцы. Мне есть о ком заботиться. Сыну исполнилось двадцать два года, мы с ним друзья.

У Марины чуть было не вырвалось: «И он очень похож на тебя, и его тоже зовут Сергеем».

Она замолчала и опять уставилась на Панкратова.

Так и сидели они, глядя в глаза друг другу. Обоим хотелось спросить: «Когда мы можем увидеться и где?» Но они молчали, каждый понимал, как нелепо прозвучит этот вопрос.

Объявили посадку, вероятно, метель в Екатеринбурге поутихла. Подали промёрзший автобус, который, ужасно скрипя, довёз пассажиров до трапа.

Александр и Марина облюбовали два пустующих кресла в начале салона, разместились рядом. Ночной полёт всегда утомляет человека, и через полчаса голова Марины уже покоилась на плече Сергея. Он старался не шевелиться, чтобы не разбудить женщину.

Вот так же двадцать три года назад её голова лежала на его плече. Она тихо спала, а он не сомкнул глаз. А через несколько дней, толком ничего не объяснив, она уехала на Север и не вернулась. В Чусовой она больше не вернулась.

В аэропорту Кольцово они расстались, оставив друг другу свои телефоны. За Мариной приехала «Волга», Александр взял такси. Он спешил на похороны отца, времени оставалось очень мало.

***

Прошло несколько месяцев, прежде чем Александр отважился позвонить Марине. Её телефон не отвечал. Александр позвонил на следующий день – вызываемый абонент безмолвствовал. Потом было ещё много попыток дозвониться, но Марина не отзывалась на звонки.

Александр заподозрил неладное. Он видел глаза Марины при расставании – они были полны желанием встречи. Если её телефон не отвечал, значит, на это имелась веская причина. Интуиция ещё никогда не подводила Сергея. В душе появилась тревога.

Утром следующего дня Александр улетел в Уренгой. Он летел на встречу с Мариной, даже не помышляя о том, какая страшная пропасть предстанет перед ним.

Дом, в котором проживала Марина Ковригина, так и не поменявшая свою фамилию после брака, удалось отыскать без особого труда. До конца рабочего дня было ещё несколько часов, но Сергею почему-то казалось, что Марина уже дома. Отчего появилось такое чувство, он не мог объяснить. Видимо, сказывалось огромное желание встретиться с женщиной, забыть которую он был не в силах. Во время полёта Александр только и думал о ней, вспоминая яркие эпизоды их встреч. Увидеть Марину хотелось, как можно скорее.

Вот и третий этаж. Александр остановился у дверей её квартиры. Сердце учащённо забилось в груди.

«Как в те далёкие годы, когда я ждал её на свидание», – подумалось Сергею. Он нажал на кнопку звонка.

Дверь долго не открывалась. Наконец, в коридоре послышались приглушённые шаги, щёлкнул замок и на пороге появился молодой человек. Был он одинакового роста с Сергеем, коренаст и широкоплеч. Короткая стрижка, волевой взгляд. Правда, в карих глазах парня улавливалась не то грусть, не то скорбь. Александр на миг растерялся. Потом, справившись с волнением, спросил:

– Ковригина Марина Андреевна здесь проживает?

Молодой человек, пристально посмотрев в лицо гостю, тихо произнёс:

– Проходите.

Повернувшись спиной, последовал в комнату. Затем, словно вспомнив необходимые слова, так же тихо добавил:

– Пожалуйста, снимите обувь в прихожей, я только что закончил приборку.

Выполнив просьбу, Александр вошёл в комнату и сразу понял, отчего в глазах парня отражалась печаль.

Посредине комнаты, на столе, стояла большая фотография Марины, перевязанная в уголке чёрной лентой. Молодой человек стоял чуть в стороне от траурного портрета, взгляд его был устремлён к вошедшему гостю.

– Вы Александр Степанович Панкратов? – спросил он.

– Да, – ответил Александр, поражаясь сходству голоса парня со своим. – Не думал, что вот так… предстоит встретиться мне с Мариной Андреевной…

– Никто не думал, что мама уйдёт от нас так скоропостижно. Всё произошло неожиданно. – У парня дёрнулся кадык, на щеках обозначились желваки. – Две недели назад у неё случился сердечный приступ на работе, коллеги вызвали «скорую». Врачи запретили ей вставать с постели, а она проигнорировала их требование. Встала и тут же потеряла сознание. Врачи не смогли её спасти. Похороны состоялись неделю назад.

– Тебя Сергеем звать? – спросил Панкратов.

– Да, – ответил парень и долго, очень пристально смотрел на него. Во взгляде читалось что-то недосказанное, потаённое, отчего Панкратову сделалось как-то не по себе. Он вдруг почувствовал себя виноватым перед этим парнем, и не мог понять, почему возникло это странное чувство.

– Может быть, мы помянем твою маму? – нерешительно предложил Панкратов. – А потом ты расскажешь, как мне отыскать её могилку.

– Что ж, давайте помянем, – согласился Александр и отправился в кухню, чтобы приготовить на стол.

– Я помогу тебе, – сказал Панкратов, собираясь последовать за Сергеем на кухню.

– Не беспокойтесь, я всё сделаю сам.

– Тогда возьми в прихожей мой пакет, там есть фрукты и спиртное.

Через несколько минут стол был накрыт.

– Вчера было девять дней, как мамы не стало. У меня в холодильнике осталось кое-что от поминального обеда, – пояснил Александр, выставляя на стол тарелки с закуской и бутылку непочатой водки. – «Русский стандарт» вас устроит? – спросил он, показывая этикетку.

– Отчего же не устроит, это очень хорошая водка, – одобрил Панкратов.

Александр наполнил рюмки, они выпили, не чокаясь.

– Когда я наводил порядок в квартире, то обнаружил мамин дневник, – сообщил Александр. – Очень объёмный. В нём не только её записи, но есть много фотографий, которые она мне никогда не показывала.

Панкратов вопросительно посмотрел на Сергея.

– Там есть одна запись, из которой следует, что мама очень хотела показать этот дневник вам, – добавил Александр. Он встал, извлек из ящика письменного стола толстую тетрадь в красочной обложке и положил перед Панкратовым. – Можете ознакомиться.

– Что, прямо сейчас? – удивился Александр Степанович. – Может быть, чуть позже?

– Думаю, самый подходящий момент, – сказал Александр. – Мне нужно отлучиться часика на два. За это время вы и ознакомитесь. А когда я вернусь – у вас появится много вопросов ко мне. Вот тогда и обсудим всё.

– Что ж, не смею противиться. Я всего лишь гость в этом доме, и обязан подчиниться воле хозяина, – улыбнувшись, ответил Панкратов.

Александр Ковригин ушел, оставив его наедине с тетрадью.

Первые страницы дневника не вызвали у Панкратова особого интереса. Марина писала о первых впечатлениях на севере, о строительстве города нефтяников, о людях, окружающих её. Обычный дневник, которые ведут многие женщины. Он машинально пролистал с десяток страниц, и наткнулся на стихи. Это было четверостишье, обведённое дважды красным карандашом.

«Или я с тобой осталась,

Или ты ушёл со мной,

Но оно не состоялось,

Разлученье, ангел мой…»

А потом следовало повествование в стихотворной форме. Александр впился взглядом в строчки, с жадностью начал читать. Его охватило невероятное волнение. Шестым чувством он осознавал, что стихи посвящены именно ему.

«Ты жаром чувств настолько опалил, что от ожогов я, оправившись едва, в душе расплавленной нашла и для тебя слова. Я их боюсь вспугнуть. Ношу в себе, как драгоценную награду. Ведь даже если б больше не было другого у меня, то выше счастья и не надо. Тех месяцев, что мы с тобой прошли, я просеваю дни. И остаются на душе они алмазами одни. Воды чистейшей, высшей пробы; что говорить – кремнистой ведь они породы. И мне тоскливо, грустно, брат, но не вернёшь тех дней назад. Одно лишь в утешенье – призма лет, да негасимой дружбы свет. Мысль сбивчива, пером владеет страсть, но я всему даю оценку… И встречи будут, и разлуки – жизни нить. Но если и тогда не позабыть того, что нам судьба преподнесла – хвала вам, реки, горы, небеса!»

Александр дочитал эмоциональные строчки до конца, посмотрел на дату.

Так и есть! Стихи написаны спустя полгода после отъезда Марины из Чусового. Это значит, не называя его по имени, стихи она адресовала ему. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы не понять простых вещей.

Александр откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, стал вспоминать о далёких и таких близких картинах прошлого…

…Александр очнулся от воспоминаний, перевернул очередную страницу. И вновь увидел стихи, стал читать.

«Стоял июль, был тихий вечер.

Ту нашу встречу до сих пор,

Я помню, не смогу забыть.

Ты подошёл ко мне…

Каков твой взор!

Ах, сердце, как оно забилось,

И грудь, – о, как она вздохнула!

Необычайное сбылось.

Я всё смотрела и смотрела…

Да, так всё и началось.

Что началось? Сама не знала,

Но те глаза, лицо, улыбка, юмор,

Во что бы то ни стало

Нужны мне были, вот и всё.

Потом был снова день и снова

Друзья и встречи, чудный спор.

Ты для меня был чем-то новым,

Я для тебя – особый разговор…

Передо мной дверь комнаты твоей,

А на висках две жилки бьются.

Душа кричит: «Как поступить?

Переступить или вернуться?»

И решено: ПЕРЕСТУПИТЬ…

Уже я знала, что твоя рука

На раздевание легла,

Что ты любовной тайной не владеешь,

А сердце мне кричало: «Ты не смеешь!»

Жизнь закрутила в лабиринт

Судьбу мою, смешав её с судьбой твоею.

Мне не забыть тебя и глаз твоих,

Про большее сказать не смею.

Дочитав до конца, Александр налил рюмку водки, залпом выпил. Перед глазами вновь поплыли картины прошлого.

…Их встреча с Мариной состоялась через две недели после знакомства, в тот день, о котором они договорились заранее, попрощавшись на станции. Долго бродили по пустынному парку, присаживались на скамейку под липой, беседовали. Марина рассказывала, как устроилась на работу, как её приняли в коллективе, как живется в общежитии. В конце встречи Александр отважился поцеловать девушку. Привлёк её к себе, но тут же почувствовал, как Марина напряглась, уперлась руками ему в грудь и поспешно отстранилась.

– Не надо, Серёжа, – тихо выговорила она. – Не быть нам вместе. Между нами столько горя, причинённого моим братом, что его не смыть никогда.

– О чём ты говоришь, Марина? – запротестовал Александр. – Причём здесь твой брат? Стоит ли вспоминать то, что осталось позади?

– Моя тётя говорила: жизнь длинна, и по ней пройти не просто. Как просёлочная дорога не бывает без колдобин и грязи, так и жизнь не обходится без беды и печали. И чтобы не упасть – нужно смотреть себе под ноги, а не пялиться на небеса.

– Это ты к чему? – спросил Александр.

– К тому, Серёжа, как быстро закружится карусель, когда твои родители узнают, чья я родственница. Остановить эту круговерть у нас с тобой не получится. В упрёках да сомнениях сотрётся твоё чувство ко мне, и вместо него появится вражда.

– Мы не скажем, что ты сестра разбойника, погубившего их дочь и мою сестру.

– Скрывать? Лгать? Прости, Серёжа, но я так не смогу. Уж лучше не встречаться нам, чтобы потом не страдать и не мучиться.

– Марина, это будет жестоко с твоей стороны. Ведь я… я влюбился в тебя с первого взгляда. – Александр покраснел от смущения. – Я так ждал тебя, девушку моей мечты, видел во снах задолго до нашей встречи, и вот, наконец, дождался. Поверь, мы должны быть вместе, чтобы не случилось. Без тебя я не представляю себе дальнейшей жизни.

– Ты всё это придумал, Серёжа. Выкинь из головы и постарайся забыть. Ты сильный, и у тебя всё получится.

Александр не нашёл слов, чтобы возразить. В полном молчании они добрели до общежития.

– Прощай, Серёжа, – сказала Марина. – Ты очень хороший парень, но мы с тобой не будем больше встречаться. Я так решила.

– Прощай, – ответил Александр виноватым голосом и протянул руку. – Всегда буду помнить твой голос, как прекрасную музыку.

Они расстались. Тяжёлым морским шагом, чуть покачиваясь на ходу, Александр шагнул в темноту ночи.

Он ни на минуту не сомневался в своих чувствах к Марине и решил ждал её, надеясь на чудо.

Прошёл год. Отработав на лесоповале, Александр решил вернуться в город. Оставаться в лесу было уже невмоготу – страстное желание видеть Марину, пусть издалека, пусть мимолётом, брало верх над разумом. Александр не выдержал и покинул таёжный барак, ставший для него вторым домом.

Он устроился на завод учеником токаря, появилась возможность видеть Марину каждый день. Не зря говорят, что вода камень точит. Настойчивые ухаживания сделали своё дело: Марина ответила взаимностью, они стали встречаться.

Однажды их вечернее свидание затянулось до полуночи, и Марину не пустили в общежитие.

– Маринка…, – от волнения голос Сергея предательски зазвенел. – Предлагаю переночевать у меня.

Пауза длилась очень долго. Наконец, Марина, сильно волнуясь, прошептала:

– Что ж, небесного знамения, видно, не миновать…

Через месяц Александр предложил Марине перебраться к нему. Возражений от неё он не услышал, а когда после работы пришёл к ней в общежитие, чтобы перенести вещи, – Марины в комнате не оказалось. Со слов подружек, она срочно уволилась, собрала вещи и уехала без объяснения причины…

…Александр встрепенулся от неприятного воспоминания, перевёл взгляд на портрет с чёрной лентой. Марина смотрела на него ироническим взглядом.

– Эх, Марина-Мариночка, – прошептал он. – Что же ты наделала, родная? Теперь я уже никогда не узнаю, что толкнуло тебя отказаться от меня. Что за тайну ты унесла с собой?

Александр вновь наполнил рюмку, подержал её в руке некоторое время, как бы раздумывая, какой вопрос ещё задать Марине, и только потом выпил.

Он вновь принялся листать дневник, бегло просматривая записи. Они были изложены каким-то доверительным языком, словно Марина не просто фиксировала ушедшие события, а пыталась поделиться своими мыслями с кем-то другим. Каково же было удивление Сергея, когда в конце дневника он обнаружил записи, предназначенные ему. Они даже имели заглавие – «Разговор о любви через много лет». Александр принялся читать, окунаясь в прошлое.

«Чуден разговор о любви. Прекрасны люди, любящие и рассуждающие о любви. Столько тонкостей и оттенков этого чувства раскрывает такой разговор. Есть любовь матери, любовь сына, любовь отца, брата, сестры. Любовь к делу и безделью, к весне, к собаке, к пирожкам с капустой. У одних она движет звёздами, у других олицетворяет червяка. Одни от любви умнеют, другие набираются сил. Конечно, любить тяжело, особенно когда любовь неразделённая, жестокая. Бывает и так, что она губит человека, ломает его, толкает на необдуманные поступки. Прошло много лет с того дня, когда я испугалась твоей любви, потому что она показалась мне жестокой. Ты носил меня на руках, сдувая при этом все пылинки, а мне почему-то постоянно казалось, что моим лёгким не хватает воздуха, и я вот-вот задохнусь. Я чувствовала, что становлюсь рабыней твоей любви. Тогда я ещё не знала, что любовь к человеку приходит по-разному. Одних она ослепляет мгновенно, с первого взгляда, а к другим приходит спустя годы. Кто-то склоняется к тому, что любовь слетает с небес на крыльях, кто-то – что она змеёй выползает из-под земли. И никому до сих пор неизвестно, как на самом деле она приходит к человеку. В дни наших встреч во мне не кипела страсть, не извергалась вулканом, как это происходило с тобой. Мне стало страшно оттого, что я не люблю тебя, обманываю, а чувство жалости и сострадания приняла за любовь. Я боялась признаться тебе в этом, и поэтому поступила так, как поступила. Уезжая, я ещё не знала, что частичка твоей любви, твоей страсти, которая осталась внутри меня, словно спичка, подожгла любовь и во мне. Я поняла это, когда на свет появился мой ребёнок, (и твой тоже), и назвала его твоим именем. В тот момент мне хотелось попросить у тебя прощения, я готова была упасть перед тобой на колени, чтобы ты разрешил мне быть с тобой. Но я опять испугалась, испугалась твоего возможного гнева и отторжения, который я не смогла бы пережить. Я подумала, что во мне маловато силёнок для этого, не так я добра и чиста, как себе кажусь, да и любовь моя – одна видимость, неспособна она совершать чудеса. Да и с какой стати мне была бы оказана такая высокая честь? И в это время за мной стал ухаживать молодой человек. Он говорил красивые слова, целовал мне руки (чего не делал ты), дарил цветы, которые в условиях севера – большая щедрость. В общем, ему удалось затуманить мой больной разум. В тот момент я думала, что судьба человека – это божественное меню, ниспосланное ему с небес. И каждый человек должен довольствоваться лишь тем, что в нём прописано. Я решила, что молодой человек, который так настойчиво ухаживал за мной – это знак с небес, он числится в моём меню, и согласилась стать его женой. Что было дальше – ты знаешь из моего рассказа в аэропорту. После смерти мужа я вновь принялась копаться в своих чувствах. Не скрою, я испытывала душевные муки и угрызения совести. Какие-то шаги и поступки пришлось сделать впервые. Мне стало легче, когда я вдруг поняла: Бог наделил меня судьбой, отличной от других, и поэтому не нужно метаться, а оставить всё, как есть. Разве я виновата, что моя любовь не может изменить облик этого мира? Вполне достаточно того, чтобы она была чиста, как утренняя роса, светла, как день, весела, как весна, и бесконечна, как вселенная. С утроенной энергией я принялась за свершение добрых дел. Я почувствовала вдруг, что моё сердце, моя душа полны любви к людям. Я помогала им преодолевать трудности и невзгоды, выхаживала больных, кормила голодных бомжей. Такая любовь прекрасна, она исполнена высокого смысла и красоты, и не требовала от меня особого напряжения. Я не обращала внимания на едкие высказывания подруг и друзей о том, что живу неправильно: всё-то я о ком-то забочусь, волнуюсь, жертвую собой, забывая о себе. Их суждения я пропускала мимо ушей потому, что искупала вину перед тобой. Моё письмо покажется тебе, наверно, слишком сумбурным и непоследовательным. Но ты, я надеюсь, дашь мне скидку. Всё. Вместо эпилога – моё поздравление в канун твоего дня рождения».

Мой милый друг! Мне очень бы хотелось

В твой день рожденья быть с тобою рядом.

Коснуться рук твоих и плеч,

Согреть теплом души и нежным взглядом.

Но коль судьбе угодно, что могу

Тебя поздравить только на бумаге,

Я всё равно скажу: я помню и ценю

Тепло и ласку и твоё вниманье.

Серёжа, милый, будь здоров и счастлив,

Поддерживай в здоровом теле тот же дух.

А я дарю тебе весь мир из ярких красок.

Пусть беды разлетятся в прах и пух.

Дочитав последнюю страницу, Александр отложил дневник и откинулся на спинку стула. Закрыв глаза, почувствовал, что с ним что-то произошло. Какое-то незнакомое ощущение, словно некое просветление, позволившее снять с души тяжёлый камень.

Послышался щелчок открываемого замка в двери, вернулся Александр Ковригин. Через минуту он был уже в комнате, сел на прежнее место, спокойно спросил:

– Успели ознакомиться с дневником мамы?

Панкратов молча кивнул головой, неотрывно всматриваясь в лицо своего сына. Ему хотелось по лицу и взгляду понять, как тот относится к его появлению. От волнения до боли сцепил пальцы рук.

«Права оказалась, Марина. Сын действительно похож на меня», – подумалось Сергею, и в его душе прокатилась волна радости. – «Только глаза другие, такие глаза были у Марины. И губы её».

– Может быть, перейдём на «ты»? – предложил он сыну. – А то неловко как-то.

– Можно и на «ты», – без излишних размышлений согласился Александр Ковригин. – Вопросы появились?

– Да.

– Готов ответить.

– Будем ворошить прошлое?

Александр-младший задумался на некоторое время, потом сказал:

– Прошлое было у вас с мамой, мне о нём ничего неизвестно, и я не вправе обсуждать эту тему.

– И то верно, – согласился с сыном Панкратов. – Расскажи, как живёшь, что собираешься делать дальше?

– Я здесь не живу уже много лет. Год назад окончил военно-морское училище, служу на Севере.

– Вот как! – удивился Панкратов. – Твоя мама ничего мне об этом не рассказывала.

– Это с тобой она встречалась в самолёте?

– Да, встретились недавно в Домодедово, совершенно случайно. Была нелётная погода, и вылет на Екатеринбург задерживался.

– Она рассказывала о вашей встрече. Сказала, что повстречалась с другом юности, упомянула фамилию.

– И всё?

– А что ещё она должна была мне сказать? – удивился Александр.

– Ну, мало ли что…, – смутился Панкратов. – Как ей, к примеру, жилось и работалось в Чусовом, с какой целью она туда приезжала.

– Нет, в подробности мама меня не посвящала, – сухо ответил сын.

– Так, так… Значит, не посчитала нужным. Скажи, а что она рассказывала о твоём настоящем отце, когда ты был маленьким?

– Я не знал о твоём существовании вообще. Родным отцом для меня был мой отчим. Правда для нас с тобой открылась одновременно, мы оба узнали её из маминых записей. Поэтому, рассчитывать на то, что я брошусь сейчас в твои объятия, стану называть тебя батей – абсурдно, сам понимаешь, – усмехнулся Александр. – Скажи, а ты не тот ли герой-подводник, о котором рассказывала мне мама в детстве?

От удивления брови Панкратова поползли вверх, рот приоткрылся.

– Что она тебе рассказывала? – полюбопытствовал он.

– Историю об одном моряке, очень добром и мужественном, который потом погиб при выполнении важного правительственного задания.

Панкратов рассмеялся:

– Не сомневаюсь, что это была сказка её собственного сочинения.

Потом, перестав смеяться, продолжил предположительно:

– Наверное, твоей маме очень хотелось, чтобы выдуманный ею моряк стал образцом для подражания. Как мне представляется, эта история и подтолкнула тебя в выборе профессии?

– Не знаю, вполне возможно. Только мечта стать моряком, на мой взгляд, поселилась во мне сама по себе. Я с детства увлёкся чтением книг о море и моряках. До сих пор люблю фильмы на эту тематику. – Глаза Сергея Ковригина сразу словно посветлели, заискрились счастливыми огоньками.