Текст книги "Своими глазами (сборник)"

Автор книги: Михаил Веллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Добрый день, сэр, – угодливо приподнимается сержант.

– Я свое слово сдержал. А письмо в надежных руках. Если волос упадет с моей головы – то повесят нас вместе. Где деньги?

Сержант угрюмо выкладывает из сейфа на стол гору пачек денег. Парень сгребает их в мешок:

– Здесь только половина. Где еще двадцать тысяч?

– Какие?.. – Сержант растерян. – За что?..

– За МОЮ голову, – жестко говорит парень. – Она тоже оценена в такую сумму, не так ли? Ну, так я имею большее право, чем кто бы то ни было, заработать на собственной голове. Живо!

Сержант выскребает из сейфа все до мелочи:

– Меня сошлют на каторгу за такую растрату!

– Не сошлют… Завтра я буду здесь, в твоих лапах… Но помни: его не должны повесить раньше, чем я явлюсь. Ты понял меня?

– Д-да. Нет… Кто из нас рехнулся: я или ты?

– Я. До завтра, сержант.

Парень едет по пустой улице с мешком у седла. В глазах его встает лицо невесты, ее улыбка, летящие под ветром золотые волосы, а за ними морская голубизна. «Я уже никогда не вернусь к тебе… Но ты не будешь нищей. Ты будешь богата и счастлива и выйдешь замуж за того, кого выберешь… И забудешь меня… Ты должна забыть меня…»

На выезде из города – толпа. Парень кладет руку на рукоять кольта. При встрече с его взглядом мужчины боязливо отводят глаза. Толпа раздается перед его конем. Один сзади взводит затвор – парень чуть оглядывается – тот отводит глаза, опускает винчестер.

Женщина в трауре загораживает дорогу коню:

– Проклятый убийца! Продал своего дружка – и думаешь, что этим откупился? Они все трусы, – жест на молчащую толпу, – но я не побоюсь сказать тебе правду в лицо! Ты убил моего мужа – убей и меня! Ты сделал их сиротами – (трое ее детей в стороне держатся за руки) – убей и их! Они все равно умрут от голода – без отца, который кормил их!..

Парень швыряет в пыль к ее ногам мешок с деньгами.

– А-а, ты даешь мне деньги? За моего мужа! Мало: мне нужна твоя жизнь!

– Ты получишь ее завтра, – тихо говорит парень.

– Нет, сейчас! Почему не сейчас? Ты не хочешь умирать, ты хочешь жить! – а те, кого ты убил – они не хотели жить?!.

– Я не хочу жить. Потерпи чуть-чуть, – тихо говорит он.

Салун, с которого все началось. В дверях встает парень – шум стихает, все смотрят. Тапер растерянно встает, снимает котелок, кладет его на рояль, кланяется с сигарой в зубах, ничего не соображая от страха и почтения, вынимает сигару, кладет на котелок, снова кланяется. Парень делает разрешающий жест, тапер садится, надевает котелок, играет в бешеном темпе, дым из тлеющей дыры в его котелке – сигара прожгла и провалилась, шум возобновляется.

У стойки:

– Позвольте угостить… за счет заведения, сэр… – бармен льет полный бокал, течет через край.

– Твою щедрость я помню, – парень выплескивает ему в лицо, швыряет бокал не глядя, бармен ловит, утирает лицо, кланяется.

За одним из столиков тот самый джентльмен-шулер банкует в карты. Парень подходит. Шулер спокоен:

– Хотите сыграть, сэр?

– Я однажды уже играл с тобой. Помнишь?..

– Разумеется, сэр. Итак, карту?

– На этот раз сдавать буду я. – Шарах его, тот через голову.

Метелит шулера. Его телохранители хотят вступиться – и летят через столы в нокауте. Тапер бешено играет, дым валит из шляпы.

Шулер делает жест: на балюстраде второго этажа возникают двое с карабинами – два выстрела, и они рушатся вниз, ломая перила; парень, не глядя, сует кольт в кобуру.

Шулер с трудом приподнимается:

– О’кэй: крупную игру лучше вести без свидетелей.

Они поднимаются на второй этаж, заходят в комнату – шулер впереди, делает гибкое движение: со щелчком выскакивает узкое лезвие пружинного ножа. Парень выбивает нож, тот взлетает и падает на постель, в стыке двух кроватей застревая ручкой, лезвие торчит вверх.

– Где же твоя ловкость рук? – Удар – шулер летит. Лежа швыряет кувшин с водой – вдрызг о стену. Парень поднимает его:

– Еще карту? – Посылает его в другой угол, спиной тот разбивает зеркало.

Внизу – бармен, прислушиваясь, через стойку клиенту:

– Тихий, вежливый… такого клиента у меня больше не будет…

Рядом с упавшим тазом – бритва. Шулер раскрывает ее и бросается вперед – парень перехватывает, швыряет его. Тот падает спиной на кровати, вскрикивает и изгибается, обмякает. Парень, не понимая, подходит: тот упал спиной на острие ножа.

– Ты выиграл…

– Значит, счет один-один.

– Вытащи нож…

Парень вынимает нож из раны, откидывает. Рана явно смертельна. При движении медальон на цепочке выскальзывает из выреза блузы парня. Он:

– На, глотни. Я ничего не примешал сюда, как ты тогда. Моя игра была честной.

Шулер пьет, не отрывая глаз от медальона:

– Послушай… откуда у тебя это?.. – Силы покидают его.

Парень хочет спрятать медальон, но шулер хватает пальцами:

– Это она… она… Господь призывает меня… я знал, что он меня покарает… Зачем ты ушла… Ведь я искал… – он в предсмертном полузабытьи.

На лице парня: непонимание, догадка, потрясение, ужас:

– Что ты мелешь?!

Стекленеющий взгляд умирающего:

– Скажи… откуда он у тебя?..

– Какое тебе дело!! – кричит парень.

– Я сейчас умру… Этот медальон… свадебный подарок моей жене… как он у тебя очутился?..

– Нет!! – парень в ужасе мотает головой.

– Мы были молоды… я любил ее… ради меня она бежала из дома…

– Это моя мать. – Парень как в кошмаре, неподвижное серое лицо, смертная тоска в глазах.

– А… – слабая улыбка озаряет лицо умирающего. – Как хорошо.

– Что – хорошо? – шепотом спрашивает парень в безумии.

– Что умираю я, а не ты… сынок… Она жива?..

– Нет…

– Как хорошо… что я умираю. Я всю жизнь любил ее, знаешь…

– Она тебя тоже… – Парень прикусывает губу, струйка крови.

– Она всегда была непреклонна… Умерла, не простив меня…

– Она тебя простила…

– Это правда?..

– Я ехал сюда сказать тебе об этом…

– Вот и сказал… Ты все сделал… очень хорошо, сынок…

Послушай… Полковник… я спас его от бесчестья… картежная игра… махинации с участками, контрабандный мексиканский скот… он должен мне пятьдесят тысяч… расписка в бумажнике… возьми… и уезжай отсюда… тебе здесь не место… Где убивают друг друга из-за денег… там можно быть богатым, но нельзя быть счастливым.

– Я уеду далеко… – Со странным лицом парень смотрит в пространство. – А деньги мне не нужны. Утром у меня было сорок тысяч.

– Ты богат?..

– Я продал две самые дорогие головы на Западе – по двадцать косых штука.

У шулера последний прилив сил. Он внимательно смотрит – и понимает.

– Но твоя голова здесь…

– Завтра она будет повыше.

– О господи… А он?..

– Утром мы с ним встретимся… там.

– Где он?

– В камере смертников.

Умирающий откидывается на подушки:

– Несчастный безумец… Бедный мой мальчик… мои мальчики… Тяжка карающая десница твоя, о господи…

– Что?!!.. – кричит парень.

– Это твой брат… – шулер умирает.

И парень срывается с места.

Бешено скачет в сером рассвете.

Алый край солнца встает над горизонтом. Конь хрипит.

Частокол форта, оцепление солдат, виселица.

Парень бешено скачет, шепча коню: «Скорее, скорее же, ну…»

Главаря ведут на виселицу, он всходит на помост.

Конь парня в мыле, храпит, он хлещет его плетью и несется.

Сержант зачитывает приговор.

Парень несется, конь при последнем издыхании, форт близок.

Барабанная дробь, каре, главарь с петлей на шее.

Парень соскакивает у оцепления с падающего коня. Цепенеет.

– Вот мы и встретились… – шепчут его губы.

Подходит сержант:

– А я уже волновался. Люблю парней, которые держат слово. – Гнусно ухмыляется.

– Тебе мало, что ты жив, а он мертв? – парень указывает на виселицу.

– Но ведь ты обещал… двадцать тысяч… меня упекут в тюрьму, если ты не сдашься, – бормочет растерянный сержант. – Нельзя же так обманывать, это нехорошо…

Парень сдергивает солдата с коня, вскакивает в седло:

– И помни про письмо: ты у меня в руках! – Уносится.

Сброшенный копошится на земле. Пара выстрелов вслед. Сержант делает было призывный жест – «В погоню», – спохватывается, орет: «Отставить!», бьет себя кулаками по голове и мычит в бессилии.

Вечер, полковник входит в свой домашний кабинет: кожа, мореный дуб, паркет. В кресле сидит парень с кольтом:

– Добрый вечер, полковник.

Тот белеет, губы прыгают: «Что тебе надо?..»

– Я покидаю ваши края, полковник. Вы не откажете мне в деньгах на билет?

– Сколько ты хочешь, проходимец?

– Пятьдесят тысяч.

– Что-о?..

– Именно столько вы были должны одному человеку, не так ли?

– Ложь!

– Он умер и не может дать вам пощечину. Но я могу это сделать.

– А тебе какое дело, кому я сколько должен?!

– Считайте, что я исполняю его волю, полковник.

– Ты никому не докажешь. Свидетелей нет.

– А я и не собираюсь доказывать. – Парень со щелчком взводит курок.

– Но у меня нет таких денег!

– Сегодня вам привезли шестьдесят тысяч за контрабандный скот, который перепродали ваши люди.

– У меня нет денег!

– Пусть эти слова высекут на вашем надгробном камне, – парень поднимает кольт.

Вбегает прелестная девочка:

– Папа, а беленький котенок уже сам пьет молоко! – Видит парня: – Ой, у тебя гости?.. Извините…

– Уйди! – кричит полковник.

– Только не давай ему слишком много молока, а то у него может заболеть животик, – ласково говорит парень, и она уходит.

– Если я отдам тебе эти деньги, я разорен, – говорит полковник. – Останется только пустить себе пулю в лоб. Так стреляй ты.

– Хорошо. Хотите предоставить решение судьбе? Сыграем на них.

Садятся играть, полковник достает пачку денег из шкафчика: карты, виски, свечи на зеленом сукне.

– Твоя ставка?

– Пятьдесят тысяч.

– Деньги на стол.

– Вы не одолжите мне для игры?

– Нет. Я играю только на наличные. Таков мой принцип.

Парень, глядя ему в глаза, снимает медальон, кладет на стол:

– Не трогать!

Полковник, приблизив лицо, рассматривает, достает лупу:

– Старая работа… чистая огранка. Четыреста долларов.

Вскрываются: двойка у полковника, тройка у парня. Он надевает медальон, придвигает к себе деньги:

– Итак, четыреста.

Вскоре перед парнем куча пачек.

– Ты шулер!

– Да, я играю с вами нечестно. А разве вы, у которых деньги и власть, играете честно с нами, у которых нет ничего, кроме рук? – Сурово смотрит на него. – Но я буду честен с вами! – Кладет на стол кольт. – Здесь двадцать пять тысяч – ровно половина. Хотите пойти ва-банк – в последний раз? На выстрел!

Полковник облизывает пересохшие губы:

– Хорошо.

Парень смешивает карты рубашкой вверх.

– Тяни ты первый.

Парень тянет карту: туз!

– Ты опять жульничал!

– Вы будете брать карту, полковник? – с ледяной любезностью.

– Будь ты трижды проклят! – Полковник мучительно не решается и, наконец, тянет: – Джокер!! – Упивается восторгом.

– Ну, что же ты?

Парень выщелкивает патроны из барабана и вкладывает обратно один. Вращает барабан об рукав и поднимает кольт к виску. Лицо его спокойно и задумчиво. Золотые волосы невесты вьются перед ним, и море блестит за ними. Он тихо улыбается и спускает курок.

Щелчок бойка. Кладет кольт на стол.

– Прошу вас, полковник.

Полковник берет кольт, бледнеет, крутит барабан, подносит к виску, закрывает глаза, кадык его прыгает. Отшвыривает оружие.

– Забирай!

– Правильно. Солдату подобает умирать на поле брани, а не за карточным столом. – Берет кольт, щелкает бойком – гнездо пусто. Полковник в ярости и досаде бьет по столу. – Вы не подарите мне на память вон ту чудесную переметную суму тисненой кожи?

Полковник швыряет ему суму. Парень сгребает в нее деньги.

– А это вам, ответный подарок, на память. – Кладет на стол его долговую расписку. И уходит, позванивая шпорами. Полковник выпивает стакан и тупо сидит. Стучат за окном копыта и стихают.

Полковник в служебном кабинете трясет за грудки сержанта:

– Догнать! Немедленно! С одним отрядом еду я сам, а ты со взводом вот по этой дороге, – указывает на карте на стене.

Несется отряд во главе с полковником.

Неторопливой рысью скачет парень.

Несется отряд во главе с сержантом:

– Вон он!

Сержант:

– Ждать здесь. Я сделаю это один.

– Он хочет сам заработать двадцать тысяч, – бурчит солдат.

– Это будет трудная работа, – хмыкает другой, ну, тот часовой.

Сержант догоняет парня, поджидающего его:

– Тебе все равно не уйти!

– Тебе так жаль расстаться со мной, что решил висеть рядом?

– Где я возьму деньги – вернуть в кассу?..

– Возьми у полковника. Он получил вчера шестьдесят тысяч за скот, угнанный некими неуловимыми бандитами у мексиканцев.

– А-а-а! – сержант в злобной радости. – Ты не врешь? О’кей, тогда он в моих руках! Это стоит двадцати тысяч и офицерского чина – я сумею содрать с него и то, и другое! Теперь он не отвертится, поганый индюк!

– У тебя больше нет ко мне дела?

– Тебя ждет засада.

– Боюсь, что тогда тебе не видать ни денег, ни чина.

– Я скажу, где она. Но сначала скажи, у кого письмо.

– Говори первый. Я уезжаю отсюда, ты меня больше не интересуешь.

– Засада за перекрестком дорог, у спуска в каньон. Письмо!

Парень достает письмо из седельной сумы – сержант видит пачки денег.

– Держи!

Сержант берет письмо, не отводя взгляда от сумы:

– Так оно было у тебя?!

– Чем ты недоволен? Прощай, – парень поворачивается и едет неторопливым шагом.

Сержант медленно поднимает револьвер.

Парень шепчет: «Раз, два, три, четыре…»

Выстрел – одновременно парень молниеносно пригибается, соскальзывая вбок седла, и выстрелом выбивает револьвер у сержанта.

– Это дьявол, а не человек, – суеверно шепчет сержант.

– Слезай. Раздевайся.

– Не убивай меня, – сержант стаскивает брюки.

– Дарю тебе лычку за рану в бою, – выстрел, сержант хватается за оцарапанный зад. – Коня я пока прихвачу для смены, чтоб быстрее уйти и не причинять вам больше несчастий, сержант.

Взвод ждет – вдруг у капрала сигара падает изо рта: показывается сержант, в белье и кепи, хромая и держась за зад.

– Молча-ать! – орет сержант, хотя взвод остолбенело молчит.

Малиновый диск закатного солнца, дорога и одинокий силуэт всадника, устало движущийся нам навстречу.

Дорога спускается в китобойный поселок на морском берегу. Молодая женщина с ребенком за руку: это уже не та юная девушка, какая была в начале…

Наш парень едет навстречу, она смотрит вначале не узнавая, бледнеет и подносит руки ко рту.

– Здравствуй, – тихо говорит он.

– Ты…

– Я немного задержался в пути…

– Ты… – Еще не веря, она мотает головой.

На ее пальце обручальное кольцо. Парень молча показывает на него взглядом. Она опускает глаза и кивает…

– Он?..

– Он…

– Ты поступила правильно…

– Я столько ждала тебя… Так ждала!.. Я выплакала по тебе все слезы, никогда больше я не смогу заплакать. Я думала, что ты умер, иначе бы ты вернулся ко мне, потому что… потому что… мне было некуда деться!.. – она молит в отчаянии.

Он молча показывает глазами на мальчика.

Она кивает, шепчет:

– Он был согласен простить все… – Прижимает к себе сына. – Теперь уже ничего нельзя поправить…

– А если я…

– Нет. Поздно. Теперь все так, как есть. – Она справляется с дыханием, поднимает глаза, смотрит на его шикарный экзотический наряд. – Ты, наверное, разбогател за эти годы там, на Западе?

– Разбогател…

– Я рада за тебя. Теперь ты можешь жениться на ком угодно. Я рада, что ты вернулся. Что я смогу тебя иногда видеть. Хотя для меня было бы легче, если б ты уже не возвращался никогда.

– Я завтра уеду. Прощай. – Трогает коня.

– Прощай, – шепчет она ему вслед непослушными губами. И мальчик, прижавшись к ней, исподлобья следит за удаляющимся всадником.

– Мама, кто это?

– Просто прохожий, сынок.

– А про что ты с ним говорила?

– Уже ни про что. Просто так… Просто так…

– А почему ты плачешь?

– Я не плачу. Это просто ветер…

Парень привязывает коня у таверны, входит. Спрашивает у хозяина выпить, берет из его рук бутылку, наливает полную кружку и засаживает залпом.

Один из стариков за столом в углу:

– Где-то я этого парня уже видел…

В доме кузнеца: тот кричит жене:

– Ну что, счастлива, что вернулся твой бродяга!

– Я не хочу больше о нем слышать, – говорит она очень тихо… – Прошу тебя…

– Не-ет, я все чувствую!

– Я верная жена тебе. Чего ты еще хочешь?..

– Жена? Жена? Ты ни одного дня не переставала любить его! Блудница!

– Я отдала тебе все, что могла. Ни одна женщина не может дать больше, чем у нее есть.

Он в ярости не находит слов, ударяет ее и уходит, хлопая дверью.

В таверне в дым пьяный парень хвастается своими подвигами. Выстрелами гасит свечи. Приносит пачку денег и лассо (конь по-прежнему привязан у входа), лассо сдергивает со стойки бутылки и ставит всем выпивку. В другом конце коптит свеча – кидает нож, срезая конец фитиля, – тот падает и догорает рядом со свечой. Восторженный гул, бьют в ладоши, пьяное веселье.

Из угла мрачными горящими глазами, как когда-то давно, следит угрюмый кузнец. И видно, что он – опять – дико, смертно завидует. Хозяин ставит ему кружку (парень всех поит) – он зло отодвигает: «Я заплачу за себя сам».

Парень видит его, подходит, качаясь:

– А, вот и ты… Хочу выпить с тобой… я завтра уеду… ну, выпей со мной… ведь ты получил все, что хотел…

Кузнец в ярости вскакивает. Страшно бьет его в лицо.

И тот впервые – на полу. Лежа, с разбитым лицом:

– Ты победил…

В спальне кузнец: он в бешенстве:

– Что думаешь, я ничего не понимаю, дурак!

Жена:

– Да.

– Почему?! – вопит он глупо.

– Потому что ты не должен был жениться на мне.

– Ах, не должен?! Не должен?!

– Ты знаешь, почему я за тебя вышла…

– Потому что твой ублюдок обрюхатил тебя и бросил! – орет он.

– Не смей говорить о нем! Он лучше тебя в тысячу раз! Он добрый, и веселый, и все его всегда любили, а ты, ты…

– А я дурак, да! да!! И дурак, что связался с тобой! И теперь этот подлец купается в деньгах, а я надел себе ярмо на шею и кормлю его шлюху и его ублюдка!..

– Лучше бы я умерла… – тихо говорит она.

– Вот и подохни! А я больше не буду дураком! Я тоже хочу быть умным и купаться в деньгах! – хлопает дверью, выскакивая.

Утро: пошатываясь, парень выходит из задней комнаты в таверну. Хозяин наливает на опохмелку. Он хлопает его по плечу и выходит. С крыльца оборачивается через открытую дверь:

– Где моя лошадь?

– Кузнец с вечера поставил ее у себя.

Он возвращается, садится:

– Пошли за ней кого-нибудь. И налей еще.

Вскоре прибегает мальчишка:

– Кузнеца нет дома!

– А в кузнице? – спрашивает хозяин.

– Там его тоже нет!

– Посмотри везде получше, – велит хозяин.

Парень безучастно ждет и пьет.

Уже толпа пацанов, теснясь и восторженно оглядывая его:

– Его нигде нет, сэр! И вашей лошади тоже!

– И на пристани!

– И в огородах!

– И в роще тоже!

– И на кладбище!

– Даже на кладбище? – философски удивляется парень.

– Не мог же он сбежать с твоим конем, – тревожно говорит хозяин. – Послушай! – а все твои деньги?..

Парень роется по всем карманам – пусто:

– Ты запишешь мне бутылку в долг?

Залпом пьет, мрачно смотрит перед собой – и вдруг хохочет. Хозяин испуганно наблюдает и крестится.

Пьет пиво пожилой моряк.

– Когда отходит шхуна? – спрашивает парень.

– Завтра с первым ветром.

– Тебе еще нужен хороший гарпунер?

– Нужен, если он не разучился метать гарпун, – невозмутимо говорит моряк.

– Тогда поставь-ка мне рюмку, – говорит парень.

Моряк садится рядом, хохоча хлопает его по спине и орет:

– Я же говорил, что его все равно потянет обратно!

Парень задумчиво идет вдоль прибоя. На берегу сын кидает в волны камешки:

– Мама! А вот опять тот просто прохожий! – подбегает к нему.

– Настоящий? – трогает пальцем его револьвер.

– Настоящий….

– А ты умеешь стрелять?

Подходит женщина. Молчит.

– Говорят, он ограбил тебя… сбежал с твоими деньгами.

– Нет, – говорит парень, странно улыбаясь. – Нет. Не было ничего. – Молчание. – Если это еще имеет для тебя значение, то я не уеду сегодня.

Сын теребит его кобуру:

– Научи меня стрелять!

Парень расстегивает патронташ с кобурой и закидывает его далеко в воду:

– Я лучше научу тебя метать гарпун, – он поднимает сына на руки, гладит по голове. Надевает ему свою ковбойскую шляпу и отпускает бегать.

Женщина смотрит ему в глаза. Он обнимает ее, она сопротивляется, но вот сплетает руки вокруг его шеи. Ветер раздувает их волосы, и грохочут пенные валы прибоя.

Две головы на подушке в сером свете рассвета:

– Теперь я могу ждать еще годы, ждать всю жизнь, ты вернулся, и будешь возвращаться всегда, и я буду ждать тебя, что бы ни случилось… – захлебывающийся шепот и слезы.

– Днем ближе к разлуке – днем ближе к новой встрече, – говорит он.

Солнце, море, пристань, уходящая шхуна, толпа. Женщина с сыном за руку, и парень у борта на баке – где и стоял вначале…

– Я буду ждать тебя, слышишь!.. Я буду ждать те-бя-а-а!..

Мальчуган машет ручонкой.

Паруса поднимаются и наполняются ветром, полоса воды между бортом и причалом ширится. Среди моряков у борта стоит парень и с грустью и улыбкой смотрит на удаляющийся причал, где в толпе машет ему платком она и кричит:

– Я дождусь тебя обязательно, возвращайся скорее, слышишь!..

И белые паруса тают в голубой дали моря и неба.

А?

– М-да… Бред сивой кобылы в лунную ночь. Это что, пародия?

– А ты что, сам не можешь различить?

– Нет.

– Тогда какая тебе разница? Отчасти и пародия. Главное – чтоб было интересно, захватывало. Ну скажи – ты что, не пошел бы на такое кино?

– Пошел. Отдохнуть, мозги проветрить. Но ведь, понимаешь, здесь искусством и не пахнет. Детская игра какая-то, несерьезная забава. Все это было, все старо, вторично, безумно банально.

– В жизни все банально. На такое кино валом повалят!

– А вот что вынесет зритель из такой твоей карусели-то?

– Удовольствие! Эмоциональный заряд! Волю к жизни! Отдохнет два часа от своей конторы или конвейера. Плохо, что ли?

– Эскейпизм проповедуешь?

– А сажать цветочки – не эскейпизм? А вязать, смотреть футбол или пить водку – лучше, что ли?

– А тебе не кажется, что твой фильм, между прочим, воспитывает эдакую легковесность в людях, жестокость, и вообще проповедует насилие?

– Вот уж ярлык! Почитай лучше народные сказки – там отрубленные головы горохом летят! Смелость он воспитывает, веру в свои силы и в удачу, – или тебе хлюпики нравятся?

– Но ведь он по сути абсолютно пуст!

– Протестую. Это вечные чувства в общедоступной, условной форме. Ничего зазорного. А что на отвлеченном, облегченном материале – так зрителя это больше развлечет, развеет, порадует.

– Зрителя надо воспитывать, развивать, заботиться об его вкусе, а не потакать примитивным наклонностям!

– Вот пусть это и служит первой ступенью в развитии и воспитании. Не с Феллини же начинать человеку. Начинают с букваря, с раскрашенных картинок, приключенческих книжек, – они тоже нужны.

– Так придумай хоть что-нибудь оригинальное!

– Да зрителю-то какая разница!! Людям надо, чтоб интересно и здорово! а на остальное плевать. Что, плохо накручено?

– Накручено… Все равно это никто не поставит.

– Поставит. Не все же такие лопухи – проходить мимо лежащего куска теплого хлеба. С маслом.