Текст книги "Ум обреченных"

Автор книги: Михаил Веллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Закон

С тех пор, как греки завязали Фемиде глаза, она играет с преступниками в пятнашки. Не пойман – не вор. Пойман – тоже еще не вор. На весы ей можно подсыпать гирек, слепой курице. Юристы и заняты тем, что перетягивают самосильно чаши ее весов. А кто им платит? Преступники. А где они взяли деньги? А украли у честных людей. То есть честные люди оплачивают адвокатов, которые отмазывают от Закона преступников, которые обокрали этих честных людей. А теперь скажите, что это не гениально. Если бы я был преступник, я бы поставил золотой памятник Закону.

Аж попискивает честный мелкий люд под прессом Закона. Писк этот складывается в пословицы и поговорки, выражающие народный оптимизм: «Закон – что дышло, куда повернул – туда и вышло», «С сильным не судись…», «Для друга – что угодно, для врага – только по Закону», и т. д.

В конце XX века в России сложилось совершенно-таки официальное сословие бандитов. «Что делаешь? – Да бандитствую потихоньку». «По этому вопросу к бандитам обращаться надо». Их все знают. Они берут деньги у кого хотят. Они сотрудничают с министрами и ворочают миллиардами. Офисы, виллы, лимузины. Посадить невозможно: откупятся, свидетели откажутся или исчезнут, документы выкрадут, следователей переведут на другую работу.

Дельцов наркомафии и гангстеров в мире знают так же, как в квартале знают своего знаменитого хулигана, с которым предпочитают не связываться: все равно в суде не докажешь, а отпустят его – он тебя вообще зарежет.

И это – Закон?! И на это у меня вытягивают налоги?!

Что получается. Что народу не нравится его собственный Закон. Как же это так?..

Каков же удивительный механизм вечного конфликта между честным человеком и Законом?

Сначала разберемся, что такое вообще этот самый пресловутый Закон.

Закон – это представления народа о справедливости, оформленные в правила на случай всякого серьезного конфликта. Это в демократическом государстве. А если король, диктатор, власть олигархии – тогда государство построено «под них», и Закон выражает государственную целесообразность: народу она может казаться несправедливой, а дворянству – справедливой – мол, без нас пропадете, смерды, ну так платите налоги и слушайтесь. Мы сильные, знатные, мы имеем право на большее. Неравноправие, значит. Но мы-то все твердим именно о равноправии!

И вот картинки из жизни, а также литературы и кино, которые ее отражают. Мирные селяне не сдают конокрада околоточному надзирателю – они его забивают кольями. Таково их представление о справедливости: без лошаденки хозяйство разорится, а этот хлюст хотел пропить-прогулять, а суд что – даст пару лет, и он опять воровать будет.

Или: кучка мужиков с винчестерами запирает шерифа (которого сами выбрали!) в кладовку и деловито вздергивает вольного стрелка. По их мнению – воздают по заслугам. А то он в городе наймет адвоката и отвертится.

Что такое «самосуд»? Это суд в первой инстанции, самой низовой, так сказать. Чем он руководствуется? Да справедливостью!

Конфликт между самосудом и Законом – это конфликт между правом людей на справедливость и правом государства единолично вершить эту справедливость. Вот какая закавыка. Пока представления о справедливости добираются до верхов, они, понимаешь, каким-то образом меняются.

Каков был и как вершился Закон при, скажем, родовом строе, когда жили люди маленьким сообществом, тот же поселок? Собирались все вместе, разбирали дело и выносили решение. Выслушивали обвиняемого, потерпевшего, свидетелей, учитывали «за» и «против». Все просто и логично. Убил – казнить. Украл – конфисковать и избить. В таком духе.

Кровная месть – жестоко? Но общество признавало – да, но справедливо. Руку рубить за воровство – жестоко? Да, но воровать нельзя, а то что же будет. И преступлений, надо сказать, в таких обществах было мало.

Персы воровства не знали при таком законе. Абсолютная честность была нормой. И они презирали греков – что это за народ, который торгуется на базарах о цене, вместо того чтобы сразу назвать честную цену, пытаются обманывать друг друга да еще радуются, если выторговали в свою пользу. Тьфу…

Чеченец или корсиканец тысячу раз подумает и сдержится, прежде чем оскорбить другого. Потому что за оскорбление будет убит. И род его втянется в кровную месть роду убийцы. А убить – значит автоматически навесить на себя смертный приговор. Ну так они очень и очень предупредительны в общении, хамство меж собой там в принципе невозможно.

Такой закон понятен и прост.

Кто же сделался героем нового времени? А тот же мститель, вечный Робин Гуд. Полицейский знает, что по Закону убийца выкрутится, доказать невозможно, смертной казни нет, а он перебил кучу народа. И полицейский убивает его сам, и по Закону может огрести за это пожизненное заключение! У кроткого чиновника подонки убили жену – он выслеживает и убивает их сам, не веря в Закон и не в силах удовлетвориться его «гуманностью». И зритель всегда на их стороне: смерть подонкам!

Закон отчужден от общества, вынуждены мы констатировать.

Народ не сам устанавливает законы, вот в чем штучка. Народ только выбирает своих представителей в государственные органы. А что такое любые выборы в большой стране? Спектакль, поставленный профессионалами. За каждым кандидатом стоит партия, команда, аппарат, имиджмейкеры, фонды, корпорации и толстосумы. На выборах народ покупает кота в мешке, расписанном заманчивыми лозунгами. А дальше политик-законодатель руководствуется собственными интересами, логикой фракционной борьбы, он подкупается, он наживает политический капитал, он хочет выглядеть красивым и т. д. Политическая борьба жестока, выживает в ней сильнейший. Поэтому политик соотносится с волей и интересами народа не больше, чем нужно и полезно ему, политику, для своей карьеры и своего положения.

Чем сложнее механизм воплощения идеи в жизнь, тем дальше реальный результат от первоначального замысла. Хотели гуманной справедливости, а получили попустительство хищникам.

Это первое. А второе: Закон судит не преступника, а преступление. Это старый подход еще древнеримского, юстинианова права, призванный обеспечить объективность и беспристрастность мнения, невзирая на лица. С одной стороны, это кажется справедливым. С другой стороны, плохой врач лечит болезнь, а хороший – больного.

Два бандита и убийцы поспорили из-за награбленного и решили спор обоюдной стрельбой. Один убил другого. Приговор суда: десять лет. Другой бандит придрался на улице к прохожему, который показался ему недостаточно почтительным, и убил его. Тоже десять лет. Это – справедливость?!

Бывает веселее: прохожий увидел, как мерзавец насилует женщину, ударил его кирпичом по голове и убил. Тоже десять лет. За превышение пределов необходимой самообороны. Ведь мерзавец не угрожал его жизни. Это – Закон?!

Что сделает простой и праведный самосуд? Первого бандита закатает на добрый срок каторги, чтоб зря небо не коптил и на труде честных людей не паразитировал; а на убитого им бандита плевать, одного поля ягоды, меньше дряни будет. Второго – безусловно повесит, и поделом, и только так. Третьего безусловно оправдает, да еще похвалит, и за храбрость наградит, и другим в пример поставит: и да поступит так каждый честный человек.

Случилось страшное и случилось глупое.

Глупое: это мы впилились в буквальное насаждение христианской морали вселюбви и всепрощения, а она соотносится не со справедливостью в нашей горестной юдоли греха и скорби, а с той праведностью, которая ведет к вечному блаженству за гробом. Невинный убитый младенец, значит, блажен за гробом. А убийцу мы пощадим, потому что тогда тоже будем блаженны за гробом?.. И будем добиваться от него, чтоб он искренне раскаялся, и тогда он тоже спасется, и за прозрение в любви к людям тоже будет блажен за гробом. Да провались он пропадом, гореть ему в аду вечно!

Страшное: не так важно, по каким причинам общество чего-то не делает – важно, что если оно реально чего-то не делает, это означает, что у него нет сил это делать. Потому что кажущаяся сила – это не сила, это ее видимость, призрак, сила – это то, что себя являет; по жизни так оно получается. А если у общества нет сил карать врагов и выродков, и оно делается беззащитным перед убийцами и террористами – это означает недостаток его энергии, означает энтропию общества. Иначе говоря – ослабление, упадок, развитие гибели.

Если преступники могут богатеть и безнаказанно глумиться над честными людьми, и общество с его Законом не в силах их карать – это означает стирание грани между честными людьми и преступниками. Стирание грани – это движение к усреднению, одинаковости, неупорядоченности, хаосу, это падение разности потенциалов между полюсами общества, – то есть общество выдыхается и издыхает потихоньку.

Мы, белая цивилизация, живем в гибнущем мире.

XX век был последним веком нашего расцвета и нашего господства. Черт с ним, с господством, хотя сознавать свою грядущую не то чтобы второсортность, но второзначимость, – труднопереносимо. Но растекаться песком в грядущем времени – вовсе невесело.

Азия, могучая Азия заступает на наше место. Плодовитая, трудолюбивая, жестокая. Она будет рубить руки и головы и долго-долго не позволит наступать себе на хвост.

Все чаще Закон предпочитает права личности – правам общества. Налицо разрушительная тенденция <…>

III

Гибель Запада

Физическая деградация и вымирание

1. Депопуляция. Рождаемость европейских народов в последние двадцать лет прочно установилась на уровне ниже простого воспроизводства. Численность европейцев продолжает сокращаться. По всем прогнозам, на обозримое будущее эта тенденция сохранится. Такие богатые и преуспевающие – а размножаться не хотят. Психологические и экономические объяснения и попытки исправить положение дел успеха не имеют.

Аналогии: простые и неутешительные. Закат цивилизаций всегда сопровождался сокращением рождаемости. Словно биологический завод к концу подходил. На эту беду жаловались еще римские историки периода упадка. Объяснение: простое и неутешительное. Фокус в том, что «природное предназначение» человека – в том, чтобы максимально преобразовывать окружающий мир. Биологический путь – размножение до полной насыщенности ареала особями своего вида: их простая жизнедеятельность изменяет окружающую среду насколько можно. К чему и стремятся все биологические виды, останавливаемые в своей экспансии лишь природными ограничениями, борьбой за выживание против врагов вида, «прокормочным ресурсом» пространства. Водоросль в пруду, волк среди оленей, кролик в Австралии. До поры до времени преобразовательные возможности человека прямо зависели от численности его группы и вида. Но по мере научно-технического прогресса многочисленность стала не нужна: малочисленная группа перелопачивает окружающую среду посредством трактора, конвейера и водородной бомбы куда активнее огромных диких орд. Высокая энергетичность человека в природе трансформировалась из биологической формы в техногенную. С «природной точки зрения» это рациональнее, экономичнее, перспективнее – это эволюция формы энергопреобразования Вселенной на очередной, более высокий уровень. Роль гениталий уменьшается, мозга – увеличивается.

И дело здесь не в расе. Японцы, быстро достигнув высокого научно-технического уровня, впали в ту же проблему: перестали размножаться.

На объективном, природном, общем уровне мы столкнулись с эдаким «природным переключателем» с одной формы экспансии на другую: переход на более низкий биологический уровень и более высокий «трудовой». Не числом, значит, а уменьем. Один пулемет вместо ста копий.

Природе больше не требуется нас так много, как раньше.

Мы достигли высочайших умений и добились черт-те каких свершений. И это, казалось бы, хорошо.

Но одновременно мы выработали свой биологический ресурс. И это плохо. Для нас.

2. Бесплодие. Можно какими угодно уговорами и деньгами стимулировать рождаемость, но вот против возможностей организма переть трудно. Врачи знают это лучше прочих.

В странах «первого мира» продолжает повышаться, расти бесплодие женщин и импотенция мужчин. Более того: по данным медицинской статистики – уменьшился в среднем объем эякулята и концентрация сперматозоидов в нем. Вот тебе питание, вот тебе витамины, вот тебе право на гарантированный отдых.

3. Однополый секс. Можно сколько угодно оправдывать и уравнивать в правах гомосексуалистов и лесбиянок с сексуально нормальными гражданами, но дети от этого не родятся.

Умрем – но свободными? Свобода туманна – смерть конкретна. Тех, кто не родился, не утешишь даже свободой. Больше гомосексуалистов – меньше людей. Побоку идеологию, сейчас речь только о вымирании.

4. Прекращение естественного отбора. Медицина – гуманнейшая из наук, и жизнь каждого человека драгоценна и даже, кто хочет, священна. Но в результате ее достижений, кроме всего хорошего, есть и то плохое, что все больше цивилизованных граждан страдают наследственными болезнями. Здоровье из нормы понемногу становится исключением, а болезни превращаются в норму: кто ж чем-нибудь не страдает. Спасаем нежизнеспособных, и они передают свои гены.

Что же, сбрасывать хилых младенцев со скалы и отправлять больных в газовые камеры?! Упаси Бог. Но вынуждены констатировать – уровень здоровья понижается, со всеми вытекающими из этого последствиями. Несколько поколений скрещиваний больных одним с больными другим – и что? И то. Сериал «Госпиталь».

Надежда на генную инженерию, но это не очень большая надежда. Довольно трудно долго обманывать и уговаривать природу. Увы – но в конце концов выживают здоровые, а больные как-то нет.

5. Болезни цивилизации. Сердечно-сосудистые, рак, диабет. Гиподинамия, переедание, стрессы. Тренажеры, диеты, психоаналитики – как попытка компенсации. Нездоровый образ жизни (а здоровый в цивилизованном обществе невозможен, труд не того рода и быт тоже) ничем не компенсируешь. Замкнутый круг. Жирные, хилые, очкастые, нервные. Пьют снотворные и транквилизаторы. Выживут в поколениях?

6. Дегенерация. Народишко цивилизованный стал в среднем повыше и узкокостней. Плечики поуже, грудка поуже. И косточки его, длинные и тонкие, стали порыхлее и кальция в них поменьше.

Любой селекционер знает, что это – признаки дегенерации, вырождения породы: если такое происходит с животным, это означает, что у него уже и здоровье не то, и сила-скорость не те, и нюх не тот, и потомство его менее жизнеспособно. Потому что у каждого вида – свои оптимальные размеры и пропорции.

Классический пионер-первопроходец – невысок, коренаст, жилист, не слишком даже силен, но выносливее любой скотины, и не уморишь его ничем. Мы не первопроходцы, нас не морят, но – но – запас жизненных сил у высокого-тонкого не тот.

От «хорошей жизни» человек укрупняется – но та же «хорошая жизнь» уменьшает запас жизненной силы в нем: как бы этот запас на радостях от хорошей жизни тут же употребился в увеличение тела, раз есть чем кормить это тело и не грозят ему никакие особые перегрузки. А вот переносить разные трудности такому укрупненно-утонченному будет уже труднее, и детям его тоже. Энергия в нем уже не та.

7. Перспектива. В недалеком будущем следует ожидать снижения средней продолжительности жизни в развитых странах. Сегодня она дошла до видимого предела. Благодаря медицине и обеспеченной жизни.

Генофонд продолжает ухудшаться. А чудеса трансплантологии и генной инженерии до́роги и всем больным, которых все больше, не могут быть по карману. Чем ошеломительнее достижение, тем оно дороже стоит. С середины жизни люди начинают работать себе на лечение. Страховая медицина подъедает бюджет.

Тем временем побежденные болезнетворные микроорганизмы вырабатывают новые штаммы, уже не поддающиеся эффективным вчера средствам лечения. Болезни начинают возвращаться, а естественный иммунитет стал гораздо слабее. Соревнование фармацевта с микробом выходит на новый круг.

Нас становится все меньше, наше здоровье все ухудшается, наше физическое состояние и длительность жизни невозможно поддерживать без искусственных средств.

Великое переселение народов и замещение этносов

8. Великое переселение народов. Следует назвать вещи своими именами и ясно сформулировать: мы живем в эпоху Нового Великого Переселения Народов. Оно, как уже бывало, происходит с Востока и Юга на Запад и Север. Из Азии и Африки люди десятками миллионов перетекают в Европу и Северную Америку.

В странах «первого мира» неуклонно растет и абсолютная, и относительная численность юго-восточных переселенцев. Эта устойчивая, усиливающаяся тенденция ведет к тому, что «лица европейского происхождения» будут этническим меньшинством у себя дома к концу XXI века.

Уже сегодня лондонский Гайд-парк и прилегающие к нему северо-западные кварталы – один из районов обитаний мусульман, открывших сотни мечетей только в Лондоне; «красный пояс» Парижа превратился скорее в «зеленую чалму»; «евро-американцев» в Нью-Йорке осталось 46 %.

9. Замещение на рабочих местах. Бедный иммигрант согласен (хотя бы для начала) на любую работу. Непрестижные, низкооплачиваемые, не требующие квалификации профессии забиваются в первую очередь. Сезонные рабочие, мусорщики, шофера и т. д. Уборка и прислуга.

Мечтают выбиться в люди, открыть мелкую торговлю и дать детям образование. Что и удается самым энергичным. Появляются торговцы, студенты, квалифицированные специалисты.

Но едут и готовые квалифицированные специалисты: зарплата, научная самореализация, цивилизованный быт. Едут сливки мозгов мира.

Китайцы и индусы в медицине и компьютерном программировании США – это уже серьезные профессиональные группы.

Может ли «сборная белых» противостоять «сборной остального мира»? Да такая задача и не ставится: работодателя интересуют профессиональные качества работника, а не национальность – цивилизованный мир прагматичен и демократичен.

«Открытое общество» предоставляет равные права и возможности всем – и со временем лучшие места достаются самым энергичным, целеустремленным, цепким и готовым на все. А бедный иммигрант не предается рефлексии по поводу бессмысленности переизобилия – он его просто добивается.

Самый простой пример – спорт, он на виду: профессионального бокса, баскетбола, легкой атлетики – без негров больше нет. И уж это – абсолютно честная конкуренция.

10. Рождаемость. У иммигрантов гораздо выше, чем у европейцев. Одни сокращаются, другие размножаются, этническое соотношение продолжает меняться стремительно.

11. Ментальность. Понятно, что любой народ имеет какие-то свои, собственные, отличные от других, привычки, обычаи, традиции, особенности, представления. Какие-то отличия в ценностной ориентации. Этические, поведенческие нюансы.

При совместном проживании народов, даже длительном, отнюдь не все эти нюансы нивелируются общежитием. Потому что определяются они не только воспитанием в обществе, но и психофизиологией. Личность, как известно, есть наложение фенотипа на генотип.

Ментальность – это форма социопсихологической реакции на раздражитель. Оформление реакции весьма зависит от ее степени, силы. Один вздохнет, другой выругается, третий даст пощечину – это разница более в форме. А вот если у одного просто испортится настроение, а другой впадет в аффект – это уже разница в силе. Англичанин презрительно усмехнется, русский выругается, чеченец зарежет. Сила реакции определяется не только воспитанным, условленным отношением к конкретному раздражителю – но психофизиологией центральной нервной системы. Соотношением процессов возбуждения и торможения, их силой, длительностью, скоростью возникновения и затухания. И если исландцы, скажем, флегматичны, а итальянцы горячи, то их нервная система останется при них.

Культура народа неразрывна с его ментальностью, это частично взаимонакладывающиеся понятия. Одни хватаются за ножи, другие покоряются, третьи строят стену, четвертые откочевывают в безопасное место. Одни молчат и пашут, другие кричат и авралят. Конечно – ландшафт, климат, экономика, законы, но складывающийся тысячелетиями и имеющий основания на генетическом уровне характер народа, этноса, расы нельзя сбрасывать со счетов.

С замещением этноса меняется генотип. Тем самым – несколько меняется и тип «среднестатистической» центральной нервной системы. Это задает некоторые изменения в реакциях на некоторые конкретные раздражители. Любые изменения ментальности не могут не иметь последствиями некоторых изменений в культуре.

Народ создает культуру «под себя». Мощная культура ассимилирует пришельцев. Они, даже ориентируясь на ее сохранение и отождествляя себя с ней, неизбежно корректируют ее под себя.

В эволюцию культуры «первого мира» в XXI веке входит и этнический фактор. От себя не убежишь, и то, от чего бегут переселенцы, они приносят с собой.

12. Протест и контркультура. Можно приехать в другую страну с намерением во всем уподобиться аборигенам. Но если расовые отличия, национальные особенности или какая-то «инакость» иммигранта вызывают реальную или мнимую отчужденность – возникает комплекс неполноценности. Недовольство, ущемленность! Желание преодолеть, самоутвердиться! Если отличия нескрываемы и мешают стать «своим», а своим ты себя чувствуешь только в своей субэтнической группе – отличия надо подать как достоинства, моменты самоутверждения! Да, мы не такие, как вы, но это вы думаете, что вы лучше, а мы хуже – а на самом деле это мы лучше вас! Вы ставите нас в подчиненное положение, в глубине души держите за второй сорт, избегаете общаться как с равными, гордитесь своими преимуществами и достижениями? Фигу: это мы вас презираем, и у нас есть достоинства и достижения не хуже ваших.

Противопоставление субэтнических групп.

Свои районы проживания, где опасно появляться белым. Свои этнические сообщества торговцев (овощами, или вообще продуктами на рынках, или цветами, и т. д.), или уборщиков мусора, или ремесленников, куда не берут чужих, стремятся к монополии и тщательно оберегают ее. Своя мода, внутренние обычаи, «неформальная культурная автономия».

Возникают и ширятся своего рода резервации: «Мы можем ходить к вам и делать все то, что вы – но вам не советуем ходить к нам и пытаться у нас делать все то, что делаем мы».

Игра идет в одни ворота: я могу носить твою (европейскую) одежду, а могу свою (национальную) – ты ограничен своей. Я говорю на твоем и своем языке – ты только на своем.

Евро-американская культура захватила мир? Одновременно субэтнические культуры ширят свое пространство в «первом мире».

Гуманисты представляли слияние культур так: европейская втягивает в себя прочие и взаимообогащение происходит на ее базе.

Противопоставление означает: подавитесь своей культурой, мы хотим свои культуры, ваша «главность» нам обрыдла. Не приемлем.

Самый характерный пример: все более массовый переход негров западных стран из христианства в ислам. Магомета возлюбили? Да нет, элементарный акт протеста: и бог-то у вас свой, приватизированный, беленький – ну так есть другой, не хуже, не слабее, мощный и славный, и не будем мы в вере подделываться под вас, мусульмане немало в мире сделали (и вас, кстати, резали), так мы лучше отождествим себя с ними, будем ими, а вы много о себе не мните. Не столько ислам, сколько контрхристианство.

А вот такое замещение религий – это уже самое серьезное проявление культурных изменений. Со всеми настоящими и грядущими следствиями.

Культурный протест против гегемонии белой расы в странах самой этой расы.

13. Преступность. Львиную ее долю в «первом мире» дают выходцы из «третьего мира». Угоны, сумочки, кражи из автомобилей, грабежи, поножовщина. Наркотики. Можно справиться с преступностью у себя, труднее – если она едет к тебе со всего мира. За добычей. Это продолжает отсасывать силы и средства. Это накладывает ограничения по месту и времени передвижения. Это становится привычным, обычным. Эдакая борьба с мировой преступностью методом приема на дому, «амбулаторно».

14. Тенденция. Прогрессирует во всех вышеупомянутых аспектах.