Текст книги "Рыбари и виноградари"

Автор книги: Михаил Харит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Однажды Максим проснулся в незнакомом месте, которое оказалось просторной клеткой. Похоже, в вечерний чай подсыпали сильное снотворное. Напротив лежал лев, притворяясь спящим. Судя по острому запаху, зверь был настоящим. Лев поднял огромную, утопающую в густой гриве, небритую и потёртую морду, будто уже который день предавался запойному пьянству, и с печальным недоумением взглянул на пришельца. Бесцеремонное вторжение незваного гостя в священное пространство клетки удивляло, и, похоже, царь джунглей тоже ждал, чтобы его ущипнули.

Максим вспомнил, как вчера Марина упоминала экскурсию в «Уголок Дурова», но представлял это по-другому.

Сообразив, где находится, принялся успокаивать себя предположением, что животное подчиняется мысленным командам дрессировщика, и, скорее всего, большой опасности нет.

Между тем зверь перевёл взгляд на руки посетителя.

«Ищет хлыст или дары», – догадался Максим.

Не обнаружив ни первого, ни второго, лев медленно и значительно приподнялся. Его глаза обшаривали человека тяжёлым, гнетущим взором. Дыхание окрасилось хриплым басом. Мышцы лениво вздувались и перекатывались под золотистой, словно замшевой шкурой. Ощупывающий взгляд вдруг стал отрешённо-меланхоличным и даже мечтательным.

«Представляет грядущую кровавую трапезу и хочет посмаковать восхитительный момент, – с ужасом пытался читать мысли животного Максим. – А может быть, он сыт? Обожрался настолько, что не способен съесть ни кусочка», – пришла в голову спасительная идея.

Лев отрицательно мотнул головой и принялся неторопливо обходить жертву по кругу.

В левом углу была видна дверца. Но как далеко она оказалась! Рядом медленно и исступлённо колотил бубен. «Это моё сердце», – понял Максим.

Он вспомнил мышку Гитлера из своего детства. Лев, кажется, собирался прыгать.

– Стоять! – что есть мочи заорал Максим. – Налево марш!

Лев от удивления присел.

– Налево, сука! – орал ему обезумевший парень.

В глазах животного показалась паника. Бедолага поднял лапу, заслоняясь от психа, оккупировавшего его клетку, и, кажется, зажмурился. Максим сделал шаг вперёд.

– В глаза смотреть! – строго приказал он.

Зверь прятал взгляд, видимо, не желая видеть страшное чудовище, бесновавшееся перед ним.

Спасительная дверца была совсем рядом. «Вдруг она заперта?» Но раздумывать было некогда. Максим пнул несчастное животное, отчего лев расслабленно повалился на спину, притворившись трупом. Обойдя труса, победитель открыл дверцу. Слава Богу! Засов оказался отодвинут.

Прежде чем ступить наружу, Максим обернулся и угрожающе произнёс:

– Я ещё вернусь!

Мученическая улыбка опустилась на чело зверя.

Марина стояла в темноте в паре метров от клетки, с интересом наблюдая за происходящим.

– Это было круто! – восхитилась она.

– Лев, наверное, зомбирован и запуган дрессировкой, – мужественно предположил Максим.

– Не знаю, – сказала Марина, – его только привезли. Сказали, что дикий.

Максим очумело посмотрел на девушку.

– А если бы он меня съел? Ты что, стояла бы и смотрела?

– Конечно, нет. Я бы визжала, – ответила та. – Но ты здорово напугал льва. Пожалуй, он теперь станет вегетарианцем.

Максиму показалось, что её улыбка несколько наиграна. И она лишь делает вид, что стоять безоружным и со всех сторон окружённым голодными львами – пустяковое дело. «Марина была совсем не уверена в благополучном исходе испытания», – вдруг пришла догадка.

«И был Он в пустыне, искушаемый Сатаной, и был со зверями. И ангелы помогали Ему», – вдруг вспомнил Максим строки Евангелия. И стало приятно и одновременно страшно. Теперь, когда напряжение ушло, с плеч будто сняли тяжёлый плащ. Он стоял чуть пошатываясь, а Марина неожиданно обняла и поцеловала в щёку, словно давая лекарство. Максим вдруг подумал, что у неё хрупкие плечи и нежные руки, и даже хотел погладить по волосам, но вовремя вспомнил, что девушка запросто бьёт его в тренировочных поединках.

Зима, словно неугомонная туристка, путешествовала по земному шару; вот она пересекла экватор и, наконец, добралась до России. Утреннюю пробежку заменили лыжи.

Как-то Марина предупредила, что в выходные они поедут кататься в горы.

По её нарочито небрежному тону и убегающему взгляду Максим понял, что испытание будет нешуточным.

В Сочи они прилетели обычным самолётом, а там пересели на вертолёт, который через час выгрузил одинокого лыжника на заснеженную вершину, вылизанную холодным шершавым языком ветра. От этой ласки всё живое здесь давно погибло. Вокруг виднелись хребты со стёртыми и покрытыми белым налётом клыками. Морозный воздух, насыщенный снежной пылью, обжигал лёгкие. Редкие снежинки, словно разведчики грядущей бури, осторожно крутились в воздухе. Марина не выходила, лишь крикнула:

– Я жду тебя внизу! С горячим обедом. Долго не задерживайся, обещали снегопад!

Вертолёт начал улетать. Максим запустил в него тяжёлой ледяной глыбой, пытаясь сбить. Не попал. Холодное мутное солнце равнодушно подглядывало из-за облаков. Долина внизу казалась ямкой, оставленной ложкой в банке скисшей сметаны.

«И возвёл его дьявол на весьма высокую гору», – вспомнились строки Евангелия.

Макс обречённо поискал участок склона, по которому можно было бы проехать. Скат недобро горбился буграми чёрных каменных мышц. Сначала всё шло неплохо. Довольно быстро спустившись с открытой вершины, он оказался перед армией мрачных елей, стоявших плотными шеренгами. Здесь снег был глубже, и быстро ехать не удавалось. Подоспел обещанный снегопад. Ветер горстями швырял в лицо холодный ледяной пух причудливых снежных птиц. Видимость снизилась до пары метров. Двигаться приходилось очень осторожно, поскольку стволы деревьев неожиданно выскакивали из-за белёсого кисейного занавеса, готовые к беспощадному поединку.

«Если чего-нибудь сломаю, неважно что – себя или лыжи, – выбраться отсюда самостоятельно уже не удастся». Он не давал панике охватить сознание, но страх вместе с холодом медленно пробирался под одежду.

«Обалдели они там все, что ли?» Это было уже слишком даже для сдвинутой психики его наставников. «Если благополучно спущусь, то прибью Марину, ударюсь в бега, спрячусь за Уралом, найду затерянную деревушку староверов, заведу семью… По утрам буду пить парное молоко…» Желудок заурчал. Максим вспомнил, что с утра не ел. Вот-вот. Марину он не просто убьёт, но ещё и съест.

Через час лес кончился. Куда ехать, было непонятно. В воздухе висела плотная завеса. Максим притормозил, прикидывая направление: «Кажется, летели с юга, но где здесь юг…»

Остановился он вовремя, потому что под правой палкой, похоже, была пустота.

Не хватало ещё свалиться в пропасть. Осторожно присел, стараясь не делать резких движений, но вдруг снежный наст под ним сдвинулся и рухнул вниз. Максим не успел вспомнить всю свою жизнь, на память пришёл лишь факт рождения из материнского чрева. Падение было коротким. Наверное, меньше метра. Но теперь он боялся шевелиться, чувствуя неустойчивость опоры.

«Спокойно, пока ничего не произошло, всё ещё хорошо, – уговаривал он себя, но сердце предательски трепетало. – Кажется, приехал, – зло подумал он. – И где она, хвалёная удача?»

Удача явилась незамедлительно. Снегопад внезапно прекратился. Вслед за последней снежинкой появился пейзаж.

«Как красиво!» – Максим задохнулся то ли от восторга, то ли от морозной снежной пыли, но скорее всего, от страха, поскольку обнаружил себя сидящим на краю заснеженного обрыва, как озябшая сосулька на карнизе. Если бы небо не расчистилось, неминуемо свалился бы в пропасть. До низа, кажется, было метров двести. Попытался аккуратно забраться наверх, но от первого же движения снежный покров осел вместе с человеком ещё на пару метров. Неожиданно он успокоился.

«Если ты сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам своим заповедую спасти тебя», – всплыли слова Евангелия.

Максим легонько подпружинил ногами, будто собирался подпрыгнуть, но тяжёлый слежавшийся наст вновь сполз вниз. Надежда ожила, кокетливо улыбнувшись ему. Он принялся легонько подпрыгивать, сдвигая послушный снег. За этим интересным занятием провёл почти час.

«Ничего сложного», – подумал Максим, когда увидел, что пологий склон близко. Удача засмеялась: «Не искушай Господа Бога твоего». Снежная стена ухнула вниз вместе с лыжником, мягко пролетевшим в пушистом коконе оставшийся десяток метров.

Ещё через полчаса испытание закончилось.

– Только не бей меня, – восторженно заявила Марина, протягивая ему тарелку с горячим бифштексом.

– Отойди от меня, сатана, – то ли серьёзно, то ли в шутку буркнул Максим.

– Цел? – встревоженно спросила она, впиваясь беспокойным взглядом.

Максиму показалось, что её нижняя губа чуть заметно дрогнула.

– Нормально, – он подумал, что вряд ли в глазах девушки блеснула слеза, скорее всего, тают снежинки на пушистых, словно поседевших, ресницах.

– Ты изменился… – Марина отвернулась. Там, сзади, куда она смотрела, наверное, было что-то очень интересное.

Через полгода таких приключений герой действительно изменился – заметно окреп, и теперь напарнице с трудом удавалось лупить заматеревшего ученика на тренировках по рукопашному бою. Но главное, он поверил в свою удачу и был абсолютно убеждён, что с ним ничего не может случиться. Если бы генерал велел прыгать с самолёта без парашюта, наверное, сделал бы и это.

Теперь к учёбе добавились и «теоретические» занятия. Поскольку свободного времени уже не было, пришлось потеснить работу.

В институте полагали, что молодой перспективный заместитель директора встречается с симпатичной девушкой из околоправительственных кругов. Эта легенда позволяла Максиму уезжать на «свидания» в рабочее время. Верный Николай Владимирович надёжно прикрывал тылы.

Максим не знал, что ему больше нравилось: безумие выходных или волшебная сказка будней, когда он посещал особый зал Ленинской библиотеки. Там командовал странный библиотекарь, похожий на всклокоченного сердитого домового в трёпаном джемпере. В холодные дни костюм дополнялся жёлтым шарфом, так что казалось, что на шее у того сидит питон. «Домовой» Вадим Михайлович, ворча и чмокая губами, выдавал одинаковые чёрные кожаные папки с грифом «Строго секретно». Все любят тайны, но Максим не мог понять, почему вместе с переводами древних оккультных трактатов, сборниками магических заклинаний, текстами по теософии и каббале секретными оказались обычная «Бхагавадгита», Тора и Коран. Тяга к волшебству сидела в нём как стрелка компаса, всегда указывающая в одном направлении, и сейчас ему казалось, что он вновь попал в детство и в очередной раз ищет на дедовых полках сборник заклинаний, дающий власть над миром. Однако сейчас чародейские книги оказались совсем другими, словно их заново переписали понятным языком. Максим впитывал реки информации, которые попадали в тихие омуты мозга; ночами там что-то отфильтровывалось и оседало на дно твёрдым остатком. Разрозненные образы слагались в систему. В итоге он осознал невероятные вещи – например, что обычная для большинства людей иллюзия причастности к религиозной жизни равносильна первому классу в математической школе. А существует ещё алгебра и тригонометрия. А там… Господи, что будет, когда он доберётся до высшей математики!

За окном занимались привычной арифметикой: отнимали и делили. Здесь математика была высшей настолько, что, овладев ею, делить и отнимать не требовалось. У Бога было всего в избытке, и требовалось лишь правильно попросить. Всё богатство мира, безграничная власть, прекрасные женщины, по идее, должны были приходить сами. Как в сказке: «По щучьему велению, по моему хотению…»

«И молитва, и заклинание, и любая колдовская формула – лишь телефонный аппарат прямой связи с секретариатом Бога, – думал Максим. – Все они устроены по одному принципу. В начале как бы указан номер отдела, куда мы направляем просьбу, затем челобитная, а в конце „С уважением…“ Всё как в жизни. Чтобы тебе вежливо ответили, надо лишь соблюдать правила духовного „этикета“.»

Зачастую увлечённый Максим забывал поесть, но голодное тело взывало. Тогда на ум приходили образы, связанные с едой.

В ресторане можно кушать комплексный обед, но можно сделать и индивидуальный заказ, который специально приготовит повар. Наверное, то, что мы называем «судьбой», – и есть такой комплексный обед. И большинство людей, получив его, лишь горестно вздыхают – мол, «от судьбы не уйдёшь» или «из двух зол выбирают меньшее». Магия позволяет не выбирать из любезно предоставляемого жизнью списка зол, а заказывать себе нечто особенное и потому вкусное. У хорошего повара много блюд, а у всемогущего Бога – бесконечное количество сценариев жизни. С помощью волшебства каждый вправе жить здоровым и богатым, а не бедным и больным.

«Кстати, и сытым быть неплохо», – напоминало тело.

Максим ронял слюну на древний манускрипт.

Заметив, что посетитель взалкал, сердобольный Вадим Михайлович приносил из буфета кофе и бутерброды. Наверное, он считал, что чародеев, даже начинающих, не следует морить голодом. Могут невзначай съесть…

«Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим от Бога», – слабо отнекивался он от угощения.

Пока довольное тело впитывало протеин, беспокойные мысли продолжали вечеринку.

Почему большинство людей не занимаются духовными практиками и не заказывают себе индивидуальную жизнь? Почему, получив свою комплексную судьбу, стараются отобрать блюдо у соседа? Можно забраться на вершину жизненного успеха не ползя по отвесным скалам, изо всех сил цепляясь ногтями и попутно ещё отталкивая других людей, а спокойно поднявшись на вертолёте в белом, незапятнанном чужой кровью костюме. Странно, что другие этого не понимают… Почему? Может быть, просто не могут? Физически не могут, как не способно животное составить меню своего ужина и передать хозяину в красивом конверте: «Щедрому и Милостивому Иван Ивановичу от его возлюбленного Шарика». Голодный пёс способен лишь отобрать еду у слабого. Именно это происходит сейчас в стране. Но почему одни могут, а другие нет?

В древнем каббалистическом трактате Максим прочитал, что человеческих душ было создано лишь около двух миллионов! Может быть, это ответ? Людей-то – семь миллиардов. Человек без божественной души – лишь разумное животное.

– Получается, что у большинства людей души нет? – попытался уточнить он у «домового».

Библиотекарь задумался. Достал из-под стола начатую бутылку коньяка и налил себе и Максиму в аккуратно протёртые свитером стопки.

– Пей, – сказал он. – Иначе не постигнешь.

После третьей рюмки Максим созрел для принятия откровений.

– Божественная душа есть у каждого, – веско говорил «домовой», закусывая шарфом. – У некоторых она спит. У кого-то просыпается и теребит, орёт и плачет. Ну как дитя малое. Дети-то есть?

– Я не женат пока, – отвечал Максим.

– Не вижу логики. В огороде бузина, а в Киеве – дядька. Я же про детей, а не про жену, – удивлялся Вадим Михайлович и продолжал: – Ну, в общем, плачет душа, спать не даёт. Требует ухода, пищи специальной. Не колбасы копчёной, а духовного молока. Пищи духовной. Плохо делается человеку, беспокойно, с душой-то… Поэтому многие так и живут. Бездетно, бездуховно. Поживёт, поживёт – да и умрёт, не открыв в себе частицу Бога.

– Но человечество быстро множится. Что же, Бог постоянно создаёт новые души, или плодятся старые?

– Выпей ещё, – советовал «домовой», а потом разъяснял: – Наши души – частички тела Бога. Клетки. Он растёт, и нас становится больше…

Максим был не всегда согласен с парадоксальной логикой «домового», но старался не злоупотреблять вопросами, понимая, что иначе сопьётся.

С Мариной они занимались «практической магией». Он уже многое умел, хотя кое-что не удавалось. Например, почти год Марина учила его созданию своего энергетического двойника. Это умение высоко ценилось руководством, поскольку носило прикладной характер. Действительно, полезно иметь сотрудника, способного силой мысли проникнуть на любой охраняемый объект или услышать разговор, ведущийся за тысячи километров.

Сначала всё казалось просто. Максим быстро научился впадать в медитативный транс, повторяя однообразную молитву-мантру. Он уже мог отделять сознание от тела и наблюдать за собой, будучи в глубокой медитации. Хотя со стороны выглядел как-то глуповато. Мужик, сидящий в позе лотоса в чёрной майке и чёрных облегающих спортивных трусах, с закрытыми глазами и молитвенно сложенными мускулистыми волосатыми руками, выглядел глубоким кретином, снятым с соревнования по причине полного идиотизма.

Обычно на этом этапе мысли Максима ускользали, и отождествить себя с бесплотным духом, парящим где-то под потолком, не удавалось. Марину бестолковость ученика раздражала.

– Природа не терпит козлов, на них вешают грехи мира и побивают камнями, – говорила она, вновь и вновь заставляя Макса часами сидеть в полной неподвижности.

Иногда что-то получалось. Но оказалось, что требуемое состояние подобно чёрной кошке в тёмной комнате: трудно найти, но ещё труднее удержать.

Видимо, на каком-то этапе Марина оказалась довольна промежуточным результатом.

И однажды она принесла с собой кальян.

– Это должно существенно облегчить задачу. Совершенно волшебный состав!

И Максим неожиданно узнал запах, тот самый, из дома деда, с таинственной женщиной в круге свечей. Говорят, что наш мозг лучше всего помнит именно запахи. День, когда шестилетний Максим чуть не умер, мгновенно всплыл в его памяти. Голова разболелась, словно сдавленная обручем.

– Что это за вещество? – спросил он.

– Это совсем новое психотропное средство.

– В советские времена с ним не работали? – пронзила мозг Максима неожиданная догадка.

– В 70-е годы и у нас, и в Штатах пытались создавать, как это тогда называли, «сенситивных двойников», но стимулирующий экстрасенсорные способности препарат был несовершенен; большей частью мозг испытуемых погибал, не выдерживая нагрузки.

Максим понял ещё одну загадочную страничку своего детства. Но легче не стало. Голова разболелась ещё больше. Возможно, поэтому в тот вечер ничего не удалось. Да и впоследствии запах вызывал в памяти детский шок и блокировал мозг.

Впрочем, постепенно стало удаваться отделять своё сознание от тела и хоть как-то управлять им. Хотя результат был слаб и нестабилен. Если бы о его «успехах» узнал Сталин, он бы неодобрительно хмыкнул.

Внешне их специфические отношения напоминали дружбу, хотя Максим подозревал, что дружелюбие Марины, вопреки отстранённой холодности генерала Дмитриева, – лишь веками отработанная схема: «добрый» и «злой» следователь, Милосердный Бог и бессердечный дьявол.

Иногда мерещилось, что между ним и девушкой скачут искры привязанности. Пока они лишь жалят, но могут и разжечь в сердцах пламя. Что получится в результате: согревающий костёр или разрушающий пожар? С искры началась вселенная, но ею же она и закончится.

Он уже отважно подумывал о сложном романе, где в роли Отелло был бы страшно подумать кто. Словно уловив эту мысль, Марина нашла для него невероятно красивую и покладистую секретаршу.

Тайной стороной жизни Максима, о которой он никому не рассказывал, оставались загадочные сны. Про себя он называл их «снами о райской жизни». Работа в «небесном» офисе напоминала службу в научно-исследовательском институте. Совещания, планы, собрания и даже своя стенгазета «У нас в Раю».

Как-то начальствующий Моисей поручил написать заметку на тему «Сотворение мира». Вызвал Максима и прорёк:

– Вот, народ приходит ко мне с вопросами. Мол, разъясни, что написано в Пятикнижии.

– Логично, – согласился Максим. – Кто, как не автор, даст правильный комментарий.

– Измучил себя я, разъяснять между теми и другими уставы Божьи и Законы Его. Уже и шесть дней творения просят разъяснить. Что непонятно?

– Всё непонятно, – честно признался Максим.

Моисей вздохнул.

– Будешь ты для народа посредником. Почитай текст. Подумай. Изложи своими словами. Просто и коротко. Как сам поймёшь…

У Максима получились стихи «Сотворение мира» (из книги Максима, не вошедшей в Пятикнижие Моисеево).

Я был один… Я просто был…

Я был уже Себе не мил…

Чтобы скуку разогнать,

Решил Себе тебя создать.

Ты – безвидна и пуста.

Ты – невинна и чиста.

Я тебя наполнил Мною,

Все укромные места.

Великий взрыв, дающий жизнь,

К утру произошёл.

Мне было очень хорошо.

День первый отошёл.

Утром следующего дня

Восхищаешь ты Меня.

Ты в любви Моей сияешь,

Светом вся озарена.

День второй прошёл

Тоже хорошо.

Мы наполнены любовью.

Я был один, теперь нас двое.

Раз за разом, вновь и вновь,

Я отдаю тебе любовь.

Третий день прошёл

Очень хорошо!

Четвёртый день настал,

Я от тебя чуть-чуть устал.

Про дела свои я вспомнил,

Ведь про них не забывал.

Чтоб не утомлять Себя,

Отделяю ночь от дня.

Ночь Я провожу с тобою,

День же – только для Меня.

Пятый день прошёл

В целом хорошо.

Утром узнаю Я новость,

Что в тебе живёт Мой Сын,

Что теперь нас будет трое,

Что теперь Я не один!

А всего-то день шестой.

Во как хорошо…

Утром седьмого дня

Благословил тебя.

Всё было очень хорошо!

А Я пошёл…

Моисей прочитал стихи два раза. Потом поднял на Максима умные и усталые глаза:

– Это сатира? – спросил он.

– Моё понимание сюжета, – ответил Максим, удивляясь своей храбрости и живо представляя, что, возможно, уже завтра придётся работать в другом департаменте, вместе с другом Фёдором.

– Нехорошо ты это делаешь, – задумчиво молвил Моисей.

– Что нехорошо? – уточнил Максим.

– Стихи – барахло. Иди работай.

Больше Максим не получал заданий написать что-либо в газету. И в другой отдел переведён не был. Чему был искренне рад.

В реальном же мире один сумасшедший год сменился другим. Как всегда, спецслужбы отчаянно боролись за сферы влияния. Эта борьба борьбы с борьбой стала особенно беспощадной, тем более что внешний враг временно потерялся. Кто-то стрелялся или прыгал в окно, кто-то стремительно богател. Шальные деньги быстро вывозились за рубеж, в западные банки. Но «табачок» был врозь. В одном уважаемом английском банке лежали деньги одной спецслужбы. В другом, не менее уважаемом, швейцарском, – другой.

В стране была полная разруха.

Странно, но на фоне всеобщих громких разоблачений никто не задался вопросом: а на чём же делались состояния в тот момент? Ведь нефть, газ, металл и прочее появилось значительно позднее, по мере подъёма экономики.

Однажды Максим оказался втянут в загадочную историю, которая приоткрыла дверку в таинственный мир, в который, возможно, лучше было бы и не соваться.

В тот день Марина позвонила ему на работу:

– Срочно надо увидеться. Лучше у тебя дома.

– Соскучилась? – спросил Максим, заметив заинтересованный взгляд Николая Владимировича.

– Ага, – не возражала Марина. – Даже трусики не надела, горю вся, аж пылаю.

– Сейчас приеду, – опешил Максим от темпераментной речи подруги. «А вдруг? – прокралась игривая мысль, расталкивая скептичных соседей. – Попытка не пытка! Хотя, в данном случае, это не факт».

Но Максима уже научили ничего не бояться. Похоть – отважное чувство, не выстраивающее логических цепочек с трусливым вопросом в конце: «А что будет потом?» Херувимы в душе не пели, они замерли, охваченные вожделением. Струны лопнули. Наверное, искры, пляшущие между ними, наконец столкнулись, и костёр вспыхнул. Цепи порваны, предохранители сгорели. Он заставит Марину кричать от наслаждения, сломает её броню, вытащит живую девушку из застёгнутого на все пуговицы кителя. «Мы тоже умеем мучить, и силы во мне не меньше, чем у вас всех вместе взятых…» В нём проснулось что-то цыганское: выдав неожиданное коленце, Максим хлопнул себя ладонями по бёдрам и выскочил из кабинета, напевая про страстные чёрные очи, сводившие с ума.

Мысли путались. Приехав домой, поспешно застелил посудомойку, запихнул грязную посуду в кровать, тщательно побрился расчёской и даже успел принять душ. Последнее пришлось делать быстро, так, что это походило на обряд крещения. На журнальный стол прыгнула сияющая золотистой фольгой бутылка шампанского с двумя рассыпающими звёздный свет фужерами, а из прикроватной тумбочки томно звала коробка презервативов.

Дверной звонок грубо прервал тонкую нить смелых фантазий.

– У нас боевое задание, – объявила Марина с порога. Она вдруг остановилась, внимательно вглядываясь своими древними волшебными глазами в лицо напарника, его мокрые волосы и романтично горящие глаза.

Максим испугался, что она улыбнётся, словно нанося жалящий удар в челюсть. И этим в очередной раз возьмёт верх, без усилий, а так, играючи.

Но когда Марина заговорила, её лицо прикрыла лёгкая тень боли, словно страдала сейчас именно она:

– Извини. Похоже, я неудачно пошутила, – произнесла тихо и грустно. – Я не нужна тебе. Всё это позади. Летом не помнят о первых ландышах, а рвут розы.

Трудно постичь женскую логику. Максим не уловил, о чём она говорит, но ориентировался на интонацию и понял, что секса не будет. И они не поругаются. Можно сделать вид, что ничего не происходит, и даже не разыгрывать замешательство. Он ждал Офелию, а пришла сестрица Алёнушка, предупредить братца Иванушку, чтобы не был козлом. Максим безмолвствовал, смотря в пол и заслоняя спиной предательское шампанское.

Иногда лучший ответ – это молчание. Тогда вроде как будто ничего и не было.

Марина, похоже, поддержала такую версию, во всяком случае, заговорила как всегда:

– Времени в обрез. Торопилась. Чуть каблук не сломала. Пришла бы сейчас хромая, в одной туфле. А тут ты, такой печальный, как айсберг… Бобик в гостях у Барбоса. А потом бы явился дедушка и выдрал нас плёткой, – она невесело улыбнулась.

Максим тоже усмехнулся. Намёк был понятен. Оказывается, костёр не вспыхнул, а, наоборот, остывал тлеющими искрами.

– Мы должны куда-то поехать? – соображал Максим, прикидывая, в какой Форос они сейчас рванут.

– Нет, – Марина быстро прошла в комнату. – Помоги.

Она буднично убрала злополучную бутылку и сдвинула журнальный столик, освобождая центр.

– Сегодня будет встреча наших «смежников» с американскими. На высшем уровне. Необходимо услышать, о чём они говорят. Мы будем наблюдать за всем из твоей квартиры. Мысленно. Не зря же я тебя столько учила.

– Ты имеешь в виду, создадим сенситивных двойников? – сообразил Максим.

– Ага. Не понимаю, какой от тебя будет прок, но генерал настаивал, чтобы ты участвовал.

– Где будет встреча?

– В Швейцарии, в Монтрё, такой райский городок на берегу Женевского озера. Поскольку будем в медитации долго, надо улечься удобно. Всё, хватит болтать, время не ждёт. Можешь надеть пижаму, я не буду подглядывать…

– Батюшка сказал «в Рай», значит, в рай, – грустно молвил остывший напарник.

Они постелили одеяла на пол, положили подушки под голову и колени, накрылись тёплыми пледами. В йоговской «позе трупа» можно находиться несколько часов практически в бессознательном состоянии.

Максим не стал надевать пижамку, лишь снял жёсткий ремень с брюк. Он привычно дал команду телу на расслабление. Горячая волна охватила ступни, ноги, спину, голову. Глаза провалились в недра черепа и там удобно перевернулись и улеглись. Ритм дыхания замедлился.

И вдруг понял, что всё идёт не так.

Он увидел себя не под потолком комнаты, а в кабинете небесного офиса, разглядывающим знакомую карточку с ангелочками, на которой рукой шефа был написан совсем не библейский короткий приказ: «Дуй ко мне!» Максим понял, что спит.

Он не мог проснуться или изменить ситуацию. Мог только пассивно наблюдать.

Между тем небесный Максим резво побежал в кабинет начальника.

Моисей был деятельно-кипуч.

– Радуйся! – коротко приветствовал он сотрудника.

– Величит душа моя Господа! – смиренно ответствовал Максим.

– Боевое задание у тебя, – возвестил шеф, руками поправляя бороду. – Вижу я страдания народа российского, знаю скорби его.

Он заглянул в лежащий на столе белоснежный свиток, по слогам прочитал: «ваучеризация», «приватизация», «неучтённая наличка» и, не к ночи будет помянуто, «крышевание бизнеса». Начальник строго взглянул на Максима, словно тот был виноват во всём вышеперечисленном.

– Хочу избавить я лучших сынов от угнетения, коим угнетают их, и от гибели в неправедной братоубийственной войне.

– Что, там уже и война идёт? – смиренно спросил Максим.

– Пока нет. Но Вельзевул пытается её устроить. Говорит, что приказ на это имеет. Сверху, – Моисей кивнул на потолок. – Врёт, наверное…

– Может, не врёт? – предположил Максим.

– Неисповедимы пути Господа, – уклончиво согласился начальник. – Вот я и хочу разобраться. Для этого встречусь с Господом и спрошу Его о судьбе народа.

– С самим Господом?! – восхитился Максим.

– Ну, не с самим, – замялся шеф, – ас Ангелом Его. Но Вельзевул не должен знать об этих переговорах. Ты будешь рядом со мной и, если заметишь вражьего соглядатая… – Моисей задумался и наконец сформулировал: —…действуй по обстоятельствам.

– Это официальное распоряжение? – осторожно уточнил Максим.

– Всё, – бросил начальник поспешно. – Некогда говорить. Мы пред очами Его!..

Максим вдруг обнаружил, что стены кабинета исчезли. Теперь они стояли в ухоженном парке на берегу озера. Вокруг цвели красные, розовые, белые и синие цветы. Дорожки из светлой плитки петляли среди ухоженных клумб. Неожиданно куст перед ними полыхнул ярким пламенем. Ветки и листочки покрылись огненными языками, которые весело плясали. Отчего куст стал похожим на новогоднюю ёлку, увешанную гирляндами и бенгальскими огнями. Сияние ослепляло.

– О Господи! – вырвалось у Максима. Он воочию увидел, как выглядело библейское чудо «неопалимой купины», и, честно признаться, зрелище впечатляло.

Моисей, несмотря на возраст, проворно пал на колени. Вокруг огня метался белоснежный голубь, пытаясь не опалить крылья от нестерпимого жара.

– Говори! – раздался громкий глас из недр пылающих.

– Восхвалю Господа, всей душой, всей крепостью, всем сердцем своим… – зачастил было Моисей.

– Три минуты у тебя, – прервал куст.

– Дозволь вывести лучших сынов из земли российской в земли, текущие молоком и мёдом.

– В Израиль, что ли? – донеслось из недр пламени. В голосе явственно звучало сомнение.

– В Европу и Америку, ну, и в Израиль тоже.

– Сколько?

– Пятьдесят миллионов лучших сынов. Учёных, музыкантов, писателей.

– Много. Тридцати хватит. И дщерей красивых не забудь, – в голосе появилась неожиданная эмоциональность. – Генофонд надо сохранить, – разъяснил куст свои чувства. – И золото в этот раз пусть не вывозят. Нечего разорять страну…

– Благодарю, Господи, – Моисей проворно воздел руки. Чувствовалось, что он не рассчитывал на такую удачу. – А с войной можно повременить?

Максим понял, что шеф куёт железо, пока оно, можно сказать, пылает.

– Повремените, – согласился куст и мгновенно погас.