Текст книги "Железная жаба"
Автор книги: Михаил Зайцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 3
Вор
Темно... Сдерживать дыхание нету больше сил, хватаю ртом... чего?.. Воздух! Ей-ей, глотнул вполне приемлемого для легких воздуха, какая радость!.. Я голый, мне холодно, я сижу... где?.. Ясен перец, в кресле пилота в катере-приемнике. Вот бы еще знать, где находится этот... Сей вопрос сейчас разрешится – со скрежетом открывается люк... Свет! Луч света бьет по глазам. Опускаю и веки, и голову, стыдливо прикрываю рукой промежность, слышу требовательное:
– Вылазь! – требует мужской голос.
Хорошо, что мужской, – в костюме Адама знакомиться с цивильно прикинутой Евой, право слово, было бы неловко.
– Вылазь, э!.. Слышь меня?
– Слышу-слышу... – пристраиваю ладошку домиком над бровями, щурюсь. – В глаза кончай фонарем светить, ладно?
Свет погас. В смысле, фонарь перестал светить в морду. А открытое жерло люка светится, то есть за бортом светло. Приподнявшись, я заметил на сиденье нечто типа подушки и сообразил, что это такая сигнализация. Едва я материализовался, понятно, смял подушку, и куда-то сразу же поступил сигнал, и откуда-то кто-то мигом притащился по мою душу. Кто?..
Поеживаясь, шаркая голыми пятками по металлу, я добрался до люка, вылез из катера, встал в позе ноги вместе, руки, говоря образно, по швам. Пока – тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить – на моем голом теле нету швов в натуре, однако ежели встречающий пальнет из БЛАСТЕРа, то я превращусь в такой пазл, что патологоанатомы замучаются меня сшивать-собирать.
Дуло БЛАСТЕРа, сиречь Бомбомета Легкого Автоматического Скорострельного Трофима Евгеньевича Ракова (не путать с аналогом, созданным Раковой Тамарой Евгеньевной), направлено в мой умеренно волосатый живот. Оружие держит рука, испещренная вязью замысловатых татуировок. Рука принадлежит коренастому, кряжистому такому типу, одетому неброско и небрежно, мужику с плохо выбритой харей, с редкой челкой, под которой просматривается довольно отчетливо коричневатое пятнышко – след от рога. Бывший, совсем недавно бывший носорогом, мужчинка, пятясь, отошел на пяток шагов от катера. Я, он и катер находимся в живописной пещере естественного происхождения и впечатляющего объема. Пещеру освещают фосфоресцирующие сталактиты со сталагмитами. В дальнем конце имеет место быть примитивная лесенка – два штыря с перекладинами, которая упирается в верхний свод пещеры, в люк, почти такой же, как у катера, то есть надежный и крепкий.
– Мужик, ты... – едва я заговорил душевно, дуло БЛАСТЕРа дернулось, и я заткнулся на всякий случай.
– «Мужики» в поле пашут, – слово «мужики» он произнес с презрением, будто выплюнул. – Я коронованный вор в законе, – словечко «вор» он произнес гордо, будто хвастаясь. – «Козырным Джокером» меня кличут, запомни, фраер.
– Запомнил, – кивнул я. Хотелось пошутить на тему коронации рогом, однако сдержался. – А я, понимаешь, совершенно случайно заглянул в гости к знакомому коллекционеру древностей, забрался в древний катер и сдуру чего-то не то нажал и... Короче, телепортировало меня прям из частного музея сюда вот... Такая вот, блин, история...
– Брешешь, – безапелляционно заявил вор и замолчал зловеще, а я подумал: «Не пора ли глотать „ампулу забвения“, а?» Стоило мне, ха, подумать про ампулу, как Джокер заговорил: – Брехай, чего хочешь, фраер, мне твоя брехня до фени. Твои личные заморочки мне по барабану, не парься. У меня до тебя, фраерок, другой интерес. Поладим – будешь в шоколаде.
– Я сладкое, ха, не особенно уважаю. Я пиво люблю.
– Борзеешь, фраер? – Джокер неприятно прищурился, заледенел лицом, но тут же оттаял и обнажил во вполне доброжелательной ухмылке золотые фиксы. – Уважаю борзых! Будет тебе и пиво, и лобстеры с воблами. Коли договоримся. А коли нет...
– Стоп! Извини, что перебиваю, однако мне почему-то кажется, что мы обязательно договоримся.
– Ништяк, – он подчеркнуто спокойно сунул БЛАСТЕР за пояс, за которым торчал фонарик, и не спеша повернулся кругом. – Хиляй за мной, борзый.
Прогулялись до лесенки, взобрались – он первым, я за ним – по перекладинам, пролезли один за другим в люк. Джокер задраивал крышку люка, маскировал ее ковриком, а я осматривался.
М-да... интересно живет урка. Каморка – прям как у того импотента Карло, который сделал себе наследника с эрегированным носом при помощи рубанка. Полезной площади порядка восьми квадратов, едва уместились в каморке стол, стул, кушетка, визор да шкаф. За фальшивым стеклом окна динамико-голограмма из самых дешевых – колышутся в цикле фигово сфазованные морские волны.
– Наряжайся, – Джокер открыл левую створку шкафа, разрыл ворох сваленного кучей шмотья, кинул мне на диво приличной модели комбинезон в вакуумупаковке.
– Я б с удовольствием ополоснулся в душе, а?
– Мойся. – Козырной открыл правую створку, за ней скрывался тупичок-коридорчик с тремя дверями, по одной на каждой стенке.
Шагаю в шкаф, прихватив с собой фабрично упакованный комбинезон, створка за мной закрывается, и возникает острое желание по-военному быстро одеться да слинять по-тихому. Одна из трех дверей стопроцентно ведет... куда? А вдруг в шлюз? А за шлюзовой камерой, допустим, безвоздушное пространство...
Переборов усилием воли глупое желание бежать, я открыл дверь, снабженную табличкой, на которой нарисованы схематично душ, ванна и унитаз.
Вымылся я с превеликим удовольствием. На всякий пожарный продезинфицировал под санизлучателем тело, попутно высох, ласкаемый теплым искусственным ветерком. Наслаждаясь свежестью тела, прогоняя к чертям собачьим тревожные мысли о ближайшем будущем, я разорвал пленку вакуумупаковки.
Комбинезон, в натуре, приличный, но лично я недолюбливаю «ОдЛ» – Одежду для Лентяев. Я консервативно предпочитаю носить исподнее, люблю рубашки а-ля Планета Предков, обувь без автоподстройки. Меж тем в моей ситуации не фига капризничать, тем паче что комбинезон оказался еще и модным – подстроился под мои габариты и на бедрах собрался складками, а подошвы утолщились до размеров так называемой «платформы». Складки на заднице плюс толстые подошвы – последний писк внеземных подиумов в текущем сезоне.
Застегивая магнитные пуговицы, я с тоской вспомнил о прекратившем свое псевдосуществование скафандре. Эх, остался бы он на мне, было б попроще гнать к черту тревожные мысли, гораздо проще...
В мое отсутствие Джокер открыл окно. За фальшивыми стеклами прятался кухонный синтезатор, между прочим, дорогущий, гораздо дороже всего остального, что я допреж видел в каморке. Престижная мини-кухня кипятила чайник со свистком, эмалированный дефицит эпохи СССР, настоящий антиквариат во внеземелье. На колченогом столе появились пачка эксклюзивного чая со слоном, пачка натурального «Беломора», всамделишный коробок спичек, две алюминиевые кружки и пустая консервная банка.
– Садись на койку, борзый. Чифирь уважаешь?
– Спасибо, я лучше чайку.
– Как хошь, сыпь себе заварки по вкусу, – чайник свистнул, Джокер снял его с разогревателя, плеснул в кружку кипятка. – Чтоб чай заварился, ты консервой кружку накрой.
– Можно я закурю?
– Прикуривай от стычки, не жалко. Пепел в консерву труси.
Во вторую кружку, себе, Джокер щедро сыпанул полпачки чая, залил его кипящей водой и мужественно накрыл кружку шершавой ладонью.
– Козырной, слышь, а сахарок в твоем воровском хозяйстве имеется?
– А морда не треснет? Чай цейлонский с Планеты Предков хлебаешь, папиросы фабрики Урицкого смолишь, прикид поимел моднючий, и все тебе мало. Борзеешь, борзый.
– Спасибо, конечно, я...
– Ша! Спасибо не булькает. Растопырь ухи и секи, чего скажу. Брехун из меня как из мента академик, ты, фраерок, с лишними непонятками по ходу не встревай, лишний раз меня не путай, я и сам запутаюсь. Молча врубайся в тему, просек, борзый?
– О’кей. Считай, я онемел. Трави.
О да! Говорил он из ряда вон путано и с Госпожой краткостью явно не состоял пусть и в самом дальнем родстве. Я терпеливо слушал его базары, курил халявные папиросы, пил бесплатный чай и тасовал в уме услышанное, выстраивал внятный рассказ из сумбурной говорильни. То, чего у меня получилось выстроить, плюс мои личные комментарии по теме излагаю коротенько ниже, итак...
Итак, занесло меня на Планету Носорогов, черт ее подери. Кстати, гораздо правильнее было бы называть осужденных «лоборогами» или на худой конец «единорогами», однако «носорог» проще в произношении, короче и привычнее уху. Козырной Джокер парится здесь, на Планете Носорогов, почти пятый год. Четыре с лишним годика ношения коричневого рога во лбу ему впаяли, ясен перец, за кражу. Ему еще повезло, что адвокат сумел отмазать от сопутствующего краже хулиганства, иначе пришлось бы Джокеру жить лет шесть с коричневым рогом в желтую крапинку.
Хоть я и без понятия, с какого конкретно века космические законники придумали карать преступников инъекцией, после которой на заданное количество лет на лбу вырастает заданного цвета рог, однако сильно подозреваю, что идею космические суды позаимствовали, изучая историю Планеты Предков. Помнится, еще старик Овидий изрекал: «Справедливо, чтобы убийцы погибали от рук убийц», а гораздо позже на американском Диком Западе имели место понятия, по которым ковбой с револьвером имел полное право на перестрелку с таким же показушно вооруженным головорезом. А если стрелок попадал умышленно либо нечаянно в безоружного обывателя, тогда нарушителя понятий гасили дружно всем обществом. С носорогами та же история – пока у тебя торчит во лбу рог, можешь беспредельничать в сообществе рогатых собратьев, как и сколько заблагорассудится, а проявишь агрессию или задумаешь пакость по отношению к человеку без рога – и капут. Даже в тех случаях, когда носорог прав по-любому, даже если, скажем, рогатый ответил ударом (слабым) на удар (пушечный) безрогого в целях самозащиты, все равно осужденному кранты. Специальный орган, именуемый на сленге «вертухаем», вырастает вместе с рогом, прорастает корешками в мозг и постоянно контролирует осужденного. Ходит легенда, дескать, однажды «вертухай» спалил мозги носорогу всего лишь за ругательные мысли по поводу безрогого, который ради хохмы отвесил этому рогатому смачный пендель. Лично я в эту легенду не верю, ибо всем известно, что за подобные мысли «вертухай» карает всего лишь головной болью.
Одновременно с вырастанием рога у осужденного обнуляются все, без исключения, банковские счета. Зарабатывать на жизнь носорог в принципе имеет право где угодно, но реально работу осужденным дают только на считаных планетах. Как правило, едва рог отваливается, отмотавший срок бедолага недельку-другую тусуется в среде бывших корешей, пользуясь новым статусом, бесчинствует, оттягивается по полной, а после улетает куда подальше. Меж тем мой собеседник, Козырной Джокер, остался куковать на планете-зоне, ибо в канун светлого дня роголишения выиграл в буру у матерых корефанов сначала каморку, где я сейчас нахожусь, затем секрет про пещеру и катер, после билет-портал на «Титаник», а под конец игры корефаны продули Джокеру план похищения штамма вируса, изничтожающего «вертухая».
Чтоб гарантированно быть, а не слыть единственным обладателем всего вышеперечисленного, честно выигранного в буру, Козырной заколол рогом продувшихся в пух картежников. Порешил всю кентовку и настроился на длительное ожидание счастливого случая.
Вопреки трезвым прогнозам Джокера счастливый случай в моем лице не заставил себя долго ждать. Я возник, минуя все кордоны на подступах к планете, сквозь которые метеоритик размером в ноготь хрен проскочит, и все планетарные пункты прибытия, где ауру каждого инопланетянина скрупулезно регистрируют, дабы занести в реестры охранки.
На Планете Носорогов отсутствуют видео-, запахо-, звуко– и прочие фискальные контуры, которые теоретически можно обмануть, если очень и очень постараться, не жалея ни сил, ни средств. На планете-зоне повсеместно и тотально отслеживаются биополя, что безумно дорого, зато архинадежно. Надежность тоталауроконтроля под прикрытием космокордонов специалисты оценивают в 110%, меж тем – ха! – будьте любезны, вот он я – человек-невидимка, говоря образно.
Джокер обрадовал, показал мне билет-портал на предъявителя. Пообещал клятвенно, мол, билетик станет моим после того, как я принесу штамм убийцы «вертухаев», и многозначительно замолчал.
– Можно билетик поближе рассмотреть, – я протянул руку. Джокер, хмыкнув, вложил в мою ладонь пластиковый многогранник.
Да, все правильно – билет на предъявителя категории «все оплачено». Чтобы билет перестал быть анонимным, достаточно соскоблить защитную пленку и поскрести пальцем по открывшейся шершавости, схожей с привычной «кассой».
– Само собой, билетик станет именным до того, как я пойду на дело, да?
– Не вопрос.
– Ага! Значится, кой-какие гарантии у меня будут. Ну что ж, это здорово, а... А вдруг, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, я спалюсь на деле?
– Заработаешь коричневый рог лет на десять. Меня за собой потянешь – считай, ты покойник.
– Блин! Спалюсь, так точняк ждет гипнокресло, в натуре, а в нем все колются, тебе ли не знать. Как же я тебя отмажу, а?
– Твои проблемы. Я свое слово сказал.
– Ха! Интересная альтернативка – или «все оплачено» на самом шикарном космокорыте для самых богатеньких, или свежий рог наводчика под ребро, – я исподволь покосился на рукоять БЛАСТЕРа за поясом блатного. Джокер, черт его побери, перехватил мой беглый косой взгляд.
– Куда пялишься, борзый? Волына с персонидентификацией в твоем крабе не стрельнет, – Козырной взялся своим «крабом», сиречь пятерней, за кружку с чифирем и слегка помял алюминий, будто податливую фольгу деформировал. – У меня в мышцу гидроусиление имплантировано, я на целых восемнадцать процентов киборг, а тебя, борзый, я голым видел, ты – чистый натурал. Тебе со мной махаться слабо, фраер.
– Блин, о чем ты, земеля? Не собирался я с тобой драться, в натуре, – соврал я, вовремя вспомнив про «ампулу забвения», которая на крайняк спасет в гипнокресле и от рога подельника, и вообще. – Рассказывай давай, где прячут искомый штамм. И чайку давай еще, давай водички-то вскипяти. А еще я не прочь пожрать чего посытнее. На голодный желудок, сам понимаешь, воровать не в кайф.
– Ну ты, борзый!
– Дык, разве ж это плохо для наших общих дел, а? Кстати, земеля, если не секрет, сколько думаешь наварить на продаже убийцы «вертухаев»?
– Борзей, да знай меру, фофан.
– Понял, вопрос снимается.
Джокер вскипятил еще водички, расщедрился, выставил на стол упаковку рафинада, жрачку соорудил. Я с удовольствием взялся уплетать синтезкашу, запивая ее сладким чаем, а Козырной тем временем принялся излагать длинно и путано перечень проблем, связанных с кражей драгоценного штамма. Вскоре я перестал жевать, очень скоро позабыл напрочь по сладкий чаек. Я слушал наводчика разинув рот, моргая тупо, не зная, смеяться мне или плакать.
Штамм хранился в подвале частного банка. Здание банка находилось в центре города, в получасе ходьбы от каморки Джокера. Проникнуть в здание через центральный, служебный или пожарные входы для меня, «невидимки» в кавычках, не вопрос. Меж тем в хранилище хрен войдешь через официальную сейфовую дверцу, однако... Было, черт его побери, трижды голимое «однако»! Президент банка, чудила, имел бзик по части земных восточных единоборств. Бзикнутый президент, мать его ити, позаботился оборудовать лично для себя тайный ход прямо в хранилище по типу знаменитого «коридора смерти» китайского монастыря Шаолинь. Джокер клялся, мол, в «коридоре смерти» отсутствуют напрочь современные ловушки, там, типа, сплошь земные средневековые тернии, но разве мне от этого легче?
– Черт меня подери! Монахи Шаолиня лет по двадцать тренировались, прежде чем лезть в этот чертов коридор на фиг, а я? Я стопудово сдохну, едва переступив порог!
– Не парься, – Джокер выложил на стол инъектор с маркировкой «super». – В баяне новейший регенератор. Сотку юксов отдал за дозу.
– За мальчика меня держишь? Супер-пупер не канает, если свыше девяноста процентов организма получит поврежде... Стоп! Придумал! Насколько мне известно, из всяких разных кино про Шаолинь, в «коридоре смерти» ловушки срабатывают от давления на половицы пола, да? Что, если надыбать антиграв-ранец, я его надену и по типу Карлсона перелечу коридор из конца в конец, а?
– В этом занюханном коридоре спрятано сто восемь глушилок против любых техноприбамбасов.
– Эй, друг! Ты говорил, что там нету ни фига всяческих продвинутых штучек-дрючек, или мне послышалось?
– Современных ловушек-подлянок нету, а старинных глушилок до хрена, чтоб все по-честному, по-средневековому. И ауросканеров секретных понатыкано до хренища, без них у нас никак, шагу не ступишь.
– Ясен перец, – кивнул я и подумал: «Сейчас, во-первых, оформлю на себя билет, во-вторых, уколюсь регенератором с понтом, в-третьих, совру, дескать, пошел на дело, а реально пойду искать оружие, чтоб, вернувшись, отвоевать у Джокера подлого свой персональный счастливый билетик».
Во-первых и во-вторых сбылось. С остальными пунктами скороспелого плана вышел облом. Причем полный.
Билетик я спокойно оформил, поморщившись, пережил инъекцию, после чего Джокер заставил меня многократно повторять: «Сто тринадцать», номер ячейки в хранилище, где лежит коробочка со штаммом. Убедившись, что я запомнил номер, Козырный выдал мне тюбик на веревочке. Веревочную петельку я повесил на шею, узнал, что тюбик заполнен бактерицидным гелем и что бактерии в геле легко, за пять секунд, превратят в труху ДНК-замок ячейки № 113. Я спрятал тюбик на голой груди, и вор в законе выдал мне, вору-неофиту, баллончик спрея «зеро» для обработки открытых участков кожи, особенно кончиков пальцев. По слухам, «зеро» подпольно синтезируют на неведомой планете полумифические ниндзя. Почему «ПОЛУмифические»? – спросите вы. Отвечаю: потому что половина космообывателей, и я в их числе, отказываются верить во все те байки, что рассказывают всякие пустобрехи про этих самых космических ниндзя...
Кажется, все. Я экипирован, проинструктирован... нет, не все! Где конкретно искать дверь в «коридор смерти», Джокер забыл сказать. «Его проблемы», – надменно подумал я, поднялся с кушетки, сердечно поблагодарил урку за хлеб-соль, выражаясь образно, шагнул к шкафу, то есть к выходу из каморки, как вдруг – проклятое «вдруг» меня и обломало! – подлец Джокер с завидной ловкостью метнул в меня черт его знает откуда взявшегося КЛОПа! Конвоир Липкий Особой Прочности, путаясь в волосах, присосался к моему черепу. Ясен пень, КЛОП в резонансе с аурой Джокера. Отныне ежели я рискну отдалиться от Козырного на лишнюю пару метров, электронное насекомое так меня ужалит – мало не покажется.
– Земляк, ты, часом, не подсадной утенок из охранки, а? – спросил я нервно, с опаской притрагиваясь к паразиту в волосах. – Где тебя учили КЛОПов метать, падла? В Охранном Отделении?
– Пургу гонишь, борзый, – подленько так усмехнулся уркаган. – За лоха меня держишь. Намылился просто так, не спросив точного адреса, за здорово живешь, покрысятничать один в городе?
– Да пошел ты!..
– Вместе пойдем до «коридора смерти», – он достал из шкафа кепку и бросил ее мне. – Прикрой КЛОПа – и айда борзый.
БЛАСТЕР мой конвоир-провожатый оставил дома, а фонарик остался торчать у него за поясом, из чего я сделал ошибочный вывод, дескать, на улице темнота. Да, на улице была ночь, но фонарик нам не понадобился. Улицу освещали растения. Они росли вдоль тротуара, этакие ладненькие да складненькие живые фонарики ростом с ребенка, с тонкими стволиками, короткими веточками и ярко светящейся пышной листвой, растения-светлячки, в натуре.
Мы шли вдоль вереницы приземистых одноэтажных кубиков, унылой череды жилых минимумов с пранобатареями на плоских крышах, с путаницей труб поверх серых стен. Одноэтажный город раскинулся от горизонта до горизонта, и только в центре торчало некоторое количество высоток. Обидно, блин, что планетку с характеристиками, максимально близкими к эталону Планеты Предков, столь отвратительно обустроили. А впрочем, так и должны выглядеть резервации носорогов – уныло и неправильно.
За всю дорогу к центру нам встретились двое прохожих-носорогов. Срисовав нас, безрогих, они поспешили сместиться подальше от пешеходного фарватера, поравнявшись с нами, угрюмые встречные опустили рогатые лбы, и оба синхронно вздохнули с облегчением, когда мы с ними разминулись.
В нескольких кварталах от многоэтажного центра нас обогнал массивный такой кар. Одинокая машина радикально черного цвета, похожая на гроб, протащилась бесшумно мимо и потерялась в ярком сиянии фонарей-деревьев, будто призрак.
– Катафалк жмуриков собирать поехал, – пробурчал Джокер, провожая тяжелым взглядом грузный кар. Я промолчал.
Если бы да кабы я по-прежнему был одет в болтливый скафандр, то, ясен перец, бронепластовая шкура предупредила бы о повышенном артериальном давлении, учащенном сердцебиении и т.д. и т.п. Однако сдается мне, и давление, и пульс и т.д. у меня сейчас все-таки ближе к пределам нормы, ибо вокруг отнюдь не пустыня, а какой-никакой город. Да, конечно, я попал в переплет – хуже некуда, но, черт меня подери, раз урка Джокер пожертвовал билетом на «Титаник» в мою пользу, влил в мои вены дозу, ценою в сотку юксов, одел меня, экипировал, накормил, значит, хотя бы он, Козырной Джокер, оценивает вероятность успеха достаточно высоко, правда?..
Каланчу банка в центре города обступили со всех сторон разноформатные здания, от нескольких до нескольких десятков этажей. В центре было еще светлее, здесь росло еще больше лиственных светлячков, но и тут было безлюдно, безмашинно, тихо. Мы подошли к строению этажей этак в тридцать, со множеством дверей по периметру и со стильной надписью на крыше: «Hotel Kalifornia». Над латинскими буквами красовалась подсвеченная прожекторами фигура индийской богини Кали. Интересно, как переводится «fornia», а еще интересней, чего сокрыто за дверью под русскоязычной вывеской «Притон», к которой мы повернули.
Джокер толкнул безобразно скрипучую дверь в «Притон», и по ушам ударила трехаккордная гитарная музыка, в ноздри полезли запахи табака и спиртного, в глазах зарябило от разноцветных рогов.
На сотне примерно квадратных метров отдыхали осужденные обоего полу. Некоторые, сидя за низкими столиками, резались в карты, иные, облокотясь на высокие столешницы, стоя поглощали алкоголь. За стойкой бара мучил акустически усиленную гитару носорог, как две капли воды похожий на легендарного Аркашу Северного. В дальнем углу чувак с красным рогом увлеченно махался сразу с тремя синерогими пацанами. Прямо у порога лежала вусмерть бухая деваха, ее розовый рог был украшен кокетливо повязанным бантиком, а обнаженные ляжки тату: «Добро пожаловать». Ясен пень, две трети осужденных – погранцы зеленые, недавние земляне, сволота всякая, вроде того мастера по ногоприкладству, который уделал меня в «Москве». Остальная треть – оступившиеся ветераны, их мне жалко, поскольку я сам такой, той же масти. Среди носорогов, мотающих срок на этой веселой планетке, понятно, до фига и бывших штатников, и лягушатников, и фрицев, и прочих палестинцев с израильтянами, между тем в центровом «Притоне» однозначно качают мазу мои русскоговорящие соотечественники. Прям и не знаю, гордиться этим фактом или наоборот? Правда не знаю...
Я и Джокер пересекли залу по диагонали, будто волки загон для козлов. Кто-то из рогатых шарахался от нас, кто-то цепенел, не смея даже сморгнуть, и ясно почему – при желании мы, безрогие, могли бы абсолютно безнаказанно мочкануть любого козлика либо козлицу. Я вспомнил байки про новичков внеземелья японской национальности, которые якобы обожают лупить носорогов и фотографироваться при этом «на добрую память».
Шумная зала осталась позади, мы спустились по заблеванным ступенькам в полуподвал, повернули в коридор, пока еще не «смерти», пока в обычный, узкий коридорчик с люминесцирующим тускло потолком. Я шел шаг в шаг с коварным провожатым и думал о том, мол, хрен догадаешься, что на планете-зоне спрятано нечто особо ценное. Стереотипы мышления помешают, блин, догадаться. Тем паче не догадаться, что «антивертухай» спрятали на планете, где его больше всего вожделеют.
Коридорчик привел нас к дверям с литерами «М» и «Ж». Ясное дело, мы ломанулись в дверь, помеченную буквой «М».
За дверью «М» – я давно такого не видел! – честное слово, захолустный земной привокзальный сортир, в натуре. Загаженный донельзя потолок, подслеповатая «лампочка Ильича» на витом проводе, серый, битый кафель, ржавая раковина, покосившиеся дверцы кабинок, вечно журчащие, битые писсуары и живописная троица носорогов кучкуется по центру, дымит одним на троих косяком.
– Кыш-ш-ш! – прошипел Джокер. Троица курителей травки (интересно, какой конкретно?) испарилась мгновенно. Лишь тонкий запах паленой травы, как память о них, остался витать в воздухе, споря с едким запашком аммиака, создавая запоминающийся букет ароматов.
Джокер открыл ближайшую кабинку, я, сами понимаете, вошел вслед за ним в ограниченное пространство вокруг вонючего унитаза, догадливо закрыл за нами дверцу, щелкнул щеколдой. Джокер дернул ручку унитазного бачка, в толчок полилась вода. Не обращая внимания на водосброс, Козырной дернул ручку еще, и еще, и еще четыре раза, выждал секундную паузу, снова дернул резко, гораздо резче, чем прежде, и еще дважды резко, и опять взял паузу, и опять дернул. Запомнили последовательность? Это я к тому, что жизнь – штука кучерявая, мало ли кого из вас занесет на Планету Носорогов, авось и пригодится кому знание унитазной комбинации.
После, считайте сами, какого финального дерганья участок кафельной стенки над булькающим, пересохшим бачком сделался выпуклым. Джокер уверенно надавил на плитку в нижнем левом углу выпуклости, и она, выпуклость, типа, треснула посередке и разъехалась в стороны. Образовалась щель, в которую вполне можно протиснуться человеку. Джокер вытащил фонарик, луч света победил мрак за щелью, я увидел тесное пространство, объемом сравнимое с туалетной кабинкой, и дверь, понятно, в «коридор смерти».
– Полезай, борзый, – велел Джокер.
– А ты?
– До хаты моей дорогу сыщешь?
– За нефига делать, но...
– Добудешь товар, чапай с ним ко мне на хату.
– А как же КЛОП?
– Войдешь в смертельный коридор, КЛОП сразу и сдохнет.
– О’кей, лезу, – согласился я и подумал про шампанское, которое, сами знаете, кто не пьет.
Я вскарабкался на унитаз, занес правую ногу, как бы собираясь перешагнуть бачок, но вместо этого врезал командиру Джокеру по... В смысле, хотел врезать ему толстой подошвой по печени, да не тут-то было. Блатной ловко увернулся, подхватил пролетевшую мимо ногу под коленкой, подернул ее вверх, я потерял равновесие, черт его подери, и кубарем, как последний лох, полетел в чертову щель... Мама!..
Упал я неудачно.
– Блин, как же больно-то, мама... – я лежал сикось-накось, уткнувшись башкой в дверную панель, за которой устроена шаолиньская веселуха, а мои стопы застряли, зацепившись за край бачка.
– Подымайся, борзый, и боле не борзей.
Легко сказать: «подымайся»! Все тело болит, башка трещит, хорошо, если кости целы... Странно: только что, секунду назад, все болело, и вот уже вроде... Впрочем, ничего странного! Регенератор, низкий поклон его изобретателям, сработал на пять с плюсом. Сам цел и плюс ничего не болит.
– Шустрей, борзый. Зайдет кто в сортир случайно, придется его мочить, а не хотелось бы. Везет покаместь со свидетелями, с ихним отсутствием, ты поспешай, шустрее. Кабинка-то заперта, а шума от нас подозрительного, чисто от петухов на параше.
«Хрен с тобой, деловой, – подумал я в рифму. – Поступлю иначе: раз уделать тебя не вышло, ха, войду в „коридор смерти“, дождусь, когда КЛОП отвалится, а ты, гад с гидроусилением, свалишь из уборной, и по-тихому выйду обрат...» – додумать до счастливого конца план победоносных действий я не успел, ибо щель закрылась, едва я втянул в нее стопы. Блин горелый! Я оказался в полной, в абсолютнейшей темноте! Запоздало я понял страшное: Я НЕ ЗНАЮ, КАК ПОПАСТЬ ОТСЮДА ОБРАТНО В СОРТИР!!! То есть если я даже смогу пройти «коридор смерти», ежели я все же добуду хренов штамм, когда я вернусь обратно сюда, во мрак и тесноту, к искомой точке, вернусь с добычей по «коридору смерти», я, один черт, без понятия, каким макаром С ЭТОЙ СТОРОНЫ открывается щель в кабинку!
Я забарабанил яростно кулаками по той стене, где только что зияла злополучная расселина.
– Джокер!!! – заорал я. – Падла, открой!.. – Ой, как же больно ужалил голову КЛОП, вы себе не представляете! А раз ужалил, значит, конвоируемый отдалился от конвоира дальше дозволенного. То бишь наоборот – конвоир, сволота, уходит, мне-то путь один, в «коридор смерти»! Замешкаюсь, и КЛОП ужалит еще сильнее, ибо расстояние между мною и Джокером, понятно, увеличивается. Конечно, способность к регенерации благотворно сказывается на микшировании болевых ощущений, однако... Ой!.. Я ожидал, что КЛОП ужалит сильнее, но не настолько же, блин!..
Вытянув ищущие руки, крутанувшись вокруг собственной оси, растопырив трясущиеся пальцы, я нащупал дверную панель, толкнул ее, прыгнул за порог, не дожидаясь следующего укола, и замер.
«Коридор смерти» – чуть поуже той коридорной кишки, что привела в сортир с сюрпризом, и здесь гораздо светлее. Шаолиньский оригинал освещался, наверное, факелами, в здешней копии источниками света служат уже знакомые мне растения, только в кадках и чуть поменьше. Кадки с живыми фонариками расставлены зигзагообразно вдоль стен – ближайшая у левой стены в полутора примерно метрах от порога, следующая справа, метрах в пяти от входа, третья кадка опять у левой стенки на расстоянии около дюжины метров от меня и так далее. На потолке каменные плиты, неровные, шероховатые, отличные друг от дружки и по форме, и по размеру. Стены – где из камня, где из бамбука. Страшно представить, в какую сумму обошелся земной бамбук шизанутому на Шаолине банкиру, ежели, конечно, это в натуре, ха, трава с Планеты Предков. Такое впечатление, что и под ногами натурально деревянные половицы с Земли-матушки. Оторопь берет, как представлю, что любая из этих высокоценных половиц может являться пусковым механизмом средневекового аттракциона для фэнов первопроходца кунг-фу и пропагандиста чайного листа по кличке Бодхидхарма.
И еще о грустном: как только я пересек порог, так сразу сработали упомянутые наводчиком глушилки, и мгновенно расстегнулись все магнитные застежки, а толстые «платформы» размочалились, и комбинезон обвис на мне, чисто лохмотья.
А теперь о приятном – я почувствовал, как отлепился от корней волос дохлый КЛОП. (Вот за это глушилкам мерси!) Я снял кепку и поймал падающего КЛОПа в кулак.
