Текст книги "Размороженная зона"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

12

Николай Петрович Еременцев лениво привстал с дивана и взял с маленького столика рюмку коньяку. Выпил, закусил тонким кусочком ветчины, поставил рюмку на место и зашарил рукой по дивану, пытаясь найти пульт от стоявшего в углу комнаты телевизора. Тот отыскался быстро, но, недолго потыкав в кнопки, Еременцев снова отбросил его в дальний конец дивана. Большая часть каналов, которые ловил телевизор, были местными, грузинскими, и понять ничего было невозможно, а российских каналов всего два, и то плохо видно.

Еременцев тяжело вздохнул. Ему было скучно. Все дела, ради которых он приехал в Тбилиси, были улажены, шестеренки отлаженного им механизма вертелись совершенно самостоятельно, не требуя его вмешательства, теперь оставалось только ждать результатов. Этим Еременцев сейчас и занимался. Дело приятное, конечно, но немного утомительное, особенно когда ждать приходится долго.

Еременцев широко зевнул и снова потянулся к рюмке, но так и не прикоснулся к ней – передумал. В самом деле, за последние два часа он и так уже полбутылки выпил, а коньяк хороший, крепкий, так что пора тормознуться. Ему нужно быть в форме, новости могут появиться в любую минуту, следует быть к этому готовым.

«Бабу, что ли, снять? – лениво подумал москвич. – Какое-никакое, а развлечение... И по мозгам не бьет. Или в кабак спуститься? Еще какого-нибудь их местного деликатеса попробовать, будет потом что в Моск-ве рассказать. Кабак тут хороший...»

Ресторан в гостинице «Иберия», где снял номер Еременцев, и правда был отличный. Вообще, в советские времена эта гостиница считалась лучшей во всей Грузии, тогда здесь селили приезжающих в город партийных боссов и прочих самых дорогих гостей. В те времена постороннему человеку снять здесь номер было невозможно. Но за последние годы многое изменилось, в том числе и «Иберия». В Тбилиси, ставшем столицей независимого государства, стали открываться новые гостиницы, началась жесткая конкуренция, а лишенная государственной поддержки «Иберия» оказалась к этому не готова. Сейчас когда-то роскошное высотное здание, в котором располагалась гостиница, выглядело довольно облезлым. Денег на ремонт не хватало. Постояльцев все время было меньше, чем свободных номеров, а сдавать часть гостиницы под что-то другое, например, под офисы, не позволяла гордость.

Еременцев, разумеется, всех этих тонкостей грузинской столичной жизни не знал. Но он еще помнил советские времена и поэтому, оказавшись в тбилисском аэропорту, не задумываясь, велел водителю такси везти его именно сюда. Впрочем, он об этом и не жалел. В «Иберии» многие традиции, оставшиеся еще со времен Грузинской Советской Социалистической Республики, пока не угасли, чем не могли похвастать владельцы новых гостиниц.

Еременцев сел на диване, спустил ноги на пол. Он окончательно решил сходить в ресторан, но было лень шевелиться, одеваться. В его характере была такая черта – если приходилось вынужденно бездельничать, как сейчас, например, то на него через какое-то время накатывалась жуткая лень, расслабленность, усиливающаяся с каждым часом. Еще и поэтому он сейчас решил прогуляться вниз, до ресторана, а то совсем к дивану приклеишься.

Еременцев еще раз зевнул. «Странно, – лениво подумал он, – вроде и спать не хочется, я сегодня хорошо выспался. Что ж я тогда зеваю, как кобель на завалинке? Может, кислороду не хватает? На балкон, что ли, выйти...»

Он встал с дивана, шагнул к двери, ведущей на балкон, и открыл ее. Порыв свежего воздуха дунул в лицо, растрепал волосы. Еременцев вышел на балкон, облокотился на перила и посмотрел вниз. Заселяясь в «Иберию», он специально взял номер на самом последнем этаже, отсюда открывался прекрасный вид на столицу Грузии. Зеленые парки, красивые старинные дома, футбольный стадион имени Михаила Месхи – Еременцев узнал новое название стадиона только вчера вечером, раньше стадион носил имя Лаврентия Павловича Берии. С высоты Тбилиси казался удивительно красивым городом.

Еще раз вдохнув свежего воздуха, москвич поднял голову вверх и посмотрел на синее небо, на неторопливо плывущие по нему белые облака, на небольшую стайку каких-то птиц, кружащих над зданием гостиницы... Еременцев был не слишком склонен к романтике, но сейчас его лицо расплылось в довольной улыбке. Впрочем, продержалась эта улыбка недолго. Ее прогнал громкий писк мобильника – того, по которому Еременцеву должны были докладывать обо всех новостях, связанных с его здешними делами.

Москвич вытащил телефон и поднес его к уху.

– Да, слушаю, – его лицо стало серьезным, а через секунду на нем снова появилась улыбка, но уже не такая, как та, с которой он смотрел на кружащих в небе птиц, а совсем другая, жесткая. – Во-от оно что! – протянул он. – Ясно. Значит, следишь? Хорошо, продолжай... Выясни, когда они вылетают в Москву... Уже выяснил? Совсем молодец. Значит, через пять дней? Уже и билеты купили? А эта тетка из аэропорта не предупредит, что ты ими интересовался? Ладно, поверю, тут тебе, конечно, виднее. Но смотри мне! Я тебе плачу хорошие бабки и ожидаю таких же результатов... Пока да, пока ты все делал без косяков, но я хочу, чтобы их и дальше не было... Хорошо... Да, как обычно... И следи внимательно – это народ хитрый, они могли и два комплекта билетов взять, сначала один на рейс через пять дней, чтобы все следящие расслабились, а второй на завтра... Это ты думаешь, что они не знают про слежку, а если они заметили, догадались? Еще раз тебе говорю – не держи их за идиотов, это люди битые. У них осторожность в крови, как у волков... Хорошо. Значит, проверишь все еще раз на десять кругов и если что новое узнаешь, то сразу же позвонишь мне... Ладно, давай...

Еременцев выключил телефон и спрятал его в карман. Его круглое толстое лицо, на первый взгляд совершенно не производящее опасного впечатления, приобрело довольное и одновременно хищное выражение. Он был очень похож на кота, который сидит у дырки в стене и прекрасно знает, что мышке деваться некуда, рано или поздно она выйдет и попадет к нему в лапы, надо только набраться терпения и еще немного подождать.

– Через пять дней... – пробормотал себе под нос Еременцев, возвращаясь в комнату и подходя к шкафу, где висела его одежда. – Кошмар! Выходит, мне здесь еще пять дней париться... Так с ума сойти можно или спиться от скуки.

Но лицо у москвича при этом было по-прежнему очень довольное.

13

Весь день над зоной шел снег, но к вечеру снегопад сначала ослаб, а потом и совсем кончился. Стих и ветер – белый дым, поднимающийся над армейской кухней, уходил вверх ровным столбом, а российский государственный флаг, висевший над зданием штаба, обвис и напоминал старое выцветшее полотенце, повешенное сушиться после стирки. Из-за казарм, со стороны питомников раздавался хриплый, злобный лай овчарок. Дрессировавший их инструктор считал, что псов на ночь нужно кормить похуже, а можно и вовсе не кормить, чтобы были злее. Эта методика давала результаты – злее собаки и правда становились. Их учили ненавидеть зэков, бросаться на них, но полуголодные псы ненавидели и вертухаев, и офицеров, и, кажется, всех людей до единого. Ходить мимо вольеров было опасно, а охранники боялись собак чуть ли не больше, чем заключенные. Именно поэтому они часто нарушали устав и не брали собак с собой в наряд. С зэками еще можно договориться, а если не договориться, то справиться, а собаке все равно.

От казармы отделились четыре фигуры в теплых форменных шапках и зеленых телогрейках. Они прошли через свалку до штрафного изолятора, а там разделились. Одна пара обошла свалку, а другая пошла прямо. Вертухаи патрулировали простреливаемый коридор – хорошо освещенное пространство между стенами бараков и забором. Они шли навстречу друг другу, чтобы встретиться где-нибудь посередине. По уставу, они должны были патрулировать вдвоем, но начальник лагеря прекрасно понимал, что обстановка напряженная и патрули лучше усилить. Кроме того, когда вертухаи выходили парами, то часто они вообще не обходили зону, а оставались у вахты. Сейчас этого допустить было нельзя – инструктируя служебный наряд, разводящий потребовал к простреливаемому коридору особого внимания и предупредил, что если при проверке будет замечено, что охранники волынят, то проблем у них будет куча. И это было правдой. У лагерной администрации было много методов давления на подчиненных и много способов осложнить им жизнь.

– Постой, Сема, – один из вертухаев остановился и показал напарнику на темную тень рядом с огромным сугробом, наметенным под самые окна одного из бараков. – Смотри! Кто-то там шевельнулся!

– Фигня, показалось тебе, Игорь, пусто там, – отозвался второй. На самом деле он был не так уж в этом и уверен, но идти и проверять совершенно не хотелось. Если там нет никого – только зря силы тратить, по нетоптанному снегу мотаться. А если есть... Тогда тем более не стоит соваться, нарываться на сложности. Через забор ведь никто лезть не пытается, значит, не о чем и беспокоиться. А если попытается кто, так его с вышки снимут, как в тире.

– Может, проверим, Сема? – уже менее уверенным голосом спросил первый вертухай.

– На фиг надо, – решительно ответил второй. – Никто сюда не сунется, зэки дураки, что ли, по-твоему? Они ж и про нас в курсе, и про вышки. Если кто между бараков мотается, так и хрен с ним, надоест – сам на место вернется. А нам нарываться без толку не стоит. Сейчас зэки злые, «хозяин» их крепко прижал. Пошли!

– Эх, мать... – негромко, но с чувством выругался первый, трогаясь с места. – И зачем наш подпол всю эту бодягу замутил?! Делать ему, что ли, нечего? Жили спокойно и жили, так нет, надо было ему всю эту муть затевать...

– Помолчал бы, – досадливо сказал его напарник. – И без тебя тошно.

Через несколько минут пары патрульных встретились и снова разошлись. Ничего подозрительного, кроме показавшегося Игорю в тени у барака шевеления, никто не заметил, и наряд спокойно продолжил патрулирование.

Когда вертухаи прошли мимо, скрывшийся в тени сугроба тощий зэк в драном черном бушлате беззвучно привстал и скрылся за бараком. Он увидел все, что надо, и теперь пора было возвращаться. Добравшись до своего барака, он тихонько стукнул в дверь костяшками пальцев.

Она чуть-чуть приоткрылась.

– Ну что?

– Порядок, – прошептал разведчик. – Все как обычно, лишь патрули усиленные. У локалки никого нет, коридоры только патрулируют.

– Собаки есть?

– Собак нет, Рука.

– Ясно. Поднимай остальные бараки. Двигаем, братва! – Эти слова прозвучали глуше, говорящий отвернулся от двери в глубь барака. Впрочем, разведчик их все равно уже не услышал бы – он тенью скользнул к черневшему в темноте соседнему зданию.

Тем временем дверь барака открылась пошире, и из проема начали одна за другой выскальзывать темные фигуры. Зэки были похожи на призраков, они двигались совершенно бесшумно, плавно и уверенно, даже снег не скрипел у них под ногами.

Первым вышел здоровенный коренастый мужик с непокрытой головой, тот самый, что говорил с разведчиком. Левый рукав его бушлата болтался свободно. Он и получил погоняло за то, что, когда два года назад администрация шестнадцатой зоны пыталась заставить его работать, отрубил себе левую руку чуть ниже локтя.

Рука дождался, пока все его люди выйдут наружу, и двинулся направо, огибая барак. Зайдя за угол, он остановился, приподнял здоровую правую руку, останавливая зэков, и внимательно всмотрелся во тьму. Давно привыкший к плохому освещению, он прекрасно видел в темноте, света луны и звезд для него было вполне достаточно. Вот чернеет соседний барак, вроде все спокойно, никого нет... Значит, надо подождать, Чиж еще не успел их поднять. Так, а это что... Ага! Порядок!

Из-за соседнего барака появилась темная фигура. Рука махнул ей и двинулся вперед.

Это были свои из третьего барака. Через несколько секунд две группы встретились, их предводители несколько секунд пошептались, а потом повели людей в глубь лагеря, туда, где располагалась отгороженная локалкой от всей прочей территории пресс-хата. По пути к зэкам еще дважды присоединялись группы из других бараков, все так же уверенно и беззвучно. Когда они подошли к локалке, их было уже несколько десятков. Казалось совершенно немыслимым, что такое количество людей может двигаться настолько тихо и незаметно, но это было так.

– Дыра готова?! – шепотом спросил чуть прихрамывающий на левую ногу коренастый зэк у Руки, барак которого поднялся первым.

– Готова, Хромой. Днем еще сделали. Вот она. – Рука шагнул вправо и отодвинул прислоненный к локалке лист обледеневшей фанеры, за которым и правда обнаружилась дыра. – Лезем!

Один за другим зэки ныряли в дыру и проходили на территорию «сук». Вылезая из дыры, каждый тут же шагал в сторону, чтобы не мешать следующему, и вытаскивал из-под бушлата какое-нибудь оружие: обрезок трубы, арматурину, «пику», заточку.

– Не спят, гады, – глядя на ярко освещенные окна «сучьего» логова, с ненавистью прошептал хромой зэк и покрепче сжал в ладони «пику». – Не спят... Ничего, скоро вы все по-другому заснете.

– Всех валим? – раздался сзади чей-то шепот.

– Всех! – одновременно отозвались Рука и Хромой. А Хромой еще добавил:

– Они за Казака ответят! – Казак был из барака, где Хромой считался старшим, они были давними корешами.

– Окружаем их! – скомандовал Рука. – Со всех сторон, чтобы ни одна «сука» не ушла. Хромой, веди своих направо. Челюсть, ты со своими сзади встанешь. Корень, ты слева зайди.

Толпа зэков быстро разделилась на несколько небольших групп, каждую из которых возглавлял старший одного из бараков. Группы быстро обошли «сучье» логово с разных сторон.

– Ну, начали, – хрипло прошептал себе под нос Рука, двинувшись по нетронутому снегу вперед, к одному из светящихся окон. Следом за ним бесшумно потянулись остальные, и то же самое происходило сейчас со всех сторон.

14

Рядом с одной из посадочных полос аэропорта Домодедово стояли несколько машин. У всех были открыты окошки, из всех окошек в воздух поднимались густые клубы сигаретного дыма, а возле красного джипа «Чероки» стоял здоровенный парень с классической внешностью рядового «быка» какой-нибудь среднего пошиба группировки: широченные плечи с сидящей прямо на них, кажется, вообще без шеи маленькой головой, тяжелая нижняя челюсть, узкий лоб и тупой взгляд.

По правилам, ни ему, ни прочим посторонним людям находиться здесь не полагалось, но, как известно, в России – впрочем, и не только в ней – правила для всех разные, и эта картина была легко объяснима. Граждане России, достаточно крутые для того, чтобы проникнуть прямо на аэродромное поле, встречали здесь друзей, родственников и знакомых, чтобы прямо с самолета посадить в машину и увезти куда надо.

Но внезапно их спокойное ожидание было нарушено. Со стороны здания аэропорта раздался пронзительный вой милицейской сирены, он быстро приближался. Ждущие в машинах занервничали, как минимум у половины из них были очень весомые причины не любить представителей органов правопорядка и встреч с ними по возможности избегать. Широкоплечий здоровяк, стоявший около «Чероки», нерешительно повертел головой и залез внутрь своего джипа. Здесь он чувствовал себя как-то увереннее.

Через несколько секунд прямо на бетонных плитах взлетно-посадочной полосы резко затормозил милицейский «луноход» в полной боевой раскраске. Следом за ним подъехали два автобуса с зарешеченными окнами. Едва они успели остановиться, двери распахнулись, и из автобусов посыпались здоровенные мужики в камуфляжных штанах и куртках, шлемах и кевларовых бронежилетах, с короткоствольными автоматами в руках. На рукавах у них были нашивки с единственным словом: «Сатурн».

– Ни хрена себе... Эти-то тут откуда?! – с удивлением спросил у своего соседа сидящий в черной «Тойоте» седой мужик с решительным лицом и цепким взглядом. – Это же «Сатурн»!

– Точно! – так же удивленно отозвался сидящий за рулем парень помоложе.

Их недоумение было совершенно законным – элитное спецподразделение ГУИНа «Сатурн» было предназначено для подавления бунтов в следственных изоляторах, тюрьмах, лагерях, а на аэродроме им делать было совершенно нечего.

– Всем посторонним немедленно покинуть полосу! Всем посторонним немедленно покинуть полосу! – ожил динамик ментовской машины.

– Валим отсюда! – приказал старик молодому. – Кажется, это не по нашу душу, значит, нечего нарываться. Подождем Вальку в самом аэропорту, она в Москве не первый раз.

Черная «Тойота» дала задний ход, развернулась и покатила к аэропорту. Следом за ней потянулись и остальные машины – спецназовцы выглядели решительно, и связываться с ними никто не захотел. Только обретший уверенность в себе парень в красном «Чероки» задержался.

– Неясно, что ли, тебе?! Вали давай! – рявкнул на него подбежавший мент с капитанскими погонами.

– А что такое?! Я не понял... – начал парень, но капитан, не слушая, резким движением просунул руку в открытое окошко машины, сграбастал его за волосы и приложил лицом об руль.

– Теперь понял?! Вали, тебе сказано!

По решительному лицу мента было ясно, что он готов и на более серьезные меры, но они не понадобились. Парень мгновенно присмирел и послушно закивал:

– Все, все, начальник, я понял! Уезжаю, все...

«Чероки» рванулся с места, а капитан подбежал к одному из автобусов, рядом с которым стоял высокий человек в бронежилете с нашивкой «Сатурн» на рукаве, но без оружия и шлема. Это был командир посланной в аэропорт группы, получившей задание прямо на выходе из самолета задержать Николая Ивановича Степанова, Софию Киприани и Шалву Свеогадзе.

– Все свалили, порядок, – доложил старшему милицейский капитан.

Сатурновец кивнул, недовольно поморщившись. Ему не нравилось это задание. Отряд «Сатурн» был предназначен совершенно не для того, чтобы кого-то задерживать, однако приказы начальства испокон веков обсуждать не принято. Особенно если начальник решил выполнение приказа лично проконтролировать.

Спецназовец покосился на автобус, где сидел пославший их сюда Николай Петрович Еременцев. Да, он-то, пожалуй, знает, зачем этих людей брать надо. Хотя не исключено, что и он всего лишь промежуточное звено в цепочке и над ним есть кто-то, кто знает больше. А, ладно, что об этом думать! Думать сейчас надо о том, как приказ лучше выполнить. Хорошо еще, что хоть ментов каких-то в помощь дали. Людей-то они и сами возьмут, но приказано обратить особое внимание на их багаж, а если это и правда блатные, то могли с багажом и что-нибудь хитрое придумать, они на это мастера. Вот пусть менты с этим и разбираются, а при неудаче и отвечают. В конце концов, это их профессия, бунты в изоляторах подавлять их не заставляют.

– А они точно на этом самолете летят? – спросил милиционер, нарушив ход мыслей спецназовца.

Командир сатурновцев неохотно кивнул.

– Капитан, когда самолет сядет, пусть ваши люди обратят особое внимание на багаж наших клиентов, – негромко сказал он. – У них там что-то важное, так что не пропустите. И имейте в виду, меня начальство пре-дупредило, что взять их «груз» чуть ли не важнее, чем задержать их самих.

– А что там у них?

– Не знаю. Секретная информация, – пожал плечами сатурновец. – У нас с вами простой приказ – взять людей и их багаж, а знать, что в этом багаже, совершенно необязательно.

Милиционер кивнул и больше с сатурновцем не заговаривал. Нынешнее задание и ему было не особенно по душе, особенно то, что приходилось подчиняться непонятно кому и непонятно зачем. С какой вообще стати нужно брать этих людей? Что у них за «груз»? Оружие? Наркота? Еще что-нибудь в этом роде?

Капитан слегка помотал головой, отгоняя ненужные мысли. В конце концов, какая разница? Нужно просто выполнить приказ, и пусть с этим «грузом» и его владельцами разбираются те, кто этот приказ отдавал, а ему можно будет вернуться к обычным делам.

* * *

По длинному подземному переходу, наполненному шумной толпой, осторожно, вдоль стенки пробирался невысокий бородатый мужчина в изрядно потрепанном длинном сером плаще и старомодной шляпе. Его постоянно толкали несущиеся мимо люди, но он только вежливо извинялся. Дойдя до конца перехода, мужчина свернул направо, там, около нескольких ларьков, было более-менее свободное пространство, этакая тихая заводь в текущей под землей бурной человеческой речке. Он поставил свой портфель под один из стоявших здесь высоких столов, за которыми полагается есть и пить стоя, и вытащил из кармана мобильный телефон.

Стоявший у одного из соседних столиков молодой парень с любопытством покосился на мужчину. Вернее, не столько на него самого, сколько на мобильник. Парня удивило странное несоответствие. Судя по обтерханному плащику, старой шляпе и осторожным повадкам мужика, он был в лучшем случае каким-нибудь слесарем-сантехником, которому года через два выходить на пенсию. Но телефон, который мужик держал в руке, даже с расстояния нескольких шагов выглядел очень крутым и дорогим, таких у пролетариев, как правило, не водится. Мужик тем временем набрал на своем мобильнике какой-то номер и поднес телефон к уху. Парень прислушался – странный мужичок вызвал интерес, и ему было любопытно узнать, о чем это он говорит. Но у ларьков было очень шумно, и расслышать ничего не удавалось. Парень напряг слух, даже чуть подвинулся в сторону говорящего, и до него донесся странный обрывок какого-то предложения:

– Дороги на секе...

Больше ничего услышать не удалось. Как раз в этот момент мужичок закончил разговор, отключил телефон, спрятал его в карман, поднял с пола свой портфель такого же непрезентабельного вида, как и его одежда, и двинулся к выходу наверх. Парень проводил его взглядом, потом пожал плечами и вернулся к недоеденной пицце и пиву. Через пару минут он уже забыл о странном мужичке. В конце концов, не настолько уж сильно тот разбередил его любопытство.