Текст книги "Сладкий соблазн"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Принеси коньяк и кофе.

«Ага! – обрадовалась Юлька. – А то – восемь минут! В такое время ни один мужчина не укладывается, меня раздевать только минут десять надо… Быстрый какой!»

Пока секретарша, которая вкатила в кабинет столик с двумя чашками кофе и двумя маленькими рюмками коньяку, не вышла, Машук продолжал молчать.

– Если будешь ждать, когда тебе уступят дорогу, не сделаешь и шагу вперед! – сказал он вдруг, немало озадачив Юльку. – Это не я сказал. Так говорил великий Давид Строитель. Когда-то я был глупым армянским мальчиком, который интересовался только сексом. Но я и тогда никому не уступал дорогу и не отдавал свою женщину другим парням. Потому, что считал женщину своей собственностью. Но тогда я был маленьким и глупым. Сейчас мне уже много лет, и я знаю про эту жизнь, наверное, не меньше, чем великий Давид. А может быть, и больше. Потому что не согласен теперь с его словами. Они справедливы во всем, кроме того, что касается женщин. Я и пальцем не пошевельну для того, чтобы удержать около себя женщину, которая хочет уйти… Если кто-то хочет забрать у меня мою женщину – пусть берет. Она сама решит – останется ли она со мной или уйдет от меня. Если бы я гонялся за женщинами, я не был бы сейчас тем, кем я стал. У меня не было бы этого дома, на меня не работали бы тысячи людей, мне пришлось бы самому работать на кого-то другого. И деньги, которые я сегодня получаю за час, мне пришлось бы зарабатывать год, а то и больше.

Машук взял со столика рюмку с коньяком и поднял ее, приглашая Юлю сделать то же самое. Она последовала его примеру.

– Мне нравятся женщины, которые сами принимают решение, не дожидаясь, пока их уведут силой. – Машук неожиданно улыбнулся. – Мне нравятся самостоятельные женщины. Мне не важно, кто она – пусть у нее есть муж, пусть она живет одна, пусть она жена Президента или…

Тут Машук сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на Юльку.

– Или проститутка!

«Он знает, кто я такая! – в панике подумала Юлька. – Выгонит сейчас с треском!»

Но Машук не собирался ее выгонять. Он продолжал ей объяснять что-то важное прежде всего для него самого.

– Признаюсь тебе честно, поскольку думаю, что ты можешь меня понять, – сказал он. – Моя женщина – это деньги. Моя любовь – деньги. Моя страсть – деньги. За деньги я могу убить. За женщину – нет! Женщину всегда можно купить, если есть деньги. Когда их нет, ее ничем не удержишь.

Машук допил кофе, поставил чашку на столик и встал со своего места.

– Теперь иди! – сказал он. – Мне надо работать.

Юлька пошла к двери. У самого выхода из кабинета ее догнал голос Машука.

– Про наш разговор расскажи Елене, – сказал он.

Юлька обернулась и кивнула. Машук вдруг улыбнулся ей, стоя за своим столом, и сказал:

– Заходи! Кофе пить будем!

Глава 9

Визит к Машуку если и озадачил Юлю, то ненадолго. Ее недоумение было в основном связано не с тем, что говорил ей Машук, а с тем, как ему удалось выяснить, что она не частный детектив, а проститутка.

В том, что он ей сказал, Юля разобралась достаточно быстро. Машук не зря думал, что Юля сможет его понять. Юля, как и он, гораздо выше ставила деньги и жизненные удобства, чем страсть и любовь. Кто-то может сказать, что в ее жизни просто не было любви, потому она так легко о ней и рассуждала… Что ж, возможно, это и так. Но как бы там ни было, ей очень близки были слова Машука. Она тоже не пожертвовала бы своими деньгами и своей работой, приносящей ей приличный заработок, ради любви к мужчине.

Вот, например, с Герой… Любит она его? А черт его знает! Определенные признаки влюбленности она за собой замечала – хочется видеть, непонятное возбуждение перед свиданием, возмущение при мысли о деньгах, которые может предложить ей Гера за то, что она спит с ним, сюда же нужно отнести и частые ссоры по пустякам, инициатором которых становится чаще всего Юлька… Но этого мало, все же очень мало. Если бы Гера поставил ей условие: хоть раз еще выйди на панель – и никогда больше меня не увидишь – Юля предпочла бы одному мужчине многих. И не потому, что многие платят больше, чем один. Даже если бы на месте Геры оказался вдруг Машук с его огромными капиталами, она все равно не захотела бы продать ему свою свободу…

Наверное, у нее были немного другие ценности, чем у Машука, – тот больше всего ценил деньги, она – свободу. Но сам подход к проблеме у них был одинаков, поэтому Юля очень хорошо поняла, о чем говорил ей Машук. А может быть, дело в том, что для мужчины деньги и являются обеспечением его свободы, фундаментом этой свободы? Выходит, тогда они с Машуком вообще – родственные души!

После разговора с Машуком Юля напрочь отказалась от своей версии о его причастности к убийству матери Леночки. Он не мог этого сделать, поскольку его жизненная цель была вообще несоизмерима с теми мотивами, которые пыталась приписать ему Юля. Вернее сказать, не то чтобы несоизмерима, тут дело вообще – не в масштабах. Просто это две совершенно разные вещи – это как «зеленый» и «направо»…

Интересно все же, как Леночка сумела познакомиться с Машуком при его столь тщательной изоляции от внешнего мира и чем смогла его зацепить? Юлька теперь думала об этом без всякой зависти, а только с чисто профессиональным интересом.

Она проехала по Турецкой и решила навестить Светку, показаться той на глаза, чтобы та не забывала о ее существовании и помнила, кому принадлежит законное право на территорию, которой Светка сейчас временно пользуется.

Юля поставила машину на стоянку возле «Астории» и направилась к входу в гостиницу. Светку она увидела издалека и поразилась, насколько вульгарно та выглядит! Почему-то раньше Юля этого не замечала, может быть, потому, что видела Светку изо дня в день и привыкла к ней, как привыкаешь к любой пошлости, если живешь с ней постоянно бок о бок?

– Привет ударнице сексуального фронта! – крикнула она, подходя к Светке. – Я слышала, ты одного хмыря вчера всю ночь обслуживала и даже утром он тебя не сразу отпустил? Видела я его! Откуда столько мужской силы в столь тщедушном теле!

– Какой там силы! – фыркнула Светка. – Он меня трахнул-то всего раз. И то скорее не он меня, а я его – надоело просто так возиться! Все утро заставил меня сосками ему спину щекотать! Вот урод! Извращенец! Это, говорит, китайский массаж!

– Тайский, наверное? – улыбнулась Юлька. – Это не Китай, а Таиланд! Да тебе-то, Светик, не все равно, что он тебя делать заставляет? Лишь бы платил прилично.

– На это не жалуюсь, – ухмыльнулась Светка. – Долларов у него – куча!

«А говорил – немного приворовывает у хозяев! – вспомнила Юлька слова Рыбы-Антонова. – Какой там – немного! Светка с него за "китайский" массаж наверняка содрала столько, что ему на десяток проституток хватило бы. Вон у нее морда какая довольная!»

– Да ну его, этого извращенца! – воскликнула Светка. – Ты лучше расскажи, чего ты там натворила?

– Где? – насторожилась Юлька. – Я вроде бы ничего такого…

– Рассказывай! – понимающе кивнула Светка. – Ничего такого! А че ж не появляешься второй день? И сегодня – не по форме одета? Прячешься от кого-то! А потом – прокурорчик твой сегодня тобой интересовался. Расспрашивал про тебя подробно – что да как, давно ли тебя видели, не рассказывала ли про себя что-то необычное? Это чего там с тобой такое необычное произошло? Давай-ка, рассказывай!

– Да ладно тебе, Светик! Ничего со мной не произошло! – отмахнулась Юлька. – Простыла немного, решила дома посидеть. Сама знаешь, как с температурой работать! Чуть продует – и свалишься уже надолго. А на такой жаре все норовят сквознячок устроить. Не хочется мне рисковать – нагишом на сквознячке. Вспотеешь раз, и все – воспаление легких! Пока лечиться будешь, гораздо больше потеряешь… А Баранов-то давно меня спрашивал?

– Час назад, наверное, – ответила Светка. – Ты ж разругалась с ним вроде бы?

– Забыть не может, Свет! – хмыкнула Юлька. – Разве такое забудешь, что мы с тобой в постели умеем вытворять?

И они со Светкой понимающе рассмеялись.

Но известие о том, что ее разыскивал Баранов и даже расспрашивал о ней, Юльку насторожило. Что ему от нее нужно? Если просто по ее телу соскучился, это одно. А вот если не тело его интересует, а то, например, где она была в момент убийства Чванова, – это совсем другое. Как бы то ни было, а Баранова нужно срочно разыскать, не хватало только, чтобы он подумал, что Юлька от него скрывается.

Едва Баранов услышал ее голос по телефону, он тут же предложил встретиться и стал шептать в трубку такие откровенные вещи, что Юльке даже немного стыдно стало. В постели, – пожалуйста, она и выслушает и сама скажет все, что угодно, но по телефону…

– Ты лучше приезжай скорее, чем дразнить меня словами, – сказала Юля, чтобы прервать чересчур подробное и даже, можно сказать, детальное описание своего межбедерного пространства, которым слишком уж увлекся Баранов.

Баранов не заставил себя ждать долго. Он появился минут через пятнадцать, наверное, гнал на своей служебной машине, как сумасшедший. Первый зам прокурора области и в самом деле был чрезвычайно возбужден. Он с порога набросился на Юльку и начал рвать с нее халат. Юлька едва успела дверь захлопнуть, как оказалась в чем мать родила, а Баранов уже пристраивался к ней сзади.

Юлька в такие моменты предпочитала уступать и подчиняться первому порыву мужчины. Юлька знала, что этим дело не закончится, и она обязательно возьмет верх в постели над любым мужчиной. Она покорилась и подождала, когда Баранов кончит, потом погнала его в ванную, а сама приготовила кофе, пока Баранов плескался под душем.

Он появился в спальне удовлетворенный и довольный собой.

– А я уже начал думать, что ты от меня скрываешься, Юлек! – сказал Баранов. – Неужели, думаю, никак не можешь забыть ту глупую ссору?

– О чем ты, Баранов? – удивилась Юлька. Она всегда называла его по фамилии. Имя Василий ей очень не нравилось, слишком грубо звучало – Василий Баранов. – Я от тебя прячусь?

– А почему бы и нет? – самодовольно заявил он. – Если человек чувствует за собой какой-то грешок, почему бы ему не прятаться от прокурора? Это своего рода условный рефлекс!

– Да ты никак меня шантажировать собрался, Баранов? – рассмеялась Юлька. – Ты меня ни с кем не перепутал? Я ж не губернатор, который на кредиты для области себе особняк построил. Да и чем ты меня шантажировать хочешь?

– Позволю себе объяснить! – Баранов поднял вверх палец. Он делал вид, что дурачится, но Юлька чувствовала, что в голове у него сидит какая-то серьезная мысль. – Как сказал один умный человек – согласие есть продукт при полном непротивлении сторон. От себя добавлю, что шантаж есть продукт при противлении одной из сторон и стремлении второй стороны преодолеть это противление.

– Хорошо излагаешь, собака! – поддержала шутку Юлька. – Но нельзя ли попроще?

– Можно! – кивнул Баранов. – Хотя проще и некуда. Я, помнится, предлагал тебе весьма приличные условия, которые показались тебе почему-то неприемлемыми. Не знаю, что ты тогда подумала, может быть, рабство какое-то, неволя… Но я-то хотел от тебя всего одной небольшой и очень простой вещи…

– Как же, как же, помню! – подхватила Юлька. – Ты хотел того же, чего хотел Коля Остенбакен от подруги его детства Инги Зайонц.

– Вот именно! – воскликнул Баранов. – Я хотел взаимности, а что я получил?

Он театрально развел руками.

– А получил дырку от бублика! – Он трагически склонил голову.

– Ты, конечно, рассчитывал на другую дырку, – сказала Юлька. Баранов начал ее раздражать. Неужели он думает, что ее и правда можно заставить делать то, чего она не хочет делать? Как же плохо, оказывается, он ее знает! – Вот на эту?

Она распахнула халат и выставила бедра вперед.

– Юлька! – сурово сказал Баранов. – Не дразни меня! А то я начну разговаривать с тобой по-другому!

Он все еще шутил, но Юля уловила и в его голосе нотки раздражения.

– Попробуй! – предложила она. – Очень любопытно, как это у тебя получится?!

– Ну что ж! – процедил Баранов.

Он сидел на постели голый, с чашкой кофе в руке и выглядел очень глупо, когда начал злиться. Голый мужчина не должен злиться. Да если говорить по большому счету, мужчина вообще не должен злиться на женщину. Своей злостью он только показывает ей, что она – сильнее, и тем самым отталкивает ее от себя. Может быть, это кому-то и нравится, но Юлька терпеть не могла мужиков, которые слабее ее. С ними у нее разговор всегда был короткий: плати деньги, делай свое дело и уматывай! Аривидерчи!

– Некто Иван Федорович Красов показал на допросе, – Баранов выделил последнее слово и взглянул на Юльку, – что буквально вчера некая особа, сделавшая заказ в некой фирме, интересовалась неким гражданином, который сегодня утром был найден у себя в квартире застреленным из пистолета «ТТ» двумя выстрелами в область груди. И теперь от меня, первого заместителя прокурора области Василия Константиновича Баранова зависит, подпишу ли я ордер на арест этой некой особы… Я понятно излагаю?

– Достаточно понятно, чтобы больше никогда не лечь с тобой в постель, Баранов! – ответила Юлька. – А убийство Чванова ты напрасно собираешься на меня повесить. У тебя ничего не выйдет! Я его не убивала, хоть и в самом деле вчера спрашивала о нем… Этот твой Красов или Крысов – длинный такой полковник, который квартиры убирает? Тогда все понятно. У меня есть только один вопрос к тебе, Баранов. В каком часу было совершено убийство?

– В шесть утра! – торжествующе произнес Баранов, словно оглашал приговор в областном суде. – Где ты была в то время? Конечно, ты скажешь, что была в своей постели, но никто подтвердить этого не сможет! Напрасно ты надеешься на презумпцию невиновности. Ты сама призналась, что интересовалась Чвановым! И теперь тебе придется доказывать, что ты его не убивала, а не наоборот… В смысле, не то чтобы – наоборот, конечно…

Баранов понял, что запутался, и смутился.

– То есть я имею в виду, – пробормотал он, – что не нам придется доказывать, что ты его убила, а тебе – что не убивала.

– К твоему большому разочарованию, Баранов, – злорадно ответила Юля, – я в шесть часов хоть и была еще в постели, но не одна. Со мной был мужчина, и мы как раз в этот момент трахались. Знаешь же, что вы все по утрам – герои!

– Ты врешь! – заявил Баранов. Юля видела, что он сильно разозлился. Он всегда злился, когда Юлька сообщала ему о том, что с кем-то трахалась, хотя и сам прекрасно знал, что у нее в день бывает по нескольку клиентов. – Назови его имя!

– Я думаю, что его имя тебе известно, – ответила Юлька. – Потому, что вы его тоже подозреваете в убийстве. В другом убийстве. Он, кстати, тоже никого не убивал, как и я.

– Так ты была с этим… С Милявским? – негодующе воскликнул Баранов. – Ну знаешь! Нашла, тоже мне, алиби! Да вы же сговорились с ним. Может быть, вы вдвоем и совершили это убийство?

– Слушай, Баранов! – окончательно разозлилась Юлька. – Натягивай свои трусы и у..ывай отсюда к чертовой матери! Ты прекрасно знаешь, что ни у меня, ни у Геры нет и не может быть мотива для убийства Чванова. Из квартиры, насколько я поняла, ничего не пропало. На его долю собственности в фирме мы претендовать не можем – ни я, ни Гера. Нам не было абсолютно никакого смысла его убивать! Поэтому – вытряхивайся их моей квартиры и забудь сюда дорогу. Арестовать ты меня не рискнешь. Это будет злоупотреблением служебным положением и принуждением к сожительству. Я, как видишь, кое-чему у тебя научилась. Если ты не уйдешь через три минуты, я вышвырну твою одежду в окно, и тебе придется голым скакать по лестнице на виду у всего подъезда. А тебя все мои соседки прекрасно знают. И завтра весь город будет говорить о том, как прокурора Баранова выставила из квартиры проститутка! Ты этого не хочешь? Могу предложить другой вариант – я сейчас звоню твоей жене и прошу ее забрать тебя отсюда. Устроит? Тоже нет? Тогда выметайся как можно скорее. Все! Время пошло!

По лицу Баранова пошли полосы, отчего он стал напоминать российский флаг – красную сменяла синяя, за ней следовала белая. Юлька поняла, что этих слов Баранов не простит ей уже никогда. Но ей было наплевать на это. С Барановым было покончено раз и навсегда!

Через три минуты Баранова в ее квартире не было. Он достаточно хорошо знал Юльку, чтобы понять: она не шутит и вполне способна устроить ему такой скандалище, что и его карьера, и семейная жизнь могут оказаться под угрозой.

Юлька посмотрела в окно, как от ее дома отъехала серая «Волга», и выматерилась.

«Вот дерьмо этот Баранов! – подумала она. – В рабство меня хотел загнать!..»

Она вышла в коридор, чтобы привести в порядок полочку под зеркалом, с которой Баранов все столкнул, когда набросился на нее, и вдруг подумала: «А ведь он сегодня трахнул меня на халяву! А я и про деньги забыла, так разозлилась!»

Ей почему-то стало смешно, и она расхохоталась, глядя на себя в зеркало.

Глава 10

Утро принесло Юльке тревогу за жизнь Геры. Она всю ночь пролежала в постели без сна, вспоминая Герино тело, и ее мучало воспоминание о том, как спокойно и сладко ей спалось на его руке. Это воспоминание было мучительнее вдвойне, поскольку Юлька не хотела признаваться самой себе, что может поменять свою свободу и независимость на жизнь с Герой.

Поэтому утром она легко поддалась своему беспокойству за Геру, хотя истинная причина этого беспокойства заключалась скорее всего в элементарном желании его увидеть. Но Юлька не хотела себе в этом признаваться.

Она оставила машину в гараже и пошла пешком в находящийся неподалеку Дом печати, где на последнем этаже располагалась редакция газеты «Аксаковский репортер». Газета не принадлежала к авторитетным в городе изданиям, поскольку финансировала ее оппозиционная губернатору политическая группа. Свобода печати существовала в Аксакове лишь на бумаге, поскольку единственная типография в городе, имеющая печатные машины большого формата, была государственной и полностью контролировалась губернатором. К тому же на «Аксаковский репортер» одна за другой сыпались всяческие проверки и комиссии, что чаще всего приводило к срыву очередного номера газеты. Короче, газета несла колоссальные убытки, а ее редактор ни один день не проводил без серьезного разговора со спонсорами и учредителями, которые требовали от него невозможного – сохранить политический курс газеты и в то же время сделать ее рентабельной.

Юлька была вкратце знакома с сутью служебных Гериных проблем. Она не удивилась, когда выяснила, что редактор с самого утра проводит совещание по поводу очередного отказа сотрудников редакции работать, если будут продолжаться задержки с выплатой зарплаты. Юлька знала, что денег на зарплату в редакции нет и не предвидится. Разве что учредитель одумается и откажется от своей бредовой идеи перевести газету на самофинансирование. Гера недавно рассказывал ей обо всем этом.

Она слонялась по редакционному коридору, прислушиваясь к гулу голосов, доносящемуся из редакторского кабинета. Юлька пыталась представить себя журналисткой, но, как ни старалась, не могла этого сделать. Не потому, что не в ладах была с пером и бумагой, нет, ее никогда не пугала необходимость что-то сочинить – будь то письмо или шуточное поздравление подруге, у которой намечается день рождения. Но ей трудно было представить, как можно писать по заданию редактора или учредителя. Что такое проституция, Юльке объяснять не надо было. Но все понятно было, только когда это касалось ее самой. А вот когда Гера себя самого называл проституткой, этого она не понимала. Что его заставляет писать то, что он не хочет писать? Все равно он получает за это гроши – намного меньше, чем она зарабатывает на панели. Так какой же смысл продаваться?

Наконец дверь Гериного кабинета распахнулась, и из него начали выходить возбужденные сотрудники. На Юльку почти никто не обратил внимания. Мало ли кто бродит по коридору! В редакционном коридоре можно иной раз встретить таких типов, что и представить себе трудно. А в лицо Юльку мало кто знал из сотрудников редакции.

Дождавшись, когда Гера останется в кабинете один, она вошла и плотно притворила за собой дверь.

– Ты? – удивился Гера. – Я же просил тебя сюда не приходить!

Он был явно раздражен. Юльке стало обидно. Ясно, что у него проблемы, но она-то тут при чем? Мало ли проблем у нее, например, она же не злится из-за этого на Геру!

– А что? – спросила она. – Знакомство с проституткой подрывает твой авторитет российского журналиста? А вот Хемингуэй, кажется, не брезговал такими знакомствами.

– Я занят! – буркнул Гера. – Если ты по делу, выкладывай, что у тебя? А попусту язык чесать у меня нет ни времени, ни желания.

Юлька подошла к нему, погладила по щеке.

– Маленький мой! – сказала она со скрытой иронией. – Обидели моего мальчика. Совсем затрахали нехорошие дядьки и тетьки!

– Прекрати, Юлька! – Гера, оттолкнув ее руку, вскочил со своего кресла. – Говори, зачем пришла?

Юлька тоже наконец разозлилась. Он отдельно от нее, значит, хочет существовать? Указывает ей на ее место? Она, значит, для него только в постели интересна? А кто недавно звонил и плакался, что ему о своих проблемах рассказать некому? Уже забыл? А может быть, сегодня ночью Леночка приласкала, прижала к своей титьке, по головке погладила?

– Зачем пришла? – переспросила Юлька. – Не корысти ради, а только волею пославшей меня твоей жены! Ты, наверное, забыл, что она наняла меня искать убийцу ее матери? Или ты тоже только посмеяться над этой идеей можешь? Как же! Проститутка лезет в частные сыщики! Каждый сверчок – знай свой шесток! Так, что ли?

– Так ты серьезно, что ли? – Гера посмотрел на нее в недоумении. – Я думаю, это все же шутка, прикол! И со стороны Лены, и с твоей тоже. Разве можно об этом серьезно говорить?

– Значит, я, по-твоему, дура? – завелась Юля. – И нужна тебе только для того, чтобы трахаться… Так?

– Ну ты чего, Юль, в самом деле? – смутился Гера. – При чем тут это!

Он вдруг плюхнулся в кресло, обхватил голову руками и уставился в полированную поверхность стола. Видно было, что он сорвался. Юльке теперь ничего не стоило довести его до слез. Но она не хотела этого делать. Она терпеть не могла плачущих мужиков. Ей становилось их жалко, и в то же время она начинала их презирать. Геру ей презирать не хотелось.

– Ладно! Успокоились! – сказала Юлька и села в кресло напротив. – Хватит дуться! Ты первый начал. Я же не просто так к тебе пришла. Мне, если честно, наплевать, всерьез ты принимаешь это мое расследование или как мою дурь и каприз! Мне для самой себя это нужно сделать, чтобы уважать себя. Ты знаешь, проститутки тоже уважать себя хотят.

Гера, не глядя на Юльку, молча поднял руки в знак того, что сдается. Он был не слишком упрям и легко соглашался, если на него надавить.

– Вот и отлично! – сказала Юля. – Дело для меня непривычное, ты должен мне помочь. Мне в самом деле понять надо, кто на тебя нападал тогда, около «Вены»? Ты уже знаешь об убийстве Чванова?

Гера молча кивнул.

– Ну вот! – сказала она, словно это все объясняло. – Я ничего не понимаю! У меня такое ощущение, что все это связано в один клубок – и Леонора Ивановна, и Чванов, и попытка тебя убить. Но кто запутал этот клубок, я не могу понять.

– Да меня сотни людей в Аксакове убить хотят! – сказал вдруг Гера. – В мой адрес не раз уже письма с угрозами присылали…

Он полез в стол и достал из него конверт.

– Вот, полюбуйся, пришло сегодня утром.

Юлька взяла конверт, вытащила из него листок бумаги, развернула и прочитала единственную строчку, отпечатанную на принтере:

«Не заткнешься, язык отрежем!»

И все, ни подписи, ни даты. Юлька посмотрела на почтовый штемпель – письмо было опущено в почтовый ящик вчера на главпочтамте.

– Ты знаешь, кто это написал? – спросила она Геру.

Тот усмехнулся.

– Ты мою газету когда-нибудь открываешь? – спросил он.

– Нет, – честно ответила Юлька. – Ты же знаешь, я газеты вообще не читаю. Только телевизор смотрю иногда.

– Ну да, конечно… – обиженным тоном начал Гера и друг замолчал.

«Что же взять с проститутки! – мысленно продолжила Юлька начатую им фразу. – Свинья! Обиделся он!»

– Ну да! Именно так, как подумал! – с вызовом сказала Юлька. – Давай или рассказывай, что ты об этом знаешь, или я пошла!

Сказала она это таким тоном, что Гера наверняка услышал скрытую угрозу – Юлька предупреждала, что уйдет и не вернется уже никогда.

– Рассказывать тут на неделю хватит! – вздохнул Гера. – Проще сказать, кому в городе мы не перешли дорогу, про кого не писали. Учредитель считает главной политической задачей газеты – вскрывать язвы общества, которым руководит нынешняя власть, чтобы показать ее неспособность к руководству и необходимость ее замены. Вот мы и вскрываем… Ну, конечно, не все ненавидят меня до такой степени, что убить готовы…

Он взял у Юльки письмо, порвал его и выбросил клочки в мусорную корзину.

– Но некоторые в Аксакове лишились из-за наших публикаций больших денег, – продолжил он. – И больших должностей. Были, были такие публикации, после которых по указанному в газете адресу шли либо омоновцы, либо налоговая полиция, либо счетная палата. Таких обиженных нами наберется десятка полтора. Я вполне могу допустить, что любой из этих людей мог в принципе нанять каких-нибудь отморозков, чтобы они, может быть, и не убили меня, но попугали. Избили, башку проломили бы или руку сломали, ногу… Я не знаю, на кого думать конкретно. Любой мог из полутора десятков. Остается только гадать.

«Если мог любой, то скорее всего никто из них этого не делал, – подумала Юлька. – Но надо взять у него список этих людей».

– Напиши мне на листочке эти пятнадцать имен, – попросила Юлька. – Пригодятся. А ты еще вот на какой вопрос ответь… Может ли кто-то из этих пятнадцати иметь отношение к смерти Чванова?

Лицо у Геры вытянулось. Как видно, такая мысль даже не приходила ему в голову. Он минуту подумал, потом с сомнением покачал головой.

– Да нет! Ерунда! – воскликнул он. – Кто стал бы связываться с такой мелочью, как эта фирма?! Да и зачем? Конкуренты? Это смешно. В компании «Дом», по-моему, даже не знают о существовании такой мелочевки!

– В этом твоем реестре обиженных вашей газетой, – Юлька кивнула на список, который заканчивал писать Гера, – нет конкурентов «Хозяюшки»?

Гера покачал головой.

– Мне кажется, между смертью Чванова, убийством тещи и покушением на меня нет абсолютно никакой связи, – сказал он. – Это арии из трех разных опер. Забудь об этом, Юля, и не забивай себе голову всякой ерундой!

Юлька в сомнении покачала головой.

– Не знаю, Герочка, не знаю, – сказала она. – В чем между ними связь, я, конечно, не понимаю, но какая-то связь есть. Я это чувствую. И я в этом обязательно разберусь, это я тебе обещаю!..