Текст книги "Девушка без тормозов"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 12

Только утром я поняла, как же я накануне устала. Проснулась я от резкого стука в дверь купе и громкого крика проводника:

– Арбатов! Через двадцать минут – Арбатов!

Я проспала четырнадцать часов подряд, чем вызвала иронически-снисходительное отношение соседей по купе. Оставшиеся до Арбатова двадцать минут я продирала заспанные глаза, не в силах заставить себя подняться. Да и куда мне спешить?

Поезд наконец остановился, я подождала, пока купе совсем не опустеет, и только тогда сползла со своей верхней полки. По коридору уже тянулись друг за другом пассажиры со своими сумками, которым не терпелось покинуть надоевший вагон.

Приводя себя в порядок и с ужасом представляя, как я пойду по городу с такой заспанной физиономией, я посматривала в окно на традиционную суету, всегда возникающую около прибывшего московского поезда. Я расчесывала свои разлохматившиеся во время сна и по-утреннему непослушные волосы, как вдруг расческа застыла в моей поднятой к голове руке. Не могу сказать точно, но, возможно, я даже рот от удивления приоткрыла.

В потоке пассажиров, направлявшихся с перрона к выходу в город, я с изумлением и даже страхом увидела долговязого, которого потеряла вчера перед самым отходом поезда. Я просто не поверила, что вижу это на самом деле. И принялась протирать все еще заспанные глаза. А когда взглянула в окно вновь, то его уже не было. Это правда был он или показалось? В этом я уже разобраться не смогла бы при всем своем желании.

Могло, конечно, и показаться, слишком долго моя голова вчера была занята этой слежкой. Я даже допускала, что мне теперь еще долго будут чудиться на арбатовских улицах то Крот, то Крошка, то этот самый долговязый... Но... вдруг это и на самом деле он? Что же тогда получается? Лаптев приглашает кого-то из Москвы в Арбатов... Я почему-то была уверена, что «Вилли» – это и есть сам Лаптев... И не кого-то он пригласил, а Крошку. Но приехал почему-то не Крошка, а долговязый... Предварительно вооружившись... Что-то слишком много всяких непонятных «почему-то» получается.

Но если все это так, означать это может только одно – готовится какое-то преступление. И я оказалась теперь в нем замешанной. Ведь это я выполнила роль связника между Лаптевым и долговязым. А вдруг он окажется наемным убийцей, к примеру, а Лаптев – заказчиком? Или другой вариант – они сообщники и собираются брать в Арбатове банк? Или покушение готовят на нашего губернатора? Хотя кому он мешает, наш губернатор!..

Я, может быть, еще долго сидела бы в купе и отгадывала эту загадку, но в дверях появился проводник и, увидев меня, разозлился. И пообещал мне, если я через минуту не покину вагон, закрыть его и уйти по своим делам, которых у него тоже немало, и напрасно некоторые дамочки думают, что ему больше делать нечего, как только караулить, когда они соизволят вытряхнуться из купе... Я не стала дожидаться подробностей о его делах в Арбатове, до рассказа о которых неизбежно бы дошло, а поторопилась покинуть вагон.

Арбатов еще не был тогда чужим и враждебным мне городом. Я чувствовала себя на его улицах удивительно спокойно, словно в комнате, где прошло мое детство и где я могла ходить с закрытыми глазами и не натыкаться на углы и стены. Потому что знала место каждой вещи в этой комнате, знала, где скрипят половицы, а где можно пройти совершенно бесшумно. Это было мое место, моя среда обитания, хотя она и казалась мне порой затхлой и провинциальной. Да, порой она мне надоедала и вызывала скуку и даже раздражение, но сейчас я искренне радовалась, попав на знакомые, с детства привычные улицы.

Прежде всего я отправилась домой и полезла под душ. Через полчаса от моей усталости и сонливости не осталось и следа. Я вновь была полна сил и энергии, мне вновь не сиделось на месте. И даже очень и очень подозрительная история с поручением Лаптева уже не казалась мне столь подозрительной. Я решила, в конце концов, что мне просто показалось. И никакого долговязого на арбатовском вокзале на самом деле не было.

Энергия вновь била из меня ключом и требовала действий, поступков. А мысль о том, что поручение я выполнила и теперь предстоит визит к Лаптеву за заработанными деньгами, сильно улучшала и без того неплохое настроение.

Я натянула свое сногсшибательное желтое платье и направилась в «Экспоцентр», в уже знакомый мне кабинет с табличкой «Директор». Ленивая секретарша Лаптева меня уже знала и, едва увидев, пошла обо мне докладывать. Вернувшись, она снисходительно объявила мне, что зайти в кабинет мне будет можно ровно через минуту. Я демонстративно уставилась на настенные часы над ее головой и ровно через минуту направилась к Лаптеву.

Из-под его вечно мрачной маски отчетливо проглядывало удовлетворение. Он даже встал из-за стола мне навстречу. Хотя, как всегда, и без улыбки, но смотрел на меня чуть ли не ласково.

– Ты нравишься мне все больше, девочка! – заявил мне Лаптев, жестом приглашая сесть напротив него за его огромный стол. – Я уже знаю, что поручение ты выполнила блестяще. Поэтому заплачу тебе лишнюю сотню... Ты, надеюсь, возражать не будешь?

С этими словами он полез в бумажник, заставив меня внутренне подпрыгнуть от радости. Сердце мое забилось учащенно. За каких-то двое-трое суток – шестьсот долларов! Отличную работу я себе отыскала! В нашем Арбатове можно целый месяц горбатиться, и все равно таких денег заработать не сможешь. У меня мелькнуло, правда, смутное подозрение... Слишком уж Лаптев быстро узнал, что его поручение я выполнила... Но только мелькнуло. И тут же пропало. «Может быть, Крошка ему из Москвы позвонил», – подумала я.

Зеленоватые бумажки приятно шелестели у меня в руках, и этот шелест отгонял все мысли о какой-то опасности, связанной с Лаптевым, которые тревожили меня утром в поезде. Я с такой зарплатой, с таким шефом готова работать без выходных и без отпуска, пока мне это не надоест. А пока что и признаков этого не наблюдалось. И вообще я сомневаюсь, что мне когда-нибудь надоест зарабатывать по двести долларов в сутки и при этом даже не думать о постели, не то что ложиться в нее с мужчинами.

Наверное, Лаптев был неплохим психологом, я могла бы это и раньше понять, тоже ведь психологом себя считаю. Он очень точно оценил мои проблемы, хотя я и не сообщала ему, что нахожусь накануне финансового краха. Сам понял. И знал, что деньги будут для меня сильным эмоциональным стимулятором. Знал, что и еще я заработать не откажусь. Нужно только соорудить хороший крепкий крючок с аппетитной для меня наживкой.

А подцепив меня на этот крючок, можно ставить свои условия. Практически – любые. В другой ситуации они, может быть, и показались бы мне подозрительными. Если бы глаза и мозги мне не застилала зеленоватая долларовая пелена. А она – застилала.

– Ты еще увидишь, как я ценю надежных работников, – продолжал Лаптев обрабатывать меня. – Я имею в виду даже не тех, кто умеет молчать, когда того требует ситуация – это само собой разумеется. Но больше всего я ценю умение самостоятельно решать проблемы, которые всегда возникают в любом деле. А у тебя, как я понимаю, это получается, и довольно неплохо...

– Вы мне льстите, Андрон Владимирович!

– Конечно, льщу, – мрачно согласился он. – Но только потому, что хорошо вижу неплохую перспективу, открытую перед тобой.

– Перспективу? – заинтересовалась я. – Интересно – какую?

– Сегодня у тебя перспектива предельно ясная. Стоит тебе захотеть, и ты заработаешь столько же, – он кивнул на доллары, которые я все еще держала в руках. – Причем сейчас же. Нужно только выполнить одно небольшое поручение... Впрочем, если ты устала и хочешь отдохнуть, я найду другого человека.

Тогда, всего один день назад, я не видела в его словах никакого «крючка», я искренне расценила его заботу обо мне и желание дать мне заработать, как расположение ко мне, очень ценному для него исполнительному работнику, «надежному», в его понимании, человеку. И поэтому заглотила «крючок» именно так, как он и рассчитывал – наотрез отказалась отдыхать и вся внутренне устремилась зарабатывать новую пачку долларов.

– Ну что вы, Андрон Владимирович, – ответила я. – Какой может быть отдых! Выполнять ваши поручения – сам по себе отдых. Это просто – одно удовольствие... Да еще – за такое вознаграждение...

– Я и не думал, что откажешься, – признался Лаптев. – Тем более что поручение действительно несложное. Я бы послал обычного курьера, если бы дело не было столь конфиденциальным. Здесь нужен человек надежный. Который все сделает именно так, как я прошу. И не будет задавать лишних вопросов.

– Мне кажется, – вставила я на всякий случай, – у вас нет абсолютно никакого повода, чтобы упрекнуть меня в излишнем любопытстве. Ведь я не задала вам ни одного некорректного вопроса.

– Это еще одна причина, почему я хочу, чтобы сделала это именно ты, – кивнул головой Лаптев. – Само дело на первый взгляд выеденного яйца не стоит: ехать никуда не надо, только передать кейс с документами президенту сотрудничающей со мной фирмы. Но только на первый взгляд. На самом деле – поручение очень деликатное. Документы эти такого свойства, что ни в коем случае не должны попасть в руки налоговой полиции. Почему – это дело уже не ваше. Мало того, обеим нашим супругам, и моей, и его, лучше ничего об этих документах не знать. Поэтому я и не хочу отправлять их обычным порядком.

– Если проблема только в этом... – усмехнулась я. – Давайте ваши документы.

Он внимательно посмотрел на меня и, вероятно, остался очень удовлетворен тем, что увидел. Но я тогда так и не осознала, что видел Лаптев, глядя на меня. А жаль. Если бы понимала, это помогло бы мне избежать многих проблем в будущем.

– С тобой приятно иметь дело, – сказал он и достал из ящика своего стола кожаный черный кейс, размером вдвое меньше обычного стандартного «дипломата». – Как только вернешься, получишь деньги. Я только позвоню ему и проверю, все ли на месте...

Не буду спорить, может быть, кто-нибудь на моем месте и отказался бы. Не знаю, не знаю... Может быть, и я отказалась бы, если бы характер был у меня более рассудительный, а натура – более подозрительная. Но и характер, и натура у меня именно те, которые есть. Поэтому я тут же согласилась, не раздумывая. Просто я, не размышляя, почувствовала, как именно нужно поступить. И поступила в соответствии с тем, что почувствовала.

Я не видела абсолютно ничего сложного в этом поручении. Мне оставалось только узнать имя адресата и через полчаса можно было возвращаться к Лаптеву за деньгами. А там останется только решить, истратить доллары прямо сегодня или подождать до завтра? Так я, по крайней мере, все это себе представляла.

– Кому? – спросила я.

– Николаеву, – ответил Лаптев, по-прежнему внимательно на меня глядя, – нашему будущему губернатору. Ведь ты же с ним теперь знакома?

Я молча кивнула, сама внутренне ликуя. Еще раз встретиться с Юрой Николаевым «случайно», не навязываясь, а по необходимости, по делу – мне это представлялось двойной удачей.

– Я надеюсь на тебя, девочка, – напутствовал меня несколько неожиданно Лаптев. – Мой водитель тебя проводит до офиса Николаева. Не стоит идти пешком с этим грузом...

Как я ни ломала голову всю недолгую дорогу от «Экспоцентра» до офиса фирмы «Рампа», но так и не смогла понять – что же за документы такие я должна передать Николаеву? Лаптев мне наговорил о них нечто слишком уж странное, свалив в одну кучу и жен, и налоговую полицию. И в результате соорудил в моей голове какой-то невозможный смысловой винегрет.

Меня просто разбирало любопытство, которым я не обижена от природы. Я бы, конечно, не утерпела и обязательно заглянула бы в кейс, но рядом постоянно был водитель Лаптева, угрюмый тип уголовного вида. Он не только подвез меня до «Рампы», но и проводил до самой приемной Николаева. И всю дорогу не спускал с меня настороженного мрачного взгляда. Словно сказать что-то хочет, а самому – страшно. Жуткая личность.

Глава 13

Вся моя эйфория сразу же кончилась, едва я вошла в приемную Николаева. Она просто-напросто рассыпалась, как карточный домик. Я с трудом удержалась от восклицания или еще от какой-то глупости. Потому что первое, что я увидела в приемной – долговязая фигура, так запомнившаяся мне еще в Москве. Она явно принадлежала объекту моей последней слежки. Все мои страхи и сомнения вновь обрушились на меня. Теперь они были дополнены очень четким ощущением реальной опасности.

Но именно это чувство и помогло мне взять себя в руки. Я не сомневалась, что жизнь Юры Николаева под угрозой, ведь этот тип был вооружен, я сама видела, как он брал пистолет в оружейном магазине. Ситуация вновь вынуждала меня к действию. Если я сейчас не вмешаюсь, может произойти что-то ужасное. Мало того, я сама окажусь замешана в какое-то преступление. А такая перспектива меня нисколько не устраивала. Я сконцентрировалась и приготовилась действовать по обстановке.

Услышав, что я вошла, долговязый тип обернулся, и я поразилась произошедшей с ним со вчерашнего дня перемене. Он был одет в дорогой деловой костюм, волосы коротко острижены, в руках изящная кожаная папка с бумагами – бизнесмен, да и только. Особенно меня поразил очень удачно подобранный к тону костюма галстук, судя по всему, очень дорогой. И никаких следов прежней мрачности в лице. Я даже чуть было не засомневалась – он ли это? Но эта сутулая длинная фигура! Но этот римский нос! Нет, я не могла ошибиться! Слишком уж большое внимание я ему вчера уделила, слишком долго он занимал мои мысли.

Я успела поблагодарить судьбу за то, что она наделила меня любопытством и непоседливостью, которые заставили меня следить за Кротом, Крошкой и этим долговязым. И теперь я имею некоторое преимущество перед... перед Лаптевым, конечно! Все это – его рук дело! Я еще плохо понимала, какую роль я должна сыграть в этой истории, но что одна из ролей предназначена именно для меня, я уже нисколько не сомневалась. И была очень рада, что имею хоть некоторое представление о том, какие карты на руках у противника. Хотя и не знала – какая масть у нас сегодня в козырях. Впрочем, признаюсь честно, в карты я играть не умею. Только во что-нибудь элементарное.

Долговязый сразу же обратил на меня внимание, и я сделала для себя еще одно открытие – он знал меня в лицо! Но поскольку в Москве он меня не видел, я в этом была уверена, значит, это Лаптев дал ему рассмотреть мои фотографии. А раз так – роль мне отведена одна из важных, в этом не могло быть сомнений.

Его поведение меня озадачило. Я никак не могла понять, какую цель он преследует. Едва я вошла, он устремил на меня... восторженный взгляд.

– Юрий Николаевич у себя? – спросила я молоденькую до неприличия секретаршу.

– Ждите, – лаконично ответила та, кивнув на стулья у стены и на долговязого типа, глядящего на меня просто влюбленно.

– Мне положительно нравится ваш Арбатов, – заявил он мне возбужденно. – Город, в котором встречаешь таких девушек, не может не нравиться.

– Так вы приезжий? – спросила я. – В вашем городе нет красивых девушек?

– Таких нет! – он изо всех сил старался мне понравиться. – Вы просто очаровательны!

– А вы – нет! – отрезала я, раздраженная тем, что не понимаю, что происходит.

– Когда вы сердитесь, вы становитесь еще привлекательней! – продолжал он гнуть свою линию. – Если бы я мог надеяться...

– На что?

– На то, что вы сможете показать мне вечерний Арбатов, – ответил он.

– А вы уверены, что это будет вам интересно? – я продолжала недоумевать, зачем ему мое расположение, и это меня сильно беспокоило. – Арбатов – скучный провинциальный город...

На мое счастье, он не обратил на мой промах внимания.

Тряхнув головой, что выдавало привычку носить длинные волосы, он сказал:

– Мне будет интересно...

Он сделал едва заметную паузу и добавил интимным шепотом:

– ...ваше общество...

Я совсем смутилась.

Какого черта ему нужно?

Я чуть было открыто не спросила у него это. Но вовремя сдержалась.

Шла очень опасная игра, и мне обязательно нужно было разобраться в ее правилах. А главное – целях. Иначе меня ждет очень большой проигрыш.

И еще – я ни на секунду не забывала, что вчера видела пистолет в его руках, и сейчас этот пистолет наверняка лежит у него в кармане. Или висит в кобуре где-нибудь под мышкой.

И меня наконец осенило! Это каким-то образом связано с ролью, которую отвел мне Лаптев в своей разборке с будущим губернатором Юрой Николаевым. Он проводит какой-то неведомый мне план игры, и, похоже, я пока безропотно следую этому плану, прямиком направляясь в расставленную для меня ловушку. А в том, что это именно ловушка, я уже нисколько не сомневалась.

Тут вмешалась секретарша. Из кабинета Николаева вышел молодой юркий человек с беспокойным взглядом – кажется, кто-то из его помощников. Секретарша тут же обратилась к долговязому:

– Проходите...

Но тот возмущенно замахал руками:

– Нет-нет! Только после этой очаровательной девушки!

И тут же снова всем корпусом обернулся ко мне:

– Пожалуйста! Прошу вас! Окажите мне честь...

Окончательно растерявшись, я направилась к двери. Долговязый провожал меня влюбленными глазами. Какого черта ему нужно?

С этой мыслью я вошла в кабинет Николаева...

Глава 14

...Я так и не успела восстановить в памяти, что произошло дальше. Мое внимание привлекло необычайно активное движение пассажиров в электричке. Люди непрерывным потоком проходили наш вагон и направлялись в следующий. Причем никто из них выходить на ближайшей остановке, похоже, не собирался.

– Наверное, случилось что-то? – спросила я свою соседку, сидящую у окна с раскрытой книгой в руках. – Куда это они все?

Оторвав взгляд от книги в мягкой обложке, она посмотрела на меня сквозь толстые стекла очков с вежливым высокомерием.

– Первый раз в электричке, милочка?

Затем перевела строгий взгляд своих толстенных очков на поток пассажиров, который, как мне показалось, начал уже ослабевать, и наконец объяснила:

– По всей видимости, по вагонам электрички идут билетные контролеры. И проверяют у пассажиров наличие проездных документов. А безбилетники спасаются от них бегством, перебегая из вагона в вагон...

Последнюю фразу она произнесла с плохо скрытым ехидством, буквально воткнув в меня взгляд своих маленьких острых глаз, размазанный толстыми, сильно увеличивающими линзами по всему лицу.

«А есть ли билет у вас, милочка?» – словно контролеры, спрашивали ее глаза.

– Ни! Ложная трэвога, – вмешался мужчина с пышными запорожскими усами, только что севший на крайнее сиденье у прохода, с которого недавно поднялся молодой парень с огромным рюкзаком и двумя корзинами и присоединился к толпе безбилетников.

Я уже приготовилась заплатить штраф, но выходит, сэкономлю и на штрафе, как сэкономила на билете... Не будет контролеров? Ну и отлично!

И я с прежним любопытством поглядела на обладателя лихих запорожских усов. Что же все-таки случилось-то?

– То не контролеры, ни-и... То яких-то тэррористив шукають. Воны на желизнодорожним переезди якись машины пострелялы... Токо зря... Нема тут никого...

Украинский дядька всем своим видом источал скептицизм по поводу разумности действий московской милиции. Мне тоже после его слов показалась глупой затея искать каких-то террористов в электричке. Что у них, другого транспорта нет, что ли?

Я потеряла интерес к передвижению пассажирских масс и, повернувшись к обладательнице толстенных линз, попыталась прочитать название книги, которую она держала в руках, а сама рассеянно смотрела в окно. Название закрывала ее рука, державшая книгу, и мне было видно только выписанное буквами помельче название серии – «Женский роман».

Женский роман! Трогательная история страстной романтической любви... Свидания... Признания... Первые поцелуи... Первые ласки... Ах, как бы мне хотелось, чтобы такая история приключилась в жизни со мною... Хотя какие к черту первые ласки после моего опыта работы с клиентами!

Ну, почему все, что происходит со мною, больше всего похоже на какой-то дурацкий детектив?

И тут меня словно током ударило! Ведь это же я – террорист!

Это же помидорный извозчик на меня настучал! Ну и сволочь! Отомстил по-мужски! За то, что справиться со мной не смог.

И царапину на щеке, наверное, продемонстрировал! Ну да! Представляю, что он там наплел! Стреляла в него – раз. Деньги забрала – два. Не сомневаюсь, что придумал он и «три», и «четыре»...

Теперь милиция прочесывает московские электрички на этом направлении. И ищет она не каких-нибудь абстрактных террористов, а именно меня, прекрасно представляя мою внешность.

Девушка среднего роста. Волосы длинные, вьющиеся, каштанового цвета. Лицо овальное. Лоб высокий. Разрез карих глаз слегка сужен, но в европейских пределах. Нос с еле заметной горбинкой. Губы узкие, длинные... Что еще? Уши? Их все равно не видно под волосами... В руках – дамская сумочка среднего размера...

Желтое платье! Я же в нем – как факел в темную ночь! Меня за километр заметно...

И чего же я дожидаюсь, продолжая сидеть так спокойно? Когда у меня пистолет в сумочке и нет никакой надежды, что милиционеры не обратят на меня внимание, не заметят, пройдут мимо.

Вот-вот откроется раздвигающаяся в стороны дверь из тамбура в вагон и...

– А какая следующая остановка, не знаете? – обратилась я к читательнице женского романа.

– Так Ухтомская, наверное, милочка... – у нее от рождения, что ли, взгляд подозрительным был? Или у меня уже крыша поехала и мне кажется, что меня все в чем-то подозревают?

– Ведь вы же видели, надеюсь, как мы только что Люберцы проехали!..

Ну мне-то откуда же знать, что это было – Люберцы или Голубцы какие-нибудь. Я же в окошко не смотрела, как она... Я думала... Нет, эта четырехглазая баба меня точно подозревает.

«Ну вставай же! Давно нужно бежать отсюда, а ты сидишь, как приклеенная!» – возмущенно говорил мне какой-то голос внутри меня.

И он был прав, черт возьми! Если меня схватят, у меня шансов выкрутиться не будет никаких. Происшествие с водителем помидоровоза – ерунда, в сущности. Но вот пистолет, это уже похуже. А еще они позвонят в Арбатов – и мне конец...

– Ухтомская? – я подскочила, как на иголках. – Так что же я сижу-то? Мне же выходить нужно!.. Заболталась я с вами...

И я быстро начала пробираться между пассажирами к двери. Только со стороны было не понятно, почему это я решила пробираться к дальней от меня двери, а не ближней. Мне-то мой выбор был очень даже понятен, потому что я спешила к двери, противоположной той, из которой должны были появиться милиционеры.

Колючий взгляд моей сверхбдительной соседки в очках с толстыми линзами сверлил мне спину. Электропоезд замедлил ход.

Неужели уже останавливаемся? Черт! Да почему же на мне такое яркое платье! Да и сама я – все мужики на меня оглядываются! Как же мне захотелось стать маленькой серенькой мышкой! Незаметной, не привлекающей ничьего внимания... Честное слово, я впервые в жизни испытала такое странное желание...

Я просто замирала от мысли о том, что поезд не успеет остановиться, а в тамбур войдут двое милиционеров и, увидев меня, обрадованно скажут: «Ага!» И сразу же крепко схватят меня за руки.

Зачем им меня за руки хватать? А я откуда знаю! Наверное, чтобы я не могла выхватить из сумочки пистолет и перестрелять их всех... двоих. Ведь их же двое мне сначала представлялось? Двое, кажется... А теперь почему-то уже – пятеро...

Стой! Ну стой же!.. Да останавливайся ты, что ли, в конце-то концов!

Наконец вагон остановился. Пневматические двери секунд пять подумали, потом зашипели, как убежавшее на плите молоко, и разъехались в стороны, освобождая мне выход на улицу. Я выскочила на перрон.

Дальше я действовала, не думая, повинуясь только инстинкту самосохранения, который в этот момент руководил моими поступками. Сами собой в моей голове возникали какие-то мысли, но это было скорее одобрение того, что я уже только что сделала, чем размышление о том, что необходимо предпринять.

Пройдя очень быстрым шагом вперед по ходу движения электрички почти два вагона, я поняла, что это направление выбрано потому, что милиция шла по вагонам тоже по ходу движения электропоезда. Если бы я пошла в обратном направлении, преследующие меня милиционеры наверняка увидели бы меня из окон поезда. Откровенно удаляться от электрички под прямым углом тоже грозило мне опасностью привлечь к себе внимание своим ярким желтым платьем у всего поезда, в том числе и милиции.

Я, словно на трассе слалома, лавировала между пассажирами, толпившимися у вагонов и заходящими в электричку. Пыталась за ними спрятаться от возможных взглядов из задних вагонов.

Как только перрон начал пустеть, я устремилась к ближайшему из нескольких, стоящих на платформе строений. Это оказалась билетная касса. Спрятавшись за ней от окон электрички, я сделала вид, что изучаю висящую на стене доску с расписанием электропоездов, а сама косила глазами, ожидая, что сейчас из-за угла покажется милицейская форма и мне придет конец.

Но ни милицейская форма, ни связанное с ней полное крушение моих надежд так и не показались перед моими глазами. Я слышала, как зашипели, закрываясь, двери электрички, как она набрала ход и постепенно затихла где-то далеко справа от меня.

Теперь как можно быстрее убраться от железной дороги, так неожиданно для меня из комфортного вида транспорта превратившейся в источник повышенной опасности. Придется пережить еще несколько очень неприятных моментов, связанных с необходимостью идти открыто, на виду у всех, не имея возможности ни спрятаться за чью-нибудь широкую спину, ни нырнуть за какой-нибудь угол.

До сих пор я не понимаю, как мне удалось не побежать в панике по этой практически пустой ухтомской платформе, как мне удалось заставить себя идти самым обычным неторопливым шагом утомленного дорогой пассажира, а не нервной, дергающейся походкой человека, скрывающегося от преследования.

Я с ходу проскочила какую-то улицу, свернула на вторую, идущую параллельно железнодорожной ветке, и только здесь разрешила себе оглянуться... За спиной у меня никого не было.

Ноги предательски задрожали. Я разыскала первую попавшуюся лавочку, плюхнулась на нее и тут же разревелась.

Ну почему, почему я должна бегать от каждой тени, напоминающей мне милицейскую фуражку? Почему я не могу спокойно, как все те, кого я оставила в электричке, ехать в Москву? Почему я сижу, не зная, что делать, на этой противной улице какого-то противного подмосковного поселка и реву, как последняя дура?

Я же не совершила ничего противозаконного! Никого не убила, не ограбила, ничего не украла! Государственных секретов никакому врагу не раскрыла! Не знаю я никаких государственных секретов! И не знала никогда. Надеюсь, и знать никогда не буду...

Почему же я вынуждена скрываться? Я зацепилась за слово, мелькнувшее в моей голове. Вот именно – вынуждена. Меня вынудили скрываться, хотя я и не совершала никаких преступлений. И я понятия не имею, откуда взялся этот странный пистолет и почему он вчера утром оказался в моей руке!

Стоп! Пистолет...

Напрасно я представляла себя законопослушной гражданкой. Незаконное ношение оружия... На то, чтобы иметь при себе пистолет, необходимо какое-то разрешение, которого у меня нет. Выкинуть его, что ли, куда-нибудь?

Ну уж нет! Да и пистолет-то тут ни при чем!

Неужели я думаю, что меня из-за этого пистолета ищут? Да наверняка арбатовский уголовный розыск сообщил на меня ориентировку в возможные пункты моего бегства. И в первую очередь – в Москву, там я была совсем недавно, несколько дней назад.

Не надо, не надо себя обманывать, Леночка! Милиция в электричке искала не молоденькую дурочку, один раз нажавшую на курок в целях самообороны, а молодую, но матерую уже преступницу, вооруженную и очень опасную. Они, наверное, уже и версию придумали – о политическом убийстве по заказу из Москвы.

Вот так! Я, Леночка Гуляева, для них – профессиональный убийца, или как же про меня правильней-то сказать? «Убивица», что ли? Киллер, в общем. И брать меня будут без всяких «Ага!», без вежливых хватаний за руки... Собьют с ног, схватят за волосы, руку за спину заломят, коленом в позвоночник, к земле прижмут...

Можно не сомневаться, что мою фотографию теперь все московские милиционеры хорошо знают. Особенно после того, как меня помидорный гад заложил. Теперь они знают, что я в Москве.