Текст книги "Кукла для утех"
Автор книги: Михаил Серегин
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– А вы не очень-то его любили.
– Не за что-с.
– А он мне показался уравновешенным, спокойным человеком, – романтично произнесла Дарья.
– Был у него такой грешок, – согласился блондинчик. – Он мог представать перед людьми в том обличье, в котором ему было необходимо и выгодно.
Сидящий перед ней молодой засранец из грязной работы не вылезал. Иванов наверняка подкидывал ему заданьица потяжелее. Она была в этом уверена, как сказал, осматривая труп Иванова, Варенов, «на все сто десять процентов».
Тем временем блондин продолжал:
– Что он, что мать его. Старуха взяла и уволила вчера нашу секретаршу, красивую бабу. Белые волосы, грудь, – он обозначил руками размер бюста, – ноги от ушей, зад, – он бросил на Дарью кобелиный взгляд. – Вы, я вижу, тоже ничего. Вот что-что, а подруг себе Иванов умел подбирать. Жаль, если такая красавица, как вы, выйдет отсюда и пойдет искать себе мужчину, а я останусь здесь полупьяный и в полном одиночестве. Все сотрудники у гроба, а я у телефона. Может быть, господь послал вас мне в награду за мое терпение? Я, конечно, не так богат, как Иванов, но накормить приличным ужином смогу, – он снова наполнил рюмку, но пить не спешил. – Ну так как, девушка, можно пригласить вас на ужин? Заодно обсудим все проблемы. Обещаю. Вам остается только сказать «да», а мне сделать так, чтобы вы не разочаровались в вашем «да» впоследствии.
– Я подумаю. Вы каждый день на работе?
– Естественно... И даже иногда в выходные и в праздники. Я знаю, – обиженно пробормотал он. – Если говорите, что подумаете, это значит «нет». Скажите мне сразу, вот я здесь сижу перед вами пьяный...
– Протрезвеете, будем говорить.
Дарья поднялась со своего места и вышла. Увидела в приемной пустой стул секретарши и вернулась
– А где девушка, котороя работала здесь? – она кивнула головой в сторону приемной.
Блондин покачал головой, цикнул, хлопнул еще рюмку.
– Зачем она вам?
– Я отдала ему свою фотографию, снимок очень дорог для меня. Он уверял, что поставит ее у себя на столе. Но здесь я ничего не вижу. Может, секретарша в курсе, куда она подевалась.
– Наивная, – пробормотал он и выдвинул ящик тумбочки.
Достал толстый справочник, долго листал, медленно переворачивая страницу за страницей.
– Нашел. Сорокина Вера. 3-й Малый проезд, дом 14, квартира 1. Это в Заводском районе. Красивая девка, – он сладостно причмокнул губами.
Дарья дошла до того, что махнула ему рукой, после чего еще долго считала себя великодушной по отношению к такому мудаку.
* * *
Новенький «Фольксваген-Бора», разгребая колесами саратовскую распутицу, подымался в горку к 3-му Малому проезду.
Дарья очень хорошо знала, что если понадеешься на собственную интуицию, то можно часами блуждать по частному сектору в поисках нужного дома. А так, известно, язык до Киева доведет!
Ей повезло не сразу, почему-то в двенадцатом часу дня на улицах не было ни одной бабульки. За что она любила пожилых людей, так это за то, что они все знают. Бесполезно спрашивать нужный номер дома у мальчишки, его такие вопросы не интересуют, зато пожилой человек непременно будет знать, в каком доме живет Манька-буфетчица, а в каком Ванька-пьянчужка – ведь за долгую жизнь в голове накапливается весьма ценная для заплутавшего гражданина информация.
В роли Ивана Сусанина выступил мужчина, чей зад возвышался над капотом потрепанных «Жигулей» первой модели.
Задница, согреваемая весенним солнцем и одетая в потрепанные серые брючки, сообщила ей густым мужским басом, что если она поедет в том же направлении – вот уж у человека глаза на одном месте; не поворачиваясь, знает, кто куда едет, – то вторая улица, что будет пересекать ту, по которой она сейчас едет, и будет 3-й Малый проезд.
Поблагодарив объект за информацию, она вдавила педаль газа. Какой приветливый, какой внимательный, уважающий себя и собеседника российский обыватель!
Поднявшись выше, Дарья действительно обнаружила так необходимый ей проезд. Данилова миновала интересующий ее дом, увидела на посеревшей от времени деревянной калитке навесной замок и решила остановиться чуть поодаль.
В момент, когда Дарья увидела Сорокину, ей сразу стало понятно, что это именно та женщина, о которой говорил пьяненький Алексей Павлович. Высокая и стройная, с привлекательной мордашкой девица несла в каждой руке по пухлому пакету. Дарье показалось, что она вполне могла бы подружиться с этой девушкой. Такое бывает время от времени. Встречаешь человека, он не произнес ни единого слова, а ты уже чувствуешь, ты знаешь, что именно с ним или с ней ты с удовольствием посидел бы в компании или пошел куда-нибудь.
Как только красавица прошла мимо ее машины, Дарья покинула салон.
– Вы Сорокина? – окликнула она девушку, одетую в сиреневый свингер и высокие сапоги.
Красавица остановилась, чинно развернулась к ней и согласно кивнула головой.
– Да, это я.
– Можно мне с вами поговорить? – спросила Дарья, сокращая расстояние.
– А что такое? – в глазах девицы промелькнула искорка беспокойства.
– Вы работали у Виктора Валентиновича Иванова?
Вера сразу помрачнела, развернулась и пошла к своей калитке.
– Погодите, – Дарья ускорила шаг. – Я просто хотела поинтересоваться... Понимаете, мы были друзьями с Виктором.
– Да? И насколько близкими? Впрочем, мне это безразлично, – тон, которым она говорила, подтверждал ее слова.
– Вы долго работали у него?
Сорокина стала возиться с замком.
– Люди сейчас на одном месте не задерживаются. Все чего-то ищут, особенно молодые. Мало работала.
– Да-да, – поспешила согласиться Данилова.
Она надеялась, что разговор разгорится, подобно костру, надо будет только подбрасывать слова-дровишки, и дело пойдет.
– Знаете, в последнее время, когда мы были с Виктором вместе, я стала замечать за ним странности в поведении, – Дарья стремилась заглянуть собеседнице в глаза, а та, наоборот, прятала их от нее и пыталась как можно быстрее скрыться за спасительной калиткой, но навесной замок, висевший на ней, никак не позволял ключу проворачиваться. – Может, он чем-то болел и скрывал от меня? Я хотела поговорить с вами, вы как личный секретарь могли бы развеять мои сомнения.
– Если вы были так близки с ним, так почему же вы не на похоронах? – ключ продолжал сражение с замком.
– Причина в его матери. Она меня просто ненавидела.
В этот момент замок сдался, но последняя фраза, брошенная Дарьей, изменила ситуацию в ее пользу.
– Как ни странно, меня тоже. Я Вера, а как тебя зовут?
– Даша.
Две красивые женщины стояли и смотрели друг на друга. Наконец Сорокина дрогнула.
– Заходи... Все мы, бабы, стервы, как поется в одной песне, правда? – крашеная блондинка бросила пакеты на стол, стоящий посреди кухни. На свет вывалились ветчина, копченая колбаса, сыр и другая снедь.
«Не голодает. Холодильник и плита современные, на полу дорожки, стенка на кухне из натурального дерева. Глядя на дом снаружи, не скажешь, что здесь так уютно, а по местным понятиям и зажиточно. На что? На зарплату секретарши?»
– Говорите, она вас ненавидела? А меня она вчера в первый раз в своей жизни увидела и тут же уволила.
– У нее столько власти? – Дарья приметила мужские ботинки в коридоре и потертую кожаную куртку на вешалке.
– После смерти сына у нее на руках семьдесят процентов акций фирмы. Теперь будет вертеть людьми, как ей заблагорассудится, сволочь.
– Да. У нее с головой не все в порядке. Но Виктор никогда не говорил, что у него есть своя фирма. Сказал лишь, что президент ассоциации... дальше я не помню.
– Это для отмазки. У Вити был свой бизнес. Он торговал бензином. Не хило, правда?
– То, что он крутой, я сразу поняла.
– Смотрю я на тебя и думаю, что у Вити со вкусом все было в порядке. Хороших он себе женщин находил, только никого счастливыми не делал. И ты, вижу, тоже маешься. Неужели влюбилась?
– Знаешь, я как узнала о смерти, всю ночь плакала. Мы знакомы были всего ничего. Но я не могла смотреть, как он мучается: то веселый, то хмурый, то подавленный, то заражается оптимизмом. Может, он болел, а, Вера?
Сорокина вздохнула, предложила Дарье бутылочку кока-колы. Та не отказалась.
– Ты не огорчайся, – блондинка сняла с себя кофту и осталась в простенькой футболке. – Таких мужчин редко встречаешь, я имею в виду его материальное положение. Но все равно можно найти.
«Кому ты рассказываешь, дура».
– У меня сейчас никого нет, – сказала Дарья. – А у тебя как на этом фронте?
Сорокина улыбнулась, но, так ничего и не сказав, перевела разговор на другое.
– Говоришь, ненавидела тебя Лидия Яковлевна? Может, это потому, что мы с тобой одного поля ягоды?
«А вот это вряд ли».
– Может быть. Сегодня я зашла к Виктору на работу и встретила там какого-то нагловатого светловолосого типа.
– А, Ле-е-еша, – протянула она. – Леша у нас одно время был мальчиком для битья. Провинился перед шефом...
– И что же он такого сделал?
– Что сделал? Зажал меня, начал лапать, я уж и дать ему была готова... Слушай, – она выбросила вперед руку, как бы останавливая невидимый напор, – ты только не обижайся, может, тебе неприятно это слышать, но я говорю как есть. Мужчинам и женщинам надо время от времени выпускать пар. Природа. В общем, вошел Витя, увидел, что покусились на его собственность, увольнять Лешу не стал, но после этого случая наш Леша из дерьма не вылезал, то командировки, то сверхурочные. Зарплату он ему не понизил, как раз наоборот, но человек зашиваться стал. Он, наверное, дома даже жену... усладить не мог. Дарья заставила себя улыбаться.
Полученная информация заставляла пересмотреть ранее составленную характеристику покойного. Он был не только странен в своем поведении, но, кроме всего прочего, и намеренно жесток. Не увольнял, не понижал в должности, а долбал тяжелым трудом. Наверное, Леша сидел на месте шефа и так отмечал его смерть. Для кого горе, для кого праздник.
– Ты сказала, мол, до поры до времени. Что, потом случились перемены?
– Потом Леша стал расти. Не знаю, с чего бы это. Добрался до зама. Ты спала с ним?
Вопрос таил в себе подвох. Двум женщинам, переспавшим с одним и тем же мужчиной, как бы и разговаривать особо не о чем, но если разговор зайдет о достоинствах и недостатках самца, в этом случае можно сильно проколоться. Подловить Дарью после утвердительного ответа ничего не стоило. Пришлось сказать:
– Не успела, но очень хотела.
– Я когда хочу, трусы сама снимаю, – отреагировала Вера с некоторой наглецой. – Прости меня, я немного прямовата и груба. А может, у него на тебя сил после меня не оставалось?
Дарья теперь, дело ясное, должна была очень обидеться и заткнуться. Пришлось. Сама себе такую роль выбрала.
– То есть он не болел.
– Нет-нет, ничего такого. Он был здоров как бык. Поверь, я-то знаю. На себе все испытывала.
– Может, я зайду к вам еще как-нибудь?
– А зачем?
«Чтобы дать тебе под зад, брехушка. Шеф сидел на игле, а ты не знала. Зачем ты врешь, беби?» Дарья вышла на воздух.
«Болел, не болел. Что из этого можно выудить? Иванов не страдал безденежьем. И вообще, где он покупал героин?»
Дарья засунула в рот подушечку «Стиморола», однозначно без сахара. После чего села в машину и запустила двигатель. Можно было бы и постоять у дома Сорокиной, но слишком уж у нее приметная тачка. Давать повод для беспокойства бывшей секретарше Иванова ей не хотелось.
Заявиться на поминки? Но она не проводила покойного в последний путь. Как после этого прийти и сесть за стол?
Сглотнув сладкую слюну, она почувствовала, что надо бы наполнить желудок чем-то более питательным, нежели замешенной в далекой Дании подушечкой.
Поглядывая по сторонам и стараясь обнаружить какую-нибудь забегаловку, Дарья катила в сторону центра. Размышляя над тем, сколько денег было у Иванова, она пришла к выводу, что никак не меньше ста тысяч долларов. Его мать без колебаний отдала ей две тысячи, фирма снимала весь этаж здания. Аренда стоила немалых денег. Секретарша, заместители, рядовые сотрудники, которых человек пятнадцать, не меньше. Вера обмолвилась, что он занимался бензином. Нет, пожалуй, сто тысяч – это не столь уж и много. Его машина тянула не меньше чем на пятьдесят кусков. Раз у него были дела на рынке топлива, можно предположить, что покойник тянул на все триста тысяч. Сумма ей понравилась – триста штук баксов. При случае надо бы узнать, сколько на самом деле.
«Скорая помощь» обогнала ее, оглашая окрестности воем сирены. Дарье показалось, будто этот вой проник ей в мозг, переключив там невидимый тумблер. Нейроны вздрогнули, и родилась мысль: «Люди рождаются, живут, умирают. Пока живут, болеют, начиная от ОРЗ и заканчивая СПИДом». Притормозив, она натужно стала соображать, в какой стороне находится поликлиника Кировского района. Иванов вместе со своей матерью жил именно в Кировском районе и должен был время от времени появляться у своего участкового врача. Если не последние несколько лет, то уж во всяком случае еще до того, как стал состоятельным человеком. Она задалась целью найти карточку Виктора Валентиновича, чтобы ознакомиться с перечнем болезней, которыми он успел переболеть на протяжении своей недолгой жизни.
Дарья за сто рублей купила расположение медсестры в регистратуре. Карточки на Иванова не оказалось. Данилова была вынуждена признать, что потратила деньги и время впустую. Тем не менее, рано или поздно она все узнает о Викторе Валентиновиче. Сегодня ей просто не хотелось попадаться на глаза Лидии Яковлевне. У матери горе, и это горе она собиралась уважать.
* * *
Дима прохаживался по комнате, время от времени поднося ко рту стакан с минералкой.
– Ты раньше видела эту шалаву?
Вера сидела в кресле, стоящем в углу.
– Никогда. Виктор мне ничего не говорил. Я даже и не думала, что у него может быть женщина. Он жил от дозы до дозы. Вопросы секса последние три месяца его не волновали.
– Откуда она взялась, эта Даша? – сожитель резко поставил стакан на журнальный столик. Стакан вдруг неожиданно треснул, порезав палец. – Ах ты, твою мать, – бросил в сердцах Дима.
– Сильно? – Вера вскочила со своего места.
– Да сиди, дура, – цыкнул он, засовывая большой палец в рот.
– Она остановила меня на улице. Одета клево, морда смазливая, манеры угловатые, не лучше моих. Сказала, что Виктор и она чуть ли не влюблены друг в друга. Если бы было так, я бы знала. Уверена.
– Ты ее запомнила? Узнаешь при случае?
– Можешь не сомневаться. У нее и тачка приметная – «Фольксваген» светло-зеленого цвета.
– Ты подумай, – мотнул лохматой головой Дмитрий. – И одета хорошо, и тачка крутая. Номер запомнила?
Вера картинно закинула ногу на ногу, отчего ее бедро заголилось чуть ли не до ягодицы.
– Что ж я, по-твоему, совсем дерево?
Дима метнулся по дому и вскоре уже записывал буковки и цифирки на клочок бумажки.
– Поглядим, что за герла, – прошипел он. – Ты, Верунчик, ничего не напутала? Этот номер?
Блондинка поднялась, подошла к Диме и обвила его шею мягкими руками.
– Нет, мой мальчик, все точно. Ошибок быть не может.
Он чмокнул ее в лоб, после чего разорвал объятия и сообщил, что ему надо срочно уйти.
– А ты не забудь прибраться, – настоял он напоследок, указывая мизинцем на разбитый стакан и небольшую лужицу на линолеуме.
* * *
Алексей был занят. В одной руке он держал журнал «Иностранец», в другой – голую Лизочкину грудь. Лежа на диване, он внимательно читал большой очерк о жизни европейцев в южноафриканской республике. Его удивило, что всего за сорок тысяч долларов в этой африканской стране можно купить себе небольшой домик на берегу океана. Немцы, французы и граждане других государств так и делали. Покупали дом за сумму по их меркам незначительную и наведывались туда раз в год, с тем чтобы провести отпуск.
Лизочке было хорошо. Статья ее совсем не интересовала. Все, о чем она сейчас думала, можно было уместить на крохотном листке бумаги с помощью трех букв: «еще». Ей хотелось еще.
Алексей дочитал статью, после чего отбросил журнал и вплотную занялся молодицей. Но процессу не суждено было набрать обороты. В дверь позвонили.
– Не открывай, – попросила Лиза.
И зря. Не просила бы, может, и не открыл бы.
На пороге стоял взъерошенный Дима и делал едва уловимые движения корпусом, намереваясь войти в квартиру. Рысаков посторонился и впустил нежданного гостя. Дверь в комнату, где на диване лежала нагая Лизочка, он предусмотрительно закрыл.
– Что случилось? Какого черта ты не даешь мне спокойно жить? Мы договорились, что ты приходишь за товаром вечером с шести до восьми.
– У меня проблема, – пожаловался Дмитрий.
Рысаков внимательно выслушал рассказ, который не мог вызвать у него никаких эмоций, кроме отрицательных, взял бумажку, на которой был написан номер автомобиля Дарьи.
– Свободен. Дальше не твоя забота.
* * *
Капитан пил кефир, время от времени отрываясь от этого важного для организма занятия, отчитывал лейтенанта Костина:
– Как это вы не смогли передать мою просьбу Борису Гавриловичу? Что с того, что он был на вскрытии?
Гена Костин считал себя перспективным сыщиком. Он рьяно брался за любую работу, в том числе и рутинную. Добросовестно выполнял все, начиная от перебирания бумажек в архиве и кончая поиском возможных свидетелей преступления. И даже время от времени получал от начальства поощрение. Но так как лейтенант выполнял любую работу хорошо, ему обычно подкидывали вещи нудные, хотя и необходимые, заниматься которыми у его коллег не было ни малейшего желания, и, как следствие, каждый увиливал как мог.
Был у Костина один пунктик, который заставлял его самого считать себя не идеальным работником уголовного розыска. Тот день, когда их группа ходила на вскрытие, он не забудет никогда. Во время кажущейся омерзительной неподготовленному человеку процедуры курсант Костин упал в обморок. Очнулся на улице. Какая-то женщина махала у него перед носом ватой, смоченной в нашатырном спирте. После этого он больше никогда не рисковал спускаться в анатомичку.
Четко отвечая «есть» на приказ начальника, лейтенант и не подозревал, что куда проще будет сказать «никак нет».
Приехав на кафедру судебно-медицинской экспертизы, он узнал, что Варенов на вскрытии. Спуститься в подвал Гена так и не решился, а передать сообщение через кого-нибудь считал невозможным.
Пришлось вернуться и доложить о невыполнении. Лиховцев был человеком куда более опытным. Он прекрасно знал, что Костин не первый и не последний, что такие люди встречаются сплошь и рядом. Капитан хотел поговорить с медицинским экспертом для того, чтобы развеять последние сомнения в деле Иванова. Не вязалось в голове заключение медиков с показаниями этой девушки Даши. Она утверждала, что смерть наступила внезапно, в то время как результаты вскрытия указывали на то, что человек умер от слишком большой дозы героина.
«Где он успел ввести в себя дозу? В туалете? После чего снова вошел в зал ресторана и стал приставать к Дарье? А где же фаза расслабления и кайфа? На унитазе балдел? Есть вероятность того, что он ввел себе наркотик в машине. Криминалисты обследовали „БМВ“, но никаких следов не нашли: ни шприца, ни порошка, ни ампул – ничего, что указывало бы на прием наркотиков», – размышляя таким образом, Лиховцев не видел другого выхода, кроме как отчитать Костина и заслать его на кафедру по второму разу.
Пользоваться телефоном он не решился. Лучше через лейтенанта.
– Еще раз говорю, Гена, передай Варенову, пусть сегодня вечером приедет ко мне домой. Все понятно?
Костин закивал головой, потом посмотрел на часы.
– Товарищ капитан, Борис Гаврилович будет еще два часа занят.
Лиховцев насупил бровь.
– Выполняй немедленно, если ты не хочешь, чтобы я захлебнулся от негодования.
Костин побледнел и постарался как можно быстрее испариться из кабинета.
* * *
Шестой час вечера. Вот уже три часа Дарья сидит дома и смотрит телевизор. Она не находила для себя более интересной темы для рассуждений, чем появление на поминках. Наконец решила, что ничего страшного, придет, выразит соболезнование, а заодно и поговорит по делу.
Посмотрев в записной книжке адрес Лидии Яковлевны, она сорвала с вешалки кожаную куртку и выкатилась из дома.
Ехала быстро, правил старалась не нарушать, людей не давить. Будь она повнимательней, засекла бы, что белый «Москвич» не отстает от нее. Мысли ее крутились в несколько иной плоскости. Она составляла перечень вопросов, которые следовало задать матери Иванова.
Рысаков сидел за рулем потрепанного шедевра советского автомобилестроения и думал о том, как тесен мир. Эта девица была с Лизочкой в ресторане. Она ему сразу не приглянулась. Уже в тот самый момент, когда он получил листок бумаги – сведения из ГАИ, которые помог достать Палец, – и увидел имя «Дарья», у него сердце екнуло. Как оказалось, не напрасно.
Она.
Больно уж высокого о себе мнения эта девица. Смотрит на людей с пренебрежением. Считает себя выше всех, лучше всех. Обиделась, стерва, когда он стал кадрить не ее, а Лизочку, ушла. И вот появилась.
Дарья остановилась у пятиэтажного дома и вошла в подъезд.
Лидия Яковлевна показалась ей разбитой и постаревшей. На голове у женщины была черная косынка, которая добавляла к ее и так почтенному возрасту добрый десяток лет. Данилова взяла скорбящую мать за руку.
– Мне очень жаль, – тихо произнесла она.
– Ничего, ничего, я стараюсь держаться. Иди к столу, – пригласила Лидия Яковлевна. – Помяни Витю.
Дарья не стала отказываться, углядела за столом свободное местечко между пьющими и жующими гражданами и добросовестно набила свой желудок. Через час она поднялась из-за стола и, улучив момент, попросила Лидию Яковлевну ответить на несколько вопросов. Та согласно кивнула головой, после чего женщины смогли уединиться в небольшой комнате, которая, судя по висящим на стене иконам, старой мебели, кружевным салфеткам под вазочками, ворсистому пледу на кровати и старомодным занавескам, принадлежала самой Лидии Яковлевне.
– Вы жили вместе с сыном? – Дарья села на небольшой пуфик на колесиках.
Иванова тяжело вздохнула, вытащила из рукава платья платочек, сжала его в руке.
– После того, как у меня случился инсульт, Витя жил здесь. Он заботился обо мне.
– Понимаю, – Дарья кивнула, как бы показывая собеседнице, что она действительно сочувствует. – Скажите, ваш сын болел?
Лидия Яковлевна поспешила с ответом:
– Да, вы знаете, у него одна напасть сменяла другую. В последнее время он принимал лекарства от повышенного кровяного давления. У него постоянно болела голова. Это, наверное, передалось ему от отца. Тот очень страдал мигренью, что для мужчин нехарактерно.
– Можно мне посмотреть, какие лекарства он принимал?
Лидия Яковлевна сказала, что для этого им придется пройти в комнату сына. Дарья ничуть не возражала.
Квартира была большой – четыре комнаты. Те, кто приходил помянуть Виктора, обходились залом и кухней. В остальных комнатах никого не было.
Женщины вошли в точно такую же по размерам комнату. Здесь был совсем иной мир, совсем иная атмосфера. На потолке висел светильник, выполненный в стиле авангарда. Стальные мелкие спиральки вокруг лампочек придавали источнику света вид виноградной грозди. Обои на стенах какие-то весьма странные. Полоса синих наполовину ободрана, полоса белых с рыбками, дальше шла сплошная зеленая.
Черный современный стол, точно такой же, как в его офисе у секретарши, большая кровать, застеленная ярко-желтым покрывалом.
– Аляповато, – произнесла Даша первое, что пришло в голову от созерцания подобного зрелища.
– Я никогда к нему не лезла со своим мнением. Если у него и были какие лекарства, он все хранил в тумбочке у кровати. Можете смотреть. Там не должно быть ничего такого.
Дарья выдвинула полочку. Бывший в употреблении носовой платок, маникюрный набор, какой-то крем, полупустой флакон импортного одеколона. Кроме тюбика с аспирином УПСА, никакой химии. Она открыла его и, убедившись, что там действительно большие таблетки аспирина, закупорила.
– Здесь ничего нет.
– Тогда не знаю, – ответила Лидия Яковлевна. – Может быть, у него что-то в офисе осталось. Я еще не успела забрать оттуда его личные вещи.
«Секретаршу уволить успела, а вещи забрать – еще нет, – подумала про себя Дарья. – Выходит, вы, мамаша, шустрая только там, где вам надо. А про вещи сына – это так просто, день такой, похороны».
– Больше в доме нет никаких лекарств?
Хозяйка уже с некоторым раздражением взглянула на Дарью.
– Что вам это даст?
– Пока не знаю, – призналась Данилова. – Хочу установить, не болел ли чем ваш сын.
– Я же вам сказала...
– Но вы могли и не знать.
Подобная версия никак не могла устроить Иванову:
– Он рассказывал мне все. Всем делился.
«Хороший он у тебя был, хороший. Или ты наивная маман, или душа твоя чернее африканской ночи».
– Вы не можете сказать, кто сообщил вам о смерти сына?
– Нет. Голос мужской, низкий.
– Вы уж меня извините, что я пришла к вам в такой день со своими расспросами, – Дарья изобразила смущение. – Но вы, помнится, хотели найти того, кто виноват в смерти вашего сына. Вам будет неприятно это услышать, но на сегодня я могу вам сказать, что Виктор был наркоманом со стажем, это установлено при вскрытии. То есть не просто умер из-за большой дозы героина, он принимал его регулярно.
Мать потупила глаза. Дарья видела, что ей было стыдно слышать такое о своем сыне.
– Может быть, вы назовете друзей Виктора, тех, кто часто общался с ним?
Лидия Яковлевна вытаращила на Дарью воспаленные глаза и гордо сообщила, что Виктор был порядочным человеком, он никогда не позволял себе, чтобы вокруг него вились какие-то сомнительные личности.
«Опять песня про идеального сыночка».
– Что, подруг тоже не было? – казалось, она задала естественный вопрос, но именно этот вопрос вывел из равновесия пожилую женщину. На глазах ее снова навернулись слезы.
– Он не водил к себе шлюх, если вы это имеете в виду! Он мог купить не одну квартиру и устроить там черт-те что, но он этого не сделал, он был очень хорошим, очень спокойным человеком.
– Как же он вел дела в современном мире, если ни с кем не общался, не заводил новых знакомств? Думаю, здесь вы ошибаетесь.
– Он любил меня. Он все мне подписал. Хотите, я покажу вам завещание?
Увидев, что Дарья молчит, Иванова вышла в свою комнату и принесла оттуда тонкую папочку. Вынув бумагу, заверенную нотариусом, она передала ее Дарье.
– Он оставил мне фирму, правда, что с ней делать, я ума не приложу. Но секретаршу вчера уволила. У Вити был плохой вкус.
«Ну вот, хоть что-то сказала о своем дитяти нехорошее. Хотя могла бы и сдержаться, человека только в могилу опустили, – Дарья с интересом бегала по строчкам, выискивая цифры. – Фирма, кстати, называется „Магнат“; надо запомнить».
Сумма, которую она увидела, заставила ее на мгновение задержать дыхание. Стоимость акций оценивалась по нынешнему курсу в четыреста шестьдесят тысяч долларов.
Дарья вернула бумаги.
– А кому принадлежат остальные тридцать процентов? – поинтересовалась она.
– Этот человек сидел с вами рядом за столом.
Память особо напрягать не пришлось. Чем ее бог не обидел, так это памятью. По левую руку от нее сидела тучная женщина в темно-синем платье, а по правую... по правую сидел толстомордый мужик, который то и дело наливал себе водки и с вожделением поедал колбасу, икру, рыбу, другую снедь. К рису с изюмом, насколько помнится, он и не притронулся.
– Это что, такой бугай, да?
– Захар Сидорович Вострягин... Он ведет размеренный образ жизни и весьма интеллигентен.
«Естественно. Если твой сынок-наркоман – послушный и тихий мальчик, то хамоватое рыло, от которого за версту несет свинарником, – естественно, интеллигент».
– Может быть, с ним можно поговорить сейчас?
Лидия Яковлевна сказала, что грех ей сейчас мирскими делами заниматься, потом помянула имя сына и выразила надежду, что он простит ее.
Компаньон Ивановой ввалился в комнату, на ходу вытирая платком замасленные губы.
– Вы хотели со мной поговорить? – поинтересовался он, плюхаясь на кровать.
Дарья не стала рассказывать ему, что да как, и точно так же, как и Вере, представилась подругой Виктора.
– Вы знаете, что Виктор был наркоманом?
Захар Сидорович с шумом втянул сопли в носоглотку и уставился на Дарью, словно на безмозглую скотину.
– Если вы были его подругой, вы и без меня все прекрасно знаете. Зачем отнимаете у меня время, когда в соседней комнате накрыт прекрасный стол, который, кстати, стремительно скудеет?
– Почему вы не остановили его?
– А почему вы не остановили, если вы его подруга? Моя подруга меня бы остановила. А вы, видимо, не очень хорошая спутница по жизни.
– Много он тратил на наркотики?
Захар покачал головой:
– Я ему не папа, чтобы карманные деньги проверять, подсчитывать, что да сколько. Меня свои дела занимают. А то, что он время от времени был с виду пьяный, хотя от него и не пахло – это меня не сильно беспокоило, я и сам не прочь время от времени приложиться. Может быть, вам, барышня, противно, но тут уж, извините, у каждого своя стезя.
– Давно он начал принимать наркотики?
– Вы хотели спросить, давно ли я его стал видеть пьяным на работе? Полгода, а про наркотики знать ничего не знаю. Тут за одно это слово кое у кого из МВД вопросы начнут сыпаться один за другим. Забудьте «наркотики», говорите «лекарство». Всем понятно и не криминально.
– Спасибо за науку. Но компаньон вы, видимо, хреновый, если вам наплевать на состояние своего партнера.
Захар сделался бурым от прилившей к широкой морде крови. Встал, захлопнул дверь в комнату и подошел вплотную к Дарье.
– Я, я всеми делами ворочаю, – он хлопнул себя мясистой ладонью по груди. – Эта скотина, пардон, он ничего не делал, все я. И продолжаю тоже я. Если вы напрямую меня спросите, лапочка, хотел ли я его смерти, я вам отвечу, что не возражал бы. Его седоволосая мамаша долго не протянет. И вот, знаете ли, есть у меня мечта идиота: оттяпать у нее все, что осталось. Вы меня понимаете? Я же с вами по-человечески разговариваю.
Дарья его понимала.
– Абсолютно, только я не «лапочка». Это на будущее. У вас были враги?
– А как же, лапочка. Врагов полно, только и успевай поворачиваться, чтоб пуля не задела. В принципе, наши заправки в таких местах, что мы никому особо не мешаем, но пару раз нас пытались купить конторы покрупнее. Не дались. Не так давно еще Витя должность придумал себе хорошую – стал президентом ассоциации частных товаропроизводителей области, поддержкой местного правительства заручился, стал вхож в большие кабинеты, расположенные ой как высоко от простого человека. И это помогало.
– Вы мафии платили?
Он ухмыльнулся
– Слушай, детка, из тебя какие-то очень взрослые вопросики вылезают. Тебе надо смотреть мультики, а потом в кроватку бай-бай, а ты пытаешься не своим делом по жизни заниматься. Ну был твой бойфренд наркошей, что ж теперь? Найди другого. Я тебе напрямую скажу, пока убитая горем женщина не слышит, что сидеть здесь за столом – часть моей работы. Вот и все. То, что Витя умер, это ее проблема, но никак не моя.
