Текст книги "Кукла для утех"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Михаил Серегин
Кукла для утех

Молнией пронзивший все тело удар в пах заставил его застонать и схватиться за промежность, забыв о противнике. Как только он наклонил голову и опустил руки, его бросились добивать. Прямо тут же в тюремном дворе во время прогулки.

Ему скоро покидать зону, очень скоро, можно по пальцам сосчитать часы и даже минуты. Завтра он будет уже на воле. Они знают об этом и стараются вовсю, из кожи вон лезут. Шесть лет оттрубил – никто не трогал, а теперь вот попал под пресс.

Одиночный выстрел разорвал тяжелое сопение и хеканье.

«Опомнились, суки. А до этого вроде не видели, что человека мордуют».

Больше не били.

Он лежал, скорчившись на холодной бетонной плите, зная, что жив и что завтра выйдет отсюда. Все, срок.

Один старый и очень хороший вор говорил ему:

«Сынок, решай все свои проблемы в зоне. Не давай повода тем, кто сидел с тобой, цеплять тебя по жизни. Этого ты сможешь добиться не под юбкой у бабы, которую ты непременно, сынок, будешь трахать, как только выйдешь отсюда, а именно здесь, на зоне. Не важно, каким ты был, главное, каким тебя запомнят. Если не смог отвоевать себе немного свободного места под общим солнцем, жди гостей. Они отсидят свое и выйдут следом. И если ты был под ними, так под ними и останешься. Будет очень трудно убедить их, что у тебя неожиданно выросли стальные яйца».

Он сел, превозмогая боль, и утер струйку крови, текущую по подбородку. Разбили губы. С носом все нормально, даже удивительно. У него осталась всего одна ночь. Время для мести еще есть. Ответить?..

Рысаков Алексей Сергеевич был освобожден из-под стражи на следующий день после того, как ему попортили физиономию.

Утро не было солнечным, но особо он и не переживал. Ему подойдет и серое. Вполне достаточно того, что один из тех, кто вчера «прикладывал» его, сегодня переселился в морг.

* * *

Полумрак ресторана, приглушенная музыка казались Рысакову раем. После долгих лет неволи он попал в мир дорогих костюмов и шикарных платьев. Здесь от каждого пахло не трухой или парашей, а дорогими духами. Здесь никто не толкал тебя в бок, если ты мешаешь ему пройти к своему столику. Он смотрел на радующихся жизни людей и все еще не мог поверить, что он тоже находится среди них. Перед ним стояла открытая бутылка пива, а в тарелке, кроме раков, ничего не было. В этом было что-то вызывающее – завалиться в один из самых дорогих ресторанов города и заказать себе лишь пиво и гору раков.

За все годы отсидки он ни о чем другом и не мечтал. Разве только о нежной, молоденькой девочке, но это он еще спроворит обязательно, и не позже чем нынче вечером.

Глотнув пивка, Алексей принялся разделывать очередную вареную тушку рака. Хитин захрустел, и красный хвост отломился. Вскоре он уже растирал зубами нежное, сочное мясо.

Ресторан ему нравился. Здесь, как и шесть лет назад, царил полумрак. Люди, находясь в одном зале, не могли видеть лиц друг друга, а музыка, льющаяся из множества развешанных по стенам динамиков, заглушала беседу за соседним столом. Зал освещали маленькие электрические лампочки, стилизованные под свечи. Одной свечи на один столик было вполне достаточно, чтобы посетители не натыкались друг на друга, пустующие стулья и столики. После третьей бутылки Алексей отклонился на спинку стула и признался сам себе, что забыл эту приятную тяжесть в желудке и ощущение легкого, ненавязчивого хмеля в голове. Он не собирался свой первый вечер на воле проводить за столом. После пива хорошо бы употребить женщину. На десерт. В полумраке он принялся высматривать одинокую искательницу приключений, проще говоря, дежурную проститутку, но тут же решил, что это ему было не с руки. Раздумывая, куда бы ему податься на поиски хорошенькой лебедушки, он вышел из ресторана и двинул по Московской в сторону Волги. В двенадцатом часу ночи на осенние улицы высыпало множество мечтающих подзаработать девочек, он знал об этом. Но снимать малолетнюю «спидолу» прямо с улицы не собирался.

Протопав больше километра и надышавшись свежим прохладным воздухом, Рысаков заметил голосующую на другой стороне дороги блондинку. Девушка, судя по всему, была выше его ростом, но этот факт не смутил его, совсем даже наоборот.

Еще в подростковом возрасте, когда Алексей встречал высокую кралю, он терял контроль над собой и не упускал возможности заговорить, даже если она была намного старше его. Сейчас же он увидел молоденькую красотку, которую, по непонятной ему причине, никак не подбирали с обочины дороги водители.

– Никак уехать не можете? – поинтересовался Рысаков после того, как перешел на другую сторону дороги, поближе к блондиночке.

Она недовольно глянула на него и снова подняла руку. Не смутившись выказанным пренебрежением к его персоне, Алексей подошел к ней вплотную, загородив собой дорогу.

– Как тебя зовут, красавица? – поинтересовался с улыбкой.

Перестав голосовать, блондинка посмотрела на него сверху вниз.

– И ты думаешь, мальчик, что мы с тобой будем жить долго и счастливо?

– Да, милая моя, – он протянул руки и обнял ее за талию, – меня Лешей зовут.

– Ну и наглый ты, Леша, – она уперлась в его грудь руками и на мгновение разорвала объятия.

Рысаков видел, что если ему и противятся, то очень слабо, а вялое сопротивление – часть женской натуры. Спустя несколько секунд после того, как симпатичная козочка открыла свой ротик, он уже знал, что она будет его. Слово за слово, и вот они уже идут по улице, обмениваясь впечатлениями о неожиданно теплой осени.

Она – высокая стройная блондинка с волосами, обрезанными на уровне плеч, с миниатюрным курносым носиком, припухлыми губками и широкими карими подведенными глазками, и он – небольшого росточка, худой после казенных харчей, вырвавшийся на свободу, хлебнувший по полной человек.

Рысаков сам себе не мог поверить, что ему удалось снять такую красивую девочку. Каждый раз, когда он смотрелся в зеркало, он видел перед собой далеко не супермена и не киногероя. Голубые зрачки, стреляющие из-под тяжелых, нависающих бровей, – что может быть отвратительнее. Нос картошкой, тонкие губы и вместе с тем широкие скулы. Прямо скажем, не фонтан.

Но за все годы недолгой двадцатишестилетней жизни с ним не случилось одной важной вещи – он не приобрел комплексов. Несмотря на свой мрачный вид, Рысаков шел от начала и до конца, успевая везде, всегда и во всем. Он брал смелостью и нахрапистостью, тем, чего большинству других людей, по его собственному мнению, недоставало.

За долгие месяцы, проведенные в неволе, он стал более начитанным, более умным, нежели прежде. Его посадили, когда он учился на четвертом курсе университета. Занимался химией. Никто не мог поверить, что один из лучших, подававших надежды студентов попал в криминальную историю.

Шесть лет назад Рысаков прямо в собственной комнате, можно сказать, на глазах одинокой матери, которая умерла, пока он был в заключении, сделал наркотик, который просто валил с ног человека и после двух приемов внутрь вызывал сильнейшую зависимость.

Как выяснилось позднее, у этой дряни оказался сильный побочный эффект – после пятого или шестого приема у человека резко съезжала крыша и на всю свою оставшуюся жизнь он превращался в дебила. Это Рысаков выяснил, выбрав в качестве подопытного кролика хронического алконавта, обитающего напротив.

Однажды вечером он предложил сорокалетнему соседу Евсеичу попробовать зелье, сказав, что в сочетании с алкоголем эта вещь накроет его по полной программе. За достоинство препарата студент-химик выдал тот факт, что много водки не требуется – пятьдесят граммов столичной плюс щепотка порошка, и ты уже отъезжаешь в другую галактику.

Эффект, произведенный химией на его сознание, Евсеич оценил: на следующий день он отирался у порога Алексея с денежкой в руках, умоляя дать еще. Бедный, в прямом смысле этого слова, студент почувствовал запах денег и с превеликим удовольствием отмерил соседу очередную дозу. Язык у Евсеича в те периоды, когда наступало просветление от дурмана, работал вовсю. Очень скоро у порога Алексея крутился не только сосед, но и все его собутыльники.

Потом случилось несчастье. Евсеич в одно прекрасное утро не смог найти выход из собственной квартиры. После чего его по-тихому увезли в дурдом, посчитав помешательство следствием постоянного и беспробудного пьянства. На следующий день в соседнем подъезде другой алкоголик сдвинулся по фазе, но, в отличие от Евсеича, смог оклематься и заявить о нелегальном бизнесе господина студента в милицию.

Лабораторию Алексея быстро накрыли и насобирали достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих обвинить его в производстве, хранении и сбыте наркотиков.

Прокурору осталось только помахать в суде полиэтиленовыми пакетиками с порошком, чтобы предрешить исход дела. Кроме того, приплюсовали и нанесение вреда здоровью граждан, пусть даже и алкоголиков. Суд учел возраст подсудимого, его раскаяние, долгий и непонятный рассказ о том, что он и не думал получать данное вещество, которое оказалось побочным продуктом некоей реакции полимеризации.

Попав за решетку, Рысаков не перестал учиться и заниматься химией. Возможности ставить опыты у него не было, но время читать книги он находил. Спустя шесть лет Алексей был прекрасно подкован теоретически. Он даже подозревал, что знает не меньше какого-нибудь университетского профессора.

В местах, где он сидел, знали, что у него за статья. Время от времени к нему подсаживали визитера от какого-нибудь клана с предложениями о долговременном и взаимовыгодном сотрудничестве. Ему приходилось дипломатически отказывать. В некоторых случаях – уступать и писать формулу вещества. Для себя это органическое соединение Рысаков окрестил «жгучим ядом». После того как Алексей писал формулу, он не забывал предупреждать человека, который получал от него кусок бумажки, что эта дрянь убивает любого после шестого или седьмого употребления и поэтому абсолютно неэффективна в наркобизнесе, где одному наркоману, перед тем как он отправится на тот свет, желательно втюхать как можно больше доз.

Алексей не мог забыть то время, когда он производил «жгучий яд» у себя на квартире. За несколько дней он смог заработать больше, чем его мать за месяц. Попав в неволю, Рысаков поставил перед собой задачу получить вещество более мягкого действия. Еще не создав его, он дал ему название – «мягкий яд».

Спустя долгие годы теоретических расчетов у него на руках остались толстые, исписанные мелким и аккуратным почерком тетради. Основываясь на собственных записях, он собирался, выйдя на свободу, ставить эксперименты. На отдых и развлечения Рысаков положил себе месяц, после чего собирался вплотную заняться химией.

У крали, которую он подцепил, было красивое имя – Вера. С Верой они зашли в какой-то бар, работающий всю ночь, и просидели там почти до самого утра.

Около шести, когда рассвет только-только начинался, он привез ее к себе в двухкомнатную квартиру и предложил выпить. За ночь они оба очень устали, и в постели у них толком ничего не получилось, но к двенадцати дня Рысаков показал себя настоящим мужчиной, и дело, как говорят, заладилось.

Вера почувствовала, что этот человек может доставлять ей истинное удовольствие, и не отходила от него ни на шаг. К его чести, он старался, насколько мог, обеспечивать ее деньгами и относился к Вере как к дорогому человеку. Спустя пару месяцев, когда опыты были в самом разгаре, он поймал себя на мысли, что высокая и своенравная блондинка начала ему надоедать. Эта мысль, мелькнувшая всего один раз, застряла в голове навсегда.

Вскоре был получен неплохой результат. Испытания, проведенные на дворовой собаке, которую Рысаков отловил на улице и приручил, оценивались им самим как положительные. Даже после десяти приемов животина с ума не сходила, вполне его понимала и не выказывала никакого беспокойства, кроме тех часов, когда заканчивалось действие предыдущей дозы.

Однажды вечером он положил в карман пару пакетиков и, оставив Веру (которая с недавних пор стала жить у него) смотреть телевизор, вышел на улицу. Найти продавцов наркотиков не составило труда. Этот вопрос он успел прозондировать раньше и теперь точно знал, в каком месте и в какие часы тусуются мелкие дилеры.

Здание кинотеатра в самом центре города было превращено в дискотеку. Название оставили прежним – «Огненный». В этом самом «Огненном» молодежь тусовалась ночи напролет, не забывая подогревать себя спиртным и наркотиками. Алексей встал напротив входа в дискотеку и стал внимательно наблюдать за всеми, кто входит в здание и покидает его.

Очень скоро глаза намозолил некий тип, чей возраст уже нельзя было назвать юношеским. Он время от времени подходил то к парням, то к девчонкам, спрашивал их о чем-то и, случалось, ненадолго исчезал с ними в дискотеке. Затем снова появлялся на улице и продолжал расспросы.

Рысаков не стал ждать, пока мужик спросит его, и сам подошел к маленькому крепышу с огромной головой на сутулых плечах.

– Наркота есть? – поинтересовался Алексей.

Тот энергично затряс головой, так что косматая, черноволосая шевелюра интенсивно заходила из стороны в сторону. Они вошли в туалет, где торговец скрылся за дверью одной из кабинок, после чего появился с пакетиком в руках...

«Мудро, – подумал Алексей, – при себе наркотиков не держит, берет со склада».

Купив дозу, одаренный химик поинтересовался, не хочет ли мужик поработать на него.

– Есть отличная дрянь. Пиплы хавать будут с треском.

Большеголовый задумался, внимательно посмотрел в глаза и не спешил с ответом.

– Что смотришь? – Рысаков ухмыльнулся, пытаясь разрядить напряжение. – Если бы я был мент, то тебя бы уже взяли.

Он увидел, как морщины на лице слегка рюхнувшегося дилера разглаживаются.

– Говори, – сказал большеголовый, – только недолго, у меня смена в самом разгаре.

Алексей был настолько любезен, что изложил суть дела за две минуты. Продавец выслушал его с явным интересом и дал согласие попробовать. Рысаков вынул несколько пакетиков и отдал завербованному распространителю продукции.

Мужик представился как Дима. Просто Дима, и ничего больше. Дима быстренько засунул товар в карман и стал внимательно слушать советы Рысакова.

– Вот тебе на пробу. Возьмешь какого-нибудь постоянного клиента из своих и скормишь ему. На третий раз он прибежит к тебе и будет душу продавать, лишь бы ты дал ему именно вот это. Ни героин, ни ЛСД этот порошочек не заменят. Не исключено, что от них ему станет только хуже.

Зрачки Димы расширились, и он заверил Алексея, что непременно так и сделает.

Положительный результат был достигнут через неделю. Человек привязался к большеголовому, постоянно нечесанному Диме и исправно через день нес ему деньги.

Узнав об этом, Рысаков предложил расширить дело и теперь исправно ссужал розничному торговцу по двадцать пакетиков в день.

Шло время. Партнеры закорешились и решили отметить удачный бизнес в ресторане.

Как водится, Алексей взял с собой Веру. Тогда он еще не знал, что пожалеет об этом. У Димы весь вечер лились в тарелку слюни, и он не спускал своих черных глаз с красавицы.

На следующий день Рысаков закончил пораньше и вернулся домой из лаборатории не в пять, а в четыре. Дима так и не смог ему объяснить, почему на нем всего лишь брюки, притом не застегнутые. Вера же успела лишь накинуть на себя одеяло.

– Личные отношения не приносят пользу бизнесу, – спокойно изрек Алексей, прохаживаясь по комнате, пока Вера пыталась сесть на диван, не заголяясь при этом.

Он позволил Дмитрию одеться и уйти, а в следующие три минуты собрал все пожитки блондинки и выпроводил ее следом.

Деловых отношений с Дмитрием Рысаков тем не менее не прекратил. Он поставлял товар, забирал бабки и продолжал работать над улучшением свойств нового наркотика, стараясь сделать его еще мягче и безопаснее.

Без женщины было тяжело. Одно время он даже скучал по Вере и, чтобы развеять тоску, предпринял вылазку в кабак.

Спустившись вниз по лестнице в подвал, он увидел, что, составив несколько столов в ряд, гуляет братва. Больше двух шагов по залу ему ступить не дали.

– Закрыто! – крикнул официант, быстро проходя мимо с пустым подносом.

Действительно, в баре посетителей больше не было. Поняв, что заведение сняли на всю ночь, Рысаков развернулся и собрался уходить.

– Эй, мужик, постой! – крепкий баритон заглушил громко играющую музыку.

Рысаков повернулся и постарался разглядеть, кто же его окликнул.

– Иди, иди сюда, – человек, сидящий во главе стола, махал ему рукой. – Иди сюда, на свет, а то я тебя как следует разглядеть не могу.

Алексей приблизился к столу.

Широкоплечий и мордатый дядя поднялся, сообщил сидящим за столом, что он извиняется и должен поговорить с этим парнем. Вытерев руки салфеткой, бросил ее на стол и пошел навстречу Рысакову. Алексей, как ни старался, не мог вспомнить лица этого здоровяка.

– Привет, мужик, – поздоровался он. – Ты меня не помнишь? Я с тобой сидел на одной зоне всего месяц, но был в другом отряде. Ты вроде химик?

Для Рысакова данная встреча не была неожиданностью. Он морально подготовил себя к тому, что его могут узнать на воле те, с кем он сидел. Отпираться было бесполезно, да и бессмысленно.

– Да, ты не перепутал, и химию я тоже знаю.

– Отлично, – заулыбался розовощекий мордоворот. – У меня тут событие – день рождения, тридцать пять. Вроде, с одной стороны, дата, а с другой – не круглая.

Рысаков отметил уровень интеллекта собеседника. Угловатость выражений, почти армейский лексикон выдавали дядю с головой – высшим образованием и не пахло.

– Поздравляю, – ответил Рысаков.

– У меня к тебе разговор есть. Пойдем подышим воздухом.

Они вышли на улицу. Здоровяк предложил ему сигарету. Вообще-то Алексей не курил. Но в данном случае от предложения лучше было не отказываться.

– Давно откинулся? – поинтересовался мордатый.

– Да нет, – Алексей пожал плечами. – Три месяца прошло, я еще не полностью адаптировался.

– Ясно. Ты химией продолжаешь заниматься или уже забросил? За время отсидки мозги усохли?

– А что, проблемы какие?

– Да так, есть одно дело. Ты там, на зоне, время от времени одну формулку рисовал. Вроде бы с помощью этой дряни человека можно по-тихому убрать...

– Ну, – промычал Рысаков.

– Да ты не жмись, – бык хлопнул его по плечу. – Я ж знаю, как ты разделался с одним из тех, кто тебя решил опустить. Вколол одной из горилл тамошнего авторитета что-то, тот и не проснулся. У него на заднице след нашли от укола. Но кто там, в морге, будет анализы проводить. Зона знает, но зона молчит, так что ты не трухай.

Алексей промолчал. Он не стал ни опровергать, ни подтверждать слова этого случайно встреченного в баре быка.

– Как тебя звать? – спросил здоровяк.

Пришлось назваться.

– Как с финансами?

– Перебиваюсь помаленьку.

– Знаешь, химик, у меня к тебе есть работа. Надо человеку внушить, что он не прав, причем сделать это так, чтобы он остался живой. Ты смог бы с помощью своих штучек заставить одного хера немного поумерить пыл?

Рысаков ничего не ответил.

– Понимаю, так вот сразу тяжело. Но ты не спеши, хорошенько все обдумай, – мордатый протянул визитку. – Вот мои координаты, телефон, тут и домашний есть, звони в любое время. У меня очень большая проблема, и я думаю, что ты мне поможешь, плачу хорошо.

Света фонаря, горящего напротив бара, хватило, чтобы прочитать на визитке, что перед ним стоит Палец Игорь Франкович, президент группы «Дом».

– О! – не скрыл удивления Рысаков. – Не хило.

– Да, – согласился Игорь, – я откинулся два года назад и за это время успел подняться. Так что ты звони.

Он снова хлопнул Рысакова по плечу, выкинул бычок и, прощаясь, сообщил, что пошел продолжать праздновать собственный день рождения.

Вернувшись домой, Алексей покрутил в руках визитку и стал гадать, какое же вознаграждение этот Палец считает хорошим. На следующий день он знал уже все. Ему предлагали пятнадцать тысяч долларов за то, что он сделает директора нефтеперерабатывающего предприятия сговорчивым. Для этого Палец предлагал посадить Бадарова Марата Львовича на иглу.

– Что и как ты будешь делать, мне все равно. Я хочу, чтобы ты смог убедить его сливать на наши заправки клевое топливо. Пусть как хочет крутится, пусть списывает, ворует, в общем, это его проблемы.

Алексей, изображая понимание, кивал головой.

– К этому директору, в принципе, можно подобраться? – спросил он.

Палец, сидя в собственном офисе, выпятил нижнюю губу.

– С ним круглые сутки охрана из пяти человек. Я встречался с ним один раз, но никакого разговора не получилось. Он пригрозил, что сотрет меня в порошок. Вот это я прощать не намерен. Можешь считать, что здесь и личные счеты.

Рысаков получил задаток – пять тысяч долларов – и выразил готовность поразмыслить над задачей. Этих денег ему вполне хватило на то, чтобы приобрести на автобазаре подержанный «Москвич-2141» белого цвета.

Разъезжая по городу на неприметном автомобиле, он позволил себе несколько раз пристроиться следом за джипом с охраной Бадарова. Сам Бадаров всегда ездил в сопровождении двух машин с телохранителями. Он сидел на больших деньгах, и меры предосторожности в его положении были совсем не лишними. Для того чтобы убедиться в справедливости слов Игоря о том, что к директору нефтяной базы просто так не подберешься, Рысакову потребовалась неделя. Было ясно как день: усадить Бадарова на иглу сможет лишь тот, кто близко знаком с ним, – один из его охранников, любовница, секретарша, жена, наконец, заместитель или же старый друг.

Интересно, принимает ли Бадаров по личным вопросам? Вполне возможно, но человека, воткнувшего шприц, тут же схватят, и ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Причем нужна не одна инъекция наркотика, а две.

Как правило, в три часа дня Дима появлялся в квартире Рысакова, приносил деньги за проданный товар и получал очередную партию. Дело Алексей намеренно не расширял. Он помнил, до чего довела его жадность в прошлый раз. Будь у него на руках качественный товар шесть лет назад, он озолотился бы очень-очень тихо, не привлекая внимания ни милиции, ни местных продавцов наркотиков.

Когда Дима в очередной раз принес ему выручку, Алексей спросил:

– Ты все еще живешь с этой белой шалавой?

Тот подтвердил кивком головы, высыпая на стол мятые бумажки.

– Чем она занимается?

– Да ничем.

– Плохо, – пожурил он. – Надо на работу устраиваться. Я тут ей и местечко присмотрел. Пусть придет ко мне, я ее проинструктирую, но вначале нам с тобой надо одно дельце обмозговать. Садись.

Усадив Диму за стол, Рысаков достал бутылку водки, откупорил ее и заставил большеголового и нестриженого толкача «дряни» выпить целый стакан.

– Ну как, хорошо тебе? – поинтересовался он, глядя, как Дима расслабляется.

– Отлично, – бодро сообщил подельник. – Только как я теперь работать буду?

– У кинотеатра ты сегодня вообще работать не будешь. Есть куда более приятная вещь. Поедем, одну телочку напугаем, чтобы у нее язык и ноги отнялись.

– Зачем тебе Вера?

– Да не о ней речь, – успокоил его Рысаков. – Есть девчоночка одна, хорошее место занимает. Если сделаем все как надо, Верка будет работать в отличном месте. Понял?

– Угу.

– Бабки нормальные будет получать, девка она не такая уж и малограмотная. Она в компьютерах понимает?

– Вряд ли, – неуверенно ответил Дмитрий. – Насколько я знаю, учебу она толком и не закончила.

– Ладно, – отмахнулся Рысаков. – Пускай завтра же идет устраиваться на курсы. Деньги я дам. Следи, чтобы она училась, как положено, чтобы там с преподавателями ни-ни. Хоть раз торганет собой, чтобы корочку получить, – пропало дело. Ты все запомнил?

Пока Дима слушал своего поставщика, у него в голове гулял ветер. Выпить сразу стакан водки без последствий было просто невозможно. Он заверил Рысакова, что запомнил, хотя на все сто процентов не был в этом уверен. После второго стакана Алексей вытащил сутулого из-за стола, спустил его вниз и посадил рядом с собой в «Москвич».

Секретарша Бадарова, чье имя, как выяснил Алексей, было Анжелика, вышла из ворот нефтеперерабатывающего предприятия и пошла на остановку автобуса.

– Никогда бы не подумал, – пробурчал Рысаков, – что секретарши таких крутых мужиков катаются на автобусах.

Он подъехал к Анжелике поближе, после чего пьяный Дима вывалился на улицу, схватил девушку и затолкал ее в машину.

Белый «Москвич» рванул с места и вскоре был уже далеко за городом. Девушка с аккуратной короткой стрижкой испуганно таращилась на похитителей и время от времени слезно спрашивала, что им от нее нужно.

Съехав на обочину, Алексей притормозил.

– Значит, так, дело в следующем: с этой работы, Анжелика, ты уходишь, уходишь тихо, по своему желанию. Вот тебе бабки, – он протянул ей тысячу долларов. – Лишних вопросов не задавать, никому не рассказывать. Не смотри на меня, бери деньги! – рявкнул он.

– Да, бери, – развязно поддакнул Дима, – или мы тебя сейчас тут и замочим.

– Заткнись, недоумок! – выкрикнул Алексей. – Ты, девочка, не слушай его, он пьян в стельку. Завтра приходишь и говоришь шефу, что приняла решение уйти. Вместо себя оставишь подругу. Сделаешь так: скажешь Бадарову, что начальник производства знаком с этой девушкой. В тот же час напишешь заявление и испаришься. Все понятно?

Анжелика закивала головой, забрала деньги и постаралась успокоиться.

– Теперь вылезай из машины. Ты теперь не бедная, до города сама доберешься.

Перепуганная девушка была рада, что от нее больше ничего не требуется, и очень быстро покинула салон «Москвича».

* * *

Бадаров подпер гладко выбритую щеку и посмотрел на Мирского:

– Вадим Андреевич, что это за фокус с моей личной секретаршей? Что это такое? Девчонку перепугали до смерти. Я же вижу. Почему она называет мне вас и говорит, что ее подруга займет ее место, а вы вроде как знаете эту подругу. Самое интересное то, что имени своей подруги она назвать не может. Объясните мне, что происходит.

Мирской был длинным и худым, как жердь, в то время как Бадаров – маленьким, лысым и круглым, словно колобок. В общем, две совершенно противоположные личности. Насколько разнилась их внешность, настолько отличались и характеры. Выслушав директора, Вадим Андреевич попытался улыбнуться:

– Марат Львович, ну зачем же так? Девочка решила уйти. Я узнал об этом раньше вас, извините, так уж получилось, и оперативно подготовил ей замену. Девушку зовут Вера. Я думаю, она вам очень понравится.

Бадаров обнял лысую голову руками, затем вытащил свою любимую трубку, набил табаком и раскурил. Когда, наконец, он провонял всю комнату, Мирской услышал:

– Не нравится мне все это, но на девку взглянуть было бы интересно.

Вадим Андреевич заулыбался:

– Она дочь одного моего приятеля, нормальная девчонка, поверьте мне.

– Ну я надеюсь, ты мне ненормальную подсовывать не будешь. Как бы то ни было, Анжелике придется два дня еще поработать, чтобы сдать дела.

– Конечно, конечно, – согласился Мирской. – Я все прекрасно понимаю.

В тот же день, ближе к обеду, Марат Львович почувствовал, как замирает его сердце. Вера покорила его своими внешними данными, а больше от нее ничего и не требовалось.

Увидев в глазах шефа неподдельный интерес и блеск, Вадим Андреевич сообщил, что оставляет их наедине и уходит выполнять свои непосредственные обязанности.

Через неделю Бадаров увяз в Вере по уши и из-за бурных ночей плохо соображал на работе. Он с удивлением отмечал, что никогда не напивался раньше так, как в эти дни. Вот уж никогда не думал, что спиртное может подарить человеку столь красочные сны и неповторимые впечатления. Просыпался он свеженьким, как огурчик, видел рядом с собой Веру, и жизнь виделась ему в весьма ярких красках.

Рысаков и Палец дней через десять после того, как Вера заступила на службу, решили нанести свой первый удар.

Блондинка сидела на шикарной даче у Бадарова и ждала, когда приедет Дима со своей очередной дозой для шефа. Порошок она подмешивала в спиртное. Достаточно было двух-трех глотков, чтобы директор терял ориентацию и ловил кайф. Когда Дима так и не приехал, Вера решила позвонить Рысакову, но Алексей успокоил ее, сказав, что все идет по плану. От нее же требовалось только не допустить, чтоб директор, не дай бог, не покончил с собой.

Ночка у Веры и у охраны выдалась бурная. Бадаров влил в себя больше литра водки, но не смог поставить собственные мозги на место. Он чувствовал, что сходит с ума, что память и разум изменяют ему, но понять причину происходящего был не в силах. Наглотавшись димедрола, он, наконец, затих на диване, умудрившись истрепать изрядно всю нервную энергию прислуги, охраны и, конечно же, Верочки.

Увидев, что творится с человеком, когда он не получает дозу, блондинка изменила взгляды на жизнь. Она поняла, что все это не игра в бирюльки. Ее втянули в очень грязное дело, выхода из которого, к сожалению, не было.

На следующее утро Бадаров проявил невиданную силу воли, когда оторвал сам себя от дивана и приехал на работу. Там его уже ждал Мирской. Он мерил шагами приемную и время от времени постукивал папочкой по бедру. Когда, наконец, директор появился в офисе, он размеренно поздоровался с ним и сообщил, что надо срочно переговорить. Бадаров согласился и пригласил своего заместителя пройти.

– Марат Львович, давай будем часть бензина толкать налево.

Директор посмотрел на зама как на идиота.

– От кого-то я уже это слышал. Тебе что, мало того, что ты имеешь?

Но Вадим Андреевич не слушал его:

– Давай, Марат, а то здоровье не улучшится.

Новость должна была просто-напросто парализовать директора, но он проявил завидную волю и не поддался ни агрессивным, ни депрессивным настроениям.

– Теперь, Вадим Андреевич, я понимаю, откуда дует ветер. А я-то ломал себе голову, кто же это меня подсиживает. А это, оказывается, твоих рук дело. И этот сброс нефтепродуктов в Волгу, и разрыв контракта с поставщиками сырья – все твоих рук дело. Преднамеренно портишь лицо фирмы. Скот, большой ты скот.

– Подумай, Марат Львович, речь идет о твоем изрядно пошатнувшемся здоровье. Ты из этого дерьма, может, и не выплывешь.

– А ты меня не пугай, – Бадаров хлопнул рукой по столу. – Я сейчас прикажу охране схватить тебя и немного поучить хорошим манерам, а то ты, я смотрю, совсем потерялся, отбился от рук, мальчик.

– Тогда не будет дозы, – ровно ответил Мирской. – Считай, ты сейчас деревянную рубашечку себе заказываешь.

Бадаров почувствовал, как у него очень сильно начинает болеть голова. Вскоре боль стала невыносимой, и он схватился за разрывающийся череп.

– Вот видишь, – Вадим Андреевич продолжал читать нотации своему начальнику, – это только начало, дальше будет еще хуже.