Текст книги "Секс не бывает безопасным (Повести)"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Похоже, меня крупно имели несколько лет подряд. – Ему уже не хотелось играть.

– Тогда последний вопрос. Назовите мне человека, который чаще других покупает у вас украшения. – Дарья затаилась. Антон мог и не знать.

– Не знаю, – покачал он головой.

Ее настроение сейчас напоминало проседающий под ногами грунт.

– Но, вероятно, знает Валя. Она-то постоянно работает.

– Давно она к тебе заходила?

Баров ответил немедленно:

– Только в тот раз, когда звонил Гоги. Ты могла бы съездить к ней, она сейчас в отпуске – до тех пор, пока я не вылечусь.

– Я, конечно, прокачусь, но если честно, то мне кажется, что ехать некуда.

– Ты думаешь, она мертва?

– Нехорошо, конечно, но обстоятельства дела на другие мысли как-то не наводят. – Она почувствовала, что ей снова стало плохо. Снова страшно. – Давай адрес.

– Я тебя прошу, будь поосторожнее.

Собрав волю в кулак, она попрощалась с Антоном и понеслась в гости к Вале.

* * *

Валя жила в двухэтажном доме в старом центре города. Чтобы подняться к ней на второй этаж, надо было войти во двор и по прогнившей деревянной лестнице подняться на высокое крыльцо. Войдя в дом, пройти по узкому темному коридору, вдоль стен которого стояли какие-то прохудившиеся ведра и тазики, затем найти лестницу, ведущую на второй этаж, и по скрипучим ступенькам добраться наконец до квартиры номер четыре.

У японцев четверка означает смерть. Дарья это знала, но надежда умирает последней.

Постучав в тонкую дверцу, она терпеливо стала ждать, что произойдет. Так как ей никто не спешил открывать, она повторила. Тишина. Пришлось еще раз.

Соседняя дверь застонала, и совсем седая старушонка высунула голову в плохо освещенный коридор.

– Чего стучите? – пропела она. – У Вальки второй день тихо. Ейный барин в отпуск ее отправил, может, уехала куда?

– Вы не знаете куда?

– Опосля того, как она забыла принести мне хлеба, мы с ей не общаемся.

– Думаю, это серьезно, – согласилась Дарья. – А у вас чисто случайно нет ключа от ее квартиры?

– А как же нет. Есть! У нее ж стиральна машина, я у нее с бельем вожусь.

– Логично. Тогда, может, откроете?

– Вам зачем? – Она уже выползла наружу полностью. – Я вас не знаю. Вы кто такая?

– Я подруга того самого барина. Впрочем, могу и не заходить. Вы сами войдите и посмотрите, все ли в порядке.

– Никак, случилось чего? – Старушонка была маленькая, сухонькая, но, судя по ее высказываниям, весьма вредная.

– Посмотрите, пожалуйста, – несколько настойчиво предложила Дарья.

– Ты, дочка, не сходишь мне за хлебом?

– Схожу, только откройте дверь.

– А откуда я знаю, что ты не воровка?

– А вы и не знаете, но дверь-то открыть надо.

Препирательства закончились победой Дарьи. Шамкнув губами, бабуля скрылась у себя в каморке минут на пять. Когда она появилась снова, в руке у нее белел листочек бумаги.

– Вот, – подала она Дарье.

– Да тут целый список, – протянула Данилова. – Чай, сахар…

– Деньги вам нужны?

Вопрос потряс девушку, но, поглядев на то, чего хотела старуха, она отмахнулась.

– Не надо, я так возьму.

– Что, уже в магазинах все бесплатно? – не унималась бабка.

– Вы открывайте дверь, а после я схожу за продуктами, посмотрим, что там. – Дав команду, Дарья заняла выжидательную позицию.

– Вот и умница. – Бабка сняла с шеи ключ, который висел у нее на размахрившейся бельевой веревочке, и стала открывать дверь.

Обращаться с замком она умела. Раз-два – и готово.

Дверь отошла в сторону, и они оказались в крохотной прихожей. Налево кухонька, направо комнатка.

– Она живет одна? – Дарья заглянула в кухню. Она не могла поверить, что в таком запустении живет женщина.

– Одна, совсем. Только вот я у нее.

– Вы что, родственники?

– Нет, я просто… Ох!

Дарья бросилась на громкий вздох, чувствуя, как разгоняется сердце.

Она застала скорбную картину. Посреди комнаты на полу лежала Валя с простреленной головой, а прямо на ней – умирающая бабка. Лицо ее посинело, изо рта доносился слабый хрип.

– Сердце, – прошептала она, хватаясь за грудь.

Очень скоро остекленевшие глаза стали смотрели на мир абсолютно безразлично.

Дарья осмотрелась. Старый диван, черно-белый телевизор на тумбочке. Два старых стула с прохудившейся обивкой, из-под которой торчали белые клочья наполнителя. Пожелтевшие от времени обои.

Убили Валю выстрелом в голову. Что она знала? Кому стала неугодна?

Теперь уже на эти вопросы вряд ли удастся получить ответ. На такой жаре тело быстро начинает разлагаться, а здесь пока и запаха нет.

* * *

Осмотрев рану вслед за судмедэкспертом, Серегин поднялся и подошел к окну.

– Что, снова через форточку? – произнес он вслух, собственно, ни к кому не обращаясь. Дарью, по его личному распоряжению, не трогали и с места преступления не выпроваживали. Поэтому у нее была возможность подать голос.

– Я осмотрела окно, там нет ничего интересного.

– Есть пуля! – доложил лейтенант Колбин.

Все повернулись к нему. Раскрошенная штукатурка вокруг небольшого отверстия четко обозначала место, куда вошел свинец после того, как разнес голову Вали.

– Придется покопаться, – тут же сообщил подоспевший эксперт, – глубоко засела, но, судя по входному отверстию на голове жертвы, – это скорее всего тридцать восьмой калибр.

– Ну так доставайте! – поторопил Серегин. – Кто-нибудь знает, когда ее убили?..

Судя по температуре тела, Валю убили всего три часа назад.

– Похоже, наш стрелок жив, только на этот раз пользовался он пистолетом.

Они вышли во двор. Серегин закурил, чего Дарья от него не ожидала. Сама она предпочитала успокаивать нервы либо сексом, либо спиртным, а в данный момент ни то, ни другое не представлялось возможным.

Майор признался в том, что рано закрыл дело, но не забыл добавить, что преступлений много, а людей, как всегда, не хватает.

– Теперь все по новой? – осведомилась Дарья.

– Нет, мы просто продолжим то, что начали. Работает он хорошо, следов не оставляет, свидетелей тоже. Как вы здесь оказались?

– Я решила узнать у Вали, кто чаще всего делал покупки в магазине Барова.

– И что бы вам это дало?

– Если бы она назвала имя, я бы могла с уверенностью сказать, что он замешан.

– Ну-ка объяснитесь, – потребовал Серегин.

Дарье пришлось открыть карты. Ей, кроме всего прочего, было просто страшно. К тому же майор был на ее стороне.

– У меня есть теория, что магазин Барова служил неким перевалочным пунктом для разного рода безделушек, которые воровали по всему миру. Он ввозил в страну украшения, покупая их в Турции у Горидзе или в Эмиратах у Иннокентия. Эти двое поняли, что Антон ничего не смыслит в ювелирных изделиях, и скорее всего научили его работать. Он сегодня признался мне, что тупо накидывал пятьдесят процентов на все подряд. Оба этих человека наверняка промышляют воровством, и здесь в Саратове есть кто-то, кто по вполне легальному каналу получает весьма дорогие экземпляры. Я и то уже поняла, что стоимость вещи определяется не только пробой золота или его массой в изделии, но любая вещь имеет еще художественную и культурную ценность, а Антон не слишком-то утруждает себя изучением каталогов. Ему суют все подряд. Он смотрит на то, сколько карат в камне, какая проба, остальное его мало интересует. Зато того, кто частенько заходит в магазин, это вполне устраивает.

– Предположим. – Майор слушал ее внимательно, и чем больше она говорила, тем большим уважением он к ней проникался. – Но каков мотив похищения «Воздыхателя»?

– Я думаю, этот некто знал, что ему должны сюда переправить, но в назначенный срок не получил посылочку, и тогда пошло-поехало.

– Антон зажадничал?

– Скорее всего. Но тогда непонятно поведение Гоги. Или он большой артист, или «Воздыхателя» направлял не он, а, например, Иннокентий – коллекционер из Эмиратов.

– И здесь уже все было готово. У настоящего покупателя текли слюни. – Майор с удовольствием добавил пару крупных мазков в вырисовывающуюся картину. – Вам не кажется, что пора бы вашему другу рассказать нам правду?

– Кажется, только он уже не друг мне. – Дарья отрешенно смотрела на зеленую травку.

* * *

Серегин вошел в палату первым, и все смогли услышать, как умело матерится сыщик.

Все – это Дарья, Грибов, Колбин, медсестра, которая показывала дорогу, и трое выздоравливающих мужского пола.

Барова в палате не было.

Дарья слегка покраснела, в то время как сестричка стала цвета спелого помидора. Она вытаращила глазки на майора, который не останавливался, и попыталась прекратить это безобразие:

– У нас тут нельзя… Наш начальник не позволяет…

– А мне насрать, позволяет он или нет! Тащи этого хера сюда, я спрошу у него, где пациент!

Заведующий отделением – солидный господин лет сорока с ухоженными черными усиками и фрагментами прически – выглядел весьма бледно. Он не привык, когда его публично называют «мальчиком» и «плесенью».

– Перестаньте меня оскорблять, – попытался кое-как провякать унижаемый, но на него снова обрушился очередной поток брани.

– Младенчик, послушай меня. На этом деле четыре трупа, не считая старухи, и вот здесь, – ткнул он в пустую кровать, – лежал пятый кандидат в покойники. Где он?

– Надо спросить у медсестер.

– Ну так спроси, не стой.

– Я буду жаловаться вашему начальству…

– А я вашему! Давай всех баб сюда! И… и извините меня за крик, вашу м-м-м… В общем, извините.

Поиск и опрос свидетелей проходил уже куда спокойнее. Серегин угомонился и натянул на лицо вполне солидную личину.

Девочка, которая видела Барова последней, нашлась быстро. После пары вопросов стало ясно, что пациент испарился не больше часа назад.

– Может, к нему кто-то приходил? – Перед майором сидело шесть медсестер – вся дневная смена – и три врача из четырех. – В отделение заходили посторонние?

Все посмотрели на дежурившую еще совсем недавно медсестру.

Женщина лет пятидесяти сидела надувшись и лупала глазами, не в состоянии что-либо сказать. – Вы видели кого-нибудь? – Майор обратился к ней персонально.

– Приходили двое.

– Опишите, – немедленно потребовал майор.

Она попыталась сосредоточиться. Прежде чем произнесла что-то внятное, ее правая рука пошла вверх, а ладонь изображала планку.

– Один высокий, просто огромный. Второй поменьше. Обоим, наверное, за тридцать.

– Насколько огромный? Как вон тот? – Майор ткнул пальцем в Грибова.

– Еще больше, он прямо как танк.

– Больше или выше?

– И то и другое.

– Тучный или мускулистый? Записывайте, товарищи офицеры! – подстегнул он подопечных лейтенантов. – Не надо стоять раскрыв рты.

– Мускулистый. Рубашка с коротким рукавом на нем была. Руки большие, но и животик есть. Правда, – теперь она обхватывала талию, – небольшой.

– Особые приметы?

– Говорит громко, басит. Он у меня спрашивал, как пройти к Барову.

– Обратно посетители вдвоем ушли?

– Да, это точно. Я хорошо помню.

– Больше ничего про большого сказать не можете?

Она смутилась.

– Нет. Ничего.

– Ладно. Перейдем к маленькому. Чуть старше тридцати, я это уже понял. Телосложение?

– Стройный.

– Рост можете определить?

Она встала, потом смерила в воздухе воображаемого человека и выдала результат:

– Сто семьдесят.

– Тогда огромный был около двух метров?

– Да, – согласилась она.

– О маленьком что скажете?

– Не знаю, тут так много народу ходит… – Майор молчал, нервно постукивая карандашом по столу. – У него синяк под глазом.

Серегин замер:

– У маленького?

Женщина махнула рукой, как бы стряхивая капли воды на пол:

– Нет, у большого.

– Вы запомнили, какой был синяк? Колбин, подойдите к свидетельнице, пусть она на вас все и покажет. Жестикулировать у нее хорошо получается.

Лейтенант выполнил указание, а медсестра стала водить пальцем под бровью и под самим глазом.

– То есть как бы вокруг, – дополнил майор.

– Да. А показывать лучше, чем на муляже. Мы тут недавно были на курсах, и знаете, я столько лет работаю…

– Спасибо, достаточно. Посидите, пожалуйста, здесь, сейчас придет художник, и вы побеседуете с ним поплотнее. Все свободны.

Дарья подошла к майору.

– Почему вас так заинтересовал синяк?

– Понимаете, когда стреляешь из снайперской винтовки, прицел бьет аккурат вокруг глаза. Такое случается, когда нет практики. Вы этого не знали?

– Нет. Но я видела человека с таким синяком. И он как раз весьма больших габаритов. Кроме того, я его знаю.

– Да? И кто же это? – Майор скептически разглядывал Дарью. Ему не верилось, что она сейчас возьмет да и скажет ему имя киллера.

– Это Рома, он бригадир «Металлоконструкции».

– Там же работал и Серебряков, – припомнил Леонид Павлович.

– Да, верно.

– Немедленно сядем на хвост, – сообщил план дальнейших действий Серегин. – Грибов, берите в охапку медсестру, сажайте ее в машину, вдруг нам доведется уже сегодня встретиться с этим стрелком. Она сразу и опознает нам его.

Лейтенант метнулся выполнять приказание.

– Может, она со мной поедет?

– Пусть. Тогда вместе с тем же Грибовым. Следите за этой дурой. Если они забрали Барова, времени у нас на приготовления нет. Вы знаете, где находится эта фирма?

– Да.

– Тогда так: не доезжая двести метров, останавливаемся. Я иду осматривать местность. Так как он знает вас в лицо, не стоит рисковать. Много времени у меня это не займет, а вы будете находиться в безопасности. Затем, когда позиции будут определены, выйдем на слежение и, как только объект будет обнаружен, начнем ведение. По дороге я разберусь с подкреплением. Все понятно?

Дарье было все понятно, хотя абсолютно ничего и не ясно.

* * *

Выполнив все наставления майора, она остановилась около продуктового. Он вышел из раскрашенной в желто-голубые тона машины вместе с Грибовым и заглянул к ним в салон.

Медсестру звали Люда. Она не волновалась и воспринимала все происходящее как небольшое приключение. Правильно, пока сама на трупы с разнесенными черепами не насмотришься, все действительно выглядит как сказка. Когда Серегин просил набраться терпения и сидеть на месте, она возьми и спроси:

– Может быть, можно выйти? Там вон масло подсолнечное на разлив.

– Сидите! – рявкнул на нее майор. – Грибов, садитесь к ним и не позволяйте никуда ходить. Дарья, опишите мне, как я должен двигаться дальше.

Минут через пятнадцать рация у лейтенанта ожила, и прорывающийся из эфира голос Серегина спросил, знает ли Дарья, где именно рядом с гаражами, в которых и располагался цех «Металлоконструкции», находится свалка.

– Это он, – тихо произнесла Люда и вжалась в сиденье.

– Где? – встрепенулся Грибов.

Дарья тоже увидела бригадира. Он шел вразвалочку по улице, направляясь в сторону, противоположную его официальному месту работы.

– Объект здесь, – доложил лейтенант.

– Начинайте вести его! Только осторожно. Данилова пусть увозит отсюда медсестру.

– Есть!

Грибов резво выскочил из машины и так хлопнул дверью, что пол-улицы обернулось…

Он понял все в одно мгновение. Дарья видела, как Рома, охватив взглядом обстановку, мгновенно принял решение и нырнул в магазин.

Лейтенант понял свою ошибку, но изменить ничего уже не мог. Подбежав к машине, он что-то бросил сержанту, сидящему за рулем «уазика», и они на пару ломанулись следом.

Грибов не стеснялся расталкивать людей. Они постепенно ускорялись, пока не были вынуждены притормозить у дверей продуктового. Лейтенант был поздоровее и энергично расчищал путь. Когда потребовалось продавить нескольких женщин, он без зазрения совести сделал это. Хотя старался ради их же блага, но они это вряд ли поняли и оценили.

«Если он уйдет, я снова изо дня в день буду жить в страхе», – как-то очень ясно поняла Дарья, а в том, что он оторвется от погони, она не сомневалась.

* * *

– Вы не могли бы объяснить мне, лейтенант, как вы получили офицерское звание?

Майор утюжил бедного Грибова вот уже минут десять и делал это прямо в присутствии Дарьи, что было явным нарушением моральных принципов.

Чем дольше Данилова смотрела за работой Серегина, тем большим мудаком он ей казался. Вначале так себе – мудачок, потом мудак, а сейчас уже просто мудище. Слушая все его высказывания, она просто была уверена, что послала бы его на х… и плевать ей на такую работу.

Роман Симбирцев был объявлен в розыск. По уже установленным данным, он служил все в той же сто первой дивизии внутренних войск, только на несколько лет раньше Гундарева. Версия о том, что два солдата скорешились уже на гражданке, вполне проходила. Кроме всего прочего, оба они были снайперами. Как ни странно, но боевого опыта ни у того, ни у другого не было. Получалось, что по части убийств куда талантливее оказался бригадир.

Закончив отчитывать лейтенанта, майор снова, как и в больнице, извинился за крепкие выражения и предложил «конструктивно поразмыслить». Все-таки странная манера общения с людьми.

Грибов клялся, что физическая подготовка у преступника очень высокая.

– Он должен где-то тренироваться. Сержант и я не пренебрегаем физическими нагрузками, но мы не смогли достать его.

– Хорошо, принято. Ходы мы ему отрезали. Аэропорт, вокзал, автовокзал, на трассах патрули. Домой он не сунется, в гостиницы тоже не пойдет. Единственно возможный вариант – засядет у знакомых или родственников. Люди уже работают, и, как только найдут адреса, – будем зачищать. Дарья, может быть, вы знаете, с кем был близок Симбирцев? Видели его когда-нибудь с женщиной?

– Я сталкивалась с ним всего дважды. Один раз на работе, другой в аэропорту, но рядом с ним никого не было.

В дверь трижды дежурно стукнули, и вошла опрятная интеллигентная женщина в милицейской форме с альбомными листами в руках.

Отдав их майору, она сказала, что не дает никаких гарантий, поскольку это все весьма приблизительно.

Серегин просмотрел зарисовки и передал их Дарье.

– Здесь несколько вариантов, которые касаются второго, приходившего в больницу к Барову.

Она взяла рисунки. Ей не требовалось долго разглядывать.

По тому, как она смотрела, майор уже понял, что им вновь предстоит выехать на дело.

– Узнаете?

– Да.

– Ну и кто это?! – Теперь он уже начал орать на Дарью.

– Это его шофер. Тимофей Тимофеевич, Тима.

– Вы знали, что у него свой водитель, и молчали?

– Медсестра сказала, что им обоим немного за тридцать.

– А сколько на самом деле?

– Ему около пятидесяти.

– Как я люблю свидетельские показания! А на чем он ездит?

– «Уазик», раздолбанный уже весь.

– Придется дать ориентировку в ГАИ. Пусть покопаются в своих компьютерах.

* * *

Грибов поехал с Дарьей, а майор вместе с группой захвата пересел в неприметный микроавтобус. Все инструкции, которые относились непосредственно к Даниловой и ее спутнику, уместились в два слова: «Не высовываться».

Они сидели с Олегом и смотрели на подъезд, куда минуту назад вошли оперативники.

– Его нет, – услышали они по рации. – Ждем.

– Наверное, с работы еще не приехал, – сообразила Дарья.

– Боюсь, что мы уже никого не дождемся, – скептически заметил Грибов. – Если бы водитель ничего не знал, он был бы уже дома. Шефа нет, катать некого.

Машина, в которой сидел майор, моргнула фарами и стала разворачиваться. Ребятки выбежали из подъезда и попрыгали обратно.

По тому, как росла скорость, Дарья поняла, что они собрались не иначе как играть в догонялки. Прислушавшись к голосу разума, она накинула ремень. Скорость выросла до сотни километров в час. Так нестись по городским улицам уже само по себе преступление. Хотя Дарья и старалась относиться к происходящему более или менее спокойно, но это у нее как-то не очень получалось.

Они вылетели на Кутякова и понеслись вдоль трамвайных путей. Водитель майора не обращал внимания на светофор, а зазевавшихся пешеходов разгонял с помощью клаксона. Дарье надо было просто не отставать, и это у нее получалось.

Раздолбанный «уазик» вылетел с перпендикулярной улицы прямо перед носом у них и ушел под горку вниз. Следом за ним под аккомпанемент сирены пронесся «жигуленок», затем еще один.

– Это он! – выкрикнула Дарья, направляя машину следом.

Грибов молча полез за табельным оружием.

Машина майора оказалась отсеченной. Им требовалось время, чтобы развернуться и присоединиться к погоне.

Две патрульные машины шли впереди. Дарья видела, что патруль приближается к «уазику», но в этот момент сверкнуло пламя, и первый «жигуленок», вильнув в сторону, врезался в столб.

Из второй патрульной машины показался ствол. Стрелявший выпустил всю обойму, но преступники продолжали движение.

Снова вспышка, и вторая машина, потеряв управление, ушла с трассы.

– Снайпер! Он убирает водителей! – закричал Грибов. – Не приближайся!

Высунув в окно пистолет, он стал методично расходовать боекомплект. Выстрела с шестого впереди идущую машину тряхнуло, и она, завалившись на одну сторону, перевернулась на борт и понеслась по асфальту с диким скрежетом.

Дарья нажала на тормоз. Чтобы не врезаться в неожиданно возникшее на пути препятствие, она выкрутила руль, но «девятка» не слушалась.

– Отпусти педаль! – выкрикнул Грибов, понимая, что девчонка с перепугу сорвала вождение и потеряла контроль над машиной.

Когда они остановились, ключ зажигания был в руке у лейтенанта. Завалившийся набок «уазик» – в пятидесяти метрах сзади.

Там уже вовсю шла работа: люди Серегина вытаскивали наружу всех, кто был в машине.

Тимофеев в этой переделке не выжил. Зато Симбирцев отделался одними ушибами, что доставило майору радость.

– Ты сгниешь заживо, – пообещал бригадиру Серегин, когда на нем застегивали наручники.

* * *

Был третий час ночи. Антон лежал на кровати у себя дома – ехать в больницу он отказался наотрез – и, несмотря на усталость, говорил с Дарьей о том, что еще никогда не был так близко к смерти, как всего сутки назад…

Они вошли в палату и обняли его, как близкого друга. Затем Тимофеев объяснил мужикам популярно, что товарищу надо на свиданку к любимой. Антону принесли одежду, и под угрозой расправы он оделся.

Сил передвигаться у него толком не было, но это мало кого волновало.

Рома вывел его из больницы, затем к ним присоединился Тимофеев. Они посадили его в «уазик» и повезли. Когда они приехали в Лысые Горы, он был уже очень плох.

Польская встретила его улыбкой и горячим чаем. Она спокойно рассказывала о том, как непросто работать на черном рынке ювелирных изделий в России, о том, что надо иметь связи, опыт, наметанный глаз. Она рассказала ему, как использовала «Афродиту» в качестве перевалочного пункта.

А он в это время был готов вырубиться. Чтобы этого не случилось, заботливый Симбирцев водил у него под носом нашатырем.

– Мы подкармливали тебя, – говорила она, стоя над Антоном и улыбаясь. – Думаешь, у тебя была прибыль? Наивный мальчик. Я ведь твой бухгалтер. Тебе давали столько, сколько надо. Вспомни, кто дал тебе денег на покупку «Воздыхателя», я дала их, уверяя, что мы сможем продержаться. Ты поехал и купил то, что тебе нравится. Мы не могли это выставить на продажу, не так ли?

Она принесла и поставила на стол ларчик. Открыла крышку и достала их: мужчину и женщину, готовых к соитию.

– Тебе будет интересно узнать, что тому, кто принесет вот эту статуэтку обратно в индийский храм в Мадрасе, обещано пятьсот тысяч долларов наличными. Это культовая композиция. Ее культурная ценность выше ювелирной, глупо быть таким недальновидным. Надо ежедневно собирать информацию по всему миру…

Когда Антон спросил, зачем она это ему рассказывает, Польская откровенно заявила, что он продолжает работать на них и может считать, что его приняли в клуб любителей хорошей жизни.

Потом она с сожалением вспоминала о Денисе, Паше и Викторе, которых пришлось убрать. Правда, бывшего старшего продавца она поминала и недобрыми словами. То, что он наловчился ковырять камушки из колец, не нравилось ей. В последний раз он разорил колечко, на которое уже был покупатель, и это далеко не Берестов. Построить ложную цепочку и убедить Дарью в том, что поиски зашли в тупик, – вот цель убийства бедняги Паши. Кроме того, таких работничков надо было вычеркивать из списка претендентов на часть от большого куша в пятьсот тысяч долларов. А это тоже повод.

– Наверное, платить ему надо было больше, – гадала она, а потом, махнув рукой, добавила: – Впрочем, все мы жадные.

Дашу она поминала только как «продвинутую сучку», которую заодно с майором надо было убедить в невозможности найти композицию. «Оборвать цепочку». Отсюда и комбинация с продажей рубинов.

– Им надо было бросить кость, чтоб успокоились. Так и вышло.

Затем она поклялась, что рано или поздно доберется до Берестова, который не будет больше мутить воду.

– Он очень хорошо разбирается в искусстве. И это самая большая его проблема.

Дарья слушала все это и думала, как хорошо, что Симбирцев сдал свою матрону в первые же минуты мордобоя. Серегин был готов содрать с него шкуру. Смерть двух водителей патрульных машин оправдывала все средства. Застрелил он их из очередной «СВД». В Лысых Горах при обыске нашли еще две винтовки, об их происхождении он ничего не знал, это точно, ему давали – он стрелял. Сложись его жизнь по-другому, и с такой стрелковой подготовкой его бы ценили в спецназе, но вышло иначе…

Серегин был столь любезен, что сообщил Дарье, что Рома на вопрос, что он делал в аэропорту в день, когда столкнулся с Дарьей, чистосердечно признался, что время от времени садился ей на хвост. И очень может быть, убил бы ее, не будь рядом Грибова.

Как ей от этого стало легко на душе!

Единственным человеком, до которого не могла добраться милиция, был Иннокентий.

Польская рассказала, что именно он поставлял краденое со всего мира добро либо напрямую от себя, либо через Гоги, который разбирался в ювелирных украшениях точно так же, как и Антон, – все мерил на вес. «Воздыхатель» был или украден им, или уже продан ему за бесценок, а уж своей выгоды он не упустил.

Когда же стало ясно, что цена на него в пять раз выше, Иннокентий решил вернуть себе безделицу и залез в дом к Гоги, но там, кроме меча, ничего не было. Пришлось забрать меч.

Польская, улыбаясь, сообщила, что скоро ворованный экспонат из стеклянного ларца, которым так гордился Горидзе, будет у них.

– Знаешь… – Антон сел на кровати.

– Лежи, лежи. Ты что, с ума сошел, тебе ведь нельзя вставать!

– Не зайти ли тебе в туалет… по делам.

Она туго соображала посреди ночи.

– Что?

– Код я не менял.

Дарья бросилась к сейфу. Восторженный крик не заставил себя долго ждать.

Она прибежала обратно в комнату, сжимая в руках сокровище.

– Но как?

– Во время задержания такое творилось… Майору от нашего пирога и так перепало. В общем, вопросов он мне не задавал.

– Смотри. – Она подняла его к потолку. Рубиновый фаллос сверкнул в лучах горящей настольной лампы. – Они готовы заняться делом.

– И мы тоже.

– Неужели! – Она бросила взгляд на простыню, наполовину прикрывающую Антона. – Ты мой Воздыхатель!..