Текст книги "Последняя охота"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Слова «без помощи мужа» были акцентированы, словно подчеркнуты толстой красной чертой.

– Ведь я надеюсь, что вы будете благоразумны и ничего не скажете Владимиру? – добавил Краснов.

– Да. Я ничего не скажу ему.

– Вот и прекрасно. Я дам вам… – Краснов сделал паузу, размышляя или делая вид, что размышляет, мягко погладил округлый подбородок и наконец сказал: – Я дам вам один месяц. На этот период я гарантирую, что материалы касательно вашего мужа не отправятся в прокуратуру. Если только, конечно, оперативники сами не вычислят, кто реально стоит за убийством Романа Рублева. Но. – Он покрутил пухленьким сосисочным пальцем перед носом Наташи, и она поймала себя на мысли, что, будь у нее ножик или вилка, она не устояла бы перед искушением и полоснула бы по этому «мясному пищевому продукту». – Но тут есть одно «но». Ни в коем случае не пробуйте устранить меня физически. Даже в случае, если вы все-таки расскажете все Владимиру, вашему мужу, и он решит меня убрать… А если вы ему расскажете, он так и решит, и вы его не отговорите. Так вот, даже в том случае, если меня убьют, ничего хорошего из этого не выйдет. Я представил вам копии материалов. Подлинник записи разговора лежит в месте, откуда его тотчас же заберут и отправят куда полагается, если со мной что-то случится. Это понятно, многоуважаемая Наталья Михайловна?

Наташа еле заметно кивнула.

– Да, чуть не забыл, – спохватился Краснов. – Фотографии можете оставить себе. Посмотрите на досуге повнимательнее. Вы же за них заплатили.

Он поднялся и, чуть наклонив голову в подчеркнуто вежливом прощальном жесте, добавил:

– Всего наилучшего. Не пытайтесь искать меня и звонить ко мне на работу. Это лишнее. Ровно через месяц я сам позвоню вам. И тогда мы решим, как нам наименее болезненно расстаться и навсегда забыть о существовании друг друга.

Исполнив этот романтический пируэт, детектив Краснов ретировался.

Глава 6
РАБОТА

Свиридова не пошла домой. Вместо этого она направилась к Ленке Любимовой. Пожалуй, с ее расторопностью, ушлостью и умением легко срывать деньги, она единственная могла что-то посоветовать Наташе. Помочь.

К тому же Наташа не хотела видеть Влада. Просто потому, что не знала, как она воспримет его. Еще до конца не поверила в то, что он способен убивать, вот так – хладнокровно и цинично, как рубить виноградные лозы, – а потом, фактически не забыв плотного и надежного ощущения пистолета в ладони, тащиться к блядям и купаться в их обществе, как в теплом джакузи.

Она не хотела верить – но факты были слишком беспощадны.

Увидев Наташино полотняно-белое лицо, Ленка ахнула и потащила подругу на кухню, где Наташа одним духом хлопнула водки и Ленка за компанию. Придерживая пальцами сведенное судорогой горло, гостья хотела было выдавить из себя короткий и ошеломляющий рассказ, но вместо этого просто сказала:

– Понимаешь, Ленка, тут такая ситуация. Я не шучу. Мне через месяц нужно двадцать пять тысяч.

– А ты что, у Влада не можешь попросить? У него и больше найдется.

– Ты не поняла. У него мне просить нельзя. К тому же мне нужно двадцать пять тысяч – но «зеленых».

Ленка подняла на Свиридову округлившиеся глаза, хотела что-то сказать, но от наведенного на нее взгляда неподвижных Наташиных глаз ей внезапно стало жутко.

– Да ты че, мать? – пробормотала Ленка. – Правда, что ли? Полсотни «тонн»? Да это же… Зачем тебе такая прорва «бабок»?

– Мне очень нужно, – застывшим голосом ровно повторила Наталья. – Любой ценой. Через месяц.

Ленка уже оправилась от первоначального изумления и обрела свои лучшие деловые качества.

– Двадцать пять тысяч, говоришь? – медленно переспросила она. – Да, многовато. Многовато. Когда они тебе нужны?

– Через месяц – крайний срок.

– Тебя что – кинули? На лавэ подписали? Так ты скажи Володьке и родственничку своему, Фокину, может, они разрулят. У них же контора вроде как серьезная.

– Нельзя Свиридову говорить, я же тебе сказала, – покачала головой Наташа и зябко передернула плечами, как будто ее прохватило порывом ледяного ветра. – Если бы он мог решить эту проблему, то разве я не обратилась бы к нему раньше, чем к тебе? Вот, посмотри.

И она подала подруге пачку фотографий.

Ленка быстро просмотрела их, меняясь в лице, бросила на пол и произнесла:

– Это за них у тебя требуют?..

– Да нет, конечно! – перебила Наташа. – Просто эти фотки… Так, еще один легкий штришок.

– Ничего себе – легкий! Да тяжелое порно, а ты говоришь: легкий штришок! И что же ты теперь думаешь делать с Владом? Расходиться, нет?

– Нет, совсем другое. И давай об этих фотографиях больше не будем. Черт с ними. Мне нужны деньги.

Ленка решительно налила себе и Наталье еще водки, а потом сказала:

– Так. Рассказывай. Я вижу, Наталья, ты в крупную передрягу влипла.

Наташа посмотрела на серьезное лицо подруги, ее слегка приоткрытый рот и глаза, в которых светилось тревожное любопытство, – и покачала головой. Нет. Ленка, конечно, прекрасно хранит тайну, если дело касается недостаточного качества прокладок в соответствующие дни или постельных качеств нового знакомого, но тут нельзя доверяться даже ближайшей подруге.

– Потом, – сказала Наташа. – Ты лучше мне посоветуй. Конечно, если ничего не можешь мне сказать, то я пойду и…

– Погоди, что ты взъерепенилась! – прервала ее монолог Ленка. – Сядь и выпей. Вот я тебе налила. Не хочешь – не говори, я сама понимаю, что дело серьезное, а я человек легкомысленный.

– Да не обижайся ты, – через силу выговорила Наташа. – Позже. Я потом тебе расскажу.

Ленка поднесла водку к губам и, запрокинув голову, решительно вылила ее в рот. Наташа первый раз видела, что подруга вот так, почти по-мужски, хлещет крепкоалкогольное пойло. Да еще не дожив до вечера.

– Значит, двадцать пять тысяч, – с расстановкой выговорила Любимова, – двадцать пять тысяч… А сколько у тебя есть сейчас?

– У меня? Сейчас? Ну, тысячи две. Рублей. Влад дал на продукты.

– Да нет, ты не поняла. Я имею в виду – что у тебя есть сейчас, чтобы можно было продать и выручить какую-то сумму?

Наташа подняла брови.

– Ну… Квартира, в которой я раньше жила, от бабки осталась.

– Квартира? Она ведь у тебя трехкомнатная?

– Двухкомнатная.

– Ну, все равно. Считай, что семь, а то и восемь тысяч уже есть.

– Семь-восемь?

– А ты что думала? Была бы это московская квартира, тогда, конечно, и все двадцать пять, а то и тридцать было бы.

Наташа опустила голову.

– Ну, есть у меня еще драгоценности… Влад дарил. Но ведь там на две-три тысячи «зеленых», не больше. И где же еще брать оставшиеся пятнадцать тысяч?

– Ничего, прорвемся, – бодро сказала Ленка. – Видишь, «десятку» уже набрали.

Наташа некоторое время молчала, глядя в пол и не слыша, что ей говорит подруга. А потом подняла на Лену глаза и отчаянным, ломким голосом выговорила:

– Помнишь, Ленка, мы с тобой как-то ходили в ресторан? Ты говорила, что там на меня запал какой-то толстый мужик, потом от его имени звонили тебе, требовали дать мой телефон и адрес.

– Ну?

– Я так поняла: ему тогда приспичило, что ли. Золотые горы сулил. Так вот… Ленка, устрой мне с ним встречу. Может… Может, что и выгорит.

– Значит, так, – после некоторой паузы выговорила Ленка. – Я думаю, тебе с этим мужиком связываться не стоит. Я тогда еле тебя уволокла от замечательных перспектив общения с ним. Ты хорошо подумала? Может, игра не стоит свеч, а?

– Стоит, Лена, стоит. Так ты устроишь мне встречу с этим мужиком?

Лена сжала губы и посмотрела на Наташу откровенно холодным, осуждающим взглядом, к которому примешивалась тревога. Хлопнула себя ладонью по колену и произнесла:

– Ну хорошо, я тебе расскажу кое-что об этом человеке, а ты потом сама решишь: стоит ли тебе лезть к нему в лапы. И тем более в постель. Я правильно понимаю твои намерения?

Наташа угрюмо молчала.

– К тому же я сама не могу выйти на него, – добавила Лена. – Нужно привлекать третьего человека.

– Рассказывай, – упрямо сказала Наташа.

– Этот толстый мужик именуется Горин Валентин Адамович, совладелец ряда фирм, держатель контрольного пакета акций двух банков. В общем, ему, конечно, твои двадцать пять тысяч – это как два пальца обоссать, но вот только мочой или кровью будешь под себя ходить – это еще неизвестно, – жестко добавила Ленка. – Потому что этот Горин также известен как Багор, вор в законе, между прочим. Он, правда, вор в законе новой формации, по ихним воровским нормам не живет, но все равно коронованный. Вот так. Вокруг него такие конкретные типажи крутятся, к которым соваться – врагу не пожелаешь. Так что, Наташка, хочешь еще попадаться на глаза этому милому товарищу?

– У меня нет другого выбора.

– Что за выражения, Наташка? «У меня нет другого выбора». Как в тупых мексиканских сериалах. Ну ладно, – Ленка поднялась и окинула Наташу пристальным взглядом. – Тогда сейчас пойдем, но прежде нужно привести тебя в божеский вид.

– В какой вид?

– А в такой, чтобы все мужики снопами падали! В общем, так: переменим тебе макияж, – по пальцам начала перечислять Ленка. – Потом маникюр другой сделаем с педикюром, прическу сообразим новую. Платье я тебе свое дам погонять. Недавно один привез из Парижа… поклонничек. И туфли. Значит, так: сейчас идем в салон к моему парикмахеру. Ты говоришь, у тебя две тысячи?

– Да, – механически ответила Наташа.

– Хватит, – подытожила Любимова. – На салон хватит. Даже еще на продукты твоему Владу горемычному останется. В случае чего доплачу.

– А зачем это все?.. Прическа, маникюр, салон? – произнесла Свиридова, оглядывая свое отражение в зеркале: по ее мнению, очень даже ничего, насколько она могла здраво оценивать свою внешность.

Ленка покачала головой и, закурив сигарету, критически заметила:

– Не потащу же я тебя в таком виде к Вороне.

– К кому?

– К Вороне. Воронова Эльвира Максимовна, директор центра… Э-э-э, в общем, содержательница элитной блядской конторы и хорошая приятельница Багра. Насколько у него вообще могут быть хорошие приятели, ну и особенно приятельницы, – скептически хмыкнула Ленка.

«Содержательница элитной блядской конторы»! Только с этими словами Наташа до конца осознала, на что идет ради получения хоть какой-то суммы в счет этих проклятых двадцати пяти тысяч долларов. «Блядской конторы»! Стоит ли игра свеч, в самом деле?

Но тут же перед ее глазами всплыло лицо спящего Влада, каким она видела его сегодня днем, уходя на встречу с Красновым. Она не может пожертвовать им, кто бы он ни был. Если и не ради него самого, так ради Димки.

– Пошли! – решительно сказала Наташа и поднялась со стула. …Зеркало снова и снова возвращало Наташе отражение какой-то новой, незнакомой, холеной женщины с контрастирующими с бледным лицом темными волосами, уложенными в сложную прическу. На обнаженных ее плечах лежали рукотворные блики, в больших влажных глазах мерцало бездыханное пламя свечей, горевших в канделябрах на выходе из элитного салона.

Платье облегало стройную фигуру, длинные ноги, затянутые в ажурные чулки и обутые в дорогие туфельки на высоченном каблуке, заплелись в какую-то неловкую позицию, но нарисовавшаяся сзади Ленка Любимова хлопнула ладонью по Наташиному бедру, и правая нога ее пружинисто распрямилась, а левая, проехав каблуком туфли по полу, немного согнулась в колене и застыла в игривой позиции из боевого арсенала подиумных моделей.

– Шарман, бля, как сказала француженка, приехав из России, – констатировала Ленка, одобрительно разглядывая преобразившуюся под руками визажиста, стилиста и парикмахера подругу. – Тебя еще поднатаскать, и будешь в полном порядке. В высший свет можно будет выводить.

«Так говорит, будто сама день и ночь вращается в этом самом высшем свете. Из кабинета директора архитектурного института в отдельную кабинку ресторана и далее по обстоятельствам – вот и все Ленкино кружение в бомонде», – с еще не изведанным ожесточенным раздражением подумала Наташа.

– Ну что, ты просто поражаешь наповал. Теперь можно и к Вороне, – сказала подруга.

Наташа внезапно рассмеялась и произнесла:

– Тебе, наверно, часто приходилось выступать в роли сводницы? Ты с таким увлечением в эту роль входишь, любо-дорого смотреть.

Ленка чуть откинулась назад, пригладила волосы и довольно холодно произнесла, чеканя каждое слово:

– А вот так, Натуля, мы не договаривались. Ты попросила, я стараюсь тебе помочь. Так что не надо вот этого… чистоплюйства.

Наташа промолчала: после того как она поняла, что совершенно не знает своего мужа, своего Влада, который ей в действительности не принадлежит, да и себе не принадлежит, что она даже не подозревает, кто он такой на самом деле, – после этого она начала подозревать, что и о своей лучшей, можно сказать, единственной задушевной подруге ничего, ничего не знает. И что Лена Любимова совсем другая, чем казалась во время сплетен на свиридовской кухне и редких, но разудалых похождений в рестораны…

* * *

Прошла неделя.

Влад Свиридов сидел в несвойственной ему задумчивой позе, подперев подбородок кулаком, и внимательно смотрел в окно.

В сущности, ничто из наличествующего снаружи его особенно не интересовало. Раскачивались под ветром растущие перед домом деревья, здоровенный кот залез на вяз и притаился на ветке, вероятно, подкарауливая зазевавшуюся птичку; через двор важной походкой шла роскошно одетая жирная баба из соседнего элитного дома, которая вела на поводке чудовищно раскормленного пса, до того заплывшего жиром, что трудно было определить, к какой породе он относится. Пес подражал хозяйкиной походке и переваливался с одной кривой толстой лапы на другую.

За толстой бабой шел верзила – по всей видимости, телохранитель. Черты его лица сильно смахивали на морду пса на поводке. Похоже, верзила и пес были близкими родственниками.

Влад взял с подоконника чашку кофе и, подержав ее на весу, снова поставил. Его заботило совсем другое.

Наташа.

За последние дни она сильно изменилась. Свиридов никак не мог понять, чем же вызвано такое изменение в характере жены. Всегда веселая, покладистая, а если несносная, то – очаровательно-несносная, теперь Наташа стала какой-то не такой. Влад, прекрасно разбиравшийся, скажем, в оружии, автомобилях или футболе, признавался себе, что ничего не понимал в женщинах и уж тем более в «тонких движениях женской души», как заявил ему недавно драгоценный тесть Михал Иваныч. Сей фрукт, судя по всему, меньше всего был озабочен тем, что его дочь пошла на непонятную работу и сильно переменилась – буквально на глазах. Он говорил, что «м-ма-ая Наташка всегда была д-деловая», и в доказательство приводил какую-то историю с проданным в Караганде гаражом.

Влад слышал эту историю раз сто – один раз от Наташи, один раз от Фокина – и еще девяносто восемь под рюмочку от Михаила Иваныча, и потому аргументация казахстанского гостя его откровенно раздражала.

Наташа действительно стала не такой, как раньше. И это настораживало Влада, ибо никаких видимых причин для такого он не видел. А ту возможную причину, которую он иногда цеплял краем сознания и тут же отгонял, нет, об этом он не хотел и думать.

Он вовсе не предполагал, что Наташа может узнать о том, кто провел физическую ликвидацию Романа Рублева, его секретарши и двух охранников из «Конунга». Это даже в голову ему прийти не могло. Если она в самом деле переменилась ко мне, думал Влад, так это, может быть, она узнала о какой-то очередной измене своего мужа с очередной же дамой легкого поведения или старой подругой. Но это вряд ли – сотрудник частного охранного агентства Владимир Свиридов, прошедший через горнило жуткого прошлого, хорошо умел прятать концы в воду.

А что касается Рублева… Так об этом он тоже думал, но безотносительно к Наташе. Думал хотя бы потому, что повесткой был вызван на допрос в прокуратуру, а потом на ковер к капитану Курганову из шестого отдела УБОПа. Ничего особо ошеломляющего Владу там не сообщили, особо резких и конкретных вопросов не задавали, да Свиридов этого и не ожидал: капитан Курганов был старым другом шефа, Анатолия Палыча Липского.

Свиридов повернул голову. В кухню бесшумно вошла Наташа и привычно чмокнула мужа в щеку холодным утренним поцелуем. Он был тем более холоден, что не было никакого утра, за окном накипали сумерки, кот на ветке заснул, а жирная собака прикорнула к ноге своей задремавшей на лавке хозяйки и лениво дергала хвостом. Родственник пса, верзила-телохранитель, помахивал пистолетом, распугивая нахохленных старушек-диверсанток из дома напротив.

Наташа была уже одета и накрашена. Что она в последнее время делала лучше, чем раньше, – это наводила макияж и все такое из женских штучек. Конечно, теперь ее видит не только муж, но и куча других мужиков, так что надо выглядеть существенно лучше, раздраженно подумал Свиридов.

– Ты уходишь? – спросил он.

– Да.

– Ты же сегодня не была на этой своей работе, а теперь на ночь глядя куда-то уходишь.

– Ленка пригласила посидеть в ресторане, – не моргнув глазом, соврала Наташа. – Потрепаться. Есть один разговорчик…

– Много что-то у тебя в последнее время стало разговорчиков, – с досадой сказал Свиридов и одним глотком допил уже остывший кофе.

Наташа рассеянно прищурилась на него и спросила:

– А что? Нельзя? Как тебе по неделям дома не быть, так это можно, а мне – так сразу же возникают неуместные разговоры и взгляды косые.

– Димка… – заикнулся было Влад, но тут же был перебит дражайшей супругой.

– Мы же наняли няню? Наняли. Хорошую, с рекомендациями. Толстую.

– Со мной почти не…

– А ты раньше со мной много общался? Пришел, увидел, пое… поел – и все общение, – отозвалась Наташа, разглядывая свои прекрасно наманикюренные ногти с таким неподдельным интересом, словно это была какая-то уникальная драгоценность.

Свиридов решительно повернулся к жене и, хлопнув узкой аристократической ладонью по столу, сказал:

– Так, Наташка! Нам надо поговорить. Не с Ленкой тебе трепаться надо, а со мной… Поговорить серьезно.

– Давай, – равнодушно согласилась Наташа.

Влад подался к ней, окинув цепким взглядом элегантную фигуру (откуда что взялось, ведь еще недавно по дому в бигудях и потертом халате рассекала?!), и проговорил:

– Я не пойму, Наташка, объясни мне. Что с тобой происходит?

– Со мной? – пожала плечами жена. – Со мной – ничего. Ничего плохого, я имею в виду.

Свиридов покачал головой:

– Нет, ты не поняла, я имею в виду… – Он замешкался, подбирая слова, нервно потер небритый подбородок. – Я имею в виду, что ты обходишься со мной, как будто я чужой.

– Чужой? – Наташа улыбнулась так весело, словно Влад сказал какой-то очаровательный милый пустячок, а не выгорбатил корявую фразу, в которую попытался вложить снедающее его недоумение и смутную тревогу. – Какой же ты чужой, дорогой? Чем ты недоволен? По-моему, в последнее время ты на меня в постели как раз не жалуешься.

– Да я не про это… – досадливо поморщился Свиридов, против воли припоминая Наташку этой ночью – страстную, ненасытную, как дикая кошка, то бросающуюся на него, скользящую по нему всем телом и доводящую до головокружения и мучительного экстаза, то замирающую и выгибающуюся, тяжело дыша полуоткрытым ртом. Да, что-что, а секс в последнее время… Секс в последнее время – единственное, что стало лучше, чем раньше.

– А про что же? Про то, что я обеды тебе не готовлю? Так у нас же теперь эта самая, горничная, и готовит она гораздо лучше, чем я. Так что, дорогой, сам выдумал себе проблему, сам и кумекай, куда бы ее подальше запихать. А я пошла.

Влад поднялся в полный рост и, шагнув к Наташе, спросил в упор, раздувая ноздри:

– Ты что, мужика себе завела, что ли?

– А ты еще ударь меня, Влад, – вскидывая на него безмятежные светло-синие глаза, предложила Наташа. – Удар у тебя поставленный, я знаю. Глядишь – и поможет. Стану прежней занюханной лахудрой в бигудях и брошу выпендриваться.

Свиридов, отдуваясь, тяжело рухнул на табурет.

Именно в этот критический в семейной жизни Свиридовых момент в кухню вошел Михал Иваныч с шестью бутылками пива в руках, веселый и цветущий, во владовском костюме и зятьковской же рубахе (Наташа решительно запретила отцу ходить в той, с позволения сказать, одежде, в которой он приехал погостить).

– Цапаетесь, а, сладкая парочка? – весело проговорил он. – Ниче, милые бранятся – только тешатся. А я вот за пивом сгонял. Сегодня же футбол по телевизору. Нельзя всухую-то: проиграют.

Михал Иваныч выдал это с таким искренним убеждением, что Наташа не удержалась от ироничной улыбки:

– Ты в прошлый раз тоже так говорил, папа. А потом заснул на середине второго этого, тайма. Я телевизор выключила, а ты проснулся через полчаса после окончания футбола и начал кричать: какое такое безобразие, почему матч не дают смотреть?

Михал Иваныч пожал массивными плечами и открыл пиво зубами.

– Ну-ка, Володька, будешь? – протянул он вторую бутылку.

Свиридов качнул головой и буркнул:

– Давай… А че за футбол-то сегодня?

Михал Иваныч, одним глотком залив в глотку половину содержимого бутылки, оживленно забубнил что-то о предматчевых раскладах и прогнозах.

Кажется, мужчины нашли общую тему, подумала Наташа. И вышла из кухни.

Сегодня ей предстояло ехать на выезд. С отвязанным бисексуалом Серегой-Сергейшей, по совместительству учившимся на театральном факультете, Светкой Морозовой и Ирой Чумаковой. Наташа прекрасно понимала, что Влад уже заподозрил неладное. Ну и черт с ним. Ведь это из-за него она по собственному почину угодила в такой переплет. Она не хотела задумываться о том, что же будет дальше, после того, как она откупит эти компрометирующие материалы… Если откупит.

Если хватит денег.

Но даже если хватит – она пока не представляла, как жить дальше. Что жить дальше надо, что никакого надлома, никакого надрыва, никаких мыслей о самоубийстве от безысходности – это понятно! Еще не хватало…

Наверное, чтобы не допускать подобных мыслей, копания в себе, в смутных предчувствиях ближайшего будущего, она в последнее время много пила. Не настолько много, чтобы нажираться, как ее папаша и Свиридов, – но все же…

Наташа подошла к зеркалу и окинула себя пристальным взглядом: хороша. Хороша Наташа, и к тому же ваша. Ваша – кто заплатит в кассу агентства достаточно денег.

Свиридова достала из бара бутылку мартини, налила себе бокал и быстро выпила. Не смакуя, не цедя глоточками – опрокинула, как водку. И тотчас же застрекотал сотовый.

– Ты где там? – раздался в трубке голос Сергейши, манерно тянущий гласные. Настраивается мальчик на работу. Обычно он говорит по-другому. – Мы ждем тебя в машине на углу Радищева и Казанской через пятнадцать минут. Ты уже готова, я думаю?

– Да.

– Вот и чудненько. Скажу тебе, Наташка, – Сергейша таинственно понизил голос, – скажу тебе, что какие-то серьезные дяденьки нас оформили.

Наташа вздрогнула.

– Совсем серьезные. Я даже удивился, когда узнал, что и тебя берут, – продолжал трещать тот. По всей видимости, экс-массажист московской поп-звезды уже успел перехватить какой-то «дури». – Обычно новеньких на порожняке обкатывают – цуциков всяких левых, кто по году копил на девочку, ублажать. Или гопоту закидную.

– Ну да, – машинально выговорила Наташа.

– На загородную виллу поедем. Говорят, будет высокое общество. По крайней мере, бабок они не считают – я сегодня в платежку Вороны залез. От нулей в глазах зарябило. Вот такие дела. До встречи. Чао!

Наташа положила телефон в сумочку и пошла к входной двери. В этот момент в прихожую вышли Влад и уже не совсем твердый на ногах Михал Иваныч.

– И когда ты вернешься? – хмуро спросил Свиридов.

– Да я скорее всего у Ленки ночевать останусь.

– Угу, – хмуро процедил Владимир. – У Ленки ночевать. Понятно.

Наташа открыла дверь и вышла из квартиры, и вслед ей выковылял заплетающийся возглас Михал Иваныча:

– Ты, дочка, это самое… только не дури! А то Во-ло-дька – вон он как. В-в-вол-ну-ица…

Сразу же после ухода Наташи Влад нырнул в джинсы, накинул на плечи ветровку и начал решительно обуваться.

– Ты куда? – недоуменно спросил Михал Иваныч. – Э-э, Володька, а футбол?

– Какой там еще футбол? – пробурчал Свиридов. – Пойду-ка я посмотрю, к какой там Ленке она так вырядилась и намазалась.

– Э, брат, да ты чистый Отелло! М-м-м… Я, помнится, в молодости тоже было заподозрил, стало быть, что Нинка, моя жена, Наташкина мать, стало быть, от меня гуляет. Так я проследил… Она пришла к своей подружке, а той дома не было, это я точно узнал. – Михал Иваныч сделал таинственное лицо и большие глаза, но быстро и нервно одевающийся Свиридов этого не заметил. – Точно узнал, она в этот день к родителям уехала, а моей, стало быть, ключики-то от хаты оставила, чтобы там шуры-муры разводить. Я притаился около двери, ну, думаю, поймаю я этого козла и покажу ему ммммать достопочтенного Кузьмы! Смотрю, идет мужик. Идет и оглядывается. Ну, думаю, вот ты и попался, прелюбодей… Любо… юбо… еб его в жопу мать! – наконец выговорил Михал Иваныч. – И глаза еще такие вороватые. Я, значится, подскочил и его бутылкой по голове – хвать!

– Какой бутылкой? – спросил Свиридов, прицепляя к брючному ремню сотовый и засовывая за пояс пистолет.

– Как какой? Вводочной! Мне же волнительно было. Вот так собственную жену выслеживать… Я человек семейный, нервный, не Нат Пинкертон какой-нибудь. Вот и принял успокоительного. А он, мужик этот, в аккурат к последнему глотку появился.

И Михаил Иванович начал с не меньшей решимостью, чем Владимир, надевать туфли, не прекращая вещать о своих молодых похождениях:

– Мужик этот в отруб сразу пошел. А потом оказалось, что он озирался вовсе не потому, что к моей жене шел. Оказался этот прохиндей мошенником и вором, которого милиция искала. Расхититель социалистицкой собственности! Да, чуть не забыл. Меня потом за политическую сознательность и помощь при поимке опасного преступника это… грамотой почетной наградили!

– Ага, – механически сказал Влад. – Посторонись-ка, Иваныч, всю дверь загородил. А куда это ты собрался?

– С тобой, – ответил верный муж и заботливый отец, и только тут увидел, что за поясной ремень Влада заткнут пистолет. Широкое лицо Михал Иваныча вытянулось.

– А эта-а-а што такое? Зачем пистолет? Ты мне это… Нечего тут Отеллу изображать.

– Михал Иваныч, ну потом мы с тобой поговорим! – воскликнул Свиридов, пытаясь проскользнуть мимо несносного карагандинского родственничка.

– Куда – потом? Я тебе не это… не там! Пойдем-ка, брат, вместе.

Влад взвыл и попытался было улизнуть, но тесть оказался неожиданно проворен и ухватил его за руку:

– Ты, значит, будешь за моей дочкой с пистолетом гоняться, да еще нетрезвый за руль сядешь и вообще… А я, значит, тут буду сидеть, как дурень плешивый, и ждать, чем же это все кончится? Не-е-е!

Свиридов запыхтел и попытался вырваться, но Михал Иваныч оказался слишком крупногабаритен и могуч, чтобы с ним проходили такие штучки. Конечно, Влад смог бы применить болевой прием, но уродовать тестя ему показалось отвратительным. И Владимир сдался.

– Черррт с тобой, папаша! – рявкнул он. – Поехали. Только в ухо не гнусить, «мусоррра – козлы!» не кричать и за руль не хвататься, как в прошлый раз, когда в казино ездили!