Текст книги "Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Эпоха национального возрождения (1521–1550)

Господство восточной партии. Турецкий протекторат. Переворот 1521 года возвел на казанский престол династию крымских Гиреев в лице хана Сагиба-Гирея. Сагиб-Гирей был сыном хана Менгли и внуком родоначальника крымской династии Хаджи Гирея.

[стр 83]

Хан Сагиб-Гирей родился в Бахчисарае и провел все детство в Крыму. В 1510-11 годах он сопровождал свою мачеху царицу Нур-Салтан в ее большой заграничной поездке в Москву и Казань. В противоположность некрасивому Шах-Али, татарские летописцы рисуют его с привлекательной внешностью: «Он был красив лицом – совершенное полнолуние, льющее свет в созвездии миловидности; редких качеств» и т. д.[85]85
  Смирнов «Ист. Крымского ханства», с. 398, прим. 2.


[Закрыть]

По словам Подробного Летописца, хан Сагиб-Гирей был рожден от одной матери с ханом Мухаммедом-Гиреем,[86]86
  Подр. Лет. II, 5.


[Закрыть][83] но Вельяминов-Зсрнов ошибрчно считал, что они была сыновьями царицы Нур-Салтан.[87]87
  Вел. – Зер. I, 262.


[Закрыть] Герберштейн утверждает, что Нур-Салтан не имела детей от хана Менгли-Гирея,[88]88
  Зап. о Моск., с. 140.


[Закрыть] и хронологические соображения подтверждают это, так напр., сын Мухаммеда-Гирея царевич Бегадур, бывший в 1515 г. уже взрослым, не мог быть внуком царицы Нур-Салтан, которая вышла замуж за хана Менгли-Гирея лишь в 1480 году, а следовательно, и Мухаммед-Гирей не мог быть ее сыном.

Историк Крымского ханства Д. В.Смирнов предполагал, что между Сагибом и Мухаммедом были враждебные отношения. Он говорит: "Про Сахыб-Герая читаем у крымских историков, что он сперва находился несколько времени в заключении, посаженный свирепым братом своим Мухаммед-Гераем, когда тот учинил кровавую расправу с прочими своими братьями, для вящшей своей безопасности и большей гарантии от соперничества. Потом, когда опросталось ханское место в Казани, за вымором царствовавшей там династии, сообразительный Мухаммед-Герай, по просьбе казанцев, дал им в ханы Сахыб-Герая… Не даром же брат его Мухаммед-Герай удалил его в Казань, хотя и под благовидным предлогом занятия ханского трона: тут вовсе не то было побуждение, чтобы этою мерою прибрать к своим рукам Казань, как полагает г. Вельяминов-Зернов (I, 256).[89]89
  Ист. Крымск. хан., с. 399–400.


[Закрыть] Оставляя в стороне неточности в изложении исторических фактов (Сагиб-Гирей стал ханом казанским не сразу после того, как «опросталось ханское место, за вымором династии», а через 21/2 года, когда престол был занят ханом Шах-Али), отметим, что соображения Д. В. Смирнова противоречат историческим данным. Между крымским и казанским правительствами в царствование Мухаммеда и Сагиба были наилучшие, союзные отношения, так что совершенно исключена возможность предположения, будто Мухаммед удалил Сагиба в Казань с злонамеренной целью. Проф. Вельяминов-Зернов безусловно прав в данном вопросе; подтверждением этому служат предшествовавшие дипломатические переговоры крымского правительства о предоставлении казанского престола царевичу Сагибу-Гирею, а также последовавшая война с Россией, где оба брата выступают в тесном союзе друг с другом. [84]

Немедленно по вступлении на престол хана Сагиб-Гирея началась война Казани с Россией. Союзные войска казанцев и крымцев одновременно вторглись в Россию с востока и юга. К союзу пытались привлечь и Астраханское ханство – крымское правительство прислало туда посольство, которое заявило от имени хана: «Между собою были мы братья – был я в дружбе с Московским, и он мне изменил. Казань была юрт наш, а теперь он посадил там султана из своей руки; Казанская земля этого не хотела, кроме одного сеида, да и прислала ко мне человека просить у меня султана; я им султана и отпустил на Казань, а сам иду на Московского со всею своею силою. Хочешь со мною дружбы и братства, так сам пойди на Московского или султанов пошли».[90]90
  Цит. Соловьев, с. 1631.


[Закрыть] Однако, союз с Астраханью не состоялся. Между тем крымское войско переправилось через р. Оку и разбило русское войско под начальством князя Андрея Старицкого, брата Василия III. Казанское войско заняло Нижний и двинулось к Москве вдоль Оки. Союзные войска соединились в Коломне и стали совместно наступать на Москву. Попутные селения были опустошены, множество жителей было забрано в плен и продано в рабство на невольничьих рынках в Астрахани и в Кафе. Союзники сожгли Никольский монастырь на Угреше и великокняжеский Дворец в с. Острове под Москвой. Василий III эвакуировался в Волоколамск, поручив оборону столицы своему зятю, царевичу Петру-Худай-Кулу. В Москве была паника. Герберштейн сообщает: «Во время этой паники от женщин, младенцев и других неспособных к оружию, которые стекались в крепость с телегами, повозками и тяжестями, произошло в воротах ужасное смятение: своей излишней торопливостью они только замедляли и давили друг друга. Это множество народа произвело в крепости такое зловоние, что если бы неприятель три или четыре дня остался под городом, то осажденным пришлось бы гибнуть от заразы».[91]91
  Зап. о Моск., с. 142.


[Закрыть] Москва была охвачена кольцом пылающих деревень, а по ночам заревом окрестных пожаров. 29 июля союзники подступили к самой Москве и расположились в с. Воробьеве, пили мед из великокняжеских погребов и любовались Москвою. Русское правительство немедленно предложило мир, и союзники согласились на переговоры. Василий III принужден был подписать унизительный договор – формально признать свою зависимость от крымского хана и платить ему дань, [85] «по уставу древних времен», т. е. так, как платили ханам Сарайским. По заключении почетного мира союзники покинули пределы России. Этот блестящий поход достав казанцам громадное количество военной добычи, несметное число пленников и полное освобождение от русского протектората. Восточная партия могла справедливо го диться успехом.

В 1523 году крымское правительство объявило войну астраханскому хану Хуссеину, который заключил союз с русским правительством. Астрахань была взята крымцами, и одновременно с этим, в силу союзного договора между Казанью и Крымом, казанцы бросили вызов России. Как и в 1505 году, в Казани произошел ужасный погром, причем были убиты все русские купцы и русский посол Василий Юрьевич Поджогин. Русские летописцы говорили о хане Сагиб-Гирее: «Кровь пролия, аки воду».[92]92
  П.С.Р.Л. VI, 264 и VIII, 270.


[Закрыть] Для русского правительства это было поводом начать войну, и сам Василий III лично приезжал в Нижний Новгород и пробыл там 3 недели. Однако, русское войско, которым командовал Шах-Али, не решилось дойти до Казани и ограничилось лишь набегом на черемисские и чувашские деревушки. Русское правительство перешло к обороне и решило обезопасить свою границу со стороны Казанского ханства построением на Волге пограничной крепости при устьи р. Суры. Для основания этой крепости русские выбрали не левый, а правый берег Суры и захватили пограничный клочок казанской земли, так что русская крепость была построена на территории Казанского ханства. Крепость получила название в честь великого князя «Василь-город» – нынешний Васильсурск.

Перетяткович совершенно правильно отметил, что основание Василь-города имело оборонительное значение: «До сих пор на Волге крайним значительным пунктом, из которого русские могли наблюдать за предприятиями и движениями казанских татар, был Нижний Новгород… Построение укрепленных городов, из которых русские были в состоянии наблюдать за появлениями татар в Поволжье и за их движениями здесь, могло быть лучшею защитою для русской земли от неожиданных вторжений хищников…».[93]93
  Поволжье в XV и XVI в.в., с. 162–163.


[Закрыть] По поводу построения крепости на территории, принадлежавшей соседнему государству, в Москве рассуждали различно. Многие отнеслись отрицательно к захвату правительством казанской земли и утверждали, [86] что при этом будет невозможен мир с Казанью. Таким образом, первый шаг захватной политики, русского государства встретил осуждение в общественном мнении, и москвичи отнеслись к нему несочувственно. Зато правительство нашло поддержку со стороны духовенства: захват чужой территории был одобрен главой русской церкви – митрополитом Даниилом, причем Даниил пошел даже дальше и высказался за дальнейший захват территории, сказав: «Тем городом мы всю землю Казанскую возьмем».[94]94
  Акты Арх. Эксп. т. I, № 172.


[Закрыть] Этим словам русские историки впоследствии придавали преувеличенное значение.

Для казанцев война началась в неблагоприятный момент: начало ее совпало с убийством крымского хана Мухаммеда, всегда оказывавшего энергичную поддержку казанцам против России. Новое правительство хана Сеадет-Гирея обратилось к Василию III с посредничеством, предлагая ему заключить мир с Казанью, но русское правительство отказалось: «Помириться нельзя, во первых потому, что Саип стал царем без ведома великого князя; во вторых потому, что посла московского и торговых людей велел убить, чего ни в одном государстве не ведется: и рати между государями хотят, а послов и гостей не убивают».[95]95
  Дела Крымские, № 6, с. 25–31.


[Закрыть] Это, однако, не помешало самому Василию III в 1527 году убить крымских послов – Чабыки и других.[96]96
  Дела Крымские, № 6, с. 159 и 256; Никоновская летопись VI, 233.


[Закрыть]

Тогда казанское правительство, не надеясь одержать верх над Россией без поддержки союзников, вступило в переговоры с турецким правительством. Этот шаг, которым Казанское ханство обязано Крымской династии, имел важное моральное значение, так как непосредственно сближал Казань с могущественным и родственным османским народом и вводил ханство в круг союзных мусульманских государств. Казанское правительство заключило с султаном Сулейманом Законодателем договор на следующих условиях: Казанское ханство признает над собою верховную власть турецкого султана и принимает ханов по назначению турецкого правительства; со своей стороны, Турция оказывает Казанскому ханству поддержку в войне против русских и прочих врагов. Этот договор устанавливал такие же отношения между Казанью и Турцией, какие существовали между Крымом и турецким правительством; естественно, что с воцарением в Казани крымской династии сюда были перенесены все традиции[87] крымских владетелей, в том числе и к отношения Турции. Договор был формально скреплен, и турецкий посол в Москве грек-мусульманин князь Искандер Мангупский (Мангуп – греческий город в Крыму, составлявший удельное княжество) сделал официальное заявление русскому правительству о том, что отныне Казань является турецкой областью (юрт). Русское правительство отказалось признать этот факт и заявило со своей стороны, что Казань была, есть и будет подвластна русскому государю, что хан Сагиб – мятежник и не имеет права дарить Казань султану.[97]97
  Карамзин «Ист. Гос. Росс.» VII, прим. 255 – Дела Турецкие № 1, л. 302.


[Закрыть]

Русское правительство было не склонно к заключению мира. Ссылка на убийство В. Ю. Поджогина. как на причину войны, была неосновательной: убийство иностранных послов, как мы видели, практиковалось и Василием III. В действительности, со стороны русских война была настунательной; русские энергично готовились к предстоявшей кампании, и причина войны была ясна – низложить хана Сагиб-Гирея и восстановить протекторат над Казанью.

Весной 1524 года, накануне войны, на Казанском престоле произошла перемена, но режим восточной партии остался в полной неприкосновенности. Хан Сагиб-Гирей вызвал из Бахчисарая своего 13-летнего племянника Сафа-Гирея, сына покойного царевича Фатых-Гирея. По весенней полой воде Сафа-Гирсй приехал в Казань, Герберштейн сообщает: «Юноша, повинуясь приказаниям дяди, отправился в дорогу и был ласково и с почетом принят главными сановниками царства у Гостиного острова, т. е. острова купцов, находящегося на Волге недалеко от крепости Казани».[98]98
  Зап. о Моск., с. 146.


[Закрыть] По прибытии Сафа-Гирея в Казань, хан Сагиб-Гирей оставил его своим заместителем, сам же отправился в Константинополь. Герберштейн говорит, что он поехал к султану «намереваясь просить его о помощи и заступничестве».[99]99
  Зап. о Моск., с. 146.


[Закрыть] После кратковременного пребывания в Крыму хан Сагиб-Гирей действительно приехал в Константинополь, но в дальнейшем мы видим его там уже не в роли казанского хана, а в качестве крымского царевича, выступающего претендентом на крымский престол. Крымские историки ничего не говорят о военной цели поездки Сагиба в Константинополь. Сеид Мухаммед-Риза сообщает, что Сагиб-Гирей "под предлогом благочестивого путешествия к святым местам удалился к Порогу могущества[88] султана Сулеймана, где он и был милостиво принят".[100]100
  Семь планет, 90; Краткая История, л. 33 v. Цит. Смирнов «Ист. Крым. хан.» с. 399.


[Закрыть] Историк Крымского ханства Д.В. Смирнов также говорит, что "отъезд Сахыб-Герая в Стамбул не представлял ничего особенного являлся обычном отъездом крымского царевича ко двору своего сюзерена,[101]101
  Ист. Крым. хан., с. 399.


[Закрыть]«а что Сахыб-Герай не открыто уходил, но под предлогом паломничества, к этому его побудила боязнь преследования со стороны племянников, для которых такой уход едва ли мог быть приятен».[102]102
  Ист. Крым. хан., с. 400.


[Закрыть] Последнее объяснение является не вполне основательным, так как претензий на крымский престол со стороны Сагиб-Гирея мог опасаться скорее царствовавший в то время его брат Сеадет-Гирей, чем племянник, царевич Ислам – сын хана Мухаммеда.

Как бы то ни было, в дальнейшем мы видим, что в Константинополе хан Сагиб-Гирей не настаивал на оказании военной поддержки Казанскому ханству и совершенно оставил намерение вернуться на казанский престол. Сагиб-Гирея не привлекала суровая, северная Казань, и он впоследствии не сделал ни малейшей попытки вернуться в Казанское ханство. Есть основания предполагать, что самый отъезд его из Казани в 1524 году был обусловлен не столько желанием получить военную помощь от Турции, сколько, быть может, надеждою пробить себе путь к престолу Крымскою ханства.

После смерти хана Мухаммеда в Крыму происходили волнения из-за престолонаследия, и Сагиб-Гирей был одним из кандидатов. Ему на удалось занять Бахчисарайский престол – ханом стал его брат Сеадет-Гирей, живший пред этим в Константинополе и пользовавшийся благоволением турецкого правительства. Сагиб-Гирей, следозал его примеру, и уехав в Константинополь, остался там в ожидании, когда представится благоприятный момент для занятия ханаского престола в Крыму.

Расчет оказался удачным, и в 1523 году, после отречения хана Сеадет-Гирея от престола, Сагиб-Гирей получил от султана Сулеймана назначение на крымский престол. Царствование его было блестящим; крымский историк XVI века Мустафа Дженнаби говорит: «Он возвратил славу дома Чингизова после того, как миновала она и закатилась звезда могущества его».[103]103
  Рукоп. Азиат. Музея, с. 450. Цит. Смирнов, с. 423.


[Закрыть] Правление хана[89] Сагиб-Гирея в Крыму ознаменовалось благодетельными реформами в духе Сулеймана Великолепного, который получил прозвище «Кануни», т. е. Законодатель. Д. В. Смирнов отмечает: «Знакомство Сахыб-Герая с турецкими государственными порядками и личные его беседы с султаном, очевидно, не остались без последствий для Крымского ханства. По собственному ли почину или, может быть, под влиянием положительных внушений и наставлений султана, но только Сахыб-Герай, как нам известно из истории, тоже пытался было выступать в роли преобразователя и организатора внутри своих владений и явить себя грозным воителем вовне, подражая в том и другом отношении своему суверену и повелителю».[104]104
  Ист. Крым. хан., с. 412.


[Закрыть] Царствование хана Сагиб-Гирея продолжалось до 1551 года, когда во время похода на Кавказ он вместе с 13-летним сыном Шегбазом был убит царевичем Булюком, сыном казанского хана Сафа-Гирея. Крымский историк царевич Мухаммед-Гирей, племянник хана Сагиба, называет его «блаженным и покойным, известным и знаменитым воителем и мучеником».[105]105
  Рукоп. Венек. Библ., № 86, л. 104 об. Цит. Смирнов., с. 278.


[Закрыть] Тело его было перевезено в Крым и погребено в усыпальнице хана Хаджи-Гирея в Салачике, в живописной Бахчисарайской долине, у подножия горы Чафут-Кале. Личный друг хана Сагиб-Гирея, придворный астролог Кайсуни-заде Недаи-эффенди, прозванный Реммал-Ходжа, составил его биографию-панегирик «Тарихи Сахыб-Герай».[106]106
  Рукоп. Спб. Универ., № 488.


[Закрыть]

Хан Сагиб-Гирей был одним из замечательнейших государей на крымском престоле, но в Казанском ханстве он не успел себя проявить. К Казани он, по-видимому, не чувствовал расположения и решился покинуть ее в довольно тревожный момент – накануне возобновления русской войны. Впоследствии, даже в то время, когда на казанском престоле сидели ханы из враждебной Касимовской династии, он не сделал попытки вернуть себе Казанское ханство. Воспитанный в Крыму, он был равнодушен к Казани. Это был очень образованный государь, побывавший и в Константинополе, и в Москве, и в Казани, но его симпатии явно склонялись не к суровому северу, а в сторону теплого юга. В его воображении варварская пышность Москвы затмевалась утонченным блеском Константинополя, и Сагиб-Гирей предпочитал царствовать не на угрюмых берегах Волги, а на лазурном побережье Черного моря. [90]

В России отъезд хана Сагиб-Гирея из Казани был объяснен трусостью перед русским нашествием. Летописец повествует: «Увидев же злочестивый царь Саип-Гирей казанский крепкое и грозное воинство великое и с великим срамом побеже из Казани».[107]107
  П.С.Р.Л. VIII, 270.


[Закрыть] Герберштейн со слов русских также писал: «Устрашенный этими ужасными приготовлениями, Саип-Гирей, царь Казанский… бежал к турецкому султану, намереваясь просить его о помощи и заступничестве».[108]108
  Зап. о Моск., с. 146.


[Закрыть] Версия бегства хана Сагиба повторяется Карамзиным, Соловьевым и Вельяминовым-Зерновым. В действительности, отъезд хана не был настолько поспешным: хан позаботился о своем заместителе и с этой целью вызвал из Крыма царевича Сафа-Гирея. Таким образом, отъезд был совершен с обдуманным намерением и не был похож на внезапное бегство.

Хан Сагиб-Гирей больше не возвращался в Казань, и царевич Сафа-Гирей был провозглашен ханом Казанским. Сафа-Гирей родился в Крыму в 1510 году. Он был сыном царевича Фатых-Гирея – брата ханов Мухаммеда, Сагиба и Сеадета. Ему пришлось вступить на престол 13-летним мальчиком и в довольно трудный для государства момент. В 1524 году русское правительство возобновило военные действия против Казани. Было подготовлено громадное войско ("Казанский Летописец" называет цифру 150 тысяч чел., Герберштейн – 180 тыс.). В армии находился бывший хан Шах-Али, выступавший в качестве претендента на казанский престол. Предположенный весенний поход, по полой воде, запоздал. Русское войско направилось к Казани тремя разрозненными отрядами – двумя судовыми и одним конным, которые не могли согласовать своих действий и прибыли к Казани все в разное время.

Пехота, под командованием кн. И. Ф. Бельского, при плыла к Казани 7 июля и высадилась в виду столицы, у Гостиного острова. Конница, артиллерия и обоз значительно запоздали, и пехота оказалась в очень затруднительном положении: «Понапрасну теряя время и истратив взятые с собою съестные припасы, русские начали голодать, ибо нельзя было сделать подвоза: черемисы опустошали все кругом и тщательно наблюдали за сообщениями неприятеля, так что князь (Василий III) не мог узнать о нужде, от которой страдало его войско и сами они не могли подать ему весть».[109]109
  Герберштейн, Зап. о Моск., с. 147.


[Закрыть][91]

По словам Герберштейна, русские шпионы произвели в Казани пожар крепостной стены, но неприятельская пехота, лишенная артиллерии, не могла использовать этого обстоятельства, и казанцы беспрепятственно восстановили сгоревшую часть стены.

Казанцы пытались преградить путь русской коннице на реке Свияге и уничтожили конный отряд в 500 человек. – «Он был побит встретившими его черемисами, и едва 9 человек спаслось в смятении бегством. Воевода, тяжело раненный, умер на третий день в руках врагов».[110]110
  Герберштейн, Зап. о Моск., с. 147.


[Закрыть] Среди русской пехоты, стоявшей на Гостином острове у Казани, сообщение об этой неудаче вызвало большое смущение: «Когда молва об этом поражении дошла до войска, то в лагере распространилось уныние, которое еще более умножил внезапный и несправедливый слух об истреблении всей конницы, так что русские ни о чем более не думали, кроме бегства. Все согласились на отступление, но еще колебались, возвратиться-ли им вверх по реке, что было весьма трудно, или спуститься несколько вниз по течению и добраться до других рек, чтобы потом возвратиться длинным обходом по сухому пути».[111]111
  Герберштейн, Зап. о Моск., с. 147–148


[Закрыть]

Удачнее всего были действия казанцев против второй русской флотилии, перевозившей артиллерию и обоз. Во время одной из ночных остановок около с. Малого Сундыря (в 15 верстах ниже Козмодемьянска) она подверглась нападению с высокого горного берега, и в результате «начальник флота Палецкий, оставив в руках неприятеля 90 больших судов, из которых на каждом было по 30 человек, и отвязав от берега свой корабль, выплыл на середину Волги и под прикрытием тумана, почти нагой приплыл к войску».[112]112
  Герберштейн, Зап. о Моск., с. 148.


[Закрыть] По сообщению «Казанского Летописца» – «Много пушек великих и малых погрязе, много людей истопоша и метахуся сами в воду от страха. После же тоя вешние воды лета того весь наряд огненный, и ядра, и зелие, и пушки черемиса поизвлече, и все в Казань отпроводиша, и воинских вещей много себе понаизбраша».[113]113
  П.С.Р.Л. XIX, 35.


[Закрыть] Это была блестящая победа казанцев, напомнившая знаменитую битву 1469 года.

Однако, казанцы совершили большую ошибку не перейдя своевременно к наступлению против русской пехоты, стоявшей на Гостином острове и находившейся в бедственном положении. Задержать движения русской[92] конницы казанцам не удалось, и после сражения на Итяковом поле, на правом берегу р. Свияги (близ с. Утякова, в Свияжском уезде) казанцы вынуждены были отступить. 15 августа русская конница присоединилась к пехоте, и с этого времени положение русских улучшилось. Они перешли в наступление и приступили к осаде Казани, но казанская конница осталась вне крепости к своими нападениями на русский лагерь постоянно тревожила осаждавших. Не рассчитывая на успех, русское командование начало переговоры о мире – «и не постояше у града у Казани единого дни, и поидоша на Русь с тщетою, а не с радостью войска своего, с печалию великою».[114]114
  П.С.Р.Л. XIX, 36.


[Закрыть] На обратном пути флотилия кн. Палецкого вновь подверглась на Волге нападению со стороны черемис и понесла большие потери.

Согласно мирным условиям, русское правительство признало Сафа-Гирея ханом Казанским. С. М. Соловьев говорит: «Василий согласился (на признание ханом Сафы), но против воли: не для того он посылал такую многочисленную рать против казанцев, чтоб оставить у них царем Гирея; поход не удался, не оправдал ожиданий».[115]115
  Ист. России, с. 1673.


[Закрыть]

Русское правительство думало отплатить за свое поражение изданием указа, запрещавшего русским купцам ездить на казанскую ярмарку. Для товарообмена был назначен русским купцам, по сообщению Герберштейна, Нижний-Новгород. Герберштейн говорит о Василии III: «Он надеется, что это перенесение ярмарки нанесет большой вред казанцам, и что отняв у них возможность покупать еоль, которую татары получали от русских только на этой ярмарке, можно их принудить к сдаче. Однако от перенесения этой ярмарки Московия понесла не менее вреда, чем сами казанцы. Ибо следствием этого были дороговизна и недостаток в весьма многих вещах, которые привозились по Волге с Каспийского моря, с астраханского рынка, из Персии и Армении, преимущественно же в отличной рыбе, в том числе и в белуге, которая ловится в Волге и по сию и по ту сторону Казани».[116]116
  Зап. о Моск., с. 150.


[Закрыть] Запретительная мера русского правительства прежде всего причиняла огромный убыток русским купцам, которые теперь не имели возможности покупать товары на ярмарке и Должны были переплачивать за них посредникам по ценам, более высоким, чем ярмарочные. В России купцы[93] были возмущены этой мерой правительства, – Карамзин говорит: «Жаловались, что государь ищет себе неприятелей, равно как осуждали его и за основание города в земле Казанской». Прошло много времени, прежде чем ар. марка упрочилась на территории русского государства, около Макарьевского монастыря.

В царствование хана Сафа-Гирея выдвигается ряд военных и дипломатических деятелей. Из числа полководцев русские источники упоминают князя Отуча и ханского воспитателя – «аталыка» Талыша, которые участвовали в сражении на Итяковом поле. Для заключения мирного договора с русским правительством в Москву были отправлены оглан Апай и князь Бахты-Гильды.[117]117
  П.С.Р.Л. VI. 264; VIII, 271.


[Закрыть] В марте 1526 года для дипломатических переговоров ездили в Москву послы князь Казы, князь Чура и бакши Тевель.[118]118
  П.С.Р.Л. VIII, 272.


[Закрыть] Осенью 1528 года опять были отправлены в Москву послы – кн. Табай, кн. Данай и бакши Ибрагим; в начале 1529 года новые послы – кн. Мамыш, кн. Курат и кн. Шир-Мирген Чурачиков – подписали договор с русским правительством, но мир оказался не прочным и договор был вскоре нарушен.[119]119
  П.С.Р.Л. VIII, 272.


[Закрыть] Русские летописи выражаются глухо: «Царь вскоре свою правду и клятву преступил и послу великого князя Андрею Пильемову нечесть и срамоту учинили велику»,[120]120
  П.С.Р.Л. VIII, 272.


[Закрыть] но в чем заключалась «нечесть и срамота», нанесенные русскому послу, летописец не поясняет, Русское правительство задержало отправку в Казань своего представителя, который был должен следить на месте за соблюдением договора, и начало готовиться к войне.

Война вспыхнула в 1530 году. По обыкновению, русские подошли к Казани двумя путями: пехота плыла по Волге в судах, конница двигалась по горному берегу. На помощь казанцам пришли ногайское войско со старшим сыном князя Мамая и астраханское войско с князем Яглычем. 10 июля русское войско подступило к Казани, Русский летописец утверждает, что осаждавшим будто бы удалось взять стену казанского острога по р. Булаку и произвести погром внутри посада, но взять крепости они не могли, т. к. в это время казанцы взяли в плен все русские ружья, которые подвозились к стрельцам на телегах. – "В те поры туча пришла грозна и дождь был необычен велик, и который был наряд пищали… привезен на телегах на обозных к городу, а из них было стреляти[94] по городу, и посошные и стрельцы те пищали в тот дождь пометали, и казанцы, вышед из города, и поймали тот весь наряд".[121]121
  П.С.Р.Л. VI, 265.


[Закрыть] Со стороны русских было убито 5 воевод, в том числе командир передового полка кн. Ф. В. Оболенский-Лопата. Казанцы потеряли в бою аталыка. К русским были отправлены парламентеры – князь Булат, оглан Апай и князь Табай, и было заключено перемирие. Потеря пищалей, по мнению Соловьева, «могла быть достаточной причиной, почему воеводы приняли предложение казанцев».

Для мирных переговоров в Москву были отправлены кн. Табай, кн. Тевекель и бакши Ибрагим. Мир был заключен на следующих условиях: обе стороны обязались выдать друг другу военную добычу и пленных, захваченных в настоящей войне. Однако, казанское правительство своевременно получило донесение, что русские готовятся снова к походу,[122]122
  П.С.Р.Л. VIII, 275.


[Закрыть] и боясь несоблюдения договора со стороны русских, потребовало, чтобы обмен пленными был произведен не одновременно, но чтобы сначала русские выдали захваченную добычу. Подписание договора ханом не состоялось.

Союз с Россией. Хан Джан-Али. Регентство Царевны Ковгоршад. После того, как замысел русского правительства возвратить себе вооружение, попавшее в руки казанцев, и начать с ними новую войну потерпел неудачу, русские отказались от своих воинственных планов и пустили в ход новые средства против хана Сафа-Гирея. Русским дипломатам Ф. И. Карпову и Меншему Путятину удалось привлечь на свою сторону казанских послов, бывших в Москве. В Казань были подосланы агенты узнать образ мыслей виднейших лиц в государстве – мурзы Кичи-Али и князя Булата Ширин. Бакши Ибрагим написал из Москвы воззвание к казанцам, к черемисам, к чувашам и к Арским князьям, направленные в пользу союза с Россией и против хана Сафы. Русской партии удалось привлечь на свою сторону видных казанцев; во главе движения стал князь Булат Ширин. Партия сгруппировалась вокруг имени царевны Ковгоршад, сестры хана Мухаммеда-Эмина – единственной уцелевшей в живых представительницы старой династии Улу Мухаммеда. Имя царевны Ковгоршад в глазах казанцев могло быть с успехом противопоставлено иностранной, крымской династии. [95]

Русское правительство обещало поддержку движению, направленномупротив хана Сафа-Гирея. Оно обещало возвратить всех пленных казанцев, восстановить прежние союзные договоры – «как было государево жалование при Магмед-Амине царе, такоже и ныне хочет их государь жаловати и беречи землю Казанскую»;[123]123
  П.С.Р.Л. VIII, 276.


[Закрыть] кандидатом на ханский престол русское правительство выдвигало Шах-Али, свергнутого ханом Сафа-Гиреем. 10 декабря 1530 года претендент выехал уже из Москвы в Нижний – Новгород, чтобы каждую минуту быть готовым направиться в Казань и занять ханский престол.

В мае 1531 года заговор был раскрыт казанским правительством, и хан Сафа-Гирей был намерен казнить русских послов; тогда заговорщики решились на открытые действия – «совокупишася в едино место и убити не дали»; эти события ускорили низложение хана Сафа-Гирея – «а Сафа Кирея царя по великого князя наказу из Казани выслали и царевых советников крымцов и ногай, а иных побили, которые царю думали на лихо».[124]124
  П.С.Р.Л. VIII, 276.


[Закрыть] Таким образом совершился переворот. Хан Сафа-Гирей был объявлен лишенным престола и вместе с женою бежал к ее отцу, князю Мамаю Ногайскому. Казнены были виднейшие представители восточной партии – сибирский князь Раст, аталык хана Сафа-Гирся Али-Шахкул и другие. В Казани образовалось временное правительство, во главе которого стала царевна Ковгоршад, а в состав его вошли мурза Кичи-Али и князь Булат Ширин.

Временное правительство постановило не принимать на престол Шах-Али, кандидатуру которого навязывала Москва, но который был несимпатичен казанцам по своим личным качествам. Заявив отвод против русского кандидата, временное правительство все же осталось в сфере русской ориентации, и в ханы было избрано лицо, проживавшее в России – Касимовский удельный царевич Джан-Али, брат Шах-Али. Для переговоров с русским правительством в Москву были отправлены послы Кул-Чура и Форузат. Проф. Вельяминов-Зернов говорит по поводу происходивших переговоров: «Великому князю не было особенного рассчста настаивать непременно на своем: тот или другой брат – в сущности было все равно, лишь бы в Казани сидел человек, преданный России».[125]125
  Вельяминов-Зернов, I, 269.


[Закрыть] Русское правительство немедленно дало свое согласие[96] Шах-Али был был вызван из Нижнего Новгорода в Москву, а Джан-Али отправлен через Нижний в Казань. Присяга в соблюдении союза с Россией была дана им в Нижнем Новгороде.

Возведение Джан-Али на престол состоялось 29 июня. Вместе с новым ханом возвратилось из России посольство, подготовившее почву для переворота – князь Табай и Тевекель и бакши Ибрагим, а также прибыл русский посол Я. Г. Морозов.

Хан Джан-Али, сын царевича Шейх-Аулиара, родился в Касимове в 1516 году. С воцарением его брата Шах-Али в Казани, в 1519 году, двухлетний царевич был назначен владетельным государем Касимовским и удержал свой удел после низложения брата с престола Казанского ханства. «Казанский Летописец» сообщает, что Джан-Али вступил на престол в возрасте 15 лет. Вельяминов-Зернов полагал, что сообщение это «очевидно, неверно», так как в Башмаковской разрядной книге значится, что в 1521 году он начальствовал татарами Городецкими, – «не мог же он быть с ними 4-х или 6-ти лет от роду», замечает Вельяминов-Зернов.[126]126
  Вельяминов-Зернов I, 271.


[Закрыть] Однако, это возражение нельзя считать убедительным, так как, с одной стороны, запись в разрядах малолетнего Джан-Али, как удельного Касимовского царевича, могла не означать его личного присутствия в войске, с другой же стороны мы знаем примеры, когда высокопоставленные младенцы не только считались главнокомандующими, но и в действительности брались из детской в походы.