Текст книги "Личный враг Бога"

Автор книги: Михаил Кликин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

4

Внутри оказалось довольно уютно. Хозяин распахнул все окна и двери, и затхлость нежилого помещения выветрилась за считанные минуты. Бойко горел огонь в очаге, и приятно пахло горьковатым дымком. В открытые окна с западной стороны заглядывало солнце. Оно еще не успело полностью скрыться за утесом, но заостренная тень уже перекинулась через кольцо реки к селению и удлинялась на глазах, тянулась к деревенским домам.

В маленьком зале мебели почти не было. Только возле камина стоял треногий круглый стол с семейством неуклюжих табуреток, да еще высокий длинный шкаф, пыльные полки которого пустовали, пристроился вдоль стены. Здесь было много одинаковых дверей. Все они были закрыты, и на каждой красовался выведенный углем номер – от 1 до 6. Как догадался Глеб, за этими цифрами скрывались сдаваемые комнаты. Еще одна дверь пряталась за слегка сдвинутой в сторону шторой. Занавесь колыхалась сквозняком, и из-за нее тянуло ароматами готовящейся пищи. Там находилась кухня, пройдя через которую, можно было попасть в часть дома, где обитал сам хозяин.

– Комнаты у меня маленькие, каморки, а не комнаты, – извинялся толстяк. – На одного человека, да и одному-то тесно. Вы можете выбрать сами, где будете спать.

– Я так понял, что все номера одинаковы, – сказал Епископ.

– Одинаковые, – подтвердил хозяин.

– Тогда зачем выбирать?

– Хорошо, я открою первую комнату и вторую.

Коротышка скрылся за шторой, позвенел на кухне посудой, почти сразу вернулся, окутанный клубами духовитого пара. У Глеба засосало под ложечкой. А толстяк вытащил связку ключей, отпер две первые двери, распахнул настежь, проветривая комнаты. Глеб с интересом заглянул внутрь.

Действительно, самая настоящая каморка – ни оконца, одни глухие стены. Впрочем, так надежней. В комнатушке с трудом поместились узкая кровать, стул и крохотный приземистый столик, в центре которого прилепился оплывший огарок свечи.

– Да-а, – протянул Глеб.

– Нечасто к нам заглядывают гости, – сказал хозяин, разведя руками.

– Нормально, – успокоил Одноживущего Епископ. – Только принеси мне побольше свечей.

– Хорошо, господин.

– Скоро ли будем есть?

– Все готово. Если прикажете…

– Прикажем.

– Сейчас сделаю, господин.

Хозяин вновь исчез за занавеской, оставив дверь на кухню открытой. Глеб принюхался. Несомненно, там жарилась рыба.

Друзья в ожидании ужина расположились за столиком у очага. Табуретки были страшно неудобны, и Глеб изрядно повозился, прежде чем смог принять более-менее расслабленное положение.

Темнело. Тень, протянувшаяся от одинокой скалы, накрыла закусочную, но до наступления ночи было еще далеко.

Возвратился хозяин. Принес противень с жареной рыбой, поставил перед гостями. Через минуту, в три захода, принес хлеб, блюдо пшенной каши и яичницу на скворчащей жиром сковороде.

Товарищи молча принялись за еду, а толстяк вновь куда-то исчез. Когда друзья уже решили, что хозяин больше не покажется, тот вдруг появился с противоположной стороны, вошел в дверь со стороны улицы, держа перед собой запотевший кувшин. Поставив его на стол, он сходил на кухню и принес высокие кружки. Молча налил в них пиво.

– Присядь с нами, – пригласил Епископ.

– Я пойду, господин, – коротышка замотал круглой головой, – мне еще надо приготовить вам постельное белье, заправить кровати…

– Садись, – маг почти приказал и с грохотом пододвинул табурет. Одноживущий не мог не послушаться. Румянец залил его щеки.

– Как тебя зовут? – спросил Глеб, и подумал, что завязывающийся разговор уж слишком походит на допрос.

– Парот, – сказал хозяин. Он нерешительно глянул на Глеба и добавил: – Но все зовут меня Боровом.

– Вот что, Боров-Парот, – неспешно проговорил Епископ, – расскажи-ка нам все про гору, что видна сейчас на западе.

– Что рассказать, господин? – голос толстяка немного дрожал.

– Ты успокойся, поешь с нами, – попытался приободрить Одноживущего Глеб. – Ты столько наготовил, что мы все не осилим. Пива вот налей себе. Рыбы положи. Не стесняйся, ведь ты здесь хозяин. И не надо нас бояться. Что тут с вами со всеми? Это Рябой Пес что-то взболтнул? Забудь. Мы обычные Двуживущие. Не робей. Ешь.

– Расскажи все, что знаешь, – сказал Епископ, дождавшись, когда Глеб закончил свою маленькую речь.

– Но я почти ничего не знаю.

– Как же так? Ты живешь в этих крах, возле самой горы, постоянно видишь ее и ничего не можешь рассказать?

– Мне не сравниться с Плачущим Человеком. Это его утес. А я… Что я знаю?

– Вот и расскажи нам про этого Плачущего Человека, – сказал Глеб.

Взгляд Борова заметался, словно он пытался угадать по лицам гостей, какой именно подвох готовят ему эти Двуживущие. Он отвел глаза, тронул ладонью шею, но сразу одернул руку, будто обжегся. Почесал бедро. Сказал нерешительно:

– Это Утес Плачущего Человека. Мы не ходим туда. Нам не нужен Плач.

– Какой Плач?

– Плач Плачущего Человека.

– Тьфу! – сплюнул Епископ. – Давай по-порядку. Кто такой этот Плачущий Человек?

– Вы же знаете, – взмолился вспотевший толстяк. – Зачем вы меня мучаете?

– Мы? – удивился Глеб. – Ты что-то путаешь, мы ничего не знаем, и тебя мы не мучаем. Просто нам надо знать о горе, потому что завтра мы собираемся туда сходить… Что это за Плач, про который ты сказал? Почему утес так называется? Расскажи.

Боров смотрел нерешительно. Он то ли размышлял над чем-то усиленно, то ли боролся с какими-то сомнениями. Глеб и Епископ молча ждали, потягивая холодное пиво, с прищуром поглядывая на толстяка.

– Но вы же знаете, – еще раз сказал хозяин.

– Ничего мы не знаем! – Епископ начинал сердиться.

– Ну… Я расскажу только то, что слышал от других людей.

– Вот-вот, – подбодрил Глеб. – Давай. Мы-то ничего не слышали.

Боров потер шею, поскреб грязными ногтями плохо выбритый тройной подбородок. Выдохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и заговорил:

– Мой дед утверждал, что когда он был мальчишкой, ему довелось видеть Плачущего Человека. То был великий воин, сильный и властный. Конечно же, у него было другое имя. Плачущим Человеком его прозвали потом. А тогда его звали иначе, но как именно, никто не помнит. В то время утес не носил никакого названия, он был обычной скалой, каких много встретишь, если пройдешь дальше на запад. Говорят, все эти скалы соединены меж собой подземными ходами гномов. И ходы эти ведут еще дальше, к самым Драконьим Скалам… Плачущий Человек искал сокровища маленького народца. Он пришел не один, а со своими друзьями. Их было много, но никто не помнит, сколько именно. Никто уже ничего не помнит… – Боров замолчал.

– И что же дальше?

– Они нашли вход в гномьи пещеры. Это было несложно. И вошли внутрь, в вечную темноту подгорья. Что с ними там случилось, никто не знает. Даже гномы ничего не рассказывают, хотя и прошло уже столько времени. Быть может, и они не знают?.. Есть только слухи, которые утверждают, что искатели сокровищ заблудились в лабиринте ходов. У них закончилась еда, вода и огонь. Они долго бродили во тьме, и тьма нападала на них и уносила по одному… Их было много. А вернулся только Плачущий Человек. Он вышел из-под земли надломленный и раздавленный. Он не откликался на свое старое имя и не помнил прошлого. Слезы текли из его глаз, лицо коверкала гримаса рыданий, но он молчал. Он был тих, словно тьма подземелий. Его Плач остался под горой. Они разминулись во мраке, потеряли друг друга. Плачущий Человек ушел, но Плач до сих пор бродит по ходам, и порой мы слышим его. Он зовет друзей, выкликая их имена. Он одинок и страшен. Говорят, что любой человек может подобрать Плач, но не всякий сможет жить с ним. Слишком тяжело держать Плач в себе. Тем более, если это чужой Плач… Потому мы ждем, когда Плачущий Человек вернется, чтобы забрать свою потерянную часть… – Рассказчик умолк и поднял глаза на Глеба. Целую минуту они разглядывали друг друга, затем толстяк перевел взгляд на Епископа. В комнате установилась тягостная тишина. Боров-Парот явно чего-то ждал. Глеб гулко кашлянул в кулак.

– Занятная история, – пробормотал Епископ. – Но меня больше интересуют гномы. Они появляются здесь?

– Очень редко, господин. – Боров вновь потупился. – Реже, чем Двуживущие.

– Может, их можно найти в пещерах Утеса?

– Может быть, господин. Но мы уже давно не ходим на тот берег Кружной Реки. Никто из нас не желает получить Плач.

– Плач, плач… – пробурчал маг. – Чего только не услышишь. И кто все это придумывает?

– А про талисман в вашей деревне знают что-нибудь? – спросил Глеб. – Про Глаз Й’Орха?

Боров вздрогнул, испуганно оглянулся на дверь, выглянул в окно.

– Не произносите это имя, господин. Демон чует, когда его зовут.

– Значит, ты что-то слышал?

– Я ничего не знаю ни о каком талисмане. Но имя зверя из легенд у нас не произносят вслух. Тем более перед приходом ночи. Не называйте имя демона. А сейчас, извините, я должен идти. Когда потребуюсь, просто крикните.

Хозяин поднялся, еще раз выглянул в окно и скрылся за завешенной шторой дверью.

– Похоже, ты его окончательно напугал, – задумчиво произнес Епископ. – О странных вещах рассказывают в диких землях.

– Да уж, – бодро отозвался Глеб. – Странней некуда. Завтра пойдем посмотрим, что же это за Утес такой. А если повезет, то может даже услышим Плач.

Епископ не улыбнулся. Он негромко сказал:

– Знаешь, теперь мне кажется, что тот оборванец тебя не обманул. Глаз Й’Ор… – маг запнулся, кашлянул, чтобы скрыть заминку, – талисман где-то неподалеку.

– Рад слышать.

Потом друзья еще долго сидели возле открытого огня очага. Пили пиво, доедали то, что еще не доели, негромко разговаривали. Когда окончательно стемнело, появился Боров-Парот. Он поставил перед гостями зажженную толстую свечу, затем вышел на улицу, захлопал ставнями. Вернувшись, запер за собой дверь. Через шлюз кухни проследовал в свою половину дома, принес стопку белья, долго возился в комнатах-каморках, застилая постели. Так долго, что его старания можно было принять за намек – пора, мол, гостям укладываться. Но Епископ и Глеб не обращали внимания на хозяина маленькой гостиницы и все беседовали, беседовали – уже и стол опустел, и угли в очаге стали меркнуть…

Стояла глубокая ночь. Сонный Боров еще несколько раз выглядывал из-за шторы и вновь прятался. Свеча почти догорела. И, когда друзья собрались было наконец-то разойтись по своим кельям, вдруг раздался этот звук.

Тихий плач, негромкий, но ясный, проник сквозь прочные стены, запертые двери и закрытые ставни. Товарищи вздрогнули и переглянулись.

– Слышишь? – прошептал Глеб.

Маг молча кивнул.

Плач то усиливался, то стихал. И слышалось в нем безграничное одиночество, печаль и бессилие. Скорбные звуки ввергали в уныние и наводили страх.

– Ветер, – неуверенно произнес Епископ.

– А может волк?..

На кухне, отделенный от друзей занавеской и неплотно прикрытой дверью, застыл в нелепой позе толстый Боров. Он был одет в длинную ночную рубашку, но на его помятом лице не осталось и следа сонливости. Хозяин заведения, трепеща, напряженно вслушивался в тихие звуки Плача.

– Странник был прав, – беззвучно шептал Парот. – Странник был прав. Плачущий Человек вернулся… Но который из них? Тот худой с посохом или молодой воин с мечом?

Глава 15

Иван ждал у подъезда, как и было договорено. Он сидел на скамейке и грыз семечки.

– Привет, – сказал Глеб, незаметно приблизившись к товарищу со спины.

Иван обернулся, расплылся в улыбке:

– Ха! Здорово, Глеб. Что-то ты к нам не спешил заглядывать.

– Так уж получилось.

– Ну, ладно. Сначала сделаем дело, а поговорим потом. Готов?

– Конечно.

– Пошли…

Иван рывком поднялся со скамьи, отряхнул с колен шелуху и быстро зашагал по направлению к автобусной остановке. На плече у него болталась черная спортивная сумка, было видно, что в ней ничего нет. Или почти ничего…

Народу на остановке было много. Когда подошел автобус, товарищи с трудом протиснулись в салон.

– Нам до конца, – сказал Иван. Глеб кивнул, давая понять, что услышал.

Через четыре остановки в динамиках неразборчиво прохрипело: «Завод!», с шипением разошлись гармошки дверей, и обеспокоенные пассажиры заторопились на свободу, толкаясь и привычно переругиваясь. Сразу стало свободней.

«Следующая – Университет», – объявил водитель, и автобус тронулся дальше.

Иван что-то негромко мурлыкал себе под нос. Глеб молчал и смотрел в грязное окно. На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что движение автобуса – лишь иллюзия, создаваемая бегущими мимо деревьями, домами, светофорами и бетонными столбами. Двигалась дорога, а не автобус. Эффект перрона и трогающегося поезда…

Автобус подпрыгнул на ухабе, и все встало на свои места.

1

Утром хлынул дождь.

Крестьяне радовались щедрому дару небес, столь необычному в это время года, на этих сухих, недалеких от безводных пустынь землях.

Выбежали под ливень полуголые ребятишки, заскакали босиком по лужам, запрыгали, затопали по воде, взметая тучи брызг. Степенно вышли на улицу взрослые, подняли лица к хмурому небу, прикрыли глаза, наслаждаясь упругими ударами капель, упиваясь бегущими по коже ручейками. Старики и старухи, не усидев дома, кутаясь в теплое, прятались под навесами, под карнизами, под деревьями, но, не утерпев, тянули под тугие струи свои иссушенные руки и ловили дождь в пригоршни, подносили к лицу, вдыхали запах, омывали морщины, смачивали бледные губы и уже не обращали внимания на то, что вода затекает в рукава, одежда намокает, тяжелеет…

Разбрелась по проулкам домашняя птица. Мокрые куры разгребают размякшую почву, довольные петухи забыли вечные распри и бок о бок со своими недавними недругами роются в земле, извлекая жирных червей. Расстелив крылья по грязи, выступают самовлюбленные гусаки. Утки – те совсем сошли с ума – кряхтят, крякают, верещат.

Вместе с мальчишками носятся по лужам деревенские псы. Длинные языки вывалились из пастей, шерсть налипла на ребра, хвосты бешено крутятся из стороны в сторону. Гавкают, покусывают играючи босые икры визжащих детей.

Крестьяне спешно выгоняют скотину под дождь, веря в старую примету, что омытых небесной влагой животных потом целый год никакая хворь не возьмет. Кругом мычат коровы, коротко мекают козы. Свиньи валятся в самую грязь, лежа роют землю рылом, грызут камни, чавкают. Овцы сбились в испуганное стадо, дрожат, шарахаются от людей, собак, животных. Лошади поднимают морды к небу и всхрапывают, раздувая бархатные ноздри.

Кругом шум, веселье. Дождь пришел!

По напоенной до предела земле бегут ручьи. Пыль смыта с лугов, вечно серая трава вдруг заблистала зеленой свежестью.

И уже видны разрывы в тучах. Вот-вот появится солнце, дунет ветер, пронесется над лужами. А когда там следующий ливень? Дожить бы…

2

Глеб открыл глаза и некоторое время не мог понять, где находится.

Кругом было темно, только узкая светлая щель у самого пола выдавала расположение двери. Воздух был необыкновенно свеж, возможно это обстоятельство и сбило его с толку – вот уже несколько дней подряд он дышал сухим ветром, несущим жар пустыни.

Стояла тишина.

Глеб прикинул, сколько он проспал. По его оценке, время сейчас шло к обеду.

Впервые за все путешествие Глеб ощутил, что наконец-то по-настоящему отдохнул. Сила и бодрость переполняли его, словно пенящееся пиво кружку. Талисман ждет, и никакой Плач, никакой Демон не смогут остановить Двуживущего воина, полного решимости забрать то, ради чего он и пришел в этот богом забытый край.

Глеб потянулся, хрустнув суставами. Соскочил с кровати, едва не ударившись лбом в противоположную стену. Оделся в кромешной тьме и только потом, нашарив задвижку, открыл дверь с нарисованной на ней цифрой «1».

Епископ ждал за столом. И, судя по объедкам, ждал достаточно долго. Перед магом лежала раскрытая книга, занимая почти все пространство стола. Сбоку на столешнице притулилось блюдо с рисом. Возле самого локтя, в опасной близости, стояла кружка. Глубокая тарелка с тушеным мясом по воле Епископа и вовсе покинула стол, переместилась на один из табуретов.

– Ты пропустил самое интересное, – сказал маг без предварительного приветствия.

– Доброе утро, – произнес Глеб.

– Утро? – Епископ хмыкнул. – Я успел два раза перекусить, а ты говоришь «утро». Но утро было действительно добрым.

– А что? – Глеб опустился на один из свободных табуретов, взял в руки тарелку с мясом, зачерпнул ложкой, попробовал. Еда остыла и была чуть теплой. Но вкусной.

– Какой тут ливень прошел!

– Это для меня не новость, – сказал Глеб, пододвигая рис ближе. – Я и сам однажды под такую грозу попал, что страшно вспомнить.

Маг убрал книгу, поднялся, подошел к окну, спросил:

– Пойдем прямо сейчас?

– А чего тянуть? Червячка заморю и тронемся.

– Какого червячка? – не понял Епископ.

– Ну… этот так. Образно. Поговорка такая.

– Понятно, – задумчиво сказал маг. Он вглядывался в недалекий Утес Плачущего Человека, разглядывал каменистые склоны, где-то крутые, а где-то осыпавшиеся, местами голые, местами поросшие зеленью.

– Только как бы нам перебраться через реку? – спросил Глеб с набитым ртом.

– Я узнавал у хозяина. Он говорит, что там есть лодки. Они ничьи, общие.

– Общие и ничьи – это абсолютно разные понятия.

– Не придирайся к словам, – скривился Епископ. – Главное, что мы можем ими воспользоваться… – Маг помолчал, продолжая созерцать вид за окном, затем добавил неуверенно: – Реку-то мы переплывем, но, боюсь, скалолазы из нас никудышные.

– А нам на вершину карабкаться ни к чему, – заявил Глеб. – Южный склон достаточно пологий. Вход должен быть где-то там, в зарослях терновника. Ты видишь какие-нибудь заросли?

– Ты еще спроси у меня, не зацвел ли там твой терновник, – буркнул Епископ. – Растет что-то внизу, но южную сторону отсюда почти не видать.

– Ладно, через час разберемся на месте.

3

Но к подножью утеса они приблизились не через час и даже не через два. На пути к недалекой скале вышло несколько досадных задержек…

После того, как Глеб заморил червячка, друзья без лишних сборов покинули гостиницу. Они прошли по тропе, что змеилась меж гряд. Почва на узкой дорожке раскисла, сделалась скользкой, и Глеб дважды падал. В конце-концов он наплевал на приличия и двинулся напролом, приминая посадки и оставляя глубокие следы на напоенном дождем, перекопанном черноземе. Епископ шел уверенной походкой опирающейся на посох манекенщицы, на каждом шаге скрещивая ноги и колыша костлявыми бедрами.

«Забавно!», – подумал Глеб, но тут же поскользнулся в третий раз, едва устоял на ногах и после этого уже не отвлекался, все внимание сосредоточив на предательской тропе.

Они вышли к затопленной помойной яме. В низинках вдоль деревенской дороги поблескивали лужи.

– Здорово промочило, – вслух отметил Глеб. Маг согласно кивнул.

Дождь давно уже кончился, и деревня обезлюдела. Она словно бы отдыхала после бурного праздника. Только водоплавающие птицы пытались купаться в мелких лужах, да бродили по траве непривязанные козы, вымокшие и оттого жалкие.

Так и не встретив ни единого человека, товарищи вышли из деревни и прямиком направились к скале.

Вот тут-то и вышла первая заминка.

На лугу за селением пасся здоровенный бык. Друзья не обращали на него внимания, да и животное вело себя спокойно. До определенного момента. Стоило людям переступить некую незримую линию, как с быком что-то случилось. Он взревел, задрал хвост, сорвался с места и, сделав два неуклюжих прыжка, преградил дорогу путникам. Глаза его налились кровью, он широко расставил ноги, склонил голову у земле, взрывая дерн острыми рогами. Ноздри его трепетали, выпуская пар бешеного дыхания.

– Кажется, мы ему не понравились, – пробормотал Глеб, замерев на месте. – Ты можешь с ним что-нибудь сделать?

– Разве только напугать, – прошептал маг. – Но тогда он может броситься прямо на нас.

– Такую тушу мечом не свалить, – Глеб тоже шептал, кривя губы и храня полную неподвижность. Бык пока не трогался с места. Он только взрыкивал совсем не по-бычьи, рвал копытами землю, мотал низко склоненной головой, яростно косил алым глазом на неподвижных людей.

– Значит, так и будем стоять? – тихо осведомился Глеб.

– У тебя есть план?

– Может, ты знаешь какой наговор или как это там у вас называется?

– Ничего я не знаю.

– Вот вляпались!

Глеб попробовал осторожно отступить, но бык заметил движение человека, рогами вырвал кусок дерна, подкинул его вверх и вперед, осыпав людей комьями сырой земли.

– Стой, – просипел Епископ. – Не зли его. Сейчас он остынет.

Глеб вытер грязь с лица. Вот теперь он сам разозлился.

– Ну уж нет! Сейчас мы проверим, кто здесь самый быстрый.

– Эй, ты что задумал? – Маг заволновался.

– Потеху по-испански.

– Подожди…

– Чего ждать?! – Глеб выхватил меч и прыгнул вперед. Свистнул в воздухе клинок, и срубленный рог отлетел в траву. Бык вздернул голову, пытаясь подцепить человека, но Глеб уже отскочил, отведя меч к плечу.

– Ну, если так! – крикнул Епископ. Он отступил, пользуясь тем, что бык сейчас видел только одного Глеба и закрутил посохом. Руки мага слабо засветились.

– Торро! Торро! – вскричал Глеб, чувствуя, как горячится кровь. Бык шагнул к нему, пропахал оставшимся рогом борозду и вдруг стремительно рванул с места. Из-под копыт полетела грязь, забрызгав Епископа, сбив творящееся волшебство. Глеб крутанулся на месте, уворачиваясь. Вместо мулеты – блестящая сталь меча.

– Торро! – Он разорвал дистанцию, воспользовавшись замешательством инертного животного, отупевшего от ярости. Краем глаза заметил, что Епископ вновь принялся размахивать своим посохом. – Торро! – Полуослепший бык метнулся на голос, на блеск металла. И опять человек исчез перед самым его носом. – Торро! – вновь раздался раскатистый голос сбоку. Взбесившееся животное развернулось, и Глеб едва не попал под его копыта.

– Я готов! – крикнул маг. – Отойди!

Глеб отпрянул, и в то же мгновение над его ухом что-то просвистело, левый висок обдало горячим порывом ветра. Морду быка лизнуло невесть откуда взявшееся серебристое пламя, и бык осел, взревел испуганно. Запахло паленой шерстью. А тут еще Глеб подскочил, взмахнул мечом, отрубив и второй рог. Вновь размахнулся и со всей силы ударил рукоятью в крепкий лоб животного.

Бык жалобно рявкнул и бросился прочь, сбив с ног зазевавшегося, потерявшего бдительность Глеба.

Коррида закончилась победой.

Маг подбежал к товарищу, помог подняться.

– Все нормально?

Глеб ощупал себя, покрутил головой, подвигал руками.

– Вроде, все на месте.

– Здорово ты ему рога посшибал!

– Оба хороши.

Задрав хвост, бык со всех ног несся к деревне.

– Не затоптал бы кого, – озабоченно сказал Глеб.

– Это уже не наши проблемы.

Отряхнувшись, заправившись, друзья продолжили путь.

Не сделав и двадцати шагов, они оказались на ранее не замеченной ими дорожке, протянувшейся от деревни к реке. Через полчаса товарищи вышли на берег. Утес Плачущего Человека виделся теперь во всей красе. Он походил на развалины замка, на разрушенную крепостную стену с обколотыми пиками башен, полузасыпанную обвалами, местами поросшую кустарником, запаршивевшую, одичалую. Петля широкой и глубоководной реки заменяла ров, делая эту естественную крепость еще более неприступной…

Тропа уткнулась прямо в лодки, лежащие на песчаном берегу, довольно далеко от воды.

– Вот тебе и на! – сказал Глеб, почесав в затылке.

– Что же он мне про замки-то ничего не сказал! – Епископ раздосадовано плюнул в реку.

Легкие челноки были скованы друг с дружкой длинной цепью, а та, в свою очередь, намертво крепилась к двум огромным кленам. Гирлянда лодок напоминала нанизанных на огромный кукан выпотрошенных гигантских рыб.

– Ты можешь их как-нибудь отпереть? – неуверенно спросил Глеб.

– Ничего я не могу! – досадуя, ответил маг. – Это, скорей, по твоей части.

– Навыкам взлома я не обучен.

– Значит, надо возвращаться за ключами. Потеряем еще час, если не больше.

– Подожди минуту, – Глеб присел перед замком на носу одной из лодок. Приподнял его, подергал дужку. – Дай что-нибудь острое и длинное. Гвоздь или что-то подобное.

Маг полез в свои многочисленные внутренние карманы, долго в них рылся, потом вынул длинную спицу, спросил:

– Подойдет?

– Не знаю. Я первый раз берусь за такое дело…

Через пять минут друзья убедились, что замок им не вскрыть.

– Надо идти назад.

Через час товарищи вновь пришли на берег, к прикованным на цепь лодкам. Епископ ругался на чем свет стоит, Глеб посмеивался. Первый же человек, встреченный ими в деревне, объяснил, что ключи от всех замков лежат в дупле одного из кленов, там, у Кружной Реки.

И ключи действительно оказались на месте.

– Вот она, разница между общим и ничьим, – сказал, улыбаясь, Глеб. – Если бы эти лодки были ничьи, то ключей мы бы вообще не отыскали.

– Стоило бегать! – Епископ уже нашел злополучный тайник в стволе и теперь отпирал ржавый замок.

– А где… – начал Глеб и подавился хохотом. – Где… где… – Он пытался закончить фразу, но каждый раз фыркал и заходился в приступе смеха. Хмурый Епископ покачал головой и стал в одиночку толкать освобожденный челнок к воде. Глядя на его усилия, Глеб захохотал еще громче.

– Хватит ржать! – Маг выпрямился. – Помоги лучше!

Глеб с трудом подавил рвущийся хохот. Он показал пальцем в лодку, сказал:

– А где… – хрюкнул, но сдержался, и все же договорил: – А весла где?

Епископ глянул в челнок и громко чертыхнулся.

– Ну уж нет! Назад я не пойду! Хватит! Будем руками грести!

Грести руками все же не пришлось. Правда и весел товарищи так и не отыскали. Но на берегу гнило несколько старых посудин. Эти-то не были прикованы, лежали в стороне кверху днищем, никому не нужные, уже наполовину утонувшие в песке. Выбрав одну, что выглядела покрепче, Глеб мечом выломал из борта несколько досок, обрубил по размеру, попытался придать им лопатообразную форму. Хмурый Епископ следил за его работой.

– Чем не весла! – сказал Глеб, закончив труд.

– Все ладони в мозолях будут, – скривился маг.

– Не будут, – успокоил товарища Глеб. – Чего тут плыть-то? Сорок гребков – и мы на том берегу…

Дружно навалившись на борт, они опрокинули лодку, вылив из нее дождевую воду. Затем вновь кувыркнули на днище. Глеб закинул в челнок самодельные грубые весла, снял меч, чтоб не мешался, положил рядом с веслами. Упершись руками в корму, пробуксовывая ногами в плотном слежавшемся песке, друзья протащили челнок по берегу и столкнули в воду. Замочив полы своего длинного балахона, первым в лодку запрыгнул маг. Глеб оттолкнулся от берега и вскочил следом. Течение тотчас подхватило посудину.

– Давай, греби, – сказал Глеб и взял грубое весло, вырубленное из доски. Сам он встал по левому борту, ближе к носу, Епископ занял место у кормы, стал подгребать справа.

Внезапно выяснилось, что непростая это задача – направлять капризный челнок в нужную сторону. Тем более, когда приходиться грести вдвоем, неудобно стоя на коленях, держа в руках обрубки досок. Неуправляемая посудина крутилась на месте. То и дело течение относило ее назад к берегу. Друзья взмокли от усилий и от брызг, летящих из-под весел. Река постепенно сносила их вниз по течению, несла как раз к южному склону утеса, но они все еще бестолково барахтались у того же берега, от которого отплыли, и никак не могли достичь хотя бы середины потока.

– Стоп! – скомандовал Глеб. – Давай потихоньку… И-и, раз! – Он загреб со своей стороны. – Ты пока стой! Сейчас я выровняю лодку… Теперь оба! И-и, два!..

Через какое-то время товарищи приноровились к лодке и течению и, наконец-то, медленно-медленно, устремились к противоположному берегу под громкий ровный счет и команды Глеба.

Когда скала была уже совсем рядом, Епископ чуть сильней налег на весло, и доска вдруг с хрустом переломилась. Глеб оглянулся. Растерянный маг держал в руках бесполезный обломок, а большая часть весла шустро уплывала вниз по течению. Чертыхнувшись, Глеб передвинулся на самый нос и стал загребать с обоих сторон. Худо-бедно, но лодка его слушалась.

Через минуту весло задело дно, и Глеб, не мешкая, прыгнул в воду. Здесь было неглубоко – чуть выше колена. Даже сквозь твердую подошву сапог чувствовались острые грани мелких подводных камней, иногда ноги запинались о булыжники покрупнее. Дно поднималось полого, и Глеб довольно долго брел, волоча за собой лодку с сидящим в ней магом, прежде чем достиг берега.

– Вылезай, приехали, – обратился он к товарищу.

Епископ, цепляясь за качающиеся борта, прополз к носу и спрыгнул на землю. Глеб выбрался из воды. Вдвоем они вытащили лодку на каменистую отмель и осмотрелись.

Горбящийся, вымощенный гранитными плитами берег напоминал панцирь черепахи. Ровный и почти плоский возле реки, через несколько метров он резко вздымался и уходил вверх, чем дальше, тем круче поднимаясь к небу. Всюду торчали острые обломки скал, чернели глубокие трещины. Многочисленные уступы и площадки густо поросли терновником. Местами кусты были сметены обвалами, и длинные языки щебенки кое-где достигали реки и исчезали под водой.

– Не думал я, что этот склон такой большой, – проговорил Глеб, прицепляя к поясу меч. – Пока мы его обшарим…

– А что искать-то?

– Заваленную пещеру в зарослях терновника.

– Да, – усмехнулся Епископ. – Здесь уйма обвалов и море зарослей.

– А ты чего хотел? Точных координат, полученных со спутника?..

Друзья разошлись в разные стороны и начали взбираться вверх по южному склону Утеса Плачущего Человека. Чем выше они поднимались, тем тяжелей было карабкаться, тем больше препятствий приходилось преодолевать.

– Не лезь высоко! – крикнул Глеб. Дробящееся эхо повторило его слова. – Пещера должна быть где-то на полпути к вершине!

– Я и не собираюсь превращаться в альпиниста! – отозвался Епископ. – А ты, если вдруг увидишь гнома, постарайся с ним поговорить!

– Ладно! – крикнул в ответ Глеб, в два прыжка достиг ближайшего каменистого выступа, заросшего терновником и шагнул вглубь колючих плотных кустов. Из-под его ног осыпалась струйка мелких камешков и покатилась вниз разрастающимся гремящим ручьем, с тем, чтобы влиться в воды Кружной Реки.