Текст книги "Демоны рая"

Автор книги: Михаил Кликин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БЕГСТВО

ГЛАВА 6

Генераторы погоды работали отвратительно. Вот уже второй день с неба сыпалась противная водяная пыль, которую Ларс называл изморосью. Последнее время проводник употреблял много чудных, неизвестных Яру слов.

– Дней через пять выйдем к Сортировке. Это граница, за которой о хурбах можно будет забыть. Там, правда, поджидают другие опасности.

– Какие?

– Разные. – Ларс дернул плечом. Он всегда так делал, если Яр начинал его раздражать. – Всех не перечесть, но главная опасность – это твоя глупость, запомни. Нет-нет, я не хочу сказать, что ты идиот. Просто мы окажемся там, куда обычные люди просто так не попадают. Новая среда, незнакомая обстановка – такие, как ты, от этого, бывает, умом трогаются и начинают творить разные глупости. Помни: тех, кто принимается чудить, я бросаю.

Яр кивнул. Он досыта наслушался про опасности и тяготы предстоящего пути, да и успел уже кое-что испытать и теперь задавался вопросом, а надо ли было бежать из города, если впереди ничего хорошего не ждет.

– Небось, жалеешь сейчас, что бросил все и в бега подался? – будто прочитав его мысли, усмехнулся Ларс. – А я предупреждал: иногда проще умереть. Для этого, во всяком случае, ничего не нужно делать. Не надо никуда брести, мерзнуть, голодать. Лежи себе на диване, жри и дожидайся хурбов.

Яр мизинцами заткнул уши. Эх, многое бы он сейчас отдал, лишь бы заглушить нудный голос проводника какой-нибудь веселой заводной песенкой. Но Ларс настрого запретил пользоваться электроникой, так что о музыке можно забыть. Как и обо всем остальном.

Кто бы мог подумать, что отказ от сетевого общения обернется такой мукой! Разве можно было предположить, что жизнь без экранов домашнего медийного центра окажется столь серой и скучной? До зуда, до дрожи хочется войти в знакомый чат, и дико осознавать, что в мире сериала «Сороковой этаж» сейчас вовсю разворачиваются события, о которых ты даже не подозреваешь. Сетевые баталии стали сниться ночами, а днем постоянно чудится, что выключенный комми каким-то образом включился и, трепеща на самом дне уродливой заплечной сумки, подает сигнал о входящем вызове.

Жены, наверное, переживают, не понимая, почему он так стремительно исчез.

Приятели, наверное, удивляются, куда это он запропастился.

Надо бы подать весточку. Но Ларс запретил. Только к женам и позволил отправить короткие прощальные сообщения с наказом не искать его и не тревожиться.

Ладно, связаться со всеми можно будет и позже. Когда все кончится, когда они выберутся в безопасное место. Жизнь наладится, и можно будет вечерами отстреливать виртуальных чудовищ, и общаться с друзьями в сети, и с интересом следить за глупыми, в общем-то, новостями… Жаль только, что вернуться назад уже не получится. А новое жилье, наверное, будет столь же убого, как эта брошенная захламленная квартирка, в которой они нашли приют на сегодняшнюю ночь…

– Ужин готов, – доложил Ларс, откупорив последнюю банку из выставленных на стол. – Мясные хлопья и каша, по две порции на каждого. Не так уж и плохо для затравленных беглецов.

– Разве может быть что-то хуже еды из банок, – морщась, пробормотал Яр.

Ларс засмеялся…

Есть пришлось руками, столовых приборов в брошенной квартирке не нашлось.

– А кто здесь жил раньше? – спросил Яр, тщательно разжевывая холодную и липкую кашу.

– Не знаю. Она была пустая, когда я ее нашел. Впрочем, и искать-то особо не пришлось, тут полно оставленного жилья. Дикие трущобы, мертвый город. В старые времена это был вполне благополучный квартал, ничем не хуже прочих. Но большинству горожан почему-то свойственно тянуться к центру. Так здесь все и опустело.

– Но мы же видели здесь людей.

– Некоторые, кому некуда было податься, остались и постепенно привыкли к новой жизни. Другие здесь пытаются спрятаться. Третьи ищут развлечений. Лучше от них от всех держаться подальше.

– А те, что прячутся… От чего они прячутся? От хурбов?

– Нет, от хурбов тут не укрыться. А вот от правохранителей – возможно. Воры, убийцы, насильники – они все собрались здесь, потому что в большом городе на них объявлена охота. И тут случаются облавы, да только улов правохранителей обычно невелик. Камер слежения на этих улицах нет, схемы давно устарели и не соответствуют действительному положению дел, усмирители вязнут в скопившемся мусоре. Нет, служба порядка соваться сюда не любит.

– Так, значит, люди, которых мы видели, преступники?!

– Ну, совсем не обязательно.

– И они могли нас убить?

– Некоторые могли попытаться.

– Ужасно!

– Не бойся. Они ведь думают, что мы ничем их не лучше. Догадываешься теперь, для чего я велел тебе переодеться? Мы выглядим в точности как они, и они остерегаются нас так же, как и мы их.

– Ужасно, – повторил Яр.

– Завтра мы пройдем эти кварталы насквозь. Дальше людей почти не будет.

– А что там дальше?

– Промышленная зона.

– А за ней?

– Свалка.

– Ну а после нее?

– Сам увидишь. Все равно я не смогу тебе объяснить.

– Хотя бы попытайся.

– Даже пробовать не стану. Зачем? Там будет то, чего ты никогда не видел. Ты и слов-то таких не знаешь, какими я начну объяснять.

– Изморось, – сказал Яр, кивнув на небрежно завешенное окошко, по грязному стеклу которого стекали бусинки влаги.

– Что? – не понял Ларе.

– Я учу новые слова. Я попробую понять.

– Нет. И давай закроем эту тему.

Они замолчали, вычищая банки пальцами, облизывая их.

На улице было темно. Ночное освещение не работало, лишь слабо светились, отдавая собранный за день свет, панели внешней облицовки.

– Сходи, проверь, крепко ли заперта дверь, – распорядился Ларс, сминая пустые банки и забрасывая их в дальний угол, в пыльную кучу точно таких же мятых банок. – Будем укладываться. Завтра, чуть свет, выйдем в дорогу, пойдем без остановок. Надо спешить – хурбы все еще у тебя на хвосте.

* * *

Утром Яр по-новому взглянул на город. Пустые грязные улицы теперь казались зловещими, мертвые громады домов взирали сверху на бредущие понизу жалкие фигурки пустыми глазницами черных окон, разбитые фонари опасно кренились, от ржавых корпусов брошенных мобилей несло отвратительной заразной вонью. Сильный холодный ветер гонял по бетону мокрые обрывки бумаг и прочий мусор, подвывал и подсвистывал в черных щелях. В зияющих подворотнях, принимая пугающие очертания, колыхалась влажная мгла, из ее глубин доносились неразборчивые звуки: то ли шепотки, то ли стоны, то ли хриплое натужное дыхание.

Беглецы держались середины дороги. Они шли так быстро, насколько это было возможно, но невольно старались ступать тише: гулкий звук плещущихся в ущелье улицы шагов заставлял втягивать голову в плечи и озираться. Было мокро, но дождь перестал. Широкие лужи, которые никто не спешил убирать, порой приходилось преодолевать вброд. Яр шагал по воде осторожно, он боялся, что нога его попадет в какую-нибудь выбоину. Никогда прежде не приходилось ему шлепать по лужам – в большом городе их просто не было. Он и слово-то это – «лужи» – узнал только сейчас, от Ларса. Узнал и запомнил, несколько раз повторив про себя.

– Не подозревал, что есть такие места, как это, – негромко сказал Яр. Ларс услышал его, кивнул.

– Даже любители приключений обычно не забираются дальше, чем ездят такси. А мы ушли от ближайшей парковки километров на двадцать. Можешь считать себя первопроходцем.

Огромным призраком выступил из плотного марева облезлый шестиэтажный дом. Окна его ярко светились, на стенах полоскались разноцветные всполохи частично побитых, а потому неузнаваемых реклам. Ларс тут же потянул Яра в сторону, уводя с дороги.

– Дома с электричеством здесь большая редкость, – пояснил он. – Обычно в них селятся банды, от которых лучше держаться подальше.

Они перелезли через длинную ограду, составленную из обугленных остовов мобилей, бетонных блоков и разбитых сиберов. Крадучись, двинулись вдоль нее, низко пригибаясь и посматривая в сторону окутанного светящимся ореолом здания.

– Вот из-за таких домов здесь случаются настоящие войны с осадами и стрельбой. И дело даже не в удобствах, которые дает электричество. Бандиты продают энергию другим людям. Позволяют заряжать аккумуляторы, а к тем, кто живет неподалеку, тянут воздушные линии. Вон, видишь провода?

Яр не видел, но кивнул.

– Когда-то я имел дело с этими людьми, – усмехнулся Ларс. – Помогал им, был посредником между ними и большим городом. Но потом рассорился.

– Ты жил здесь? – удивился Яр.

– Не то чтобы жил…

Под ногой Яра что-то хрустнуло. Какая-то хрупкая сложная конструкция из неровных грязно-серых то ли трубок, толи прутов выглядывала из-под днища сожженного мобиля. Яр наклонился, недоумевая, что бы это могло быть. И вздрогнул, заметив костяную голову без нижней челюсти, с дырой на месте носа и черными впадинами глазниц.

– Мертвец! – Он попятился.

– Это скелет, – равнодушно поправил его Ларс. – Мертвецом он был, самое меньшее, двадцать лет назад. Но живущие здесь люди с тех пор не слишком изменились, и нам с ними лучше не встречаться.

Пожелание его не исполнилось.

Они не сделали и десяти шагов, как из опрокинутого размалеванного фургона, опутанного проволокой, навстречу им выступили две неестественно высокие фигуры. Одеты они были в бесформенное рванье, грязные шарфы закрывали нижние половины их лиц, черные очки прятали их глаза. Фигуры были перетянуты широкими, прошитыми проволокой ремнями, на которых висели какие-то опасные штуковины – от одного только их вида у Яра похолодело в животе.

– Стоять!

Несколько зазубренных лезвий, прикрученных к длинному, оплетенному желтым проводом шесту, нацелились Ларсу в лицо. Голубая искра электрического разряда, сухо треща, заплясала на остриях.

– Чужаки, – констатировал один из великанов и вытянул из-за спины оплетенную цветными матерчатыми полосками трубу, утяжеленный конец которой был часто усеян острыми шипами. Нетрудно было догадаться, для чего предназначалось это орудие. И Яр, решив, что именно эта труба поставит точку в его жизни, тихонько застонал и зажмурился.

– Погодите! – воскликнул вдруг Ларс, выставив перед собой руку и слегка отвернув голову. – Вы ведь парни Хама Проволочника?!

Здоровяки переглянулись.

– Ну? – неохотно сказал один из них.

– Слава Создателю! – возликовал Ларс. – Я уж и не думал, что отыщу его! Ведите меня к нему! Немедленно!

– А кто ты такой? – проворчал великан, вооруженный электрической пикой.

– Меня зовут Ларс, мальчик, – напыщенно сказал проводник, вставая в позу. – Когда-то я был известен под кличкой Бродяга.

– Мы не знаем никакого Бродягу.

– Зато Проволочник меня отлично знает.

– Проволочник не хочет видеть чужаков.

– Но я-то не чужак! Мы с Хамом старые знакомые.

– Он и знакомых не хочет видеть. Он два года сидит в своей квартире и никого туда не впускает.

– Но кто у вас за главного?

Здоровяки переглянулись еще раз.

– Проволочник, – признал тот, что держал в руке палицу.

– Хам, – подтвердил второй.

– Значит, – в голосе Ларса зазвучала сталь, – мы должны с ним увидеться. Ведите нас к нему, а иначе он с вас головы поснимает!

Великаны замялись.

– Ладно, – сказал, наконец, один. – Только мы вас свяжем. И глаза закроем. Положено так.

Яр понял, что жизнь его кончится не здесь и не так, как представлялось минуту назад. Он, сделав над собой усилие, открыл глаза. Ноги его ослабели, коленки задрожали – какое-то время он еще держался, а потом будто сломался и рухнул в грязь.

* * *

Их приволокли в дом: они слышали, как со скрипом открывались двери, они считали ступеньки под ногами, они и сквозь повязки угадывали электрический свет, бьющий в лицо. Потом их усадили в какие-то неудобные кресла и надолго оставили в покое. Все это время они не шевелились и не пытались разговаривать, подозревая, что за ними сейчас внимательно наблюдают. Они тревожно вслушивались в доносящиеся шумы, пробуя определить их источник и происхождение – это было единственное занятие, которое они могли себе позволить.

Когда ожидание показалось им совсем невыносимым, за их спинами открылась дверь, и прозвучал невыразительный стертый голос:

– Хам поговорит с вами.

Пространство вокруг наполнилось звуком многочисленных шагов, шарканьем и шуршанием. Несколько рук выдернули пленников из кресел, толкнули в нужном направлении. Чувствовалось – народу здесь собралось изрядно. По шепоткам, по осторожным переговорам можно было понять, что не только на чужаков пришли они посмотреть, им хочется увидеть и своего предводителя, два года назад сделавшегося затворником.

– Двигайте вперед! Шевелите ногами!

– Хам будет с ними говорить.

– Да кто они такие?

– Этот назвался Бродягой. Сказал, что его зовут Ларсом.

– Когда-то давно я знал Ларса Бродягу. Но это не он. У того рожа была попроще.

– Хам разберется.

– Да, Хама не проведешь.

– Тащите их скорей!

– Сюда, сюда!..

Их заставили опуститься на колени, им запретили вставать. Неприятно-сальные повязки спали с их лиц.

– Мы привели чужаков к тебе, Хам Проволочник, – объявил стертый голос.

– Вижу, – голос Хама был столь резок и громок, что многие люди из собравшихся невольно схватились за уши.

– Приветствую тебя, атаман Проволочников, – ничуть не тушуясь, проговорил Ларс. – Давненько наши с тобой пути не пересекались.

– Что-то я тебя не узнаю, чужак, – голос Хама, усиленный и искаженный перегруженной электроникой, мало походил на голос человека. Так говорили самые дешевые сиберы, оборудованные простейшим синтезатором речи.

– Ну а я тебя просто не вижу, – спокойно сказал Ларс, глядя в глянцевую черную стену, покрытую пылью и царапинами.

Люди, собравшиеся за спинами пленников, возмущенно загудели. Но возмущение их сменилось безмерным и еще более шумным удивлением, когда черная стена просветлела, и на ней сквозь толстый слой пыли проступил бородатый лик.

Хам был бледен и нечесан, на дне его впалых глаз плескалось безумие. Мало кто решался прямо смотреть на него.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказал Ларс. – Вижу, время тебя не пощадило.

– Кто ты, смеющий говорить мне такие вещи? – задребезжал электронный голос.

– Разве тебе не доложили? Я Ларс, которого ты назвал Бродягой.

– Мне доложили, и я думал, что увижу старого знакомого, но ты ничуть на него не похож. Потому я и спрашиваю: кто ты такой?

– Я Ларс Бродяга. Как видишь, время изменило не только тебя.

– Думаешь меня провести? – Огромное лицо на пыльном экране перекосилось. – Думаешь выдать себя за моего старого приятеля, чтобы спастись? А знаешь ли ты, дурак, как мы расстались с Ларсом?

– Конечно, я помню. Твои парни, перепоясанные проволочными ремнями, гнались за мной до живых кварталов. Ты бежал впереди всех… Вот этот шрам на твоем лбу, разве не я его тебе подарил? Признай, это был хороший бросок. А и сейчас швыряю камни довольно метко.

– Ты должен мне восемьсот пойнтов! – зарычал Хам.

– Да.

– Ты навел правников на одно из моих убежищ!

– У меня не было другого выхода.

– Ты поссорил меня с Одноглазым Таем!

– Ничего личного, просто бизнес.

– И ты посмел явиться ко мне?! После всего?!

– Ну да.

– Зачем?!

– Чтоб отдать долг. И заработать вместе с тобой.

– Я не верю тебе! Я прикажу тебя убить!

– Это можно будет сделать в любой момент, я никуда теперь не денусь. Но сперва выслушай меня, Хам Проволочник. Я ведь знаю, строить бизнес в мертвом городе непросто. А я готов предложить весьма выгодную схему…

Ларс умолк, искоса глядя на экран.

Хам насупился, пожевал тонкую сизую губу, поскреб длинными неопрятными ногтями заросший подбородок, взъерошил волосы. Безумные глаза его чуть прояснились; он повел плечом и приказал:

– Говори!

Ларс кивнул и начал. И чем больше он говорил, тем сильней росло удивление Яра. Проводник предлагал нечто невообразимое, преступное и страшное. Глубочайшее разочарование испытал Яр, когда осознал, что его обманули, когда понял, что благородный вроде бы проводник Ларс – предатель и ничем не лучше собравшегося здесь отродья.

– Я буду честен с тобой, Хам Проволочник, – напыщенно изъяснялся Ларс. – С тобой и с твоими людьми. Пусть все слышат, что я сейчас скажу, пусть каждый думает, какая ему выгода от предложенного мной дела. Не стану скрывать: не от хорошей жизни решил я к вам вернуться. Последнее время дела мои шли плохо, ни заработка, ни удовольствия от работы я не получал. Вот этот человек, что стоит сейчас рядом со мной, – это единственный подвернувшийся клиент за несколько месяцев. Его зовут Яр. У него есть две жены и приличная квартира. Вы уже ненавидите его за это, ребята? Не спешите вымещать на нем злость – он поделится с нами своим богатством. Для того я сюда его и привел… В тесной бетонной коробке, набитой людьми, сделалось так шумно, что Ларс был вынужден замолчать, сдерживая довольную ухмылку.

– Тихо! – проревел из динамиков голос Хама. – Всем сделать шаг назад и молчать!

– Я привел этого человека сюда, – продолжил Ларс, когда в помещении установилась относительная тишина. – Я приведу сюда и других людей. Они отдадут нам все до последнего пойнта, лишь бы вернуться назад живыми и невредимыми. Их родственники залезут в долги, только бы помочь своим любимым. Деньги, еда, права доступа – все это мы сможем с них получить. И мы будем тянуть это с них столько времени, сколько возможно. А потом эти люди пропадут. Исчезнут. Навсегда. Бесследно…

– Вот теперь я узнал тебя, Бродяга Ларс, – проворчал с экрана Хам Проволочник. – Ты все такой же речистый, да только с некоторых пор я не слишком доверяю твоим словам… Разве правников не заинтересуют пропажи людей? Разве родственники пропавших не поспешат заявить о вымогательстве?

– А разве я говорил о вымогательстве? Если муж просит у жены денег, разве это вымогательство? Не волнуйся, Хам, я все продумал. Никто ничего не заподозрит. Спроси у Яра: разве его похищали? Нет! Он сам пришел ко мне, сам попросил меня увести его из живого города. Он попрощался с женами, извинился зато, что покидает их, просил пока его не искать… Где здесь преступление? В чем?

– Сколько у него при себе денег?

– А это неважно. Он в любой момент может взять кредит. Ведь он полноценный гражданин, не то, что вы.

– И сколько же ты рассчитываешь с него выручить?

– Пятьдесят тысяч пойнтов, – прищурясь, медленно и со вкусом выговорил Ларс.

– Сколько-сколько? – затрещал динамик.

– Пятьдесят тысяч. Никак не меньше.

Набившиеся в комнату люди изумленно выдохнули. Яр затылком почувствовал их горячие, обращенные на него взгляды.

– Твой план начинает мне нравиться, – сказал Хам, поглаживая отвратительную бороду. – Но кое-что мне не вполне ясно. Думаю, нам надо подробней обсудить твое предложение. Наедине.

– Ты же знаешь, я никогда не убегал от деловых переговоров.

– Однажды убегал.

– А, ну да… Но только лишь потому, что твои условия не устраивали меня категорически.

Они рассмеялись, глядя друг на друга, – громкоговоритель сипел и скрежетал, изображая смех. Веселый гул заметался меж голых бетонных стен.

Яру сделалось страшно, и он, опустив голову, тихонько застонал.

– Ну а теперь ты расскажи мне, партнер, что заставило тебя запереться в четырех стенах, – поднявшись, весело сказал Ларс. Его уже развязывали, к нему пробивались враз отыскавшиеся старые знакомые, его дружески похлопывали по плечам и пытались приобнять.

Яр стоял на коленях.

– Чужаки в плащах, – мертвым, враз выстывшим голосом ответил Хам Проволочник. – Черные демоны. Я вижу их за окнами. Там, в тени. Я вижу их. Только я один. И больше никто.

Сделалось тихо.

Яр, перестав скулить, посмотрел на экран.

В глазах Хама плескалось безумие.

ГЛАВА 7

Комната была такой маленькой, что Яру невольно вспоминались часы, проведенные в стенном шкафу его квартиры. Тусклый светильник, на котором скопилось столько пыли, что по ней можно было рисовать пальцем, неприятно мерцал и едва слышно потрескивал. Яр уже притерпелся к отвратительному запаху, что вместе со сквозняком вползал в комнату из-под запертой двери. Он даже мог есть, почти не испытывая тошноты, хотя на первых порах проглоченная еда сразу же лезла наружу.

Обстановка в комнате была более чем скромная. Легкую пластмассовую кровать, наверное, похитили из какого-нибудь дома отцветания: только там и можно было найти столь убогую лежанку. Потертую тумбочку, скорей всего, прихватили заодно с кроватью. На ее верхней крышке чем-то острым была выцарапана неровная надпись – Яр с трудом ее разобрал: «Азик Ломов самый лучший». Кто был этот Азик Ломов и для чего ему понадобилось портить пусть и дешевую, но вещь, Яру оставалось только гадать.

Он и гадал.

А что еще ему было делать? У него отобрали все вещи, вытянули из-под кожи даже паспорт – тонкий и прозрачный чип идентификации – это оказалось не так больно, как он ожидал. Ему нечем было развлечься, его лишили всякого общения, его оставили наедине с собой, надолго оставили, – и это оказалось куда неприятней, чем процедура вытягивания чипа из-под тонкой, потеющей кровью кожи.

Он тихонько пел, дважды в день делал зарядку; он пытался вспоминать сюжеты давно виденных программ, мысленно обращался к старым знакомым, воображал, что пишет женам письма – Ольше и Мае. В первую очередь Ольше, конечно же! Ему было, что ей сказать.

«Теперь я знаю, кто вырастает из диких детей, – мысленно обращался он к Ольше. – Я насмотрелся на этих выплюнутых обществом недочеловеков. Они не способны жить, как все, как нужно, как правильно, – только лишь потому, что их матери однажды решили не отдавать своих детей в дом воспитания. Только опытные наставники способны подготовить человека к жизни, только проверенные поколениями программы могут сформировать правильную личность! Ты хочешь выносить ребенка сама. Пускай! Это не самое страшное, ты просто рискуешь его и своим здоровьем. Но нельзя калечить душу ребенка. Это опасно не только для него, но и для всего общества. Для всей системы, выстроенной человечеством, – слава предкам, строителям городов!»

Он шевелил губами, проговаривая эти слова, и ему казалось, что он исключительно убедителен. Он искренне полагал, что это он сам – сам! – додумался до таких замечательных слов, до этих мыслей. Он не понимал, что говорит затертыми штампами, не вспоминал, что эти самые фразы он слышал уже много-много раз…

Он был заперт наедине с собой. Он мог слушать только себя. И поэтому даже банальности казались ему откровениями.

Он подолгу размышлял о случившемся с ним. Размышления эти в основном сводились к воспоминаниям и сожалениям об упущенных возможностях. И только о своей дальнейшей участи Яр старался не думать. Будущее представлялось ему темным и зловещим, но вместе с тем неясным и успокоительно далеким. Он все ждал, когда похитители затребуют с него первый выкуп. Но они почему-то медлили.

Яр говорил себе, что убивать его не станут, пока он будет приносить хоть какие-то деньги. Он надеялся, что сможет откупаться от похитителей достаточно долго – до самой своей старости, до пилюль танатола. Но вместе с тем ему совсем не верилось, что оставшаяся жизнь его может пройти в этой убогой вонючей комнате, освещенной дрожащим пыльным светом. И здесь же и закончиться.

* * *

На четвертый день заточения Яра посетил Ларс. Проводник принес обычный обед: тарелку густого бульона, шлепок размазни, называемой кашей, чуть поджаренную гренку и стакан охлажденного колада. Поставив поднос на шаткую тумбочку, Ларс сложил руки на груди и осмотрел комнату.

– Как тебе тут живется? – спросил он, не глядя на пленника. И сам же ответил на свой вопрос: – Вижу, что неплохо.

Яра возмутило это «неплохо». Он открыл рот, собираясь ехидно поинтересоваться у предателя, что именно здесь «неплохо», но Ларс даже не заметил, что пленник хочет что-то произнести.

– Садись и ешь, – распорядился проводник, меряя комнату шагами и зачем-то ведя рукой вдоль стен. – Наслаждайся отдыхом и набирайся сил.

Яр с еще большим ехидством хотел поинтересоваться, для чего ему теперь нужны силы, но Ларс вновь его перебил:

– Как поешь, сразу ложись спать. А ночью не спи. И не раздевайся.

Сказав это, он вышел из комнаты, оставив недоумевающего Яра наедине со своими мыслями и с обедом.

* * *

Борис Саппер, больше известный как Узкоглазый Бор, делал сразу несколько дел: он длинным ногтем мизинца ковырял в ухе, лениво жевал мятную конфету, просматривал с экрана старенького комми дневник одной весьма распутной особы и украдкой, ненавязчиво следил за чужаком Ларсом.

Пять лет назад Бор был точно таким чужаком, пришедшим к Проволочнику Хаму с просьбой принять его в команду. До этого Бору приходилось несладко: едва начав взрослую жизнь, он устроился работать в ближайший дом отцветания, где между делом начал промышлять воровством танатола, черных пилюль смерти. Нелегальный бизнес быстро пошел в гору – за этими редкими таблетками, запрещенными к свободному распространению, выстраивались очереди. Но через полгода все рухнуло. Один из клиентов, довольно известный человек, предупредил торговца таблетками о готовящейся на него облаве, и Борис успел сбежать от правохранителей, о чем впоследствии сильно жалел. Преступление его было невелико, и он, скорей всего, отделался бы штрафом и процедурой корректировки. Но, пытаясь избежать наказания, он совершил одну великую глупость, о которой теперь старался не вспоминать, и это вынудило его переселиться в заброшенные кварталы, подальше от привычного комфорта, всевидящих камер и сиберов-усмирителей. Несколько лет маялся Борис, пытаясь хоть как-то расцветить свою жизнь. Тут ему здорово пригодился запас ворованных таблеток: сам он их почти не употреблял, предпочитая выменивать на более безопасные, пусть и менее действенные наркотики. Он даже худо-бедно обставил свою новую квартирку: приобрел и мебель, и кое-какую технику – да только какой с нее прок, если мощности старенького инд-преобразователя, берущего электричество из воздуха, едва хватало на то, чтоб запитать единственный комми… Уж как не хотелось связываться Борису с людьми Проволочника Хама, а пришлось. Те с электричеством помочь обещали, но в уплату потребовали весь оставшийся танатол. А вскоре и сам Борис полностью перешел в их распоряжение – очень уж ему было трудно расстаться с обретенным комфортом… Хам лично вручил новичку тяжелый, прошитый проволокой ремень, сам застегнул массивную пряжку, которой легко можно было проломить чей-нибудь череп. Как и к любому новичку, к нему приставили соглядатая следить, чтобы неофит не навредил чем по незнанию, не привел с собой правников, не переметнулся в соседнюю банду… А теперь вот он сам – Узкоглазый Бор, – выполняя указание Хама, присматривает за принятым в команду новичком. Это ли не доверие? Это ли не повод для гордости?..

– А ты чего спать не идешь? – спросил Ларс, усаживаясь в кресло напротив Бора.

– Да я так, тут… – неопределенно ответил тот, не отрываясь от экрана комми. – Вон смотри, сиськи какие. Говорит, настоящие, да только не верится мне…

Их было двое в просторном холле первого этажа, которое Хам именовал зоной отдыха, а прочие – отстойником. В начале дня здесь собиралось много народу, и для каждого находилось занятие: кто-то качал мышцы на стоящих у зеркальной стены тренажерах, кто-то азартно терзал игровые консоли, кто-то гонял шары по зеленой поверхности бильярдного стола. Да, люди здесь отдыхали, но стеллаж с оружием и забранные решетками окна напоминали об основном предназначении этой комнаты – отстойник был сердцем шестиэтажной крепости, и люди, собравшиеся здесь, в любую секунду были готовы выступить на защиту своей благоустроенной обители.

Ближе к вечеру зона отдыха пустела, все разбредались по своим квартирам и закуткам. И только вооружившиеся патрульные отправлялись на удаленные посты.

Ночью зона отдыха отдыхала сама…

– Слушай, – Ларс понизил голос. – А как у вас тут с женщинами?

Бор перестал жевать конфету, выковырнул из уха чешуйку грязи, осмотрел ее со всех сторон и сдул с ногтя. Спросил лениво, только сейчас удостоив новичка взглядом:

– А тебе-то что?

– Да непонятно мне просто… Вот, допустим, приведу я сюда женщину. Что ее ждет?

– А ничего хорошего, – сказал Бор и, стараясь не выдавать своей живой заинтересованности, вяло поинтересовался: – Это ты так просто спрашиваешь или у тебя действительно девка какая на примете есть?

Ларс помялся, кивнул неохотно:

– Ну, предположим, есть.

– Откуда здесь девка? – засомневался Бор. – Всех окрестных баб мы наперечет знаем, и они с нами со всеми знакомы. – Бор ухмыльнулся и показал движением, какое именно знакомство он имеет в виду. – Врешь!

– Нет, не вру. Это жена Яра. Ну, того парня, который со мной пришел. Она тут неподалеку. В надежном месте. Потому и спрашиваю, что будет, если я ее сюда приведу.

– Слушай, – глаза Бора загорелись, – а она красивая хоть?

– На мой вкус, так очень.

– А сиськи как?

Ларе показал. Бор вытер слюнявый рот и довольно оскалился.

– Ты ее припрячь лучше, – посоветовал он, понижая голос. – Не води сюда. Испортят ведь девку, до смерти умучают. Ей бы двоих как раз. Тебя да меня. Ну а потом, если надоест, можно и сюда привести, ребята спасибо скажут. А?

– Даже не знаю. – Ларс почесал в затылке. – Нехорошо вроде бы прятать ее от своих. Подло как-то.

– Наоборот! Ты же девке хорошо сделаешь!

– Думаешь?

– Точно тебе говорю!

– А я переживаю за нее. Места себе не нахожу. Оставил взаперти в брошенной квартире, и еды-то там всего на два дня… Слушай, а ты где живешь? В этом доме?

– Не, тут у меня как бы работа. Офис, можно сказать. А квартира рядышком.

– Хорошая квартира?

– А то как же! С электричеством. И вода есть. И системы рабочие.

– Так, может… – Ларс задумался, подняв глаза к потолку. – Может, нам ее к тебе перевести?

Бор прямо засиял от такого предложения.

– А что! – воскликнул он, хлопнув в ладоши. – Можно и ко мне!

– А удобно ли? – все еще сомневался Ларс.

– Да без проблем!

– Тогда пошли?

– Куда?

– Ну, за ней. Заберем и переведем к тебе.

– Прямо сейчас?

– А когда еще? Она же без еды сидит, в темноте, в одиночестве. Так и умом тронуться можно. Да и ты говоришь, что не нужно ее никому показывать. Значит, самое время – пока ночь, пока все спят… – Лар вскочил. – Пошли же!

– Только я первый с ней буду! – поспешно сказал Бор. – Квартира-то моя.

Ларс не стал спорить. Он уже торопился к выходу, оглядываясь на отчего-то мешкающего, возможно, что-то подозревающего соглядатая и прикидывая, куда будет лучше воткнуть иглу парализатора.

Идти далеко им не пришлось: Ларс давно присмотрел одно темное тихое местечко…

* * *

Как Яр ни крепился, но сон его все же сморил. И приснились ему все его жены: и отчего-то сердитая Мая, и беременная его ребенком Ольша, и даже мертвая Алета. Они вчетвером сидели в смутно знакомом зале ресторана «Идальго», тихо беседовали и целовались. А потом появился Гнат с огромным ножом. Он ворвался в заведение и сразу бросился под их стол, спасаясь от преследующих его хурбов. Черные тени показались мгновением позже. Они потоком влились в открытые двери, они скользили меж столов, они огибали ничего не подозревающих людей, и Яр притворялся, что не видит этих смертельно опасных тварей, и Алета тоже притворялась, а из-под их стола неприятно пахло – страхом и давно не мытым телом. Хурбы чувствовали этот запах и поэтому не уходили, а продолжали искать… «Вставай!.. Вставай!..»