Текст книги "Кумбу, мури и другие (микророман)"

Автор книги: Михаил Гаёхо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Я как девочка в этом прикиде, – сказал.

– И это возьми. – Кубито-тян протянула ему очки – те самые, с эффектом увеличения глаз, вторую пару.

Ипай взял.

Он надел свои, она – свои. И посмотрели друг на друга.

60. Кажется, они забыли, куда шли 

По улице шли колонны: Мури, Ипай, Кумбу, потом снова Мури.

– Это не конец света, – сказал Ипай Владимир, – это переселение народов.

А Кубито не проходили. Или шли по противоположной стороне, добраться куда сквозь Ипай и Кумбу было проблематично.

Эти Ипай и Кумбу, придя в соприкосновение, сцепились друг с другом. Бились штюкерами, забыв о социальной дистанции. Ипай Владимир дернулся вступить в бой на стороне своих, но опомнился. В схватку вступила колонна Мури. Полицейские и милиционеры, все в красных масках, раскрашенных черными и белыми углами и зигзагами, вовсю работали бумерангами, наводя порядок. Наконец появилась колонна Кубито. Шла спокойно. Майоры-фрилансеры – тоже в масках и со щитами цвета темной охры, опять же в углах и зигзагах, – шли по бокам и спереди, предупреждая возможные эксцессы.

Ипай Владимир и Кубито-тян проскользнули мимо их бумерангов и присоединились к своим. Словно достигли, наконец, желанной цели. Кажется, они забыли, куда шли и чего хотели.

61. Это прикольно – быть Кубито

– Это прикольно – быть Кубито, – шепнул Ипай Владимир на ухо Кубито-тян, обнимая за талию, обнимая крепко. – Если бы я не был Господь Бог Саваоф, я хотел бы быть Кубито.

– Отпусти, нас не поймут. – Кубито-тян высвободилась из его объятий. – И вообще, не поминай имя Господа всуе.

Последних слов Ипай Владимир не расслышал – кто-то, с седой бородой и усами, загудел в вувузелу прямо у него над ухом. Гудел, перебирая пальцами, словно играл на кларнете, и не собирался останавливаться.

Колонна дошла до перекрестка и стала медленно заворачивать вправо – эта поперечная улица была значительно шире, Ипай Владимир даже помнил, как она называлась. По улице уже продвигалась Мури-колонна. Чтобы не допустить столкновения, идущие по краям майоры-фрилансеры с грохотом били в свои щиты, как в барабаны.

И вдруг стало тихо.

62. Только плясать, плясать…

Барабаны не гремели. Вувузелы не завывали.

Колонны остановились в движении. Люди замерли.

«Режим карантина по форме Эф 8 отменяется, – вещал синтетический голос, – все в обязательном порядке должны возвратиться к местам постоянного проживания и местам работы».

– Пошли, что ли, – сказал Ипай Владимир, но не двинулся с места.

Все вокруг тоже не шевелились, застыв в тревожном оцепенении. Потом пришли в движение. У кого-то дернулось плечо, кто-то поднял руку, кто-то топнул ногой. Кто-то присел, кто-то подпрыгнул. Кто-то засмеялся в голос – словно залаял, и тут же замолк. Ипай Владимир почувствовал, что у него без участия воли – и даже против – начинают подергиваться руки и ноги. Все резче, сильнее, размашистей. Он уже скакал, крутился, вскидывал руки – короче сказать, плясал. Как плясали другие вокруг – Кумбу, Ипай, Мури. И Кубито, разумеется, и Кубито. Где-то среди них была Александра. Полицейские, милиционеры, майоры-фрилансеры тоже плясали, побросав свои бумеранги.

В этом танце не было ни красоты, ни радости – только судорожное подергивание, не дающее шансов остановиться. И он, Ипай, не был уже ни Богом Саваофом, ни апостолом Петром – только заводной механической куклой. Вспомнились чьи-то слова: «Идея овладевает массами как пляска святого Витта». Но какая идея овладевала им и тысячами других, заходившихся в пляске? И была ли тут какая-нибудь идея? Это последнее, о чем Ипай Владимир успел подумать, перед тем как перестать о чем-нибудь думать.

И только плясать, плясать…

63. Поздно пить сакэ

Депутат Кумбу-сан из окна своего офиса на сороковом этаже наблюдал за хаосом на улицах города. Достаточно насмотревшись, он опустил шторы и предался антропологическим изысканиям. Через короткое время (как раз к ужину) ему открылось то, что он давно уже подозревал, но во что отказывался поверить, – древнее инопланетное знание таилось не в обычаях племени камилару, а в обычаях племени дийири – более древних, которые были усвоены племенем камилару в фатально искаженном виде. Отсюда следовало то, что вместо четырех классов по типу камилару следовало ввести восемь классов по типу дийири.

Ошибку надо было исправить. Кумбу-сан стал обдумывать проект закона о восьми карантинных классах.

Дежурный фебель принес ужин.^.

Кумбу-сан ел пасту-карбонара с беконом и помидоры, фаршированные сыром и чесноком с зеленью. К пасте было сицилийское вино Неро д’Авола. Завершился ужин чашкой крепкого кофе. Кумбу-сан откинулся на спинку кресла и закурил сигару. В такие минуты он чувствовал себя настоящим сицилийским мафиози. И, в общем, имел право на это, если учесть, как заработал свой первый миллиард.

Кумбу-сан заказал еще кофе. И подошел к окну.

Волнения на улицах не затихали. В разных частях города уже занимались пожары.

Кумбу-сан набрал номер главного генерал-фрилансера. Связь не работала.

От окна доносился запах гари.

Пришел незнакомый фебель и принес – не кофе, а сашими и суши на лаковом подносе. На нем же – бутылочку сакэ с иероглифом на боку. Иероглиф что-то означал, но Кумбу-сан не умел читать по-японски. Он взял палочками ломтик сырой рыбы, окунул в соус, положил в рот и не спеша съел. Выпил сакэ. Взял палочками суши с креветками.

Сушеные водоросли нори были темно-зеленого цвета.

Креветки были розовые.

Ломтики рыбы – нежно-белые.

Кумбу-сан почувствовал себя настоящим японцем, более того – выпив еще раз сакэ, он почувствовал себя самураем.

По жизни Кумбу Воронин принимал разные обличья, но чувствовать себя самураем не приходилось ни разу. Это было немного странно, но было реально и влекло за собой последствия. Назвался самураем, полезай в кузов – вроде бы так.

Он снова подошел к окну. Там внизу что-то уже догорало.

«Поздно пить сакэ», – подумал депутат Кумбу-сан.

Он отошел от окна и сделал себе харакири.

Не хирургическим образом, а тихо, медикаментозно.