Текст книги "Невинные рассказы"
Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
Все рукописи произведений, вошедших в «Невинные рассказы», хранятся в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР в Ленинграде.
ГЕГЕМОНИЕВВпервые – в газете «Московский вестник», 1859, № 15, стр. 182–185 (ценз. разр. – 18 мая), с подзаголовком – «(Из книги об умирающих)». Подпись: Н. Щедрин.
Рукописный материал представлен: 1) черновым автографом ранней редакции под заглавием «Отходящие. I» и с эпиграфом: «Старость не радость: и пришибить некому, и умирать не хочется» (1857, ноябрь – декабрь), 2) авторизованной рукописью с тем же заглавием и эпиграфом; на полях большие авторские вставки, сделанные при подготовке произведения к печати (1859, апрель), 3) авторизованной рукописью начала рассказа, без заглавия и эпиграфа, ко с обозначением «I» (1859).
Возникновение замысла произведения об администраторах-варягах, основанного на сатирическом использовании летописного повествования о призвании варягов на Русь, относится к осени 1857 года. Он был подсказан И. В. Павловым, который 13 августа 1857 года писал Салтыкову – своему школьному товарищу: «…Сказание о призвании варягов есть не факт, а миф, который гораздо важнее всяких фактов. Это, так сказать, прообразование всей русской истории. «Земля наша велика и обильна, а порядку в ней нет», вот мы и призвали варягов княжить и владеть нами. Варяги – это губернаторы, председатели палат, секретари, становые, полицеймейстеры – одним словом, все воры, администраторы, которыми держится какой ни на есть порядок в великой и обильной земле нашей. Это вся наша 14-классная бюрократия, этот 14-главый змий поедучий, чудо поганое наших народных сказок».[105]105
«Литературное наследство», т. 67, М. 1959, стр. 456.
[Закрыть] Отвечая И. В. Павлову, Салтыков 23 августа 1857 года сообщал: «Твоим мифом о призвании варягов я намерен воспользоваться и устроить очерк под заглавием «Историческая догадка». Изложу ее в виде беседы учителя гимназии с учениками».[106]106
Там же, стр. 457–458.
[Закрыть] Однако, работая в это время над «Книгой об умирающих», Салтыков вложил легенду о варягах-администраторах в уста не учителя гимназии, а удаленного от службы подьячего Зиновея Захарыча Гегемониева.
В декабре 1857 года рассказ «Гегемониев» был закончен. Из письма Салтыкова к И. С. Аксакову от 17 декабря 1857 года видно, что в числе написанных к этому времени четырех рассказов «о ветхих людях» (для «Книги об умирающих») был и рассказ о «старом приказном», то есть о Гегемониеве. Первоначально он не имел своего заглавия. Весь цикл, включающий «Гегемониева», «Зубатова», «Два отрывка из «Книги об умирающих», назывался «Отходящие» и имел приведенный выше эпиграф. Вслед за эпиграфом шли четыре рассказа, перенумерованные римскими цифрами. В 1859 году, подготавливая рассказ к печати, Салтыков в значительной степени переработал его. Сохранившаяся рукопись рассказа с упоминанием о Зубатове («об административных подвигах которого мы имели счастье в недавнем времени докладывать нашим читателям») позволяет отнести доработку рассказа к апрелю 1859 года, то есть ко времени между появлением в печати «Зубатова» (март) и «Гегемониева» (май).
Переработка рассказа в 1859 году прежде всего коснулась его экспозиционной части. В первоначальной редакции вступительная часть рассказа была предельно кратка и не могла дать ясного представления о той среде, в которой растут и формируются подобные Гегемониеву «братцы меньшие». С включением эпизода в приемной генерала Зубатова и описания попойки, устроенной Потанчиковым, охват чиновничьей жизни в рассказе значительно расширился. Генерал Зубатов, вице-губернатор, чиновники губернского правления пополнили число действующих лиц, в рассказе появилась жизненная среда, взрастившая и воспитавшая не одно поколение Гегемониевых и Потанчиковых. В этой редакции рассказ и был опубликован в «Московском вестнике», фактически редактировавшемся тем самым И. В. Павловым, который подсказал Салтыкову мысль о варягах-администраторах.
Еще до появления рассказа в печати Салтыков выступал с чтением его в литературных кружках Петербурга,[107]107
См.: П. В. Быков. Силуэты далекого прошлого, ЗИФ, М. – Л. 1930, стр. 60.
[Закрыть] а в марте 1860 года артист П. М. Садовский читал «Гегемониева» на вечере в пользу Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым.[108]108
См. «Московский вестник», 1860, № 13, 1 апреля, стр. 207.
[Закрыть]
Цензурная история рассказа «Гегемониев» непосредственно связана с цитированным письмом Салтыкова к И. В. Павлову от 23 августа 1857 года. Это письмо подверглось перлюстрации и на основании извлеченных из него сведений 22 октября 1857 года в Главном управлении цензуры было заведено дело «О предполагаемой к напечатанию статье г. Салтыкова пол заглавием «Историческая догадка»»,[109]109
Центральный государственный исторический архив в Ленинграде (далее – ЦГИАЛ), ф. 772, оп. 7, 1857–1859 гг., п. 42, д. 226.151595.
[Закрыть] а попечители Московского и Санкт-Петербургского учебных округов, в чьем подчинении находились цензурные комитеты, получили строгое распоряжение «в случае поступления на рассмотрение <…> сочинения или журнальной статьи г. Салтыкова под заглавием «Историческая догадка», изложенной в виде беседы учителя с учениками, обратить на оную особенное <…> внимание».[110]110
«Литературное наследство», т. 13–14, М. 1934, стр. 124.
[Закрыть]
Однако рассказ, напечатанный Салтыковым в 1859 году под заглавием «Гегемониев», по своему сюжетному оформлению мало соответствовал тому замыслу, о котором писатель сообщал И. В. Павлову в 1857 году. Салтыков дал рассказу другое название; место учителя гимназии занял в рассказе отставной подьячий Гегемониев, а гимназистов, для которых должна была излагаться легенда, сменил вновь назначенный становой пристав Потанчиков. Такое преобразование замысла ввело в заблуждение цензуру, которая пропустила рассказ в печать, не обратив на него не только «особенного», но и никакого внимания.
Стр. 8…прежде всего к Зиновею Захарычу сходить следует… – Здесь Салтыков развивает сюжетный мотив, который наметился у него в рассказе «Жених» («Современник», 1857, № 10; см. в т. 4 наст. изд.). В этом рассказе впервые упоминается выгнанный со службы подьячий Гегемониев; он представлен в роли наставника молодых чиновников, которые, вступая на административное поприще, обращаются к нему за советом и наставлениями.
Стр. 10…этого нового Улисса… – то есть увлекательного рассказчика о необыкновенных приключениях; Улиссом римляне называли Одиссея, героя древнегреческого эпоса, в том числе гомеровских поэм.
Стр. 11. Вертоград этот…в каких-нибудь сто лет, разросся… – Государственный аппарат самодержавия был создан в результате петровских преобразований. В январе 1722 года Петр I ввел 14-классную «Табель о рангах», послужившую основой для дальнейшего развития русской бюрократии.
…невещественных отношений вещественное изображение… – Несколько перефразированное выражение из романа И. А. Гончарова «Обыкновенная история» («вещественные знаки… невещественных отношений…»). Упрек в заимствовании этих слов содержится в статье Д. И. Писарева «Цветы невинного юмора» (Д. И. Писарев. Сочинения, т. II, Гослитиздат, М. 1955, стр. 348).
«Земля наша велика и обильна…» – Здесь и далее в рассказе Зиновея Захарыча используются выражения из «Повести временных лет» – русской летописи, содержащей изложение известной легенды о призвании варягов (см. «Повесть временных лет», ч. 1. Текст и перевод. Подготовка текста Д. С. Лихачева, изд. АН СССР, М. – Л. 1950, стр. 18).
Стр. 12…чтоб пермете не сказать. – Чтобы не спросить разрешения (франц. permettez – разрешите).
Стр. 13. Призываю я меньшого своего братца, который хоть и весь в меня, а считается будто твоим депутатом… – Речь идет о депутатах от того сословия, к которому принадлежит обвиняемый. Эти депутаты должны были присутствовать в качестве наблюдателей при производстве уголовных следствий.
…птицу Финик… – Искаженное название легендарной птицы Феникс.
Стр. 14…не плюй в бороду-то, не плюй!..жизнь-то твоя вся в бороде заключается. – Имеется в виду купечество – главный источник незаконных поборов и взяток для провинциальной администрации.
…его сивущество иерусалимского князя Полугарова паче звезд уважай. – Этот сатирический псевдоним служит у Салтыкова обозначением откупной системы, предоставлявшей отдельным лицам монопольное право торговли вином в той или иной местности. Он образован от названия русской водки («полугар») с определением «иерусалимский», которое содержит в себе намек на еврейское происхождение целого ряда богатейших откупщиков (Гинцбург, Ванштейн, Рабинович, Френкель и др.).
ЗУБАТОВВпервые – в газете «Московский вестник», 1859, № 3, стр. 32–37, под заглавием «Из «Книги об умирающих». I. Генерал Зубатов» (ценз. разр. – 27 февраля). Подпись: Н. Щедрин.
Сохранилась авторизованная рукопись (1857, ноябрь—декабрь), по которой Салтыков вырабатывал окончательную редакцию рассказа.
Как и «Гегемониев», рассказ «Зубатов» посвящен теме ухода из жизни «ветхих людей». Герои этих рассказов находятся на разных ступенях бюрократической лестницы, но социальная сущность их одна и та же. В «Зубатове» Салтыков создал сатирический образ администратора «старой школы», действующего в годы подготовки крестьянской реформы.
Первая редакция «Зубатова» была написана в ноябре– декабре 1857 года (см. письмо Салтыкова к И. С. Аксакову от 17 декабря 1857 года). В этой редакции рассказ завершался сумасшествием и смертью Зубатова, что полностью соответствовало замыслу «Книги об умирающих». Через два года Салтыков вновь вернулся к рассказу и коренным образом изменил его заключительную часть. В редакции 1859 года Зубатов не сходит с ума и не умирает. Чувствуя, что ничего, по существу, не изменилось, он обретает бодрость и душевное равновесие и с новыми силами вершит свои административные дела.
Приводим полностью заключительную часть рассказа по редакции 1859 года, напечатанной в «Московском вестнике». Публикуемый фрагмент в журнальном тексте следует после слов: «…оказывается чуть-чуть не злостным банкротом… ужасно!» (см. стр. 26):
«– Что ж это такое! что ж это такое! – восклицает он тоскливо, прерывая внезапно наши занятия и хватая себя обеими руками за голову, – заколдовано оно, что ли?
– Не могу знать, ваше превосходительство.
– Да помилуйте, Николай Иванович! Ведь я желаю слышать ваше мнение!
Но так как у меня, в жизнь мою, никогда никто мнения не спрашивал, и как, напротив того, всегда мне внушалось, что рассуждать на службе не следует и что за рассуждения в военное время расстреливают, то весьма естественно, что во мне могло выработаться собственное мнение только относительно жилетов, брюк, шато-лафита и тому подобных предметов.
– Не прикажете ли, ваше превосходительство, на первый раз написать проектец о разбитии английского сада на городской площади? – осмелился я заметить стороною.
– Н-да… это полезно… но, к сожалению, предместники мои уж столько поразводили садов, что высшему начальству это может в глаза броситься… Отчего бы, однако, оно нейдет? Отчего старики наши, что, бывало, ни задумают, – все сейчас же принимается?
– Пристукнуть надо, ваше превосходительство!
– Ах, да нет же! нельзя, нельзя, говорю я вам! не велено!
Одним словом, беспокойства генерала приняли такие размеры, что Анна Ивановна имела полное основание опасаться за самую его жизнь. В собиравшемся у нее по вечерам интимном кружке часто раздавался голос, произносивший горькие жалобы.
– Семен Семенович истинный мученик, – говорила она, – вы вообразите только, что с него спрашивают, от него требуют… toutes sortes de choses…[111]111
самых разных вещей.
[Закрыть] и при этом никаких средств!.. Вспомните, какой штат нашей канцелярии… c’est affreux![112]112
это ужасно!
[Закрыть]
Однако мало-помалу и страшная, разъедающая деятельность Семена Семеныча начала стихать. Постепенно я стал замечать, что он заговаривает о проектах все реже и реже, и даже старается замять разговор, как скоро дело коснется железных дорог, системы взаимного обучения и т. д. В течение самого короткого времени душа его возвратила прежнюю ясность, а щеки снова покрылись густым румянцем, который в сочетании с седыми бакенбардами и соответствующим рангу ростом делал из него в одно и то же время и приятного мужчину, и представительного администратора. Иногда он даже заигрывал со мной по поводу недавних наших проектов.
– Пристукнуть! – говорил он мне с любезнейшей улыбкой на устах. – Пристукнуть? ah, mais savez-vous que l’idée est ingénieuse![113]113
а знаете ли, эта мысль заслуживает внимания!
[Закрыть]
Анна Ивановна вторила ему своим детским нервным смехом.
– Когда же, ваше превосходительство, прикажете доложить вам проект о вменении всем купцам в обязанность выстроить фабрику или завод? – прерывал я.
– Пристукнуть! – продолжал генерал, как бы не вслушавшись в мои слова и заливаясь при этом здоровым сочным смехом.
Наконец и совсем все стихло. Однажды, когда я осмелился заговорить об одном проекте, который тяжелым камнем лежал у меня на сердце, то, к изумлению моему, услышал от генерала следующую речь:
– А знаете ли что, mon cher![114]114
голубчик!
[Закрыть] Я убедился, что все эти projets, contreprojets etc,[115]115
проекты, контрпроекты и т. д.
[Закрыть] – все это niaiseries,[116]116
глупости.
[Закрыть] и что благоденствие края преимущественно зависит от текущих… Поэтому я, конечно, не прочь… иногда… отчего же?.. но все-таки сущность дела заключается в текущих, и потому я решился заняться преимущественно ими!
Вы не поверите, любезный читатель, какую гору сняли с плеч моих эти слова и с каким увлечением я вальсировал в этот вечер с ее превосходительством Анной Ивановной.
– Mais qu’avez-vous donc, cher Nicolas![117]117
Что с вами, дорогой Николай!
[Закрыть] – сказала она мне чуть слышно, когда я усаживал ее на место. Я очень хорошо заметил, что в это время глазки ее искрились и на губах играла томная улыбка.
С этой минуты я сделался ревностным ее поклонником. «Жизнь дана для наслаждения, – рассуждаю я, – а не для того, чтобы кукситься… chantons, buvons et… aimons!»[118]118
будем петь, пить и… любить!
[Закрыть]
Переработка концовки рассказа явилась прямым откликом на вмешательство крепостнической реакции в дело подготовки крестьянской реформы. В 1859 году Салтыков, хотя и сохранил подзаголовок «Из «Книги об умирающих»», но фактически вывел Зубатова из общего ряда «умирающих». Он возвратил генералу, разобравшемуся в характере преобразовательной политики, прежнюю энергию и готовность к новым административным «подвигам».
В 1863 году, включая «Зубатова» в сборник «Невинные рассказы», Салтыков вновь переработал рассказ. Он ввел в текст фрагменты, отсутствовавшие в журнальной редакции, возможно, по цензурным причинам (о сеянии ржи на камне, о третьем сорте диалектиков, см. стр. 15–16), снял развернутую характеристику Анны Ивановны, в основных чертах совпадавшую с характеристикой Дарьи Михайловны Голубовицкой из рассказа «Приезд ревизора», вычеркнул отрывок о настроениях крутогорского чиновничества, заметившего, что их генерал, выступающий здесь в качестве преемника князя Чебылкина, начал «задумываться и скучать». Наиболее серьезным изменениям в 1863 году подверглась опять-таки концовка рассказа. Салтыков вернулся к рукописной редакции 1857 года, завершавшейся сумасшествием и смертью Зубатова, сняв при этом лишь последнюю фразу («Через неделю он действительно скончался, нисколько не подозревая, какая глубокая истина заключалась в последних словах его»).
Причины, заставившие Салтыкова вернуться к первоначальной редакции рассказа, следует искать, видимо, в цензурных обстоятельствах. Документация о цензурной истории первого издания «Невинных рассказов» неизвестна, но вполне возможно, что в условиях усилившейся реакции Салтыков сам решил смягчить одно из наиболее острых в политическом отношении мест и тем самым обезопасить свою книгу.
В последующих изданиях «Невинных рассказов» «Зубатов» перепечатывался без существенных изменений.
В конце 50-х – начале 60-х годов образ Зубатова не сходит со страниц произведений Щедрина. Он выступает в «Гегемониеве», в «Скрежете зубовном», в «Литераторах-обывателях», в «Наших глуповских делах», в «Погоне за счастьем». Если слить воедино все то, что говорится о Зуба-тове в этих произведениях, то образ генерала-администратора перерастает в широкий обобщающий сатирический символ, олицетворяющий собой русскую бюрократию, ее опасения, стремления и надежды в тревожные предреформенные годы.
Стр. 17. Рогуля – персонаж из «Губернских очерков» (см. наст. изд., т. 2, рассказ «Общая картина»).
Стр. 19…вроде пословиц Альфреда Мюссе… – Имеются в виду «Comédie et proverbes» (1840), одноактные драматические произведения, большей частью – комедии, французского писателя Альфреда де Мюссе, написанные на темы известных пословиц. Произведения эти получили большое распространение в любительских спектаклях светского общества во Франции и в России.
Но не хочу, о други, умирать; // Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать… – строки из стихотворения А. С. Пушкина «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье»).
Ведь в наши дни спасительно страданье… – строка из поэмы И. С. Тургенева «Параша» (1843).
Стр. 22…специалисты…утверждают, что на пятьсот грамотеев двести непременно оказываются негодяями… – Сатирический выпад в адрес В. И. Даля и его выступления «Заметка о грамотности (Письмо в редакцию «Санкт-Петербургских ведомостей»)». Утверждая, что без соответствующего умственного и нравственного развития народа распространение среди него грамотности приводит к плачевным результатам, Даль в подкрепление своей мысли сообщает об известном будто бы ему примере, когда «из числа 500 человек, обучавшихся в 10 лет в девяти сельских училищах, 200 сделались известными негодяями» («Санкт-Петербургские ведомости», 1857, № 245, 10 ноября, стр. 1269). Поход Даля против распространения грамотности среди народа впервые был высмеян Салтыковым в «Губернских очерках», в рассказе «Озорники» (см. наст. изд., т. 2, стр. 263 и 539).
Стр. 26…способен и достоин… – слова из формуляра о службе.
…«благорастворение воздухов и изобилие плодов земных»… – слова из богослужения православной церкви (литургии).
…скоро будет святая, и тогда… – Зубатов намекает на возможность получения ордена к празднику пасхи.
ПРИЕЗД РЕВИЗОРАВпервые – в журнале «Русский вестник», 1857, декабрь, кн. 2, стр. 771–802 (ценз. разр. – 31 декабря). Подпись: Н. Щедрин.
Рукописи рассказа не сохранились.
«Приезд ревизора» является, по-видимому, одним из тех рассказов, предназначавшихся первоначально для «Губернских очерков» (для «журнальной редакции 1856 г.»), которые, по словам Салтыкова, не были своевременно напечатаны по не зависящим от автора обстоятельствам (см. в наст. изд., т. 2, стр. 515). Действительно, и место действия рассказа – Крутогорск, и упоминаемые в нем персонажи – те же, что и в первой книге Щедрина: генерал Голубовицкий, учитель Линкин, чиновники Порфирий Петрович, Змеищев, Фурначев и др. Кроме того, в рассказе, как и в «Губернских очерках», широко используется материал знакомой Салтыкову вятской действительности.
Идейный стержень произведения составляет резкое сатирическое выступление Салтыкова против пьесы В. А. Соллогуба «Чиновник» (1856). В центре этой благонамеренно-обличительной пьесы находится образ идеального чиновника Надимова, в уста которого вложено высокопарное обращение ко всем честным чиновникам с призывом приступить к обновлению России. Первая сатирическая реплика была направлена Салтыковым в адрес Надимова еще в рассказе «Озорники» из «Губернских очерков» (см. наст. изд., т. 2, стр. 266 и 539); в «Приезде ревизора» она получила дальнейшее углубление и развитие. В споре и разногласиях о сущности образа Надимова, возникающих между статским советником Голынцевым (ревизором) и исполнителем роли Надимова чиновником Семионовичем, Салтыков определяет свое отношение к автору «Чиновника» как литературному лидеру официального либерализма. В этом споре точка зрения Голынцева в своих основных чертах соответствует взгляду Соллогуба: в России появился новый чиновник, который, при всех прочих неизменных условиях, несет в себе новую душу и призван «крикнуть на всю Россию, что пришла пора», и «искоренить зло с корнем». Противоположного мнения придерживается Салтыков, вложивший свою оценку образа Надимова в уста исполнявшего эту роль чиновника Семионовича. По его представлению, Надимов далек от той прогрессивно-преобразовательной роли, которую ему приписывает Соллогуб: сущность, взгляды его и убеждения («д у ш а») остались прежние, крепостнические, изменилось лишь слегка их внешнее проявление, форма их выражения («тело»).
Стр. 33. «Рахиль, утоляющая жажду Иакова». – Сюжет картины основан на библейском рассказе об Иакове и красавице Рахили, ставшей его женой.
Одалиска – рабыня или прислужница в гареме; в западноевропейской литературе – наложница в гареме.
«Дон-Жуан и Гаиде» – картина, составленная по мотивам поэмы «Дон-Жуан» Байрона. Гаидè – красавица, возлюбленная Дон-Жуана. Упоминаемый дальше Ламбро из той же картины – ее отец, старый пират-контрабандист.
Стр 34. «В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана» – название популярного водевиля Д. Т. Ленского (1841).
Стр. 35. Княгиня. – Перечисляя действующих лиц комедии, Салтыков ошибочно заменяет графиню княгиней.
Аксиос – достоин (греч.). Формула православной церкви, провозглашаемая при посвящении в духовный сан.
Стр. 37. Падчерицын – Иван Григорьич Падчерицын, уездный судья, – один из героев водевиля Д. Т. Ленского «Хороша и дурна, и глупа и умна» (1834).
Стр. 39…обрывает звонки. – Речь идет о 2 и 3 явлениях 2 действия водевиля «В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана».
«Wahlverwandtschaften» – роман Гете «Избирательное сродство». В романе проводится мысль о таинственном родстве душ мужчины и женщины. Героини его покидают своих мужей, чтобы соединиться с теми, к кому влечет их таинственная сила «избирательного сродства» (см. наст. изд., т. 1, стр. 188, 189, 416).
Стр. 44. «Старинный русский разврат» – взяточничество; неточное цитирование выражения Надимова из 12 явления пьесы «Чиновник».
Я хочу в кьясном мундийе ходить! – то есть в военном мундире.
Стр. 48…ябедничество слишком укоренилось здесь! – В рассуждении о ябедничестве и кляузе в Крутогорске здесь, как и в других местах рассказа, имеются прямые отклики на доклад о ревизии Вятки и Вятской губернии чиновником А. Волковым в 1853 году. «Дух ябеды и кляузничества, – доносил А. Волков министру внутренних дел Бибикову, – развит в Вятской губернии вообще сильно; но в самом городе Вятке он превосходит всякую дозволительность» (см. С. A. Maкашин. Салтыков-Щедрин. Биография, т. I, М. 1951, стр. 370–371).
…это все старая новгородская кляуза действует!.. – Прообразом Крутогорска в значительной степени послужила Вятка, бывший Хлынов, основанная выходцами из Великого Новгорода и долгое время являвшаяся его колонией.
Стр. 48…грамотность-то именно и распространяет у нас ябедников… – намек на выступление В. Даля о вреде грамотности для народа (см. прим. к стр. 22).
…ну, и сокращение переписки… – сатирический отклик на одну из канцелярских реформ, породившую огромное количество бюрократической возни и волнений в чиновничьем мире (см. прим. к стр. 349).
Стр. 50. Madame Beauséant – виконтесса де Босеан, дочь папаши Горио из романов Бальзака «Покинутая женщина» («La Femme abandonnée») и «Отец Горио» («Le Père Goriot»).
Марта – героиня романа Жорж Санд «Орас» («Horace»).
Лукреция Флориани – героиня одноименного романа Жорж Санд («Lucrezia Floriani»).
Стр. 52…куплет о Пушкине… – куплет Небосклоновой из 2 действия водевиля Д. Т. Ленского «В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана», заканчивающийся словами: «Поэтов много нам осталось, // Но Пушкина другого нет!»
Стр. 54…была напечатана в виде письма к редактору следующая статья. – Рецензия является пародией на статью некоего Тянгинского о любительском спектакле в Вятке («Вятские губернские ведомости», 1852, № 22, 31 мая, часть неофициальная, стр. 174–176).
Стр. 56…восстановить в России патриаршеское достоинство… – Единоличная власть патриарха в России была заменена коллегиальным управлением вновь созданного синода в 1721 году.
Стр 57. When we two parted… – Стихотворение Байрона, озаглавленное по этой начальной строке.
