Текст книги "Валенки"
Автор книги: Михаил Демиденко
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Вася развернул меха, вдарил гимн каталей:
– Валенки, валенки,
Не подшиты, стареньки!
Девушки грянули песню, другие девушки пустились в пляс, закружились, отчего взлетели подолы платьиц, оголив стройные ножки.
Знай наших!
И узнали! Но как-то странно. Послышались звуки сирены, примчались машины с надписями на боках «полицай», из них выскочили мужчины в белых касках с белыми поясами. Козы, мальчишки и аксакалы бросились врассыпную, обгоняя друг друга, и улица опустела, как в полночь на селе в пятидесятиградусный мороз.
– Наконец-то хоть кто-то явился, – обрадовалась Мебельная. – Девушки, это за нами! Неужели, господа, вы только что получили телеграмму о нашем приезде? Ну и работает почта! Мы уже надежду потеряли. Кто у вас главный? Обратите внимание, что один наш товарищ остался на аэродроме, не забудьте и его прихватить.
– Вери вел, – ответили полицейские, не проявляя насилия. «Ручеек» с радостью садился в машины: семь бед, один ответ.
– А вещи? За ними приедут? – спросила Мебельная.
– Бар! Бар! – ответили ей.
Взревели моторы, белые машины с полицейскими в белых касках и с белыми поясами, как у гаишников, повезли девочек по тесным улочкам, где с начала Вселенной не было правил уличного движения, каждый ездил куда душа пожелает, и то, что никого не задавили, не столкнулись с ослом, запряженным в колымагу, можно считать восьмым чудом света.
Когда везли через шумный базар с лавками, лавчонками, навесами, где продавцов было больше покупателей, Вася заволновался:
– Чего это нас привезли сюда? Хорошо Жорке, он на нейтралке, а мы в суверенном государстве. Это здесь порют?
Но машины рулили дальше, пробились сквозь шумную толпу, свернули к парку и остановились перед белым зданием. Коллектив выбрался из машин.
– Куда это нас доставили? Полиция? – удивился Егор Евсеевич.
– Можно вас на минуточку? – отозвала его Мебельная. – Как вы считаете, это не происки мирового заговора масонов?
– Думаю, что нет, – неуверенно ответил Егор Евсеевич, проходя в полицейский участок. – Опять что-то перепутали.
– Тогда не страшно! – приободрилась Мебельная. – Девушки, не поддавайтесь на провокации!
Милые девчонки! Они были бесконечно рады выпавшим на их долю приключениям: первый раз за морем, и столько событий! Кругом был белый кафель, над столом дежурного офицера полиции светилось лампочками табло, зал был перегорожен решеткой, как в кино.
– Может, споем? – спросила Зина. – «Орленка»?
– Пока не надо! – остановила девчонок Мебельная. – Гражданин начальник, что наших мужчин сажаете отдельно, понятно, но почему в нашей камере сидит представитель чуждого пола?
И действительно, девушек встречал парень очень симпатичный, с большими добрыми черными глазами, одетый по моде.
– Вася, забери парня, а то заголосит и убежит в туалет. Эй, начальник, давай мэна от нас, вуменов.
– Ноу! Ноу! – запротестовали полицейские. – Ноу мэн!
– Это сэр, мы леди!
– Ноу сэр! – замахали руками полицейские.
– Черт с вами! – сдалась Мебельная. – Пусть сидит, ему же хуже будет.
Девчонкам было страсть как интересно, они расспрашивали местного жителя: о ценах в магазинах и местных музеях, правда, он ничего не понимал.
– За что тебя забрали? Понимай? Ты боролся с угнетателями?
Они не представляли, что в чужой стране могут арестовать за иное. Парень был вылитый любимый певец… Не буду называть его имени, чтоб другие не обиделись. Парень улыбался, играл с девушками в ладушки.
– Зина, – позвала первую домру Мебельная. – Дай закурить!
Воля гордо отвела руку парня, предложившего «Кэмел», взяла родную «опалину», от души затянулась.
– Вы не бойтесь! – зашептала ей на ухо Зина. – Девушки настроены героически. Как думаете, про нас напишут? Дадут хотя бы грамоту?
– Вам не знаю, а мне непременно выдадут, – ответила Мебельная.
На душе у главы группы было муторно. Как хорошо начиналось: «Вызываем за тридевять земель!» И вот она, горькая действительность… Дуб привычек и стереотипов поведения, выработанный годами Волей, зашатался, корни, лишенные родной почвы, оголились, и казалось, дунь на могучее дерево доморощенных постулатов, рухнет дуб, как гнилая березка на болоте. Мир оказался непредсказуемо сложнее, он не втискивался в узкие рамки упрощенных представлений, и это пугало неизвестностью и необъяснимыми поступками людей, которые, по понятиям Воли, только и ждали от нее праведного слова. И она хотела сказать им доброе слово; что самое горестное, – ее не понимали, хотя бы только потому, что кроме единственного «су, бар», одного бита, как говорят кибернетики, на поверку ничего она не могла предложить. Что происходило в этой загадочной стране, не имело, по ее убеждению, объяснений. Да и сама страна… До приезда она не ведала, где находится Берег Верблюжьего бедра, хотя имела в школе по географии твердую четверку. Кругом угнетенные – это ясно, а дальше – тайны за семью печатями. В голове перемешалось: кули, рикши, минареты и дувалы, у себя она в крайнем случае написала бы письмо международному обозревателю товарищу Юрию Жукову, он бы все разъяснил, а тут требовалось разбираться самой, принимать собственные решения, без подсказки. Она вдруг с удивлением поняла, что твердая четверка по географии в школе имеет не больше практического значения, чем диплом об окончании вечерних заочных ускоренных курсов кройки и шитья с английским уклоном и прочих подобных «ликбезов», и никто не даст ей указаний сверху, что автоматически освобождало ее от ответственности.
Потом она с ужасом подумала, как об ее промахах узнает неутомимый общественник Понодыгин и будет писать не анонимки, что он делал раньше, а накатает полноценную «телегу» куда следует, там тоже сидят люди, которым жизненно необходимо пережить сногсшибательный ветер перемен, и они с облегчением найдут, наконец, яркий пример «вчерашнего застоя», будут склонять ее имя на собраниях всех рангов, с любой повесткой дня. Куда легче обвинить, пусть даже «непогрешимого товарища», в некомпетентности, чем самому перестроиться, наверстать упущенное, приобрести опыт инициативного руководителя.
В свое время Воля училась в сельскохозяйственном техникуме, работала полеводом в совхозе, добилась неплохих результатов, ее заметили, назначили бригадиром, выбрали в местный Совет, а дальше пошло-поехало… С помощью дирекции совхоза, хотя это и скрывалось, она достигла рекорда по выращиванию огурцов, ее стали приглашать с докладами «Об опыте» на семинары и конференции, как-то само собой получилось, что она все больше выступала и сидела в президиумах, чем трудилась в парнике, затем начались рапорты и доклады о достижениях других тружеников села. Она всегда голосовала «за», хотя иногда очень не хотелось поднимать руку и хлопать в ладоши. Про нее говорили: «Проверенный человек! Не выкинет неожиданностей!» И вот тебе на, выкинула!
Сколько Мебельная просидела в оцепенении, трудно сказать, тем не менее время текло и солнце склонилось к закату. Как вдруг она услышала знакомый голос, в полицейский участок вбежал Жора, за ним два соотечественника в привычных двубортных строгих костюмах и галстуках.
– Вот они! Вот они! – радостно шумел Жора, разводя руками, точно раздвигая стальные прутья решетки. – Привет! Сейчас вас выпустим. Свободу мотальщицам с нашей артели!
Как выяснилось, Жора отдышался на нейтралке, затем вошел в королевство, где не нашел следов родного коллектива. Человек он был предприимчивый, увидел наш корабль в морском порту и побежал к нему.
– Это два специалиста, – представил он товарищей в костюмах, – приехали с подарками от города-побратима Нижне-Вартовска.
– Вы привезли СУМ-508М? – догадался Егор Евсеевич, причесывая редкую шевелюру. – Я видел как их выгружали…
– Так точно! – сказали радостно специалисты… – Только мы в них, если признаться, ничего не понимаем. У нас другой профиль.
– Разрешите спросить, если это не секрет, зачем снегоуборочные машины в тропиках?
– Мало ли что, – неуверенно ответил специалист с красным галстуком, – может улицы убирать…
– Как я заметил, – сказал в ответ режиссер, прищуривая глаза, – здесь с этим отлично справляются козы.
– Может, разберут на запасные части, – сказал с надеждой специалист с зеленым галстуком. – Или в музей поставят. Здесь обнаружены стоянки первобытных людей.
– А вы-то зачем приехали? – не унимался режиссер, вознаграждая себя подробными расспросами за длительное молчание.
– Мы специалисты по языкам. Я по санскриту, он владеет хеттским.
– А как же объясняетесь с местным населением?
– У меня вторым языком был английский, у него французский.
И они продемонстрировали знания вторых языков.
Двери открылись, девушки вышли на свободу, в камере остался лишь парень, он глядел вслед подругам грустными глазами.
– Мы тебя не бросим! – обещали артистки-мотальщицы. – Выручим!
– С машинами ясно! За что же нас арестовали? – спросила Мебельная, постепенно восстанавливаясь в правах.
– Вас задержала полиция нравов, – сказал специалист в красном галстуке, – понимаете, из-за моря часто приезжают на заработки разные женщины… Им разрешено работать только в определенных заведениях, куда ходят мужчины и не пускают детей. На улицах строжайше запрещено…
– Мы в таких местах выступать не будем! – заявила Зина. – Не за тем сюда приехали!
– Что вы, что вы! – успокоил второй специалист, разглаживая модные усы. – Вы гости короля?
– Тогда почему с нами сидел мужчина? – указала на парня в камере Мебельная.
– Как вам объяснить… – замешкался первый специалист, по всей видимости, старший в группе, он что-то прошептал на ухо Воле, та от услышанного побледнела.
– Какой ужас! Девочки! Приедем в гостиницу, немедленно мыть руки и чистить зубы! Всем под душ!
– Зачем вам душ? – рассмеялись специалисты. – Здесь один из лучших пляжей в мире – Доу. Вы будете жить в центре международного туризма. Там, кроме вас, никого не будет. Представляете, зима, а вы купаетесь в теплом море! Сейчас море по ночам светится. Какие-то особые микроорганизмы. Красота неописуемая!
Через десять минут приехали два автобуса с салонами на пять метров от грешной земли, со стеклянными крышами, и «Ручеек» после пережитых потрясений занял надлежащее ему место. Машины помчались к фешенебельным гостиницам, построенным всемирно известной фирмой «Шератон», которые пустовали, что случалось после землетрясения или правительственного переворота, девушки любовались без гида открывающимися местными достопримечательностями, Егор же Евсеевич, неугомонная душа, начал допытываться:
– А как реквизит? Переведите шоферу.
– Его уже доставили на место, – объяснил шофер по радио с первого этажа автобуса.
– Не растащили?
– Тут с этим строго, – объяснил старший специалист. – Несунам отрубают руки.
– Ни за какие коврижки я не соглашусь жить в средневековье! – вырвалось непроизвольно у Жоры, когда он услышал подобные слова.
За окнами автобусов мелькали неоновые рекламы, по широкой роуд мчались приземистые лимузины, небоскребы обступали улицы и, что характерно, не было видно ни одной козы.
Но след коз обнаружился в реквизите. Он лежал в огромном полуосвещенном холле гостиницы, почему-то не было администраторов, не требовалось заполнять анкеты прибытия, двое молчаливых служащих в униформах вручали девушкам цветы и ключи от номеров на третьем этаже. Козы обглодали банные веники, с которыми плясали «русалки» на девичнике, напевая задорную песню с припевом, придуманным Егором Евсеевичем в тиши родного крова:
Наливай-ка, теща, щей!
Зять привел товарищей, –
что, по его мнению, очень оживляло спектакль.
При виде огрызков реквизита, Егор Евсеевич впал в приступ неукротимого гнева, граничившего с цепной реакцией урана, что свойственно режиссерам всех рангов, и если стены гостиницы выдержали бурю, так только потому, что «Шератон» строил здания с запасом на сейсмические колебания почвы.
– Они съели мою задумку, – бушевал режиссер, – оставили без рук! Тут березы не растут со времен Адама и Евы!
– Хватит шуметь, – урезонивала его Мебельная. – Что про нас подумают. Найдем замену, не впервой. В крайнем случае возьмем в руки швабры, я тут выглядела под лестницей целый склад реквизита.
– Вы понимаете, что говорите? Это вам не худсовет, где все ставят с ног на голову! – пошел на нее Егор Евсеевич. Служителей гостиницы, как ветром, сдуло.
– А если? – Мебельная взяла огрызок веника и вставила в него палочку, помахала, как метлой.
– Никогда! – поклялся Егор Евсеевич. – Никаких украшательств! Хватит в искусстве правду заменять полуправдой! Веники у нас для обмахивания, а не для подметания.
– Посмотрите в небо! – сказала отработанным голосом Мебельная. – Галактики гибнут, а вы: «Веники!». Выдать всем по мочалке, и в море!
Империалисты знали, где селиться: если бы на земле когда-нибудь был рай, он бы назывался Доу. Что характерно, гостиницы совершенно не были похожи на привычные корпуса «Урожая» или «Востока» на ВДНХ – сорок этажей, для каждого постояльца отдельный номер с персональным туалетом и раздельной ванной. Одних полотенец штук восемь, что с ними делать, никто из девочек не знал. На умывальнике флакончики, пузыречки с шампунями и еще чем-то, в шкафу халат и тапочки одноразового пользования, на столах проспекты и журналы, в холодильнике кассеты пива в банках, джуса и кока-колы…
– Вы на это не смотрите, – сказала девушкам Мебельная, видя, как они обрадовались. – Все эти богатства созданы нашими руками, за счет эксплуатации человека человеком. Между прочим, если бы мы привыкли жить в подобной роскоши, мы бы не выиграли войну.
Хотя, ни слова о войне! Мировой конфликт возник несколько позднее, когда Вася попал не в свой номер. Бог, так сказать, уже бросил кости, Его Величество Случай вышел на большую дорогу, а Рок, сняв перчатки, потянулся к горлу человечества, хотя все выглядело внешне респектабельно, я не боюсь этого слова.
Девушки яркой стайкой уже в сумерках выбежали на пляж знаменитого международного курорта Доу; что было характерным, на пляже не оказалось ни души. На черном бархатном небе пылали глаза тысяч звезд, ноги тонули по щиколотку в мельчайшем, еще теплом песке, за спиной – пальмы, впереди – море-океан, к ногам подкатывались волны… И какие волны! Вы бы только видели – они светились, точно на дне залива стояли мощные юпитеры и подсвечивали снизу. Девушек охватило чувство нереального, сказочного, они сбросили с себя одежды и без визга входили в теплые воды, и сами начинали светиться, как собака Баскервилей. Свет струился по лицам, волосам, по грудям… Когда они погружались с головой, казалось, что они плыли в лучах луны. Нет слов описать подобную красоту.
К счастью, Егор Евсеевич, утомленный дорогой и выпавшими испытаниями, остался в номере, не видел сказочной феерии, иначе бы он загорелся поставить подобное зрелище на сцене клуба и сжег бы его до фундамента.
Воля Мебельная в воду не пошла, она сидела на скамейке на набережной с оголенными плечами, в сарафане, рядом с ней сидел Вася Лепехин и вел с ней нужную беседу ни о чем. Конечно, он бы с удовольствием присоединился к девушкам, да забыл плавки дома.
Жора тоже отсутствовал, он заперся в номере, и сколько к нему ни стучали, не отзывался, в ответ слышался только могучий храп.
– Знаешь, Вася… Можно я тебя буду звать просто Васей? – начала душевный разговор Мебельная. – Когда я утром попала в тюрьму, у меня перед глазами прошла вся жизнь.
– Кто? – не понял Вася. – Кто, Воля, проходил?
– Ты меня не так понял… Зови меня тоже просто Валей. По рождению я просто Валентина, имя Воля я сама себе придумала, когда пошла на повышение.
– Назвалась бы тогда Силой, Молнией, Громом…
– Гром – мужское имя, – ответила расслабленно Воля-Валя. – Прошла у меня она вся перед глазами…
– И дальше что, когда прошла?
– Понимаешь… У меня есть муж, он живет в деревне, у меня есть сын, он всю неделю находится в интернате с математическим уклоном, а я горю на работе, у меня не бывает воскресений, сплошь мероприятия. Я, как вол, тащу воз…
– Куда тащишь? – посочувствовал Вася.
– Вот именно, – пододвинулась она к Васе. – На личную жизнь нет ни минуточки. Да гори все пропадом! К черту! Человек я или женщина? Ты глянь, Васенька, голубь мой сизокрылый, какая красота кругом на земле. А мы сидим в кабинетах, что-то придумываем. Назад, к природе.
И она обняла Васю и крепко-крепко поцеловала на полчаса.
– Вот так, мой родной! К аллаху все! Ох, как хорошо! Нет, чтоб понять, как прекрасна жизнь, надо хоть час посидеть в тюрьме! Ты согласен?
Вася был поражен случившимся, он самоликвидировался и лишился дара речи, и сидел, хлопал глазами, как дитя в цирке.
– А как же муж? – спросил он неуверенно.
– Что муж? Что? Я не развожусь с ним потому, что у нас не любят разведенок. Тракторист, пашет землю. Васенька, сокол ясный.
– А моя жена?
– Мы ей тоже ничего говорить не будем, Васенька… Можем мы хоть раз побывать людьми в стране Шахерезады? Ведь больше никогда такой красоты не увидишь.
– А я как-то скучаю… – сказал Вася.
– Вернемся, больше скучать не будем, успокойся, займемся текучкой… Васенька!
И она вновь поцеловала Лепехина, тот окончательно лишился силы воли, Валя, иначе я не могу назвать ее в подобный момент, шептала лестные слова:
– Я тебя озолочу… Не знаешь, почем тут электрические утюги?
– Не знаю! – честно признался Вася.
– Ты сходи, узнай, возвращайся побыстрее, я тебя жду…
Вася встал, огляделся, пожал плечами и пошел… прямо к мировому конфликту. А Воля распустила высокую прическу, вынула из нее огромный шиньон, затолкала его ногой под лавку и замерла в ожидании товарища Лепехина.
Вася шел среди манго и бананов, тянулись друг за другом в темноту притушенные фонари дневного света, куда ни глянь – заграница, где поют не по-нашему ночные птицы, квакают по-иному древесные лягушки. Заливались хором цикады, запахи валили с ног… Куда идти, где родной небоскреб, в котором остановились? На этажах темнели проруби неосвещенных окон, лишь на первых этажах слабо обозначались пустые холлы гостиниц. И спросить не у кого. Появился мужик в белом. Вася обрадовался, поинтересовался:
– Слушай, кореш, утюга не надо?
Мужик что-то залепетал в ответ и убежал.
– Стой! Стой, тебе говорят! – кричал Вася, но человек растворился без остатка в ночи. Вася пал духом и окончательно заблудился. Он шел, Доу не виделось конца, сплошной безлюдный курорт, на небе тоже нет знакомой Полярной звезды, вдруг Вася увидел светящееся окно на сороковом этаже, оттуда доносились родные слова.
Вася бросился вперед, чуть не налетел на снегоуборочные машины, вбежал в гостиницу, ткнулся в лифт, лифт не работал. Тогда Вася на едином дыхании вбежал под крышу по лестнице: в критических ситуациях человек способен на многое.
– Земляки! – ворвался Лепехин в номер.
За столом с консервами и нарезанной вареной колбасой, разложенной на газете, сидели пятеро. Двоих он не знал, двоих признал – спецы без галстуков и в одних трусах, пятого же… он глазам не поверил.
– Жора, ты как сюда попал?
– Кто к нам пришел! – обрадовался вместо ответа Жора. – У нас мальчишник.
– Ты же храпишь в номере, – сказал Вася, обращаясь персонально к осветителю.
– Да не бери в голову! – ответствовал нетвердо Жора. – Там у меня приспособление «сделай сам», магнитофон с пленкой, – он описал в воздухе кольцо. – Понимаешь, летом сплю в сарае, жена подойдет – сплю, а сзади две доски открываются. Я шасть и через двор к корешам «козла» забивать. Никаких упреков и подозрений. Храплю! Садись, штрафную ему!
– Здравствуйте! – наконец догадался поздороваться Вася. – С кем честь имею?
– Это наши: они тебя из-за решетки вытаскивали, а эти двое – венгерские тренеры по футболу, тренируют по договору местную футбольную команду. Прими!
Жора встал, подошел к электрической плитке, на которой стояло ведро, накрытое тазом с водой. Снял таз, достал хрустальную вазу с прозрачной жидкостью, налил фужер…
– Накапало! Друзья, по чуть-чуть… За Васю! Он у нас великий мастер по валенкам.
– О! – оживились специалисты. – У тебя случайно не затерялись пять пар?
– Откуда? – удивился Вася, машинально беря фужер.
Жора сменил в тазу воду, вновь поставил вазу в ведро, сверху таз.
– Вот видишь, – сказал один специалист другому и что-то добавил на хеттском, возможно, на санскрите. – Представляешь, сколько с нас высчитают?
– Прозит! Прозит! – добавили венгры, усаживая гостя на банкетку.
– Как же вы с ними объясняетесь? – спросил Вася у лингвистов. – И венгерский знаете?
– Не! – сознались те. – Мы учили вражеские языки и мертвые, а это наши, мы и так понимаем друг друга.
– Как?
– Догоняй, и тоже будешь понимать.
– Здесь на базарах порют.
– И никто не узнает, утром проглотишь специальную таблетку «антиполицай», даже в трубку будешь дышать, все будет чисто, – объяснили специалисты.
– Не дрейфь, – сказал Жора, – не продадут. У венгров наших строгостей пока еще нет, они виноград выращивают, они виноградное вино пьют во время обеда. «Такая» тут?
– О, «Токай»! – оживились тренеры. – Прима!
– А это? – указал на ведро с тазом Вася.
– Суперприма!
– Я им кое-что усовершенствовал, в порядке обмена опытом. От друзей нет секретов, правильно? – сказал Жора.
– О! Прима! – согласились друзья. – Прозит! Прозит!
Работал кондишен, в номере было шумно; через несколько минут Вася включился в общий разговор и отлично стал понимать собеседников, по крайней мере, где не хватало слов, выручала мимика, прямо как у переводчицы по второй программе телепередачи «Время».
Говорили все разом, тренеры рассказывали о том, что местная команда делает успехи, правда, техника в них «прима», сил же пока маловато, и играют они босиком, потому что нет бутс.
– Традицион! – объясняли тренеры. – Бутс ек! Плюх-плюх…
– Машины, – загребали руками специалисты, – привезли… К ним положено восемь пар валенок. Или валенки не доложили, или сперли по дороге, теперь за нами числятся. Понимаешь, сколько высчитают в валюте?
– Традицион – бутцы ек, – гнули свое тренеры, – плюх-плюх.
– Жалко, нет валенок, – сказал Вася. – Что бутцы! Мой шкет как прикрутит к валенкам «снегурочки» и на лед с шайбой. Или крючками за машину! Прима!
– Прима! – согласились венгры. – Плюх-плюх.
– Может, у тебя хотя бы пара завалялась? – канючили специалисты.
– Лапти есть, – сказал Жора, – синтетические, но не отличишь от лыка.
– Может быть, лапти сдать по списку? – предложил один из специалистов. Без строгих пиджаков и галстуков они выглядели нормальными людьми, только никак нельзя было понять, кто из них главный.
– Подарю после концерта, – пообещал Жора. – Жарища! Что машинка там мало холодит? Хотите усовершенствую?
– Глубокая мысль! – дали добро специалисты.
– Жора у нас народный умелец! – похвалил осветителя Вася.
– Я вам сейчас такого холода напущу, – разгорячился Жора, – что жарко станет.
Он взял перочинный ножичек, ножницы и ложку для обуви.
– Можно у машины отвинчу самую малость на запчасти? – спросил он у специалистов.
– С возвратом! Можешь отдать валенками…
Жора ушел на первый этаж к СУМ-508М. После его ухода разговор еще больше оживился.
– Мужики, – сказал Вася, – я в тюрьме слышал, что есть связь по спутнику.
– Есть-то она есть, только ее нет – дорого стоит, – сказал усатый специалист.
– Это не наша забота, – сказал Вася. – Мы на полном пенсионе, мы – артисты. Давайте позвоню домой, попрошу срочно выслать пару валенок?
– А код деревни знаешь?
– Неважно! – распылился Вася. – Вызову Москву, попрошу переключить на нашу артель. Запросто переключат.
Он с завидной храбростью взял трубку и потребовал:
– Дайте Москву! Обязательно дайте! Затем соедините с Борисом Васильевичем, с моим начальником, его все знают. Поняли? Москву, говорю, Бориса Васильевича, говорю, председателя нашей артели, – и он повесил трубку.
– Думаешь, поняли? – засомневались специалисты.
– Если нет, завтра королю пожалуюсь.
Из коридора послышался грохот, в номер ввалился Жора с огромной клешней от снегоуборочной машины, он приставил ее к стене, с трудом перевел дыхание.
– Тяжелая! Пришлось на себе волочь…
– Зачем приволок? – пришли в ужас специалисты. – Завтра с похмелья ее ниже тридцать девятого этажа не спустишь.
– Спокойно, друзья! – успокоил Жора. – Мы ее просто сбросим. Так, где тут холодильник барахлит?
Он занялся усовершенствованием кондишена, разговор продолжался своим чередом, неожиданно зазвонил телефон, от неожиданности все вздрогнули, с испугом уставились на аппарат.
– Ой, чёй-то?.. – обмер Вася. – Уже соединились? И пошутить нельзя.
– Давай звони, звони! – ободрили специалисты. – Каждая минута на вес золота.
– Москва? – взял трубку Вася. – Спасибо! Кто говорит? А, Борис Васильевич, ну дают, сразу соединили. Так, Борис, это я звоню, Лепехин. Откуда? Что забыл, что ли? Из Абу-Бубу. Погода хорошая… Что надо? Вышли авиапочтой посылочку с валенками. Пощупай по деревне, я возверну! Зачем валенки? Да понимаешь, недокомплект, как всегда, сам знаешь. Машины пришли, по списку валенков нет. Конечно, очень плохо. Неудобно перед местными товарищами. Да, да! Безобразие!
К сожалению, Вася не знал, с каким Борисом Васильевичем разговаривает, телефонисты перепутали, дали самого важного Борю в Союзе, у него шло ответственное совещание, замминистры отчитывались за временные трудности. Фамилия Лепехин Борису Васильевичу ничего не говорила, но адрес, откуда звонили, обязывал ко многому, тем более уверенный тон Васи был для Бориса Васильевича как бы приказом.
– Шутник ты, – сказал он Васе, чем ввел Лепехина в заблуждение. – Где мы в «нашей деревне» валенки найдем? Очень нужно, говоришь? Десять пар? Ну, ладно. Пришлем двадцать пять… Раз опростоволосились, надо исправлять, согласен. Как всегда… Передам твоей жене, передам… Извини, у меня совещание, ты звони, звони! Не беспокойся!
Он оглядел присутствующих на совещании с некоторым изумлением, сказал с упреком:
– Сколько можно краснеть, товарищи? Опять сигнал… К СУМам, агрегатам, которые поставляем за рубеж, опять недоложили валенок. Немедленно пошлите спецрейс, – приказал он секретарю.
Звонок и имел решающее значение в последующих грозных событиях. Дело в том, что враг не дремал, он перехватил разговор Абу-Бубу с Москвой, естественно, через несколько минут текст переговоров лежал на столе начальника отдела «Проникновение русских в пятые страны»:
«Сверхсекретно.
СВОДКА ЗА ПОСЛЕДНИЕ СУТКИ
1. В районе Берега Верблюжьего бедра королевство Абу-Бубу отмечается активизация русских. Перехвачена телеграмма о выезде в королевство самодеятельного ансамбля „Ручеек“ в расширенном составе.
2. В морском порту произошла разгрузка с русского корабля „Академик Лысенко“ машин непонятного предназначения. Мощные захваты предполагают возможность заброса снарядов, мин, атомных зарядов на большое расстояние. Дальность заброса не установлена.
3. В 10.00 по местному времени замечено, что один из членов „самодеятельности“ проводил демонтаж метательных приспособлений СУМ-508М с неизвестной целью.
4. В 10.00 состоялся разговор с Москвой Васи. Беседа шла на высшем уровне, из чего следует, что Вася Лепехин – комиссар высшего звена.
5. В разговоре Васи Лепехина с Москвой упоминались некие „валенки“ для метательных машин. Советологи, после изучения перехвата, пришли к выводу:
На военном жаргоне русских „валенками“, „самоварами“, „утюгами“ обозначаются снаряды, реактивные установки, танки и дальнобойные орудия. По всей видимости, резидент после удачного внедрения требует боеприпасы для СУМ-508М. Возможно, это есть атомные мины дистанционного управления для минирования акватории залива».
Начальник отдела задумался, затем написал резолюцию:
«Усилить наблюдение. Выбросить десант командос. Действовать скрытно без применения оружия, согласно варианту Ви-эйч».
И пошло, покатилось, машина заработала.
Вася и знать ничего не знал, как залихорадило Лэнгли из-за его дурацкого звонка в Москву; его с друзьями тоже лихорадило, но по иной причине: после доводки Жорой кондишена, из морозилки попер космический холод, стены номера покрылись инеем, компания, как ошпаренная, выскочила на улицу погреться.
– Закрой Антарктиду! – кричали они Жоре, а тот только разводил руками:
– Рычаг слишком большой, не остановишь.
Можно считать благом, что энергосистема курорта Доу и всего Абу-Бубу не выдержала нагрузки суперкондишена, в стране перегорели все пробки и Берег Верблюжьего бедра погрузился в темноту, иначе бы к утру на картах мира появился новый ледник имени Жоры.
Об этом, естественно, сразу же стало известно на берегу реки Потомак, что еще больше накалило атмосферу. Спутник-шпион сообщил, что в районе гостиницы «Тысяча и одна ночь» наступило необъяснимое похолодание на сто два градуса по Фаренгейту.
На дне залива Берега Верблюжьего бедра уже полгода лежала атомная лодка стратегического назначения. Капитан получил приказ на всплытие и выброс десанта на пляж Доу. В рубке выстроилась группа захвата. Капитан поднял перископ, оглядел берег…
– Странно, – сказал кэп, – это мне не нравится…
Он предложил оглядеть берег командиру группы. Тот долго крутил перископ.
– Вижу только фары автомашин. По всей вероятности, электростанцию взорвали террористы. Сверим компасы! Повторяю приказ:
«Выход провести скрытно, оружие не применять, учитывая международное положение. Сфотографировать установки русских. Доставить на лодку деталь установки. В случае провала, выдавать себя за инопланетян».
– Есть, сэр! Мы – гуманоиды! – дружно ответили командос, парни вставили в губы загубники, надели маски. Группа вышла в воду из специального отсека, а не через торпедные аппараты, как это было принято в недавнем прошлом.
Девушки, молодые и задорные, не заметили, как в городе потух электрический свет. Они плавали, радуясь невиданному для них морю, наслаждаясь жизнью.
Неожиданно с набережной раздался зычный голос Мебельной:
– За нами подглядывают! Девушки, по кустам!
Девушки встали по грудь в воде, их возмутило нахальство местных ухажоров.
– Как бы не так! – сказала Зина. – Кто ходил в комсомольский патруль, ко мне! Помните, как мы проучили хулиганов с Соснового Бора? Неужели здесь не постоим за свою честь?
– Постоим! – воодушевились мотальщицы. – Не на тех нарвались!
– Ой, глянь, плывут! Ну, хитрецы! Ну, фулиганы!
– Говорят, так у них невест воруют, – сказала Варя.
– Камнями их, каменьями, камушками!
– Гля, поднимается. Чего зенки-то вылупил, не видел, что ли? Руки! Руки убери! Без рук!
– Особенно не форси, – крикнула еще одна девушка, – у меня первый разряд по синхронному плаванью.
И она крутанула через бедро парня, вынувшего изо рта загубник, начала окунать его с головой.
Встреча с девушками была для командос полной неожиданностью. Пролежав на дне залива полгода, хлебнув свежего воздуха, парни охмелели, их боеготовность снизилась до нуля.