Текст книги "В сердце и в памяти"

Автор книги: Михаил Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

МЫ – ГВАРДЕЙЦЫ

За бои под Козельском дивизии было присвоено звание гвардейской. Приказ об этом председатель Совета Народных Комиссаров И. В. Сталин подписал 23 октября 1942 года. Дивизия стала называться 47-й гвардейской стрелковой, 510-й стрелковый полк – 142-м гвардейским.

Бои под Козельском для всех были памятны, стали для нас школой мужества. Но потери были большие. Только медпункт 510-го полка принял около 700 раненых. Персонал работал в условиях постоянных бомбежек. Потом еще долго вспоминали, как медики носили по три каски: одну на голове, вторую – на груди и третью – на спине, чтобы как-то предохранить себя от осколков авиабомб.

Настоящий героизм проявил санитар Ростовцев. Ему оторвало руку, однако он не бросил раненых, которых собрал на поле боя. Погрузил всех на повозку и доставил в полковой медпункт.

У реки Вытебеть, в первых числах сентября, враг вклинился в боевые порядки 437-го стрелкового полка. Командир полка М. М. Данилов, комиссар А. И. Долматов и заместитель начальника политотдела дивизии по комсомолу П. Я. Объедков подняли подразделения в контратаку. Все перемешалось в жаркой рукопашной. Враг дрогнул, откатился. Из 437-го полка передали: погибли комбат капитан Белов, батальонный комиссар Долматов и младший политрук Объедков. В дивизии это сообщение принял инструктор политотдела Г. И. Кондратенко.

А через 27 лет, 8 мая 1969 года, на Красной площади в Москве Григорий Иванович Кондратенко встретился с давно оплаканным своим другом, Петром Яковлевичем Объедковым! К сожалению, не у всех фронтовых историй счастливый конец.

В те дни в дивизии героями были все – и погибшие, и оставшиеся в живых. Отлично бились с врагом и другие советские части. Гитлеровская операция «Смерч» натолкнулась на непреодолимую преграду.

После Козельской операции нас вывели в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Стояли в Плавском районе Тульской области. Дивизия пополнилась личным составом, техникой. Приехал командующий 5-й танковой армией генерал-лейтенант П. Л. Романенко, собрал офицерский состав и сказал:

– Вашу дивизию забирают из армии, а куда направят – не знаю. Завтра будете грузиться в эшелоны. Пожелаю успехов на новых рубежах, бить фашистов так же, как били вы их здесь.

Эшелоны уходили ночью, по разным направлениям, строго соблюдалась светомаскировка. Запрещалось вести переписку в штабах, телефонные и радиопереговоры. Через несколько дней, на рассвете, прибыли на станцию Панфилово. И каково было наше удивление, когда на перроне увидели генерала П. Л. Романенко. Прокофий Логвинович улыбается, говорит:

– Ну, вот и встретились опять…

Итак, мы на Сталинградском фронте.

Готовились основательно. Ежедневно проводились занятия по боевой и тактической подготовке, изучению оружия и боевой техники – с пополнением, а со всем составом – всесторонняя партийно-политическая работа.

В нашем стрелковом полку была создана специальная группа из младших командиров и рядовых, участвовавших в боях под Козельском. С ними провели учебные сборы, а затем распределили средь вновь прибывшего и необстрелянного пополнения – передавать свои фронтовые «секреты».

18 ноября нашему полку поручили провести разведку боем к юго-западу от хутора Чеботаревского. Эту задачу возложили на первый батальон капитана Юдаева и четвертую роту второго батальона лейтенанта Казакова. Они с честью выполнили ее, отбив у противника очень важную, господствовавшую над местностью высотку. Досталась она дорогой ценой – почти целиком полегла рота Казакова вместе со своим бесстрашным командиром.

Какую же добрую службу сослужила высота, когда на следующий день началось генеральное наступление! Отсюда дивизия пошла на прорыв, а за ней устремились другие – танковые и кавалерийские соединения.

После войны, изучая в стенах академии опыт ведения боевых действий войсковыми соединениями, я познакомился с данными по обеспечению наступательных боев под Сталинградом.

Оказывается, к началу операции предстояло подвезти три боевых комплекта боеприпасов (для артиллерии трех наших фронтов – Юго-Западного, Донского и Сталинградского), что составляло более 7 миллионов снарядов и мин всех калибров. На это требовалось около 50 тысяч полуторатонных автомашин. А ведь кроме боеприпасов надо было доставить войскам огромное количество и других грузов – продовольствия, фуража, горючего. Только горючего три фронта получили 30 881 тонну. И хотя все это прошло через наши руки, даже мы, участники тех боев, удивлялись: «Как только сумели?»

Сумели. И во многом благодаря той громадной работе, которую провели перед грандиозным сражением политработники. В 47-й гвардейской дивизии ответственным за обеспечение боеприпасами был назначен заместитель начальника политотдела Б. С. Народецкий. Коммунист ленинского призыва, Борис Семенович блестяще справился с поставленной перед ним задачей. А сколько работники политотдела только в нашем полку провели бесед и собраний! Перед самым наступлением в партию было принято 150 бойцов и командиров.

К исходу 23 ноября 47-я гвардейская дивизия вклинилась в расположение противника на 70 километров, освободив 22 населенных пункта. Строем, большими колоннами, а то толпами и в одиночку, шли и шли в наш тыл пленные румыны из пехотной и кавалерийской дивизий.

– Папа, а почему у немцев так много полковников? – удивился Сережа.

Объясняю, что это румыны, а у них солдаты носят высокие шапки, похожие на наши папахи. Сережа слушает с каким-то недоверием: странные у неприятеля порядки.

* * *

Метели, метели… Нелетная погода. Наша авиация не действует и не помогает давить огневые точки врага. Противник часто переходит в контратаки.

Плохо и без воздушной разведки. Сплошного фронта нет, фланги нередко открыты.

…137-й полк полковника Ф. В. Фесенко взял станицу Чернышевскую и ушел вперед, оставив тыловые подразделения, раненых и противотанковый дивизион. 25 ноября, к вечеру, 35 танков противника при поддержке пехоты внезапно атакуют и врываются в станицу. Отчаянный неравный бой. Попавших в плен фашисты вывели на лед реки Чир.

По рации в наш полк был передан приказ срочно спешить на помощь. Передовые подразделения вел начальник штаба старший лейтенант коммунист Амамбаев. В ночном бою он и погиб, храбрый сын казахского народа.

Станица была освобождена. Мы стояли на льду Чира, и сердце разрывала боль. Бойцы и командиры, многие в окровавленных бинтах, лежали ровными шеренгами, скошенные пулеметными и автоматными очередями. Простите, товарищи. Мы очень спешили к вам, но опоздали.

Погибла и фельдшер Маруся Севостьянова, тулячка. За мужество и бесстрашие, неоднократно проявленные в боях, была она награждена двумя орденами. Раненые предлагали девушке бежать огородами, но она отказалась бросить их.

Со зверствами фашистов приходилось сталкиваться постоянно. У хутора Пронин наш второй батальон отбил лагерь военнопленных. Я был в этом лагере.

В степи ровная площадка обнесена колючей проволокой. Несколько навесов ниже человеческого роста. А над ними – крыша из жердей, слегка присыпанных просяной соломой. Узники лагеря были настолько истощены, что не могли передвигаться.

На следующий день освобождаем Демино. Снова лагерь военнопленных, и снова страшная картина. Темный закут из плетня, кирпичная печь, дырявая крыша. Более десяти трупов – не убираются уже около месяца, замерзли. Рядом с мертвыми – полуживые люди с открытыми ранами.

В небольшом сарайчике лежал человек: ввалившиеся глаза, обмороженные ноги. Возле него – кости с остатками сырого мяса. Первыми его словами, обращенными к нам, были: «Помогите мне встать на ноги. Я своими руками буду душить этих гадов!»

Я не относил себя к людям со слабыми нервами. Но, признаться, в тот день пожалел, что согласился с предложением работников политотдела дивизии поехать в освобожденный лагерь военнопленных составлять акт о зверствах фашистских варваров.

Сталинградская группировка немецко-фашистских войск попадала в жесткие клещи и предпринимала отчаянные попытки, чтобы не допустить котла.

28 ноября противник силою до батальона пехоты при поддержке авиации и танков атаковал хутор Леонтьевский, в котором находились командный пункт нашей дивизии и штабы 137-го и 99-го полков. Сведения о местонахождении КП дивизии и полковых штабов немцы получили от лазутчика, укрывшегося на чердаке домика, стоявшего почти над берегом Чира. Лазутчика этого наши потом взяли. Но положение тогда создалось отчаянное. И если удалось быстро организовать оборону и выбить врага из хутора, то во многом благодаря смелости и находчивости комдива. Генерал Я. С. Фоканов сам не раз ходил в атаку с автоматом и гранатами.

С каким же сожалением расставались мы с ним. В конце декабря Яков Степанович принимал корпус. Будь наша воля, не отпустили бы. Ведь он был с нами в самые тяжелые дни, когда отступали от Брянска. С ним защищали Тулу, освобождали Калугу, Козельск.

На смену Я. С. Фоканову пришел полковник Ф. А. Осташенко. Боевой и энергичный командир, он вскоре стал генерал-майором. В нашей дивизии был удостоен звания Героя Советского Союза.

Ветераны дивизии шутили после войны: «К нам комдивы приходили за Золотыми Звездами Героев».

14 февраля 1943 года. Шахтерский поселок Зверево. На западной его окраине еще идет бой, а на восточной – замерли в торжественном строю представители полков дивизии. И даже вражеский минометный налет не может поколебать наши шеренги. Раненые отказываются покинуть строй.

– Да как можно уйти, сестричка. Мы этого дня так ждали!..

Он наступил – день вручения дивизии гвардейского знамени. Его проносят вдоль строя. Чеканят шаг знаменосец, его ассистенты.

 
Гвардия! Немеркнущее слово.
Гвардия! Она хранит
Благородно, просто и сурово
Нашей русской стойкости гранит, —
 

скажет проникновенно поэт-фронтовик.

Из-за сильного вражеского артогня пришлось все же уйти за поселок, в балку. Там у развернутого гвардейского знамени солдаты и офицеры получали правительственные награды. Вручали их командарм генерал-лейтенант И. Т. Шлемин и член Военного Совета генерал-лейтенант Г. Л. Туманян.

– Служу Советскому Союзу! – гремело в морозном воздухе.

И не раз, когда называли фамилию, за наградой не выходили из строя. Она была посмертной.

В каком же яростном порыве с мощным «ура!» ринулись потом гвардейцы на врага! Противник был опрокинут, вышвырнут из Зверево.

Честь освобождения этого поселка принадлежала 137-му полку подполковника А. И. Малышева. 140-й гвардейский полк полковника В. В. Кононовича и разведрота лихого лейтенанта Анисима Голоско брала Красный Сулин, наш 142-й – город Гуково.

Пройдут годы, и в городе горняков Гукове станет работать учителем знаменосец нашей дивизии И. А. Евтухов. Появится здесь народный музей 47-й гвардейской.

И улицы города будут названы в честь прославленного соединения. Имени командира дивизии генерал-лейтенанта Героя Советского Союза Ф. А. Осташенко, подполковника А. И. Малышева, погибшего недалеко от этих мест…

В марте дивизию передислоцируют на Северный Донец. Она входит в состав 3-й гвардейской армии генерала Д. Д. Лелюшенко, включается во второй ее эшелон – на отдых и пополнение техникой, людьми. Происходит перестановка в командном составе. Меня назначили командиром 142-го гвардейского полка. Комиссаром полка стал И. Н. Хорцев. С ним мы прошли бок о бок два года войны, съели, как говорится, не один пуд соли.

И еще одно очень важное событие произошло в моей жизни в этот короткий период между боями. Я обратился к командованию дивизии с рапортом, в котором просил разрешить мне и старшине медслужбы Нине Андреевне Бедовой пожениться. Разрешение такое в виде приказа по дивизии мы получили. Не меньше нас ему был рад Сергей Алешков: теперь-то, наконец, он получал и маму!

Хорошая была свадьба. На лужайке, на лесной опушке расстелили брезент – вот и стол готов. На костре напекли пирожков. Наполнили водкой алюминиевые кружки и банки из-под консервов.

Приехали из дивизии верные друзья Василий Минаевич Шугаев и Павел Захарович Мусатов, сестра Нины Андреевны – Лиза. Были тосты за победу и, конечно, за счастье молодых, у которых уже сын герой. За то, чтобы всегда встречать вот так же – этот день. И таким же составом близких людей.

Мы, конечно, были великими фантазерами. Словно война без смертей. Ведь пройдет всего несколько месяцев, и не станет среди нас Лизы Бедовой – «трассирующей» Лизы, как ее называли в полку за быстроту, с которой она всегда выполняла приказы своих начальников.

Нину и Лизу солдаты любили, но очень немногие верили, что они – сестры. Считали, что просто однофамильцы. Нина – худенькая, черноволосая, веселая. У Лизы волосы рыжие. Она крупнее, серьезная, деловая. В хуторе Зимовском, на Дону, когда тыл дивизии попал под жестокую бомбежку, Лиза прямо на улице перевязывала раненых, а потом таскала и таскала их в укрытия до изнеможения. За этот подвиг и была награждена своей первой солдатской медалью «За боевые заслуги».

Здесь, на Северном Донце, мы с Ниной Андреевной едва не потеряли нашего Сережу. А произошло это при следующих обстоятельствах. В подразделения поступили санитарные собаки. В условиях позиционных боев они оказались просто незаменимы. В каждой упряжке было по четыре-шесть собак, возили они или тележку, оснащенную маленькими колесиками, или деревянный лоток в виде лодки с выпуклым дном. Использовался такой транспорт там, где на открытой местности нельзя было подъехать на лошади, а тем более на санитарной машине. Наши четвероногие друзья вывезли из-под огня сотни тяжелораненых.

Наш полк получил десять таких упряжек. Их разместили в тылу полка, в деревне Булгаковке. Однажды сержант-инструктор вел по улице на поводке упряжку. Как мог Сережа пропустить такую чудесную возможность прокатиться! Получив разрешение сержанта, он завалился в тележку. И вдруг откуда ни возьмись на дорогу выскочила деревенская собачушка. Увидев чужака, собаки-санитары бросились на нее. Собачушка в поле наутек, они – за ней. Сержант, к великой радости Сергея, не смог удержать упряжку за поводок.

Поначалу казалась смешной картина: бежит маленькая собачонка, за ней во весь дух – упряжка мощных собак, а в тележке сияющий сын полка. А мчались они в сторону противника. Ничего уже нельзя было поделать. К счастью, к деревне подъезжал на мотоцикле мой адъютант Федор Орлов. Он бросился наперерез собакам. Сережа был спасен…

* * *

Тяжело терять близких… Как-то, уже после войны, встретились три бывших командира 142-го гвардейского полка – Герой Советского Союза генерал-майор Василий Минаевич Шугаев, полковник Иван Васильевич Шевелев и я – и с грустью вспомнили о том, что за войну перебывало в должности комполка двенадцать человек, а уцелели вот только трое.

Слов нет, комполка не часто ходит в атаку, как рядовой боец. Но часто бывают на войне такие минуты, когда никто другой, а именно комполка должен возглавить атакующие цепи. Так было на Северном Донце в июле сорок третьего.

Стояли мы в районе станицы Кременской. В полк приехал командующий армией генерал-лейтенант Д. Д. Лелюшенко. Он проверял готовность частей к предстоящей наступательной операции. Вручил ордена и медали бойцам и командирам, отличившимся в предыдущих боях. Получил и я свой второй орден Красной Звезды.

Генерала Лелюшенко я знал давно. Когда-то мы вместе служили в кавалерии, от него и тогда можно было слышать: «Правда, как бы ни была она сурова, помогает находить самый кратчайший путь к сердцу солдата». Руководствовался этим правилом генерал и сейчас. Вручив награды, он обратился к нам с такими словами:

– Нам нужен плацдарм. Вы обязаны вцепиться зубами в тот берег и удержать его, чего бы это ни стоило. У врага, конечно, большое преимущество – он занимает господствующие высоты. Но вы – гвардейцы, и у вас есть опыт. Вы уже вышибали немцев с господствующих высот на реке Чир, под Сталинградом. Уверен, победите и на этот раз…

Командующий уехал. Я отправился в подразделения. В каждом батальоне, роте знакомился с расстановкой сил.

За войну пришлось форсировать много рек – Березину, Дон, Ингул, Ингулец, Днепр, Буг, Днестр, Вислу, Одер, Шпрее, одетые в бетон каналы Берлина. И дьявольски было трудно. Но нигде не было так трудно, как здесь, на Северном Донце.

Нам только что вручили награды Родины.

…Пристреляны позиции у артиллеристов. Командиры батарей Абрамов, Мачнев и Кузнецов – три Николая – обещают:

– Дадим огонька, сколько нужно, когда нужно и куда нужно.

Такими они были всегда, потому и уважали их пехотинцы. И если когда надо было вытащить орудия из воды, песка, полуметровой грязи – брались за это без лишних просьб.

Перед рассветом ночь очень темная. Это время мы и выбрали для переправы через Северный Донец. Только передовые цепи спустили лодки и плоты на воду, как противник осветил реку и открыл ураганный огонь. Но бойцы уже на берегу. В ход идут и бочки, и доски. Многие отправляются вплавь.

– Коммунисты, за мной! – раздается призыв политрука Евгения Жванюка.

Потери большие. И тогда я решаюсь: забираю резервный батальон, и форсируем с ним реку.

Плацдарм на том берегу мы захватили небольшой – три километра по фронту, два – в глубину. Но важно, что плацдарм есть и задача выполнена. Оказывается, из дивизии лишь нашему полку удалось форсировать реку и закрепиться на плацдарме.

Даю распоряжение подтянуть тылы и окапываться, окапываться… Докладывают о потерях, раненых. В самый разгар боя на середине реки прямым попаданием мины был накрыт плот с комиссаром полка Хорцевым. А вместе с Игорем Николаевичем на плоту почему-то оказался и Сережа Алешков.

Вот мальчишка! Ведь я же отправил его к тыловикам. А он сказал комиссару, что я будто бы приказал быть вместе с ним. Самое ужасное, что ни Сергей, ни комиссар плавать не умели.

– Все обошлось. И комиссара, и Сергея вытащили бойцы, – успокаивает Федор Орлов. – Сейчас Сергей рядом – у связистов, а комиссар в первом батальоне у Белистова.

Десять дней шли ожесточенные бои за этот плацдарм. Отбиваться приходилось из последних сил. Но мы выстояли.

В полку, как и во всей дивизии, было много молодых солдат из среднеазиатских республик – узбеки, киргизы, не имеющие достаточного боевого опыта, нередко даже на знавшие толком русского языка. Особенно много их поступило перед отправкой под Сталинград.

В бою новобранцы показали себя настоящими солдатами. Большую и кропотливую работу провели командование и политработники. Подобрали специальные группы переводчиков. Было сделано все, чтобы солдаты нового пополнения знали боевые традиции дивизии и подразделении, в которых им предстояло нести службу.

У нас в полку все знали солдата В. И. Андреева, бывшего колхозника из Ленинградской области. Политработники постарались донести до всех то, что сказал Василий Иванович Андреев на партийном собрании, когда его принимали в партию:

– Я был ранен в левую руку, рука и сейчас еще не работает. Но когда меня хотели уволить из армии, я отказался. Мои братья сражаются на фронте, а семья в окружении. И пусть я с одной рукой, но стреляю отменно. Я клянусь перед партией, что за нашу Родину буду драться, пока бьется мое сердце, пока последний фашистский гад не будет уничтожен.

Вот такие солдаты и сделали дивизию гвардейской. Они стояли насмерть в обороне, увлекали за собой, когда дивизия шла в наступление.

У ДНЕПРОВСКИХ КРУЧ. В МОЛДАВИИ

Короткое письмо из Днепропетровска разволновало. Первый секретарь горкома партии Е. В. Качаловский сообщал:

«25 октября 1973 года трудящиеся Днепропетровска отмечена 30-летие со дня освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. Приглашаем Вас, участника освобождения города, принять участие в юбилейных торжествах, которые состоятся 24 и 25 октября 1973 года».

Удивительное воздействие таких приглашений. Встряхиваешься, будто сбрасываешь с плеч груз прошумевших над седой головой лет.

Кроме нас с женой на торжествах были еще два ветерана 47-й гвардейской стрелковой дивизии – Герой Советского Союза командир 137-го гвардейского Гнездинского стрелкового полка Иван Афанасьевич Власенко, воспитанник 142-го гвардейского стрелкового полка капитан Анатолий Александрович Соколов. Вместе с ними мы побывали на местах многих боев, у памятников погибшим. Участвовали в закладке Аллеи освободителей.

Побывали в Амур-Нижнеднепровском районе – это тот район, через который проходила с боями наша дивизия.

Как бережно здесь сохраняются десять воинских кладбищ. Поездка растревожила. Каждый метр прибрежной земли вызывал воспоминания. Вот здесь готовили мы свои немудреные переправочные средства. Отсюда вот войска совершали свой беспримерный бросок через Днепр. А тут потом была переправа.

– Помнишь, Нина? – обращаюсь к жене.

Она молча кивает. Чувствую, как крепко-крепко сжимает мою руку. Глаза у обоих повлажнели.

Вечером в городе состоялся митинг-реквием, торжественное опускание венков в Днепр.

– Мы пришли склонить головы перед светлой памятью советских воинов, не доплывших до правого берега, – говорит С. В. Качаловский. – Сегодня волны Днепра понесут мимо сотен селений и городов цветы вечной скорби о погибших, цветы вечной памяти народа, цветы вечной благодарности новых поколений, спасенных в жестокой битве…

Плывут и плывут по Днепру цветы – белые, красные… Цветы солдатам без могил, цветы героям…

После войны мы узнали о том, что в 1943 году на совещаниях с высшими военными руководителями в Виннице, а затем в Запорожье Гитлер категорически настаивал на удержании Донбасса и Левобережья Днепра любой ценой.

…Войска Юго-Западного фронта под командованием генерала Р. Я. Малиновского на землю Днепропетровщины вступили 8 сентября. Наша дивизия входила в состав 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова.

К Днепру мы подошли после 200-километрового преследования врага. Гвардейцы 47-й в ходе боев освободили сотни населенных пунктов. Наступательный порыв был очень велик, и дивизия получила задачу с ходу форсировать Днепр в районе села Майорки.

Но дважды – 25 и 26 сентября – предпринимали попытки переправиться через реку, и оба раза безрезультатно. Противник на пути ставил сплошную огневую завесу.

Положение осложнялось еще тем, что фашисты на Днепропетровщине в полном объеме применили тактику выжженной земли. Вот как об этом свидетельствовал бывший командующий группами армий «Дон» и «Юг» генерал-фельдмаршал фон Манштейн. В своей книге «Утерянные победы» он писал:

«В зоне 20—30 километров перед Днепром было разрушено, уничтожено и вывезено в тыл все, что могло помочь противнику немедленно продолжать свое наступление на широком фронте по ту сторону реки, то есть все, что могло явиться для него при сосредоточении сил перед нашими днепровскими позициями укрытием или местом расквартирования, и все, что могло облегчить ему снабжение, в особенности продовольственное снабжение войск… Главное командование германской армии приказало переправить через Днепр и местное население»…

Переправу нашим гвардейцам пришлось искать в другом месте. Найти удалось – у села Войсковое.

Ночь на 30 сентября. Темнота надежная. Медленно заскользили по почти неподвижной реке лодки, плоты, пустые бочки.

Вскоре ночь взорвалась грохотом выстрелов, гулом артиллерийской канонады. Днепр буквально кипел от разрывов снарядов. Но тщетны усилия врага: бой уже за первые траншеи, за южную окраину Войскового…

Ценой огромных усилий дивизия захватывает плацдарм. Он невелик пока – не более трех километров по фронту и двух с половиной – в глубину. И 25 дней пришлось вести непрерывные бои за удержание и расширение этого плацдарма!

…Долгое время единственным укрытием для зацепившихся на плацдарме служил крутой правый берег Днепра. Здесь находились штаб дивизии, артиллерийские и продовольственные склады полков, санитарные части. Это было моим «хозяйством» – недавно я был назначен заместителем командира дивизии по тылу. Должность беспокойная. Постоянно на колесах – то у армейских интендантов и артснабженцев, то в полках…

Через Днепр действовала паромная переправа, которая, несмотря на частые налеты вражеской авиации, всегда была в рабочем состоянии. В тот день я возвращался из очередной поездки в штаб армии. Юркий «виллис», съехав со сходней парома, карабкается на берег. Вдоль наезженной дороги валяются груды обезвреженных противотанковых мин. И вдруг страшной силы взрыв бросает машину в сторону…

Не один десяток машин прошел по этой же дороге. А наша зацепилась за смертоносный диск. Погиб шофер. Я и другие офицеры были ранены, контужены. К счастью, Сережа Алешков сидел на заднем сидении. Его взрывной волной отбросило на несколько метров и благополучно приземлило в стороне от обочины дороги.

Трудными были эти километры по украинской земле. Вот и Николаевка… В книге маршала В. И. Чуйкова «Гвардейцы Сталинграда идут на запад» помещено несколько схем операций 8-й гвардейской армии, проведенных на Украине. И среди них – прорыв обороны противника в районе Николаевки.

Николаевка была ключевой позицией в обороне противника. С нее должен был начаться разгром Никопольской группировки немцев. Враг защищался остервенело.

В числе других штурмовал Николаевку и 142-й гвардейский стрелковый полк. Дорого досталась полку Николаевка. Перед самым селом крупный опорный пункт – станция Лошкаревка. Гвардейцы ворвались на окраину. Командир полка Мозыльков и комиссар майор Хорцев шли в цепях атакующих. Надо было уточнить обстановку. Комполка и комиссар заскочили в одну из хат. Мозыльков раскинул на столе карту. В это время за окном послышалась усиленная стрельба. Хорцев побежал узнать, в чем дело, и только захлопнулась за ним дверь из комнаты, как сени развалил вражеский снаряд.

Так погиб любимец полка и мой друг Игорь Николаевич Хорцев.

В самой Николаевке погибла при бомбежке и Лиза Бедова. Похоронили тогда ее в огороде возле той хаты, где ее и сразил осколок. Установили на могильном холмике деревянный памятник с пятиконечной красной звездой.

И вот, спустя столько лет после войны, едем в Николаевку. Раннее утро. Остановились у сельсовета. Фамилию Лизы в «Книге захоронения в братских могилах» нашли быстро. Перехоронена она вместе с 1128 нашими солдатами и офицерами. И еще 600 бойцов и офицеров в другой могиле. Всего же в Николаевской операции полегло 27 тысяч советских воинов.

Побывали мы на могиле Лизы, на могиле И. Н. Хорцева, постояли в скорбном молчании. А тем временем с невероятной быстротой распространилась весть: «Приехали гвардейцы, освобождавшие наше село!» С братских могил мы возвращались, окруженные плотным кольцом жителей. Зазывали буквально в каждый дом: «Заходите, родные!»

Но ко всем ведь не зайдешь. Собрались в клубе. Он – заполнен до отказа. Попросили поделиться воспоминаниями, как гвардейцы 47-й освобождали Николаевку. Дрожал мой голос, прерывался временами. И зал откликался всхлипываниями – раны войны незаживаемы.

На следующий год, когда отмечалось 30-летие освобождения Украины, мы посетили еще одно село – Сурско-Михайловку, вошедшее в историю дивизии глубоким военным шрамом: здесь могилы более чем двух тысяч гвардейцев. Ни одна не забыта благодарными михайловцами. Всегда в цветах. А мрамор для памятников завезен с Урала.

Исключительно хорошо сказала 80-летняя Оксана Сидоровна Костенко, жительница этого села:

– Мы всегда должны помнить, что победа над фашизмом досталась дорогой ценой. Сегодня у нас в гостях наши освободители. Еще раз низкий поклон им за их великий подвиг.

С этой женщиной много было связано у моей семьи. Познакомились мы в военное лихолетье. И вот в эту встречу Оксана Сидоровна долго не хотела нас отпускать.

– Родные вы мои! – приговаривала она, обнимая нас с Ниной Андреевной. – Я ведь часто вспоминаю, как вы останавливались в моей хате, а ваш приемный сынишка отогревал озябшие ножки у меня на печке…

Из двух тысяч похороненных в селе поименно были известны только триста. Еще четверых солдат и офицеров, погибших здесь, назвал ветеран дивизии Иван Афанасьевич Власенко, бывший командир полка.

И еще в нашей памяти осталась одна Михайловка.

…Дивизия завершала окружение Никопольской группировки противника. Основные ее силы двигались на Апостолово. А 142-му гвардейскому полку была поставлена задача: занять Михайловку и от нее наступать в сторону Днепра.

В село полк вошел в составе одного батальона и разведроты. Отстали артиллерия и минометчики, тыловые подразделения. Подполковник И. С. Мозыльков не стал ждать, когда подойдут все. Дорога была каждая минута, надо туже стянуть кольцо окружения. Уже в сумерках головной отряд выступил к Днепру. В селе остались штабные работники, повозочные, писаря…

О том, что произошло в ту ночь, рассказал помощник начальника штаба полка старший лейтенант Ф. Истомин:

– Проснулся ночью от выстрелов: немцы в селе! Схватил рацию и перебежками – за село в лесопосадки, где у нас стояли кухня и повозки. Почти следом за мной прискакал туда коновод начальника штаба полка Гамаюнов. Говорит: начштаба майор Воронин убит у него на глазах очередью из автомата. В лесопосадках нас собралось человек тридцать. Силы, конечно, ничтожные. Открытым текстом переговорил с комдивом Шугаевым, попросил помощи. Василий Минаевич направил в Михайловку учебный батальон во главе с майором Гусевым. С ним мы и выбивали немцев из села. Тяжелый был бой…

А потом стало известно о печальной участи отряда Мозылькова. Немцы, вырываясь из окружения, навалились со страшной силой на гвардейцев. Отряд не пятился, весь полег под гусеницами танков и самоходок противника. Погиб в том бою Иван Степанович Мозыльков. Его нашли в поросшей бурьяном канаве. Он был ранен в обе ноги. Немцы его схватили, подвергли страшной пытке: изрезали ножами грудь, свернули челюсти, выкололи глаза…

Дивизия, действовавшая в направлении главного удара при разгроме Никопольской группировки врага, удостоилась наименования Нижне-Днепровской и всему личному составу ее была объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего. За прорыв обороны немцев и форсирование Ингульца дивизию наградили орденом Красного Знамени. А за освобождение Одессы – орденом Богдана Хмельницкого.

После Одессы путь наш лежал на Молдавию. Уже 25 апреля 1942 года дивизия в составе 8-й гвардейской армии наступала на Паланку. С середины апреля начался паводок на Днестре. Внезапно подул сильный ветер с моря, морская вода вошла в лиман, уровень Днестра начал быстро подниматься. Вода пошла по плавням, затопляла места расположения боевых порядков дивизии…

И по такой воде мы шли на противника! Артиллерия уже не могла помочь пехоте – позиции ее поглотил Днестр. Противник же окопался на высотах и поливал атакующих шквальным огнем.